Елизавета Сагирова
Лето придёт во сне. Оазис
– Всё не так страшно, как выглядит. – Его голос звучал очень ровно, профессионально и поэтому не вызывал ни малейшего доверия. – Повреждены только мягкие ткани, лицевой нерв не задет. После заживления, конечно, останутся рубцы, но их можно будет сгладить лазерной шлифовкой.
Я уныло кивнула и отвернулась от зеркала. Ладно, было бы, о чём переживать… Я не Яринка, сногсшибательная красота мне и раньше не грозила, так что шрамом больше, шрамом меньше…
…Почти каждый день мы бывали на пляже. Благо, пляж – вот он, только выйди за дверь и обогни здание. Приходили туда после обеда, когда работавшие в ночь Вика и Ася просыпались и, потягиваясь, выплывали из душа. Они совсем не походили на измученных, несчастных, вынужденных торговать своим телом женщин, таких, какими я представляла их раньше. Всегда улыбчивые, разговорчивые, готовые ответить на любой вопрос, девушки очень располагали к себе. Теперь я понимала Яринку, поддавшуюся их чарам с первых дней пребывания в Оазисе. И пусть меня до сих пор иногда раздражала её манера всюду следовать за Асей и Викой, восторженно заглядывая им в рот, но я иногда ловила себя на том, что сама поступаю очень похоже.
Вот и на пляж мы начинали собираться сразу, как только туда отправлялись наши старшие подруги. Вика и Ася ложились на шезлонги, а мы устраивались рядом, всегда готовые подать им крем для загара или стаканчик с соком. Меня утомляло яркое солнце, я пододвигала к себе один из зонтиков, укрываясь в его тени. А вот Яринка жарилась вовсю и уже через неделю приобрела ровный светло-коричневый загар, очень красиво оттеняющий её зелёные глаза и рыжие волосы.
Разумеется, мы не просто лежали на шезлонгах, перекусывая фруктами. Девочки часто купались, мне же оставалось только подходить к кромке прибоя, чтобы окунуть руки в гребешки волн, и, пусть бинтов на мне уже не было, мочить свежие рубцы солёной водой не рекомендовалось. Зато я научилась строить замки из песка и окружать их рвами, которые сами заполнялись водой.
А когда приближался вечер и Ася с Викой покидали пляж, удаляясь по своим взрослым делам, мы с Яринкой шли бродить по острову. Просто ходили, присаживались на скамейки, трогали стволы пальм, гладили важных павлинов, смотрели на людей. Люди на нас почти не обращали внимания, лишь иногда мужчины пытались завязать игривые беседы, но мы, как научили нас соседки, коротко отвечали: «Извините, мы не работаем» – и быстро уходили.
Так вот бродя без цели, однажды мы приблизились к Русалкиной яме. День выдался погожий, на море стоял штиль, и я не увидела буйного прибоя у камней, как это было в прошлый раз. Без вздымающихся волн и создаваемого ими угрожающего рокота Русалкина яма выглядела почти безобидно. Лишь вода, из-за прячущейся под ней глубины, была куда темнее, чем на пляжах, и напоминала о том, какое это печальное место. Мы не стали подходить близко.
По некоему молчаливому уговору, ни я, ни Яринка не расспрашивали о Русалкиной яме у соседок. Хотя меня мучил вопрос, были ли найдены и погребены тела погибших девушек, или этим просто никто не озаботился? Почему-то становилось очень обидно за них, хоть я и считала все обязательные похоронные церемонии чепухой, ведь мёртвым уже всё равно, как с ними обойдутся, верно? Но думать о том, что эти несчастные до сих пор там, в холодной глубине, где только ил и темнота, было невыносимо.
По вечерам, когда Ася, Вика и остальные девушки нашего домика, наведя полный марафет и нарядившись, отправлялись на работу, о характере которой я каждый раз старалась не думать, мы с Яринкой оставались вдвоём. В эти часы уединения нам нравилось хозяйничать на первом этаже, готовить себе ужин в кухне, сидеть на диване перед большим плоским экраном (не чета убогим телеящикам из гостиной приюта!), подолгу нежиться в ванне.
