Есения Маас
Горизонтальная война. Снимая маски
Глава 6
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Я плохо помнила саму поездку на кладбище и все процедуры оформления. В голове смешались цифры, договоры, обязательства и прочее, и прочее. Лиза всё время была рядом, я не отпускала дочь ни на шаг. Никита помогал чем мог, и старался облегчить боль потери нам обеим.
Первая, из бесчисленного множества, стычка с мамой произошла прямо на кладбище. Когда гроб опустили в промёрзшую дыру в земле, она прошла мимо, шипя:
– С этого момента ты больше не имеешь отношения к семейным капиталам. Открытый отцом счёт на твоё имя я заблокировала. До оглашения завещания ты не будешь иметь доступа к деньгам.
– Я давно сама зарабатываю, мама, – я смотрела вперёд, не желая встречаться с ней взглядом.
Передёрнув плечом, она быстрым шагом дошла до могилы, и не глядя бросила ком земли. Лиза дёрнулась к матери, но я остановила её лёгким сжатием плеча:
– Не сейчас, девочка моя. Мы встретимся с бабушкой позже.
– Но, мам. – Синие глаза дочки потемнели от слёз. – Я хочу к бабушке.
– Лиза, давай после похорон поговорим, хорошо?
– Ладно, – буркнула недовольно дочь, складывая на груди руки.
Только бунта мне не хватало. Я содрогнулась, наблюдая за довольной ухмылкой Глеба, что стоял по другую сторону могилы. Борис молча сверлил меня тяжёлым взглядом, изредка покусывая кончик ментоловой сигареты, вонь которой чувствовалась даже здесь.
Какая наглость, прийти на похороны человека, которого сами и убили. Мама подошла к близнецам и о чём-то разговорилась. Её взгляд то и дело скользил по мне и Лизе. И если в мою сторону она смотрела с ненавистью, то на Лизу с болью.
– Мел… Мелания, твоя очередь, – шепнул Никита, вырывая меня из раздумий.
Сжав ручку Лизы, я потянула её за собой, чтобы зря не тратить время. На краю могилы дочь немного замешкалась, но всё же набрала в руки холодной земли и несколько неуклюже бросила в яму.
Когда церемония подошла к концу, я поспешила назад, в тепло машины. Никита сел за руль, а Лиза ещё долго дула губы, смотря в окно. Поминки были организованы в ресторане, в центре. Нужно только потерпеть. Совсем немного. Когда машина выруливала на проспект, нас подрезал джип Домогаровых.
– Сволочь, – прошипел Никита, которому пришлось приложить массу усилий, чтобы не улететь в кювет.
Зал ресторана был украшен очень богато. Такое ощущение, что мама не горевала, а праздновала. Мерзкое такое ощущение. Столы ломились от еды и алкоголя, звучала классическая музыка в исполнении квартета. Ампельные растения свисали с потолка зала, тянули гибкие стебли к головам гостей. От сотен маленьких цветов разного окраса тянулся лёгкий аромат, кружащий голову после стылой улицы.
Нас с дочкой усадили за один стол с мамой и Домогаровыми, Никиту отправили подальше к выходу. Когда я возмутилась подобной рассадке, мама сухо ответила:
– Здесь сидят только члены семьи.
– Позволь узнать, – сжала я пальцы, – кто в этом случае нам Домогаровы?!
– Глеб твой будущий муж. Лизонька, детка, садись поближе ко мне.
– Через мой труп.
– Не закатывай истерики, Мелания. – Она и бровью не повела. – Мы на поминках, имей уважение.
– Это поминки?! Да здесь только фанфар не хватает! Ты будто празднуешь смерть отца!
Передёрнув плечом, мама отвернулась, что-то говоря внимательно слушающей Лизе. Задохнувшись от возмущения, я, не глядя на уже пьющего Глеба и как всегда равнодушного Бориса, встала, чтобы пойти к Никите.
– Не смей уходить, – не сдержала яда мать.
– Я иду к своей семье. Лиза ты останешься здесь или пойдёшь со мной?
– Она посидит с нами, правда, Лиза? – вкрадчиво спросил Глеб, привлекая дочь к себе. – Такая красивая девочка, твой папа, наверное, очень красивый и хороший человек?..
– Мой папа умер, – просто ответила она, поворачиваясь к бабушке.
