Глеб Владиславович Пономарев
Золотые крылья
Глава 7. Неожиданный визит.
Человек не может работать вечно. В конце концов, даже совершенный с виду механизм рано или поздно будет нуждаться в техническом обслуживании и ремонте. Станки на фабриках стоят выключенными и холодными всю ночь, для автомобилей существует множество мастерских, а уж аэропланы и вовсе большую часть своей жизни проводят на земле. Для людей таковым «ремонтом» вполне может являться отдых. Он практически всегда приятен для нашего тела и души, каким бы образом ни проходил. А уж особенно приятным он становится после долгой и изнуряющей работы, когда человек ощущает его заслуженность. Сам по себе отдых – полезное дело, позволяющее нам восстановить силы перед новыми начинаниями и связанными с ними трудностями. Однако имеет это дело под собою один подлый нюанс: от него становится сложным отказаться в нужное время. Всё же для отдыха должен быть отведён строгий отрезок дня, иначе бы пословица «делу – время, потехе – час» просто бы не имела смысла. Методичный и уместный отдых обязательно вдохновит нас на новый отрезок труда, и можно быть уверенным – после оного всё равно настанет пора покоя.
Эти простые истины были неведомы герру Фридриху Брауну, который видел смысл своей и чужой жизни лишь в непрестанном труде. На этой почве между ним и его подчинёнными – Александром Стефенссоном, Колей Кирсановым, Ваней Орловым и Серёжей Одинцовым – возникли непримиримые противоречия, и с каждым днём недовольство и зубной скрежет юношей нарастали. Сам Браун, хоть и был непоколебимым и твёрдым в своих намерениях, однако не мог не обладать толикой эмпатии. По крайней мере, с каждой неделей продуктивность юношей падала всё ниже и ниже. Порой доходило до того, что они проводили за одной страницей из книги весь день, а под конец проводили лишь пару тонких линий на ватмане. Такое положение дел Брауну, конечно же, не нравилось. Рано утром, в одну из очередных суббот, он позвал всех юношей на кухню.
– Meine freunde, – начал герр, деловито свесившись над кухонным столом, – ви поработаль на славу всё это время, поэтому сефодня я решиль дать вам виходной. Ви вольны идти в город или оставаться в доме.
Юноши переглянулись между собой. В глазах у них читалась радость и облегчение от этой внезапной и приятной вести.
– Мы вам благодарны, – склонил голову Ваня Орлов. – Надеемся, что и вы отдохнёте.
– О, ja, ja, отдыхь мне не помешаль!
– Разрешите идти?
– Разрешаю, – отчеканил Браун и первым покинул кухню.
Через некоторое время все четверо стояли у входной двери, приготовившись выйти. Александр, натянув перчатки на руки, уже было потянул за ручку, как вдруг с внешней стороны послышался стук.
– Войдите, – сказал неуверенно юноша.
Едва дверь приотворилась, как на пороге возникло сразу несколько фигур людей.
– Excuse us22, – молвил стоящий впереди всех доктор Ларсен – уже знакомый Александру бородатый мужчина с золотыми пенсне на носу, – можем ли мы фойти?
– Доброе утро, доктор! – учтиво поздоровался Александр. – Прошу, располагайтесь.
Обыкновенно тихая прихожая наполнилась шумом и людьми. Вскоре четырём юношам пришлось потесниться, поскольку шестеро гостей заняли всё пространство тесного коридора. Однако Александр узнал лишь троих из них. Один – доктор Ларсен собственной персоной. Вторая – вечно следовавшая за ним, как дочка за отцом, медсестра Глаша. В самом конце переступила через порог девушка в голубом летнем платье, кружевными рукавами и милой шляпкой цвета платья, из-под которой пышно вились золотистые локоны. Взглянув на неё, Александр едва не вздрогнул. Внутри него сильно ёкнуло сердце. Это была Гладерика.
«Как… Мне, должно быть, это снится? – подумал он».