Как и сказала Яринка, выходить после восьми вечера нам запрещалось. Алла, темноволосая девушка весьма внушительных форм, старшая в доме, не закрывала нас, уходя, но взяла обещание – оставаться внутри до утра. Мы охотно пообещали. Не знаю, как Яринке, а мне совсем не хотелось встречаться нос к носу с полуголой пьяной публикой, которой хватало на улицах Оазиса после заката. Какой-то интерес, конечно, остался, и пару вечеров я провела у окна, наблюдая за пляжным весельем гостей острова, но вскоре это надоело – ничего нового они не делали.
А вот что никогда не надоедало, так это отсутствие контроля за нашим досугом! Здесь никто не интересовался, чем ты занимаешься, что читаешь, во сколько ложишься спать и когда встаёшь. Сначала я по сложившейся в приюте привычке после десяти вечера начинала расстилать постель, но после того как Яринка посмеялась надо мной и утащила вниз показывать игровую приставку – забросила это дело. Видеоигры стали для меня откровением, в приюте таких вещей не одобряли, и теперь я прилипала к джойстику, стоило только за него взяться. Часто мы до полуночи зависали в разного рода стрелялках и бродилках, а когда, наконец, укладывались, то ещё подолгу читали в постелях, пока глаза не начинали закрываться сами собой.
По утрам нас никто не будил, Ася и Вика, возвращаясь с работы, тут же ложились спать, так что просыпалась я чаще всего от жары, по вине бьющего в окно солнца. И начинался новый день, полный моря, горячего песка и блаженного ничегонеделания. Я бы назвала такую жизнь счастливой, если бы не постоянное ожидание решающего разговора с Ирэн и того, что должно было за ним последовать.
А случилось это, как всегда и бывает в таких случаях, неожиданно. Мы ещё нежились в постелях, толком не проснувшиеся, когда в дверь постучали. Нравы местных девушек и близко не напоминали те, что нам прививали в приюте. Наши соседки могли болтаться по дому полуголыми, громко хохотать, заглушая телевизор, и переругиваться между собой ужасными словами, но некоторые правила соблюдались свято. Например, не входить без стука в чужой номер. Даже если ты здесь старшая.
Яринка опередила меня и торопливо впустила Аллу, пока стук не разбудил недавно уснувших Асю и Вику.
– Ярина, Дайника, одевайтесь и спускайтесь в холл, – строгим шепотом велела она. – Я отведу вас к Ирэн, пора.
Моё сердце провалилось в пятки, сна как ни бывало. Яринка тоже выглядела испуганной. Но распоряжение старшей мы выполнили без промедления и через несколько минут уже шагали следом за ней по утренним, непривычно безлюдным дорожкам Оазиса. А шагать пришлось до самого Айсберга, сверкающего высокими окнами в лучах восходящего солнца. До сих пор я не задумывалась, где заседает Ирэн, но сейчас не удивилась. Помпезный Айсберг как нельзя лучше подходил для этой женщины.
Охранник в холле был уже другой, но и он с интересом уставился на нас. Точнее – с интересом на Яринку, а на меня, ковыляющую в арьергарде, – с брезгливым недоумением. Да, дядя, убогие и покалеченные тут сегодня тоже присутствуют, такие дела…
Ирэн расположилась на последнем этаже, куда бесшумный зеркальный лифт поднял нас за несколько секунд, в течение которых я ни разу не подняла взгляд от пола, чтобы не увидеть своего отражения.
Алла прошла в конец коридора, ступая очень мягко и почти неслышно, что выглядело удивительно при её габаритах, и постучала в дверь тёмного дерева с нависшим над нею глазком видеокамеры.
– Войдите, – донёсся изнутри голос-колокольчик, и мы оказались в святая святых – рабочем кабинете управляющей элитного загородного клуба «Оазис».
Алла как-то сразу исчезла, я даже не услышала звука закрывающейся двери. А Ирэн, как всегда безупречно выглядящая, восседающая за массивным столом в кожаном кресле с высокой спинкой и мягкими подлокотниками, поманила нас наманикюренным пальцем и им же указала на небольшой диванчик у журнального столика. Я в это время засмотрелась на огромное окно, которое полностью заменяло одну из стен, открывая изумительный вид на остров и бескрайнюю синеву моря. Яринка дёрнула меня за руку, увлекла за собой к указанному нам диванчику.
