Глеб Владиславович Пономарев
Золотые крылья
– Безусловно, – ответил Александр. Ответил он нехотя, скорее чтобы не оставить её со своими воспоминаниями в одиночестве.
Однако тотчас же в его голове пронеслось яркое воспоминание из его прошлых лет. Вот он, ещё совсем юный, только окончил гимназию и вместе с семьёй отправился в небольшую поездку в столицу. Через болота, леса и по берегам озёр они выехали на широкий тракт, который уже вёл до самого города. Вот бричка выехала из темени густого соснового бора, наконец, на открытую поляну. Их встретили пригороды большой столицы, блестя в свете утреннего солнца золотыми куполами церквей. Проезжая по улице небольшой деревушки с каким-то финским названием, Александр посмотрел направо. Удивительная картина открылась его взору: небольшая пристань, где у нескольких причалов на волнах безмятежно покачивались пришвартованные лодки. На торце одного из пирсов сидел с удочкой крестьянин, смотря на поплавок. «Братик, смотри, море! – воскликнула сидящая с ним рядом его младшая сестра Ингрид. – Папа, мама, давайте остановимся и посмотрим на море!». Отец не в силах был перечить своей дочке, посему, переглянувшись с супругой, остановил бричку. Александр вместе со всеми направился к пирсам, и увидел тогда почти ту же картину, что описала сейчас Гладерика: по заливу снуют корабли, море ласково треплет прибрежные пески, а чуть левее, в дымке, всё яснее проявлялись очертания земли и города на ней. От осознания всего величия и всей красоты этого места Александра окатило мурашками по всему телу. Так далеки, но так теплы были эти воспоминания…
Между тем он потерял счёт времени, и Гладерика вернула его в реальность:
– О чём вы задумались, Александр?
– Я вспомнил, что испытывал нечто подобное тому, что вы описали, ещё в глубоком юношестве…
– Тогда вы тем более меня понимаете! Ну, впрочем, довольно обо мне. Времени у нас осталось совсем немного, поэтому поскорее расскажите о себе, – сказала Гладерика и вперила взгляд в Александра, отчего тот смутился и отвёл взгляд в окно.
– О многом уже было рассказано вашим двоюродным братцем и нашим общим приятелем Николаем. От себя добавлю лишь то, что несмотря на очевидные трудности, мы упорно и небезуспешно двигаемся к намеченным целям.
– Вы отвечаете, словно чиновник низкого ранга, – усмехнулась девица. – Никудышный из меня ревизор, не правда ли?
– Уверен, и в этом амплуа вы будете смотреться прекрасно, – ответил комплиментом Александр, однако смысл послания уловил. – Ваш аэроплан, дорогая Гладерика, будет в скором времени испытан в качестве макета.
– Вы таки сделали макеты! – воскликнула Гладерика, и глаза у неё оживились.
– Так точно, однако они хранятся Бог знает где. Если хорошо порыться в ящиках, то можно их найти, однако, как вы правильно отметили, времени у нас осталось немного.
– Какая жалость… – ответила Гладерика, отведя взгляд от Александра.
– Вы просто не представляете, насколько этот аэроплан будет красивым! Всё – от шасси до последнего куска фанеры – математически выверено, оттого и будет он прекрасным.
– Мне хочется в это верить, дорогой Александр, – вздохнула Гладерика. – Хочется верить, что однажды я увижу воочию ваше творение и прикоснусь к нему…
– А я увижу вас летящей высоко в небе, как вы и хотели. Если бы вы знали, насколько это желание сильно. Знаете, ведь именно оно в самые трудные дни добавляет мне уверенности в себе и побуждает работать тогда, когда кажется, что последние силы уже истрачены.
Щёки Гладерики залились румянцем, после чего она опустила глаза.
– Мне отрадно слышать, что для кого-то я являюсь такого рода музой. Спасибо вам за это, – тихо прибавила она и потёрла друг о друга свои руки.
– Позвольте, – тихо заметил Александр. – Разве у вас не было почитателей? Ни одного за вашу жизнь? Я просто не верю, что у такой девушки не было толпы поклонников!
– А сами вы как думаете? – усмешливо молвила девушка, не поворачиваясь к нему.
