Глеб Сафроненко
Виртуальная терапия
ГЛАВА XVII заключительная
В конце-то концов
На дворе было двадцать седьмое марта, было да прошло …
Это был последний рабочий день в Вольненском отделе полиции для Екатерины Подшиваловой и Виктора … С самого утра Завьялов провел беседу с Виктором и формально принял у него дела. Когда следователь Завьялов вернулся в свой кабинет Подшивалова радостно, предвкушая новую жизнь и более комфортную должность, собирала свои вещи.
– Ну, вот и все, Катя, наши пути расходятся. Несмотря на все наши разногласия, и взаимную неприязнь, я искренне желаю тебе удачи и успехов на новом месте, – сказал Дмитрий войдя в кабинет, с неподдельной грустью и искренней радостью.
– Спасибо, Дима! И тебе того же, – ответила Екатерина, нахмурившись и отведя взгляд, продолжая собирать со стола свои вещи, хотя было и не совсем понятно откуда у нее на рабочем месте столько личных вещей. – Ты, наконец-то, дождался, точнее сказать добился своего. Поздравляю! – продолжила Катя и посмотрела на Дмитрия. – Надеюсь теперь у тебя все получится и никакие тунеядцы и тупицы не будут мешать твоей эффективной работе.
– Спасибо, конечно! Но, как-то не искренне у тебя получилось, – сказал Дмитрий задумчиво.
– Извини, я старалась. Зато у тебя все и всегда получается искренне. Вот смотрю я на тебя, капитан Завьялов, и знаешь, чего мне хочется? – интригующе спросила Катя.
– Признаюсь – нет, – ответил Завьялов.
– Надо же, признаешься. Где же твоя проницательность? Где твое аналитическое мышление? – с вызовом спросила Катя.
– Видимо это тот случай, когда они не срабатывают, – признал Дмитрий.
– А хочу я, Дима, подняться как можно выше по должности в управлении, да в таком направлении чтобы иметь возможность влиять на твою работу. Хочу подняться по должности и в рамках полномочий, превратить твою жизнь в ад и сделать твою работу бессмысленной и невозможной, – злобно улыбнувшись сказала Катя. – Шучу я, конечно.
– Забавно. Ну, теоретически у тебя была возможность превратить мою жизнь в ад, – грустно улыбнувшись ответил Завьялов. – Если бы, конечно, я смог бы тебе доверять и доверился бы, как и ты мне, ну ты понимаешь, о чем я. Наша совместная жизнь неминуемо стала бы адом.
– Раз ты сам об этом заговорил, то я тебе отвечу, – начала Катя и ее щеки налились румянцем, то ли от смущения, что мало вероятно, то ли от злости, она в очередной раз подняла свой взгляд на собеседника, отложив вещи и уверенно глядя ему в глаза продолжила. – Дурак ты, Завьялов, когда я пришла в полицию – ты стал моим наставником и поначалу многому меня научил. Я была в восторге от твоих умственных и аналитических способностей, от твоего умения тонко чувствовать людей и их желания, мотивы, устремления и настроения. Ты впечатлил меня своим отношением к жизни, своими глубокими рассуждениями. Ты каким-то странным образом умудряешься сочетать человеческое отношение к людям с точным и неотвратимым исполнением своих обязанностей. Да что я тебя нахваливаю? В общем, я восхищалась тобой, я гордилась тобой, я тебя полюбила. Именно поэтому я доверилась тебе всецело и того же ждала от тебя. Да, я тебе доверилась и не мотай головой. Зачем мне сейчас тебя обманывать. Но в отношении меня твоя проницательность, твое умение тонко чувствовать и понимать другого человека не сработали. Даже сейчас ты не можешь понять лгу я или говорю правду. А знаешь почему? Потому что ты никогда меня не любил.
– Это не так, – неуверенно возразил Дмитрий.
– Это так, – безапелляционно парировала Катя. – Ты с самого начала воспринимал меня как глупую и доступную самку. Скажи, что и это не так? – с вызовом спросила Катя, Завьялов промолчал в ответ, Катя снова отвела от Завьялова взгляд и продолжила уже мягко и без прежнего напора. – Вот, значит я права.
– А почему ты раньше всего этого не сказала? – виновато спросил Завьялов.
– А зачем? Разве ты сам не должен был понять?
– Пусть так. Но раз так, что же ты так быстро переметнулась к Вите? Потому что он успешнее и перспективнее?
