Глеб Владиславович Пономарев
Золотые крылья
– Как же вы это поняли?
– Я не понимаю этого. Я это чувствую. Чувствую всем своим нутром, что спокойно развиваться, как сейчас, нам уже не дадут. Запомни, Гриша, это прекрасное, спокойное, ясное время. Так хорошо, как есть сегодня, может уже не быть никогда.
Грише был не совсем понятен такой трагический фатализм Романа Ивановича, поэтому он просто внимательно слушал, не забывая наливать чай из самовара.
– Впрочем, есть и вполне реальные симптомы скорой войны. Именно сейчас буржуазия начала вкладываться в развитие военной техники. Начали разрабатывать, в том числе, и аэропланы. Сложи эти вводные, Григорий. Почему «Золотые крылья» созданы именно сейчас? Откуда у нас столько средств на содержание огромной базы?
– Насколько мне известно, мы существуем на меценатство Александра Фёдоровича и дворян-покровителей, – несмело предположил Гриша, подозревая, что ответ заведомо неверный.
Роман Иванович лишь горько усмехнулся.
– Нас действительно содержат богатые дворяне. Да только берутся эти средства прямиком из казны нашей Родины, а если быть точнее – из статьи «военные расходы». Мы действуем с высочайшего одобрения Его Императорского Величества. Одиннадцать юношей и прекрасная Гладерика просто не понимают всего того огромного груза ответственности, который навалился на их плечи. Они – будущие воздухоплаватели, причём воздухоплаватели военные. Ведь недалёк тот час, когда на аэропланы поставят пулемёты с бомбами.
– Прошу прощения, пулемёты? – удивлённо переспросил Гриша. – Эти смертоносные орудия? Я придерживаюсь того мнения, что эти машины способны предотвратить любое боестолкновение. Они настолько сильны и жестоки, что никто не рискнёт применять их.
– Эх, Григорий… – тяжело вздохнул Роман Иванович. – Думаешь, мне не хочется искренне верить твоим словам? Никому из нас сейчас не хочется воевать. Но если представить на мгновение, что наличие пулемётов не остановит ни одну из сторон, то картина получается просто ужасная.
– Я понимаю вас. Однако мы – офицеры, причём офицеры боевые. Вы уже участвовали в боевых действиях на Дальнем Востоке.
– Именно, – надломившимся внезапно голосом ответил Роман Иванович. – Именно поэтому, Григорий, мне бы всей душой хотелось избежать страшного кровопролития, которое неизбежно на этой войне. Но наши позиции, позиции дворянства, с каждым днём всё слабее и слабее. И тем они слабее, чем толще становятся портмоне у буржуазии. А чего хочет буржуазия? Она жаждет наживы любой ценой. Она жаждет заработать на военных нуждах, готова поддерживать эту отрасль, пока сама не лопнет от переедания. У этого нового класса напрочь отсутствует понятие чести и достоинства. Когда деньги затмевают душу – человек становится животным. Взгляни на наших потенциальных противников: разве они чужды нам? Там живут такие же дворяне, а многие даже приходятся нам родственниками! Разве они хотят войны с нами? Но нами помыкают, Григорий! И с той, и с другой стороны деньги стали превыше чести – вот, каков основной симптом приближающейся большой войны. Войны, в которой не будет правых и победителей.
Гриша промолчал. Беспокойными глазами он уставился на чашку чая в руках своего командира.
– Это одно из двух неприятных новостей, которыми я бы хотел с тобой поделиться. Вторая касается нашего покровителя – Александра Фёдоровича. С ним дела обстоят ещё хуже, чем я говорил на построении.
– Что с ним?
– Он при смерти. Заболел воспалением лёгких. Старая, никчёмная хворь овладела здоровьем нашего дорогого Александра Фёдоровича.
– Как – при смерти?! – воскликнул Гриша. – Час от часу не легче… Роман Иванович, можно ли сделать хоть что-нибудь? Давайте вышлем доктора Ларсена.
– Над ним трудятся врачи, впрочем, не слишком успешно, – опустил голову командир. Каждый день я молюсь за его здравие.
– Я прикажу молиться за него, – твёрдо сказал Гриша. – Если мы потеряем его, то смысла существовать нашей эскадрилье больше не будет.