В коридоре послышались шаги и скрип половиц. Спустя мгновение оттуда послышались приглушённые голоса Коли и Глаши, и в дверь постучались.
– Кто там? – для приличия спросила Гладерика.
– Это я, Глаша, – прощебетал знакомый тонкий девичий голосок.
– Входи, милая.
На пороге возникло две фигуры.
«Бог уберёг отвечать на этот вопрос, – подумал про себя Александр». Юноша повернулся к вошедшим.
– Мы вам не помешали? – спросил Николай, улыбаясь во всё лицо.
– Господин Александр и Гладерика… Сударыня, – обратилась Глаша, – нас вниз зовут доктор Ларсен и герр Браун.
– Какая жалость… Похоже, скоро отъезд, – добавил Коля.
– Вот как… Что же, не смеем им перечить, – сказала Гладерика без улыбки и повернулась к Александру. – Дорогой Александр, позволите ли вы мне одеться?
– Да… Конечно, – спохватился юноша и вышел из комнаты. – Коля, пойдём со мной.
Уже спускаясь вниз по лестнице, они завели друг с другом разговор:
– Ну, как? – спросил Коля. – Меня прямо-таки распирает от любопытства. Ты признался ей в любви? Она ответила тебе взаимностью?
– Коля, изволь, – прошипел на него Александр.
– Всё понятно, – вздохнул Николай. – Ну, легче хоть стало?
– Говоря честно – определённо стало.
– Ну и славно! Так, глядишь, что-то и выйдет, – улыбнулся Коля.
– Твоя улыбка мне сегодня порядком надоела, – вздохнул юноша. – Весь день она не предвещала ничего хорошего.
– Ну, что уж тут поделать… Люблю я улыбаться.
Так они дошли до кухни, где собрались гости, и Оля хлопотала на кухне.
– А вот и вы! Где вы пропадали? Почему с нами на прогулку не пошли? – спросил сидящий напротив двери Миля.
– Не припомню, чтобы кто-то нас позвал, – заметил Коля, подойдя ближе ко столу. – Лучше расскажи, что за затею вы придумали?
Последние слова он произнёс шёпотом. Миля посмотрел на него дико, с недовольным выражением лица. Затем подорвался и, отведя их двоих за дверь и прикрыв её, в прихожей начал объяснять:
– Ты бы ещё Грише Доброву это сказал! В общем, затея в том, что мы устроим ночные прыжки с парашютом и пригласим вас. Это же получится?
– Хм… – призадумался Коля. Однако внезапно его колени чуть подкосились, руки задрожали, и он слегка подавленным голосом отрезал. – Нет-нет, это без меня.
– Никак высоты боишься? – улыбнулся Миля.
– Никак нет, просто я, в отличие от некоторых, вовсе не авантюрист. Тем более, прыжки будут осуществляться в темноте! Как вы собираетесь это устраивать?
– Подкупим или обманем караул, наденем лётные костюмы, полезем на вышку и поочерёдно спрыгнем. Это же весело, вы просто не пробовали ни разу!
Тут в разговор вмешался Александр:
– Когда планируете?
– Наверное, через месяц-полтора. Как надсмотрщики наши слегка подустанут, – хмыкнул Миля.
– Погоди… Ведь через месяц-полтора ваши аэропланы уже будут вам доставлены. Что насчёт не ночного прыжка, а ночного полёта?
Глаза у Мили загорелись.
– Дело говоришь! Только не разбудит ли шум мотора наше командование?
– А вы улучите момент, когда большинства из них не будет на аэродроме.
– Точно! Спасибо за предложение. Пожалуй, действительно стоит затеять ночные полёты. А то мало ли, кому достанется испытать новый аэроплан. Так полетают все, правда?
– Мне всё равно не нравится эта затея, джентльмены, – поморщился Коля.
– А мы тебя в таком случае не приглашаем, – грубовато ответил Миля. – Останешься здесь.
– Да больно мне нужно! Вы уж дальше как-нибудь сами, – пожал плечами Коля и отошёл. – Кстати, вам пора на выход, любезные дамы и господа. Как раз последние уже спускаются.
Послышался скрип лестничных ступенек. Со второго этажа спустились Гладерика с Глашей, готовые выезжать.
– Гладерика, Глаша, идёмте скорей, нас тут выпроваживают, – съязвил Миля, указав взглядом на Николая.