– Дима, не оскорбляй меня снова, – искренне попросила Екатерина, – не так уж и быстро я к нему, как ты выразился «переметнулась». Просто тебе было все равно. Нет я не права тебе было не все равно, тебе наоборот было это очень удобно, чтобы избавиться от меня, не изменяя при этом своим принципам и убеждениям. Ты ведь не любил меня, я с самого начала была тебе не интересна, но и сам бросить меня ты не мог, это противоречит твоим принципам, вот ты и страдал, и мучился и тяготился мною.
– Это не так. Будь ты мне тогда безразлична, я бы так не нервничал и не злился, когда узнал, что вы с Виктором …. Как бы это так сказать? В общем, когда узнал, что ты с Виктором. Тогда я, наоборот, должен был бы радоваться, что избавился от тебя. Но что-то радости по этому поводу я не припомню.
– Это другое, Дима. Это задетые самолюбие и чувство собственника.
– Возможно ты права, – согласился Дмитрий и вплотную подошел к столу Екатерины, которая рефлекторно, едва заметно, чуть приблизилась к Дмитрию, а тот подался чуть вперед и легко и ненавязчиво обнял Катю. – Прости меня! Во многом я был не прав.
– И ты меня прости, Дима, – ответила Подшивалова. – Я может все преувеличила, но мне удобнее думать именно так. А ты думай, как тебе удобнее.
– Возможно ты действительно немного преувеличила. Но как бы мы не думали, каждый по-своему прав. Так что, не держи на меня зла, – сказал Завьялов и легко провел рукой по волосам Екатерины.
– Было бы где держать, я ведь глупая и примитивная, – улыбнувшись ответила Екатерина.
– Ну, зачем на себя наговаривать, -ответил Завьялов. – Ленивая это да. Но с ленью ты справишься, если захочешь, – дополнил капитан, освобождая Екатерину от своих объятий.
– Завьялов! – с улыбкой на губах, но с искренней просьбой обратилась к нему Катя, – вроде же нормально объяснились, хорошо расходимся. Пойди куда-нибудь, пока все не испортил.
– Извини, конечно, но что мне делать я, как-нибудь, сам решу, – ответил Завьялов, иронично улыбнувшись. – С тобой конечно хорошо, но пойду-ка я лучше подышу свежим воздухом, – сказал Дмитрий, сентиментально посмотрел на Катю, так словно видит ее в последний раз и тяжело вздохнул.
– Надо же, – с бесполезным и запоздалым сожалением сказала Катя. – Как мы прекрасно сейчас понимаем друг друга. Почему раньше так не было?
– Наверное, потому, что это было раньше, – ответил Завьялов, накидывая на себя ветровку. – Прости меня еще раз, Катя.
– Да ладно тебе. За что? В общем-то плохого ты мне ничего и не сделал.
Дмитрий ничего не ответил и вышел из кабинета. Его душу тяготило неприятное чувство, он шел не спеша, в пол шага. Нет, он не сожалел о том, что когда-то расстался с Катей. Они были совершенно разными людьми, и она никогда бы не сумела его понять, а он не смог бы принять ее такой какой она была. Во-первых, по многим ключевым вопросам их жизненные взгляды расходились и Подшивалова объективно была гораздо проще и неприхотливее в своих интеллектуальных и душевных потребностях, а соответственно в большей степени была озабочена материальными аспектами жизни во всех ее проявлениях. Во-вторых, для Дмитрия она была легким увлечением и не более того, хотя он сам упорно этого не признавал. Но в этом первом и втором и крылось то, что сейчас внезапно начало покалывать совесть Завьялова, зарождая сомнения. Во-первых, два, во многом разных и непохожих человека, но ценящие и уважающие друг друга могли бы дополнять один другого и вместе прийти к чему-то лучшему для обоих. А иначе будь они одинаковыми смог бы хоть один из них признать гениальность другого? Скорее всего нет. А может ли человек не обладающий какими-то выдающими качества и способностями признать качества и способности другого человека? Скорее всего тоже нет, но такой человек хотя бы сможет притвориться – сделать вид что признает. Но все это лишь в теории, а на практике может быть все что угодно. Главное, что сейчас угнетало Завьялова – это его собственная невнимательность, его собственное равнодушие, до этого дня он даже и мысли не мог допустить о том, что Катя его искренне и всей душой, насколько она, конечно, была способна полюбить, полюбила.
