– Эх, засунуть бы эти бутылки да прямо в … тому, кто их оставил, – умиротворенно сказал Максим вслух. – Да где же его найдешь? Да это все мелочи. Вокруг-то какая благодать! Да и не порезался ведь я. Да ведь на бутылки наткнулся, а не на фекалии, – добавил он с оптимизмом.
Долго шел Максим домой в тот день – шел и умилялся всему вокруг, радовался обманчивой теплоте солнечных лучей – в итоге замерз, а как только пришел домой сразу забылся крепким сном. Ему снился красивый яркий сон, больше образный и абстрактный чем логичный и определенный. Во сне было много света и тепла, была там и девушка молодая, красивая и грациозная, впрочем, она была также нереальна как и весь сон, потому как очень походила на персонажа компьютерной игры. Пространство было разноцветным и постоянно меняющимся словно собранным из множества стекол крутящегося калейдоскопа, девушка периодически растворялась в пространстве, словно разбиваясь на мелкие стекла и снова собираясь из них с каждым новым поворотом невидимого калейдоскопа. Вскоре от девушки стал исходить теплый белый свет, который и заполнил собой пространство, лицо девушки налилось румянцем и оказалось напротив лица самого Максима, девушка игриво и немного застенчиво улыбнулась, и парень почувствовал на своих губах теплый и влажный поцелуй, с этим ощущением он и проснулся.
Девушка растворилась в пространстве, а реальность явила Максиму его спальню и сильное чувство голода, которому он и последовал, после нескольких минут легкой и очаровательной задумчивости. Впрочем, ни очарование, ни задумчивость до конца дня так и не прошли в полной мере.
Сумасшедший дом
ЗАПРЕЩЕНА ЗДРАВЫМ СМЫСЛОМ.
(Текстовый документ (файл книги) упрямо не выгружается при наличии в нем второй главы. Не знаю, что с ней не так, вторая глава отдельно размещена на сайте: Проза.ру, на странице автора: Глеб Сафроненко).
Диспансер перезагрузка
Жизнь Максима шла своим чередом. Похожие и типовые события повторялись изо дня в день, одно плавно и размерено перетекая в другое. Конечно, в жизни Максима происходили и другие события, выбивающиеся из сформировавшегося распорядка, но это все не так интересно, чтобы об этом стоило подробно рассказывать. Самое интересное происходило во внутреннем мире Максима, но самое важное и странное естественно было всегда во внешнем, в рамках объективно существующей реальности, если, конечно, так можно выразиться. Светлов всегда считал, что называть общую совместную реальность бытия множества неоднородных субъектов объективной, в корне неправильно. Объективной может быть реальность лишь одного человека и лишь в сознании этого самого человека, так как только реальность управляемая единым разумом может быть стабильной и закономерной, подчиненной единым правилам и законам и анализируемая тем же разумом, при условии его собственного постоянства. А взаимодействие воли множества различных субъектов не может дать объективного бытия и уж тем более его единого объективного восприятия. Только при условии наличия царя в голове, крепко сидящего на троне, опять же не так крепко, как президент Российской Федерации, но все же крепко, возможно нечто объективное. То есть, по мнению парня получалось так что объективная реальность – это лишь та реальность, в которой загадки разгадывает тот же разум, который их загадал, в которой смеется над шутками тот – кто пошутил, раскрывает преступление тот, кто его совершил, занимается сексом тот, кто любит с тем кого любит, а любить объективно он способен лишь свой собственный разум и, таким образом, единый и объективный разум с любовью до боли и отчаяния овладевает лишь самим собою. Но такое Максиму казалось невозможным в следствие чего, он считал объективную реальность условным и абстрактным понятием. Чтобы там себе самому не придумал и не внушил Максим, в пятницу он снова пошел на прием к доктору Андрею Сергеевичу. Прошло четыре дня с момента первого посещения Максимом диспансера, за эти четыре дня никому ничего нового не удалось узнать про него, ровно, как и ему самому не удалось узнать о себе ничего нового, если, конечно, не считать этой странной и непонятной зачарованности персонажем компьютерной игры – девушкой по имени Лили Энн. И без того ставшая навязчивой идеей виртуальная девушка стала все чаще входить в его сны, но никак их главная героиня, а как актриса второго плана, которая была явно лучше играющих первые роли, но не обладала нужными связями, то есть харизмой.