– Ну, довольно вам. Дайте хоть со всеми попрощаться, – ласково сказала Гладерика.
Спустя некоторое время прихожую заполонили все обитатели этого дома и его гости.
– Было приятно провести с вами время, – сказал Ваня Дашков. – Хотя у вас, конечно, скромно и затхло. Приезжайте к нам! У нас природа, открытые просторы, озеро вот рядом.
– У нас тоже озеро, но за приглашение спасибо. Приедем, если позволят, – улыбнулся Ваня Орлов и пожал ему руку. – Сестричка, подойди-ка сюда.
Гладерика поспешила к нему и тут же была заключена в его объятия.
– Храни тебя Бог, – сказал ей Ваня. – Если что понадобится – сразу пиши. В отличие от тебя, у меня больше способов связаться с нашими родственниками.
Гладерика обняла его в ответ.
– Обязательно… Ты стал очень взрослым, братик. Любо на тебя смотреть. И тётушка Мария, твоя мама, тобой наверняка довольна!
– Не знаю, не знаю, – вздохнул юноша. – Впрочем, собирайтесь. Иначе опоздаете.
Отпустив её из объятий, он направился прощаться с остальными.
– Хорошо иметь с тобой дело, Серёжа, – отметил Миля. – Ты строг, конечно, но строг, прежде всего, к себе, в отличие от Гриши Доброва.
– Я знаю Григория Доброва, – ответил Серёжа. – Мы учились в одной роте. Всё-таки подчинённым он был совершенным. Его журнал поведения за все годы остался белоснежно чистым. В моём, например, было несколько записей об опоздании и беспорядке в личных вещах. Однако и я вместе с ним входил в число примерных кадетов. Мне есть, за что его уважать. Человеком он был замкнутым, друзей не имел. Мне кажется, что он просто хотел установить какие-то связи со своими товарищами, но не понимал, как правильно это делать. Да и, признаться честно, и я не умел особо.
– А потом что было?
– А потом, уже на выпуске из кадетского корпуса, к нам на смотр приехал Александр Фёдорович. Нас ему представили как самых способных и дисциплинированных учеников, после чего он забрал нас к себе, отправив меня сюда, в инженерный, а его – под крыло Романа Ивановича, родного дяди.
– Ясно, – ответил Миля. – Возможно, Гриша не самый плохой человек и специалист, но его неумение обращаться с людьми всё портит.
– Конечно, портит, – подхватил Ваня Дашков. – Попробуй договориться с ним, хоть слово сказать не по делу. Чудовище!
– Наверняка ему очень не понравилось, что ему доверили командовать целой эскадрильей, я полагаю, – сказал Серёжа. – Не знаю, нужен ли вам сейчас совет, но он до боли очевиден: постарайтесь почём зря не конфузить его. Он достаточно чувствителен.
– Что же, мы учтём это, – сказал Ваня. – Ну а теперь действительно пора.
Часть гостей уже вышли на улицу. Чуть в сторонке стоял Коля. К нему подбежала Глаша.
– Любезный сударь Кирсанов, – обратилась она к нему. – Я обязательно покажу вам мой гербарий!
– Непременно, сударыня, – улыбнулся ей юноша. – Буду ждать вашего следующего приезда.
– И я буду ждать! – пропищала она и, поклонившись, проследовала ко дверям. – До свидания, дорогой Николай!
– До свидания, милая Глаша!
Попрощавшись со всеми, Коля ушёл наверх. Вскоре прихожая опустела, поскольку все ушли провожать на улицу. Остались лишь Александр с Гладерикой.
– Настала пора и нам попрощаться, – улыбнулась Гладерика.
– Стало быть… Когда мне ждать вас в следующий раз?
– Мы же встретимся на ночных полётах. Это будет увлекательный опыт.
– Не самый законный, правды ради…
– Меня это не волнует, Александр! – воскликнула Гладерика, и посмотрела прямо в глаза юноше. В её взгляде вновь читалась непреодолимая решимость. Такая решимость, что может сокрушить всё на своём пути. «Боже, да этот взгляд в чём-то даже страшен, – отметил Александр».
– Если это не волнует вас – то и меня тоже.
Гладерика тяжело вздохнула.