– Но что намного хуже, – рассуждал Завьялов, медленно шагая по длинному обшарпанному коридору. – Я мало того, что отверг ее любящую и уважающую меня и по сути подтолкнул ее же своими руками к другому мужчине, так я же ее за это и осудил. А теперь снова окончательно и бесповоротно предал ее и все что между нами было, сдав ее со всей подноготной начальнику. Нет, нет, нет. Это все фальшь, это все ложь, как минимум, на половину, это все женские штучки и приемы – чтобы ни произошло я, все равно, во всем должен винить себя. Нет, не дождется. К майору она ушла сама, если бы не хотела этого, то не ушла бы. Ей нужно было обоснование чтобы уйти – небрежность и невнимательность с моей стороны, а мне только и надо было чтобы она ушла, дабы оправдать пренебрежение и невнимательность. Так что здесь мы, как минимум, оба виноваты. А то что она не хотела работать – это целиком и полностью ее вина. То, что она нечисто и нечестно, за финансовое вознаграждение, вела те немногие дела, которые вела – тоже ее вина. Так что не выйдет. Я прав. И тогда был прав и сейчас прав. Только отчего-то, все равно, грустно, будто бы я в чем-то все же виноват.
Завьялов вышел на крыльцо здания отделение полиции и достал сигарету, раздумывая «закурить или, все-таки, нет». На улице хозяйничала ранняя весна, неминуемо предвещая перемены, менялась и обновлялась природа, менялась жизнь у людей. Максим и Аня уже по-настоящему смогли открыться друг перед другом и довериться друг другу, на сколько в рамках разумного это могут сделать мужчина и женщина, они полюбили друг друга и уже точно и безапелляционно это знали. Перемены к лучшему ждали и Виктора и Катю Подшивалову. Природа ждала нового цикла, нечистые на руку муниципальные служащие ждали заслуженного наказания, реки ждали ледохода, ледоход ждал хорошего ветра, ветер ждал реку, во вселенной царила гармония, в администрации района ждали новых поступлений в бюджет – в администрации царили бардак и хаос. Все было планомерно и менялось к лучшему, а капитану Завьялову, не смотря на повышение в должности, признание и уважение начальства было грустно и одиноко.
На старую, коряво опиленную по распоряжению начальника отдела полиции пихту сели несколько воробьев, шумно чирикая. Завьялов, все же решил закурить и собирался было зажечь сигарету, как один из воробьев опустился на самую нижнюю из оставшихся ветвей пихты и громко чирикнул, явно обращаясь к Завьялову. Но что именно хотел сказать воробей понять, конечно, было невозможно, даже если использовать все известные на свете методы дедукции и индукции, гораздо проще было бы знать язык птиц.
– Не хочешь, чтобы я курил? – спросил Завьялов. – Тогда я и не буду. – ответил Дмитрий, но воробей снова что-то громко чирикнул. Завьялов выбросил сигарету, порылся в кармане ветровки и достал из кармана пачку с очищенными семечками. Завьялов показал семечки воробью, воробей одобрительно чирикнул. Завьялов открыл пачку насыпал в ладонь семечек и бросил их в сторону от крыльца, воробьи опустились на землю. Завьялов отсыпал горсть семечек и себе.
– Нет, – сказал капитан. – Надо покупать неочищенные, ели хочешь бросить курить, а так никакого смысла. Насколько же, однако, порой проще понять воробья, преступника или даже иностранца, чем некоторых женщин.
Капитан пошел по городу, а на встречу ему дули ветра, подхватывая пыль с тротуаров, отчего приходилось щуриться, а периодически совсем закрывать глаза, несмотря на предосторожности в итоге что-то, все-таки, попало Завьялову в глаз. Непроизвольно по его щеке покатилась скупая мужская слеза. Капитан полиции шел весенним днем по улице родного города, смотрел по сторонам, щурился и прикрывал глаза, думал о жизни и невольно пускал слезу.
А где-то в том же городе в тоже время, в квартире одного из домов на четвертом этаже вели разговор Андрей Сергеевич Леоненко и Максим Светлов.
– Ну вот Максим, это наша последняя беседа в этом мире, – с грустью признался Андрей Сергеевич.
– Почему же последняя? Может быть еще задержитесь на какое-то время? Нет, дело не в том, что мне нужен доктор. Вы стали мне близки и дороги как человек, – объяснил Максим.