Парень прошел тот же путь до кабинета доктора что и четыре дня назад, с теми же трудностями и странностями, только в этот раз его совершенно ничего не раздражало, и он уже не размышлял о привилегиях ношения головных уборов, вообще особенно ни о чем не размышлял. В его сознании царили легкость и почти полная пустота, такая будто царь в голове ушел в глубокий и длительный запой и, наконец-то, перестал засыпать свой немногочисленный народ бесконечными указами, приказами, законами, декретами и поручениями. Если бы еще не Лили Энн, то в голове было бы совершенно тихо, а на душе невыносимо легко. Скорее всего, именно для того и вошла в душу и сознание Лили Энн, чтобы не допустить этой абсолютной пустоты. Парень, не обращая ни на кого внимания, открыл дверь в кабинет заведующего диспансером, предварительно два раза в нее постучав.
– О, Максим, с позволения сказать, Сергеевич, рад вас видеть! – сказал доктор, подошел к парню и протянул ему руку совсем по-свойски как старому знакомому.
– Здравствуйте! – ответил парень и без каких-либо эмоций протянул руку в ответ.
– Если позволите, то я буду обращаться к вам на «ты». А то эта официозность немного мешает процессу общения.
– Согласен. Не возражаю, – ответил Максим.
– Вот и славно. Проходи. Присаживайся, – сказал доктор, выключил свет в кабинете, вернулся на свое рабочее место, чуть приоткрыл жалюзи и сел в кресло.
Максим прошел на уже знакомый ему диван сел поближе к столу, чуть откинул вперед ноги и всей спиною утонул в спинке дивана.
– Отлично! – сказал доктор, внимательно глядя на пациента и изучая манеру его поведения. – Я смотрю тебе уже гораздо лучше. И поправился, и свет лица здоровее, и чувствуешь себя спокойнее, увереннее, комфортнее?
– Это так. Спасибо, Андрей Сергеевич! – ответил парень ровно. – Но я боюсь, что эффект будет недолгим. Симптомы пройдут, а причины никуда не денутся. И как поступить с причинами я не знаю, единственное что хорошо – сейчас я особо не думаю ни о проблемах, ни о том, что с ними делать. Аппетит вернулся, сон стал нормальным, апатии и непонятных страхов в последние дни не испытываю. Единственное что пока не очень хорошо с дневной бодростью.
– Это очень хорошо, а бодрости пока и не будет это нормальный эффект от препаратов. Надо уметь переключаться от отдыха к активности безо всяких препаратов, так чтобы не утомлять и не травмировать своей психики, адекватная реакция на происходящее и на возникающие проблемы и потребности это и есть нормальное состоянии психики. И хорошо, что ты сам решил поговорить о проблемах. Но сразу хочу предупредить, быть может я повторяюсь, я не психоаналитик в распространенном сейчас понимании и не Господь бог – не могу исцелить, сотворить чудо, решить проблему. Но поговорить надо. Уж извини за банальность – хочешь поговорить о детстве?
– В общем-то и нет. Что о нем говорить? Детство как детство. Сами помните, естественно, какие были времена. Да, и что значит были, сейчас немногим лучше, в чем-то даже хуже. Раннее детство так и вовсе связано исключительно с положительными воспоминаниями, так что хорошее было детство. Проблемы у меня сейчас и как их решать я не знаю. Я, вообще, мало что понимаю в нашей жизни. Если честно, то совсем ничего не понимаю.