– Знаете, я безмерно рада, что вы говорите мне сейчас эти слова. Пусть вас хранит Господь.
– И вас тоже. Ну же, идите в машину, иначе действительно не успеете! – сказал Александр, чувствуя, как к сердцу подбирается едкая тревога.
– Мы полетим, Александр. Обязательно полетим! – улыбнулась ему девушка на прощание и, склонив голову, взяла свою дамскую сумочку и проследовала ко дверям.
– Истинно!! – крикнул Александр уже садящейся в автомобиль Гладерике.
Машина издала прощальный гудок, тронулась, а затем скрылась за поворотом.
Александр отправился к себе в комнату. Перед завтрашним рабочим днём необходимо было отдохнуть, однако прерванный разговор с Гладерикой всё не давал ему покоя.
– Неужто действительно на самом деле она была одинока? Неужто действительно всё, что у неё было, это развлечения с двоюродным братом? И на светских раутах на неё никто не обращал внимания? – заговорил он сам с собой.
Мысли всё лезли и лезли, кололи всё больнее и больнее, а Александр отчаянно с ними боролся.
«Впрочем, через месяц или полтора я с ней увижусь. Чего торопить события? Тогда и поговорим…»
Успокоив таким образом немного свою мечущуюся душу, Александр наконец взял в руки книгу и принялся за чтение, чтобы уснуть уже со спокойной душой…
Глава 8. Тренировки.
Ночью у Ш-бурга шёл проливной дождь. Капли монотонно стучали по палатке, убаюкивая и успокаивая воспалённое и утомлённое сознание отдыхающих внутри девушек. К утру окружающая природа впитала живительную влагу: каждая травинка и иголочка на размашистых ветках старых сосен, каждый кустик и камушек покрылись серебристыми каплями, а воздух наполнился той характерной последождевой, приятно пахнущей свежестью. Солнце, будто бы недовольное отсутствием власти в своих руках на эти несколько коротких ночных часов, засияло так сильно, что именно подступающая ко внутренностям палатки жара заставила Гладерику подняться с деревянных нар раньше своей подруги Глаши.
Девушка не поспешила встать и лежала с открытыми глазами ещё несколько минут, прислушиваясь к звонкому пению птичек. Внезапно у её уха раздался высокий, противный писк. Гладерика непроизвольно хлестнула себя рукой, отчего ухо тут же загорелось. «Видно, это знак, – подумала она». После посещения комара сон как рукой сняло, поэтому девушка взяла косметичку и, приоткрыв полы палатки, прямо в пижаме направилась к умывальникам. Вокруг стояла спокойная тишь, нарушаемая лишь утренними песенками жаворонков и стрекотанием цикад в траве. Пройдя несмело пару шагов босиком по росистой травке, Гладерика ощутила небывалый прилив сил. Если до выхода на улицу она то и дело зевала, то сейчас, уже совсем бодрой, девушка зашагала солдатской походкой. Уже стоя у умывальников, она поправила свои длинные золотистые волосы, после сна выглядевшие изрядно взлохмаченными, и раскрыла пенал с незамысловатыми средствами личной гигиены: зубная щётка, порошок, гребень для волос и маленький тюбик крема для лица. Несмотря на дворянское воспитание, Гладерика с ранних лет в косметике была неприхотливой. Ей не доставляло особого удовольствия наводить марафет каждым утром, как того требовалось в Смольном институте. Здесь же она могла ограничиться самыми основными процедурами, не боясь косых взглядов и замечаний. Едва закончив умываться, Гладерика развернулась и уже было направилась к палатке, как друг встретилась практически нос к носу с Гришей Добровым.
– Здравия желаю, – сказала тихо девушка и улыбнулась.
– А? – уставился сонным взглядом командир. – Фамилия?
– Дельштейн-Орлова.
– А… Это ты, – протёр глаза Гриша. – Доброго утра. Ты чего так рано?
– Не спалось, ваше благородие. Вот встала, дабы успеть к утреннему построению.
Всё это Гладерика говорила мягким полушёпотом – таким ласковым, что Гриша и не подумал возмущаться.
– Пожалуй, тебя можно даже похвалить за то, что не стала нежиться на нарах, как это обычно делают твои товарищи, – поразмыслив немного и окончательно взбодрившись, Гриша добавил. – Ну, желаю удачи. Разбуди там свою подругу.
