Есения Маас
Горизонтальная война. Снимая маски
Глава 14
С того дня я Романа Владимировича больше не видела. Слышала, как приходил, как уходил или сидел на кухне, но лично мы не встречались. Иногда проскальзывала мысль, что он меня избегает. Но каждый раз ловя себя на этой мысли, усмехалась: где сейчас я и где он? Чего бы этому могущественному, насколько я поняла, человеку избегать встречи со мной?
Марина ещё некоторое время пыталась как-то сгладить произведённое им впечатление, но потом плюнула и занялась своими делами, надолго зависая в компьютере. Мне же был отдан стеллаж с книгами на первом этаже. Мол, развлекайся, ни в чём себе не отказывая.
Отныне каждый мой день начинался с часового отмокания в ванне, где я до крови растирала кожу жёсткой щёткой, стараясь смыть всю грязь, в которую от души обмакнул меня Домогаров. Даже видя ссадины от бесконечного мытья, я не могла остановиться. Иногда мне просто хотелось снять кожу и выстирать её в машинке. Возможно тогда я бы не чувствовала себя столь ущербной и заплёванной.
Вес постепенно возвращался, хотя волосы и пришлось состричь почти под корень. Будь моя воля, я бы их сбрила, но Марина не позволила, заявив, что я женщина в конце концов, а не панк. Она старалась готовить вкусно и разнообразно, так что мне совесть не позволяла отказаться от завтрака или обеда. Редко она баловала меня итальянской или французской кухней, но каждый раз когда готовила пирог с лимоном, я будто возвращалась в детство.
Всё свободное время я старалась посвятить тренировкам. Первое, что пришло на ум это йога, ибо моё измученное тело было просто не способно пережить другие нагрузки. Кошмары продолжали преследовать, не давая сомкнуть глаза по ночам. И если две недели назад мне ещё снился тот Глеб, что держал меня в клетке, то с тех пор, как я поселилась в этом доме, мне снилось, что я жестоко убиваю Домогарова, перед этим тщательно его помучив.
Тяжёлые, пропахшие кровью и страхом сны выматывали больше, чем вопросы Марины о забытой семье. Как-то, я попросила её дать мне доступ к компьютеру, чтобы почитать последние новости, на что мне было в довольно жёсткой форме отказано, причём газеты я тоже не могла читать, потому что почту сюда не возили.
Мобильный у меня забрал ещё Глеб, денег не было, документов тоже, доступ к миру закрыли. Я снова была пленницей.
– Мелания. – Марина без стука вошла в комнату, придерживая одной рукой шарф. – Мне надо отлучиться на пару часов, скоро подъедет Рома, так что не бойся, одну тебя не оставим. Да и Аба постоянно на территории. Потерпишь?
– Всё нормально, – скривилась я. – Я же не ребёнок, смогу несколько часов побыть одна. Спать вот собиралась, всё равно делать нечего.
– Мел. – Марина обернулась на коридор, и сделала шаг вперёд, ко мне. – Ты прости, что мы пока не даём доступ в сеть, это для твоего же блага. Когда ты полностью восстановишься, я и брат сделаем всё, чтобы вернуть Лизу, обещаю.
– Хорошо, – равнодушно отозвалась я, удобно устраиваясь на кровати и подкладывая под голову подушку.
– Вот и ладненько. – Она улыбнулась и накинув лёгкий шарфик на голову, надела тёмные очки, скрывающие половину лица. – Рома будет дома через сорок минут. Мне пора, Мелания. Не скучай.
– Ага, – я махнула рукой, отворачиваясь к стене.
Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, я соскочила с кровати, и подбежала к окну. Машина Марины как раз выруливала из ворот. Абдаллах отсалютовал начальнице и, включив сигнализацию, пошёл в свой домик.
– За идиотку меня держите, да? – процедила я сквозь зубы. – На дворе давно лето, а я ни разу в город не выбиралась, даже не знаю, где мы сейчас.
Обойдя дом, подёргала ручку входной двери, ручки на окнах, и навесила цепочку на дверь чёрного входа. На втором этаже закрыла все окна занавесками и пошла в кабинет Романа. Только полная дура не воспользуется ситуацией, когда можно что-нибудь вызнать про своих похитителей. На первый взгляд я была здесь дорогой гостьей, которую холили и лелеяли, но лишь на первый. На деле же, меня откармливали словно поросёнка на убой, ведь Роман так и не получил то, что хотел. А я прекрасно помню, что он тогда сказал. Выкинет при первой же возможности, поэтому заботу о себе и своей дочери я должна возложить только на свои плечи. Нет больше никого, кому бы я могла довериться.
