Екатерина Вострова
Записки злой ведьмы. Последняя из Алых маков
Сказки у костра
Гостеприимство табунщиков было весьма своеобразным. Василю выделили отдельный шатёр и предложили на выбор трёх женщин – скоротать ночь. Возможно, потому, что отказ означал оскорбление, а, может, потому, что Дору действительно не хватало женской ласки в походе, но тот выбрал самую пышногрудую из троих. Зоркий решил, что ему не обязательно наблюдать за тем, как расслабляются другие. Он собирался сидеть снаружи, охранять Дора от внезапных покушений, ну, или заняться тем же, чем занималась Холера – слушать чужие разговоры и вникать в положение дел и расстановку сил среди вождей и старейшин, но небо было слишком заманчиво.
Ночь уже опустилась на степи, расцветив темноту мириадами звёзд. Ветер здесь был повсюду – стоило расправить крылья, как он подхватывал, поднимал вверх. Даже усилий прикладывать не приходилось – можно было просто парить.
Табун остановился недалеко от одного из озёр. Увидев блестящую в свете луны воду, Зоркий тут же вспомнил, что ничего не ел и не пил со вчерашнего дня. В птичьем обличье голод почти не мучил, но жажда давала о себе знать. Он стал снижаться, намереваясь опуститься у дальнего берега.
Сильный всплеск заставил развернуться, крылья сделали резкий взмах, а порыв ветра помог набрать высоту. В центре озера беспомощно бултыхался мальчик, пытаясь ухватиться за высокий край лодки. Он не кричал и не звал на помощь, но по его судорожным взмахам рук и тому, как часто он погружался под воду, было ясно – долго он не протянет.
Зоркий, не давая себе времени передумать, сложил крылья и стрелой кинулся вниз. Едва ударившись о дно ветхого суденышка, он принял обличье человека и, свесившись за борт, протянул пареньку руку.
Мальчишка вцепился в неё так, как может цепляться только утопающий – жадно, сильно, нависая всем телом. Не дожидаясь, пока самого утянут на дно, мужчина дёрнул вверх и втащил паренька в лодку.
На вид тому было не больше десяти. Худой, но высокий, с непослушными светлыми волосами – редким цветом среди табунщиков. Растянувшись на дощатом дне, тот принялся глубоко и часто дышать. Мешковатая рубашка полностью вымокла, на широком поясе висел небольшой нож, который то и дело стучал о дно лодки.
Зоркий молча сел на весла и принялся грести к берегу. Мальчишка, почувствовав движение, попытался вскочить, но смог встать только на четвереньки, а затем отползти на противоположный край лодки.
– Кто вы? – Громким шёпотом спросил он.
– Тот, кто тебя спас, логично?
– Как вы тут оказались? – Он закусил губу и добавил совсем уж тихо. – У вас одежда сухая.
Зоркий усмехнулся. Паренёк косился в сторону берега, словно был готов в любой момент снова сигануть в воду.
– Ну, раз я всё-таки оказался здесь, значит, тебе повезло. Как тебя зовут, мальчик?
– Дик. Это значит Дикий. И я не мальчик, мне уже семь. – На этих словах он приосанился и вытянул подбородок вперёд, будто желал показать, что он взрослый и с ним лучше не связываться.
– Семь. Ну, тогда да. Ты уже мужчина. Дикий мужчина. – Зоркий не смог удержаться и всё-таки засмеялся. – Рыбачил в одиночестве?
Дик сердито зыкнул исподлобья и ничего не ответил.
До берега оставалось метров двадцать, когда он, опершись руками, перемахнул через борт и плюхнулся в воду. Глубина была по пояс, и он, превозмогая давление, поднимая кучу брызг, как мог быстро помчался прочь.
Зоркий только и успел, что прыгнуть следом и попытаться схватить сзади. Паренек резво вывернулся, выхватил из-за пояса нож, и не глядя, замахнулся на своего спасителя. Мужчина перехватил руку мальчишки, выворачивая ее назад. Нож с негромким плеском упал в воду. Дик закричал от боли. Зоркий поморщился – от детского крика закладывало уши. Лучше бы парень так звал на помощь, когда тонул! Он выпустил руки мальчика, перехватывая за ворот рубашки. Мальчишка с силой рванул вперёд, мокрая ткань натянулась, затрещала и выскользнула из рук.