Невольно он засмотрелся на неё. Нет, вернее сказать, – залюбовался. Только сейчас он осознал, что до этого никогда не замечал подлинной её красоты. На тонкой её шее, ближе к левой щеке, виднелась едва заметная родинка. Глаза были не просто голубыми, как отметил Александр при первой их встрече, а скорее походили на два сапфира цвета океана. И такие бездонные… Казалось, лишь раз взглянешь ей прямо в них – и они просто смоют тебя стремительным потоком. При этом они не были отягощены теми невыносимо тяжёлыми и бесполезными размышлениями, коими обыкновенно не то притворно, не то по-настоящему тешат себя многие читающие люди. Глаза её были умными, но не страдальческими – и одно лишь чудо способно было вычленить эти два состояния из двух разных противоположностей. Её милая и непринуждённая улыбка предназначалась всем, но одновременно никому. Она была, скорее, формой вежливости, которая вошла в привычку, и теперь без неё девушка не проживёт и дня. Аккуратный носик, слегка вздёрнутый вверх, не добавлял ей аристократизма и холодности, однако придавал её внешнему виду капельку кокетства – ровно столько, сколько требовалось юной девице. И всё это сочеталось на её лице в чарующий нежный образ – столь нежный, что и взглянуть лишний раз было боязно.
Гладерика поспешно откланялась и поприветствовала юношей. Её голос растворился в потоке приветственных слов от остальных присутствующих в прихожей, поэтому Александру было лишь видно, как она шевелит губами. Однако на одно короткое мгновение девушка взглянула на него. Взглянула не то с любопытством, не то с удивлением, словно бы не ожидала его здесь увидеть. Тотчас отведя взгляд, она склонила голову перед ним и потянула за рукав свою подругу.
Тем временем, к Александру протиснулся и протянул ему руку высокий смуглый юноша.
– Приветствую! – бойко поздоровался он. – Меня зовут Милорад Друцкий, позывной «Миля», благо он совпадает с моим кратким именем. – Ты, верно, Александр Стефенссон? Это ты разрабатываешь мой аэроплан?
– Во-первых, приветствую, – пожал руку ему в ответ Александр. – Во-вторых, ты абсолютно прав, я – Александр Стефенссон. В-третьих, твой аэроплан разрабатывается не только мною, а и моими друзьями – Колей Кирсановым, Ваней Орловым и Серёжей Одинцовым.
– Знай же, что мы с нетерпением ждём результатов вашего труда. Как вам здесь вообще?
– Живём потихоньку, – сдержанно ответил Александр. – Если это вообще можно назвать жизнью.
– А как иначе?
– Существование, функционирование… Впрочем, по воскресеньям нам выпадает шанс выспаться, а сегодня герр Браун изволил дать нам выходной.
– То-то же я смотрю, вид у вас неважный.
– Это точно.
– Что же, рад был с тобой познакомиться. Мы вас, кстати говоря, – на этой фразе Миля отвёл Александра чуть в сторону и продолжил шёпотом, – то есть я, Ваня и Гладерика – хотели пригласить на одно интересное мероприятие, задуманное нами.
– И что же это?
– Скажем чуть позже, – подмигнул он. – Ладно, желаю тебе удачи! – чуть склонив голову, Миля отдалился.
В общей суматохе и за разговором с новым знакомым Александр упустил из виду Гладерику. В сенях её не оказалось. «Видно, она вышла на улицу, либо на кухню прошла, – подумал юноша. – Так или иначе, я не уверен, что она хочет со мной говорить». Он вспомнил, как девушка взглянула на него, ничего не сказав, и уверенность в грядущем разговоре с ней у него в это же время куда-то улетучилась, будто бы желания этого у него никогда и не было.
– Дамы и господа, давайте же соблюдать личные пространства друг друга и не толпиться в прихожей, – призвал Ваня Орлов. – Пройдёмте либо на кухню, либо на улицу, и все вместе проведём время.
Его увещевание сработало, и толпа прошла на кухню. Там служанка Оля наспех приготовила всем гостям чай, и вскоре между ними завязались разговоры.
– Неужто герр Браун – деспот хуже нашего Гриши Доброва? – недоумевал Миля, выслушав жалобы Вани Орлова и Коли. – В жизни не поверю! Вы просто не знаете, как этот Ирод в эполетах издевается над нами. Пусть свидетелями мне будут мои товарищи – Гладерика, Ваня и Стёпа!