В комнате, которую гордо именовали кабинетом, стоял рабочий стол и ноутбук, и всё. Ах да, ещё кресло.
– Что за дела… – Я обалдело обвела пустую комнату взглядом, и прошла к столу.
Сев на край стула, нажала кнопку пуска и приготовилась ждать загрузку. Секунда, две, три, минута… Ноут как будто умер. Вообще не реагировал ни на какие команды. Выдвинув один за другим ящики стола, я упала на пол и рассмеялась.
– Суки. Сплошная бутафория.
Липовый кабинет, мёртвый ноут и пустой стол. Так почему меня сюда не пускали под страхом смерти? Если здесь ничего ценного нет, стало быть, это в его спальне?..
– Тебя снова обвели вокруг пальца, натуральная идиотка, – всхлипнула я. – Как можно было поверить в то, что эти люди говорят тебе правду?
Мела-а-ания-я…
– А? – Я подскочила и вцепилась пальцами в плечи. – Кто здесь?!
Крош-ш-шка…
– Нет! – Хлопнув себя по щекам, помотала головой. – Глюки. Самые настоящие. Спальня… спальня… мне нужно попасть в его комнату.
Вылетев в коридор, я оперлась рукой о стену и часто задышала. Невозможно, он преследует меня даже здесь. До сего момента в одиночестве меня не оставляли, всегда кто-то из них был в доме, и если Марина составляла мне компанию, то Роман запирался в кабинете, либо спальне и не выходил. Просто номинально был.
Ш-ш-ш… Где-то дёрнулась занавеска и хлопнуло окно. Да нет же! Я точно всё закрыла! Закрыла же? Обернувшись, посмотрела в конец коридора, там где была лестница, и сжала голову руками.
– Я закрыла дверь… я закрыла дверь… я…
Хлоп.
Оконная рама ударилась о стенку и видимо, распахнулась настежь. Хлоп.
Хлоп.
Хлоп.
– Изыди, дьявол. – Я села на корточки и зажмурилась. – Здесь никого нет, я одна. Одна.
Я найду тебя, моя девочка…
– Убирайся прочь! – заорала, что было сил, и бросилась бежать в комнату Романа.
Захлопнув за собой дверь, я съехала на пол и расплакалась. Страх парализовал душу, любой шум воспринимался как возможная атака.
– Я не хочу сходить с ума, только не из-за тебя, падаль. Я справлюсь. Справлюсь.
Поднявшись, нащупала выключатель и щёлкнула. Комнату залил яркий белый свет. Белые стены неплохо гармонировали с круглой серой кроватью, застывшей посреди комнаты. Большой зелёный ковёр с толстым ворсом покрывал всю оставшуюся часть пола, справа от двери стояло кресло со столом, слева металлическая стойка для книг. Скомканное покрывало валялось почти у изголовья, небрежно брошенный жакет как-то странно топорщился.
Несмело подойдя, я подцепила пальцами мягкую ткань и потянула на себя. Так и есть, ноутбук.
– Ну и кто из нас идиот? – хмыкнула, потирая руки. – Тот, кого держат взаперти, или тот, кто оставил для пленника возможность сбежать?
Нажав кнопку, постучала пальцем по крышке и задумалась. Кажется, Марина говорила о флешке. Вот если бы я смогла её найти и прочесть, тогда я точно смогла бы надрать Домогарову задницу.
Ноутбук тихо зажужжал стоило моему пальцу коснуться кнопки. На экране вспыхнуло окошко: введите пароль.
– Вот чёрт.
Перебрав с десяток разных комбинаций, я плюнула на сложность и ввела несколько цифр. Ведь не просто так он хочет знать именно об этом дне. Да?
09032001
День моего пятнадцатилетия.
Ошибка.
09031986
Дата моего рождения.
Ошибка.
Марину и Романа интересует семья Белоярцевых, возможно ли, что пароль связан с ними? Саша. Я не помню дня её рождения, даже года. В день, когда мне исполнилось пятнадцать, ей было около двадцати.
– Какой же тут пароль? Чёрт.