Глаза Домогарова медленно налились красным. Повернув ко мне лицо, он приподнял бровь и откинул волосы назад:
– Умер, значит?
– Умер, – сделала я ударение и усмехнулась. – Погиб, защищая родину.
– Как печально, – протянул Глеб.
– Наоборот, – осклабилась я. – Он герой. В отличие от некоторых. Прошу меня извинить.
Как во сне я дошла до стола Никиты, за которым собрались какие-то незнакомцы. Сев на пустой стул, откинула голову и вздохнула.
– Поскорей бы домой попасть. Завтра на работу, разгребать оставленные отцом проблемы.
– Проблемы? – удивился Ник, наливая мне вина. Сам же он довольствовался соком.
– Неважно. Это всё рабочие моменты, которые не касаются наших отношений. Надо как-то Лизу оттуда забрать.
Гости за нашим столом усиленно делали вид, что им наша беседа не интересна. Устав, от постоянных подглядываний, я вышла на улицу подышать воздухом.
Сквозь мутно-серое небо с трудом пробирались лучи по-весенне холодного солнца. Голые скелеты деревьев расстилали свои покорёженные морозом ветви над подтаявшими аллеями. В воскресенье город практически вымирал. Кому охота выходить на улицу в небольшой плюс, когда сосульки грозят упасть на голову, или грязно-коричневая каша готова оказаться на твоей одежде, если какой-нибудь неосторожный водитель увеличит скорость? Кутаясь в шарф, я смотрела на одиноких прохожих натянувших шапки с шарфами по самые глаза, и думала над тем, что делать с Лизой и компанией.
Во-первых, мне нужно было ограничить свидания между матерью и дочкой. Не нравилось мне поведение матери. Конечно же, вреда она Лизе не причинит, но остановится ли, если поймёт, что Лиза не будет с ней жить и что дочь она всё-таки моя?
Вздохнув, я шаркнула ногой по голой, влажной брусчатке и обняла себя руками. Я не очень хорошая мать, признаю, но это не повод брать опеку над Лизой себе, тьфу, то есть матери. С тех пор как родилась Лиза я только и делала, что вкалывала, неважно, что именно это было: учёба или работа. Спасибо отцу, который помог с началом карьеры, пустив в свою компанию, хотя мать ему плешь проела за это. Мол, я должна была начинать с низов, чуть ли не дворником, чтобы познать жизнь, а тут отец, поставил менеджером на одно из направлений. Как же, слишком щедрый старт по её мнению.
Как же я ненавижу всё это.
Холод пробирал до костей, заставляя дрожать как осиновый лист. Почти бесшумно открывшаяся позади дверь, выпустила немного теплого воздуха. На плечи легло чьё-то пальто с неуловимо знакомым запахом. Я дёрнулась в сторону, и едва не упала, зацепившись за бортик пустого вазона.
– Спокойно, – хмыкнул Борис. – Ты же не хочешь получить воспаление лёгких?
Запах ментоловых сигарет щекотал ноздри, напоминая об аллергии на одного подонка.
– Не нужно этих широких жестов, – я сняла тёплое пальто и вернула владельцу. – Хоть на поминках меня не трогайте. Или вам двоим жизненно необходимо сводить меня с ума?!
– Почему ты нас ненавидишь? – спросил он, пуская струю дыма вверх.
– А это не очевидно? – я с трудом сдержала нервный смешок.
Хотелось наговорить как можно больше гадостей, уязвить, сделать если не больно, то хотя бы неприятно. Так, чтобы у него остался горький осадок. Но Петрович прав, злить Домогаровых себе дороже. У них куда больше влияния в этом мире, чем у меня, особенно после смерти отца.
– Для меня – нет.
– Значит, и не поймёшь, – пожала я плечами, обходя его.
– Мелания, – меня остановил его намеренно расслабленный голос, в котором всё же проскользнуло напряжение.
Я застыла на месте, не смея сделать шаг. Властный голос Бориса вгонял в ступор с тех пор, как мы познакомились много лет назад. Потом он стал для меня слишком желанным, ну а после истории с Глебом – ненавистным.
От продолжения разговора спас звонок. Боря нахмурился и слишком дёргано вытащил телефон из кармана брюк.
– Да!
Помолчав, он расплылся в довольной, я бы даже сказала, счастливой улыбке и подмигнул мне.
– Бумаги? Хорошо. Как будешь на месте – позвони.