Мужчина широко ступил, стараясь вновь ухватить беглеца, но наступил на упавший под воду нож. Потеряв равновесие, он покачнулся и в результате поймал только воздух.
Зоркий усмехнулся и наклонился поднять со дна помешавшую ему вещь. Он вполне мог проследить за беглецом по-иному. Нужно было убедиться, что тот не станет болтать лишнего.
Он уже собирался поддаться навстречу ветру, как взгляд зацепился за предмет, зажатый в правой руке. Внутри всё похолодело. Поблескивающая в лунном свете рукоять ножа была сделана из желтого янтаря.
Словно наяву он услышал тихий голос своего Господина: «Под правой рукою блеск янтаря. Не думай, что помощь оказана зря…».
Мужчина тряхнул головой и сунул нож за пояс. Сильный порыв ветра ударил в лицо, и он расправил крылья.
Мальчишка предсказуемо побежал в сторону стойбища. Даже когда он петлял меж палаток, шатров, людей и коней, с высоты птичьего полёта потерять его было практически невозможно. Дик уселся у одного из костров, очевидно, желая обсохнуть.
Зоркий бесшумно опустился ниже и сел на покрытый конской шкурой шалаш.
Поленья весело потрескивали в ночи, а висевшее над ними в котелке варево, очевидно, было почти готово. Ароматный запах тушёной конины наполнял слюной даже птичий рот. Ему следовало вернуться к Василю, но он не мог оторвать взгляда от запрокинувшего голову мальчика. Тот сидел, уперев подбородок в согнутые колени. То ли пытался вглядеться в звёзды, то ли думал о чудесном спасении.
– Глупые маленькие детишки, захотели послушать страшных историй?
Зоркий вздрогнул. Только сейчас он заметил остальных собравшихся у костра детей. Большие и маленькие, все как один с перепачканными смуглыми лицами и вьющимися волосами. Он перевёл взгляд на старую беззубую женщину. Она поскребла морщинистый подбородок большой деревянной ложкой, а затем этой же ложкой принялась мешать конину.
Собравшиеся вокруг стали наперебой просить её что-нибудь рассказать.
– Агга, расскажи нам про то, как Эфир пожирает спящих.
Зоркий заметил, как Дик невольно вздрогнул и, покрепче обняв свои ноги, перевёл испуганный взгляд на чумазого парнишку, осмелившегося попросить такое.
– Эфиру нет дела до спящих, а вот тварям, бродящим в нем… – Старая Агга сделала паузу, внимательно осматривая собравшихся. Одна из девчонок коротко взвизгнула, но остальные слушали, затаив дыхание.
Голос старухи был низким, напевным. Как и все в долинах, она сильно растягивала гласные, проглатывала окончания слов и делала невозможные акценты. Речь её резала ухо, но от этого не становилась менее завораживающей.
– А откуда взялись Эфирные твари? – Тонкий дрожащий голосок принадлежал кому-то из самых младших.
– Давным-давно, ещё до того, как Четверо пришли в наш мир, его наполнял Эфир. Только тьма, холод и хаос были его спутниками. Это продолжалась бо́льшее количество лет, чем есть звёзд на небе. Потом посреди этого хаоса появились Четверо.
Дети зачаровано слушали мерный старческий голос, все сильнее прижимаясь друг к другу. Старая Агга тем временем продолжала:
– Первый из земли создал Твердь. Эфир окружил Твердь со всех сторон, но она была мертва, и он ничего не смог сделать с ней.
Второй оросил Твердь водой, и на ней появилась жизнь. Жизнь была чужда Эфиру, и он не мог понять её законов. Сколько бы ни кружил Эфир вокруг живых существ, он не смог подступиться к ним.
Третий согрел жизнь огнём, и она стала разумной. На Тверди появились Люди. Огонь поселился в каждой душе, и Эфир испугался столь яркого света. Он стал удаляться от Тверди.
Тогда Четвёртый призвал ветер и даровал разуму мысли и мечты. Они были невесомы и воздушны, они летали везде, где вздумается, пока однажды не забрались так далеко, что Эфир их заметил. Он не спешил к ним приближаться, боясь, что в них спрятан огонь, как и в душах людей.
– Но в них не было огня? – Тихонько спросил Дик.
– Мечты были глупы и наивны, а мысли весьма самонадеянны. – Агга печально вздохнула и, подойдя к котелку, вновь принялась мешать варево. – Эфир спутал мысли и извратил мечты.