– Всё так и есть, – горячо закивал головой Ваня Дашков. – По крайней мере, вы, инженерный отдел, не метаетесь по территории всего аэродрома, словно футбольные мячи.
– Мы метаемся среди своих мыслей, – парировал его тёзка. – Мы бы с радостью размялись на свежем воздухе. Кстати говоря, как у вас с видами спорта?
– О чём вы говорите? – скорчил притворную удивлённую гримасу Миля. – Самое большее, что вам может предложить господин Григорий Добров – брусья, гири и перекладины.
– И при таких больших размерах аэродрома у вас нет даже футбольного поля? – спросил Коля.
– Никак нет.
– Ба! Ты слышал это, Саша? – обратился Коля ко своему другу.
– Да уж, небывалые вещи, – лениво кивнул юноша и уткнулся в чашку с недопитым чаем.
Коля обратил внимание на настроение Александра: оно казалось ему подавленным. С самого начала беседы тот не проронил ни слова и то и дело бросал взгляды на окружающих его людей. Николай был очень внимательным, особенно к состоянию близких, посему ему не составило труда отследить взгляды своего друга. Посмотрев туда же, он увидел милое личико Гладерики и её синие глаза, любопытно смотрящие куда угодно, но не на Александра. Коля быстро допил чай, откланялся и, встав из-за стола, тронул его за плечо.
– Саша, – шепнул он ему, – следуй за мной.
Александр вздрогнул от неожиданности, однако беспрекословно повиновался. Через миг они уже были на втором этаже, в комнате Коли.
– Изволь, – с интонацией, выражающей недовольство, начал Александр, закрыв дверь.
– Я тебя, считай, спас от тягостного тебе общества, – шутливо промурлыкал Коля, однако далее продолжил уже серьёзно. – Ну же, я вижу, что тебя что-то очень сильно тревожит. Я даже знаю, что.
– Во-первых, я, кажется, не просил тебя о помощи. Во-вторых, не мог бы ты пояснить, что ты можешь знать?
– Я всё понял по твоему взгляду. Здесь и слепой заметит, что чаще всего ты смотрел на сидящую напротив тебя девицу с прекрасными золотистыми волосами. Вот я и подумал, что данный расклад событий тебя тяготит.
– Послушай меня, Коля, – уже с явным раздражением в голосе сказал Александр, – откуда тебе знать, что меня тяготит, а что – нет? Если я пару раз взглянул на неё – это уже значит, что меня необходимо спасать из этого положения? Так будь добр, выручи всех сидящих за столом юношей, которые каждую минуту обращаются к ней и разглядывают её, словно иностранную диковинку. Что тебе нужно от меня?
– Позволь отметить, что ты был единственным из всех юношей, кто сидел, понуро уткнувшись в чашку с чаем. К тому же Гладерика – не единственная девица, находящаяся там. Юноши так же охотно бросают взгляды и на робкую Глашеньку, и на нашу служанку Олю.
– Направить бы твои дедуктивные способности в нашу рабочую область. Вот скажи мне, пожалуйста, что ты путного предложил за последний месяц работы? Какие идеи – исконно твои? – попытался перевести разговор в другое русло Александр.
Коля пожал плечами.
– Не знаю. Право же, я не силён в свежих идеях.
– Это я заметил за те годы, что мы знакомы. Тебе лишь бы за девицами наблюдать. Ты же у них популярный, приятный в обхождении, всегда находишь, чем заинтересовать и как поддержать беседу…
– Тебе удобней так думать… Я понимаю тебя, – тихо произнёс Коля и повернулся к окну. Впервые с начала разговора его лицо приняло на мгновение напряжённое выражение, но затем взгляд его стал расслабленным, мечтательным. – На самом деле, я никогда не был популярным у девиц. Все те прогулки с институтками – сплошной самообман, ведь ходил я с большой компанией юношей. Те, конечно, тотчас отнимали у меня любое преимущество в беседах, но мне просто хотелось находиться в понимающем меня обществе. А оно, в сущности своей, никогда таким не являлось.
На секунду Коля прервался. Слышно было, как беседуют гости на кухне, да шелест густой зелёной листвы за окном.