– Ну что же? На самом деле корни всех наших бед часто лежат именно в детстве. Но в твоих словах есть здравый смысл. Я понимаю, о чем ты говоришь. В нашей новой жизни действительно больше непонятного. Попробуем пойти по твоему пути, – согласился доктор. – Ведь не могу же я тебя заставить говорить о том, о чем ты говорить не хочешь.
– Наверное, можете. Например, ввести меня в гипноз, – с улыбкой сказал парень.
– Шутишь. Это хорошо. Единственный способ в наших условиях, и при моих возможностях, ввести тебя в состояние гипноза – это ударить по голове, вот этим светильником. – сказал доктор, указывая на настольную лампу и сделал паузу, для того чтобы собеседник смог оценить шутку. Максим усмехнулся, но правда не сразу. – Очень надежная вещь, – продолжил Андрей Сергеевич. – Много лет уже работает безотказно. А некоторые говорят, что в Союзе не было качества – качество было, мало было красоты и эстетики в вещах, но точно было качество. А я смотрю препараты действуют, ты немного заторможен и положение тела не меняешь ежесекундно как при первой нашей встрече. Ну излагай, какие, все же, ты видишь проблемы и препятствия для их решения, что мешает тебе нормально и счастливо жить?
– Ой, – тяжело вздохнул Максим, – даже и не знаю с чего начать.
– Начни с последних событий, – посоветовал доктор, – опиши нынешнее положение своих дел.
– Положение так себе. Во-первых, я в настоящее время безработный, а это само по себе плохо влияет на душевное состояние, если можно так выразиться. И без работы я остался не потому, что меня уволили или сократили, или пришлось уволиться потому что не справлялся со своей работой. Наоборот я очень даже неплохо справлялся со своей работой, я очень хорошо знаю свою работу и постоянно повышал навыки. Уволиться пришлось именно потому что мне не давали работать. Всех раздражала моя грамотность, моя сообразительность, а еще больше всех стали раздражать реальные результаты работы, когда они появились, конечно.
– В общем-то мысль ясна. Но можно ли чуть поконкретнее? – попросил Максим Сергеевич.
– Если говорить конкретнее – мое последнее, на сегодняшний день, место работы – это администрация Вольненского района.
– Наслышан, – подтвердил доктор. – Это само по себе уже звучит как диагноз. Между нами говоря, ты не первый мой пациент пострадавший там от геноцида здравого смысла.
– Вы так говорите, чтобы поддержать меня и придать мне больше уверенности, а моим словам больше смысла? – с недоверием спросил Максим.
– К сожалению, нет. Действительно наслышан, – убедительно сказал доктор, разведя руками. – Вот кого бы, действительно, следовало направить на принудительное лечение, так это руководящих работников администрации Вольненского района, но боюсь им уже ничем не поможешь, там просто не за что будет зацепиться.
– Извините, в каком смысле зацепиться? – поинтересовался Максим.
– Как бы это проще и нагляднее объяснить. Ну вот представь, что ты хочешь зашить носок. Представил?
– Вы тоже зашиваете носки? – утонил зачем-то Максим.
– Да, но речь об этом, – ответил доктор. – Представил?
– Да, – ответил Максим, на мгновение прикрыв глаза. – Представил и очень даже хорошо.
– Что ты делаешь?
– Ну что? Беру иголку, вставляю в нее нитку и начинаю зашивать.
– Как шьешь?
– Как обычно – делаю стежок и после каждого стежка петлю, – показал парень жестами рук.
– Хорошо. Представь, что края ткани не выдерживают и рвутся. Что тогда будешь делать?
– Можно заплатку пришить. Но нужно ли? – спросил Максим перестав зашивать визуализированный носок.
– Можно, а если и заплатка не держится? Если вся ткань износилась и обветшала.
– Выкинуть его, да и все! Толку с ним возиться. О подобном еще Христос говорил.