– Приятно это слышать, – ответил доктор, – но я уже и так задержался. Я бы еще может и остался, но увы уже пора, лимит времени исчерпан. К тому же с понедельника вводят карантин и режим самоизоляции. Не успею добраться к понедельнику до конечной станции могу так и зависнуть в распределителе между жизнью и смертью, там, конечно, хороший кофе и музыка волшебная, но долго там находиться нет никакого желания.
– А почему именно с понедельника? – уточнил Максим.
– Ты что обращение президента не слышал? – с укором спросил доктор.
– Я-то слышал, но неужели его власть и на высшие миры распространяется? – удивился парень.
– А как же иначе?
– Да, – многозначительно сказал Максим.
– Все решено, Максим. Так что если хочешь рассказать мне о том, что тебе еще беспокоит – сейчас самое время.
– Да, в общем-то, ничего меня и не беспокоит, любимый человек рядом есть, любимое дело в жизни есть, работа есть, деньги есть, жилье есть.
– И, все-таки, что-то тебя беспокоит? – утвердительно сказал доктор.
– Конечно, беспокоит, – признался Максим. – Меня беспокоит наше туманное будущее.
– Подробнее, – порекомендовал доктор.
– Как только задумаюсь – становится страшно что будет со страной, что будет с человечеством в целом? В каком безумном, безвольном и беспринципном обществе предстоит жить моим детям и доживать мне самому?
– Ну, эти вопросы многих беспокоят, и я на них не могу дать ответа. А есть что-то, что беспокоит именно тебя в ближайшей перспективе? Есть ли какие-то сомнения сейчас?
– Не то чтобы сомнения, но одно обстоятельство немного настораживает, – признался Максим.
– Какое?
– Слишком как-то все быстро у нас с Аней произошло тридцатого января только познакомились, а двенадцатого февраля уже …, ну вы понимаете. И это меня немного настораживает. Ведь она казалась немного замкнутой, излишне недоверчивой и в высшей степени разборчивой.
– Не стоит переживать по этому поводу. Во-первых, коронавирус свирепствует и приближается, что непроизвольно выводит человека из зоны комфорта и как следствие, чувствуя возможную угрозу, естественные инстинкты человека усиливаются, в том числе и инстинкт продолжения рода. Во-вторых, это вопрос чисто физиологического свойства, безо всякой тебе психологии, – длительное воздержание и в ее, и в твоем возрасте крайне противопоказаны, какими бы морально устойчивыми вы не были. Кроме того, есть нечто невербальное, нечто большее чем разум и плоть она поняла, что ты это «он», тот самый кто нужен, которого она ждала. А ты разве не понял, что Анна – это «ОНА»? Ну, а если вы оба все поняли, то чего было ждать? Разве не стыдно тебе терзаться пустыми сомнениями?
– Стыдно, доктор, стыдно. Просто хотел уточнить. Я совсем разучился доверять людям и по привычке везде и во всем ищу какой-нибудь подвох.
– Разве за последний месяц ты не понял, что есть люди, которым можно и нужно доверять? – с упреком сказал доктор.
– Понял. Я все понял. Говорю же привычка никому не доверять, все эта проклятая муниципальная служба, будь она неладна.
– На самом деле ты прав, у тебя есть основания для сомнений. Действительно все произошло слишком быстро, но это моя вина. Я ведь знаю вас, и ее и тебя, поэтому я использовал свои новые возможности и так сказать загрузил вам невербальную информацию друг о друге чтобы ускорить процесс, иначе вы бы так и ходили друг за другом и мялись и сомневались бы до скончания времен или пока не опостылели бы друг другу. Так что, извини. Пришлось вас немного подтолкнуть.
– Спасибо, конечно, доктор! Но, тогда возникает другой вопрос: насколько между нами все искренне? Вообще, мы ли решили быть друг с другом или за нас все решили вы, а нам лишь внушили требуемые мысли и чувства?
– Это совсем глупый вопрос. Разве я могу внушить тебе что ты кого-то любишь? Разве хоть кто-то, кроме тебя самого может внушить тебе чувство любви к другому человеку? Что ты молчишь? Отвечай.
– Думаю, что нет, – виновато ответил Максим.
– Вот тебе и ответ. Да я, грубо говоря, свел вас, да я ускорил ваше общение, но не более того. Что-то еще тебя беспокоит?