– Отставить причитания! – вдруг резко одёрнул его Роман Иванович. – Не для того он эскадрилью создавал, чтобы потом получать вести о том, что она расформирована и больше не выполняет своего предназначения.
– Прошу прощения, – мигом успокоился, пришёл в себя и принял прежнее невозмутимое и строгое выражение лица Гриша.
– Я понимаю твои чувства. Александр Фёдорович мне как родной. Я переживаю не меньше твоего. Надеюсь, теперь ты понимаешь моё выражение лица в начале разговора. Я просто хочу, чтобы ты всё это знал.
– Вас понял, Роман Иванович.
– И помни: ни слова о нашем разговоре. Ни об Александре Фёдоровиче, ни о моих догадках пока никому знать необязательно. Лишь время покажет, кто был поистине прав.
– Истинно, – кивнул Гриша. – Я уберу чашки. Стало быть, сейчас к нам нагрянут первые четыре кандидата.
– А если уж говорить о них, – вдруг сменил тему Роман Иванович, – так кто, по-твоему, показывает наилучшие результаты?
– Степан Адлерберг, позывной «Старгейт», Гладерика Дельштейн-Орлова, позывной «Аурус», а также Милорад Друцкий, позывной «Миля».
– Вот как… Значит, вырисовались три лидера?
– Так точно. Все нормативы за последний месяц у них сданы на отличный результат.
– Мне же нужно знать, о ком докладывать на грядущем совещании, – впервые за весь разговор усмехнулся Роман Иванович. – Подготовь мне все отчёты об их физической и умственной подготовке, а также сведения об их здоровье. Это необходимо сделать ко следующей неделе.
– Будет сделано, – склонил голову Гриша.
– Вот и славно. Что же, а теперь нашим кандидатам необходимо выдать все необходимые планы полёта. Наш разговор не продлился долго?
– Пятнадцать минут.
– Просто замечательно! В таком случае, зови сюда первую четвёрку. Поглядим, чему они научились у тебя.
– С радостью.
С этими словами Гриша вышел из палатки и направился в сторону лагеря. Спустя несколько минут на пороге стояли Стёпа, Ваня Дашков, Гладерика и Миля.
– Итак, дамы и господа, получите план полёта, – с этими словами Роман Иванович передал лежащие на столе бумаги всем четырём кандидатам. – В этих листах графически показан ваш маршрут. Также ещё раз прописаны все ограничения. Прочитайте всё внимательно! Конечно, на таких аэропланах риск погибнуть крайне мал, но заработать себе переломы, ушибы и сотрясения на них вы вполне способны. Придерживайтесь инструкций, смотрите за поведением мотора и управляющих плоскостей. Впрочем, всё это вы уже проделывали, не так ли?
– Так точно, – ответили они.
– В таком случае, Степан, как тебя по-позывному…
– «Старгейт».
– Вот-вот, конечно. «Старгейт», приготовься к вылету через тридцать минут. Ничего, если мы немного задержимся, – сказал он Грише Доброву. – Мы все будем смотреть на твой полёт.
Мускулы на лице Стёпы не выражали никаких эмоций. Он послушно кивнул головой и протянул руку к бумагам. В тот момент, когда его пальцы коснулись листов, все заметили, что руки его дрожали. Волнение передалось и остальным присутствующим в палатке людям. Все замолчали. Каждый будто бы думал о чём-то своём, но в тот момент все их умы сводились лишь к небольшому количеству неприятных, колючих размышлений: всё ли будет хорошо со Стёпой? Что, если что-то пойдёт не так? Как действовать в ситуациях, не предусмотренных инструкциями? На эти вопросы у них не было ответа. Надо было лишь дождаться…
– Так точно, благодарю за информацию, – ровным голосом поблагодарил Стёпа Романа Ивановича.
– Надень лётный костюм и ожидай у своего аэроплана.
– Так точно! – приложил руку к козырьку Стёпа. – Разрешите идти?
– Разрешаю, – отрезал Роман Иванович.
С этими словами Стёпа вышел из палатки.
– Теперь разберёмся с вами, – вздохнул Роман Иванович. – Заберите свои планы полёта, они подписаны вашими позывными. Впрочем, судя по всему, они ничем не отличаются. Всё, что вам останется сделать – это поправку на погодные условия, которые могут быстро измениться. Ну же, не стесняйтесь, берите.