– Здравствуйте, девочки, – прозвенела Ирэн, глядя на нас с самым благожелательным видом. – Рада, что вы обе выглядите куда лучше, чем раньше. Ярина, загар тебе очень идёт. Дайника, ты уже уверенно держишься на ногах. Тебе лучше?
– Да, спасибо, сударыня. – Я склонила голову в полупоклоне, как учили в приюте. – Доктор очень заботится обо мне.
– Не сомневаюсь. – Ирэн откинулась на спинку кресла. – Здесь работают только лучшие специалисты своего дела. Ну а как общее впечатление? Нравится остров?
– Да, очень! – искренне воскликнула Яринка. – Здесь так необычно, и девочки очень милые, и… всё есть.
– Что же здесь есть? – Ирэн с интересом склонила голову набок.
Яринка слегка смутилась:
– Ну… еда. И одежда. И комната у нас такая хорошая, и дом…
– В вашем приюте всего этого не было?
– Что вы! – Подруга позволила себе улыбнуться. – Я даже не знала, что можно так жить.
Мне совершенно не понравились её бурные восторги, и, словно почувствовав это, Ирэн перевела взгляд на меня:
– А тебе, Дайника, нравится здесь?
– Да, – признала я спустя небольшую паузу, потому что отчасти это было правдой. – Тут очень… красиво.
– Спасибо и на этом, – скромно отозвалась Ирэн. – Но могу сказать, что всё, к чему вы имели доступ до сих пор, лишь малая часть тех удовольствий, а главное – возможностей, которые может дать вам Оазис, если сегодня мы подпишем контракт.
Мы с Яринкой переглянулись, но Ирэн опередила наши вопросы:
– Контракт – это письменный договор о сотрудничестве, который мы с вами заключаем на взаимовыгодных условиях. От вас требуется лишь поставить свои подписи. Не буду скрывать, что никакой юридической силы такой документ не имеет, поскольку деятельность, которую вам предлагает Оазис, – незаконна, как вы, наверное, сами понимаете. Но можете спросить у любой из работающих здесь девушек, охранников, поваров, горничных и даже уборщиков: были ли хоть раз нарушены условия такого контракта? И вам все ответят: ни разу. Наша задача – избегать хаоса на своей территории и беспорядка в делах, а лучший залог порядка – взаимная честность. Поэтому у вас нет причин беспокоиться. Что касается отдельных пунктов договора, то здесь я к вашим услугам, отвечу на любой вопрос. Контракты на столике, возьмите.
Я скосила глаза на замысловатый журнальный стол, больше похожий на стеклянную амёбу, и только сейчас заметила два бумажных листа. Яринка опередила меня, потянулась, взяла их, один протянула мне, в другой уткнулась глазами с самым внимательным видом. Я последовала её примеру и попыталась осмыслить то, что было напечатано на листе с двух сторон мелким шрифтом. Безрезультатно. Мысли скакали в голове, как мартовские зайцы по таёжной поляне, и сосредоточиться никак не получалось. Тем более меня ужасно стесняло присутствие Ирэн, внимательно следившей за нами. Как продвигались дела у Яринки, не знаю, но, видимо, тоже не очень, потому что Ирэн, так и не дождавшись от нас никакой реакции, принялась за объяснения:
– В контрактах говорится, что вы обязуетесь работать в Оазисе, предоставляя нашим гостям услуги разного характера, в зависимости от их предпочтений, пока не выплатите заведению сумму, потраченную на ваше приобретение, содержание и обучение. Сумма указана прописью, видите? Пугаться не надо, наши девушки возвращали и больше за пару-тройку лет хорошей работы. И это с учётом того, что мало в чём себе отказывали. Сейчас объясню, как происходят выплаты и какие усилия вы можете приложить, чтобы рассчитаться быстрее.
Я подняла руку. Подняла, как делала это в приюте, на уроках – поставила локоть одной руки на кисть другой и выпрямила ладошку. Этот школьный жест выглядел настолько нелепо здесь, в шикарно обставленном кабинете, под прищуренным взглядом неестественно молодо выглядящей женщины, что я смутилась и спрятала ладони между коленей.
