Евгения Ляшко
Приключения ДД. Рубиновый след
Дозорная положила ей руку на плечо: – Обещание дано. Слово держать надо. Пойдёмте. Чем быстрее сделаем, тем быстрее освободимся.
Пройдя несколько шагов через заросли молодого тростника, испытывая внутреннее негодование, смешанное с тревогой, троица добралась к валунам, на которых оказалось пусто. Лишь маленький родник весело журчал неподалёку, встречая гостей серебристыми струйками, которые сплетались тонкими нитями в речушку, уходящую куда-то в чащу джунглей.
– И где же их лежбище? – хмыкнул Паша, пнув ближний валун.
Неожиданно из-под камней выбежали похожие на ящериц создания. Влажная чёрная кожа саламандр, усыпанная жёлтыми и оранжевыми пятнышками, блестела, словно роса на утреннем солнце.
Самая крупная саламандра, у которой одна лапа была короче других, взобралась на валун и прошипела: – Вы вторглись во владения саламандр! Если хотите остаться в живых, то вы должны выполнить одну службу!
Маша громко икнула и тонким голоском чуть дыша, пролепетала: – Оёёюшки! Что же теперь будет? Нам ведь только потерянное Лешим колечко надо было найти!
Оказалось, что у королевы саламандр великолепный слух: – Вот как! Тогда услуга за услугу. Чтобы вам троим остаться в живых, это юный мужчина, – она указала на Пашу, – принесёт нам Золотую лопатку. Он пойдёт во Дворец Загадок, которым владели древние саламандры, но перенеся его в коридоры времени мы позабыли, как пройти внутрь мимо стражей. До нас дошли лишь несколько древних легенд о том, что первый страж позволит пройти мимо себя, если дать ему укусить входящего. Второй страж откроет дверь, когда встретит головой небо. От огненного вихря третьего стража укроет голубая лилия. Четвёртый страж сплутует, а пятый страж настолько могуч, что от него никому не скрыться. Вы же девы, – королева саламандр повернулась к Маше и Елизавете Леопольдовне, – будете услаждать наш слух песнями, и если нам понравится, то мы поможем отыскать вам кольцо Лешего.
«Одно условие прямо-таки прекраснее другого!» – втихомолку подумал Паша и, сжимая кулаки, так что побелели костяшки пальцев, прилагая неимоверные усилия, чтобы казаться спокойным и уверенным во всеуслышание провозгласил: – Я принесу вам Золотую лопатку во, чтобы то ни стало.
Глава 18
Мормагон сдвинул мохнатые брови, увидев прямо перед собой Глеба, и насмешливо пробасил: – Это ещё что за отрок тут бегает? Какой только нечисти не встретишь теперь в коридорах времени.
Птенец же на голове богатыря радостно запрыгал: – Он знает, где Рубиновый дворец! Я скоро буду дома!
Константин Евгеньевич обескураженный поступком Глеба приблизился к слегка растерявшемуся парню, и встал рядом.
Мормагон резко поднялся. На его кафтане заходили ходуном рунические узоры, вышитые красным шёлком, а на поясе стали заметны резные деревянные ножны, из которых торчала рукоятка внушительного размера ножа.
Плечистый богатырь обвёл взъерошенную парочку промораживающим взглядом и гулко произнёс: – Однако не один отрок тут гуляет. Далече собрались? Говорите, чьи вы будите?
Птенец продолжал подпрыгивать, тем не менее, помалкивал, ожидая, что будет дальше, но по его счастливому виду было понятно, что всё разрешится мирно.
Глеб совладал с захватившей его на мгновение паникой и, растягивая слова проговорил: – Понимаете, мы случайно подслушали ваш разговор. Мы ищем рубины. Только поймите нас правильно мы не воры или грабители. Нас интересует всего несколько осколков, некогда бывших единым целым. Нам надо вернуть их хозяину. Мы посланники самого Суммумессе. Хотим проверить вдруг то, что мы ищем, находится в Рубиновом дворце, о котором упомянул… Э-э-э этот, – Глеб замешкался, подбирая слова для того, чтобы верно назвать птенца, от которого, возможно, зависела их с дозорным судьба, ведь богатырь всё ещё раздирал их колючим студёным взглядом, – Э-э-э, этот, этот юный сын Великой Жар-птицы!