– Да говорил о том, что только неразумный человек пришивает к ветхой одежде новую заплатку, – согласился доктор. – Также и с этими неразумными людьми, если в их сознании, в их разуме не осталось совершенно ничего светлого за что можно было бы зацепиться, то как им можно помощь? Нельзя им помощь. Да они в этом и не нуждаются, они упиваются своим безумием и собственной бесчеловечностью. А теперь продолжай, где работал? Как работал?
– Работал я директором, как бы громко это не звучало, «Центра по развитию физической культуры, спорта и молодежной политики». Но это полный, как бы так сказать? – задумался Максим. – Полный финиш, проще говоря. Я сам действующий спортсмен – любитель естественно, такой уверенный середнячок, среди среднего уровня любителей. Кроме того, спорт для меня – это хобби, как и педагогическое образование – дополнительное, а основное образование – экономическое, причем не просто экономическое, а факультет управления и экономики в строительстве. Опыт работы у меня разнообразный и технический, и экономический, и немного бухгалтерский. А в администрации я столкнулся с беспрецедентной глупостью. Это для меня была какая-то дикость, до сих пор мозг отказывается воспринимать такую реальность. Например, начальник финансового управления всю жизнь проработав в финансовом отделе – ничего не понимает ни в финансах, ни в экономике. Как!? Как это возможно!?
– Вполне возможно, не забывай о носке, – задумчиво сказал доктор.
– Помню, помню. И так почти в каждом отделе, – добавил парень с чувством, но почти без эмоций – нервная система была очень сбалансирована действием препарата. – Самое удивительное, что я там раньше работал, проработал почти четыре года, ушел от этого абсурда, в прошлом году меня позвали обратно, вроде бы как хорошего специалиста, обещали, что все будет по-другому и не обманули, все стало еще хуже и абсурднее, чем было. Мало того, что они глупые и без меры вороватые, так они еще и бесчестные, беспринципные, бесчеловечные, они постоянно врут, постоянно глупо и откровенно хитят, уже настолько глупо и нагло хитят, что, мне кажется, даже с другой планеты этого невозможно не заметить. И чем больше и глупее они хитят, тем настойчивее они пытаются найти того, кто хитит, но никак не могут и начинают подозревать всех подряд, иногда даже тех, кто у них и не работает. Помимо прочего они еще и извращенцы через одного. Да что там через одного? Двое из трех, если не больше, извращенцы. Вы, конечно, мне не поверите, но это все правда. Малая часть ужасной омерзительной правды.
– Поверю, пусть, для начала, это будет твое субъективное восприятие реальности, так как у каждого человека есть свои границы суждения о том, что дозволено, а что нет. В твоих границах они тупые воры и извращенцы, но в восприятии друг друга абсолютно нормальные люди, напротив ты для них тупой извращенец. А это уже основание для конфликта. Согласен?
– Согласен, – кивнул головой Максим. – Хотя ваше утверждение и немного сомнительно.
– Повторюсь, таких восприятий как твое у меня в практике уже несколько, так что я охотно, хоть и с сожалением, тебе верю. Но вопрос в другом. Если ты видел, что эти люди более примитивные, естественно в твоем восприятии и видел, что есть основания для конфликта то как ты допустил конфликт? Зачем ты говоришь тупым завравшимся и заворовавшимся извращенцам о том, что они такие? Чего ты от них ожидаешь в ответ? По-твоему, под грузом железной логики и аргументов они должны с тобой согласиться? Признать твою правоту и свою мерзкую ничтожность? Не проще ли тебе было, теперь уже было, изображать неведение, сделать вид что ничего о них не знаешь и не понимаешь, про себя послать их всех как можно дальше и просто заниматься работой?
– Вот! – оживился Максим, подтянул к себе ноги и подался корпусом вперед. – Именно. Вы зрите в корень, именно так я поначалу и поступил. Но беда в другом, тупые-то они, конечно, – тупые, но у них очень развита интуиция. Они поняли, что я не свой – не один из них. А кроме того, чтобы никто не подумал, что в администрации работают воры, дебилы и извращенцы с воровством, глупостью и аморальным поведением среди сотрудников надо бороться. А я не такой как они? А они в их субъективной реальности не воры, не дураки и не извращенцы. С кем тогда им бороться? Ответьте, Андрей Сергеевич.