– Что ты хотела сказать, Дайника? – почти весело спросила Ирэн.
– Я… мне… – Честно говоря, я сама толком не знала, как задать вопрос, беспокоящий меня больше всего. – Я про услуги гостям… Скажите, а можно выплатить долг как-то по-другому? Ведь здесь наверняка много всякой работы…
Ирэн добродушно усмехнулась:
– Ах, вон ты о чём! Не стесняйся, это первое, о чём спрашивают все новенькие девочки. И давайте сразу договоримся называть вещи своими именами. Не надо фальшивого ханжества, которое вам навязывали в прошлой жизни, это выглядит смешно и глупо. Я правильно понимаю, что не хочешь заниматься сексом с мужчинами, которые приезжают сюда отдохнуть?
Я покраснела, но постаралась ответить твёрдо:
– Не хочу.
– А ты, Ярина?
– Тоже не хочу! – не замедлила отозваться подруга. – Если есть другая работа, то…
– Другой работы полно, – перебила Ирэн. – И вы будете ею заниматься, если хотите выплатить долг побыстрее. Но от основной деятельности вас никто не освободит, вас купили только за этим, и здесь не нужно питать иллюзий. Оазис – не благотворительная организация для заблудших овечек.
– А если мы откажемся? – В голосе Яринки зазвучали прежние непримиримые нотки.
– Об этом мы уже говорили, – пожала плечами Ирэн. – Вам придётся покинуть этот остров, и дальнейшая ваша судьба перестанет меня интересовать. Но вроде во время прошлого нашего общения я получила согласие от вас обеих.
Мы с Яринкой переглянулись и опустили глаза.
– Понимаю, – в голосе Ирэн зазвучали снисходительные нотки, – вы были растеряны, попали в зависимое положение, вот и решили применить небольшую военную хитрость – вроде как согласиться, чтобы потянуть время? Наверное, уже десятки планов побега в уме прокрутили?
Моя голова совсем нырнула в плечи, и Ирэн смягчила тон:
– Я вас не виню. Это нормальная реакция, и так делают почти все попадающие сюда девушки. Для этого и нужно подписание контракта, и нужно оно скорее вам, чем мне. Этакий символический жест окончательного принятия решения.
– Мы должны ответить прямо сейчас? – глухо уточнила Яринка.
– О да. – Ирэн томно потянулась в кресле, побарабанила по столешнице длинными ногтями в блёстках страз. – Отсюда вы выйдете либо уже полноценными сотрудницами Оазиса, либо никем. И, скорее всего, уже завтра отправитесь на новое место. Девственниц раскупают быстро.
Мы подавленно молчали. Краем глаза я видела за огромным окном буйство южных красок и золотой свет солнца, но всё это уже не казалось настоящим и совсем не радовало.
Ирэн негромко рассмеялась, глядя на нас:
– Девочки мои, не надо таких лиц! Как я уже говорила, здесь вас никто не будет насиловать. Поверьте, когда придёт ваша очередь приступить к работе, всё произойдёт по согласию и с удовольствием. Да и произойдет ещё не скоро.
Яринка быстро подняла голову, переспросила с надеждой:
– Не скоро?
– Разумеется. – Ирэн поднялась из-за стола и лениво прошла к окну. – Я ведь уже говорила, что у нас солидное заведение, не какой-нибудь дешёвый бордель, куда приходят те, кому без разницы, кого драть, лишь бы дырка была.
Я вздрогнула. Не от грубости последней фразы (подобные выражения уже не раз слышала от своих соседок), но меня удивило то, как изменился колокольчиковый голос Ирэн. На этот раз в нём звучали сталь и холодное презрение.
– Этого вы можете ожидать как раз там, куда отправитесь в случае отказа. К вашему несчастью или счастью – это уже от вас зависит, «Оазис» – единственное заведение такого уровня на Руси. И только здесь вы можете рассчитывать на то, что вам не придётся обслуживать клиентов до тех пор, пока у вас не началась первая менструация.