Люди, поддавшиеся влиянию Эфира, потеряли свой душевный огонь, и когда Эфир поселился в их душах, они стали злыми, безжалостными и эгоистичными.
Эфиру нравилось играть с людьми. Он увлекал глупцов за собой, воплощая в жизнь любые фантазии. Он развращал людей, поощряя их самые худшие качества, ведь так было намного интереснее наблюдать за ними.
Видя, во что превратились их творения, Четверо решили прогнать Эфир из нашего мира. Они загнали его на самый отдалённый участок тверди, в то место, что сейчас зовется Северными пустошами. Но эта борьба ослабила их.
Тогда Первый из Четырёх отнял у себя большой палец и положил его на границе Пустоши, из его кости вырос большой горный хребет Севера.
Второй разрезал свою ладонь и окропил землю перед горами своей кровью. Там, где упали яркие капли, вырос большой лес с высокими деревьями. Его назвали Осенним, так как после него начиналась вечная зима Пустоши.
Третий достал огонь из своей души и спалил в нём тех, кто поддался Эфиру. Некоторым из них повезло уцелеть, но они навечно остались в Эфире, запертые за непреступными скалами гор и священным лесом.
Именно они и стали теми, кого зовут тварями и демонами. Их души до сих пор бродят в эфире, пытаясь найти выход. – История была рассказана, но дети всё ещё не спешили расходиться. Они тихонько сидели вокруг костра, думая каждый о своём.
Зоркий же думал только о том, когда он наконец сможет поесть. Запахи варева были волшебными и чарующими. Вряд ли мальчишка куда-то денется. Следовало подкрепиться и обдумать – сообщать ли о нём господину?
– А что же сделал Четвёртый? – Спросила маленькая остроносая девочка. – Неужели он не помогал бороться с Эфиром?
– Это уже совсем другая история, дитя моё, – усмехнулась старая Агга и тут же весело рассмеялась, когда со всех сторон понеслось торопливое «Расскажи! Расскажи, пожалуйста!» – Ну что же. Если вы готовы слушать…
Зоркий собирался взлетать, но ему стало любопытно узнать, как рассказывают эту историю детям табунщики. Та версия, что поведал ему господин, сильно отличалась от сказок Осеннего Леса.
– Четвёртый был опечален, он чувствовал свою вину перед собратьями за то, что именно его дары навлекли на людей проклятье, – начала старуха. – Когда Трое покинули Твердь и отправились странствовать дальше, Четвёртый остался, чтобы основать в Осеннем лесу королевство для защиты леса и Северных гор. Он взял себе в жёны самую добрую и красивую девушку, родившую ему сына. Тот стал первым Королём Осеннего Леса. Звали его Велигор. Все знают. – В голосе Агги стали появляться поучающие нотки. – Если подолгу смотреться в зеркало или водную гладь, то тебя могут заметить демоны. Но Первый Король был красив и тщеславен, а потому подолгу любовался своим отражением, пока однажды не увидел там прекрасную девушку. На самом деле это был демон. Он затуманил разум Велигора, и Король потерял себя от безнадёжной любви. Не мог ни есть, ни спать, лишь разглядывал часами красавицу в зеркале. Но силы Первого, Второго и Третьего надёжно удерживали Эфир и его тварей. Демон не мог проникнуть в наш мир. Обезумевший от любви Король решился на преступление. Когда его родители спали, он пробрался в их чертог и похитил у отца дыхание, в котором заключалась вся сила ветра, способная исполнять мечты.
Увидев свою возлюбленную вновь, Велигор прислонил губы к зеркальной глади. Демон сделал тоже самое. Они соединили уста, и Король отдал волшебное дыхание. Демон вырвался на волю, явив свое настоящее лицо – он был проклят Эфром, и попытался сломать горы и уничтожить Осенний лес, чтобы освободить своих собратьев.
Сердце Короля было разбито обманом предательства. Он вырвал из груди один из осколков окаменевшего от боли сердца и заточил туда демона. Велигор выкинул сердце-камень в самое глубокое озеро и завещал никому не повторять его ошибок.
Узнав о случившемся, последний из Четырех был в гневе и не смог простить сына. Он покинул Осенний Лес и отправился вслед за собратьями. Четвёртый хотел взять жену с собой, но мать Короля была милосердна. Она не смогла отвернуться от Велигора. Она осталась с сыном, чтобы направлять его и помогать принимать верные решения.
