Глеб Владиславович Пономарев
Золотые крылья
Личико Гладерики стало красным не то от возмущения, не то от досады.
– Как же это я… В свой первый полёт – и не отправлюсь?..
– Отправитесь, милая Гладерика, обязательно отправитесь! Вас смущает то, что вы в таком случае полетите последней?
– Да, – дрожащим голосом произнесла девушка, и глаза её заблестели.
– Ну, полно вам, – ласково молвил Роман Иванович. – Произошло не зависящее от вас происшествие. Это не должно быть поводом для позора. К тому же, никто из вас не выбирал, с какой фамилией родиться. Кто у вас последний в списке?
– Шереметев Олег…
– Видите! Каково было бы ему, если бы он придавал данному фактору слишком большое значение? А он спокойно относится к такому раскладу вещей.
Гладерика чуть успокоилась. Тяжело вздохнув, она посмотрела внимательно на Романа Ивановича.
– Вы даёте мне слово, что я полечу?
– Не может быть иначе, не будь я полковником Корниловым! – громко и уверенно ответил он.
Гладерика улыбнулась.
– В таком случае, я временно покину борт «Виктории».
– Вот и славно! Давайте вы чуточку подождёте своего часа. Это время обязательно придёт! Позовите сюда, пожалуйста, господина Друцкого.
– Так точно! – ответила Гладерика и побежала к месту, откуда на всё это действо наблюдал Миля.
Гладерике пришлось ему объяснить, отчего перенесли её вылет и почему он идёт впереди. Он сразу принялся утешать девушку и обнадёживать, говоря, что неполадку быстро устранят, что данное обстоятельство – совершенно не повод для беспокойства. Гладерика приняла эти утешения с улыбкой и, поблагодарив своего приятеля за поддержку, проводила его к аэропланам. Оттуда уже были слышны причитания и ругань Герра Брауна, который отчитывал на чём свет стоит, подчас на своём родном языке, команду техников, допустивших такую оплошность. Несмотря ни на какие увещевания, Гладерика чувствовала себя крайне паршиво. Она ясно видела, как идёт вдоль палаток, а на неё изумлённо таращится десять пар глаз; как заходит она в свою палатку и видит обеспокоенную Глашу, которой приходится докладывать о случившемся. Это казалось ей в тот момент в высшей степени неприятным. И тем сильнее становилось отвращение, чем яснее проявлялось осознание неизбежности этих разговоров и взглядов. Впрочем, делать было нечего, и Гладерика направилась ко своей палатке, стоящей у опушки леса.
***
Со дня полёта Стёпы Адлерберга минуло двое суток. Все, кроме Гладерики, уже успели опробовать на себе ощущения полёта, которыми грезили на протяжении всего времени обучения на этом аэродроме. Аэроплану девушки под названием «Виктория» техники вынесли неутешительный вердикт: внутренности топливной системы не годятся для полётов. Когда девушка услышала эту новость, её дыхание перехватило так же, как в первый раз, когда она поднималась по лестнице в кабину летательного аппарата. Отличие было лишь в том, что в тот миг её охватывало волнение и живой страх, а сейчас – разочарование и отчаяние. Ей казалось, что собственным аэропланом ей не удастся овладеть больше никогда, и никакие тёплые слова со стороны её приятелей и подруги Глашеньки не помогали…
Впрочем, было одно событие, размышления о котором не давали Гладерике полностью упасть духом. Как только одиннадцать кандидатов завершили свои первые полёты, Роман Иванович поспешно собрал свои вещи и ранним утром покинул территорию аэродрома. На построении перед завтраком Гриша Добров объявил, что командир их эскадрильи отправился в Ш-бург, а оттуда – в столицу вечерним поездом, а также то, что сам Гриша лично заявлен сопровождать его в этой поездке.
– Сегодня в полдень я покидаю нашу базу и направляюсь в Ш-бург. Мне нужен один доброволец, который поможет мне перевезти кое-какие документы и посылки, – сказал он.
Никто не решился выйти из строя.
– Хорошо, – продолжил он, – тогда сделаем по-старому. «Жасмин», выйти из строя.
Лёша Левашов с позывным «Жасмин» – стройный маленький паренёк – выбежал и встал рядом с Гришей.