Гриша взял в руки всю кипу документации и раздал Ване Дашкову, Гладерике и Миле. Девушка взяла дрожащими руками листы, а затем, выйдя из палатки вместе со всеми, побежала в сторону своей палатки, переоделась и направилась к лётному полю. Возле её аэроплана, который стоял на лётном поле третьим в ряд, уже копошились техники. Чуть поодаль стоял герр Браун с записной книжкой, постоянно прикрикивая на мужиков:
– Куда ставишь, дурак! Твоя проферка только кабина! Трофим, не видишь ничего?!
– Здравия желаю, герр Браун! – поприветствовала его подошедшая Гладерика.
– Ah, guten tag, süße fräulein23! – тотчас спохватился обыкновенно строгий Фридрих. – Чего желаль юная леди на аэродроме?
– Мне бы на мою «Викторию» поглядеть. Уж больно мне она понравилась при первой нашей встрече.
– «Фиктория»? Какая из нихь есть «Фиктория»?
– А вот третья, – взглянула Гладерика на стоящий чуть ближе к ангарам аэроплан.
– Эта? Конечно! Нельзя лезть внутрь, а посмотреть можно.
– До полёта нельзя? Ах, как жаль. Разрешите посмотреть вблизи, герр Браун!
– Вблизь разрешаю, – ответил он.
– Спасибо вам большое! – мило улыбнулась девушка и, поклонившись, побежала к аэроплану. – Вот моя птичка! Моя ты радость, – заговорила она, погладив машину по фюзеляжу у кромки двигателя, – не мучают тебя здесь? Господа, – обратилась она ко снующим вокруг мужикам, – как вы с ней обращаетесь?
– А нам как приказали, так и обращаемся, – махнул рукой проходивший мимо техник. – Сударыня, ради Бога, пришибёт же ненароком, лучше отойдите!
– И не подумаю, – фыркнула она. – Это моя птичка, я на ней скоро полечу.
Глаза у мужичка округлились.
– Вы? – удивлённо спросил он. – Ну дела… Уж долго на свете живу, многое повидал, но чтобы барышня в аэроплане – такое впервые.
– Да, я, – настояла Гладерика. – Так что прошу вас обращаться с ней нежно, как с девицей. Она молода ещё, неба не видела. Вы её протираете?
– Протираем, а как же.
– Мотор чистите?
– Чистим, так не работал он ещё на полную, чтобы засоряться шибко.
– А запускали хоть?
– Запускали, даром что на низких оборотах.
– Ладно, занимайтесь дальше. Скоро полетим, моя хорошая, – улыбнулась девушка, пройдясь рукой по кромке крыла. Но тотчас изменилась в лице, увидев, что её ладошка покрылась чёрным жирным пятном. – Так, как тебя по имени-то? – снова обратилась она к мужику.
– Трофимом звать.
– Трофим, что за безобразие? – показала возмущённая Гладерика ладонь. – Это что, масло?
– Так точно.
– Ну, а что оно на крыле делает? Разве ему там место?
– Да никак нет, сударыня. Видать, кто-то спешил и после смазки мотора опёрся на крыло.
– Немедленно ототрите, – спокойно, но серьёзно сказала Гладерика. – Видишь, Вика, не любят тебя на земле, бедняжка ты моя.
Пока девушка ходила вокруг своего тренировочного аэроплана и проверяла целостность всех деталей, к аэродрому подошли трое её товарищей – Стёпа в синем лётном комбинезоне с рюкзаком на спине и Ваня с Милей в той же форме одежды. Вслед за ними брели по лётному полю Гриша Добров с Романом Ивановичем.
– «Старгейт», «Тюльпан», «Аурус», «Миля», стройсь, – приказал Гриша.
Все четверо выстроились в одну шеренгу перед ними.
– «Старгейт», выйти из строя, – скомандовал Роман Иванович.
– Есть, – ответил Стёпа и шагнул навстречу командиру.
– «Старгейт», занять место в летательном аппарате. Пойдём, Григорий.