Мормагон захмыкал и стал двигать нижней челюстью так, словно у него во рту появилась жевательная резинка, а затем тяжёлым, давящим на перепонки голосом произнёс: – А ну-ка скажи мне парень, как ты дорогу высмотрел? Откуда знаешь, где Ирий расположен?
Глеб моментально смекнул, что рассказывать о детских книжках не стоит, лучше попробовать соврать и насколько смог внятно произнёс: – Перед тем как пещеру размыло, я карту на стене разглядывал. Что-то запомнилось.
Константин Евгеньевич как бы невзначай проронил: – Если для вас разделить с нами путь хлопотно, так мы сами пойдём. Не поминайте лихом.
Дозорный повернулся к Глебу и, подмигнув юноше, сказал: – Пойдём Глеб, вдвоём мы скорее доберёмся. Нечего попутчиков зазывать. В будущем ты уж будь добр, со мной посоветуйся для начала, надо ли нам к кому тут подходить.
Глеб стыдливо извинился, и тут же деловито заявил: – Конечно, конечно. Понял науку. Не всем кому предлагаешь помощь, она нужна. А ваш перстень нунтиуса вмиг нас доставит без лишних хлопот, и впрямь, зачем нам кто-то ещё.
– Вот и не будем мешкать, – дозорный похлопал юношу по плечу, подталкивая впереди себя и уводя его в сторону возвышающейся основной части монастырского комплекса.
Богатырь нарочито закряхтел: – Вот видишь, Жарик они бы нам всё равно не помогли. Нельзя тебя ни какой магией куда-либо доставить.
Глеб, поражённый сомнением в силе перстня, остановился как вкопанный.
Он обернулся и, уставившись на птенца, спросил: – Почему? Если я видел картинки дома Жар-птицы, значит, перстень сможет нас туда перенести. Мой друг так даже подо льдами в океане побывал.
Пушистый птенец запрыгал ещё выше и пропел: – Я чистый непорочный огонь и никакая магия не посмеет ко мне прикоснуться.
Тут Жарик слетел с головы богатыря на бугристый обомшелый камень и, склонив голову на бок, стал умилительно упрашивать Мормагона: – Давай с ними пойдём. Ну, давай! Я домой хочу! Моё оперенье пока не обжигает, но вот-вот я могу возгореться, и беды наделать!
Тут Глеб вспомнил, что к Жар-птице нельзя прикоснуться руками и внимательно посмотрел на её сына: – И вправду, ты же полыхать огнём должен.
– Мал он ещё, – недовольно пробасил Мормагон. – Да растёт не по дням, а по часам. Того гляди и полыхнёт, искры не раз пробивались. Кафтан мой в двух местах уж прожёг. Ладно, отрок, сказывай, что знаешь, а там посмотрим одна ли у нас дорога.
Юноша приосанился и, перебирая в памяти полученные знания из книг и вплетая на ходу про Рубиновый дворец, о котором только что узнал, стал пространно рассказывать, одновременно дискуссируя с самим собой: – Жар-птица обитает в Ирий, где царствует вечное лето. Возникло это место после битвы богов Света с силами Тьмы, потому как разделили боги Вселенную, установив Великую Межу между мирами, бросив там камень, в котором, по-видимому, и находится дворец Жар-птицы. Камень тот с такой силой упал, что откололась часть суши. Ещё там есть море ласковое, без штормов, а само как парное молоко, где плещутся невиданные рыбы. Буйство сочных красок райского сада завораживает дивностью природы. Тропическая радуга уходит в небеса над потаёнными бухтами и заливами. Человеку там не нужны блага цивилизации он возделывает землю, поедая плоды трудов своих, охотится и рыбачит лишь для того, чтобы насытиться, а не для развлечения. Так, так, так, что мы имеем? Роскошная природа и практически круглый год одна и та же температура. В общем, благодать для жизни, а для путешественников и туристов тем более лакомое местечко. Э-э-э в тёплых странах значит, этот Ирий, и это здесь где-то рядом. Ага! Мы сейчас где-то в центральной части Индии и нам нужен остров. Итого – наш путь лежит на Шри-Ланку.
Константин Евгеньевич стоял поодаль, как ни в чём не бывало, слушая рассуждения Глеба, однако лоб его стал гармошкой от взлетевших бровей, когда он услышал вывод умозаключений юноши и, прокашлявшись, выдал: – Туда отсюда будет больше пары тысяч километров. Пешком не осилим.
Глеб вздохнул и, по привычке щёлкнув пальцами, пробормотал: – Нам бы Серый Волк помог. Он дорогу знает.