Перед глазами снова встала мордочка подаренного щенка. Как бы я назвала её, если всё повернулось по-другому?
– Сапфир. Я бы назвала тебя Сапфир. – Голубые глаза идеально соответствовали возможному имени.
Руки непроизвольно нажали несколько клавиш.
Сапфир.
Доступ разрешён.
– Что?! – вскрикнула я от неожиданности. – Серьёзно?
На рабочем столе было всего несколько папок. Потянувшись мышкой к первой из них, я дёрнулась и открыла браузер. Сначала новости.
По мере просмотра веб-страниц, я начинала паниковать. Середина июля. Тринадцатое, мать вашу, июля!
Яндекс как всегда вещал о последних событиях в России. Кто-то где-то умер; родился; женился; взорвался нефтяной танкер; беженцы снова атакуют резиновые берега Евросоюза; компания «Штэрн» на грани банкротства…
– Что-что?!
Щёлкнув мышкой, нетерпеливо дёрнула ногой.
«… сегодня стало известно о задержании главы компании «Штэрн». Домогарову Глебу Викторовичу вменяются растрата, финансовые махинации, в том числе и с государственными контрактами, а также торговля оружием за пределы Российской Федерации. Адвокат обвиняемого делает всё возможное, чтобы главу крупнейшей корпорации России отпустили под залог. Судебное слушание будет проходить в закрытом режиме…»
– Какого хрена… – Уставившись на заросшее щетиной лицо своего врага, я яростно прошипела: – Если тебя посадят за финансовые махинации, я не смогу тебе отомстить. Твою мать!
Вовремя остановившись, чтобы не выбросить ноут в окно, я выдохнула и открыла следующие вкладки:
«… слияние «Мерис» и «Штэрн» сорвано из-за уголовного расследования. В деле о смерти предыдущего генерального директора Звягинцева Сергея Владленовича, а также финансового директора Николая Петровича Разумовского появились новые факты…»
«… Борис Домогаров был замечен в драке с посетителями клуба «XY». Звонок в полицию поступил от анонима. Нам стало известно, что младший брат Глеба Домогарова избил постоянного работника закрытого клуба…»
«…за данные о местонахождении пропавшей несколько месяцев назад Мелании Звягинцевой, дочери погибшего Сергея Звягинцева, объявлена награда в десять миллионов рублей… всех, кто может сообщить хоть какую-то информацию просят связаться по этому номеру: 8-495-***-**-** личный секретарь Домогарова Виктора…»
«… Домогаров Виктор Алексеевич после двадцати пяти лет брака разводится с женой. Адвокат бизнесмена подтвердил новость о разрыве. В качестве причины развода указаны непреодолимые разногласия. Как нам удалось выяснить, Лариса Домогарова получит отступные по брачному контракту. Что будет с их общей собственностью, в которую входит гольф-клуб, три яхты и два загородных дома в Подмосковье, а также вилла в Италии, пока неизвестно. Согласно заявлениям источников, близких к этой семье, Лариса Домогарова практически раздавлена решением своего супруга подать на развод…»
– Мир сошёл с ума, – простонала я, закрыв лицо руками.
– А по-моему, здесь только ты сошла с ума, – медленно проговорил незаметно вошедший Роман. – Если решилась на взлом и кражу, будь готова к последствиям.
Испугавшись, я отдёрнула руки и обернулась. Роман стоял в дверях, облокотившись на косяк и сложив на груди руки. Небрежно закатанные рукава лёгкой рубашки и брюки лишь подчёркивали грацию хищника. Что-то в его позе мне показалось очень знакомым, но вот что именно я никак не могла сообразить. Мне ещё тогда, когда он представился психиатром, показалось странным выражение его глаз, да и мимика кого-то напоминала.
Я даже не могла понять зол он или нет, абсолютно бесстрастное выражение лица, как будто ничего и не случилось. Сглотнув, я скосила глаза на открытые страницы интернета, и отодвинула ноутбук ногой.
– Я просто смотрела новости.
– И ради этого подобрала пароль? – усмехнулся он. – Правда?
– Он не такой уж и сложный, – соврала я.
– Да что ты говоришь! И что же тебя навело на мысль, о том, что именно это слово может быть паролем?
– Вам правда интересно знать? – Я медленно отступила к стене и смяла пальцами низ рубашки.