– Интересная постановка вопроса. Я отвечу несколько иносказательно. Если что-то необходимо спрятать так чтобы это не нашли, а нормально спрятать не получается, то это что-то надо начинать искать там, где его заведомо нет.
– Опять в точку, доктор. Надо назначить дурака, вора и извращенца и начать с ним бороться. И кого вы думаете назначили?
– Ну … – развел доктор руками и улыбнулся. – Ясно дело кого.
– Именно. Я не могу расхваливать самого себя, но у меня четкая система ценностей и как вы выразились в моей субъективной реальности очень строгие границы дозволенного, принципиально отделяющие умного от дурака, а порядочного человека от вора и извращенца. Я очень принципиальный и все, кто меня знает это знают и за это ценят и в какой-то степени уважают. В итоге, во всем том, что для меня омерзительно и не при каких обстоятельствах недопустимо, обвинили меня самого. Представляете, как это было тяжело, какая глубокая обида и какое сильное презрение зародились в моей душе? Но, главное, что разум никак не хотел всего этого принять. И до сих пор не принимает.
– Представляю, – грустно ответил доктор. – Но мне не ясно другое, как во всем этом можно было обвинить тебя, если всем совершенно очевидно было что обвинения абсурдны?
– Вот, вот здесь я обязан взять свои слова о том, что они тупые обратно, в профессии они конечно очень тупые, но в сплетении интриг они гениальны. Просты до гениальности и гениальны до идиотизма. Сначала они – высшее руководство района, придумали несколько совсем нереалистичных историй и эпизодов с моим участием, затем рассказали придуманные истории некоторым жителям с которыми я работал и работникам, скажем так, без намерения принизить их достоинство, низшего звена – водителям, техническому персоналу и т.д. Затем, некоторое время спустя, вызвали к себе кого-то из моих коллег или непосредственного руководителя и невзначай, после обсуждения рабочих вопросов, сказали: «До меня тут про вашего Максима нехорошие слухи дошли. Вы не в курсе?». «Да я слышала …». А к этому времени запущенная сверху вниз информация уже, естественно, расползлась, обросла новыми ужасными подробностями и пошла не только снизу-вверх, но и стала расползаться по сторонам. «Да это что же такое творится? Да это не допустимо!» – задыхаясь от возмущения говорила заместитель главы, которая сама же эти истории и придумывала. А к этому времени стали известны имя и фамилия совращенной восьмиклассницы, стало понятно на какие деньги я месяц назад купил спортивный велосипед, а может даже и не велосипед, а мотоцикл, стало понятно почему я не высыпаюсь и откуда у меня мешки под глазами, хотя их вовсе и не было, стало ясно почему я отказываюсь вступать во всероссийскую политическую партию «Единая Россия».
– Позвольте, – перебил доктор, который до этого внимательно слушал парня, – я все понял, мысль твоя развивается вполне понятно и закономерно и это обнадеживает. Но что мне не совсем ясно из общего логического ряда, так это – почему ты отказываешься вступать в партию, по их мнению?
– Спросите иначе, – настойчиво попросил Максим. – Мне будет проще ответить.
– Понял, – подтвердил доктор. – Почему ты не вступил в «Единую Россию»?
– Да, потому что дурак!!! –с чувством сказал парень и стукнул себя ладонью по колену.
Доктора охватил смех. А Максим с невозмутимым выражением лица молча и неподвижно смотрел прямо перед собой. Поскольку смеяться долго одному было неинтересно вскоре смех Андрея Сергеевича стих, он что-то набрал на компьютере, поднял глаза на Максима и снова рассмеялся.