Стёпа, Роман Иванович и Гриша пошли ко стоящему последним аэроплану. Стёпа несколько раз обошёл вокруг него, потрогал его различные детали, заглянул в зазор между лопастями пропеллера и двигателем. Затем доложил командирам об отсутствии визуальных повреждений на фюзеляже, после чего по небольшой лесенке, приставленной заранее, залез в кабину. Гладерика наблюдала за всем этим действом с небольшого расстояния – никто не разрешил им разойтись из строя. Жестом Гриша приказал им отойти ещё дальше. Все трое поняли это, ведь шеренга их находилась прямо на пути проезда аэроплана. Они организованно отошли на край дорожки. Вдруг до них донёсся голос Стёпы:
– От винта!
Роман Иванович, Гриша и техники отпрянули от аэроплана. Лишь один мужичок подошёл к лопастям и со всей силы дёрнул за них. В тот же миг они начали раскручиваться, набирать бешеные обороты, и над всем аэродромом раздался протяжный гул мотора. Он тарахтел и сопел, изредка фыркал, но работал – и работал стабильно. Стёпа поднял большой палец вверх, указывая, что в кабине всё нормально. С земли техник ответил ему тем же, и тут же начал активно жестикулировать. Вытянув перед собой правую руку с поднятым вверх большим пальцем, он резко повернул её вправо. Этот жест означал: «приступить к движению». Стёпа прибавил газ, и огромная птица нарастила шум своего мотора. Плавно тронувшись, аэроплан плавно покатился по земле. Троица наблюдавших за действиями своего друга восхищённо смотрела на это работающее чудо техники. Аппарат встал прямо и покатил по дорожке. Проехав совсем рядом с восхищёнными Гладерикой, Ваней и Милей, Стёпа повернулся к ним и приложил руку к козырьку. Его глаза были уже в ветрозащитных очках. Защищаться было от чего, ведь, едва он стал проезжать мимо наблюдающих, им в лица подул стремительный порыв набегающего воздуха. Золотистые волосы Гладерики мигом оказались у неё на глазах и на носу. «Надо будет придумать, как их убрать перед полётом, – подумала она». Машина медленно и грациозно проехала мимо них, после чего повернула направо – прямо на полосу. Вывернув влево и встав прямо, Стёпа убавил газ и затормозил. Каждый, в том числе и Гладерика, в тот момент стали отсчитывать секунды…
Ей удалось отсчитать от силы секунд шесть до того, как грудная клетка её загудела, а уши стало закладывать от оглушительного рёва. То, что было до этого, показалось девушке комариным писком по сравнению с нынешней громкостью работающего на полных оборотах двигателя. Аэроплан со Стёпой Адлербергом внутри сперва медленно покатился, а затем всё более стремительно понёсся по взлётно-посадочной полосе, вздымая за собой пылевой кильватер. Всего несколько мгновений – и аэроплан медленно оторвался от поверхности земли, постепенно набирая высоту. Гладерика некоторое время смотрела заворожённо, но затем услышала возгласы своих товарищей:
– Ура! Он летит! Он в воздухе, братцы! – кричали Ваня Дашков и Миля, хватая друг друга за руки. – Гладерика, сударыня, позволь пожать тебе руку! Он полетел!
И только сейчас до девушки стала доходить вся та радость, что таил в себе этот момент. Стёпа – первый человек из их эскадрильи, поднявшийся в воздух! Впустив в себя ликование, Гладерика обняла сразу двоих.
– Ура, братцы! «Старгейт» – первый человек в небе!
Стоит сказать, что радость их была искренняя. Они не врали друг другу о своих ощущениях, в их сердцах не было жгучей зависти. Быть может, кто-то из них и завидовал, но все понимали, что Стёпа не приложил усилий для того, чтобы стать первым. Всё в их эскадрилье делалось строго в алфавитном порядке – а кто будет виноват в том, что фамилия его начинается на «А»? Кроме того, все трое в тот момент своей радостью хотели перекрыть страшные переживания и волнение перед первым их полётом. В некотором роде им даже стало легче оттого, что не они первыми оказались в своих машинах. Словом, все приготовились встретить вернувшегося из полёта Стёпу как героя.