– «Жасмин» по вашему приказанию прибыл!
– «Жасмин», назначаешься ответственным за переноску некоторых ценных вещей. Они хранятся у меня в квартире, так что поедем вместе в столицу. Заодно город посмотришь.
– Так точно! – громко ответил он.
– Всем остальным же, – переменил Гриша тон и посмотрел на личный состав, – я строго-настрого запрещаю заходить на территорию лётного поля, покидать территорию аэродрома под каким бы то ни было предлогом, пренебрегать физическими нагрузками и изучением полётных инструкций и техники безопасности. Я приеду вечером следующего дня, и будьте уверены – проверю каждого из вас! Конечно, вы будете не одни. За вами будут пристально наблюдать караул и дневальные. Всем всё ясно?
– Так точно! – хором ответили все двенадцать человек.
– Я рассчитываю на вас и ваше благоразумие. Теперь – вольно, разойтись!
Все тотчас разбрелись по своим палаткам. И вновь, точно как неделю назад, к Гладерике по пути в свою палатку подбежал Миля.
– Ты же помнишь о нашей затее? – спросил он.
– О полёте?
– Ну, а о какой же ещё?
– Помню, помню. Ох, не нравится мне она…
– Ты просто боишься! Сегодняшняя ночь, возможно – наш единственный шанс. Только представь: ни Романа Ивановича, ни Гришки. Можно делать всё, что душе угодно!
– Нам запрещено сейчас почти всё, – скептически ответила Гладерика. – И потом: вокруг ходит караул и дежурят дневальные.
– Разве какие-либо запреты являются помехой? Что касается караула и дневальных, то нет такого голодного солдата, которого нельзя подкупить рублём.
– Рубля будет мало, – усмехнулась Гладерика.
– Уже не протестуешь. Значит, всё-таки прогресс существует. Будет надо – подкупим и двумя, и тремя!
– Миля, ты подбиваешь меня на преступление. И одно лишь обстоятельство меня заставляет согласиться на эту безумную затею – возможность наконец-то взмыть в небо.
– Этим-то мы и будем заниматься до рассвета. А пока надо пригласить на наш светский вечер наших друзей из города. Они, наверное, сгнили уже в своих тесных комнатах с деспотичным немцем.
«Александр! – промелькнуло у Гладерики в голове». В тот момент она осознала, что давно его не видела. Вновь в ней проснулось чувство беспокойства за него. Вновь появился ясный его образ. И вновь появился в сердце нежный трепет…
– Пригласим, пригласим, – оживлённо ответила Гладерика, представив, как Александр появится у них на аэродроме, как с интересом осмотрит все постройки, как с важным видом прогуляется по лётному полю и с какой любовью взглянет на аэропланы.
– И Александра, и Ваню Орлова, и Колю Кирсанова, хоть он и трус, и Серёжу Одинцова – всех надо позвать сюда. Ещё раз: такой возможности может и не быть! Кстати, вот и Левашов Алёша едет в город, может передать послание нашим приятелям.
– Пусть передаст, – кивнула Гладерика. – Пусть передаст, что мы их очень ждём у себя.
– Не хочешь что-нибудь сама написать? – спросил Миля.
Внутри Гладерики что-то сладко засосало. В то же время появилась взявшийся из ниоткуда страх.
– Написать? А что, пожалуй, пару слов можно и написать. А можно и не писать, почему бы и нет, – пожала плечами девушка.
– Ты какая-то странная, – улыбнулся Миля. – Так будешь писать или нет?
Страх, в конечном итоге, перевесил в её душе все остальные чувства.
– Откажусь. Зачем что-то писать на бумаге, если уже вечером мы соберёмся вместе?
– Ты верно мыслишь, – понимающе закивал юноша. – В таком случае, я более не смею тебя задерживать. Все организационные нюансы берёт на себя бюро «Друцкий и ко»!
– А кто в этом бюро «ко»? – непреднамеренно испортила шутку Гладерика, улыбнувшись.
– Гришка, Роман Иванович и дневальные с часовыми, которые не будут нам мешать в этом нелёгком деле, чем значительно облегчат нам дело, – выкрутился Миля. – Ладно, я побежал. До встречи!
– До встречи! – попрощалась Гладерика и прошла ко своей палатке.