– И вам, ваше благородие! – ответила реверансом Гладерика, нисколько не смутившись тому, что стояла она перед командиром в пижаме. – Так точно!
И девушка побежала по уже сохнущей траве. День обещал быть жарким – с самого утра солнце нещадно начало жечь территорию аэродрома.
– Хоть бы несчастная Глашенька там заживо не сварилась… – сказала Гладерика самой себе и прикрыла лицо ладошкой.
Совсем скоро над лётным полем, отдавая гулким эхом в окрестные леса, уносясь в крестьянские поля, взмыли крики дневального:
– Эскадрилья – подъём! Выходи строиться на утреннюю физическую зарядку! Подъём!
Уже спустя минуту из палатки начали высовываться заспанные лица юношей. Гладерика, тем временем, за эту минуту с небольшим успела переодеться в спортивный костюм. Он состоял из синей майки, такого же цвета хлопковых брюк, берета и кед. На каждом элементе одежды имелись нашивки с эмблемой эскадрильи, а на майке красовался ещё и позывной кандидата.
Спустя несколько мгновений Гладерика первая встала в строй на своё место. Спустя столько времени на этом пятачке оказалась практически вытоптана трава. Комичным было то, что таких пятачков стало двенадцать – и все они располагались в один ряд. Перед флагштоком со спущенным знаменем уже стоял с листами бумаги Гриша Добров. Он стучал по планшету пальцами и то и дело, хоть до официального построения было ещё пять минут, посматривал на карманные часы.
– Ну хоть ты не подводишь, – пробормотал командир, посмотрев на Гладерику.
Девушка в ответ захотела указать на то, что время ещё никоим образом не поджимает, но решила промолчать. Всё равно спустя мгновение в строй встал вечно невозмутимый Стёпа Адлерберг. Гладерика улыбнулась и кивнула ему в знак приветствия. Он ответил тем же, только без улыбки. «Скорее уж, мир перевернётся с ног на голову, – думала Гладерика, – чем Стёпа улыбнётся в знак приветствия. Однако всё равно человек он замечательный – надёжный и целеустремлённый!». Сегодня утром ей хотелось думать таким образом обо всех. После вчерашних разговоров с Александром и старыми друзьями – пусть даже таких кратких и временами недосказанных – она ощутила прилив жизненных сил. И сил этих стало так много, что ими стало впору делиться с окружающими. Сама того не заметив, Гладерика продолжила улыбаться.
– Доброго утра, госпожа, – шутливо поздоровался с ней подошедший сзади Ваня Дашков. – Вы сегодня необычайно веселы! Что-то особенное случилось?
– Разговорчики! – тут же отреагировал Гриша.
– И тебе доброго утра, – шепнула ему Гладерика.
Дашков слегка приподнял в удивлении бровь, однако кивнул и встал на своё место. Таким образом, спустя пару минут весь состав эскадрильи был в строю.
– Эскадрилья, равняйсь! Смирно! – скомандовал Гриша Добров. – Поднимать знамя сегодня выпадает честь… А, впрочем, и думать особо и нечего. Самые примерные на сегодня кандидаты – «Аурус» Дельштейн-Орлова и «Старгейт» Адлерберг. Впрочем, как и всегда. Что же… «Аурус», «Старгейт», ко знамени бегом – марш!
Гладерика и Стёпа послушно повиновались. И вот они встали по бокам флагштока. Стёпа уступил место девушке, встав рядом и приняв стойку «смирно».
– Знамя нашей великой страны – поднять!
И весь личный состав, повернув головы ко знамени, тотчас снял спортивные береты. Гордо блеснули на июльском солнце нагрудные значки. Все двенадцать человек, вместе с командиром, запели гимн. Слова в нём были незамысловатыми – прошение у Бога о сохранении Императора и о его царствии во их славу. Однако, когда практически мужской хор исполнил его мощными и приятными голосами, в воздухе над аэродромом повисла, пусть на несколько минут, строгая торжественность, заставившая некоторых учащихся поднять голову чуть выше, некоторых выпрямиться чуть стройнее, а иных и вовсе закрыть глаза.
