Глеб Сафроненко
Виртуальная терапия
– Ласки, – прочитал Максим на русский манер, – как же мне хочется твоей ласки, Лиля, – сказал он, смотря в бездонные зеленые глаза Лили Энн, чувствуя трепет ее тела, кожей ощущая ее горячее учащённое дыхание, слыша биение ее сердца, осязая ее вздымающуюся при каждом вздохе грудь. Крепкие мускулистые руки парня привыкшие крепко и наверняка, так чтобы не выронить, сжимать гриф штанги или иной снаряд стали мягкими и нежными. Можно сказать, что весь Максим стал мягким и нежным – весь Максим обмяк, почти что весь, то ли от волнения, то ли от восторга у него закружилась голова и уже не отличая реальности от игры воображения, а воображения от игры он провел рукой по волосам Лили и распустил ее волосы, сложенные в хвост (перетянутые резинкой). Максим и его загадочная недосягаемая, прекрасно невообразимая, но возможно воображаемая спутница оказались в том измерении которое принято называть объективной реальностью. Правда между игрой и реальностью был какой-то огромный архаичный вокзал, затем стук колес поезда, в котором ехали Максим и Лили. Вокзал и поезд промелькнули в сознании в долю секунды, как нечто совершенно неважное. Максим на мгновение успел задуматься: «Зачем нам перемещаться по городу на поезде?» и «Откуда в нашем городе такой огромный вокзал?». На мгновение задумался и тут же забыл. Какие могли быть вокзалы и поезда, когда в его объятиях находилась неземной красоты девушка?
Игра закончилась – теперь все было серьезно, Максим, Лили и рюкзак были в его спальне, вокруг не было никаких декораций, никаких команд, подсказок и стрелочек. Но это было и ненужно, Максим поплыл по течению реки сладострастия, вспоминая навыки, заложенные самой природой, инстинктивно понимая где необходимо подтабанить, где добавить ходу, где просто отдаться течению, где обойти перекат, а где спрыгнуть с него, пройдя через самый вектор неудержимой силы, но не повредив при этом судна и не забывая о том, что в байдарке их двое и грести надо синхронно, периодически передавая инициативу второму гребущему. Сложно сказать долго ли они сплавлялись по этой реке, но лишь за мгновение до падения с водопада душу Максима больно кольнула одна мучительная мысль: «А как же теперь Аня!?», укол был болезненным, но недолгим, так как падая с водопада сложно думать о чем-то другом кроме самого падения, сложно страдать, возможно лишь одно – получать удовольствие от неудержимого и мгновенного полета, восхитительного, но непродолжительного. Ведь чтобы снова совершить полет необходимо будет подняться по течению реки и повторить весь путь, но как это не банально – «в одну и туже реку дважды не войдешь».
– Волшебно, – сказал Максим, когда падение с водопада страстей закончилось, не в силах подобрать слов, от умопомрачительного и сладостного головокружения. – Лили Аня, – добавил он, так как ничего другого в голову больше не приходило.
Максим забылся сладким сном до самого рассвета, а на рассвете он обнаружил что Лили Энн уже нет рядом, а так хотелось еще раз прикоснуться к прекрасному. Он обхватил голову обеими руками и отчаянно закрыл глаза, словно пытаясь заглянуть внутрь своего сознания, а затем снова открыть их и понять было ли все это на самом деле. Он открыл глаза и по всем ощущениям и процессам в организме, по всем внешним признакам стало понятно, что что-то было. А объективно в метре от кровати находился рюкзак браконьера, а рядом с рюкзаком небрежно, как пустая пивная банка, как использованная верхонка, была брошена резинка-пружинка для волос. Максим глубоко вдохнул воздух и ощутил тонкий запах женских духов.
– Было! Все это было! – сказал он самому себе. – Аня, Аня? Что теперь с ней? – спросил он себя, но находясь во власти сладостной очаровывающей усталости и несвязанный узами трудового договора с властным самодовольным идиотом, он снова блаженно заснул, видя красивые и яркие сны.