Я сделала шаг, чтобы уйти, скрыться от этого давящего чувства собственной беспомощности.
– Мелания, я не договорил.
– Нам нечего обсуждать.
– О, ты как всегда ошибаешься, – его голос проник под кожу. Волосы на руках встали дыбом. – Нам есть что обсудить, но правила приличия требуют нашего присутствия на банкете. Так что отложим этот разговор на потом.
– Мне нечего с тобой обсуждать! – Я резко развернулась и прикусила губу. Боря нависал надо мной как скала с невыносимо мёртвыми, холодными глазами.
– Ты слишком уязвима, – улыбнулся он и, быстро склонившись, прошептал: – Держись от него подальше. Я никогда вас не приму.
Ноги стали ватными, но я заставила себя сделать шаг вперёд и молча дёрнула дверь. Звуки музыки и смех только прибавили ярости. От всего происходящего меня выворачивало наизнанку.
Я влетела в зал и нашла Никиту.
– Мы уходим.
Пока мама толкала речь, о том, как была счастлива в браке с таким бесподобным человеком, как Сергей Звягинцев, я высматривала Петровича. Хотела попросить его отдать документы уже сегодня, чтобы было с чем идти на собрание. В одиночку решить судьбу целого подразделения мне было не под силу. Конечно, рассказывать акционерам об оружии никто не собирался, но поднять вопрос о целесообразности нового направления я вполне могла. Кроме того, для войны с Домогаровыми мне как воздух нужны были союзники.
– Вы знаете, – мать сделала паузу, бросив мимолётный взгляд в нашу сторону. Будто с другого конца зала она могла меня разглядеть. – Серёжа был очень добрым человеком, он стал моей соломинкой. Помог вернуться к жизни, когда я уже утратила надежду на счастье. Я бесконечно благодарна за эти спокойные, наполненные его любовью годы брака. В нашей жизни были моменты, когда нам приходилось делать выбор, и не всегда тот, который желало сердце, – её глаза снова нашли меня, стоящую в арке, – но жизнь на то и жизнь, чтобы из раза в раз делать выбор и следовать этому пути. Мне будет тебя не хватать, Серёжа, – всхлипнула она, вытирая слёзы с уголков глаз.
Сотни бокалов поднялись над головами. Сияющая как медный чайник мама, с благодарностью принимала соболезнования. Улучив момент, когда она отвернулась, я скользнула мимо столов к дочери. Слава богу, Борис всё ещё был на улице, а Глеб куда-то отошёл.
– Лизок, нам пора.
– Сейчас? – дочь держала в руках маленькую серебряную сумочку, исследуя содержимое.
– Да, сейчас. Что это? – я кивнула на аксессуар.
– Бабуля подарила.
Лиза развернула нутро, показывая мне стопки купюр.
– Бабушка сказала, что я могу потратить деньги на что угодно. Я давно хотела собаку. Мам, давай, купим собаку, а?
– Мы поговорим об этом позже, – я схватила её за руку. – Нас ждёт Никита.
– Мам, бабушка сказала, что Ник плохой. Что он будет склонять меня ко всяким гадостям. Почему мы живём с ним?
Раскрыв глаза, я даже не нашлась, что ответить. Ну мать, ну дрянь!
– Никита никогда и ничего плохого тебе не делал. Почему ты веришь бабушке, когда она его толком и не знает? Разве одного её слова достаточно, чтобы перечеркнуть всё наше общение? Ну правда, дочь, – я обняла её, сдувая тёмную прядь со лба. – Поехали домой.
– Но собаку мы купим? – прищурилась она.
– Я подумаю.
Пустив Лизу впереди себя, я протискивалась сквозь толпу и столики, смотря за тем, чтобы рядом не оказалось кого-то из знакомых или родных. Уже на улице нас догнала запыхавшаяся мать.
– Ты куда ребёнка забрала?!
– Домой, мама. Завтра Лизе в школу, а время далеко за шесть.
Поджав губы, она недовольно проследила за тем, как Лиза села в машину и дёрнула головой.
– Завтра я приеду в офис, чтобы обсудить завещание.
– Адвокат сказал, что оглашение будет только в четверг, – вяло отмахнулась я.
– Я в курсе. Мне нужно обсудить с тобой кое-что. Ничего не планируй на день.