В наступившей тишине среди скальных пород эхом, дарящим умиротворяющий шелест вод неспешной реки, дозорный и богатырь с задумчивым видом почёсывали затылки, кумекая над тем, как осуществить задуманное. Глеб тоже затих. Высказавшись, юноша погрузился в размышления, которые и раньше не давали ему покоя.
Силясь разгадать тайную природу явлений, парень пытался ухватить всё время норовящую ускользнуть почти сформировавшуюся новую мысль, подтачивающую со всех сторон любознательный мозг: «Так, так, так редкостная наблюдательность наших славянских предков обозначила чёткую последовательность того, что в природе всё имеет прикладное значение. Серый Волк как явление природы был кем-то или чем-то полезным, так как ему поклонялись, но нельзя забывать, что его и боялись. И так, что мы имеем. Если Жар-птица – это молния, то становится понятно, что от сильной грозы разорялся царский сад. А кто же этот хищник был в той сказке? Какой образ закладывался в этого мифического персонажа? Волк забрал у Ивана царевича коня, то есть средство передвижения и, следуя древнему закону справедливости «забрал – отдай сполна» включил магические свойства и помог добыть и Жар-птицу, и девицу, и другого коня. Ещё один примечательный момент – Серый Волк не боялся идти к Жар-птице. Он всё про неё знал… а ведь молнию можно поймать на молниеотвод… и это, как правило, металл… то есть металлический серого цвета штырь или трос… а ведь в некоторых сказках упоминалось о том, что Волк Железный… Какое-то странное ощущение, что всё намного проще. Надо не усложнять, а посмотреть отстранённо…».
Жарик с открытым клювом долго смотрел на задумчивого Глеба и вдруг тихо пропищал: – Серый Волк это мой дедушка.
Глеб чуть не подпрыгнул от такого заявления: – Ты читаешь мои мысли?
– Нет, – Жарик закрутил тонкой шеей. – Ты сказал, что Серый Волк может помочь. Это мой дедушка и он без сомнения поможет мне.
Перед глазами Глеба серпантинной лентой запрыгали картинки из книжек, и он несколько раз щёлкнул пальцами, наконец-то ухватив соль мысли, так давно его одолевающей: «Ну, конечно же. Серый Волк не боялся Жар-птицы, потому что она его порождение. В миф было зашито грозовое облако, носящееся по небу шквалистым ветром! Оттого-то он так быстро и возил Ивана царевича! Все образы сплетены сакральным знанием, что с природой надо разговаривать на её языке! Вот это да! Как бы я хотел понимать истинный смысл оставленный предками в настоящих не переделанных на разный лад сказках!».
Вслух же юноша, широко улыбаясь, спросил: – Знаешь, где найти твоего дедушку?
– Его легко позвать. Надо всего-навсего вспахать реку. Только это должна женщина сделать, – затараторил Жарик.
Глеб нервно расхохотался, чем оторвал от дум Константина Евгеньевича и Мормагона: – Вот это задачка! В самом деле, проще простого!
Жарик задорно скакал на валуне, думая, что Глеб тоже радуется, но опечалился, когда услышал ответ юноши.
– Как ты вообще себе представляешь, чтобы мужчина с плугом реку вспахал, не говоря уже о женщине?
Только Глеб это произнёс, богатырь хлопнул себя по бокам: – Ай да молодец! Ай да Жарик! Так и сделаем!
Парень уже ничего, не понимая плюхнулся на валун рядом с птенцом и ставшим фальцетным голосом уточнил: – Вы будете реку пахать?
– А что тут такого? – взял Мормагон Жарика на руки и тот снова воспрянул духом. – Самый действенный обряд с незапамятных времён. Никакой магии, только прямой разговор с Матушкой природой.
– Да, да, да! – запищал птенец и, выпорхнув на землю, указал крылом на рощу в сотне метров левее. – Тут для отличного плуга всё сгодиться.
Богатырь сбросил кафтан на каменную скамью, вынул из ножен острый клинок и ринулся ощупывать деревья и кустарники. Глеб втянул голову в плечи и растерянно посмотрел на Константина Евгеньевича, спокойный вид которого вынуждал довериться происходящему.
Устраиваясь на скамье рядом с одеждой Мормагона, дозорный тихо сказал Глебу: – Признаюсь, я на самом деле не в обиде на твой поступок. Ты один из посланников Суммумессе и это многое объясняет. Вас троих ведёт проведение. Но я буду бесконечно благодарен, если у нас с тобой получится действовать более осмотрительно и сплочённо.
