Ирина Леонидовна Касаткина
Свет далекой звезды
– Ладно, езжайте, – махнула рукой Светлана, довольная наметившейся дружбой сына с отцом близнецов.
– Так ты готовься. В субботу пораньше спать ложись – подниматься часов в шесть придется. – Алексей встал и направился на кухню. Довольный Гена пошел следом.
Жаль, Лену нельзя будет взять с собой, подумал он, может, попросить Алексея? Нет, не буду. Начнет ныть, что ей рыбок жалко. И червячков. Всю рыбалку испортит. Лучше мы ее ухой угостим.
Известие, что Гена едет с Алексеем на рыбалку, Лена приняла равнодушно. Ей совершенно не нравилось это занятие. Однажды она наблюдала, как мальчик снимал пойманную рыбку с крючка. Крючок застрял у рыбки глубоко внутри, и мальчик просто выдрал его с кусочком рыбьей внутренности. Лена почувствовала рыбкину боль, как будто это из нее выдирали крючок. Потом она долго пыталась забыть это зрелище, пока новые впечатления не стерли его из памяти. И когда дядя Отар с мальчиками привезли на лодке катранов, она сделала над собой усилие, чтобы не показать, как ей жалко этих красивых рыб. Ведь удачливые рыболовы так радовались улову. Она не хотела их огорчать, поскольку рыбам уже ничем нельзя было помочь.
Глава 35. НА РЫБАЛКЕ
В воскресенье Алексей на самом деле явился ни свет ни заря. Но Гена вскочил, едва заслышав звонок в дверь. Он еще вечером приготовился к поездке и потому собрался очень быстро. Сидя в коляске мотоцикла, мальчик с любопытством смотрел по сторонам. Он никогда не вставал так рано. Город только начал пробуждаться. На улицах было пусто, лишь дворники скребли метлами возле домов.
Когда они выехали за город, небо уже заметно посветлело и на востоке появилась красивая алая полоса. За городом пахло совсем иначе – не пылью и бензином, а привядшей от жары травой и какими-то полевыми цветами. Было прохладно и дышалось легко-легко. Две большие черно-белые птицы с длинными хвостами, перелетая с дерева на дерево, долго сопровождали их.
– Это сороки, – пояснил Алексей, – хорошая примета. Я как сороку увижу, значит, рыбалка будет удачной.
Они заехали в деревню к знакомому Алексея, оставили у него во дворе мотоцикл и пошли за лодкой. На реке было тихо-тихо – ни ветерка, ни ряби на воде. Лишь течение чуть заметно шевелило речные водоросли, да кричали далекие петухи.
Алексей подгреб к высоким камышам, достал банку с червями, ловко нацепил их на крючки своей и Гениной удочек и забросил в воду. Тотчас на ее поверхности появились маленькие расходящиеся круги и задергались поплавки.
– Мелочь балует, – пояснил он. – надо поглубже поставить.
Он удлинил лески. Вдруг поплавок Гениной удочки резко ушел под воду.
– Подсекай! – скомандовал Алексей и сам ухватился за удочку. Они вместе дернули, и из воды вылетела серебристая рыбка величиной с ладонь.
– Это подлещик, – пояснил Алексей. – С почином тебя! Дай, бог, не последняя. Ну, ловись рыбка большая и маленькая.
– У вас клюет, клюет! – закричал Гена. – Тяните скорее!
– Ты не ори так, всю рыбу распугаешь, – заметил Алексей, снимая с крючка длинную синеватую рыбку, – в воде слышнее, чем в воздухе. Это синьга – редкая рыбка попалась. Гляди, теперь у тебя клюет. Да не дергай так сильно. Ты плавно подсекай – вот смотри, как я.
За короткое время они наловили десятка два разных рыбок. Потом клев прекратился.
Уже совсем рассвело. Встало солнышко, повеял легкий ветерок, и по воде побежала рябь − на ней резво запрыгали поплавки. Стало труднее следить за ними.
– Ой, что это? – Гена, со страхом посмотрел в камыши.
– Где? – Алексей вгляделся, куда указывала рука мальчика, но ничего не увидел.
– Там… стоит такая большая. Кто это?
– А, – наконец увидел он, – это цапля. Не бойся, она тоже рыбалит. Конкурентка наша.