– Посмотрим, завтра у меня будет очень много работы. – Только я двинулась к своим, как кое-что вспомнила и обернулась: – Ещё раз скажешь Лизе, что Никита будет её домогаться или что-то подобное – больше её не увидишь.
– Она неправильно меня поняла.
– Ну да, – кивнула я. – Тебе же лучше, если это окажется именно так. До свидания, мама.
– Знаешь, – вновь остановила она меня. – Я тебя никогда не хотела. Никогда. – Выплюнув последнее слово, мать круто развернулась и шурша платьем пошла обратно.
– Кто бы сомневался, – выдохнула я, сдерживая слёзы. – Кто бы сомневался.
Воскресенье, 23:28
Клуб «XY»
– Тебе как обычно? – Высокий, худощавый бармен с неизменной улыбкой плеснул виски в пузатый бокал и поставил перед Борисом. – Впрочем, неважно, я уже налил, – хохотнул мужчина, игриво облизываясь.
– Павлик, тебе бы только поржать. – Борис поболтал виски, и придержав на долю секунды бокал у губ, сделал глоток.
Пустой взгляд Домогарова шарил по небольшому числу гостей, среди которых не было ни одной женщины. Бармен украдкой вздохнул, наблюдая за отвернувшимся мужчиной. Сколько он себя помнил, этот клиент всегда приходил и брал одно и тоже. Правда, в последующих развлечениях его фантазия играла новыми красками. Ещё никто не смог его переплюнуть, а уж в извращениях, он, Павел Морозов, знал толк.
Три зала клуба отличались обстановкой и музыкой. В одном была спокойная, почти классическая, в другом – попсовая, а в этом зале, где отрабатывал вторую смену подряд Павел, играл тяжёлый рок. Завсегдатаи были под стать интерьеру, и тем сильнее отличался этот почти родной, но такой чужой в своём костюме от Армани чувак. Длинные, бледные пальцы бармена дрогнули, когда он представил в руке пряди чёрных и гладких как шёлк волос, что сейчас висели плетью вдоль спины «Господина Никто». В выборе прозвища клиент не был оригинален, и тем страннее смотрелась маска, закрывающая половину его породистого лица. Иногда, в свете ламп, Павел ловил на себе оценивающий взгляд почти чёрных глаз. Но, скорей всего, это были линзы. Этот человек точно не хотел быть узнанным.
– Ваша комната готова, сэр. – Слуга в одном переднике и тонком ошейнике вынырнул из темноты коридора слева и, почтительно склонясь, передал в руки гостя пластиковую карточку.
Павел поморщился. Ещё бы чуть-чуть задержать этого холёного самца здесь, перед ним. Чтобы запомнить сводящий до дури аромат его тела и духов.
– Спасибо.
На барную стойку веером легли пятитысячные купюры. Господин Никто никогда не зажимал денег. Его чаевые превосходили стоимость напитков в несколько раз. Бармен знал почему. Это была плата за молчание, тишину и последующую уборку.
Сделав последний глоток, Борис промокнул губы салфеткой и пошёл в недра клуба, где скрывались «сады похоти и разврата». Здесь он мог сбросить напряжение, негатив и заставить своё тело слушаться ещё одну неделю. Но с каждым днём ему становилось всё тяжелее скрывать болезненную привязанность, которая из раза в раз толкала его на омерзительные, даже по его собственным меркам, поступки.
Длинный коридор был увит свежими цветами, запах которых перебивал все остальные ароматы, присущие этому месту. Последняя комната, в самом конце, была обита железом. Здесь не было и не могло быть камер. Звуки не проникали сквозь толщу стен. Взявшись за круглую ручку, он мгновение помедлил и отворил дверь.
– Мой господин. – Голый юноша потянулся и раздвинул ноги. – Меня зовут…
– Сегодня ты – Глеб. – Борис закрыл дверь на ключ и положил карточку на столик у входа.
– Как пожелаете, господин. – Молодой человек прикрыл на миг глаза, растягивая губы в сладострастной улыбке.
Молча стянув с себя костюм, Борис включил музыку и подошёл к стойке с игрушками. Возбуждение захватывало его всё больше. Внизу живота появилось томление, член подрагивал от напряжения, а сердце билось всё чаще, разгоняя по телу адреналин. Пробежавшись по тюбикам со смазкой, Борис выбрал нейтральный и закатил глаза, представляя, что именно сделает с этим суррогатом брата.
Да.