Она провела кончиками ногтей по блестящему стеклу окна и повернулась к нам. Я не видела её лица, лишь тёмный силуэт на фоне фантастически красивого пейзажа, но по смягчившемуся голосу поняла, что Ирэн снова улыбается.
– Кроме того, – звон колокольчика тоже вернулся в её голос, – вам нужно ещё многому научиться, и на это потребуется время. Так что раньше, чем через год, на первого клиента можете не рассчитывать.
Я почувствовала, как лицо непроизвольно расслабляется. Год – это долго. За год может измениться очень и очень многое, судя по тому, сколько всего изменилось в нашей жизни менее чем за месяц.
Яринка рядом еле слышно выдохнула.
– На самом деле, радоваться тут особо нечему, – нейтрально сообщила Ирэн. – За этот год ваш долг ощутимо возрастёт, но других вариантов нет.
Она вернулась к столу и изящно облокотилась о спинку кресла.
– Ярина, Дайника, вы что-нибудь слышали про японских гейш?
Мы дружно качнули головами. Слово было абсолютно не знакомым, более того, я даже не имела представления, где может находиться Япония, хоть и слышала краем уха про такую далёкую страну.
– Немудрено. – Ирэн чуть усмехнулась. – Это не та тема, которую будут преподавать девочкам в нынешних школах. Так вот – гейшами в Японии называли прекрасных женщин, которые обслуживали высокопоставленных мужчин. Но они не были проститутками, как считают некоторые ханжи. Гейша умела поддержать любую беседу, хранить секреты, проводить чайные церемонии, играть на музыкальных инструментах, петь, танцевать, говорить на разных языках… С гейшей мужчина отдыхал не только телом, но и душой, к их ногам бросались целые состояния. А всё потому, что они обладали истинным искусством – умели быть женщинами.
Ирэн выдержала паузу, всматриваясь в наши лица, и продолжила доверительным тоном:
– Именно уровня гейш, а то и выше, мы здесь добиваемся от наших девушек. И прежде, чем нам не стыдно будет представить вас гостям, вы должны из тёмных дурочек превратиться в юных барышень. Образованных, грациозных, искусных. Прекрасно владеющих как языком, так и телом. Не побоюсь сказать, что только здесь вы получите такое образование, о каком даже мечтать не могли в своей пуританской богадельне. Когда-нибудь вы поймёте, как вам повезло, а сейчас…
Ирэн обошла стол, приблизилась к нам и села в кресло напротив. Пахнуло ароматом её духов – сладкий цветочный запах, напомнивший мне бескрайние поля, в которых мы провели несколько самых свободных дней своей жизни. Сегодня на Ирэн было золотистое платье чуть выше коленей, такое тесное, что обтягивало её, как вторая кожа, и я невольно отметила, что не только лицо, но и фигура управляющей безупречна.
– А сейчас я готова выслушать ваши жалобы и протесты. Давайте, расскажите мне, чем же вам не нравится предлагаемая работа?
А поскольку ни я, ни Яринка на это никак не отреагировали, Ирэн возвела глаза к потолку.
– Девчоночки, отмираем! Я жду причин, по которым вас так пугает перспектива секса за деньги?
Мы переглянулись. Вопрос поставил в тупик, странно было озвучивать столь очевидные вещи. Но Ирэн начала нетерпеливо постукивать по полу носком туфли, и мы заговорили одновременно:
– Это стыдно…
– Это противно…
– Это грех!
Последнее выпалила Яринка и, словно сама удивившись, торопливо сжала губы, растерянно моргая.
– Что? Грех? – Ирэн запрокинула голову и искренне, заразно расхохоталась – будто зазвенел целый сонм колокольчиков. – И это мне говорят девочки, которые очень красиво ушли из приюта, оставив позади пылающую церковь? А до этого дополняли изображения Иисуса неприличными деталями? Читали запрещённую литературу?
Я бросила на Яринку сердитый взгляд – зачем она всё это разболтала? И когда?! Подруга виновато потупилась.
– Грех! – продолжала веселиться Ирэн. – Маленькие мои, вы хоть понимаете, что означает это слово, или как попугайчики повторяете то, чему вас научили?