Аня в это время тоже проснулась, ее цветной и сладкий сон нарушили лучи солнца, бьющие через стекла, неприкрытые шторами с вечера, она открыла окно и вдохнула свежий прохладный воздух приближающейся весны.
– Какая, все-таки, была ночь! Как хочется спать. Как не хочется на работу, сегодня. – сказала она себе.
– Ни хрена не понимаю, – сказал себе следователь Завьялов, глубоко затянувшись едким табачным дымом на голодный желудок и закашлялся, ненадолго прервав размышления. Он тоже мало спал этой ночью, он выезжал на место происшествия, конечно же по собственной инициативе, а затем брал показания с потерпевших. В ночь с восьмого на девятое февраля было совершено нападение на двух граждан, которыми оказались заместитель главы администрации Вольненского района Ячкин Михаил Юрьевич и заместитель директора ООО «Джобрус» Рассоха Андрей Владимирович. Нападавшие, согласно показаниям потерпевших, не нанесли материального ущерба этим двум уважаемым гражданам, за исключением того, что пропал походный рюкзак, в котором, якобы находился карбюратор для мини-трактора. Потерпевшие очень подробно описали рюкзак и очень просили найти карбюратор. По описанию данному Ячкиным и Рассохой, нападавшие были похоже на тех людей, которые напали на Серикова и Лизогуба. Только в этот раз они выглядели несколько иначе и у нападавшего были длинные волосы. А происходило все также словно в нелепой компьютерной игре.
ГЛАВА VII
Комбо от «Коломбо»
Утром в понедельник Завьялов шел на работу или на службу, хотя он сам не считал это ни тем, ни другим, он считал работу в милиции своим призванием, особенно в детстве и юности, однако его романтические представления сильно отличались от реальности. Завьялову хотелось спать, как и всегда с утра, но приступая к обязанностям, он очень быстро просыпался и становился работоспособным и энергичным. В детстве Дмитрий Завьялов любил незамысловатые компьютерные игры, которые были на шестнадцатибитной приставке. А кто их не любил? На всю жизнь ему запомнились очень популярные для того времени файтинги, которые имели нереальную графику, динамику и набор вариаций развития, как казалось, на грани возможного, на тот момент. Он любил выполнять коронные приемы и, конечно же, комбо. Не редко Дмитрий ассоциировал себя с кем-нибудь ил любимых бойцов и хотел даже быть похожими на них и самостоятельно овладел некоторыми замысловатыми ударами, сложными для выполнения. А уже в юности Дмитрий Завьялов обожал лейтенанта Коломбо, за его умение раскрывать преступления, практически без единой улики, применяя анализ и интенсивную работу ума. Также Коломбо поражал его своим умением притворяться простачком, если не сказать хуже и входя в доверие получать от людей любую необходимую ему информацию. Сейчас, идя на работу, он думал о том, что может быть общего между комбо и Коломбо. В настоящее время комбо и Коломбо объединял лишь сам капитан Завьялов, являясь фанатом и того и другого.
Придя на работу, Дмитрий обнаружил что его коллег нет на месте, а значит в кабинете он будет работать один. Данное обстоятельство вызвало у следователя смешанные чувства – с одной стороны хорошо, что никто не будет мешать пустыми и лишними разговорами, с другой стороны его беспокоил вопрос: «Когда, наконец, эти сволочи либо начнут работать, либо оставят органы раз и навсегда, признав, что это не их путь?». Не снимая верхней одежды Завьялов, поставил чайник и собирался обустроиться за рабочим столом, как вдруг вспомнил, что ему необходимо было зайти в архив, где уже подготовили дела по его запросу, а также к эксперту, который, наконец-то, подготовил свой отчет с места происшествия (в ночь с тридцать первого января на первое февраля) где были нанесены повреждения средней степени тяжести гражданам Серикову и Лизогубу.