Цапля тоже заметила их, с шумом вырвалась из камышей и, лениво расправив крылья, низко полетела над рекой. Ее длинные ноги едва не касались воды.
– Змея! – снова заорал Гена. – Ой, она плывет к нам!
– Да что ж ты такой горластый! – досадливо упрекнул его Алексей. – Это ужик, он не ядовитый, не бойся.
Нагнувшись, он ловко выхватил тонкую змейку из воды. Гена со страхом смотрел, как она извивается в его руке.
– Видишь: у него два желтых пятнышка, – Алексей показал мальчику головку змеи. – Это отличительный знак ужа. У ядовитой гадюки таких пятен нет. Вот ее надо бояться.
– А это что у него, не жало?
– Нет, это язык. А жало у змеи – ее ядовитые зубы. Но ужик их не имеет.
Алексей опустил змейку в воду, и та быстро уплыла в камыши.
– Давай, что ли место поменяем, – предложил он, – что-то здесь совсем клева нет.
Он снова взялся за весла, и они поплыли вверх по реке. Нашли тихое местечко, где течение было не так заметно, и снова забросили удочки. Сразу пошли поклевки – одна за другой. Они поймали несколько таранок, красноперок, приличного жереха и окуньков. Но большая рыба все не попадалась. Тогда Алексей насадил на крючки еще трепещущих мальков и подъехал поближе к камышам. И сейчас же клюнула какая-то крупная рыба. Чтобы ее вытащить, пришлось повозиться. Это оказалась большая щука – в ее зубастой пасти застрял малек.
Они поймали несколько щук разных размеров. Вдруг из камышей выплыл зверь, похожий на мокрую кошку, и принялся плавать возле лодки.
– Это выдра, – сказал Алексей и стал удочкой хлестать по воде, пытаясь прогнать незваную гостью, – сейчас всю рыбу распугает.
Но та продолжала бесстрашно шнырять вдоль лодки. Пришлось переплывать на третье место. Здесь у Гены начались неприятности. Сначала его крючок застрял в камышах, и Алексей с трудом его отцепил. Затем крючок зацепился за Генину рубашку, и снова его долго выпутывали из ниток. В итоге на рукаве появилась приличная дырка. Когда же этот противный крючок впился Гене в палец, Алексей понял, что мальчик устал.
– Пожалуй, на сегодня хватит, пора закругляться, – сказал он, обрабатывая йодом ранку, – с полсотни рыбок наловили. На хорошую уху. Не очень больно?
– Не, ничего, терпимо, – гордо ответил Гена. Он был очень доволен поездкой. Мальчик уже предвкушал, как будет рассказывать девочкам, маме и бабушке обо всем, что с ним приключилось в это замечательное утро.
Они вернулись к обеду изрядно проголодавшиеся. После обеда Алексей полюбовался спящими близнецами и засобирался к себе домой. Пойманную рыбу почистили и положили в морозильник, отложив приготовление ухи на потом. Гена увязался проводить Алексея. Он уже нравился мальчику. Кроме того, Гене очень хотелось задать Алексею вопрос, вертевшийся у него на языке.
– Почему твои дети родились у моей мамы, а не у твоей жены? – набравшись храбрости, спросил он.
– Так моя в свое время сглупила, – вздохнул Алексей, – и теперь у нее детей не будет. Да ты маленький еще, не поймешь. И кто ж знал, что Света дитя оставит, да еще двойню
родит. А теперь они у меня вот где, – он похлопал ладонью по груди, – я как их увидел, так прикипел к ним душой. Забрал бы их, если бы твоя мать отдала. Так ведь не отдаст.
– Я сам ей это предлагал, – сказал Гена, удивляясь схожести их мыслей, – а она говорит, что они умрут без ее молока.
– Да чепуха это! Сейчас столько всяких молочных смесей продают. И на молочной кухне можно питание доставать. Даже моя жена согласна. Она не потому не отдаст.
– А почему?
– Да ты что! Какая ж мать отдаст своих детей? Женщина!
– И что ты делать будешь?
– Не знаю. Пока ходить к вам буду. Спасибо, твои не возражают. А там посмотрим. Ну, а у нас с тобой теперь как? Мир?