Таким образом приблизились долгожданные, задуманные прежде как прыжки с парашютом, ночные полёты. Гладерика думала, что это будет её шанс взлететь в небо, поэтому она с нетерпением отсчитывала часы до вечера. Гриша Добров вместе с Лёшей Левашовым действительно уехали в Ш-бург чуть позже полудня. Лёша покидал территорию аэродрома нагружённым кипой конвертов, больших листов, документов и книг. Среди этих бумаг лежало пригласительное письмо, которое Лёша должен был под любым предлогом доставить в мастерскую Герра Брауна. Провожали Гришу как героя – в основном потому, что без него в аэродроме воцарилась истинная благодать. Кандидаты радовались каждому мгновению, проведённому на свободе. Каждый гулял, где хотел. Кто-то выходил порезвиться на взлётно-посадочную полосу, кто-то устроил себе экскурсию по технической зоне, а несколько человек даже попытались проникнуть в штабную палатку. Пожалуй, это было единственным местом, за которым пристально следили дневальные, вооружённые винтовками. Они ясно дали понять, что в таком месте простым кандидатам делать нечего. Тогда юноши устроили между собой футбольный матч, разделившись на две команды по пять человек. Гладерика, как и Стёпа, играть не захотела, поэтому уселась на бревно рядом, вытянув ноги.
– Хорошо, не правда ли? – обратилась она ко Стёпе.
Тот взял в рот какой-то колосок и поднял голову к небу.
– Согласен, – ответил он. – Хоть мне Гриша Добров неприятностей принёс мало, всё же без него жизнь становится спокойнее.
– Я вот не привыкла к такому уровню дисциплины. Гриша порой слишком педантичен в своих намерениях.
– Однако по-другому сделать из нас воздухоплавателей не выйдет. Здесь нужна железная дисциплина.
– Да? Что же, может и так, – пожала плечами Гладерика и внезапно перешла на шёпот. – Скажи, а ты про ночные полёты знаешь?
– Конечно. Все знают, – махнул рукой Стёпа. – Только не все согласны.
– А ты?
– Я не согласен. Не хватает мне чего-то, чтобы пойти на эту авантюру. Миля с Ваней сказали бы, что мне не хватает смелости, однако я склонен с ними поспорить.
Гладерика внимательно всмотрелась в его лицо. Спокойные и чистые голубые глаза, выразительный профиль, нос правильной формы – в нём будто бы присутствовали черты римских императоров, грудью готовых лечь за благо родины.
– Я не думаю, что тебе недостаёт смелости, – сказала Гладерика. – Наоборот, ты очень храбрый человек. Сколько я тебя уже знаю, ты ни в какой ситуации не показывал себя с трусливой стороны.
– Спасибо.
– Ты просто очень порядочный человек, – вздохнула Гладерика. – Правильный и порядочный. Таких мало осталось на нашей планете. Но всё-таки: разве не имеет право порядочный человек на какую-нибудь шалость? В своей жизни он настолько преуспел в правильных поступках, что какая-нибудь мелочь обязательно сойдёт ему с рук.
– Сойдёт, если это действительно мелочь. То, что задумал Миля – преступление. И не дай Бог нам попасться на нём – достанется не только ему, но и всей эскадрилье.
– А кто вообще согласился?
– Насколько я знаю, согласился лишь Ваня Дашков. Ну, теперь я вижу, что и ты согласна, – взглянул Стёпа на Гладерику.
– Ты прав, я согласна. Ну, а твоё окончательное решение, я так понимаю, отказ?
– Так и есть. Я не готов участвовать в этой авантюре.
– Жалко, – молвила Гладерика, чуть отодвинувшись. – Впрочем, у меня и самой к этой затее нехорошее предчувствие.
Вместо ответа Стёпа замолчал. Было в его молчании что-то завораживающее, приковывающее внимание. Взор у него был пронзительным. Казалось, всё в мире он видел насквозь, любому явлению или событию он мгновенно мог подобрать причину и предугадать последствия – но никогда не делал этого на людях. На людях он был всего лишь дисциплинированным, вежливым и невозмутимым юношей.
– Стёпа, – обратилась к нему Гладерика. – А почему ты вообще присоединился к этой эскадрилье?
– Разве не по той же самой причине, по которой вы все присоединились?