Старая Агга замолчала, жаркое было уже готово и снято с огня. Зоркий бесшумно расправил крылья и оттолкнулся от крыши.
– А сейчас демоны могут вылезать из воды? – Судя по голосу, это был Дик.
Зоркий не стал возвращаться и так и не услышал ответа. Пусть лучше мальчишка считает его демоном, чем вражеским лазутчиком. Зря он его спас. Глупо и необдуманно.
Он облетел раскинувшееся по степи стойбище, отыскивая шатёр Василя. В птичьей форме слух его был в разы лучше, чем обычно. Нужно было убедиться, что пышногрудая табунщица уже оставила Дора. Зоркий мягко опустился на крышу шатра.
– Признаюсь, с хвостом вы более забавная.
– Признаюсь, мне хочется покусать вас в любой форме. – Даже снаружи было слышно, что Холера говорила сквозь зубы.
– Сколько в ваших словах огня…
– Во всяком случае, его там явно больше, чем в той девице, что вам подложили. Что скажет ваша благоверная, когда узнает?
Зоркий почувствовал досаду и недовольно пощёлкал клювом. Было слишком беспечно и безрассудно тратить время на споры по пустякам.
– Холера, скажите, вы хотите, чтобы я – что? – Голос был тихий, на грани слышимости, и очень усталый. – Раскаялся во всех грехах? Я всегда делаю только то, что должен. И моей чести не привыкать быть запятнанной. Или вы хотите, чтобы я поругался с вами? Вы будете громко лаять в ответ на мои язвительные замечания, и в итоге сюда сбегутся все дикари.
– Я могу не только громко лаять, как вы выразились. Даже в этой форме у меня отличный нюх. Вокруг ни одного человека на ближайшие двадцать пять метров. Так что язвите, сколько влезет.
– Значит, всё-таки хотите поругаться? – Василь вздохнул и, судя по звукам, сделал несколько шагов. – Лучше расскажите, что вам удалось узнать.
Зоркий переступил с лапы на лапу. Ему не нравилось то напряжение, что царило между Дором и Холерой. Девица становилась сама не своя в присутствии Василя. Он и сам его недолюбливал, но Холера в этом отношении била все рекорды.
– Некто Луноликий пытается плести интриги против Бешеного, но тому, кажется, это и самому известно. А ещё… – Голос Холеры неожиданно стал тоньше. – Табунщики готовят яму.
Зоркий моментально понял, о чём идёт речь. Чтобы проскользнуть в приоткрытую щель шатра, ему хватило одного взмаха крыльев. Стоило коснуться устланного соломой пола, как он тут же принял человеческое обличье.
– Как успехи? – Поинтересовался Василь. На лице Дора было обычное скучающее выражение. Даже не скажешь, что этот человек собирается завтра умереть.
В том, что выжить ему не удастся, Зоркий даже не сомневался. Достаточно было вспомнить то, что произошло вчера при разговоре с сумасшедшим карликом.
– Садитесь, Дор. Здесь редко встретишь благородного человека.
Василь проворно устроился на ковре перед невысоким столиком, уставленным разномастной посудой. Напротив него сидел маленький человек с плоским смуглым лицом и торчащими во все стороны тёмными волосами. На нем были надеты лишь широкие штаны и тряпичные тапки, открывая заросшую мускулистую грудь.
Карлик протянул Дору наполненную до краёв кружку.
– У нас не растёт виноград, но вокруг озёр есть яблони.
Василь сделал несколько больших глотков.
– Отвратительное пойло. Как раз то, что сейчас нужно.
Тот в ответ засмеялся:
– Василь из Дома Вепря… Действительно, вас стоит запомнить.
– А вы, должно быть, Бешеный.
– Он самый.
Они выпили ещё. По палатке распространился запах гнилых яблок и крепкой браги. Зоркий всерьёз начал опасаться за то, что у Дора начнёт заплетаться язык.
– Итак. Рассказывайте.
– Да вы и так уже всё знаете. Лучше я выпью, а завтра поеду к Князю с вестью о том, что вы гордый, вольный народ…
Бешеный прервал его смехом.
– Князь… Я о нём наслышан. О вашем Князе. Взялся из ниоткуда, сплотил вокруг себя Доров и армию. Посланец Четверых – не меньше.