К тому времени когда Завьялов вернулся в кабинет вода в чайнике уже немного остыла, он нажал кнопку и сел за стол изучать дела, в которых в качестве подозреваемых проходили друзья и сограждане Лизогуб и Сериков. Всего на граждан было подано четыре заявления, три от девушек с обвинением в нанесении побоев, два из них с покушением на изнасилование, третье об изнасиловании. Четвертое заявление было подано от гражданина о нанесении побоев и хищении имущества – мотоцикла «Suzuki». Чайник давно закипел, а Завьялов продолжал изучать дела. Все дела вела следователь Подшивалова, которая судя по датам и документам очень быстро во всем разобралась, во всех без исключения случаях, оформила и подшила.
– Да, это мало что дает, – сказал Завьялов себе самому. – Не факт, что все, кто пострадал от этих граждан обращались в полицию, это первое. И второе- отомстить мог и кто-то из родных или близких потерпевших. То есть разговор с самими потерпевшими может мне ничего и не дать, хотя с другой стороны может и дать. Пока других вариантов, все равно нет, так что стоит попробовать.
Завьялов отложил в сторону бегло просмотренные дела и принялся за изучение заключения эксперта. Как и предполагал Завьялов, из заключения следовало что на месте происшествия кроме пострадавших действительно были двое – мужчина и женщина и между ними действительно происходила борьба.
– Это печально, похоже, что моя версия о наркотическом опьянении несостоятельна. Хотя, одно другому не мешает. Иначе откуда эти яркие краски, стрелочки, закадровый голос и прочие элементы компьютерной игры? – сказал Завьялов, снял телефонную трубку и набрал номер наркологии. – Доброе утро, следователь Завьялов, – представился капитан, – первое февраля час тридцать пять ночи забор крови на расширенный анализ определения наркотического опьянения № 15- Б и 16-Б, Сериков и Лизогуб.
– Результаты готовы, можете забирать, – ответил женский голос из телефонной трубки.
– Это хорошо, я заеду сегодня, сразу после обеда.
– Как вам удобно, извините, работы много, – равнодушно ответил женский голос.
– Мне-то удобно. Скажите, пожалуйста, срочно нужно знать – какие результаты?
– Оба отрицательные, – немного раздраженно, после суетливого шуршания и щелканья клавиш ответил женский голос. – Наркотических веществ в крови не обнаружено.
– Спасибо! – сказал Завьялов в пустоту, услышав в ответ лишь короткие гудки. – До чего же все уставшие и раздражительные. Одному только мне, похоже, нечем заняться.
Капитан продолжил изучение отчета эксперта – на окурке от сигареты «Winston», который был потушен об руке пострадавшего Серикова не было обнаружено никак следов ДНК и никаких следов, вообще.
– Это странно, – сказал себе Завьялов, – окурок кто-то курил, кто-то его потушил об руку пострадавшего, но никаких следов на нем не обнаружено. Ладно, вернемся к заявителям.
Капитан вышел из-за стола, подошел к чайнику и снова его включил. Вернувшись за стол, он открыл первое в хронологическом порядке дело, подозреваемыми по которому проходили Сериков и Лизогуб. В полицию двадцать второго января две тысячи восемнадцатого года обратилась гражданка Комар Алина Анатольевна одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года рождения с заявлением об изнасиловании и нанесении побоев, как следовало из заключения судебно-медицинской экспертизы – факт нанесения побоев не подтвердился, как и факт насильственных действий сексуального характера со стороны Лизогуба и Серикова. В ходе допроса оба гражданина признали, что состояли в интимной близости с Комар, но с ее согласия. Под давлением обстоятельств и Комар призналась, что просто хотела получить денег от данных граждан, но это оказалось непросто и на самом деле никакого изнасилования не было. Дело было закрыто ввиду отсутствия состава преступления. В отношении Комар за клевету и дачу ложных показаний дела возбуждать не стали.
– А! Комар? Как же? Знаю. Знаю эту шалаву. Та еще … . Скорее всего так все и было – просто хотела заработать денег, продать по сотому разу свою девичью честь. Ей мстить точно не за что, да она бы и не стала. Но позвоню, на всякий случай.
Завьялов набрал номер Алины Комар.
– Тьфу, даже слышать ее противно! – сказал он сам себе.
– Да, – почти сразу ответила Комар.