– Да. Меня беспокоит кое-что еще. Спасибо вам, что прикрыли меня перед Аней. Вы сказали ей что той ночью с седьмого на восьмое февраля, между мной и ей ничего не было и вообще между мной и кем-либо ничего не было, а был просто сладкий сон, вызванный яркими эмоциональными переживаниями накануне. Но я-то знаю, что было и точно помню, что было. А вот Аня это была или нет я так и не понял. Она подтвердила, что была со мной, но только в игре. А дальше?
– Не забивай себе голову ерундой. Аня действительно очень разумная и порядочная девушка. И да ее не было с тобой той ночью после игры. Напряги свою память. Вспомни, каждый раз перед началом игры ты оказывался на вокзале и садился в поезд, также на поезде и возвращался и Аня вместе с тобой, но именно в тот вечер ты проводил Аню до поезда, а сам уехал на другом вместе с Лили Энн, это было твое решение.
Максим молчал, сосредоточенно напрягая память.
– Ну? – спросил доктор. – Вспомнил?
– Кажется да, – признался Максим. – Но ведь на самом деле никакого поезда и вокзала не существует.
– Если считать, что не существует ни твоего ни моего сознания, то видимо не существует и вокзала с множеством поездов.
– Хорошо. Почему тогда я забыл про эти поездки на поезде? – уточнил Максим.
– А что для тебя важнее ехать на поезде или оказаться в нужном месте? Зачем тебе помнить весь путь и понимать весь механизм перехода от одного уровня реальности к другому.
– То есть, поезда и вокзал это навязанные вами образы?
– Для тебя да, – ответил Андрей Сергеевич.
– Бог с ними. Тогда получается, что и Лили Энн образ и нечто иное. Кто же тогда был со мной? Кто-то ведь был? Точнее сказать была, – спросил Максим пристально глядя на доктора.
– Естественно была. Кто, кто? Лили Энн и была. Кто же еще? И вовсе она никакой не образ, – признался доктор.
– Да как так-то!? – вскрикнул Максим, – ее ведь не существует.
– Где не существует? – уточнил доктор.
– Нигде, – решительно ответил Максим.
– Ошибаешься. Здесь ее не существует. Но что такое это наше здесь? – спросил доктор, придав своему лицу загадочное и таинственное выражение, настолько загадочное словно ему удалось написать на своем лице субтитры к собственной реплике и настолько таинственное, будто все знающие ответ на вопрос уже покинули этот мир.
– Что такое «наше здесь»? – повторил вопрос Максим.
– Вот ты мне и скажи, – решительно предложил доктор.
– Да ничто, – ответил Максим, – плод нашего коллективного сознания и воображения.
– Равно как и Лили Энн, зародившись в сознании одного человека, а затем укоренившись в сознании других, она объективно существует. Пусть видят и воспринимают ее разные люди по-разному, многие вообще не видят и не воспринимают, но это не мешает ей объективно существовать.
– Не совсем понимаю, – признался Максим.
– Подрастешь поймешь, – ответил доктор.
– То есть, я все же изменил формально, но изменил Ане и обидел Лили?
– Нет и Ане ты не изменил и Лили ты не обидел. Кстати, ты должен быть благодарен Лили Энн.
– За что?
– Как бы это тебе объяснить? – задумался Андрей Сергеевич. – Насколько мне известно, ты любишь сплавляться по бурным рекам с порогами и перекатами.
– Ну да, люблю, – согласился Максим.
– Замечательно. Когда ты последний раз сплавлялся?
– Это какое-то иносказание? Под «сплавляться по бурной реке» вы подразумеваете что-то иное? Здесь есть сексуальный контекст?
– Ты считаешь, что сплавляться по бурной реке это сексуально? Возможно в этом что-то и есть, но я спрашиваю тебя безо всякого контекста и иносказания. Когда ты последний раз сплавлялся по бурной реке и на каком средстве?
– В две тысячи двенадцатом году, на катамаране, – ответил Максим, ненадолго задумавшись.
– Вот и представь себе такую ситуацию – ты внезапно решил сплавиться по бурной реке с большим количеством порогов и перекатов, да еще и на байдарке. Само по себе достаточно рискованно, к тому же ты давно не сплавлялся, и твой напарник – напарница имеет еще гораздо меньший опыт, чем ты. Надо хоть одному из вас провести предварительно тренировочный сплав?