Глеб, с поникшей головой ссутулился, но потом расправил плечи и степенно поведал: – Не знаю, что на меня нашло. Я так рад, что вы меня понимаете.
Раздались глухие звуки. Богатырь стал воротить клинком какое-то дерево, собираясь выстрогать из него для плуга детали: дышло и ручки переходящие в лемех.
Юноша, даже не пытался представить, что будет дальше, а только следил за ритмичной работой могучего сложения мужчины, но тут аналитический ум заставил его вглядеться в крону дерева, которой казалось, не было конца и края, и изумлённо прошептал: – Как же странно оно разрослось?
Жарик подпрыгнул ближе и пояснил: – Это Баньян. Его ветви пускают корни-отростки по воздуху. Те врастают в землю и образуют новые стволы. Так может целая роща или даже лес появиться.
– Чудно. Так это просто творение природы, а что же дальше будет, – пролепетал Глеб, морально готовясь увидеть исполнение стародавнего обряда.
Мормагон работал быстро. Появление самодельного плуга не заставило себя ждать. Он взял изделие, которое по размеру было с детский самокат, и пошёл к реке. Спустившись к самой воде, он сделал несколько шагов вперёд и остановился, замочив брюки до колена, а затем послышалось его пение низким глубинным голосом. И тут спустя несколько минут на противоположном берегу послышали женские голоса, а потом появились пять длинноволосых девушек с венками на головах. В тонких, похожих на паутину одеяниях они стали заигрывать с Мормагоном. Тот продолжал петь. И вот девушки, оживлённо смеясь, рванули к нему через реку, со скоростью антилоп убегающих от голодного тигра.
– Что он делает? – не выдержал Глеб.
Жарик захихикал: – Речных нимф позвал. Потамиды добрые. Не откажут. Нужно просто этот плуг с обрядными песнями по дну протащить, чтобы ил взрыхлить, и дождь грянет. В деревнях такие обряды в засуху селянки исполняют и всё получается. А нам сами нимфы дождь помогут устроить. Хорош дождик будет. Дедушка точно явиться.
Так и случилось. Потамиды прошлись с плугом и внезапно появившиеся лилового цвета тучи заволокли небо. Грянул ливень. Крупные капли дождя сделали воду реки кипящей. Нимфы ещё немного порезвились с плугом, и когда небо готово было обрушиться на землю, уплыли в омут водоворота, образованного встречным течением, а Мормагон поспешил наверх. Он набросил кафтан и указал на чернеющую неподалёку расщелину в скале около тонкого деревца, которое хлёсткий ветер гнул в разные стороны.
– Пока нас не смыло надо там схорониться! – гулко пробасил богатырь.
Временные соратники устремились к расщелине, где за узким входом открывался просторный грот, в центре которого сверху зияло огромное отверстие с ниспадающими лианами, обвивающими шершавые поверхности пещеры, словно изумрудные водопады.
– Нам надо у входа стоять, чтобы Серого Волка ее упустить, – забеспокоился Глеб и остановился.
– Жарик сам постоит. Нам лучше не приближаться, – посоветовал богатырь, махнув рукой следовать за ним.
Довольный птенец остался под деревцем, прыгая у самого края пещеры, с нетерпением поджидая родственника. Остальные спрятались от набирающей силу непогоды на поросшем мхом возвышении в крохотной, как альков нише. Мурашки бегали по телу Глеба, ему безумно хотелось посмотреть на Серого Волка. Протискиваясь в самый угол ниши, снимая с себя липкую вездесущую паутину, юноша хотел было прислушаться к разговору Мормагона и Константина Евгеньевича, разглядывающих нож, которым орудовал богатырь, но их беседа его не заинтересовала. Мужчины спорили о качестве клинка, а Глеб в этой теме совсем разбирался. Он знал, что казачий кинжал проверен предками, и вопрос удобства управления клинком был лишь делом привычки.
Дозорный монотонно бубнил: – Как ты не поймёшь, чем длиннее клинок, тем бо́льшая режущая способность у него имеется, а этот нож коротковат на мой взгляд для твоих рук.
– По-твоему, так что ли получается – чем больше, тем лучше? – усомнился Мормагон.