Роман по-прежнему стоял в дверях, не делая попыток приблизиться.
– Так что, что именно навело тебя на мысль об этом слове?
– Собака, – ответила я, отводя глаза. Ненавижу сдаваться.
– Какая собака?
– В моих воспоминаниях есть щенок хаски, и у этого щенка были голубые глаза.
Мне было неловко, стыдно и страшно – ужасная смесь чувств, но и не ответить я не могла.
– И? – подтолкнул он меня.
– Я подумала, что назвала бы её Сапфир.
– Понятно.
Зайдя в комнату, он поднял ноутбук с пола и мельком просмотрев открытые вкладки, закрыл его и положил на тумбочку, стоящую рядом с кроватью. Я была всё ещё прижата к стене и подавлена его аурой. Даже шага сделать не могла, пальцы беспомощно скользили по стене в поисках опоры. Разогнувшись, Роман сделал шаг вперёд и навис надо мной. В этот момент мне стало очень страшно, я сжалась, зажмурившись и ожидая удара. Когда его не последовало, я приоткрыла глаза и посмотрела на него снизу вверх.
– Вы не злитесь?
– Да нет, я в бешенстве, – ответил он, опираясь рукой на стену и наклонив ко мне голову. – Я в таком бешенстве, что боюсь слово лишнее сказать, и тебе не советую.
Комок в горле никак не хотел проходить. Поведя головой в сторону, я пригнулась, чтобы проскользнуть под его рукой, но была остановлена:
– Ты полагаешь, что можешь уйти? Разве я разрешал уходить?
– Вы же сказали, что в бешенстве.
– Именно так.
– Я… не хочу видеть вас в этом состоянии. Пожалуй, пойду к себе в комнату.
– Что ты искала?
– Я же вам уже сказала – смотрела новости, – со вздохом повторила я. – Вы меня заперли без возможности узнать что-либо о внешнем мире и сегодня тринадцатое июля. Оказывается. Я здесь уже больше месяца, и не знаю, что происходит даже с компанией, и я хотела…
– Что? Что ты хотела?
– Я хотела найти информацию о Лизе.
– В новостях?
– Отсутствие новостей тоже новости.
Он замолчал, как будто что-то обдумывал напряжённо. А я ещё была всё в той же позе, и с тем же страхом и готова бежать при первом же шансе.
– Послушай. – Он опустил руку на моё плечо и сжал пальцы. – Нам надо поговорить.
– Нет… п-пожалуйста, – задыхаясь прошептала я. – Уберите руку.
– Чего?
– Руку. Уберите.
Тошнота накатила волной. Меня бросило в дрожь, скрутило и начало ломать лишь от одного прикосновения. Я физически ощущала липкий взгляд Глеба на себе и его ледяные пальцы, что обжигали кожу хуже кипятка.
– Да что с тобой происходит?! – рыкнул он, напряжённо всматриваясь в моё лицо.
– Отпустите, – просипела я. – Пожалуйста… – На глаза набежали слёзы. Я подняла голову и встретилась с его глазами. – Пожалуйста.
Кажется, до него дошло. Разжав пальцы, Роман убрал руки за спину и хмуро спросил:
– Ты боишься меня?
Кивнула.
– Почему? Разве я давал повод?
– Нет. – Я снова отвела взгляд. – Это не ваша вина. После заточения у Домогарова, я не могу выносить чьих-либо прикосновений. Простите.
Стянув ворот рубашки дрожащими пальцами, я сделала шажок влево и разорвала невидимую связь. Дышать сразу стало легче. Растерев лицо, я повернулась.
– Роман, я не могу больше здесь находиться. Если вы снова меня запрёте и лишите средств связи с миром, я сбегу. Так и знайте.
– Ты вспомнила?
– Я даже не знаю, чего именно вы ждёте! – разозлилась я.
– Пожар. Я хочу, чтобы ты сказала мне, кто тебя спас.
– Пожар? – у меня челюсть упала. – Но я не помню ничего такого.
– Врёшь, – прошипел он, делая шаг вперёд и резко замирая. – Ты звала сестру, я сам слышал!
– Сестру? Я не понимаю… всё, что я смогла вспомнить это лицо Саши Белоярцевой и щенка. А потом был огонь и крики. – Я сжала виски, зажмурившись. – Там кричали. Люди горели заживо… не могу…
– Вспоминай. Большой, красный дом. После дня рождения ты отправилась в гости к этой семье. Через час после этого в доме взорвался газовый котёл, никто не спасся, кроме тебя. Почему?