– Мир! – Гена крепко пожал руку Алексея и осторожно спросил:
– А еще когда-нибудь возьмешь меня на рыбалку?
– Время будет – выберемся. Ну, бывай!
Он хлопнул Гену по плечу и ушел.
Глава 36. КАК ГЕНА ВЛЮБИЛСЯ В ЛЕНУ
На следующее утро Гена и девочки радостно побежали в детский сад, по которому сильно соскучились. Не терпелось поскорее встретиться с ребятами, рассказать о своих приключениях, послушать друзей. Перед тем как они разъехались, воспитательница попросила каждого приготовить к возвращению какой-нибудь подарок: выучить новую песню или стишок, или сочинить рассказ, как провел лето. Чтобы всем было интересно послушать.
Гена надумал рассказать о морской рыбалке. Он видел, как внимательно слушал его Алексей, и решил, что ребятам тоже будет интересно. А Маринка сочинила песенку про щенка. И слова, и музыку сама придумала. Когда она пропела ее Гене с Леной, те даже запрыгали от восторга. Лена тут же предложила, чтобы они втроем ее разучили и спели в садике.
Однако там их ожидало сильное разочарование − ведь они не досчитались больше половины друзей. И Славик Гусев, и Веня Ходаков, и Вася Репкин, и многие другие ребята, кому исполнилось семь лет, пошли в школу. Стали первоклассниками и те, кому исполнялось семь лет только в сентябре, – их тоже приняли. Кроме Гены с Леной и Маринки, в их группе остались Сашенька Оленин и Ирочка Соколова, Шурик Дьяченко, прозванный Веснушкой из-за обилия золотистых пятнышек, покрывавших его щеки и нос, и такая же веснушчатая Шурочка Пашкова. А также еще несколько мальчиков и девочек, которым исполнялось семь лет только в октябре и позже. Самыми старшими в группе оказались Гена и Лена. Зато в ней появились новые ребята, с которыми еще предстояло познакомиться.
Хорошо хоть воспитательница осталась старая. Хотя вообще-то она была молодая и веселая. Ее звали Татьяной Васильевной, но все ребята за глаза называли ее Танечкой. Танечке очень шли модная короткая стрижка, брючные костюмы, которые она только и носила, и большие очки, то и дело сползавшие на кончик носа. Она была чрезвычайно смешлива и могла хохотать по любому поводу и даже без повода – просто так, от хорошего настроения. Но поскольку Танечка обожала своих малышей, то каждый раз обливалась слезами, провожая их в школу. А поскольку ей постоянно доверяли старшую группу, то рыдать приходилась ежегодно.
Гена с Леной вернулись с летнего отдыха позже других детей и сразу попали с корабля на бал. Именно в этот день и должен был состояться утренник, на котором ребята собирались дарить друг другу свои подарки. Хорошо, что они накануне повторили песенку – как чувствовали. Правда, Танечка назначила им выступать в самом конце утренника, но это их не расстроило. Выступающих было немного – ведь новенькие не знали о празднике и ничего не приготовили. А как известно, первые и последние номера запоминаются лучше всего.
Ирочка Соколова, всю прошлую зиму занимавшаяся в балетной школе, очень красиво исполнила танец маленького лебедя. Она была такая хорошенькая в своей белой блестящей пачке и с белыми розочками в каштановых волосах! Сашенька Оленин хлопал ей больше всех, а она не сводила с него глаз даже во время танца.
Вот хорошо, что они снова дружат, обрадовалась Лена. Может, Ирочка теперь не будет на меня дуться − а Гена перестанет драться с Спшей из-за того, что тот ходит за мной хвостиком.
Наконец воспитательница объявила их выступление. Сначала Гена очень эмоционально рассказал о морской рыбалке. Он бурно жестикулировал, показывая, как дядя Отар выламывал ядовитый шип из спины катрана и забрасывал рыбину в лодку. В доказательство Гена показал фотографию, тут же пошедшую по рядам. Все ребята восхищались уловом, с завистью глядя на Гену, − а девочки просто ахали.
– А сейчас, – объявила Татьяна Васильевна, – Гена Гнилицкий, Лена Туржанская и Марина Башкатова споют новую песенку, приготовленную нам в подарок.