Константин Евгеньевич возразил: – Я этого не говорил. Режущая способность это лишь одна из характеристик. Важно, чтобы диапазон практического применения в действиях не ограничивал. И у более длинного клинка она выше. Избыточная же длина во вред пойдёт там, где точность реза нужна. Мой совет таков, что длина лезвия ножа должна быть примерно как длина его рукоятки. И лучше, чтобы она была примерно равна ширине ладони владельца. Вот тогда, самый идеальный вариант получается.
– Ой, ли? В какую дорогу собираешься, такое, и оружие с собой берёшь.
– Ты думал цыплёночка проводить с вот этим? – хмыкнул дозорный, указывая на клинок в руках Мормагона.
– От медведя шатуна, да от зимних волков ты и двуручным мечом не отмахнёшься! Разное с собой оружие надо иметь. А коли, нет ничего, так и дрын сгодится для боя. Пока этот нож ни разу меня не подвёл, а весь арсенал с собой таскать та ещё забава. Тогда бы и боевого коня нужно было с собой прихватить, а он у меня сейчас от дел ратных отдыхает. Берегу я его. Дивинус совсем обнаглели. Не ровен час, как битва великая случится. По пустякам силу коня не растрачиваю.
Прогремевший гром запустил новую партию мурашек по коже юноши и скучноватый диалог о ноже перестал для Глеба существовать.
Он опять углубился в размышления о Сером Волке: «Помнится в одной статье было сказано, что некое племя туземцев после того как какая-то американская военная база на их острове закрылась, соорудило чучела самолетов из пальм и веток всяких, обозвав их деревянными птицами. Таким образом, призывая высшие силы, аборигены ждали, когда «боги» к ним вернутся, чтобы опять получать бесплатную еду, которой с ними иногда делились военные. Может быть древним людям, в те времена, когда не существовало таких слов как «ракета» легче было сказать, что это туча по небу пролетела, когда они видели некий неизвестный летающий объект. Ведь кроме облаков и туч, которые перемещаются в небесах, других подобных быстро двигающихся вещей они не знали. Тогда получается, что Серый Волк это какой-то механизм из ряда доисторических технологий?».
Юноше показалось, что от этих мыслей его тело начало гореть и чесаться. Мо́чи не было терпеть. Покусывая губы и ёрзая по холодному камню, он словно пританцовывал на месте, нестерпимо желая узнать, что там происходит снаружи. Глеб бросил несколько мимолётных взглядов, на всё ещё увлечённо беседующих мужчин и стал медленно отодвигаться к краю ниши. Затем встал, и, как будто разминая затёкшие ноги, стал прохаживаться, постепенно удаляясь к выходу из пещеры. Вспотев от волнения, с замирающим от любого звука сердцем он добрался до края узкого прохода и выглянул наружу. Глаза юноши сразу же впились в происходящее действо, Жарик подпрыгивал на одном из камней, усиленно махая крыльями, а к птенцу с неба спускался огромный ковёр-самолёт, на котором было вышито изображение крылатого волка. От увиденного челюсть парня стала опускаться сама собой. Он в предвкушении дальнейшего чуда неистово ожидал появления хозяина летательного аппарата из сказок, которые для юноши в последнее время всё больше становились реальным миром.
И вот ковёр-самолёт приблизился к Жарику. Глеб с некоторым разочарованием разглядел мелкого размера разъярённого волка, от которого, как и от птенца, шипя, отскакивали капли воды.
«Вот тебе и сказочный герой» – пронеслось в мозгу парня.
Прерывисто вздохнув, он стал прислушиваться к разговору.
– Ну, ты учудил Жарик! Вот кто оказывается, обряд вызова дождя тут обустроил! Семаргл, твой дед, как хранитель Вечного живого Огня сейчас проводит Великое тайное заседание. Кого там только нет, и Симург прибыл, и Переплут. Дивинус снова дары приносили, нужда у них какая-то, заручиться поддержкой хотят. Но все-то знают, что это они только отвлекают нас, зубы заговаривают, ищут, где раздоры старые есть, чтобы возбудить их. После прошлого визита Дивинус удалось некоторых помирить, а теперь кто его знает. Есть те, кто на подарки щедрые позарились. А меня сюда из-за тебя сослали! Живо взбирайся! Может, успею ещё уши погреть, да из первых уст хоть что-то услышать.