– С чувством юмора я смотрю у тебя все нормально, – сказал наконец доктор. – Хотя, ты вроде бы и не шутил. – призадумался доктор. – Конечно, очень неприятно оказаться в такой ситуации. Но что поделаешь. Кстати, что ты сделал?
– Когда прошло исступление, я начал приводить контраргументы, так они и узнали кто они есть, в моем субъективном восприятии, естественно. Но они пошли дальше, они оформили акт финансовой проверки из которого вытекало что я причастен к хищению бюджетных средств, не смотря на то что у меня не было ни прямого подотчета, ни права финансовой подписи. Таким образом, они материализовали и документально оформили свой собственный вымысел. Затем они отправили от моего имени электронное письмо порнографического содержания той самой восьмикласснице, как они это сделали не суть важно – удаленный доступ к компьютеру и прочее, в общем ничего сложного. Тогда я для себя решил, что сначала опровергну все эти бредовые обвинения, а потом уволюсь. На опровержение ушло полтора года, в результате за это время я добился неплохих результатов в работе. Конфликт, казалось, затих и я даже планировал остаться работать. Но … Но у меня были успехи в работе, а у них реальных результатов не было. И это их сильно раздражало. К тому же их наглая извращенная ложь стала очевидной, а если они лгали, то получается, что я нет. И тогда административными способами мне, грубо говоря, просто «перекрыли кислород» – лишили какой-либо возможности продуктивно работать, я еще пару месяцев просидел только для заработка и уволился, иначе бы последовала новая волна их мерзкой лжи. Она и последовала, но уже без меня. Вот такая вот … Такая вот жизнь.
– Ты хочешь наказать их? Хочешь мести?
– В каком-то смысле да, но гораздо больше мне бы хотелось справедливости и здравого смысла для себя, для себя самого, своих близких и всех хороших людей. А они мне поскольку-постольку. Придет время они ответят за свои дела и, надеюсь, я буду вознагражден за свои, если объективно судить, надеюсь есть за что. Но здравого смысла и справедливости мне бы хотелось здесь и сейчас.
– Но где же ты их возьмешь, если не желаешь наказать тех, кто справедливость и здравый смысл на корню уничтожают?
– Вопрос сложный, я не уверен, что смогу сейчас на него ответить, – признался Максим. – Да и сделать я все равно ничего не смогу.
– Это и не нужно, позже ответишь и не мне, а себе самому. Что же, – подытожил Андрей Сергеевич, – кое-что сегодня я от тебя услышал. Если ты не сильно устал, то я задам тебе еще один вопрос.
– Вы знаете, я не сильно устал. Все это неприятно рассказывать, но я вижу, что вы мне верите или, по крайней мере, делаете вид что верите мне. От этого мне легче, я говорю – выгружаю на вас всю эту гадость и на душе становится легче. Так что, конечно, задавайте вопрос, – ответил Максим и вопросительно посмотрел на доктора, предчувствуя сложный вопрос.
– Как у тебя с личной жизнью?
– О-о…, н-у-у, – издавал Максим какие-то невнятные звуки и несколько раз то ли цокнул, то ли причмокнул пытаясь подобрать слова, – да никак. Была девушка, но мы расстались.
– А что так? Она плохая? Непорядочная? – спросил доктор.
– В общем-то и нет, самая обычная по нашим временам. Просто у нас с ней не было ничего общего – ни общих взглядов, ни общих интересов. А, главное, не было взаимопонимания и уважения, а, по-моему, без этого никак нельзя.
– То есть, расставание для тебя не было трагичным?
– Нет, конечно. Даже наоборот – я как-то лучше и свободнее себя почувствовал. Между нами говоря, я ее не любил, так был какой-то интерес. В большей степени физиологического характера, и все. Это неправильно, конечно неправильно, но я ведь живой человек и никуда от этого не деться.
– И давно у тебя в личной жизни никак? – чутко поинтересовался доктор.
– Примерно пять месяцев, – грустно ответил Максим.