Дружная тройка появилась перед ребятами. Лена сделала шаг вперед и торжественно объявила:
– Песенка про щенка под названием "ВЕДИ МЕНЯ ГУЛЯТЬ". Слова и музыка Марины Башкатовой.
И они запели:
– Еще светло не стало
И в окнах ни огня,
Но кто-то одеяло
Уже стащил с меня.
– Это, наверно, папа, – предположил рыженький мальчик, сидевший в первом ряду, – с меня папа всегда утром одеяло стаскивает.
– Нет, – засмеялась Лена, – ты слушай дальше. − И они продолжили:
– Веди гулять собаку!
Веди гулять собаку!
Веди гулять собаку!
Уже начало дня.
Следующий куплет Гена пел один:
– Вот я пришел из школы,
Охота пожевать,
Но мой щенок веселый
Командует опять:
Веди гулять собаку!
Веди гулять собаку!
Веди гулять собаку!
Хочу скорей гулять!
Ребята дружно засмеялись и зааплодировали.
– Погодите аплодировать, – заметила Лена, – это еще не все. И они снова запели:
– Вот вечер наступает,
За окнами темно,
Но песик снова лает
И требует одно:
– Веди гулять собаку! – дружно запела вся группа. – Веди гулять собаку! Веди гулять собаку!
– Хочу гулять давно! – закончили Гена, Лена и Маринка под оглушительные аплодисменты.
– Замечательная песня! – заключила Татьяна Васильевна. – Мариночка, неужели сама сочинила?
– Сама, – подтвердила Маринка. – Соседскому мальчику подарили щенка – пуделиху. Когда я с ней играла, стихи сами пришли на ум. А они такие певучие! Я попробовала один мотив, другой – и получилось. Я еще один стишок про пуделя сочинила. Только мне неудобно его читать.
– Почему?
– Ну там… как это… в общем, как он лужу сделал. На полу.
– Прочти, прочти! – закричали ребята, – Ну и что здесь такого? Прочти, не стесняйся!
– Ну, хорошо, – согласилась Маринка, – слушайте:
СТИХ ПРО ПУДЕЛЯ
– Очень юный малый пудель
Лужу дли-иную напру-удил
И прогавкал мне в ответ,
Что давно настал рассвет,
Черной кошкой смылась ночь
И терпеть уже невмочь.
– Замечательно! – восхитилась Татьяна Васильевна под хохот детворы. – Ты как настоящая поэтесса сочиняешь. Я твои стихи на радио отправлю – у меня там знакомая. Пусть прочтут на детской передаче. А песенку предлагаю всем разучить и спеть на фестивале "Здравствуй, осень" через две недели во Дворце строителей. Может, выйдем в число победителей. Все-таки своя песня. Сами придумали и слова, и музыку. Завтра же начнем репетировать. Валентина Ильинична подберет на пианино мелодию, и приступим. Все согласны?
– Согласны! Ура! – закричали ребята.
– А теперь новость. С завтрашнего дня в старшей группе будут проводиться уроки − по два часа в день. Будем готовиться к школе: учиться читать, писать и считать.
– А мы что будем делать? – спросил Гена. – Мы с Леной давно умеем и писать, и читать, и считать. А Лена даже знает математику за третий класс. И Марину Башкатову мы уже научили.
– А вы будете помогать тем деткам, у которых с учебой не получится. А иногда, может, и учительницу замените. Она ведь не только у нас будет работать. Если занята будет или не дай Бог заболеет. Я помню, как Леночка в прошлом году учила ребят читать − у нее очень хорошо получалось.
– Еще бы, – подтвердил мальчик, – у нее ведь и мама преподавательница, и тетя. Знаете, у нее мама профессор. Она ужасно умная! Книжки пишет. И статьи в журналы.
– Конечно, знаю. Только не надо говорить "ужасно умная", можно сказать "очень умная". И дочка у нее тоже большая умница.
– И красавица! – добавил Гена.
– И очень красивая, – согласилась Татьяна Васильевна, – но ты заметь: у нас все девочки красивые. Некрасивых нет. Какая Ирочка хорошенькая – просто глаз не оторвать. А какие у Шурочки косы. А у Настеньки Селезневой какие ямочки на щечках, когда улыбается, − так и хочется их чмокнуть. Нет, у нас все девочки – прелесть!