– Понимаем, – торопливо отозвалась Яринка, явно стараясь отвлечь моё внимание от излишней осведомлённости управляющей о нашей приютской жизни.
– Ни чер-та вы не по-ни-ма-е-те! – по слогам произнесла Ирэн и предвкушающе улыбнулась. – Но я объясню. Я люблю объяснять такие вещи. Грех, девоньки мои, это то, что неугодно церкви. Не Богу, нет, а именно церкви! Даже касательно использования женского тела как средства получения выгоды, ну-ка, вспоминаем Библию? Разве пророк Авраам не продал свою жену Сару фараону и не получал за это материальные блага? Разве не была Мария Магдалина блудницей, и разве не сам Иисус оправдал её? Почему же церковь объявила тяжким грехом то, что существовало всегда и, подозреваю, будет существовать, пока на свете есть мужчины и женщины?
И тут Яринка меня удивила. Она посмотрела в глаза Ирэн и уверенно ответила:
– Потому что церкви не нравится, когда женщины владеют ресурсом.
Глава 7
Точка
Я открыла рот. Ирэн вздёрнула брови.
– Яриночка! Ты меня радуешь. Не буду спрашивать, откуда такие выводы, но ты абсолютно права. Секс, как и женское тело, – это ресурс, и ресурс всегда востребованный. И находится он в руках женщин. Что же может сделать та или иная власть, чтобы распоряжаться этим ресурсом в обход женского желания? А то, что делалось на протяжении всей истории. Ограничить женщину в правах.
Ирэн поднялась и начала неторопливо прохаживаться по кабинету, изящно переставляя стройные ноги в золотистых, под цвет платья, туфлях. Мы следили за ней как заворожённые.
– Именно отсюда берут начало все связанные с сексом предрассудки. Женщина должна хранить девственность до свадьбы. Женщина не должна изменять мужу. Женщина не должна первой проявлять интерес к мужчине. Тех женщин, которые пытались в обход этих предрассудков и навязанной псевдоморали распоряжаться ресурсом по своему усмотрению, общество карало. В разные времена и в разных государствах по-разному. В лучшем случае взаимным молчаливым осуждением, в худшем – забиванием камнями или сожжением заживо. Даже в так называемые времена безбожья, когда, как принято считать, царил абсолютный разврат, общество осуждало тех женщин, что позволяли себе иметь много любовников или отказывались создавать семьи, предпочитая этому свободный образ жизни. Но не будем особо углубляться в историю. Скажу лишь, что сейчас, в других странах, особенно западных, такого уже нет. Там людям удалось достичь полной свободы от предрассудков, связанных с отношениями полов. Удалось бы это и здесь, по крайней мере, всё шло к тому, не случись Третья мировая война, а потом и Христианская революция. Но… —
Ирэн приблизилась к нам, доверительно понизила голос:
– Но лично мне кажется, что Христианскую революцию и устроили главным образом для того, чтобы снова загнать женщин в рамки кухни и церкви. Наши мужчины не вынесли равноправия и, после того как совместно с западными странами уничтожили исламскую угрозу с их шариатом, взяли да и сами создали нечто подобное! Только под крестом, а не под полумесяцем. —
Она тихонько рассмеялась.
– Собственно, и железный занавес был опущен с той же целью, что бы там ни говорили политики. Можете считать, что у меня паранойя, но я слишком долго и близко общалась с самыми разными мужчинами и с уверенностью могу сказать одно: секс и женщины – это единственный двигатель прогресса, единственный пинок, которым можно заставить мужчину вершить великие дела. —
С этими словами Ирэн вернулась в кресло и подытожила:
– Ладно, с грехами разобрались, или вы продолжаете верить, будто строгого дядьку на небе жутко злят человеческие совокупления?
Мы промолчали, и она удовлетворённо кивнула:
– Тогда спешу сообщить вам хорошую новость. Тем женщинам, которые будут настолько умны, чтобы отринуть навязанную им скромность и стыдливость, секс подарит множество чрезвычайно приятных моментов. Религия тратила столетия на то, чтобы внушить нам, что наши тела грязны и ничтожны, но на самом деле физическое тело – это лучшее, что есть в нашей жизни. Душой и её высокими стремлениями можно сполна насладиться на том свете, если уж очень хочется, но здесь и сейчас лучше наслаждаться своим телом.