– Здравствуйте! Алина Анатольевна?
– Я. А что вы хотели? – ответила блудница неприятным и вульгарным голосом.
– Следователь Завьялов, полиция. Хочу задать вам пару вопросов.
– А что случилось?
– Пока ничего, – ответил капитан.
– Мне сейчас совершенно некогда, я ложу трубку и все тогда.
– Подождите. Если не хотите общаться по телефону. То я вызову вас повесткой и вам придется прийти в отделение.
– Сейчас – разбежалась. Я на сессии в Хабаровске, делать мне больше нечего туда-сюда кататься.
– Когда вернетесь? – спросил Завьялов.
– Недели через две.
– Как давно вы на сессии?
– К чему эти вопросы? С тринадцатого января.
– Спасибо! Вот и все. Пока вопросов больше нет.
– А что хотели-то? – возмутилась Комар.
– Хотел узнать, как у вас дела и услышать ваш голос.
– Я ничего не понимаю! Вы что там совсем!?
– Спасибо за честность, – сказал Завьялов. – Всего доброго!
В ответ прозвучали возмущенные блудные и беспутные речи, но Завьялов положил трубку рабочего телефона. Он звонил по работе, особенно на мобильные и по межгороду исключительно с рабочего (городского) телефона, хотя ему и пытались запретить это делать так как в конце каждого месяца приходили счета за межгород, причем в гораздо больших объемах, чем таковых могло было быть по службе. Всем было понятно, что это следователь Подшивалова разговаривает с тетей и сестрой, которые живут в Санкт-Петербурге, но на чистую воду каждый раз пытались вывести именно Завьялова.
– Эта гражданка здесь ни при чем, – заключил капитан.
Следующее, в хронологическом порядке, дело было заведено по заявлению Жарикова Евгения Михайловича. Из материалов дело следовало, что двадцать третьего февраля две тысячи восемнадцатого года он обратился в полицию с заявлением о нанесении побоев и грабеже – хищении мотоцикла «Suzuki» гражданами Лизогубом и Сериковым. В последствии в ходе проверки следователем Подшиваловой установлено следующее: гражданин Жариков, находясь в состоянии алкогольного опьянения пытался уехать на мотоцикле «Suzuki», случайно проходящие мимо, ранее знакомые с ним граждане Сериков и Лизогуб, осознавая общественную опасность совершаемого нетрезвым Жариковым деяния, пытаясь пресечь попытку совершения преступления, изъяли мотоцикл у Жарикова, а утром следующего дня вернули его законному владельцу. Сериков и Лизогуб хотели проводить Жарикова до дома, но тот находясь в буйном и неадекватном состоянии отказался от их помощи. Побои, имеющиеся у Жарикова были нанесены ему неустановленными лицами, уже после его встречи с подозреваемыми.
– Пусть даже он и был пьяный, но в феврале ехать на мотоцикле? Странно, – рассуждал капитан.
Завьялов набрал номер Жарикова, который был в деле. К его удивлению абонент ответил.
– Да, – услышал капитан бодрый голос.
– Жариков Евгений Михайлович, – уточнил Завьялов.
– Я. А че надо? – скороговоркой спросил Жариков.
– Капитан Завьялов, следователь полиции. Хотел бы задать вам несколько вопросов. Лучше очно, если есть такая возможность.
– Как? – уточнил Жариков.
– Очно, – повторил Завьялов и дополнил, – лучше вам зайти в отделение, если сможете.
– А. Понял. Да без проблем, командир, я тут рядом на шиномонтажке горбачусь. На долго?
– Нет. Буквально на пять минут.
– Через десять минут буду. Если что руководству потом подтвердите, что я у вас был.
– Конечно. В дежурной части скажите, что к Завьялову.
– А че случилось?
– Да так. По старому делу вопросы возникли.
– Ну, понял, понял. Иду, командир.