– Да и собственной мечты у меня нет, – вскоре продолжил он. – Все меня считают прекрасным другом и хорошим соратником в начинаниях. Однако я мечусь от одной воли к другой, находя в каждой из них что-то близкое моему сердцу, пусть даже отдалённо. Эдакая жизнь паразита, понимаешь? Пошлая, бесцельная и гедонистическая жизнь. Впрочем, если и можно что-либо поменять, то необходимо хотя бы мечту заиметь. Что ты на это скажешь, Саша?
Александр молча смотрел на своего друга. Видя его всегда беззаботным и беспечным, прямо сейчас он предстал перед ним совершенно в другом обличии. Взгляд его был глубоко несчастным – настолько, что пристально понаблюдав за ним, можно было испугаться.
– Ты молчишь, – усмехнулся Коля. – Всё-таки мы с тобой разные. Я, чёртов эгоист, об этом забыл. Ты живёшь в ином мире и мыслишь другими категориями. Мы расквитаемся друг с другом, если ты расскажешь мне о своих проблемах.
– А что здесь рассказывать… – усмехнулся в ответ Александр. – На самом деле, ты прав: я очень часто смотрел на Гладерику. Только почему она не смотрит на меня в ответ? Ты считаешь это справедливым? Знаешь, недавно я написал ей письмо, и уже хотел отправить ей, как она появилась у нас вместе со своими новыми товарищами, – последнее словосочетание юноша произнёс с долей неприязни. – За что мне дарована такая несправедливость? Самое скверное, что я на протяжении всего того времени, что она находится у нас, не нахожу себе места и никак не могу подобрать нужные слова…
– Это же не всё? – после некоторых размышлений молвил Коля. – Это не просто глупая симпатия. Скажи мне… Что-то же произошло, когда ты остался с ней наедине в парке ещё тогда, год назад? А когда ты сбежал из нашей мастерской?
Поразмыслив немного, Александр ответил:
– Да, ты прав… Мне сложно об этом говорить, посему я прошу прощения, если что-то в моём описании будет неполным. В общем, сколько ты меня знаешь, я всегда был человеком достаточно замкнутым. Днями сидел, запёршись, либо в своей комнате, либо в маленькой библиотечной комнатке, читая книги о физике и чертя всякие модели летательных машин. Я жил этим, и, в сущности, ничего более мне было не нужно. У меня была мечта: увидеть однажды изобретённый мной аппарат в собранном и рабочем состоянии, но более того – полететь на нём, увидеть землю с высоты птиц, в сущности – обрести собственные крылья! Ты же понимал мою мечту? Не бойся сказать мне правду, прошу.
– Если быть с тобою честным, то на первых порах ты мне казался просто чудаком. Будучи интересным собеседником и хорошим другом, в годы нашего обучения в реальном училище ты не вызывал у меня ничего иного, кроме недоумения и снисходительной улыбки. Однако, едва мы поступили в столичный университет, где оказалось полно таких же чудаков, каким мне казался и ты, я перестал тебя воспринимать таковым. Наверное, именно тогда я и понял твою мечту и то, чем ты живёшь.
– Спасибо за откровенность, брат, – почесал в затылке Александр. – В общем, дело обстояло таковым образом. В тот судьбоносный день, когда мы узнали о лекции Александра Фёдоровича, я и познакомился с Гладерикой. Не в моих обычаях обсуждать людей за их спинами, однако доложу тебе, что она с первых же минут покорила меня. Ты, верно, думаешь: ну, приглянулась ему её походка, её изящная талия, миловидное лицо, длинные золотые волосы. Однако не это в ней оказалось самым главным. Знаешь, Коля, какое чудо произошло?
– Расскажи, – с улыбкой произнёс Коля.
– Она оказалась мечтателем. И мечта у неё была такая же, как у меня: обрести крылья. Понимаешь, Коля? Впервые в жизни мне встретился человек, который понял меня и мои стремления. Тогда я ей показал мои чертежи, а она сообщила, что зачислена в эскадрилью «Золотые крылья». И с того самого момента она не уходила из моей головы, являясь то в воспоминаниях, то во снах, то ясным образом посреди работы. Понимаешь ли ты, что значит для меня нынешний расклад событий?