– Разумеется. Спрашиваете.
– Вот ты и сплавился предварительно с Лили. Не Ане же было тренироваться. Или ты предпочел бы такой вариант? – резонно заключил и уточнил доктор.
– Конечно же нет, – согласился Максим.
Так и беседовали доктор и Максим долго и ни о чем.
Вечером того же дня, в той же квартире, в той же реальности собрались доктор, следователь, Аня и Максим.
– Ну что? – сказал Андрей Сергеевич. – Я всем благодарен за участие и понимание. Советую вам держаться вместе и иногда вспоминать обо мне, придет время увидимся. На могилу можете не приходить, убраться там есть кому, а меня там, все равно, не будет и слава богу. Я перехожу на новый уровень бытия, что меня там ждет я доподлинно не знаю и потому немного волнуюсь. Не хочу затягивать, не люблю долгих прощаний. Да кто их любит, Если кому есть что сказать или спросить, то делайте это сейчас, другой возможности не будет.
– Мы не решили один вопрос, – сказала Аня, – что делать с заработанными нами бонусными деньгами, выражаясь терминологией игры?
– Разве этот вопрос мы не решили? – уточнил доктор. – Насколько я помню Дмитрий отказался от бонусов. Кстати, еще не поздно передумать, Дмитрий.
– Это исключено, я объяснил вам свои мотивы и искренне надеялся, что вы меня поняли, – недовольно сказал Дмитрий.
– Мы тебя поняли Дмитрий, – ответил доктор. – В таком случае поделите бонусы пополам – половина ваша, Максим и Аня, а вторую отдадите моей семье. На что вы потратите эти деньги решайте сами.
– В этом я вас поддерживаю, – поддержал доктора Дмитрий.
– Один вопрос, – вклинился в разговор Максим. – Скажи честно, Дима, если бы ни Андрей Сергеевич, и не вся эта необычная ситуация, при других более понятных способах нашего возмездия тем же самым гражданам, ты бы нас посадил?
– Честно? – сделал вид что задумался Дмитрий, – посадил бы.
– Я так и знал. Я тебе говорил, деточка, – подтвердил правоту своих догадок Максим.
– Но как же так?! – удивилась Аня.
– Ничего личного, просто у меня такой принцип – если есть преступление должно быть и наказание, не зависимо от того, кто и по каким благородным мотивам это преступление совершил.
– Принцип у тебя такой?! – снова возмутилась Аня. – А как же тогда Лизогуб и Сериков? Они понесли ответственность?
– Не я вел те дела и исходя из соображений профессиональной этики я не вправе инициировать их повторное возбуждение. Но поверь, всему свое время, они обязательно ответят за свои дела и в этой жизни, а не когда-нибудь в вечности.
– Спасибо! Утешил, – ответила Аня.
– Я уверен, что у вас еще будет время вернуться к данному разговору, – сказал доктор. – Сейчас, я думаю, не самое удачное время. А ты, Максим, избавься от привычки задавать вопросы, на которые и так знаешь ответы, это почти всегда эффектно, но всегда не очень умно.
– Извините, Андрей Сергеевич, – сказала Аня.
– Зря я это, извините, – согласился Максим.
– Я тоже виноват, – поддержал компанию Дмитрий.
– Вот и хорошо, выходит все вопросы мы и прояснили, – сказал доктор.
– Не совсем, – возразил Дмитрий. – Мерзавцы и негодяи получили заслуженное наказание, я пошел на повышение, Аня и Максим нашли друг друга, вы, Андрей Сергеевич, надеюсь заслужили почет и уважение в лучшем из миров, начальник полиции тоже получит свои бонусы, даже майор и Подшивалова стали ближе друг другу.
– Но … – сказали все кроме капитана в один голос.
– Но, некий гражданин Паверинов, который замкнул круг и помог всем нам найти выход из ситуации оказался в наихудшем из всех нас положении. Ничего серьезного ему, конечно, не грозит, год может чуть больше, а может даже и меньше лечения и все. Но что дальше? Можно ли ему как-то помощь?
– А разве ему нужна помощь? – спросил доктор.
– Да.
– Да.
– Да.
– Неужели вы все так считаете? Вы разве не поняли? – спросил доктор, глядя на недоумевающие лица собеседников. – Паверинов теперь известный и уважаемый человек, ему будут рады на ток шоу, он теперь может вести свой блог, писать книги, делать все что угодно – все найдет своего почитателя и вызовет живой интерес. Он может быть даже станет депутатом.