Под пальцами зашуршала обёртка презерватива, и Домогаров склонил голову набок, изучая тело новенького. Похож комплекцией и цветом волос, но и только. Что же, раз оригинал получить невозможно, он будет получать кайф от того, что есть.
В памяти вспыхнула ухмылка брата и вопрос. Определённо, – Борис стянул с крючка плеть и наручники, – он ревнует Глеба. Иногда даже сдохнуть хочется, но каждый раз слыша его голос, он сдаётся и продолжает эту сладкую и мучительную игру.
– Мой господин. – Юноша игриво пошевелил бёдрами и приподнял их.
– Зови меня – брат, – склонился над ним Борис и провёл языком по шее.
– Брат…
– На этой неделе ты очень плохо себя вёл, любовь моя. За это тебя следует наказать… – Домогаров сбился и, шумно сглотнув, потянул замену на себя.
Глава 7
Утро понедельника началось с пробки и новостей. После сообщения о взрыве на Фукусиме и жертвах я дёрнулась и спешно переключила волну.
– Ты чего?
– …сегодня утром был обнаружен труп финансового директора холдинга «Мерис». Тело Николая Петровича Разумовского нашла домработница. Дело взял под свой личный контроль министр…
Я дёрнула руль вправо и едва не столкнулась с грузовиком.
– Эй, полегче! Что ты, чёрт возьми, делаешь?! Я на тот свет не тороплюсь!
– Петрович. Мёртв. – Я повернулась к Никите и распахнула глаза. – Это же не правда, да? Мне ведь послышалось…
– Разумовский, – нахмурился Никита. – Что происходит в твоей компании? Я могу помочь?
Я выключила двигатель и уронила голову на руль.
– Николай Петрович хотел помочь мне с расследованием смерти отца. А ещё он должен был привезти сегодня документы по одному из подразделений, в работе которого участвует Глеб Домогаров.
– Ты же не хочешь сказать, что он мог…
– Вылезай. – Я завела двигатель и открыла дверь с его стороны.
– Мелания, давай поговорим, я же вижу, что тебе плохо. Нельзя в таком состоянии вести машину.
– Вылезай! – рявкнула я и осеклась. – Прости, Ник. Мне надо срочно в офис, кто знает, что ещё сегодня случится, а я на грани. Просто в голове не укладывается вся информация. Мне же ещё совет успокаивать придётся. Наверняка они уже едут.
– После смерти отца ты ведёшь себя странно, – обиделся он, не спеша покидать салон. – Ты не Всевышний, Мелания, ты просто женщина. Маленькая, хрупкая женщина, у которой слишком много власти. Многие мужчины не любят таких, как ты. Позволь мне помочь. Я волнуюсь.
– Знаю. Прости. Сегодня я заберу Лизавету сама.
– Ладно, – наконец сдался он. – Я позвоню. Будь осторожна.
Ник коснулся моих губ холодными пальцами и заглянул в глаза.
– Если мне покажется, что ты не в порядке, я приеду. Поняла?
– Поняла.
Долгий поцелуй не смог избавить меня от плохого предчувствия. Вместо того, чтобы насладиться его вкусом, я нетерпеливо отсчитывала секунды. Мне нужно было как можно скорей попасть в офис. Всё шло к тому, что на меня и на «Мерис» открыли охоту.
– Всё-таки, я не хочу тебя оставлять.
– Ник, пожалуйста, – взвыла я. – Я уже большая девочка. Если так волнуешься, можем встретиться в обед, раньше не смогу.
– Хорошо, – после некоторой заминки ответил он, чем несколько озадачил. – Я позвоню. Мелания найди для меня время. Нам обязательно нужно поговорить.
Какая странная реакция, вскользь подумала я.
– Ладно. Встретимся в Небе в два.
Ещё раз чмокнув его в щёку, я дождалась пока салон машины опустеет и, взвизгнув шинами, помчалась в офис.
Петрович мёртв. Скорей всего его убили ещё вчера, и поэтому его не было на поминках.
– Дура! – скрипнула я зубами.
Он бы никогда не пропустил похороны лучшего друга.
Я осталась одна.
Кто следующий?
Добравшись до работы только через полтора часа, я припарковалась и пролетела сквозь вертушку на входе. Остановилась только перед стойкой охраны.
– Мне нужен Иннокентий Васильевич. Пусть немедленно зайдёт ко мне. – Смерив охранника взглядом, я нахмурилась. – Не помню, чтобы вы у нас раньше работали. Новенький?