Тем временем, «Хартия» под его командованием, набрав высоту примерно в сто пятьдесят метров, начала плавно разворачиваться. План полёта был ясен и примитивен: от кандидатов требовалось взлететь, набрать высоту не более двухсот метров над уровнем моря, совершить разворот на противоположный от направления взлёта курс, затем, пролетев расстояние в две длины взлётно-посадочной полосы, снова развернуться и снижаться вплоть до посадки. Исключением не стал и Стёпа. Уже через пару минут Гладерика, Ваня Дашков и Миля увидели летящий мимо них аэроплан. Летел он плавно и ровно. На мгновение девушке даже показалось, что она увидела лицо Стёпы, выглядывающее из кабины и смотрящее прямо на стоящих на земле. Впрочем, это было лишь иллюзией, поскольку аэроплан находился на довольно приличном от наблюдателей расстоянии, что уже не позволяло рассмотреть черты лица воздухоплавателя. Постепенно машина стала отдаляться от них и уменьшаться в размерах.
– Сейчас он пролетит чуть дальше, а затем развернётся, – сказал Ваня Дашков.
– Да, – ответила ему Гладерика. – Интересно, что он сейчас чувствует?
– Боюсь, в его голове сейчас кипит настоящий котёл, – отметил Миля. – Страх и смелость, волнение и ликование – всё вместе.
– Как же мы будем встречать героя? – спросила девушка.
– С почестями, как и полагается. Всё остальное нам неподвластно, – вздохнул Миля. – Не забывайте, что сегодня нам троим также нужно отлетать положенный план.
– У меня появилось такое стойкое ощущение, Миля, – претензионно сказал Ваня, – что полёт на аэроплане, для нас даже толком не начавшись ещё, уже превратился в какое-то обыденное действо.
– Всё потому, что нас поставили в один день, да к тому же – в алфавитном порядке.
– Верно ты говоришь, – согласился с ним его друг.
Гул мотора постепенно стихал, а все трое замолчали, напряжённо вглядываясь в горизонт. Аэроплана Стёпы нигде было не видать. «Видно, он отлетел на большее расстояние, чем было ему предписано, – про себя подумала Гладерика». Краем глаза она увидела стоящих вместе Романа Ивановича, Гришу Доброва и Фридриха Брауна, которые о чём-то переговаривались.
Девушка повернула голову в сторону палаток. Там начался большой переполох: все выбегали наружу, вглядывались в небо, перекрикивались друг с другом. Гриша порывался к ним, но Роман Иванович осадил его и приказал стоять на месте. Тот нехотя повиновался. Все остальные восемь кандидатов гурьбой высыпали на лётное поле, изредка возмущаясь, что никто их не предупредил. Гладерика смущённо пожала плечами, а Миля и Ваня Дашков крикнули им:
– Чего уставились? Ваш черёд подойдёт – каждый из вас полетает!
Тем временем, аэроплан – уже в виде чёрной точки в синеве небосвода – совершил разворот и направился в сторону аэродрома. Постепенно очертания его вновь стали явными, а спустя ещё минуту блики на двигателе стали падать на наблюдающих. Когда машина приблизилась вплотную ко взлётно-посадочной полосе, Роман Иванович наконец отпустил Гришу Доброва навести порядок. Тот подбежал к галдящей толпе, стоящей прямо посреди рулёжной дорожки.
– Стройсь!! – неистово закричал он. От его оклика Гладерика вздрогнула, но тотчас подбежала к остальным и заняла своё место в шеренге. – Равняйсь! Смирно! Что вы все здесь забыли?! Хотите быть раздавленными? Немедленно отойдите на десять метров назад!
Кандидаты не смели перечить и послушно отбежали на положенное расстояние, после чего снова выстроились в одну шеренгу. В тот момент, когда они вновь выстроились, гул аэроплана снова возрос, а затем прямо из-за спины Гриши вынырнула машина со Стёпой внутри. Летательный аппарат плавно прокатился мимо стоящих по стойке «смирно» кандидатов, а затем, повернув, направился к месту стоянки. Долго Гриша не стал их удерживать в таком положении и, скомандовав «Вольно!», повернулся к аэроплану лицом. Лишь когда тот полностью затормозил, и гул мотора стал постепенно затихать, командир разрешил разойтись.