Завьялов, снова включил чайник, положил в кружку с плотным устоявшимся налетом пакетик чая и откинулся в кресле, закрыв глаза и продолжая думать, пытаясь поймать мгновение полного безмыслия, а затем как следствие – озарение. Но в следствии, в практике капитана Завьялова безмыслие встречалось довольно часто, а вот озарение крайне редко. Щелкнула кнопка электрического чайника, нарушив движение Дмитрия Завьялова к безмыслию, казалось он был так близок к нужному состоянию, он уже ощутил себя бегуном на стометровой дистанции, он сделал глубокий вдох, задержал дыхание, рванул со старта и обогнав все мысли в собственной голове, уже видел линию финиша, и безмыслие с секундомером и блокнотом в руках. Он ждал заветного слова «Первый» и нажатия кнопки воображаемого секундомера, но в это время щелкнул чайник, и он выдохнул.
– Эх, – выдохнул капитан, – почти удалось.
Завьялов налил кипяток в кружку и в это время зазвонил телефон.
– Завьялов! – сказал капитан.
– Дежурный …, – ответили ему. – К вам Жариков. Пропустить?
– Да. Пусть проходит, – сказал Завьялов и с грустью посмотрел на заваривавшийся в кружке чай. Чай пришлось пока отставить в прямом и переносном смысле.
Жариков шел по коридору, а Завьялов для большей значимости положил перед собой дело, возбужденное на основании заявления Жарикова. На краю стола капитан стопкой сложил другие дела, затем окинув стопку взглядом, счел ее недостаточно внушительной и положил под дела папки скоросшиватели с чистой бумагой и черновиками. В дверь кабинет постучали, очевидно, что это был Жариков, капитан опустил глаза, делая вид что усердно изучает материалы дела. Жариков вошел, не дождавшись ответа.
– Добрый день командир! – сказал Жариков.
– Добрый, – ответил Завьялов, подняв глаза на Жарикова, – проходите, присаживайтесь, гражданин Жариков.
– А что так официально? – спросил гражданин, быстро преодолев путь через кабинет, Жариков резким движением переставил стул, так чтобы сесть лицом к следователю, резко опустился на край стула, выставив ноги облокотился на бедра и наклонившись вперед, исподлобья уставился на капитана. Жариков был одет в рабочую робу. На вид гражданину было лет около двадцати пяти, речь его была быстрой и движения резкими. Волосы на его голове были очень коротко обстрижены, на лице отчетливо виднелись несколько глубоких шрамов. – Я слушаю.
– На самом деле мне бы хотелось выслушать вас. Что произошло с вами двадцать третьего февраля две тысячи восемнадцатого года? – спросил Завьялов.
– Вот вы по какому вопросу, командир, ну хоть бы предупредил. У нас просто пару месяцев назад очень дорогой домкрат с шиномонтажки подрезали, я думал, что по этому вопросу. Думал, что домкрат нашли. Ну, а что по тому делу-то узнавать? Ведь все выяснилось. В деле все должно быть, – ответил Жариков, покачивая корпусом из стороны в сторону.
– Есть то оно есть. Только не все. И из того что есть не все понятно. Сначала вы заявили о том, что Сериков и Лизогуб нанесли вам телесные повреждения и отняли у вас мотоцикл, требуя за его возврат деньги. Это так? – спросил Завьялов, пристально глядя на собеседника, глаза которого забегали.
– Так. То есть, да я писал заявление. Ну я тогда выпил много, сам все забыл, перепутал все, как и что было, со злости и с похмелья, – стал объяснять Жариков активно жестикулируя руками, – потом, на следующий день, мне рассказали, как все было, в общем срам один и вспоминать не хочу, – махнул Жариков рукой.
– Вы от меня не отмахивайтесь рассказывайте, как оно было на самом деле. Хотите, не хотите, а вспомнить придется.
– Да, а что с домкратом-то? – спросил Жариков, выпрямив корпус и разведя руками.
– Да какой еще домкрат?
– Хороший, такой. – объяснил Жариков, показывая руками размеры домкрата, – гидравлический.
– Что вы мне мозги парите этим домкратом? Вы заявляли о краже?
– Нет. Санек заявлял – старший по шиномонтажке, – ответил Жариков, меняя свое положение на стуле.