Это человек Глеба?
Кажется, у меня паранойя развивается.
– Меня зовут Абдаллах, мэм. – Мужчина поднялся и неуклюже улыбнулся. – Я работаю вторую неделю.
– Абдаллах, меня зовут Мелания Сергеевна. Я генеральный директор. Вы подписывали внутренний устав?
– Нет ещё, мэм, сегодня должен.
– Абдаллах, я понимаю, что ваш внешний вид – это отражение устоев общества, в котором вы выросли, но будьте любезны сбрить бороду. Посетители могут испугаться. Где Дмитрий? Вы знаете Дмитрия?
– Если вы о том высоком мужчине с учебником, то он с сегодняшнего дня в отпуске, мэм.
Отпуск? Почему отпуск? Он мне не говорил.
Ах, да. Точно. Отпуск.
Как же не вовремя.
Выдавила улыбку, чтобы не показаться нервным истериком и пошла к лифтам.
О чём только Меркулов думает?! Почему он отпустил важного свидетеля в то время, как идёт расследование?
Нажав кнопку вызова, я прислонилась к противоположной стене, снимая шарф и поправляя причёску. Из-за нервного возбуждения руки ходили ходуном. В животе свернулся тугой узел из паники и страха, что жизнь меня вот-вот раздавит. Погребёт под обломками разрушенной карьеры и конвульсирующего холдинга.
Без потерь это болото не очистить.
Сигнал подъехавшей кабины ненадолго вывел из размышлений о превратностях судьбы. Не глядя зашла внутрь и нажала этаж отца. Если уж всё дерьмо так или иначе решило вырваться наружу, то мне нужно хоть что-то, что может спасти меня и Лизу от посягательств Домогарова и матери. Мне нужно было завещание отца.
Я знала, что часть акций он завещал мне.
В последний момент между дверей просунулась мужская рука и задержала лифт.
Кто там ещё? Кроме меня в холле никого не было.
– Доброе утро, Мелания.
Вздрогнув, я повернулась.
– Что тебе нужно?!
– Поговорить. Пожалуйста, не создавай лишних проблем ни себе, ни мне. Будь послушной девочкой.
– Мы уже всё обсудили, – хрипло ответила я, вжимаясь в стенку.
– Надеюсь, ты не станешь отрицать, что обстоятельства изменились, а потому, нам надо очень, очень много всего обсудить. Например, на какой день и час назначить свадьбу. Как считаешь, июль подходящий месяц? Надо выдержать траур, знаю. Но это та-а-ак долго. Может, мы по-быстрому распишемся, а для всех остальных разыграем представление летом?
– Ты же несерьёзно…
Я проглотила вязкий комок. Стало страшно. Он говорил без тени сомнения. Всё, буквально всё, выглядело так, будто мы обычная молодая пара на пороге семейной жизни. Это-то и пугало.
Глеб стоял напротив, не делая никаких движений, и всё же мне не хватало воздуха. Его присутствие давило ещё больше, чем брата. Глеб был квинтэссенцией всего порочного, что я могла только представить. Он никогда не отступал, не прятался и не отдавал то, что считал своим.
И сейчас этим чем-то была я.
Тем временем лифт нёсся ввысь, мерно отсчитывая этажи. Когда над головой вспыхнула цифра семь, стальная коробка замерла и двери плавно разъехались в стороны. Длинный коридор в конце которого располагался кабинет отца, был пуст, секретарши не было. Вообще никого не было. Будто вымерли все. Ужасное ощущение.
– Я вызову охрану, – предупредила я, выйдя последней.
– Опрометчиво, моя сладкая. – Домогаров растянул губы в холодной улыбке и приглашающе взмахнул рукой. – Не мне тебя учить, но всё же, ты совсем о ней не волнуешься?
– Волнуюсь о ком? – голова закружилась, и я ухватилась за стенку.
– О нашей дочери, разумеется. Ты не думала, что станет с девочкой, если ты исчезнешь? Ника я в расчёт не беру, хоть он и брат моей подчинённой. Это отродье быстро выпадет из её памяти. Всё-таки ребёнок.
Он знает о родстве Ника и Марины. Знает. Ну да. Глупо было рассчитывать на его неосведомлённость. Глеб, он везде Глеб. Как таракан.