Ирэн откинулась на спинку кресла, сладко потянулась, распрямив и приподняв над полом длинные напряжённые ноги. Сладко, как сытая кошка, зажмурилась.
– Очень жаль тех женщин, что прожили жизнь, так и не узнав безграничного удовольствия, которое могли бы испытать, будь они умнее. Но винить их за это я не берусь, не всем же повезло так, как вам.
Тут я не удержалась и переспросила с бесконечным ехидством:
– Повезло, сударыня?
– Именно, – ничуть не смутилась Ирэн. – И я по-прежнему готова выслушать ваши аргументы против.
– Но ведь мы этого не хотим! – Я глянула на Яринку в поисках поддержки, но подруга смотрела в сторону. – Мы не выбирали… это всё!
Ирэн презрительно фыркнула:
– Не выбирали? А что вы выбирали? И был ли у вас выбор? Что вас ожидало лучше Оазиса? Пожизненная работа на какой-нибудь фабрике? Общежитие до конца дней? Или свадьба со старым пердуном, пахать на которого пришлось бы не меньше? Или, может, монастырь?
Нет, хотелось мне закричать, нет, не это! Мы выбрали свободу и таких же свободных друзей, мы выбрали борьбу, и не наша вина, что проклятая случайность привела нас на этот трижды неладный остров!
Вслух я не произнесла ни слова, только прикусила губу, но Ирэн понимающе покивала:
– Ах да, вы же хотели сбежать к этим чокнутым террористам, задумавшим свергнуть власть церкви. Вот уж глупее кого трудно представить. Подполье недоделанное…
Я гневно вскинула глаза. Кем бы ни была эта надушенная фифа, но сейчас я выскажу всё, что о ней думаю, потому что говорить плохо про Дэна, про его родителей, про Михаила Юрьевича и всех остальных, кто был готов помочь нам и принять нас, не позволю!
Но Ирэн опередила меня, обезоруживающим жестом подняв перед собой ладони.
– Не надо, – сказала она, мягко улыбаясь. – Не надо нам ссориться и ругаться. Мне не стоило так говорить, я догадываюсь, что для вас много значили эти люди. Но поверьте, пройдёт совсем немного времени, и вы будете радоваться, что попали сюда, а не к ним. Там бы вам не было хорошей жизни. И точно не было бы жизни долгой. Дайника, тебя ведь именно об этом предупреждал тот мальчик… Денис, правда?
Я уставилась на Яринку. Немыслимо, но, похоже, она успела растрепать Ирэн все подробности нашего приютского бытия!
Яринка съёжилась под моим взглядом. А управляющая продолжила успокаивающим голосом:
– Поверьте моему опыту, девочки. Ваше прибытие сюда – наилучшее из всего возможного развития событий. Да, это не было вашим выбором, но у женщин вообще выбора очень мало. Такова реальность, и с ней нужно смириться. Вам есть, что ещё возразить?
– Да, – быстро ответила Яринка, словно ждала вопроса. – Любовь. Я имею в виду, что все такие вещи… разве не должны происходить по любви, а не за деньги?
– Я знала, что вы это спросите, – с удовольствием отозвалась Ирэн. – И мне есть что ответить.
Она поднялась с кресла и снова начала прохаживаться по кабинету, от стола к дверям и обратно. И опять мы неотрывно следили за ней.
– Что такое любовь? Очередной конструкт патриархата, не более. Ещё один способ контролировать женскую сексуальность и свободу распоряжаться своим телом. Раньше была даже такая поговорка: «Любовь придумали мужчины, чтобы не платить за секс». Да, на самом деле существует некая эмоция, которую можно охарактеризовать этим словом. Но её возникновение учёные объяснили ещё в середине прошлого века. И объясняется она очень прозаично. Выброс в кровь группы гормонов. Химия. Причём выработка этих гормонов имеет свойство со временем сходить на нет. И что остаётся? В лучшем случае привычка, в худшем – отвращение.
Ирэн остановилась, поглядела в окно, куда-то за горизонт.