Когда гимн и утренняя молитва были спеты, Гриша Добров перекрестился и скомандовал подчинённым:
– Вольно! Головные уборы надеть! Налево бегом – марш!
Начался следующий, самый нелюбимый у многих, этап обычного дня у личного состава – утренняя пробежка, зарядка, гимнастика и разминка. В жаркие и сухие дни, подобные сегодняшнему, когда солнце нещадно палило уже с самой рани, командир отдавал приказ проводить ещё и разминку в Л-жском озере, до которого кандидатам необходимо было добежать через сосновый бор. Там их ждал специально оборудованный пляж с небольшим деревянным пирсом, откуда они отрабатывали прыжки в глубокую воду. Гладерике и Глаше, как единственным девушкам, не дозволялось находиться вместе с юношами – для плавания им было выделено время непосредственно после водных процедур всех остальных.
А пока что Гладерика бежала вместе с остальными, роняя на землю становящиеся всё тяжелее с каждыми следующими ста метрами капли пота. Необходимый норматив в два километра они выполняли быстро. Затем становились на зарядку: каждый раз её проводил один из двенадцати кандидатов. На сей раз жребий выпал Миле Друцкому. Он всегда мог завести всех остальных своей энергичностью, поэтому кислые мины на лицах юношей пропали уже спустя минуту, как они провели стандартную разминку «с головы до ног».
– Не-жить! – восклицал задорно Миля, смотря на размахивающих руками своих товарищей. – Эдак вам могилы впору будет копать, а не летать.
– А сам-то? – С улыбкой на лице парировал его вечный соперник – такой же энергичный, но более язвительный Ваня Дашков. – Как говорит наш Гришка-иезуит, «разговорчики!», – передразнил манеру речи своего командира юноша.
– Вот будешь зарядку вести – тогда можешь приказывать мне хоть на колени встать.
– И что же, встанешь?
– Нет, – притворно удивился Миля. – Давай, делом занимайся. Та-ак, теперь делаем наклоны.
Гладерика наблюдала за этим обыденным действом, и глубоко внутри неё играла радость. Она вдруг поняла, что сильно привязалась к этим юношам, которые, по большому счёту, являются конкурентами как ей, так и друг другу. Мысли об этом унесли Гладерику совсем в другое русло. «Но ведь я, именно я обязана первой испытать аэроплан Александра! Иначе смысл всего моего пребывания здесь просто потеряется… – думала девушка».
«Летать научатся здесь все из вас!» – эхом пронеслись у неё в голове слова Романа Ивановича. «Но ведь уникальный летательный аппарат на то и уникальный, что построен будет до поры до времени лишь в одном экземпляре. До чего же будет досадно, если Александр, вдохновлённый моей мечтой, создаст своё творение не для меня… – противные мысли всё никак не уходили из её головы». Физические упражнения не помогали, а лишь концентрировали на них внимание.
Разминка была закончена. Юноши поплелись ко своим палаткам за полотенцами, мылом и сменной одеждой, а Гладерика проследовала на опушку леса.
«С другой стороны, – размышляла она, идя по пыльному лётному полю, – почему я вообще вспомнила об Александре? Резона вспоминать его даже неделю назад как-то не находилось. Интересно, как он там поживает?.. Имеет ли пищу в достатке, отдых? Ах, Боже мой, – девушка резко встряхнула голову, – да всё у него замечательно, скоро приедет к нам, сюда. Я совершенная дурочка, раз полагаю, что он в городе в чём-то испытывает неудобство!..»
Солнце уже не просто пекло; оно выжигало своими лучами, испепеляло каждого, кто осмелился бросить ему вызов, встав под открытым небом. Едва заглянув в палатку, Гладерика с ужасом отпрянула назад: внутри образовалась самая настоящая баня, и девушка не на шутку забеспокоилась о находящейся там Глашеньке. Гладерика не мешкая приподняла полы палатки, закрепив их на рядом лежащих досках, а затем стала нежно будить свою подругу:
– Милая, вставай. Так и тепловой удар недолго заполучить! Сейчас купаться пойдём, тебя надо остудить.
Первые мгновения Глаша ничего не соображала и промямлила что-то невзрачное в ответ. Однако после нескольких настойчивых попыток со стороны Гладерики девушка всё же открыла глаза.