Все, едва услышав команду, бросились к вылезающему из кабины Стёпе. Они прыгали вокруг него, хлопали по плечам и груди, поздравляли и что-то кричали. Гладерика стояла чуть поодаль, однако внутри неё было такое же ликование. Дело чуть не дошло до качаний, но Стёпа отшутился, сказав, что в воздухе он только что побывал. Высвободившись, он направился к Гладерике. Улыбка до ушей выдавала все её чувства.
– Поздравляю тебя, Стёпа! – воскликнула она и протянула к нему руки.
– Спасибо, – улыбнулся он и мягко пожал своей немного дрожащей ладонью протянутую ему правую руку.
– Ты дрожишь, – заметила девушка. – Скажи… Там страшно?
– А вот полетишь – и узнаешь. Будешь третьим человеком в небесах и первой девушкой.
– Ох, и не говори, – вздохнула, засмеявшись, Гладерика. – Мне уже сегодня простой народ высказал то, что об этой затее думает.
– И что же он думает?
– Сказать мягко, он удивлён. Ну, да и Бог с ним! Ты идёшь на отдых?
– Какой уж здесь отдых… – вздохнул Стёпа. – От меня будут весь вечер требовать поделиться впечатлениями. Однако они что-то кричали про то, что данное мероприятие нужно отметить. Слушай, как вы с Ваней и Милей отлетаете, приходите в мою палатку! Что-нибудь придумаем. Будет у нас клуб первых воздухоплавателей.
– Я согласна, – улыбнулась Гладерика. – Предложение принято. Ну, а теперь ступай с Богом, праздновать свою победу!
– Да брось, – махнул рукой Стёпа. – А если бы я был не Адлербергом, а Ядлербергом, то что, в таком случае, это было бы?
Гладерика засмеялась.
– Ой, даже не знаю. В любом случае, ты был бы большим молодцом!
– И ещё раз благодарю, – улыбнулся Стёпа. – Ну, пожалуй, я пойду.
Он склонил голову и побежал к палаткам. Гладерика осталась стоять одна посреди шума, который исходил от толпы юношей, осматривавших со всех сторон «Хартию».
– Довольно, братцы, – крикнул им Роман Иванович. – Стройсь!
Делать было нечего: все одиннадцать кандидатов вновь выстроились в одну шеренгу перед командованием эскадрильи.
– Равняйсь! Смирно! Все вы видели, – продолжил с напускной деловитостью Роман Иванович, – этот первый полёт нашего товарища – Степана Адлерберга. Должен отметить, что прошёл он успешно, и сейчас нашему воздухоплавателю полагается заслуженный отдых. Далее на очереди – Иван Дашков, позывной «Тюльпан», Гладерика Дельштейн-Орлова, позывной «Аурус» и Милорад Друцкий, позывной «Миля». Вы втроём, дамы и господа, можете остаться, а всех остальных я попрошу покинуть лётное поле. Григорий, – обратился он ко стоящему рядом Доброву, – придумай нашим энергичным братцам занятие, да чтобы позанимательней и повеселей!
На этих словах он взглянул на Гришу прищуренными глазами. Сей жест Григорий прочитал правильно, поэтому отдал команду:
– Эскадрилья, кроме «Старгейта», «Тюльпана», «Ауруса» и «Мили» – на спортивную площадку бегом – марш!
Юноши с недовольным видом побежали ко снарядам. Гриша вызвался их сопровождать, а трое кандидатов остались с Романом Ивановичем. Настал черёд Вани Дашкова. Тот с нескрываемым волнением подошёл ко своему аэроплану, внимательно осмотрел его со всех сторон, потрогал в местах всех соединений, а затем вскарабкался по небольшой лесенке в кабину. На этот раз Гладерика находилась достаточно близко к воздушному судну, чтобы вдоволь налюбоваться предполётной подготовкой. Впрочем, в голове у неё прочно засела одна единственная мысль: «Я следующая».
Далее всё прошло почти так же, как и у Стёпы. Аэроплан под управлением Вани вырулил на полосу, набрал скорость и оторвался от земли, а затем развернулся навстречу своему прежнему курсу. В его движениях, впрочем, улавливалось нечто задорное, не следующее строгим правилам. Его крылья то и дело покачивались направо и налево, он на миг терял высоту или скорость, а затем возвращался в исходное положение.
– Чего это он творит? – спросил Миля, приложив руку к козырьку, заслоняясь от солнца.