Никто не спасся, кроме меня? Расширив глаза, я смотрела на этого мужчину и крутила в голове пазлы из разрозненных картинок.
Глава 15
Я дома.
Иду мимо кабинета отца и слышу, как кричит мама. Она ругает папу за то, что тот привёл меня в дом, за то, что заставляет её страдать столько лет подряд.
Привёл в дом?
Я подхожу ближе и сажусь на пол, чтобы было удобнее подслушивать.
– Она же ребёнок, Маша. Наша дочь, – как будто оправдывается папа, но как-то вяло, с такой тоской и усталостью, что у меня щемит сердце.
– Она не моя дочь, – шипит мать и сминает какие-то бумаги в кулаке. – Не моя! Она дочь любовницы Виктора!
Дочь любовницы? Виктора? О чём мама говорит?
Я вытираю потные ладошки о мятый подол платья и боюсь дышать, чтобы не выдать себя. Мне страшно услышать, но и просто уйти не в моих силах.
– Не говори так. – Отец делает большой глоток из стакана и поворачивается к горящему камину. – Катя была твоей сестрой.
– Сводной! Она дочь новой жены отца, и не имеет ко мне никакого отношения! Эта дрянь встряла в отношения Ларочки и Вити. Эта паскуда даже родила, и ты притащил это отродье к нам! Да как ты только посмел!
Всхлипнув, я зажимаю рот со всей силы, чтобы не кричать. Мне помогает треск дров в камине. Он скрывает немой крик.
– Почему же ты говоришь это только сейчас, спустя пятнадцать лет, Маша? – с болью в голосе спрашивает отец. – Мы не можем выкинуть девочку на улицу, к тому же, у нас нет своих наследников…
– Заткнись! – орёт она. – Не смей напоминать мне об этом! Ненавижу… ненавижу эту дрянь, ненавижу… – Мать падает на колени и плачет, размазывая косметику по лицу.
Гости уже ушли, так что не страшно, если она это сделает сейчас. Кроме отца, она больше никому не позволяла видеть себя такой. Даже мне.
– Ты так сильно ненавидишь Меланию? – со вздохом спрашивает отец. – Полагаю, у меня нет выбора. Как только она закончит школу, мы отселим её в квартиру. Я присмотрю что-нибудь. Надо будет подобрать ей подходящего жениха, как насчёт Ромы Белоярцева? Что думаешь? Мальчик хороший, воспитанный, умный. Судя по всему, пойдёт далеко, да и с Меланией дружит с детства…
Говоря это, папа смотрит в сторону и не видит меняющегося выражения на лице матери.
– Белоярцева? – тихо переспрашивает мама и хватает папу за брюки. – Белоярцева?! Никогда эта сука не станет частью моей семьи, никогда! – мать кричит во всю глотку, забывая вдохнуть и срывается на плач. – Никогда Серёжа… никогда… я лучше убью её. Всех убью.
Мама?
– Машенька, у тебя же нет доказательств того, что то зверство было совершено с подачи Алисы. – Отец садится на корточки и гладит мать как ребёнка. – Отпусти прошлое. Ты страдаешь много лет, мне больно на тебя смотреть.
– Я терпела весь этот цирк только потому, что её муж твой партнёр, Серёжа, – зло бросила мать. – Не смей унижать меня больше этого. Если Мелания выйдет замуж за Белоярцева, я покончу с собой, так и знай.
– Не выйдет, – успокаивает её отец. – Не выйдет, я обещаю. Успокойся, милая. Я здесь, с тобой. Тебя больше никто и никогда не обидит, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Знаешь ведь? – Он целует её в лоб и снова гладит, притягивая к себе.
– Знаю, – плачет мать. – Знаю, Серёжа, и благодарю тебя за это.
– Я принесу воды, подожди меня здесь.
Отец встаёт и идёт к двери, а я падаю на руки и ползу в сторону тяжёлых бордовых гардин, скрывающих двери в картинную галерею. Успеваю спрятаться до того, как выйдет отец. Дрожу как осиновый лист, и плачу. Плакать громко, так же сильно, как болит сердце и душа я не могу. Меня услышат. Поэтому кусаю до крови кулак.