– Да ты что такой энергичный?! – повысил голос Завьялов и Жариков немного присмирел, Завьялов сменил интонацию. – Пусть Санек и задает вопросы про домкрат. А вы лучше ответьте на мои вопросы.
– А зачем? Зачем, вам это сейчас нужно? – спросил Жариков, уже без прежнего напора. – Дело ведь закрыто.
– Вот именно. Вам уже совершенно ничего не угрожает. Мне просто надо знать правду. Заново заводить уже закрытое дело я не собираюсь., да никто мне этого сделать и не разрешит.
– Зачем вам что-то знать? Не понимаю. Кому это нужно? Ну, как в деле так оно и было, – замешкавшись ответил Жариков.
– Значит так и было? Вот, мой номер телефона, – сказал Завьялов, протягивая собеседнику визитку. – Будет желание поговорить – позвонишь. Нет, через пару дней вызову повесткой. А ты пока подумай.
– Не, ну, командир, объясни по-человечески. Что ты сразу стращаешь? Зачем повестка?
– Придешь по повестке – тогда все и объясню, раз по-человечески разговаривать не желаешь.
– Мне с адвокатом может быть прийти? – смело и дерзко сказал Жариков и резко встал со стула.
– Ну! Гражданин, это уже лишнее. Зачем же адвокат? Вы в чем-то виновны? – спросил следователь, Жариков помотал в ответ головой. – Сядьте, сейчас объясню. Граждан Серикова и Лизогуба на днях избили и очень необычно – все как-то по театральному, заранее подготовлено что ли было, одним словом очень похоже, что это была месть. Я поднял старые дела и увидел, что на этих граждан не однократно заявляли в полицию, только каким-то странным образом все эти дела прошли мимо меня. В том числе и вы обращались в полицию как потерпевший и указывали на то что ими было совершено в отношении вас правонарушение, было возбуждено дело, затем дело закрыли так как выяснилось, что они на вас не нападали и мотоцикл не забирали. Получается, что вы их оклеветали? Тогда логично было бы вас, гражданин, самого привлечь к ответственности за клевету. Но нет, не привлекли, однако, людей вы оклеветали.
– Не совсем, как бы …,– ответил Жариков, смотря по сторонам.
– Не объясняй. То, что я сейчас тебе сказал строго между нами. Никому ничего не говори, особенно Серикову и Лизогубу. Подумай пару дней, захочешь рассказать, как и что было на самом деле – звони. В таком случае закрытое дело, так и останется закрытым. Я старого ворошить не стану, мне своих дел хватает. Не захочешь сам рассказывать – будет повестка, а дальше как пойдет. Подумай скольких людей ты можешь подставить, они тебе явно спасибо не скажут. Все что ты скажешь тоже останется между нами, никаких записей никаких протоколов не будет.
– А их правда избили? – спросил Жариков.
– Правда. Что я посмешить тебя что ли пригласил?
– Сильно избили? – радостно улыбаясь спросил гражданин.
– На мой взгляд недостаточно сильно, но ощутимо, на самом деле, – ответил Завьялов.
– Прикольно! – оскалился Жариков. – Хорошо. Я подумаю, товарищ следователь. Правда подумаю.
– Подумай. Хорошо подумай. Можешь идти.
– Спасибо! Всего доброго, – ответил Жариков и протянул капитану мозолистую руку.
– Всего доброго, – ответил Дмитрий, принимая руку Жарикова. – Скажи напоследок. Ты часто зимой на мотоцикле катаешься?
– Нет, – ответил Жариков. –Никогда.
– То-то и оно, – сказал следователь.
– Вот вы к чему, -сообразил уходящий Жариков.
– Нет, это, конечно, не он, – сказал Завьялов себе, когда остался один в кабинете, – совсем не подходит по описанию, да и, мало вероятно, что он на что-нибудь подобное способен решиться – слишком труслив. Так только языком молоть, да ячиться.