– Нет, ну, однако… Я вот, например, состою в наших рядах, потому что мне страшно хочется подняться в небо. Ты первым из нас поднялся туда – считай, желание выполнено. Но всё-таки ты остаёшься?
– Я думаю, что тебе не просто хочется подняться в небо, – заметил Стёпа. – Точнее, ты грезишь этой мечтой, но желаешь сделать это несколько по-особенному, не так ли?
– Я убедилась в твоей проницательности, – улыбнулась девушка. – Ты прав. Ну конечно! Все мы здесь, чтобы принять участие в некоем соревновании: кто первым покорит воздушное пространство на принципиально новом аэроплане? И каждый из нас, несмотря на внешнее спокойствие, дружелюбие и доброжелательность, жаждет растолкать и растоптать своих товарищей по эскадрилье.
– Возможно, ты и права, – неопределённо ответил Стёпа, вновь посмотрев на небо.
– Какое ужасное всё-таки у нас положение… Мы едим вместе, тренируемся, читаем книги и инструктажи, создаём клубы, – на этих словах Гладерика хмыкнула, – в которые мне, увы, пока не удалось попасть. Создаётся истинное боевое братство, которое разрушится, едва к нам доставят этот аэроплан.
– Скорее всего, так и есть.
– А что с нами будет потом? – чуть ли не воскликнула девушка. – Неужто мы разбежимся кто куда, а из воспоминаний оставим лишь чувство обиды друг на друга? Я бы не хотела такого исхода ни себе, ни тебе, ни кому бы то ни было из нашей команды!
– Мы можем продолжать дружеские встречи и переписки, если наше братство, как ты говоришь, нуждается в поддержке.
– Думаю, это надо будет устраивать время от времени, – кивнула Гладерика. – Особенно мне бы хотелось видеть в своём кругу общения тебя, Ваню Дашкова и Милю. Я с вами очень сдружилась. Можно даже сказать, привязалась к вам.
– Мне приятно такое слышать, – чуть улыбнулся Стёпа. – Приятно осознавать, что для кого-то я не просто товарищ по несчастью, а настоящий друг.
– Да, – улыбнулась Гладерика. – А Ваня Дашков с Милей? Не знать их фамилию и послушать – так они вовсе братья-близнецы!
– Я тоже это заметил.
Слово за слово, тема за темой – и Гладерика со Стёпой просидели так вплоть до окончания футбольного матча. Изрядно вспотевшие и уставшие игроки возвращались с поля – кто-то оживлённо, кто-то чуть молчаливее. Однако все были довольны теми минутами свободы, которые были дарованы им. Близился вечер. За праздными делами и болтовнёй с Глашенькой Гладерика просидела в своей палатке до самого ужина. Незадолго до приёма пищи Ваня Дашков и Миля подозвали девушку к себе.
– Пошли к выходу, – сказал Миля.
– Зачем? – недоумевающе спросила Гладерика.
– Ну как – зачем? Надо же встретить подобающе наших дорогих гостей, – ответил ей Ваня.
– То есть Александр, Николай, Ваня и Сергей всё-таки будут здесь?
– Мы не можем знать этого доподлинно. Можем лишь подождать их у ворот.
– А ужин?
– А что с ним сделается? Подождёт наш ужин. Тем более, мы попросили кое-чего съестного из города, – подмигнул Миля.
– В таком случае, давайте ожидать, – согласилась Гладерика и направилась в сторону металлических ворот.
Спустя всего пятнадцать минут ко входу подкатила бричка, в которой сидели четверо друзей. Гладерика взглянула на выходящих из экипажа юношей. Александр сразу приковал её внимание. Он будто бы представал перед ней в образе древнегреческого героя. В свете закатного солнца его тёмно-русые волосы золотились, словно колосья пшеницы. Девушку не смущала ни его чуть сгорбленная фигура, ни утомлённые и измученные от бессонных ночей глаза, ни плотно сомкнутые губы – она знала, ради чего он старался, ради чего корпел при свете тусклой керосинной лампы над бесконечными расчётами и чертежами. Это вызывало у неё восхищение и некоторый трепет. Она вдруг почувствовала, что не может приблизиться к нему. Ей казалось, что пропасть между ней и Александром увеличивается тем стремительнее, чем ближе он подходит к воротам. И в тот момент, когда Гладерика была уже готова броситься наутёк от нахлынувших её чувств, к ней подошёл вовсе не он, а её двоюродный брат Ваня Орлов.