– Псих с судимостью? – спросил Завьялов. – Сильно сомневаюсь. Хотя, все может быть. Это здорово, я даже и не подумал, что для него все так удачно обернется.
– А как же быть с его психикой? – спросила Аня. – Его можно вылечить?
– Кого? – удивился доктор.
– Дмитрия Паверинова, – подсказал Максим.
– Разве он болен? – спросил доктор.
– Разве нет? – спросили у доктора.
– Нет, конечно. Он абсолютно здоров и не надо так удивляться. Человек просто-напросто не мог найти своего места в реальной жизни, поэтому и придумал себе другую. Готов поспорить, сразу после выхода из учреждения Дмитрий издаст книгу, и она будет иметь успех.
– Это здорово! Это замечательно! Отлично! – радовались сообщники за Паверинова.
– Ну мне пора, – сказал доктор.
– Удачи! До свидания! Счастливого пути! … – с грустью говорили доктору его пациенты, а вскоре и вовсе замолчали.
– Так не пойдет, – сказал доктор. – Что вы загрустили? Да если бы у каждого близкого человека, каждый раз была возможность – вот так вот прощаться с усопшим, люди были бы счастливы. А вы грустите. Ну что с вами делать? Предлагаю вам развеяться и сыграть в финальную игру, – добродушно улыбаясь сказал Андрей Сергеевич.
– Ну, не знаю, – сказала Аня. – Стоит ли продолжать?
– Не продолжать, Аня, ни в коем случае не продолжать. Напротив, закончить, раз и навсегда, – объяснил Андрей Сергеевич.
– Ну если только в финальную игру, – нехотя согласился Максим.
– Да, что с вами? Не вижу блеска в глазах, не вижу энтузиазма. Финальная игра – она самая интересная, самая необычная и самая сложная. А, главное, за победу в ней даются самые большие бонусы, – увлеченно объяснял доктор.
Максим заинтересовался, задумчиво наморщил лоб, безысходно и зачарованно улыбнулся будто его манила к себе валькирия, чтобы унести на небеса или русалка чтобы затащить в пучину вод. Так и не поняв, так и не додумав то ли русалка, то ли валькирия Максим одобрительно кивнул. К черту и русалку и валькирию! Зачем они нужны, когда рядом есть Аня.
Аня с блеском в глазах робко улыбнулась будто бы в первый раз осталась наедине с любимым человеком в своем природном естестве.
– Большие бонусы – это, конечно, хорошо, – вмешался Дмитрий. – Любовь, взаимопонимание и взаимоуважение – еще лучше, но как представитель закона, я категорически против. Вы уж извините, но только мы все вопросы закрыли, только устранили все последствия ваших предыдущих игр, да еще и не совсем может закрыли и устранили, как вы предлагаете рецидив. При всем моем уважении больше я помогать по этому поводу не стану, да уже и не смогу помощь, даже если и захочу.
– Ну что ты, Дмитрий, – снисходительно начал доктор. – Кто же предлагает повторять. Я предлагаю сыграть финальную игру. Я предлагаю вам победить главаря. А главарь, как вы понимаете, находится очень далеко от нашего города. Никто и никогда не свяжет эти происшествия между собой. К тому же бонусы будут очень внушительные.
– Так вы предлагаете и мне участвовать? – спросил Дмитрий.
– Ну, конечно. Надо же и тебе отвести и успокоить душу.
– Это заманчиво, – задумался Дмитрий.
– Соглашайся, Дима, – сказал Максим и похлопал его по плечу.
– Будет весело, – поддержала Аня.
– А! – махнул рукой Дмитрий, – Надеюсь, третий не лишний. Погнали!
– До встречи, мои юные друзья! – трогательным голосом сказал Андрей Сергеевич и начал на месте растворяться в пространстве, а сами место и пространство стали видоизменяться и сливаться с графикой компьютерной игры …
– А что за главарь, Андрей Сергеевич? Самый главный главарь? Прямо тот, который …? – спросил Дмитрий.
– Самый главный играет совсем в другие игры, настолько мощные, что нашей совместной оперативной памяти не хватит чтобы загрузить его. Только никому ни слова …, – ответил Андрей Сергеевич слабеющим голосом и приложил полупрозрачный указательный палец к полупрозрачным губам …