Все равно Лена красивее всех, упрямо подумал Гена. Но возражать не стал. Пусть лучше он один это понимает, чем все. Меньше приставать к ней будут.
Но к его великому сожалению, красивые девочки, и особенно Леночка, нравились не только ему. И в группе, и во дворе возле нее постоянно крутились мальчишки разных возрастов. Даже в провожатые набивались. И чтобы отстоять свое единоличное право на ее общество, Гене частенько приходилось пускать в ход кулаки. Вот где пригодилось ему знание приемов, полученных на секции и у Отара. Не раз и не два пацаны с разбитыми носами и подбитыми глазами с ревом бегали жаловаться воспитательнице и бабушке на Генино рукоприкладство. Но он упорно твердил, что защищал Леночку от их приставаний.
Отголоски этих битв доходили и до Ольги. Она понимала, что следует приструнить драчуна, − но ей очень не хотелось это делать самой. Ольга считала, что напрямую вмешиваться в детские отношения взрослым не следует. Надо чтобы Гена сам пожалел побитых мальчиков, почувствовал чужую боль, как собственную. Чтоб испугался исключения из секции и ссоры с Леной. Чтобы сам понял, что так делать нельзя. А от простых выговоров и наказаний он ведь не изменится – только затаится на время, а затем примется за прежнее.
Ольга была убеждена, что влиять на поведение ребенка можно только воспитанием. Не угрозами и запретами, не криком и подзатыльниками, а воспитанием. Воспитанием прежде всего чувств – ведь именно они управляют поступками человека в любом возрасте. Поэтому она пересилила желание призвать маленького ревнивца к порядку, решив поручить это самой виновнице его выходок. Но, понаблюдав за дочкой, Ольга с огорчением поняла: Лене, может быть втайне от нее самой, нравится, что вокруг нее разыгрываются такие нешуточные страсти.
Это открытие огорчило Ольгу значительно сильнее Гениных выходок. Оно означало, что девочка уже почувствовала силу своей красоты, поняла, каким грозным оружием владеет. А ведь она, Ольга, так старалась внушить дочке, что главное – не красивая внешность, а красота души. Выходит, плохо внушала.
– Но я же не виновата, что им всем нравлюсь! – недовольно возразила Лена в ответ на Ольгины упреки. – Что же мне, прогонять от себя всех мальчиков, что ли? Я ведь не Гена. Он вчера ударил Славика, когда тот назвал меня самой красивой девочкой в садике и сказал, что хочет со мной дружить. Я за это с Геной даже поссорилась. Но я действительно красивее всех – я же вижу.
– Нашла чем хвастаться! – Впервые в жизни Ольге захотелось шлепнуть дочку по мягкому месту. – Это что, твоя заслуга? Это заслуга твоего папы, а он тебя за такие слова не похвалил бы. Наоборот, очень огорчился бы, услышав их. Твой папа пользовался своей красотой во благо – он одной улыбкой мог погасить любую ссору. Люди тянулись к нему, потому что знали: он всегда заступится за слабого, за несправедливо обиженного. А ты что делаешь? Почему не останавливаешь Гену? За что он ударил Стасика Савина? Его мама вчера жаловалась воспитательнице.
– Стасик хотел сесть рядом со мной, а Гена уже сидел там. Мы на скамеечке сидели. Тогда Стасик сел сверху на нас и стал отпихивать Гену от меня. Гена ему как дал – он аж покатился. И сразу реветь.
– А почему он с другой стороны не сел?
– Так ведь там уже сидел Саша Оленин.
– Что, Саша Оленин уже не дружит с Ирочкой? Снова за тобой хвостиком ходит?
– Нет, он теперь и с Ирочкой, и со мной. Когда Ирочки нет, он мне говорит, что я лучше. А когда она рядом, он ей улыбается. Ирочка с другой стороны от него сидела.
Вот двуличный, покачала головой Ольга. Что из него вырастет? Но как же ей объяснить, что ссоры надо гасить, а не разжигать?
– Лена! – Она постаралась придать своему голосу как можно больше убедительности. – Ты не должна позволять Гене пускать в ход кулаки. Это очень серьезно! Как ты будешь себя чувствовать, если он кого-нибудь покалечит? Из-за тебя. Ты только представь себе это!