Александр закончил говорить и немного перевёл дух. Взглянув на Колю, он увидел, что тот сидит со спокойным, стоическим выражением лица. Внезапно в голове юноши промелькнула одна мысль: Коля всё понял, и понял ещё задолго до его исповеди.
– Мне ясны твои стенания, – молвил Коля, задумчиво вглядываясь в стоящие у него на столе предметы. – Можно сказать, об этом я догадывался и без твоего разговора. Ты любишь её, Саша.
Слова эти ножом прошлись по сердцу Александра.
– Люблю? Да как же так… Как это может быть? Чтобы я – и так?.. Господи…
– Это ясно, как безоблачный день. Ну, а в лесу, стало быть, ты практически признался себе в этом, иначе бы не написал ей письмо. На самом деле, тебя видно насквозь, словно ты не человек, а ледяная скульптура.
– Почему сразу же ледяная?.. – не то смутился, не то возмутился Александр. – А насчёт леса… Да, ты прав. На самом деле, ты очень умный человек. Ты просто виртуозно умеешь это скрывать, и в этом твоё преимущество. Порой скрыть свой ум от окружающих гораздо сложнее, чем обрести его.
– Уж не знаю, воспринимать ли мне это как комплимент, либо же оценить твоё мимолётное остроумие, – усмехнулся юноша. – Я, конечно, неправ в том, что назвал тебя ледяной скульптурой. Гораздо более резонным было бы назвать ею нашу дорогую Гладерику. Вот что, мой друг, – собрался с мыслями Коля и вдохнул в лёгкие побольше воздуха, – мне ты помочь никак не сможешь. Мой образ жизни, как бы это очевидно ни звучало, является лишь моим, и под силу его изменить лишь мне. Ты же находишься в той ситуации, когда всё только начинается, и ваши судьбы надо направить в верную сторону. И что-то мне подсказывает, что верное направление – это не отдаляться друг от друга. Я помогу тебе с этим.
– Это будет очень признательно с твоей стороны, однако изволь пояснить, каким именно образом ты собрался мне помогать. Я безмерно тебе доверяю, но не навредишь ли ты своими действиями Гладерике?
– Успокойся и впредь не волнуйся. За время моих похождений по различным компаниям и прогулками с девицами я научился кое-чему, – подмигнув, Коля вернул своему лицу прежнее беззаботное выражение. – Прислушайся.
Александр навострил уши. Из кухни более не доставались голоса; лишь Оля напевала своим тонким голосом какой-то романс.
– Слышишь? Все ушли на прогулку. Нас, по-видимому, оставили здесь. «Семеро одного не ждут», кажется так? – пожал плечами Коля. – Но именно это сыграет нам на руку, ибо данное обстоятельство будет служить нам козырем в предстоящей беседе.
– Погоди… Ты хочешь провернуть всё именно сегодня? Именно сейчас?
– Если не сегодня – то когда, по-твоему?! Уже через пару часов их отвезут обратно на аэродром, и тогда уж мы встретимся в лучшем случае лишь на испытательном полёте нашего аэроплана. А пока они гуляют по этому скучному городку, давай развлечёмся.
– Что? – спросил Александр. Это прозвучало от него несколько наигранно, однако за те месяцы, что они находились в этом доме, юноша действительно практически забыл слова «развлечения», «покой» и «отдых».
– Развлечёмся, – уже более заискивающе сказал Коля и, порывшись в выдвижном ящике своего стола, достал колоду карт. – Столько времени они ждали своего часа!..
***
Прошло немногим более часа, прежде чем в прихожей послышались голоса. Александр с Колей заблаговременно спустились на кухню. Вскоре после того, как дом вновь наполнился шумом, на кухню зашёл Ваня Орлов.
– Так вот вы где! Почему с нами не пошли? – спросил он громко у них.
– Сидели, обсуждали выполненную и предстоящую работу, – пожал плечами Коля.
– Вы чудаки, не иначе.
– Может и так… Слушай, где сейчас Гладерика?
– Должна была зайти в дом. Им скоро уезжать обратно на аэродром. А что, дело какое у вас к ней?
– Да, надо бы переговорить насчёт одного деликатного вопроса.