Дмитрий посмотрел на часы – было уже одиннадцать. Он, все же, решил выпить остывший чай, следователь нашел в тумбочке на которой стоял чайник сухое печенье с подсохшим внутри повидлом, вернулся за свой стол и только успел откусить печенье, как дверь в кабинет открылась.
– Капитан, зайди ко мне, – сказал, заглянув начальник следствия, закрыл дверь и пошел, видимо «к себе».
– Да что же такое сегодня? В общем как и всегда, – сказал себе Завьялов и залпом допил холодный чай.
Десять минут спустя капитан вернулся в свой кабинет. Дмитрий взял в руки дело следующей несостоявшейся жертвы – Светланы Викторовны Зайцевой две тысячи первого года рождения. Он бегло просмотрел материалы дела. Дело было схожим с делом Комар, только там не было близости и побои были не существенными – один синяк на лице, несколько на руках. Девушку пытались принудить к близости, она настойчиво отказалась (этим все и закончилось), в результате отсутствие состава преступления. Дмитрий набрал номер заявителя, имеющийся в деле – абонент был недоступен. Дмитрий нашел страницу Светланы Зайцевой в социальных сетях, изучив имеющиеся на странице фотографии он пришел к выводу что Зайцева категорически не подходит под описание, ее фигура была не совсем спортивная, рост небольшой, а внешность не совсем славянская. Да и вся ее наружность, все фотографии и посты отдавали пороком и пошлостью.
– Но не верю я тому что говорят, все ребята сочиняют про девчат, – напел следователь. – Не то, не то.
Следователь открыл следующее дело. Двадцать восьмого июня две тысячи восемнадцатого года в отделение полиции города Вольный обратилась с заявлением гражданка Веселова Анна Евгеньевна одна тысяча девятьсот девяносто шестого года рождения. Из протокола допроса потерпевшей следовало что двое граждан совершили покушение на изнасилование в отношении гражданки Веселовой, когда та возвращалась с вечерней тренировки, ориентировочно в двадцать два часа тридцать минут по местному времени. Дмитрий набрал номер Веселовой, имеющийся в деле.
– Да, – ответил приятный женский, настолько приятный что скорее девичий, голос.
– Здравствуйте, Анна Евгеньевна! – сказал Дмитрий. – Капитан полиции – следователь Завьялов.
– Здравствуйте! Что вы хотите? – немного изменился тембр голоса девушки, подобно курсу рубля при падении цены на нефть.
– Я бы хотел задать вам несколько вопросов по делу, как бы это сказать деликатнее? По делу о покушении на вас двадцать восьмого июня минувшего года.
– О покушении на изнасилование вы имеете ввиду? – спросила девушка.
– Именно.
– А что там непонятного? Что вас интересует, полтора года спустя? Дело закрыто ввиду отсутствия состава преступления. Кажется, такая у вас формулировка?
– Именно такая. Меня интересуют детали. Хочу во всем сам разобраться. Что-то в этом деле не так.
– Да неужели? А какие могут быть сомнения? Вы в возбуждении уголовного дела отказали, жалобу на отказ прокуратура отклонила. С чего вдруг обычный следователь решил во всем разобраться?
– Понимаю ваше возмущение и разделяю негодование. Но, может быть, я не совсем обычный следователь. Понимаете, вы меня?
– Что вы сейчас сказали? – строго, с возмущением и непониманием переспросила девушка, как директор департамента информации и печати МИДа у глупого иностранного журналиста из ближнего зарубежья.
– Повторяю, я хочу во всем разобраться, – сказал Дмитрий вежливо, но настойчиво. – Могли бы вы ко мне подойти в ближайшие дни?
– Даже и не знаю, есть ли в этом смысл, – высказала свои сомнения Анна.
– Поверьте мне есть, – утвердительно сказал Дмитрий.
– А если я не приду? – спросила девушка неуверенно как независимый журналист на большой пресс-конференции самого …
– В таком случае разговор будет коротким. Вызову вас повесткой, – ответил капитан, уверенно и решительно как депутат от правящей партии на политическом ток шоу.
– А если по повестке не приду?
– Читайте статью сто восемьдесят восемь УПК РФ.
– Умеете вы убеждать. С преступниками бы так себя вели.