– Угу, – задумался доктор, – вот тебе и чисто физиологическая причина нервного беспокойства.
– Да ерунда, – возразил Максим.
– Я так не думаю, – утвердительно сказал доктор. – Последний вопрос. Если эта девушка была самой обычной, и вы с ней не сошлись, то выходит, что тебе нужна какая-то необычная девушка?
Максим задумался, перевел взгляд на потолок затем на доктора, затем на стену и снова на доктора, ища ответа. Но ответ был только в его сознании.
– В некотором смысле да, мы в чем-то, но обязательно должны быть с ней похожи, – сказал Максим.
– Выходит, что ты необычный человек, раз тебе нужна необычная девушка? – хитро спросил доктор.
– Немного самонадеянно говорить так о самом себе, но вы к этому подводите. Выходит, что необычный. В прочем, как и каждый из нас.
– Угу. Замечательно! – заключил доктор. – Если у вас нет ко мне вопросов, то можете идти. Капельницы пока продолжаем, придете ко мне в среду, на контрольную, так сказать, беседу.
– У меня к вам только один вопрос. В целом я здоров, я имею ввиду психически?
– Как тебе сказать? Не больше и не меньше чем остальные, – рассудительно сказал доктор.
– Не больше и не меньше здоров или болен?
– А вот это уже тебе самому решать, – подытожил доктор. – Вижу ты еще хочешь поговорить. Ничего мне рассказать больше не желаешь? Есть ли какие-то перемены в сознании помимо спокойствия?
– Наверное, что-то есть, – ответил парень, – но пока я не готов сказать более конкретно. Если вы не против в следующий раз расскажу. Мне сначала необходимо самому понять, что это за перемены и есть ли они вообще.
Максим попрощался с доктором и пошел на капельницу. После капельницы все было хорошо и спокойно на душе, к вечеру появились легкие беспокойства, после трудной и не очень результативной тренировки. После тренировки ужин, гигиенические процедуры, видео игры, необычные сны, утром следующего дня капельница, сон, работа на дому и так до следующего посещения доктора. А следующее посещение было назначено на утро среды двадцать девятого января.
Двадцать девятого января Максим уверенно, без тени сомнения зашел в знакомый кабинет. Доктор был за своим столом, жалюзи были открыты и свет в кабинете был включен. Доктор был каким-то рассеянным, он задумчиво смотрел в экран ноутбука, периодически покачивая головой. Андрей Сергеевич не заметил, что в кабинет вошел Максим, до тех пор, пока тот не подошел к столу и не поздоровался. Доктор поднял свой усталый взгляд на парня и поздоровался в ответ, его лицо было бледным, а движения немного скованными – не в полную амплитуду, словно его беспокоила какая-то боль.
– Все в порядке? Вы здоровы? – с участием спросил Максим. Доктор улыбнулся в ответ.
– Не больше и не меньше остальных, – с иронией ответил Андрей Сергеевич. – Здесь я врач, так что даже и не начинай. Нормально все. Приболел немного, но работать могу. Присаживайся.
– Это хорошо, – ответил Максим, садясь на диван.
– Я хочу тебе объяснить, кое-что. Наши дальнейшие беседы на первый взгляд вроде бы как и не нужны, препарат нормально сработал и особых проблем я у тебя не вижу, ты вполне нормально и естественно реагируешь на происходящее, но в этой нормальной реакции и есть твоя проблема. Проблема в самом происходящем в твоей жизни, а здесь как говорится – медицина бессильна. Тебе нужно менять саму жизнь, а не отношение к ней.
– И как это сделать?
– Кто бы знал, – ответил Андрей Сергеевич.
– Что же тогда делать?
– Ждать, идти к своей цели, и все рано и поздно свершится. Скажи мне, а как ты сам снимаешь стресс? Алкоголь, я понял, ты не употребляешь?