– Видно, хочет свою «Мирабель» испытать на прочность, – вздохнула Гладерика.
– Ох, дорого ему обойдутся данные манёвры…
Гладерика взглянула на Романа Ивановича, который с таким же интересом наблюдал за полётом своего подопечного. Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь глаза с каждым мгновением становились всё более прищуренными. Аэроплан сделал положенный круг и направился к полосе.
– Разрешите обратиться, ваше высокоблагородие, – вдруг сказал Миля, повернувшись к Роману Ивановичу.
– Разрешаю, – ответил он.
– Расскажите, пожалуйста, как правильно называть посадочный путь аэроплана?
– Хм, – нахмурился Роман Иванович. – Дай-ка вспомнить… Помнится, в моём училище со мной служил мой однокашник – француз д’Амеркур, который был моим близким приятелем. Однажды мы вместе с ним смастерили из бумаги маленький аэроплан, а затем запустили его над водой пруда, что находился недалеко от казарм. Он настолько плавно приземлился на водную гладь, что д’Амеркур восторженно воскликнул: «Avec quelle douceur il a glissé24!». С тех пор нами принято называть посадочный путь самолёта «глиссадой». Взгляните: Иван Дашков будто бы скользит на воздушных потоках, плавно устремляясь вниз!
– И впрямь подходящее название, – мечтательно молвила Гладерика.
– Благодарю за объяснение! – ответил Миля и склонил голову.
Тем временем, аэроплан Вани Дашкова коснулся поверхности взлётно-посадочной полосы, а затем затормозил. Спустя пару минут он стоял на том же месте, откуда и выехал. Из него вышел воздухоплаватель и сразу же подбежал ко своим друзьям.
– Это незабываемые чувства! – дрожащим голосом сказал Ваня. – Это чувство полёта, оно… Оно непередаваемое! Я будто бы очутился в раю, честное слово! «Мирабель»… Она слушалась меня, выполняла все мои команды, которые я подавал ей! Братцы и сестрицы, я безумно счастлив, – лицо Вани расплылось в улыбке.
– Поздравляем тебя с покорением небес, – улыбнулась Гладерика. – Потом нам всё расскажешь!
– О, расскажу – и ещё как! Впрочем, к тому моменту, как я оклемаюсь, вы тоже покорите небо.
– Твоя правда, – ухмыльнулся Друцкий. – Брат, я горжусь тобой. Поздравляю тебя с первым полётом!
К ним подошёл Роман Иванович.
– Ну, что же, полёт выполнен на «отлично», – заметил он. – Позволь поздравить тебя, Иван «Тюльпан» Дашков, с твоим первым в жизни полётом! Теперь можешь идти в палатку, переодеться и отдохнуть. Дельштейн-Орлова, прошу к аэроплану.
У Гладерики перехватило дыхание. Миля успел шепнуть ей «Удачи!», прежде чем она оказалась возле своей машины.
– Проверь всю машину на наличие дефектов.
– Так точно!
Гладерика пристально всмотрелась в хромированную гладь двигателя. Он отдавал холодным безразличием и таил в себе страшную силу, которую тщательно скрывал за металлическим покровом. Видимых повреждений, впрочем, девушкой на этот раз замечено не было. Далее она потрогала кромку крыла. Масла, как в первый раз, на ней не оказалось. Техники вняли её замечанию и успели всё тщательно оттереть. Девушка, проведя рукой вдоль крыла, прошла ко хвостовой части. Все поверхности были гладкими и чистыми, и этот результат её удовлетворил. Гладерика, проведя пару раз рукой по другому боку фюзеляжа, доложила об отсутствии видимых дефектов.
– Принято, – сказал Роман Иванович. – Теперь залезай в кабину.