Мы на втором этаже, отцу понадобится некоторое время, чтобы дойти до кухни и вернуться. Я снова подхожу к двери и смотрю на мать, которую столько лет считала своей и любила. Даже тогда, когда получала очередную оплеуху или колкое слово, всё равно любила. Почему же я никогда не удивлялась, что не похожа на родителей? Почему? Мама маленькая, миниатюрная, натуральная шатенка, а папа лысеющий, полноватый брюнет с седыми нитями на висках. Я даже рядом с ними не стояла. Почему я никогда не задавалась вопросом: как у двух кареглазых людей могла родиться голубоглазая блондинка? Почему?..
– Тварь безродная, – громко шепчет мать, разрывая на куски мятую бумажку.
Это мама обо мне говорит? Сердце замирает и начинает учащённо биться. Безродная тварь – это я?
– Мама…
– Алиса Белоярцева, – продолжает мать глядя на фото, что стоит в рамке на камине.
На ней родители со старшими Белоярцевыми в день празднования пятилетия компании «Мерис», это уже потом она превратится в огромный холдинг, а пока что это скромная компания по производству бытовых товаров.
Мама берёт рамку в руки и яростно бросает её в огонь.
… – я уничтожу тебя, Алиса. Ты отплатишь кровью за кровь. Много лет я терпела, но всему приходит конец. Твоему сыну не стоило сближаться с Меланией. Я могла бы стерпеть твоё присутствие где-то там, но только не в своей семье. Никогда. Я знаю, что эта девчонка столь же упряма, как и её отец. Она не позволит мне встать между ними.
– Ах! – Едва держась на ногах, я бегу в библиотеку. Через неё можно попасть на лестницу, ведущую к чёрному выходу. Я должна их предупредить. Должна.
Мои ноги скользят по гладкому мрамору, несколько раз я срываюсь, удерживая себя лишь с помощью рук. Мамочка… мамочка сошла с ума. Она выглядит как сумасшедшая с трясущимися рукам и блестящими глазами. Она сделает это, я знаю. Точно сделает. Мама никогда не бросает слов на ветер, и если она говорит, что будет мстить… Я вспоминаю обожжённое лицо папиной любовницы. Мать толкнула её в камин и даже скорой не вызвала. Я… я видела это, но старалась забыть. Мне тогда было всего девять лет.
Спустившись, я кидаюсь к гардеробной и натягиваю горнолыжный костюм, ботинки, шапку. Хватаю ключи и мчусь на улицу. Ветер бросает в лицо снег и заставляет пригнуться – сегодня метель, и это несмотря на начало марта.
Как же мне добраться до них? Дом Белоярцевых в получасе езды на машине, я не смогу дойти пешком по таким сугробам. В гараже стоит отцовский снегоход, он учил меня на нём ездить месяц назад. Только бы бензина хватило. Выкатив его на улицу, оглядываюсь на окна – слова Богу, отцовский кабинет на другой стороне. Родители при всём желании не увидят меня.
Выехав через вторые ворота, поворачиваю и пру напролом, через лес. Так быстрее. Хорошо ещё, что не так темно, иначе точно бы угодила в канаву какую.
Сколько ещё мне ехать? По бокам мелькают высокие сосны и ели, это место днём очень красивое. Но сейчас красота природы лишь тормозит меня. Зачем я еду? Что хочу сказать? Разве тётя Алиса поверит, если расскажу? Мне нужно узнать правду, почему мама её ненавидит, что такого было в их общем прошлом, что мать едва не с катушек слетает, если слышит имя Белоярцевой.
Снегоход останавливается, и сколько я не стараюсь, завести снова не получается.
Я иду сквозь чащу леса, по метровым сугробам и шарахаюсь от каждого скрипа и шороха. Говорят, в наших местах волки не водятся, я очень на это надеюсь.
Вот и дом Белоярцевых. Чтобы попасть внутрь, надо обойти его кругом, с внутренней стороны есть калитка, но что-то не так. В окнах не горит свет. Тётя Алиса должна быть дома, ведь маленькому Арсюшке всего несколько месяцев, да и дядя Вова давно уже дома, если только не уехал в очередную командировку. Парадный вход ближе.