– Сестричка! – воскликнул он и крепко обнял её. – Мне кажется, что мы не виделись тысячу лет. Я безумно рад тебя видеть!
Гладерика нежно обняла его в ответ.
– Здравствуй, Ванюша, – ласково произнесла она. – Я тоже по тебе очень соскучилась. Как вы поживали?
– Ой, лучше даже об этом не начинать беседу. Давеча выдалось пару свободных дней, пока Герр Браун у вас гостил. Мы просто спали. О, милая моя сестрёнка, ты даже не представляешь, какое блаженство просто сомкнуть глаза и не думать ни о чём!
– Я могу тебя понять, сами только недавно освободились, – улыбнулась Гладерика.
Благодаря её двоюродному брату страх начал потихоньку уходить, поэтому девушка решила первой поприветствовать Александра:
– Добрый вечер, Александр, – улыбнувшись, сказала она. – Как ваше самочувствие?
– Доброго вечера, Гладерика! – выдавил из себя улыбку в ответ юноша. – У меня всё замечательно. А вы как себя чувствуете?
– Благодарю, я в полном порядке. Свежий воздух и физические упражнения дают о себе знать, – кивнула Гладерика.
Обмен формальными любезностями был окончен. Гладерика поздоровалась с Колей и Серёжей, после чего они все вместе, пережав друг другу руки, направились к столовой.
– Касаемо провианта, – начал разговор Ваня Орлов, – мы привезли прекрасное вино. Оно прибыло к нам из столицы!
– Не то ли это вино, что обычно стояло у тётушки Марии на светских вечерах? – поинтересовалась Гладерика.
– Ха, оно самое! Всё-то ты помнишь, – усмехнулся Ваня. – Матушка прислала бутылку недавно. В дополнение к вину, у нас имеются всевозможные продукты, из которых можно будет приготовить что-нибудь.
– Мы с Глашенькой займёмся этим, – сказала Гладерика. – Сегодня ужинать будут все!
– Кстати, о Глафире Сергеевне, – вдруг обратился Коля. – Не знаете ли вы, где она может сейчас находиться? Мне необходимо её отвлечь – буквально на пару слов.
– Она у себя в палатке, – махнула в сторону лесной опушки девушка. – Можете сделать ей приятный сюрприз.
– Премного вам благодарен, – театрально поклонился Коля и свернул в сторону, куда показала Гладерика. – Дамы и господа, я отлучусь ненадолго.
– Конечно, – сказал Александр. – Только к ужину не опоздай.
– Чтобы я – и опоздал на ужин? Этому в жизнь не бывать.
За весёлым ужином в большой компании время пролетело незаметно. Стемнело. Солнце скрылось за пиками величественных сосен, погрузив территорию аэродрома во мрак. Вооружившись фонарями, Александр и Ваня в сопровождении кандидатов отправились на экскурсию по базе. Они заходили в различные зоны, смотрели на технику, палатки и оценивали образ жизни. Коля не пошёл с ними, ибо без умолку болтал со своей новой подругой – Глашенькой. Большинство юношей разбрелись по своим палаткам, смакуя вкусную еду и свободное время. Незаметно вышло так, что Гладерика осталась наедине с собой. Она оглядела столы вокруг себя и поняла, что все разбрелись по своим делам. Однако чуть поодаль она увидела силуэт, неподвижно сидящий в темноте и уткнувший голову себе под ноги. По стати и позе она узнала в нём Стёпу.
– Стёпа, ты ли это? – решила удостовериться она.
– Так точно, – односложно ответил он.
– Я уже было испугалась, – рассмеялась было девушка, но тотчас осеклась. – Что ты здесь делаешь? Не хочешь прогуляться с остальными?
– Не особо хочу. Кстати, тот же вопрос можно задать и тебе.
Гладерика потупила взгляд.
– А я… Не хочу, вот что! Не хочу гулять перед столь ответственным мероприятием.
– Я понимаю тебя.