– Именно так я себя и веду с преступниками, – отрезал Завьялов.
– Сомневаюсь, – парировала Веселова.
– Ваше право.
– Уголовное право. Что, если я зайду к вам сегодня после обеда? – спросила Анна. – Я живу недалеко от отделения полиции.
– Заходите, буду вас ждать. Только время уточните, – попросил Завьялов.
– С тринадцати ноль-ноль до тринадцати двадцати. Такая точность вас устроит? – спросила Анна.
– Вполне. Скажите в дежурной части, что вы к следователю Завьялову.
– Спасибо, конечно, за напоминание, но я запомнила, как ваша фамилия, и что сказать в дежурной части, тоже как-нибудь, соображу, – сказала Анна и отключила вызов, завершила разговор.
– Своеобразная гражданка, – сказал сам себе Завьялов. – Могла ли она раньше быть знакома с Лизогубом и Сериковым? Посмотрим на ее профиль в социальных сетях.
Дмитрий Завьялов не обнаружил страниц и профилей Анны Веселовой в социальных сетях. Что нисколько его не насторожило, так, как и сам капитан не был зарегистрирован ни в одной социальной сети.
– Ну, нет – да и нет, – решил для себя Завьялов и пошел на обед.
С обеда Завьялов вернулся в начале второго и почти сразу пришла гражданка Веселова.
– Добрый день, – вошла Анна в кабинет следователя без стука. Она держала в руке свою стильную тканевую шапочку и перчатки.
– Здравствуйте, – ответил капитан, уже успевший сесть за свой стол.
– Завьялов на месте? – уточнила Анна. Дмитрию сильно хотелось сострить по этому поводу, чтобы отомстить за неприветливый тон при телефонном разговоре. Но, во-первых, это было бы не профессионально, во-вторых, девушка показалась Завьялову очень милой, а, в-третьих, Дмитрий был человеком достаточно чутким и проницательным и не мог не заметить, что девушка в полиции чувствует себя не очень хорошо. От волнения, от недостатка витаминов, от резких перепадов температуры между днем и ночью, от пыльного и плотного воздуха приближающейся из далека весны у Анны слегка закружилась голова и чуть помутнело в глазах.
– Проходите, – сказал Завьялов и рефлекторно вышел из-за стола, намереваясь помощь девушке, но Анна уверенно справилась с преодолением уготованного ей пути. И Завьялову ничего не оставалось кроме как поудобнее подставить Анне стул. Завьялов заблаговременно поставил стул так что Анна сидела к нему в профиль, капитану так было проще изучать ее эмоции не заметно для самой девушки, чтобы не дать ей возможности контролировать мимику.
– Спасибо! – ответила Анна.
– Вы в порядке? – участливо поинтересовался Завьялов, вернувшийся за свой стол.
– Да, все нормально. С недавних пор со мной так бывает, когда оказываюсь в незнакомом месте и с незнакомыми людьми.
– Может, воды? – предложил Завьялов.
– Нет, спасибо! – отказалась Анна.
– Значит, брезгаете? – предположил Завьялов.
– Нет, нисколько, – неискренне ответила Веселова. – Спрашивайте, что хотели. Мне сегодня еще на работе надо многое сделать.
– Как видите мне тоже, – сказал Завьялов указывая на обилие документов и папок на столе. – Вы нервничать и волноваться не будете?
– Постараюсь, – ответила Анна, – но не обещаю.
– В общем-то, она вполне подходит под описание. Молодая, высокая, спортивного телосложения, светлые волосы. Только в ней нет того пафоса, близкого к вульгарному самодовольству, о котором говорили потерпевшие. И совсем ничего мультяшного. Хотя если переодеться, нанести много косметики или грима … Или только грима …, – рассуждал про себя Завьялов, присматриваясь к Анне.
– Извините! А вы что делаете? – спросила Анна.
– Изучаю профиль подозреваемого, – на автомате ответил Завьялов.
– Какого подозреваемого? – уточнила Анна и повернулась к Завьялову лицом. – Чей профиль?