Поздоровавшись с охранником, вхожу на территорию и бегу сквозь широкий двор. Я должна узнать! На звонок открывает дворецкий и пропускает внутрь. Меня здесь все знают с детства, так что представляться нет нужды. Тётя Алиса с младшим сыном в игровой на первом этаже правого крыла. Быстро раздевшись, я несусь к ним и врываюсь в комнату.
– Тётя Алиса!
– Мелания? – Она удивлённо оглядывается и поправив малыша в манеже, идёт ко мне. – Милая, что случилось?
Я вижу её прекрасное лицо, не омрачённое болью и страхом, её красивые рыжие волосы спускаются волнами по спине и плечам, а в карих глазах таится улыбка.
– Тёть Алиса! – Я хватаю её за руку и падаю на колени от усталости. – Вы в опасности!
– Что случилось, дорогая? – Она гладит меня по мокрым волосам и стирает растаявший снег с лица. – Разве сегодня не твой праздник? Почему ты плачешь?
– Потому что… потому что… – Слова никак не идут, но мне просто необходимо ей сказать.
– Что детка?
– Мама! Мама сказала, что я им не дочь. – Слёзы катятся по замёрзшему лицу, но я не могу их остановить. Грудь разрывает глухая тоска. – Мама сказала, что ненавидит меня, – всхлипываю, утираюсь рукавом платья и роняю голову тёте Алисе на грудь.
Она молчит и просто крепко меня обнимает. Маленький Арсюшка гулит облизывая любимую погремушку.
– Даже если ты им не родная дочь, они тебя воспитали, солнышко. Поэтому, они самые настоящие родители. Не бери в голову слова Маши, она очень несчастная женщина, в её сердце полно боли, поэтому слова бывают резки. Наверняка завтра она об этом даже не вспомнит. Не плачь. Скоро приедут ребята, они поехали выбирать тебе новый подарок, ты знаешь? У Ромки хоть и аллергия, но он так надеялся, что щенок тебе понравится.
– Это из-за мамы, – снова плачу, – она ненавидит животных, и папа вернул щеночка. Простите.
– Ты не виновата, солнышко. Пойдём, я приготовлю чай, и мы съедим пирог, хорошо?
– Нет! – вскрикиваю и трясу её за плечи, пугая малыша. Его крик звучит одновременно с моими словами: – Мама сказала, что вы заплатите кровью за кровь! Она хочет вам навредить!
– Кровь? О чём ты? – Она с тревогой оборачивается на младшего сына и мягко меня отстранив, берёт его на руки.
– Мама сказала папе, что ненавидит вас, и что наша дружба с Ромой стала последней каплей, – зачастила я, стараясь побыстрее всё рассказать. – Она предупредила, что мы никогда не поженимся, и вы не станете частью нашей семьи. Сказала, что вы причинили ей много боли. Я в это не верю, тёть Алис, но ведь мама… вы же её знаете…
Я смотрю как эта прекрасная женщина испуганно отступает от меня и прижимает сына. В её глазах стоят слёзы.
– Боже мой, Маша… неужели она до сих пор считает, что причиной той страшной беды стала я?
– Какой беды?
– Это… – она смотрит в сторону и выдавливает: – Когда твоя мама была студенткой, она дружила с нами, старшекурсниками. Лариса Домогарова была моей лучшей подругой и тесно общалась с твоей мамой. Так получилось, что Маша быстро влилась в нашу компанию, но беда была в том, что выбрала она себе уже занятого мужчину, моего мужа. Мы с Вовой были на последнем курсе, и в тот Новый год устроили вечеринку. Маша его… в общем, это не для детских ушей. Я только могу сказать, что на летних каникулах, после нашего выпуска кто-то напал на Машу и причинил ей много боли. Почему-то она решила, что я стала инициатором. С тех пор мы не общались, пока наши мужья не стали партнёрами. А тут волей-неволей пришлось общаться, в рамках вежливости. Но я думала, что спустя столько лет она поняла нелепость своих предположений… оказывается, нет.
– Тётя Алиса…
В этот момент раздаётся трель входного звонка. Едва дворецкий впустил гостя, как слышится цокот каблуков и раздражённый голос мамы.
– Мелания, возьми Арсения и ступайте наверх, – испуганно говорит тётя Алиса. – Боюсь, твоя мама разозлится ещё больше, если увидит тебя здесь.