Вновь наступило молчание. Где-то в сосновом бору застрекотали сверчки, сообщая о том, что в законные права вступила холодная и загадочная Ночь. Гладерика сидела с опущенным вниз взором, и в голове её вновь начали роиться самые разные мысли. Однако каким-то образом все они раз за разом приходили к размышлениям об Александре. Его изнурённое лицо то и дело всплывало в памяти. Вместе с образом его пришли очень смутные сомнения. «Нужно ли было вообще затеивать всё это? – вдруг подумала она. – Ведь всё началось с того, что мы случайно встретились на набережной. До этого дня я ни разу не видела его, не знала… Господи, да что же это я… Мы ведь нашли друг друга. Не иначе как это судьба! И сколько времени должно ещё пройти, чтобы осознать, что я… Что я люблю его? А может, так оно и есть! Это обыкновенная влюблённость, не иначе. По всем признакам – точно она. Я постоянно думаю о тебе. Ох, милый Александр…».
Размышления расплывались, становились нечёткими. Гладерика подняла голову и посмотрела на небо.
«Одно дело – мой двоюродный брат, – продолжала она свои размышления. – Мечтаний и грёз в нём всегда было предостаточно, и многие из них я разделяла – всё-таки он мой родной человек. Другое дело – Александр. Взялся из ниоткуда, поделился со мной своей мечтой – и с тех пор мы оказались связанными друг с другом. Ведь и аэроплан этот он делает именно для меня! Никто другой не может на нём полететь, никто!! Я! Одна лишь я должна испытать его, обуздать чудо техники!»
Нутро девушки воспылало ярким пламенем. Внезапно ей опротивел весь тот мир, который окружал его до этого момента.
«Но почему всё должно быть так сложно?! Почему, чтобы Александр принял меня, необходимо рискнуть своей жизнью, чтобы взлететь на этой машине выше облаков? И почему я не могу дать ему ни эмоций, ни своих чувств… Ведь открыться человеку – это так легко. Так почему же?..»
На глазах у Гладерики выступили слёзы. Губы её задрожали, и она невольно шмыгнула носом. На это обратил внимание Стёпа:
– Гладерика, ты плачешь?
Девушка поспешно ретировалась и пришла в себя:
– Нет-нет, всё в порядке, правда.
– Вот как… Ты бы пошла в палатку, погреться.
– И ты меня прогоняешь?
– Да никак нет. Просто, если уж человек шмыгает носом, это значит, что он либо заболевает, либо уже болеет, либо плачет.
– Какой ты правильный и логичный, – раздосадовано молвила Гладерика. – Весь мир был бы таким, как ты – и выживать в нём нам всем бы не пришлось. Выживать посреди океана неопределённостей и испытаний, что уготовала нам старушка Судьба… Впрочем, чего это я? Так, пространные размышления о всякой чепухе. Лучше тебе забыть о том, что я тебе только что сказала.
– Как пожелаешь, – невозмутимо сказал Стёпа. – Я пойду, пожалуй. Учти, что в палатке всё-таки легче переносить ночные холода.
Сказав это, Стёпа встал с лавки и прошёл мимо Гладерики. Однако он неожиданно остановился и внимательно посмотрел в её большие синие глаза.
– Неужто у меня что-то написано на лице? – выдавила из себя улыбку Гладерика.
– Вот, что я скажу тебе, – после некоторой паузы сказал Стёпа. – Если есть у тебя в жизни какая-то цель – вгрызайся в неё зубами. Иди к ней сквозь все невзгоды и испытания судьбы, о которых ты мне только что рассказала. Любящие тебя сейчас будут любить тебя и впредь, а мнимые друзья со временем просто растворятся. Лишь время показывает истинные сущности и намерения людей.
Гладерика смотрела на него с глубоким удивлением. Таким разговорчивым и откровенным Стёпа не был никогда, и вот лишь сейчас, именно в этот момент, его слова стали будто бы долгожданным лекарством, избавлением от терзаний и боли.
– Спасибо тебе, Стёпа, за эти слова, – тихо ответила она.
– Да поможет тебе Бог во всех твоих делах. Теперь я пойду спать, ибо нет ничего лучше для отдыха души и тела, чем крепкий сон.
– Спокойной тебе ночи!
– И тебе.