– Я понял, – протянул Ваня и взглянул на Александра. Всё это время тот сидел молча. – Не смею выпытывать больше. Ищите её либо в прихожей, либо в комнатке у Глаши.
– Благодарю, – сказал Коля и повернулся к Александру. – Пойдём.
Однако в прихожей ни Гладерики, ни Глаши не оказалось. Тогда они вдвоём поднялись наверх и, отыскав дверь Глаши, тихонько постучались. Внутри тотчас послышалось копошение и перешёптывание.
– Кто там? – донеслось из-за двери высоким голоском.
– Николай Кирсанов и Александр Стефенссон, если позволите.
– Конечно, милые судари, прошу!
Глаша поспешила к двери и открыла её. Взору Коли и Александра предстала картина, что бывает лишь в девичьих покоях: лежащие на кровати платьица и шляпки, положенный на стол томик старого романа и сложенные в пеналы косметические средства.
– Чем можем вам служить? – спросила Глаша, по привычке отвесив реверанс.
– Вас не было на прогулке, – мягким голосом заметила Гладерика. – У вас были дела?
Александр уловил в её интонации нотки не то недоверия, не то лёгкой насмешки, не то вообще обиды. Виду он, однако, не подал, полностью доверившись своему другу.
– Ох, милые сударыни, – театрально вздохнул Коля, – в самый последний момент мы обнаружили недочёты в чертежах, не исправив вовремя которые, мы бы подвергли себя поистине чудовищному риску.
– Кто же вам угрожает?
– Ох, неужто вы не видите в герре Брауне того садистского огонька в его глазах?.. Если оступиться хоть раз – вовек он этого не простит!
– А мне герр Браун показался добрым, хотя и ворчливым весьма… – тихо молвила Глаша.
– Тсс, милая mademoiselle Полякова, – прошептал Коля, прислонив палец ко своим устам. – Он может нас слышать. Вы знакомы с ним сквозь праздные разговоры и не знаете всей его тёмной натуры – и уж поверьте, это к вашему же счастью!
– Правда-правда? – пропищала Глаша.
«Эту девицу можно впечатлить даже такими дешёвыми кривляньями… – думал про себя Александр в момент этого диалога. – Она весьма мила, но до дурости наивна».
– Чистая правда, милая! – настоял Коля, но тотчас перешёл на спокойный голос. – Впрочем, мы немного отвлеклись от темы. Милая Гладерика, вы спрашивали, были ли у нас с моим другом Александром какие-то дела в ваше отсутствие?
– Именно так, – тихо и спокойно ответила она, глядя на Колю чуть исподлобья и едва улыбаясь.
– Ну, так послушайте же! Как я уже и говорил ранее, мы обнаружили – вернее, вспомнили – о некоторых недочётах в наших чертежах, посему, оставив вас, мы удалились в свои покои ради их исправления.
– И чего же вам угодно в таком случае от нас? – чуть сильнее ухмыльнулась Гладерика.
– Ныне же, поскольку мы с вами не виделись уже очень давно, мы изъявили желание поговорить с вами по душам, поспрашивать у вас, как проходят ваши деньки на аэродроме… В общем, остаться удовлетворёнными вашим обществом полноценно.
– Ваши желания мне ясны. Мы с Глашенькой с удовольствием выслушаем сперва ваш рассказ, а затем поведаем свой. Messier Кирсанов, будьте так добры: расскажите нам всё, как есть; и прошу вас – без лишних привираний и приукрашиваний!
– Я рад, что наша беседа складывается весьма благоприятным образом! – воскликнул Коля. – Однако я, к вашей немилости, зачастую склонен таки приврать и приукрасить и без того увлекательное повествование. Посему я возлагаю рассказ на нашего друга Александра.
Неприятный холод окатил юношу с ног до головы. «Такого от тебя можно было ожидать, – подумал про себя Александр. – Не представляю, что можно сделать со сложившимся положением дел». Помолчав немного, внутри его головы поселилась, наконец, мысль. Он обратился к девушкам:
– Я с радостью всё вам расскажу, милые сударыни. Однако для пущей наглядности мы с Николаем принесём из своих кабинетов макеты летательных аппаратов. Они суть промежуточный результат нашего умственного труда, посему без них никак не обойтись. Николай, не составишь ли ты мне компанию?