– Молчишь? – рассмеялся гад. – Значит, ты в курсе того, что Мариночка моя правая рука, а раз её братишка рядом с тобой…
– Нет.
– Что нет? – Глеб обернулся и ухватил меня за руку, таща к кабинету.
– Я верю ему. Верю, что это не ты спровоцировал наши отношения.
– Ну да. – Домогаров вскинул подбородок и осклабился. – Не в моих правилах делиться игрушками.
Шаги гулко разносились по длинной кишке коридора. Серые плиты стен давили, редкие лучи солнца разливались по окнам светло-жёлтыми кляксами. Он пропустил меня вперёд, отстав всего на полшага. Руки давно мелко тряслись, а под тонкой кружевной блузкой стекал холодный пот. Дыхание замирало, в горле встал противный комок. Уже на подходе к кабинету в мой локоть впились ледяные пальцы.
– Сначала удостоверимся, что никто не сможет нас подслушать, – Глеб осторожно открыл дверь и вошёл внутрь, ведя меня на буксире и не ослабляя болезненный хват.
– Что тебе нужно? – снова повторила я вопрос, стараясь, чтобы голос не выдал страха, опутавшего меня липкими сетями.
– Поговорить.
Глеб захлопнул дверь и бросил меня в кресло.
– Сиди тихо, пока я буду проверять.
Он же на всю голову больной. Я мрачно следила за тем, как он проверяет мебель, телефон и ксерокс с помощью детектора. Добравшись до сейфа, Глеб помолчал и выдохнул.
– Ну вот, не так уж и сложно.
Кабинет остался в том же виде, в каком я оставила его в пятницу. Глеб упал в директорское кресло и небрежно сдвинул бумаги на край стола. Он явно чувствовал себя хозяином положения даже здесь, в чужой компании.
– Итак. – Домогаров сцепил руки в замок и откинулся на спинку. – Твой отец мёртв.
Я вздрогнула и прикусила губу, заставляя себя молчать.
– Молчишь? Ну ладно, если тебе так удобнее. – Он пожал плечами и гадко усмехнулся. – Твой отец мёртв. Разумовский тоже. Ты осталась одна и тебе нужна защита.
– Тебя беспокоит лишь собственная безопасность, – выдавила я. – Я в курсе тайного подразделения и продажи оружия. Тебе так просто это с рук не сойдёт. Я собираюсь его распустить, поэтому на сегодняшнем собрании подниму этот вопрос.
– Ну надо же. – Глеб будто и не слышал моей угрозы. – А ты решила зубки показать даже сейчас. Глупо, Мелания. Очень глупо. Как моя будущая жена ты обязана хранить верность моим принципам. Над этим стоит поработать, – глубокомысленно заключил он и нахмурился.
– Я не выйду за тебя!
Пальцы сжались на подлокотниках. Меня всю трясло от ярости.
– Это не обсуждается. Я пришёл выразить тебе соболезнования в связи с кончиной отца и крёстного. Ты потеряла обоих своих защитников. Это надо отпраздновать, как считаешь?
Его сумасшедшая улыбка выбила из лёгких воздух. Я потянулась к пепельнице, что стояла на краю кофейного столика и со всей силы швырнула её. Он даже не уклонился.
Хрусталь разбился о стену. Тонкий, острый кусок рассёк кожу под левым глазом Глеба. Он стёр алое пятно и облизнул палец.
– Не люблю тех, кто не слушается. Женщину красит послушание, а не истерика. Я заеду за тобой в шесть, будь готова. Лизу на время заберёт Мария.
– Нет! – вскрикнула я. – Не смей распоряжаться моей дочкой, как вещью!
– Я ещё думаю, что делать с этим ребёнком, возможно, мы просто отправим её за границу. Не убивать же её, в самом деле.
Меня будто ледяной водой окатили. Смотря на обходившего стол мерзавца, я следила за его пальцами, которые скользили по столешнице. Он будто проверял, как хорошо выполняет свою работу уборщица. Каждое спокойное и размеренное движение было насквозь фальшивым.
– Это угроза?
– Ну что ты. – Глеб присел на корточки и погладил мой подбородок.
– Тогда что?
– Разговор. – Он поднялся и поцеловал меня в макушку. – Между двумя влюблёнными. Ведь муж и жена должны разговаривать.
Волосы на затылке зашевелились.