– Господи, какой жар… Милая сударыня, я горю, – прислонила ладошку ко своему лбу Глаша. – Неужто я заболеваю?
«Вот обо мне бы лучше вспомнил, Александр, каково жить в жару в тёмно-зелёной палатке, – про себя усмехнулась Гладерика. – А то лишь моя головушка-то о тебе всё печётся». Вместе с тем она приподняла на руки Глашу и практически понесла её на выход.
– Милая, на открытом воздухе тебе станет легче, – сказала Гладерика. – Прошу тебя: потерпи немного.
Свежий воздух и впрямь привёл Глашеньку в чувство. Некоторое время она лежала на густой траве лесной опушки, однако вскоре приподнялась.
– Какой жаркий сегодня денёк… – вздохнула девица, запрокинув голову назад.
– И не говори, – сказала Гладерика, всё время сидевшая подле неё. – Ты чуть не получила тепловой удар. Нам с тобой бы освежиться…
– Искупаться?
– Конечно. Другого способа охладиться в столь жаркую погоду я просто не могу придумать. Кстати говоря, что-то юноши задерживаются. Совсем о нас не думают!
– Точно-точно! Нам бы вот прямо сейчас – и в прохладную воду! Неужто эта жара с нами на всё лето?..
– В наших широтах редко бывают жаркие дни. Вот совершит солнце ещё одну двенадцатую дольку оборота вокруг солнца – и у нас будет уже август.
– Если бы ты знала, как я не люблю август!
– Да? – удивилась Гладерика. – А вот лично мне он очень по нраву. Исключая, пожалуй, то, что именно тогда следует вновь посещать занятия в институте. Глаша, а где училась ты?
– Я? Я училась в обычной женской гимназии, в столице. Там я овладела базовыми науками, а потом батюшка с матушкой отдали меня на попечение доктору Ларсену. Он им приходится не то двоюродным дядюшкой, не то просто давним знакомым. Конечно, они состояли с ним в весьма близких дружеских отношениях, – а я слыхала, что доктор Ларсен однажды спас мою матушку от аппендицита, оттого-то и стали мои родители с ним дружить, – поэтому я нисколечко не боялась, что меня отдают в его руки.
– Ты заинтересовалась медициной?
– Да! Ещё в двенадцать лет я начала изучать книги по медицине, вычитывала в газетах и журналах статьи о чудесных выздоровлениях тяжко больных и об открытых препаратах. До чего же я признательна батюшке с матушкой за то, что они не стали препятствовать моей страсти, а напротив – дали мне такого наставника, который мне проложил путь к моей мечте!
– Что же у тебя за мечта?
Впервые за время рассказа Глаша смутилась.
– Ты же не будешь смеяться?..
– Ну что ты! Мечта ведь должна быть у каждого. У меня она есть – отчего же у тебя её не должно быть? Расскажи!
– Я мечтаю вылечить тысячу людей. Мечтаю открыть богадельню и содержать её в наилучших для бедных и больных условиях. А зарабатывать на содержание я мечтаю с помощью того, что открою свой лазарет, в котором будет работать множество сестёр милосердия.
– Какой же ты чистый человек, Глашенька! – воскликнула Гладерика. – А мечты твои поистине прекрасны. Я верю, что они обязательно сбудутся. Я буду за это молиться, уж поверь.
Глаша от слов восхищения смутилась ещё больше.
– Ну, полно тебе… Лучше расскажи, что ты будешь делать, если… Если станешь воздухоплавателем?
– Ты хочешь узнать о моих мечтах? – улыбнулась Гладерика. – Что же, они у меня есть, хоть и не такие грандиозные, как у тебя. Я бы хотела прожить долгую и насыщенную жизнь. Именно поэтому я и здесь. Нет ничего более захватывающего, чем полёт. Понимаешь, что это такое, Глашенька? Человечество всегда мечтало о том, как бы воспарить над своими жилищами, как преодолеть чёртову силу тяготения, как прорезать воздушную гладь – и вот, на моём веку, именно сейчас, это стало возможным! Причём именно тогда, когда я в самом расцвете своих сил! Так отчего бы не попробовать? Хотя бы не попробовать?..