– Мама, они все время дерутся. И не только из-за меня. Прямо петухи! Только воспитательница за дверь, как сейчас же драка.
– Но вы, девочки, должны их мирить. И не допускать драк. Это же ваша прямая обязанность!
– А как не допускать? Разнимать их, что ли?
– И разнимать! А что? Втроем или вчетвером разве не разнимете?
– Да? Еще тебе же и достанется. Нет, я их разнимать не полезу, спасибо. Некоторые уже пробовали.
– Тогда договоритесь не играть с теми, кто первым задирается. И не дружить с самыми заядлыми драчунами. Может, им скучно станет, и они уймутся.
– Ладно, попробую. Но как быть с Геной, я не знаю. Он когда дерется, уже ничего не соображает. К нему тогда обращаться бесполезно.
– Пригрози, что перестанешь с ним дружить. Помнишь, как было на море? Пригрозила, и он сразу помирился с Ревазом и Джаватом. Еще и как потом подружились.
– Здесь совсем не то. Я ему говорю, а он через пять минут забывает. Что же мне, в самом деле, с ним не разговаривать? У меня не получается.
– Лена, ты должна ему кое-что объяснить. – Ольга сняла с полки медицинскую энциклопедию. – Вот смотри. Это кожа человека. Под наружным слоем, защищающим внутренние органы, расположены кровеносные сосуды и окончания нервов. Когда Гена ударяет кулаком по телу товарища – а удар у него очень сильный, помнишь, у дяди Отара долго синяк не проходил? – сосуды лопаются и кровь из них выливается под кожу. В этом месте кожа темнеет – образуется синяк. При ударе повреждаются подкожные ткани и возникает отек – припухлость. Ну и, конечно, боль.
Теперь скажи, кто ему позволяет вредить здоровью детей?
– Да он просто не думает об этом. Наверно, даже не знает, что такое кровеносные сосуды и как получается синяк.
– Вот и объясни ему. И другим ребятам тоже. Возьми в детский сад эту книжку и покажи всем картинки. Расскажи подробно, что бывает, когда они дерутся. При сильном ударе в грудь человек даже задохнуться может. А если в висок, то кровь перестает поступать в мозг и человек может умереть. Ничего, пусть задумаются. Вон, в соседнем дворе мальчики камешками кидались. Вроде бы маленькими, а одному попали в глаз, и что? Без глаза остался. Представляешь, какой ужас!
Лена, ты должна использовать все свое влияние на Гену и других мальчиков, чтобы эти драки прекратить. Напугай их, как следует. Сговорись с девочками: как только начинается драка, вы перестаете с ними играть. Ты ведь умеешь убеждать. Договорились?
– Ладно, договорились. Действительно, как подумаешь, что кровь выливается под кожу, так даже страшно становится. А куда она потом девается?
– Обычно потихоньку рассасывается. А если крупный сосуд поврежден, то образуется очень большой синяк – гематома. Иногда даже резать приходится, чтоб кровь выпустить. Ты, как придешь в садик, сначала поговори с Татьяной Васильевной. Расскажи ей о нашем разговоре и книжку покажи. Пусть она соберет группу, и ты все ребятам объясни. При ней. Я думаю, она тебя поддержит. А с Геной еще отдельно поговори. Скажи, если он не перестанет пускать в ход кулаки, его перестанут пускать в секцию. Ему не для этого показывали всякие приемы. Он обещал слабых защищать, а сам что делает?.
Воспитательница горячо поддержала Леночкино предложение поговорить в группе о драках и травмах. Как раз накануне состоялось совещание по проблеме детской жестокости − там утверждалось, что дети по природе своей добры и жалостливы, а жестокими они бывают из-за непонимания последствий своих поступков. Она сама собиралась завести разговор об этом, а тут и Лена подоспела со своим предложением.
Открыв рты и с испугом в глазах ребята выслушали Леночкин рассказ о разорванных сосудах и вытекающей из них крови. С помощью проекционного аппарата Татьяна Васильевна показала на экране картинку из медицинской энциклопедии, чтобы дети своими глазами убедились в правдивости Леночкиных слов. Еще больше впечатлил их произвел рассказ о мальчике, которому выбили камнем глаз. Дети сидели притихшие и молча переживали услышанное. Ведь многие из них тоже любили швырять друг в друга разные предметы, в том числе и камни. Но никто не задумывался о возможных последствиях.