– Я никогда не стану твоей, – процедила я в пол. – Никогда. Я тебя ненавижу. Ненавижу так сильно, что готова убить собственными руками. Ни ты, ни моя чокнутая мать не получите того, что хотите. Никогда. Я лучше сдохну, Глеб. Ты просто чудовище. Убирайся отсюда, пока я охрану не вызвала.
Его лицо превратилось в маску. Он ещё некоторое время молча сверлил меня взглядом, но услышав голоса со стороны коридора отмер.
– Ты пожалеешь о своих словах, Мелания, но будет поздно.
– Я каждую секунду своей жизни жалею о том, что произошло. Будь на то моя воля, я бы лучше со скалы спрыгнула, чем с тобой пошла.
Сцепив зубы, он схватил меня за блузку, оторвав несколько пуговиц, и поднял на ноги. Послышался треск ткани.
– Ты будешь моей. И ты не умрёшь.
Голоса звучали всё ближе, Люда и Меркулов обсуждали последние новости и смерть двух директоров. Глеб разжал пальцы и стремительно вышел, оставляя после себя запах страха и смерти. Ха… Едва его спина скрылась за дверью, мои ноги потеряли опору и некрасиво разъехались в стороны.
Когда я получу наследство, то смогу на правах держателя акций распоряжаться имуществом «Мерис». Я смогу избавиться от них всех.
С трудом собрав себя в кучу, я дошла до сейфа и набрала код. Потом обернулась на дверь и быстро распахнула дверцу.
Пусто.
– Нет… Только не это. Где всё? Где эти чёртовы бумаги?!
В груди закололо. Я тяжело оперлась на стену и прижала ладонь к глазам. Надо успокоиться. Наверняка отец просто переложил все документы в другое место.
Слабое утешение.
Я кинулась ко второму сейфу и едва попала по кнопкам.
Деньги, текущие договоры, несколько бумаг по обязательствам, и всё.
– Где же… Где же ты, чёрт возьми?!
– Мелания Сергеевна! С вами всё в порядке?
Я пропустила момент, когда Люда и Меркулов вошли. Скользнув по секретарше невидящим взглядом, впилась в начальника охраны.
– Иннокентий Васильевич, – голос дрожал, но я всё равно продолжила: – К-кто, кто здесь был?
– Только что? Глеб Домогаров.
– Нет. – Я захлопнула сейф. – На выходных, кто здесь был на выходных? Кто?! – рявкнула я.
– Что-то случилось? – Рука Меркулова, лежащая на ремне, дёрнулась в сторону рации.
– Уволю. Всех уволю. – Я тяжело опустилась на стул и сжала голову руками. – Здесь творится чёрт знает, что. Никому нельзя верить.
Люда ахнула и зажала рот ладошками.
– Найдите того, кто это сделал, – обессиленно прошептала я. – Вы начальник охраны, так найдите!
– Найти кого? – осторожно спросил Меркулов.
– Вора.
– Люда, оставь нас, – строго сказал он.
– Н-но соболезнования… Простите.
Дверь кабинета хлопнула, и я подняла голову. Глаза застилала пелена слёз. Показывать слабость перед подчинёнными было не в моих правилах, но и сдерживаться сил не осталось.
– Мелания Сергеевна, офис был закрыт все выходные, – напомнил он и с профессиональной цепкостью прошёлся по мне, задержав взгляд на порванной блузке.
В светло-серых глазах Иннокентия Васильевича читался вопрос, но он предпочёл его не озвучивать. Я же запахнула полы порванной ткани и вскинула голову.
– Покажите мне записи с камер, я хочу сама всё отсмотреть. Человек, который здесь был, не только смог вскрыть сейф, но и ушёл, не оставив следов. Я ничего не заметила.
– Что именно украли?
– Документы.
– Мелания Сергеевна, у вас сейчас непростое время. Возможно, вы просто забыли, куда их убрали?
– Я похожа на идиотку? – вскипела я. – Украли завещание и уставные документы, а также договоры по нескольким подразделениям!
– Вызову полицию. – Меркулов вытащил телефон и нажал кнопку.
– Нет! Ещё не хватало сплетен и журналистов. Мы сами найдём вора, а уж потом сдадим его органам. Мне нужны документы. Вы всё поняли?
– Так точно.
Удостоверившись, что простенький кнопочный телефон нырнул в карман, я вызвала секретаршу. Когда она вошла, Меркулов заторопился на выход.