– Так и есть, – серьёзно кивнул Василь.
Коротышка поскрёб маленькими толстыми пальчиками заросший щетиной квадратный подбородок.
– Никогда не был особо набожным.
– Думаю, в этом вы с Господином похожи. Всё-таки Алые Маки, согласно легендам, наследники Четверых.
– Какая ирония. – Карлик отсалютовал кружкой и сделал пару шумных глотков. – В любом случае, мой народ давал клятвы именно им, а не тому, кто прячет имя за титулом.
– Господин послал меня не затем, чтобы я требовал с вас присягу.
– Даже так? – Бешеный усмехнулся, разводя руки в стороны. – Так удивите меня, зачем?
Василь безразлично пожал плечами.
– Предложить помощь вам.
Карлик подавился и, отбросив кружку в сторону, исторг из себя фонтан брызг. Приступ смеха, перемежаемый попытками откашляться, всё длился и длился. Бешеный вытирал проступившие слёзы, хватался за живот, но так и не мог прекратить смеяться. Василь же в это время спокойно допивал остатки своего яблочного пойла.
– Знаете, Василь из Дома Вепря, пожалуй, стоило оставить вас в живых только ради этого… Предложить помощь, ну надо же… – Он потянулся куда-то в сторону и выудил оттуда помятый пергамент. На надломленном сургуче угадывалась эмблема Алых Маков. – Вас таких много, однако.
Увидев три перекрещённых цветка, Дор нахмурился.
– И что же мне с вами делать… – Карлик поводил губами из стороны в сторону и тяжело вздохнул. – Убивать – жалко, больно забавный. А оставлю в живых – не поймут.
– Предлагаю вам сделку, вождь. Выставьте против меня одного из ваших бойцов. И если я его одолею, то вы будете мне должны ещё одну кружку и задушевную беседу. – Сказав это, Василь допил оставшуюся брагу залпом.
Зоркий тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания. Злость в нем вспыхнула с новой силой. Ещё бы. Если Василя завтра убьют, Князь определённо будет недоволен и сорвётся вся миссия. Он злился сам на себя – у них с Холерой была исключительная возможность добыть нужные сведения, но парадокс был в том, что узнавать, очевидно, было нечего. Окружающие Бешеного табунщики проявляли несвойственное им поразительное единодушие. Все в стойбище – от маленьких детей, стариков и женщин до свирепых воинов – поддерживали Бешеного и признавали его авторитет, и это при том, что тот был всего лишь карликом. Правда, со своими людьми он вёл себя так, что полностью оправдывал своё прозвище.
– Вы хоть понимаете, что значат ямы?
– Это риторический вопрос? – Отозвался Василь.
– Вообще-то нет. Что мы будем делать, если вас убьют? – Суровости в голос добавить не вышло, поскольку взгляд упал на недоеденное Дором жаркое.
– Убьёте Бешеного. Без него лучшие воины перегрызутся за власть, возможно, это вызовет раскол. Правда толку от этого совершенно не будет – заставить их платить дань всё равно не удастся.
– Безрадостная перспектива… – Зоркий поморщился, вздохнул и сел за стол поближе к жаркому.
Всё утро и весь день глубокую длинную яму наполняли кольями и укрывали сверху брёвнами. Зоркий наблюдал за слаженным процессом с воздуха.
Холера носилась по стойбищу, пытаясь что-нибудь разузнать, но, похоже, кроме детских сказок слушать было нечего. Авторитет Бешеного был непоколебим. Из-за этого не давала покоя мысль, не случится ли так, что Князь захочет подчинить себе Бешеного, чтобы контролировать табунщиков? И, если это случится, не прикончат ли конопасы вождя, начавшего отдавать неугодные им приказы?
Противником Дора должен был стать высокий, мощный табунщик. Его волосы были сплетены в косы, а на груди висела пластина. Редкая вещь для этих мест – наверняка была отобрана у кого-то из воинов Осеннего Леса. Табунщик откликался на имя «Буй», и от его шагов, казалось, сотрясалась земля.
Чем больше Зоркий смотрел на него, тем больше хотелось составить план действий на случай смерти Василя.
– Если твоя птица будет кружить надо мной, я прикажу её сварить, – сказал карлик перед самым началом.
Зоркий был вынужден сесть на ближайший к месту сражения шатёр, с которого был хороший обзор.