Не растерявшись, птенец запищал: – Волколак, прости! Сам видишь, мне домой добраться надо. Помоги, коли можешь. Только я не один, там, в пещере ещё трое. Одного отблагодарить надобно, он меня подобрал, холил и лелеял, и помогает Рубиновый дворец искать, а у двух других дело важное к маменьке. Помоги, доставь нас в Ирий! Я в долгу не останусь!
– Знаю я вас цесаревичей, как всегда, пообещаете, да позабудете. Мал ты ещё, чтобы обещаниями разбрасываться. Эх, ладно. Коли вспомнишь об услуге этой, так благодарен буду. Зови скорее спутников, места всем хватит.
Счастливый Жарик так обрадовался, что с его крыльев от обуявшего восторга слетело пару искр.
– Э, ты это, поосторожней давай, а то пешком пойдёшь! – заскрежетал челюстями Волколак.
Жарик попятился назад, развернулся, и вприпрыжку помчался в пещеру. Только он вошёл в неё как вспыхнул голубым огнём как шаровая молния. Глеб отпрянул, но было поздно. Птенец налетел прямо на него, и разряды тока затрусили тело юноши в судорогах. Запахло палёным. Спазм голосовых связок не позволил Глебу издать ни звука, не то, что позвать на помощь. Он грохнулся, как подкошенный на пол и потерял сознание.
Глеб очнулся в небе. Он догадался, что находится на ковре-самолёте. Непроглядная гуща рыхлых сизых облаков окружала со всех сторон влажной мглой. Пронизывающий ветер не давал полностью открыть глаза. Перед парнем мелькнули спины богатыря и дозорного. Жарик сидел на голове Мормагона. Голос Волколака раздавался откуда-то сбоку. Ладони юноши ещё помнили холодный усыпанный острыми камушками пол пещеры, но пальцы уже машинально теребили кисточки множества маленьких подушек, на которые его заботливо уложили.
– Добротно потамиды постарались. Можно сказать, что сезон дождей раньше времени начался, – ворчал Волколак. – О, смотрите, отрок ваш нежный очнулся! Держите его, а то свалиться с перепугу!
Глеб через секунду почувствовал на руках и ногах стальную хватку.
Щурясь от ненастья вокруг, юноша твёрдым голосом попросил: – Не так жёстко! Я падать не собираюсь!
Послышался бас Мормагона: – Что же ты, тогда как девица боязливая в обморок падаешь? Увидел ковёр-самолёт и пал без чувств, как дитя неразумное.
Лицо парня вытянулось, он бросил вопросительный взгляд на Жарика, а тот, начав посвистывать, прикрылся одним крылом и отвернулся в другую сторону.
Глеб нахмурился: «Чего это он? Скрывает, что ли, что так мощно воспламенился?».
И вдруг Жарик заискрился. Создавая эффект гейзера искры столпом посыпались из птенца. Послышался дикий вой Волколака. Ковёр-самолёт стал резко снижаться. Они спикировали на шаткие кочки затерявшегося в джунглях болотца. Пылающий белым пламенем птенец нырнул в грязную воду. Запахло лягушками и тиной. Удушливый запах заставил Глеба закашляться. Когда Жарик появился над мутной водой, апельсиновый цвет его оперения улетучился, сменив яркий окрас на чёрную грязь с зеленоватыми разводами ила.
Мормагон неожиданно расхохотался, но глаза его отдавали холодом: – И как везти тебя лягушонок?
Богатырь стал оглядываться. Высота деревьев по окружности была такой, что солнечные лучи едва проглядывали сквозь кроны. Блуждающие над болотом огоньки и мёртвая тишина указывали на то, что даже звери и птицы обходят это гиблое место стороной.
Извиняющимся тоном Волколак заявил: – Братцы, я вас дальше не повезу. Сейчас нам фортуна улыбнулась, а что могло приключиться, сами понимаете. Я вам больше не помощник.
Тройка молча сошла с ковра-самолёта, посланник дедушки Жарика не оглядываясь, взмыл в небо. Тропики издавали приглушённые звуки. Гнетущая атмосфера болота подавляла. Глеб чувствовал безнадёжность их положения, парню абсолютно ничего путного не приходило в голову. Неожиданно сверху послышался шелест. Сотоварищи задрали головы.
Волколак спускался обратно, но не успели они обрадоваться, как услышали его не обнадёживающий, но вполне дружелюбный тон: – Идите вперёд, там огонёк в избушке виднеется, не иначе Бабы Яги жилище. Она дорогу укажет.
И ковёр-самолёт унёсся в небеса.