После Леночкиного выступления Татьяна Васильевна предложила ребятам рассказать об известных им несчастных случаях, произошедших из-за детской шалости. Все хором закричали, перебивая друг друга.
– Стоп! – остановила их воспитательница. – Как вы считаете, сколько человек может одновременно говорить, чтобы их услышали и поняли другие?
– Два! – выкрикнул кто-то.
– Давайте попробуем. Саша и Катя, рассказывайте.
Саша и Катя одновременно заговорили, стараясь друг друга перекричать. Ничего понять из их рассказа было нельзя. Все засмеялись. Тогда Лена предложила:
– А давайте говорить по очереди. Поднять руку и ждать своей очереди. Тогда все всех услышат, и никому не будет обидно.
Так и решили. Настенька, поднявшая руку первой, рассказала, как у них во дворе мальчики прыгали по крышам гаражей и двое сорвались. Они упали между гаражами, и их очень трудно было вытащить, а сами выбраться не могли – один сломал ногу, а второй ушиб позвоночник. Они очень кричали и плакали от боли. Теперь оба в больнице, а один из них "спинальник". И врачи говорят, что он ходить уже не сможет.
– Бедняжка! – пожалела его воспитательница. – Вы видите, к чему приводят такие шалости. Представляете: всю жизнь лежать Ни побегать, ни попрыгать. Не дай бог, никому такое.
– А у нас один мальчик ударил другого палкой по голове, – сказал Саша Оленин, – и тот, стал рвать, а потом потерял сознание. Упал и лежит. Врачи сказали, что у него сотрясение мозга.
– А у нас мальчишки дразнили собаку. Она одного из них укусила и убежала. Так ему стали много уколов делать в живот. От бешенства. Так было больно, что он орал.
– Так ему и надо, – сказал Гена. – Будет знать, как собак дразнить.
Рассказав еще ряд похожих историй, ребята договорились, что теперь будут относиться друг к другу бережнее. Но все признали, что совсем не драться очень трудно, иногда просто руки чешутся – так хочется кого-нибудь стукнуть.
– Так стукни себя, – под веселый смех предложила Лена. – И удовольствие получишь, и сдачи не будет. А я предупреждаю: увижу, кто дерется, в этот день с ним не играю. И остальным девочкам предлагаю делать то же самое.
Девочки согласно захлопали. А самые заядлые драчуны присмирели. Ведь без девочек скучно – никакая игра не в радость. Они зачастую и дрались, чтобы привлечь их внимание. Придется его привлекать другим способом. Поневоле задумаешься.
Во время этих разговоров Гена сидел с надутым видом. Все это ему сильно не нравилось. Он прекрасно понимал, что Леночкины слова относятся прежде всего к нему. Единственно, чего он не понимал: почему ей недостаточно его дружбы? Ну пусть еще и Маринкиной. Зачем ей общество других ребят, и особенно, Саши Оленина? И почему она первая заговаривает с Ирочкой Соколовой, которая ее терпеть не может? Сама приглашает ее играть и “в ручеек” выбирает.
– А мне со всеми интересно, – отвечала Лена на его упреки. – Тебя я уже знаю как облупленного. Книжек ты не читаешь и ничего нового рассказать не можешь. А про близнецов я больше тебя знаю. Потому что играю с ними чаще, чем ты.
– Но ведь с ними неинтересно! Они же ничего не умеют, кроме как орать.
– Очень даже интересно! Они уже смотрят на меня. И улыбаются мне. И гу-гу говорят. Я их уже почти различаю. И за погремушкой следят. Каждый день у них что-нибудь новенькое. А ты к ним даже не подходишь. Брат называется! И учти – если ты снова будешь драться из-за меня, я с тобой дружить вообще перестану. И дяде Отару напишу. Тебя драться учили, чтобы слабых защищать, а не обижать.
– Да, а зачем ты разрешила вчера Сереже Новикову проводить себя домой? Я сзади шел, как чужой.
– А что, нельзя? Мне Сережа очень интересно рассказывал, как он с мамой и папой ездил летом в Прибалтику на машине. Представляешь: они сразу видели три дождика. Над ними солнышко светило, а сзади и с боков видны были тучки и из каждой шел дождик.