Отдав мне сына, она выпускает нас через боковую дверь, чмокнув напоследок ребёнка. Но я не ухожу. Сунув соску в рот Арсюшке, я качаю его, чтобы успокоить. Я должна знать, чего хочет мама. Прильнув ухом к двери, задерживаю дыхание и слушаю.
– Маша? – Тётя Алиса взволнована, поэтому её голос звучит надломлено и резко. – Что ты здесь делаешь?
– Я пришла попрощаться, Алиса, – смеётся мать, и мне становится страшно.
– О чём ты говоришь?!
– Ты одна? – Мама не слушает вопроса или делает вид, что не слышит. – А где младшее отродье?
– Не смей так говорить о моих детях! – резко кричит тётя Алиса. – Убирайся из моего дома, если пришла оскорблять!
– О нет, я пришла сюда не за этим. Я пришла вернуть должок, стерва двуличная. Ты заплатишь мне за годы страданий и за бездетность.
– Маша. – Тёте Алисе страшно, я слышу. У меня наворачиваются слёзы, но плакать нельзя, Арсюшка испугается и выдаст нас. – Маша, неужели ты до сих пор считаешь, что это я наняла тех парней?
– А кто ещё? – мама говорит спокойно, но от этого ещё страшней. – Ведь только ты знала, что было в ту новогоднюю ночь и что мой ребёнок от твоего драгоценного Вовочки.
– Нет. – Тётя Алиса прислоняется к двери, будто хочет защитить. – Я никогда бы так не поступила! И с Вовой мы тогда всё выяснили! – она уже кричит, не в силах сдерживать страх. – Я никогда бы не убила!
– Я тебе не верю. Я получила от тебя записку, с просьбой прийти в тот сквер. Я думала, что ты хочешь обсудить варианты, но вместо этого, – мама тоже сорвалась на крик, – но вместо этого на меня напали двое амбалов, изнасиловали и бросили подыхать! Ты хоть знаешь, каково это родить ребёнка на грязной земле… Мёртвого ребёнка?! И хоронить его мне пришлось самой, а потом эти твари снова пришли и уже избили меня, пообещав, что, если я расскажу, меня просто убьют. Ты хоть знаешь, каково это, потерять всё в девятнадцать лет?!
– Маша, это не я! Не я!
– Но ведь записку написала ты, и я храню её все годы как напоминание о предательстве и боли. И ты познаешь это, Алиса. Ты узнаешь каково это – терять детей.
– Нет. – За дверью она падает на колени и плачет. – Не трогай их, Маша. Я умоляю тебя, не трогай детей. Ты же не убийца.
– О, мне пришлось измениться, дорогая. – Мама подошла поближе и усмехнулась. – Мне пришлось испепелить своё сердце, чтобы выжить. Прощай.
Я слышу, как она уходит. Тетя Алиса плачет и стонет, клянет мать и кричит, что она невиновна. Но, что она может ещё сказать? Я знаю маму, если она решила, что кто-то виновен, то её танком не сдвинешь с этого пути, она уничтожит человека.
Постучав, я открываю дверь и перешагиваю через ноги тёти. Арсюшка сосёт соску причмокивая. Присев, я заглядываю в заплаканное лицо.
– Тётя Алиса, где дядь Вова? Позвоните ему, пусть едет домой. Вам нельзя оставаться одной. И ребятам позвоните, пусть возвращаются, лучше всего будет на время уехать. У вас же есть дом за границей? Тёть Алис, вы же знаете маму, она может быть страшным человеком. Пожалуйста. – Я тоже плачу. – Уезжайте!
– Что? Да, точно. – Она вытирает слёзы и забирает сына, прижимая к груди. – Где мой телефон? Ах. – Она оглядывается в поисках сотового и замечает его на полу, рядом с манежем.
Её руки дрожат, пока она набирает мужа и слушает гудки. Когда же раздаётся громкое да, тётя Алиса начинает кричать и плакать, бессвязно объясняя ему проблему. Я забираю телефон и рассказываю всё, что услышала. Дядя Вова говорит, что ему нужен час, чтобы добраться до дома. Он говорит запереть все двери и никого не впускать. Требует позвонить в милицию и обрисовать ситуацию.
Передаю сообщение тёте Алисе, она кивает и даёт распоряжение дворецкому. Но из-за метели городской телефон не работает, и сотовая связь постоянно барахлит. Она бросает трубку на диван и бежит на второй этаж.