Яма была огромной – шагов тридцать на тридцать. Сверху с большими зазорами лежали длинные бревна, на которых и предполагалось сражаться. Даже просто устоять на них было задачей. Один неверно сделанный шаг, и можно было подвернуть ногу и подставиться под удар или свалиться на усыпанное кольями дно ямы.
Собралось почти всё стойбище. Бешеный сидел впереди на широком поваленном пне. Зоркий даже сумел разглядеть светлую макушку Дика в толпе. Вокруг стояли воины с длинными копьями наготове. Никто не собирался давать Василю возможность улизнуть от битвы.
Дору предложили выбрать оружие. Он попросил вернуть ему шпагу и кинжал. Если бы Зоркий был в человеческой форме, то наверняка постучал бы по его голове, дабы проверить, есть ли в ней содержимое. Разве можно представить, что в подобных условиях подойдет шпага?
Но выбор был сделан, и Буй с Василем встали друг напротив друга. Воины застучали древками копий по земле, отбивая ритм начала сражения.
Расстояние между противниками было шагов двадцать. Дор не спешил подходить, оставаясь ближе к своему краю ямы, Буй поигрывал блестящим на солнце мечом.
Василь начал медленно подходить, мягко ступая на круглые брёвна. Буй, увидев движение противника, сорвался с места. Он резко замахнулся, рубанул, но Дор отскочил, и тот лишь рассёк воздух.
Василь сделал молниеносный выпад вперёд, противник сумел выставить своё оружие и принял удар на эфес, отводя шпагу в сторону.
Вправо, вперёд. Дор кружился вокруг Буя, не глядя, перепрыгивал с одного бревна на другое.
Меч скользнул по касательной, вспоров рукав, но так и не добрался до тела. Василь принимал часть ударов на кинжал, и Зоркий вздрагивал каждый раз, когда лезвие меча оказывалось в опасной близости от лица Дора.
Они всё танцевали друг вокруг друга. Казалось, что бой длится очень долго. Невозможность достать скачущего вокруг него врага только сильнее раззадоривала табунщика. Его удары становились более частыми и отчаянными. Он больше наступал, забывая уходить в оборону. На очередном замахе меча Василь сделал длинный выпад снизу, послав удар из полуприседа, и воткнул шпагу под рёбра сопернику. Тот взвыл, согнулся и, издав вопль раненого зверя, наотмашь махнул перед собой мечом.
Дор отступил вправо, ткнул шпагой в ногу и тут же снова отскочил назад.
Буй потерял равновесие и рухнул на бревно. Василь подался вперёд, крутанулся перед ним, картинно взмахнув шпагой.
Зоркий не сразу понял, что произошло. Дор полез в карман, достал оттуда платок и принялся вытирать оружие. Спустя несколько секунд противник упал ничком. Бревна пошатнулись, и Буй свалился в яму. Тело мягко насадилось на колья. Василь был вынужден переступить с ноги на ногу, чтобы удержать равновесие.
Копья перестали стучать, и всё смолкло.
– Вызвать бойца посильнее? – Спросил один из табунщиков, стоящих рядом с Бешеным.
– Мы вас порядком недооценили, Василь из Дома Вепря, – хохотнул карлик. – Что же теперь с вами делать?
– Вы обещали мне кружку браги в случае победы. Я вполне её заслужил. – Закончив обтирать шпагу, Дор убрал платок обратно.
– Заслужили, – кивнул Бешеный. – Да будет так. Вы останетесь жить. Тот, кто не согласен с моим решением, может бросить мне вызов. – Бешеный равнодушно оглядел толпу и уже собирался спрыгнуть с высокого пня, как вперёд вышел тот самый табунщик, что встречал Дора в степи и назвался одним из вождей. Вытянутое лицо светилось мрачной решимостью.
– Я не согласен, – объявил мужчина. – Чужак должен умереть.
Всё вокруг пришло в движение.
– Ну, наконец-то, Луня, а я всё жду, когда же ты соизволишь открыто бросить мне вызов. – Судя по выражению лица, Бешеный был полон азарта и предвкушения.
– Луноликий, – гордо поправил табунщик. Он поднял над головой длинный изогнутый меч и покрутил им в воздухе.
Бешеный шепнул что-то одному из своих людей и, проворно спрыгнув с пня, выступил вперёд.