К аэроплану была подогнана лесенка, по которой спускались и поднимались Стёпа с Ваней. На мгновение от переполняющего волнения и страха девушка слышала лишь бешеный стук своего сердца. Ноги сами понесли её к лесенке. Стоя у подножки, Гладерика понемногу пришла в себя. Вдохнув полной грудью воздух, она схватилась за ступеньки и полезла наверх. Затем закинула ногу и встала ей на маленький пятачок между ручкой управления и креслом. В первый раз все действия совершались ею неуклюже, хоть до этого она уже садилась в макет аэроплана на тренажёрах. Неведомая сила сковала её телодвижения, но всё-таки, разобравшись с положением ног, она уселась в кресло. Из него торчали ремни безопасности, которые, согласно инструкции, ей тотчас следовало пристегнуть. Гладерика потянула за них и соединив две лямки в области живота, вставила получившееся подобие ключа в фиксатор, находившийся у неё между ног. Подёргав ремни и убедившись в их надёжности, девушка поправила волосы у себя на голове и достала маленькую резинку, которую заблаговременно поместила к себе в комбинезон. Теперь волосы на её голове были собраны в аккуратный хвост. Гладерика надела очки, которые плотно прижались к лицу, вызвав не самые приятные ощущения. Теперь она могла оглядеться вокруг. Рядом с ней находились Роман Иванович, Герр Браун и пара техников, а чуть поодаль за ней пристально наблюдал Миля. Девушка затаила дыхание. Начались последние приготовления…
– Насосы? – спросила Гладерика, вспоминая указания из инструкции.
– В норме, – рапортовали техники, открыв створки двигателя.
– Шасси?
– В норме.
– Давление в пневматических элементах?
Послышался громкий пшик, из-за которого Гладерика вздрогнула. Так проходила проверка уровня сжатого воздуха.
– В норме.
– Резерв топлива?
– Два килограмма.
– К запуску готово?
– К запуску готово.
Настала пора заводить мотор. Гладерика нащупала маленький вентиль на приборной панели. Над ней было написано «впрыскъ». Его требовалось несколько раз прокрутить, чтобы нагнести в мотор необходимое количество топлива. Затем необходимо было дёрнуть ручку стартера. Настал решающий момент. Гладерика затаила дыхание и что есть силы дёрнула за рычажок. Мотор запыхтел, зафыркал, техник подбежал, чтобы прокрутить лопасти пропеллера. Те прокрутились несколько раз, но затем замерли на месте. внутри мотора что-то затарахтело, но затем заглохло. Страх внутри девушки сменился недоумением. Она ещё раз проделала ту же самую процедуру, но попытка вновь оказалась тщетной. Подёргав ещё несколько раз ручку стартера, она поняла, что в моторе имеются некоторые неполадки. Техники подбежали к мотору и принялись его осматривать. Среди них был и Трофим. Недоумение Гладерики переросло в досаду и возмущение.
– Мы с тобой сегодня уже виделись, когда ты возле моей «Виктории» ошивался, – недовольным тоном обратилась она к мужику. – Потрудись объяснить, что произошло с моим аэропланом!
– Да зуб даю, ничего с ней не было! – начал оправдываться Трофим. – Такое бывает, сударыня. Моторы нынче ненадёжные, может, чуть позже изобретут что-нибудь получше.
– Ты мне зубы не заговаривай! – всё громче и громче говорила Гладерика. – Что вы сделали с «Викторией».
– И правда, – вмешался Роман Иванович, – изволь объясниться перед сударыней.
– Ваше высокоблагородие, всё проверяли несколько раз! – стоял на своём мужик. – Карбюратор как новенький, хоть продавай. Створки фильтра не сломаны, вся резьба на месте, можете сами поглядеть!
– Но почему-то он не заводится!
– Видно, что-то с топливной системой. Будем разбираться.
– И сколько времени это у вас займёт?
Трофим почесал в затылке.
– Сперва разберём насосы. Это займёт дня два, не меньше.
– Чего там разбирать?! – практически закричала на него Гладерика. – Вы систему-то эту видели?
– Ну, видели! Без сна, еды и отдыха эта работа на сутки.
– Так делайте, что хотите – но чтобы через сутки «Виктория» была исправной, – холодным приказным тоном ответила девушка.
– Сударыня, так ведь регламент-то у нас не под ваши прихоти подстроен. У нас график есть, нам платят в соответствии с ним.
– Ах так… – разгневалась было Гладерика, но тут её осадил Роман Иванович:
– Успокойтесь, Гладерика Дмитриевна, – тихо сказал он. – Они трудятся достаточно, чтобы заслужить отдых. Не лучше ли будет вам хорошенько отдохнуть и набраться сил, а через два дня полететь?