– Разными способами. Раньше мне было достаточно занятий спортом. Но сейчас их явно не хватает. Во-первых, немного утомило однообразие за долгие годы, нет уже ничего нового и интересного, а во-вторых, чисто физиологически уже наметился спад в результатах. Поэтому, для того чтобы отвлекаться от проблем, я …, – парень сделал паузу, – как-то неловко говорить об этом вам – взрослому, образованному, семейному человеку.
– Что ты? – сосредоточился доктор. – Именно мне об этом и надо говорить. Чтобы то ни было, я пойму. Такая у меня работа.
– В общем, я недавно приобрел игровую приставку и играю в видео игры, – признался Максим.
– И всего-то?! – облегченно выдохнул доктор. – Я уже ожидал чего-то по-настоящему постыдного. А это абсолютно нормально. Очень даже распространенное явление. Я как специалист не поддерживаю такого увлечения, так как это уход от реальности, но как человек вполне одобряю. Главное во всем знать меру. Одной своей пациентке я даже посоветовал приобрести игровую приставку.
– И что из этого вышло? – спросил Максим.
– Девушке это пошло на пользу.
– Девушке? – поинтересовался Максим.
– Никаких вопросов про нее. Я не вправе обсуждать с кем-либо своих пациентов, даже с другими пациентами. Так что извини.
– Понимаю. Это правильно, – согласился с доктором Максим.
– И я тебя прекрасно понимаю. В разумных пределах уход от реальности иногда просто необходим. А доступных вариантов не так уж и много. Так что лучше видео игра, чем тот же банальный алкоголь. Пожалуй, игра это даже лучший из общедоступных вариантов.
На самом деле не совсем так, – ответил Максим.
– А что именно не так?
– Да, вроде бы, все и так. Поначалу я действительно погружался в игру и забывал о реальных проблемах, получая моральное удовлетворение от самого процесса. Но скоро началось неожиданное. Я, вдруг, понял, что игра также нелепа и несправедлива, как и сама жизнь.
– А в чем заключаются нелепость и несправедливость?
– Точь-в-точь как в жизни. Я в основном играю в одну и ту же игру – это бои, когда учился в школе мы с одноклассниками сбегали с уроков чтобы поиграть в нее в игротеке. Игра была просто невероятной по тем временам и эффекты, и графика, все ее герои, казалось, были так похожи на людей, они имели абсолютно нормальный внешний вид, за исключением, конечно, тех кто не был человеком, мужчины были похоже на мужчин – крепкие, жесткие, резкие, женщины были похожи на женщин – стройные, пластичные, быстрые и ловкие. Но сама приставка с тех пор уже претерпела ряд изменений и уже вышло ее четвертое поколение, конечно, и топовые игры остались в новом поколении приставки, но претерпели ряд изменений, осталась и большая часть персонажей, но они стали другими, они сильно изменились. Поначалу я был впечатлен графикой, но положительный эффект от графики омрачил внешний вид персонажей – мужчины стали какими-то приторными и слащавыми, женщины откровенно вульгарными с эротичными разрезами на платьях в обтягивающих шортах с огромными млечными железами и пятыми точками. И одеты они все как-то по-клоунски, на ком-то шляпа наполеона, на ком-то колпак шута, кто-то с крылышками, кто-то с рожками и так далее до бесконечности. Среди большого разнообразия персонажей я выбрал только одного – это девушка Лили Энн, хотя раньше всегда предпочитал мужские персонажи, но они в этой игре омерзительны.
– Ты выбрал девушку – это абсолютно правильно, – поддержал парня доктор то ли серьезно, то ли шутя.
– Ничего что я углубляюсь в такие подробности? – поинтересовался Максим.
– Очень даже ничего, – ответил доктор именно это и нужно.
– Она одна выглядит именно так как в моем понимание и должна выглядеть девушка, хотя в игре это, наверное, не так уж и важно. Она очень красивая, почти как настоящая, но только лучше, она совершенна именно потому что нереальна. Но почти все остальные персонажи меня раздражают.