Тело Буя так и осталось висеть на кольях, стоявшие рядом табунщики лишь кинулись поправлять брёвна. Василь смотрел на происходящее с лёгким любопытством. Он покинул яму и теперь находился в первом ряду, вместе с отбивающими ритм воинами, постукивающими древками копий о землю.
Карлик и его противник встали друг напротив друга с разных концов ямы. Луноликий выглядел достаточно спокойно. Только, и без того выступающий подбородок, выдавался вперед ещё сильнее.
Бешеный, напротив, полностью оправдывал своё имя. Ему принесли кистень. Он нетерпеливо размахивал короткой ручкой, и огромная булава на длинной цепочке взбивала землю то справа, то слева от него.
– Готов к смерти, Луня? – Скалясь, спросил карлик и, не дожидаясь ответа, вступил на брёвна.
Луноликий кинулся в атаку. Меч скользнул к горлу Бешеного, тот махнул кистенем, но промахнулся. Луноликий продолжал делать выпады, описывая круги вокруг противника. Карлик, казалось, махал булавой, выглядя при этом на редкость весёлым.
– Ловко крутишься, Луня, – нараспев подначивал он противника.
Булава оставляла на брёвнах вмятины, щепки взлетали в воздух.
Когда меч приблизился к Бешеному в следующий раз, он неожиданно изменил траекторию движения и, нагнувшись, кинул булаву в сторону ног противника.
Луноликий отпрыгнул и замешкался, пытаясь удержать равновесие. Уже через мгновение удар настиг его, размозжив колено. Мужчина взвыл и рухнул. Бешеный принялся колотить противника кистенём по плечам, голове, туловищу.
Луноликий уже не двигался и не издавал звуков, но Бешеный не успокоился, пока не превратил посмевшего бросить ему вызов в бесформенное месиво, забрызгивая всё вокруг кровавыми каплями.
Весь бой не занял и трёх минут.
– Уберите тут всё. – Он отдал приказ вместе с оружием и небрежно утёр с лица чужую кровь.
Зоркий сам не заметил, как из клюва вырвался крик. Неужели это всё, на что был способен единственный человек, готовый противостоять вождю конопасов? Где же их хвалёная междоусобица? Никто не может одолеть сумасшедшего карлика с каменным шариком на цепочке?
Внезапно в воздухе что-то неуловимо переменилось. Василь, прошедшая схватка и даже возможный ребёнок из пророчества – всё отошло на второй план. Пахло приближающейся грозой и страхом.
Сильный порыв ветра чуть не сбил его с крыши шатра. Пришлось сильнее впиться когтями, чтобы удержаться на месте. Небо стремительно заволакивали тяжёлые тучи.
Табунщики, напуганные приближающимся ненастьем, начали разбегаться. Задрожала земля, со всех сторон послышалось лошадиное ржание и визгливый собачий лай. На степи опустилась непроглядная темень.
Капля, капля, ещё одна. Зоркий расправил крылья, но не успел сделать даже замах, как сплошной стеной хлынул дождь. Послышались раскаты грома.
Оставаться на месте было не самой лучшей идеей, но в условиях нулевой видимости лететь было опасно. Не глядя спрыгивать вниз, было также рискованно. Поэтому он лишь посильнее стиснул когти и, нахохлившись, остался сидеть на крыше шатра.
Закончилось всё так же резко и быстро, как и началось.
Когда небо просветлело, он стряхнул со своих крыльев воду и легко поднялся в воздух. Всё-таки в том, чтобы быть птицей, есть свои плюсы. Внизу копошились мокрые людишки, лошади, овцы. Мокрые собаки носились между огромных луж.
Он полетел туда, откуда пришла гроза. Несколько часов полёта слились в один миг. Конные воины, скакакли в том же направлении, но с высоты он увидел искомое гораздо раньше.
Над степью возвышалось величественное сооружение. Дурные развалины больше не были руинами.
Зоркий сделал несколько кругов, не решаясь подлететь ближе.
В голове всплыл образ Василя, сидящего напротив сумасшедшего карлика. «Предложить помощь вам». Тогда он решил, что Дор импровизировал. А если нет? Если у него изначально на этот счёт были чёткие инструкции от Господина?
Если бы Зоркий был сейчас в человеческой форме, он бы захохотал. Но пришлось ограничиться лишь короткими гортанными вскриками.