Чуть склонив голову, Стёпа ушёл к палаткам. Гладерика ещё несколько минут смотрела на него заворожённо, изумляясь, как он смог подобрать такие нужные ей в то мгновение слова. Для самой девушки, впрочем, ночь только начиналась. На аэродроме стало заметно тихо, а это значило лишь то, что настала пора долгожданных развлечений.
***
Гладерика, Ваня Дашков, Миля, Александр, Ваня Орлов, Коля и Серёжа стояли напротив ангара, в котором хранились аэропланы. В бескрайнюю тьму врезались своим ярким светом электрические фонари, освещающие лётное поле и кромку взлётно-посадочной полосы. Со стороны озера повеяло холодным ветерком, из-за чего Гладерика поёжилась. Ваня Дашков и Миля всё копошились у дверей ангара. Наконец, тяжёлая металлическая дверь поддалась и со скрипом отползла в сторону. Затем они забежали внутрь и выкатили на всеобщее обозрение две своих машины.
– Это «Мирабель» и «Глория», – сказал Ваня Дашков, отряхивая руки. – На них мы сегодня полетим.
– Где же у вас взять топливо? – спросил Александр.
– Будет вам сейчас топливо, – ответил ему Миля и, подозвав своего друга, побежал к цистернам на противоположной от ангаров стороне.
Немного погодя, они приволокли две небольших бочки с топливом и механическую помпу. Нащупав люк топливных баков на фюзеляже аэропланов, за двадцать минут они закачали туда всё горючее, что было в бочках.
– Этого хватит? – с подозрением поинтересовался Александр.
– Безусловно, – ответили чуть ли не хором Ваня Дашков с Милей. – Мы сделаем даже не круг, а петлю. Зайдём на посадку с той же стороны, с которой взлетали. Ну, что, дамы и господа, – обратились они ко присутствующим, – кто с нами? Помните, топлива хватит на один полёт каждому аэроплану, поэтому сможем взять лишь двоих попутчиков. Саша, ты в деле?
– В деле, – немного поразмыслив, согласился Александр.
– Кто ещё?
Однако над аэродромом воцарилась тишина. Первым её нарушил Коля:
– Я не полечу. Уж очень не доверяю я этим машинам… Тем более, насколько я помню, данные аэропланы являются одноместными. Так что извините уж, но я не буду рисковать.
– Поддерживаю решение Коли, – сказал Серёжа. – Я отлично помню характеристики, которые мы рассчитывали для этих машин. Они могут выдержать двоих, но при отсутствии иной нагрузки. А вы топлива залили доверху.
Такая решимость убедила и Гладерику. Она и изначально относилась к этой затее с большим подозрением, но здесь благоразумие перевесило все остальные ощущения. В то мгновение её не смущало даже то, что это был её шанс на первый полёт. «Во-первых, – начала с собой спорить Гладерика, – аэропланом буду управлять не я. Не готова я пойти на такой риск, даже не подержав ручку управления. Во-вторых, такая конфигурация с двумя людьми в одноместной кабине мне совершенно не нравится».
– Судари, я так же отказываюсь от этого дела, – сказала Гладерика. – Лучше я за вами отсюда понаблюдаю.
– Но почему? – удивился Миля. – Ты же хотела полетать! Вот твой шанс!
– Уж очень опасный этот шанс. К тому же, вы всё равно не дадите управлять машиной.
– Ладно, Бог с тобой. Можешь не лететь, – махнул рукой Миля, а затем, повернувшись к Ване Дашкову, шёпотом добавил, – всё равно женщина на судне – к беде.
Ваня пожал плечами. В тот момент его тёзка, Ваня Орлов, заявил:
– А я вот полечу. Почему бы и не воспользоваться такой возможностью?
– Вот и храбрец нашёлся, – удовлетворённо кивнул Ваня Дашков. – Ну что, тёзка, полетим вместе?
– Отчего бы и нет? Полетим, конечно, – залихватски молвил Орлов.
– Итак, лётный экипаж в сборе. В таком случае, Гладерика, не могла бы ты нам одолжить лётные очки?
– Да, конечно, – спохватилась девушка и побежала к палаткам.
По дороге Гладерика выпросила у Стёпы ещё одну пару очков для своего двоюродного брата. Свои она твёрдо пожелала отдать Александру. «Пусть хоть это убережёт его, – подумала она».