– Не скрою, это очень приятное чувство – любовь. Но и оно объясняется просто. Все эти гормоны суть – лёгкий наркотик, и, пока он гуляет по крови, человек чувствует себя счастливым. Этакая возможность ширнуться бесплатно и без вреда для здоровья. Я даже скажу, что этой возможностью можно и нужно пользоваться при случае. Но никогда не стоит забывать о её природе. Никакой романтики. Никакого родства душ. Ничего предначертанного свыше. Просто химия. И принимать важные жизненные решения под воздействием этой химии очень недальновидно. Всё равно как обещать что-то, будучи вусмерть пьяным.
Она улыбнулась и вернулась в кресло, скинула туфли, по-простецки поджала под себя одну ногу.
– Но и здесь вы ничего не теряете. Влюбиться в кого-то тут, в Оазисе, у вас куда больше шансов, чем где бы то ни было. Именно к нам приезжают лучшие мужчины страны. Богатые, влиятельные, умные, породистые. Не какие-нибудь неудачники с того же производства и даже не старые пердуны, выискивающие себе бесправных рабынь из сироток в приютах. Могу с уверенностью сказать, что в тех кругах, где вам пришлось бы общаться, вы рисковали за всю жизнь не увидеть ни одного мужчину с большой буквы.
– Что толку нам влюбляться в кого-то здесь? – хмуро буркнула Яринка. – Он же приедет и уедет, и больше мы его не увидим.
– Не скажи. – Ирэн качнула головой, капельки-серёжки заиграли над плечами. – Почти все наши гости – постоянные клиенты и приезжают довольно часто. Кроме того… не буду врать, что на то есть большая вероятность, но нескольких наших девочек они забрали с собой. Выкупили, сделали им документы и женились.
Я тихонько фыркнула. Слабо верилось в такое развитие событий.
– Не верите мне, расспросите девушек, – не смутилась Ирэн. – Конечно, выйти замуж – это как выиграть в лотерею, но зато шанс найти себе постоянника очень даже реален.
– Кого найти?
– Постоянного клиента. Того, кому вы понравитесь настолько, что он захочет, чтобы вы принадлежали только ему. И оплатит это. Жить вы продолжите здесь, но работать с другими гостями уже не будете. Идеальный вариант. Вам есть, что ещё сказать?
– Всё равно за деньги – это стыдно! – заявила я, не столько для Ирэн, сколько для Яринки, которая последние минуты выглядела угрожающе задумчивой.
– А без денег не стыдно? – Управляющая снова рассмеялась. – Вот видите, как глубоко сидят в нас патриархальные установки? Мужчинам так хочется, чтобы их обслуживали бесплатно, как в сексуальном, так и в бытовом плане, что они создали целую культуру, превозносящую скромную, услужливую, любящую и ничего не требующую взамен женщину. Тех же, кто осмеливается требовать, клеймят проститутками, содержанками или просто шлюхами. А женщины в своём большинстве и рады это поддерживать, ведь так хочется выглядеть хорошей на фоне других, не правда ли? Так вот, девочки мои, учитесь ценить то, что дано вам природой. Ваше тело и вашу сексуальность. С чего вы взяли, что всё это должно достаться бесплатно какому-то мужику, который палец о палец не ударил? Будьте умнее, в конце концов, учитесь уважать себя!
Я слегка потрясла головой. Ирэн говорила вроде бы вполне связно и аргументированно, но всё внутри меня сопротивлялось её словам.
– И потом, – продолжала управляющая, – давайте рассмотрим вариант с замужеством. Допустим, вы из приюта вышли замуж, как о том мечтают все сиротки. Думаете, это не акт купли-продажи? Разве муж не будет оплачивать вашу еду, одежду, крышу над головой? Разве вы не продаёте свои тела в обмен на статус замужней женщины? Чем такие отношения отличаются от отношений наших девушек с их постоянниками? Я отвечу, чем. Наши девочки целыми днями купаются в море, гуляют, и принимают спа-процедуры. В то время, как законные жёны лишь готовят, прибираются, стирают, работают в огородах и бегают по магазинам, желая угодить муженьку. Так чья роль завиднее? —