– Отчего бы и нет, – пожал плечами тот. – Милые сударыни, не будете ли вы против?
– Что вы, принесите! – воскликнула Гладерика. – Мне самой до ужаса интересно, каковым вышли наши летательные аппараты.
– Что же, в таком случае – ждите нас через миг, – склонил голову Коля и с этими словами покинул вместе с Александром в комнату.
Тот внимательно взглянул на своего друга.
– Идём.
– Куда?
– В комнату, ясное дело.
Уже находясь на месте их недавнего разговора, Александр уставился на своего друга томительным и тяжёлым взглядом.
– Я даже не буду пытаться выспросить у тебя, с какой стати ты устроил этот спектакль. Ясно лишь одно: из-за тебя мы теперь выглядим как совершеннейшие дураки! Должен сказать, у тебя данное состояние всегда прекрасно выходит. Да ещё и… – юноша оглядел наполовину пустую комнату. – Макеты аэропланов у нас спрятаны куда-то очень глубоко. Что же ты за человек такой?..
– Обижаешь, – скорчил грустное лицо Коля. – Вообще-то, это часть моей большой задумки, как оставить тебя с Гладерикой наедине.
– Я не вижу движения к этому.
– Зря! Сейчас мы снова пойдём к ним.
– Каков же дурень… – тяжело вздохнул Александр. – Ты действительно считаешь, что кто-то с нами после такого фарса будет разговаривать как с нормальными? Нет, брат, действуй как хочешь, но я с тобой больше к ним не пойду. Хватит с меня позора.
В ответ Коля улыбнулся. Такая быстрая смена выражения лица в тот момент раздражала Александра.
– Я прошу тебя в последний раз довериться мне. Скоро пробьёт шесть часов, и наши гости будут вынуждены отправиться обратно. Это твой последний шанс.
Воцарилось молчание, продлившееся с минуту. Александр замер в нерешительности. «С одной стороны, – думал он, – Коля тот ещё прохиндей и, возможно, сейчас просто забавляется. В таком случае, у меня нет особого смысла ему верить».
Густая листва за открытым окном шелестела уже не так громко, временами как бы пугаясь внезапного порыва ветра.
«А с другой… Что я потеряю, если таки поведусь на его желания? Или мне не хочется лишний раз просто увидеть её? Стало быть, стоит согласиться. А, чем чёрт не шутит! Отказываться, что ль?».
– Ладно, Бог с тобой. Веди. Но это в последний раз, учти.
– Хвала небесам! Пошли. И ни слова от тебя ровно до того, как ты не останешься с Гладерикой наедине! – воодушевлённо молвил Коля и первым вышел из комнаты.
Вновь дойдя до девичьей комнаты, они на мгновенье остановились. Коля многозначительно взглянул на своего друга, а затем, приложив палец к устам и коротко вздохнув, тихо постучался.
– Это вы, милые судари? – раздался голос Глаши.
– Так точно-с, госпожа, – ответил звучно Коля.
Дверь тотчас отворилась. На юношей из-за неё смотрела несколько удивлённая Глаша.
– Милая сударыня Полякова, вас просит к себе доктор Ларсен, – с порога выпалил Коля.
– Правда? Ой! – спохватилась девица. – Гладерика, подожди меня здесь. И вы, судари, подождите меня здесь.
– Теперь дело за тобой, брат, – шепнул Коля на ухо Александру, а затем развернулся.
Лишь только Глаша и Коля вышли из комнаты, дверь тотчас закрылась. Александр и Гладерика наконец остались наедине, в тихом и немного жарком, по ощущению Александра, помещении.
– Странные дела… – тихо сказала девушка. – Надо полагать, макеты аэропланов вы запамятовали принести?
– Прошу прощения, – ответил Александр. – Простите, ради Бога, меня и моего незадачливого друга. Коль бы не он, я бы обязательно нашёл повод к беседе с вами.
– Вы так уверены в этом?
На лице Гладерики промелькнула улыбка. Так обычно улыбаются люди, которым собеседник пытается врать или говорит несуразицу.
– Определённо… – с крайней неуверенностью в голосе молвил Александр.
– Ну, довольно об этом.