Спустя ещё полчаса последние приготовления были завершены. К аэропланам подкатили лесенку, Гладерика выдала Ване Орлову и Александру найденные очки. Миля и Ваня Дашков огласили последний инструктаж:
– Первым вылетает Ваня, затем я. Набираем высоту примерно в двести метров, идём вправо, затем разворачиваемся по направлению к полосе. Ориентируемся на фонарь. Постоянно смотрим на приборы, подсвечиваем фонарём, который возьмём с собой, – юноши указали на громоздкую лампу, поставленную на крыло «Мирабель». – Вы, друзья, тоже мёртвым грузом у нас на шеях не висите. Подсказывайте. Ладно?
– Принято, – ответил Александр.
– Раз все всё приняли, – вздохнув, сказал Ваня Дашков, – то позвольте откланяться, мои дорогие сухопутные братцы и сестрицы. Господин Орлов, прошу подняться на борт!
Тот, взглянув горделиво на машину, поднялся по лесенке наверх и очутился в кабине.
– Прошу садиться назад. Между кромкой фюзеляжа и моим креслом есть небольшой зазор, – сказал Ваня Дашков.
– До чего же здесь неудобно, – посетовал его тёзка, пытаясь куда-то деть свои длинные ноги. – Чего не сделаешь ради полёта!
– Расположился?
– Так точно. Ну, братцы и сестрицы, – вздохнул Ваня Орлов, – в добрый путь!
Следом за ним в кабину вскарабкался и лётчик. Проведя при свете лампы все необходимые предполётные процедуры, он передал источник освещения сидящему сзади пассажиру.
– Подсобите кто-нибудь! – крикнул Ваня Дашков людям на земле. – Дёрните лопасти! И от винта!
Миля подбежал и с некоторой опаской со всей силы надавил на одну из лопастей. Пропеллер прокрутился, а затем, поймав искру зажигания, с фырканьем набрал быстрые обороты. Гул мотора наполнил ночной аэродром. Ваня Дашков приложил руку к козырьку, а затем поднял большой палец вверх. Мотор разогрелся достаточно, и аэроплан сдвинулся с места. Все заворожённо наблюдали за выруливающей на взлётно-посадочную полосу «Мирабель». Машина остановилась у её кромки. Ваня немного помедлил, а затем аэроплан неистово загудел и помчался по земляному покрытию. Недалеко от электрического фонаря машина оторвалась от земли. Затем она понеслась куда-то во тьму. Лишь гул мотора да маленькое жёлтое пятно от лампы, что держал в руке Ваня Орлов, давали знать о том, что они ещё не слишком отдалились от базы.
Все стоящие на земле замолчали, напряжённо вглядываясь в темень. Жёлтое пятнышко вскоре стало едва заметной точкой, которая внезапно стала поворачивать налево. Казалось, что вот-вот цепкие лапы ночи поглотят беззащитный летательный аппарат, а вместе с ним и двух тёзок…
– На петлю пошёл, – констатировал скрестивший руки на груди Миля. – Скоро поймает её… Как Роман Иванович её назвал… Глиссаду!
– Хоть бы всё благополучно прошло… – запричитал Коля.
– Ваня – паренёк находчивый, – обнадёжил его Миля. – Уж электрический фонарь-то ему не заметить с такого расстояния будет крайне тяжело!
Жёлтая точка вскоре вернулась на прежнее место и стала увеличиваться в размерах, вновь став пятном. Гул мотора вновь усилился. Совсем скоро в свете фонаря появились тёмные очертания аэроплана. Машина пролетела пару десятков метров над полосой и мягчайше коснулась земли. На земле послышались возгласы восхищения и аплодисменты. «Мирабель» свернула с полосы и по рулёжной дорожке проследовала к лётному полю, где уже на малой скорости заехала на стоянку. Вскоре после этого гул мотора полностью утих. Едва лопасти пропеллера перестали крутиться, аэроплан окружили ликующие юноши и Гладерика.
– Ну, Дашков! Ну, герой! – воскликнул Миля. – Правда, я тоже так могу… Но ты молодец – не струсил, полетел!
– Посмотрим, как ты у нас не струсишь, – съязвил шутливо в ответ тот. – Помогите выбраться нашему пассажиру.