– А как я думаю – неужто не лучше оставаться на земле? – пожала плечами Глаша. – Я как взглянула на вас, как вы прыгаете с той вышки с парашютом – у меня чуть сердце не остановилось. В жизни бы туда по своей воле не полезла!.. Однако твою мечту я попрекать не смею – ты очень смелая и отважная, не то что я!
– Куда уж… Женщине не пристало быть смелой и отважной. Она должна выйти замуж, желательно удачно – а что уж общество наше вкладывает в это понятие, так это всё, что угодно, но не искреннюю любовь. И спорить, в общем-то, бессмысленно: удачный брак – это, прежде всего, финансовый лад в семье. Будут деньги – и супруги простят друг другу даже измену. А не простят – так и разведутся, но с приятною компенсацией.
Глаша призадумалась.
– Также женщина должна родить ребёнка и воспитать его. Нет, я не нигилист, милая, – усмехнулась Гладерика. – Ты не подумай. Я ценю и семью, и брак. У меня есть прекрасные родители, дядюшка с тётушкой, бабушки и дедушки, двоюродный братик – и это те люди, на которых в этом мире я могу в полной мере положиться. Просто… Пожалуй, лично я не могу принять ту модель брака, которая существует в нашем современном мире. Когда под словом «удачно» подразумевается не столько любовь, сколько материальное положение жениха и его семьи; когда эталон мужчины – суровое, беззастенчивое и наглое создание, которое никогда не преминет возможностью покичиться перед девушками. И девушки восхищаются им – вот, что самое досадное! Я не готова вписаться в такой характер отношений между полами. Циник ли я? Во всяком случае, во мне эти черты присутствуют. Но именно это мне позволяет оставаться собой. И ещё раз: я не нигилист и не мизантроп, мне приятно находиться среди людей, особенно если люди эти имеют схожие со мной интересы и стремления. Однако мне не понять тех уз, которые выстраивает большинство людей моего возраста друг между другом. Наверное, именно поэтому я особо никогда не была в центре какого-либо движения.
Когда Гладерика закончила, Глаша ещё некоторое время задумчиво смотрела на траву, в которой копошились муравьи, усердно таская еду и строительные материалы к себе в жилище.
– Но ведь не всегда же в браке первое место занимают материальное благосостояние супругов, – возразила девица. – Я, например, мечтаю встретить такого человека, который примет меня в любом положении, с любым приданым. Тогда и я смирюсь с любым его положением, пусть даже он будет голодным и бездомным! Если он меня полюбит – я накормлю его со своих рук, обогрею и одену, чем смогу.
– Это называется настоящая любовь, милая. Ты замечательный человек – добрый, светлый и кроткий – и я молюсь, чтобы всё в твоей жизни сложилось хорошо. Самое главное, чтобы этот человек не обманул тебя, чтобы не разбил нежное твоё сердечко. Иначе мир навсегда потеряет такую прекрасную девушку, как ты.
– Прошу, не надо, – снова смутилась и покраснела Глашенька, понурив голову. – Ты не менее прекрасна, а во многом и лучше меня.
– Так и будем с тобой здесь сидеть и обмениваться комплиментами, – вздохнув, ответила Гладерика, подняв голову к небу. – А по-хорошему, нам такие вещи должны говорить наши возлюбленные…
– И не говори! – закивала Глаша.
Совсем скоро юноши вернулись с водных процедур. Следующими пошли купаться и девицы. Прохладная вода Л-жского озера сняла с них остатки сонливости, взбодрила и освежила их. И только после окончания купания, когда расплавленный мозг удалось вернуть в первоначальную форму, все тринадцать человек отправились есть.
Кормили их вкусно и сытно. Столовая располагалась рядом со штабной палаткой, где отдыхали Гриша Добров и Роман Иванович, когда заглядывал на аэродром. Она представляла собой два стола, расположенных под холщовым навесом, защищавшим от дождя и зноя. По обыкновению, на завтрак им полагались различные каши, чай и сладости для пущей работы ума и кратковременного прилива сил. Вплоть до вступления в эскадрилью Гладерика не любила завтрак, ибо чаще всего до полудня её организм ни в какую не воспринимал еду. Однако после таких физических нагрузок, сделанных натощак, девушке волей-неволей пришлось полюбить утренние приёмы пищи.