– Я согласен. В таком случае, расскажите, как вы поживали всё то время, что мы не виделись с вами? Как проходит ваша подготовка к полётам?
– Вам требуется честный ответ, либо же ответ ради поддержания разговора?
– Всегда выбирал, выбираю и буду выбирать первый вариант.
– Тогда, если говорить честно, то всё двойственно до крайней степени: настроение, обстановка, новые люди. Знаете, с одной стороны прекрасно я прекрасно понимаю, что избрала путь ко своей мечте, и это не может меня не радовать или не греть душу днями напролёт; а с другой… До чего же тяжёл и тернист этот путь, Александр! – тяжело вздохнула Гладерика. – День за днём мы занимаемся физическими упражнениями, постоянно тренируемся и учим теорию воздухоплавания. Что касается обстановки, то здесь так же противоречиво до крайности. С одной стороны – бесконечно прекрасные поля и леса, свежий ветер с севера, со стороны великого нашего озера… Каждый раз, когда я засыпаю вечером в палатке, меня пробивает дрожь от осознания величия тех мест, в которых располагается аэродром. Да и сам он – чудо инженерной мысли! Даже мои товарищи-офицеры восхищаются условиями, что были созданы для нашей подготовки. С другой же стороны – тоска. Невыносимая тоска по родному дому, Александр. Всё такое прекрасное – и такое чужое… Вот, что тяжко! К тому же, дни с самого первого нашего построения стали походить друг на друга как две капли воды. Только сегодня выпала возможность выбраться за пределы этого аэродрома. Каким бы красивым ни было место, рано или поздно свыкаешься с ним, разве не так?
– Истинно… Истинно говорите вы, – кивнул в знак согласия Александр.
– Я рада, что вы поняли меня, – склонила голову девушка. – Ну и, наконец, новые люди. Сколько же радости они мне доставили, а одновременно с этим – сколько горя! Взять хотя бы Гришу Доброва. Человек он порядочный и ответственный, педант и перфекционист, но горе его в том, что того же отношения к возлагаемым обязанностям он требует и от своих подчинённых. Подготовка благодаря ему превращается в сущий ад, и мы все рады побыть без его контроля хотя бы десять минут. Стало быть, и жизнь моя теперь – прочно сплетённые друг с другом блаженство и страдание.
Гладерика вздохнула и на мгновение взглянула своими глубокими синими глазами в окно. В отличие от комнаты Александра, это помещение выходило на городскую улицу. Юноша посмотрел в ту же сторону.
– А ведь вы приехали сюда ещё в феврале месяце? – спросила его Гладерика.
– Так и есть.
– Должно быть, город изменился за эти месяцы?
– Нашим городам не к лицу летнее платье, – отметил Александр и чуть улыбнулся. – Говорю я вам, как коренной северянин.
– Я согласна с вами, – улыбнулась в ответ Гладерика. – Снежный покров скрывает пыль и грязь, переливаясь на морозе так, как не перельётся ни один зелёный листочек, как бы он ни старался. Да и к тому же, от холода спастись и спрятаться легче, нежели от жары. И говорю я вам, как коренная жительница нашей столицы!
– О, вы будто бы читаете мои мысли! – воскликнул Александр. – Знайте: я считаю точно так же. Как хорошо, что мы друг друга понимаем на столь фундаментальном уровне.
Гладерика улыбнулась пуще прежнего. Однако вдруг она вновь приняла серьёзное выражение лица.
– Но и в лете есть своё очарование. Вы же согласны со мной? Положим, зимою снег блестит. Однако стоит жарким июльским днём выйти на побережье нашего залива – и дух захватывает от всего величия и грандиозности! Волны переливаются мириадами синих самоцветов, кидаются на песчаный берег, словно маленькие дети в объятия матери. Ветер так приятно треплет одежду на теле, и ты едва поддерживаешь шляпку, чтоб не улетела. А по морской глади снуют корабли. Корабли, Александр! Маленькие рыбацкие лодочки, большие иностранные пароходы, военные крейсеры и торговые шхуны… Вечно бы наблюдала за кажущимся на первый взгляд хаотичным их движением и размышляла, кто и зачем заходит в наш залив. Понимаете ли вы меня в этом, Александр?