– Сочинял, наверно. Чтобы ты его слушала.
– Ничего не сочинял! И про Финский залив рассказывал. Это тоже море, только холодное. И там, представляешь: до самого горизонта камни торчат из воды. Такие большие, черные, валунами называются. И как они в лесу ягоды собирали – голубику и бруснику. Я же тебя звала послушать, ты сам не захотел с нами идти. Плелся сзади – действительно, как чужой.
– Просто, я тебе больше не нравлюсь. Тебе другие мальчики стали нравиться. Даже с близнецами тебе интереснее, чем со мной.
– Гена, ну что ты говоришь! Человек не может нравиться просто так – человек может нравиться чем-то. Если с ним интересно или он добрый, хороший. Умеет что-то делать лучше других. Помнишь, какой ты туннель построил? Никто такой не умел. А сейчас ты только дерешься лучше всех. Потому что старше всех и тренируешься. Даже играть с тобой неинтересно. Как только проигрываешь, сразу бросаешь игру. Скажи, почему я должна все время быть только с тобой? Я что – твоя собственность? Почему нельзя играть всем вместе? Чтобы и ты, и я, и еще кто-то. Ведь так веселее?
Гена и сам не знал, почему. Не хотелось ему, чтобы кто-то еще занимал ее внимание, и все. Он, конечно, понимал, что Лена права, но пересилить себя не мог. И хотя после этого разговора он изо всех сил старался сдерживаться, его ссоры и стычки с ребятами не прекратились. И потому отношения Лены и Гены становились все более натянутыми.
Если бы не близнецы, она бы, наверно, вообще перестала с ним дружить. Но они с Маринкой так привязались к малышам, что дня не могли без них прожить. Поэтому поневоле ей приходилось с ним общаться.
Из-за ее такого отношения Гена стал злым и раздражительным, чем еще сильнее отталкивал от себя Леночку. Получался какой-то замкнутый круг, из которого он никак не мог вырваться.
С горя он решил поговорить с ее мамой. Ведь она такая умная – может, что-нибудь ему посоветует.
– Тетя Оля, – сказал он, выбрав удобный момент, когда девочки возились у него дома с близнецами, – что мне делать? Она совсем со мной не играет и почти не разговаривает. Все время с другими ребятами. Говорит, что ей со мной неинтересно.
– Геночка! – Глядя на несчастное выражение его лица, Ольга искренне пожалела мальчика. – В твоих словах есть ответ на все твои вопросы. Надо чтобы ей снова стало интересно с тобой. Если она с кем-то играет, и ты включайся. Посоветуй что-нибудь или придумай. Она только рада будет. Прочти интересную книжку и расскажи ей. Лена любит слушать про путешествия. Понаблюдай за братиками и обрати ее внимание на новое в них.
Не дракой утверждай себя в ее глазах, а тем, что в тебе есть хорошего, что ты лучше умеешь делать или лучше знаешь. И не надо быть все время рядом. Ведь есть же у вас в группе и другие хорошие мальчики и девочки. Иначе можно друг другу просто надоесть.
С этим Гена согласиться никак не мог. Мне она никогда не надоест, упрямо думал он, а вот я ей, похоже, надоел. Действительно, попробую не крутиться все время возле нее. Буду играть с Шуриком – он тоже в шахматы умеет. И с близнецами постараюсь побольше быть, особенно когда она у нас. В библиотеку запишусь и возьму книжки про путешествия. А драться совсем перестану. А то дойдет до тренера, и тогда прощай секция. В общем, попытаюсь стать хорошим − и тогда, может, она снова будет мне улыбаться и дружить со мной.
Когда человек, даже маленький, чего-то очень хочет, он многого может добиться. И Гена постепенно, временами срываясь, стал меняться к лучшему. Он заставил себя терпимо относиться к Леночкиным друзьям и только следил, чтобы ее не обижали. Стал много читать. Однажды Светлана обрадовано увидела, как старший сын носит орущих близнецов на руках, уговаривая их не плакать, чтобы мама могла хоть немного вздремнуть. А главное, он научился сдерживать себя. И когда ему очень хотелось пустить в ход кулаки, прятал их за спину, медленно считал до десяти и постепенно остывал.
