Екатерина Береславцева
Что было, что будет, чем сердце успокоится
Глава 24
Ужинала я в своей комнате, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за двери. В доме было тихо, как будто все были посвящены в тайну предстоящей ночи.
Но первым, кого увидели мои глаза перед тем, как лечь в постель, оказался отец. Он стучал в мою дверь негромко и очень обрадовал меня своим посещением.
– Папочка!
– Ещё не спишь, малышка?
– Н-н-ет… Заходи!
Папино лицо мне показалось взволнованным. Неужели мне пришли дать отеческое напутствие? Я внутренне съёжилась, словно в предчувствии удара.
– Что-то случилось, пап? У тебя грустные глаза…
– Мне просто захотелось обнять мою дочурку. Имею я такое право, а? – смешок у него тоже вышел нерадостным.
– Имеешь! Конечно, имеешь, мой любимый папулечка! – я прижалась к отцу всем телом и крепко-крепко обняла, почувствовав в ответ не меньшей силы объятия.
– Без тебя жизнь моя была лишена смысла, Геля…
– Ты говоришь о тех годах, когда я ещё не родилась?
– Давай присядем, маленькая моя!
Он усадил меня на диван, сам пристроился рядом и о чём-то задумался. Мне показалось, что его гложет какая-то мрачная и очень нелёгкая мысль. Неужели и правда всё дело в Юлиане?
– Папа!
– Ты знаешь, Геля, как мы с твоей матерью ждали тебя? Нет, ты даже не представляешь этого. Мы ждали тебя несколько лет. После рождения Роберта каждый день, проведённый без тебя, становился для нас настоящей мукой. Мама долго не могла забеременеть. Очень долго. Роберт… он очень непросто ей дался, понимаешь? Врачи даже говорили, что… В общем, неважно теперь, что они говорили. Ты родилась, и всё встало на свои места. Таких счастливых родителей, как мы с твоей мамой, никогда ещё не носила земля. Мы купались друг в друге, надышаться на тебя не могли. Роберт ревновал, очень, но со временем мы справились и с этим. Пока не случилось это несчастье…
– С мамой?
– С тобой. – Папа опустил глаза, а потом, резко и неожиданно, взял мою голову в свои руки. – Геля, доченька моя, прости меня! Я не хотел! Я не знал!
– О чём ты, папочка?
– Я не смог тебя уберечь! Это я, я во всём виноват! Только я один! Он тут совсем ни при чём!
– Если ты говоришь о Юлиане, папа, – выдохнула я, сглотнув, – то я…
– О Юлиане?! Да нет же! Юлиан, о господи!
Он вскочил и забегал по комнате, пугая меня всё сильнее. Я перестала что-либо понимать. Я просто ничего не понимала! Если дело не в моём женихе, то почему он говорит, что не смог меня уберечь, когда вот же я, живая и здоровая, сижу в своей комнате?!
– Юлиан… – отец опять рухнул на диван рядом со мной. – Он тяжёлый человек, Геля, но дело не в нём. Хотя и в нём тоже. Но… Господи, как же мне это тебе объяснить?!
– Папочка… – пролепетала я. – Ты не хочешь, чтобы я выходила за него замуж? Или наоборот – хочешь? Я… мне… Он сказал, что сегодня ночью…
– Савва Львович! Савва Львович, вы здесь?
В дверь тихо, но настойчиво постучали. Тамара?
– Чш-ш-ш! – совершенно неожиданно и совсем уж странно повёл себя отец, прикладывая палец к губам. – Чш-ш-ш. Меня здесь нет!
– Тамара, что случилось? Папы тут нет! – крикнула я.
– Извините, Ангелина Саввична. Очень жаль. Но где же он может быть?!
В голосе медсестры слышалось такое отчаяние, такой ужас даже, что папа, не выдержав, вскочил и бросился к двери.
– Я здесь, Тамара! Что произошло?
Лицо женщины, стоящей на пороге, было искажено, неузнаваемо.
– Она пропала, Савва Львович! Её нигде нет!
– Как – пропала?! – от папиного голоса мои волосы на голове зашевелились. – Куда?
– Идёмте же скорей, Савва Львович!
И он побежал, а следом за ним и Тамара бросилась, успев бросить на меня загадочный взгляд. Я оставалась сидеть на диване, путаясь в собственных мыслях и пугаясь их. Что происходит в нашем доме? Кто это «она», которая пропала? И почему папа так этому ужаснулся?
И ближайший час я, боясь на что-либо решиться и кляня себя за малодушие, просидела в своей комнате. Ни папа, ни Роберт, который всегда перед сном забегал ко мне, ни даже Юлиан, прихода которого я так страшилась, – никто из них так ко мне и не пришёл.
Зато случилась одна не менее загадочная история, чем переполох, возникший в доме вечером. Под утро, когда ещё все кошки серы, одна из них – но больше рыжая, чем серая – меня и посетила. Да-да, самая настоящая кошка, ржавого цвета и с белыми пушистыми носочками на грязных лапках. Она сидела рядом со мной, у самого моего лица, и её зелёные глаза были первыми, что я увидела, лишь открыв свои.
– Ой! – только и смогла вымолвить я, опешив от неожиданного явления. – Киса! Ты что здесь делаешь?
– Мяу!
– Вот чудеса!
Я осторожно приподнялась на локте, боясь спугнуть незваную гостью. Но кошка лишь хвостом взмахнула, оставаясь сидеть на том же месте. Бесстрашная особа. Но откуда она взялась?
– Откуда ты взялась, киска?
– М-мяу!
– А тощая какая! Бедняжечка… Признайся, сколько дней тебя не кормили?
У неё дрогнуло левое ухо и на мгновение прикрылись глаза. Только на мгновение. Но и оно дало мне почувствовать, что это маленькое существо очень устало. Вот не знаю, как, но я сразу же поняла, что путь её был долог и непрост.
– Я знаю, что тебе сейчас нужно! Надеюсь, что молоко в доме имеется!
– Мявк!
Вскочив, я заметалась по комнате, вдруг позабыв, где лежит моя домашняя одежда. Зелёные глаза наблюдали за мной внимательно и ещё с каким-то чувством, которое почему-то вызывало ком в горле. Наконец, платье было найдено и наспех надето, босые ноги ощутили тепло войлока, и, ободряюще улыбнувшись гостье, я пулей выскочила из комнаты. Дверь я постаралась прикрыть как можно плотнее. Путь вёл меня на кухню. В столь раннее время – а на часах было всего четыре утра – я не ожидала там кого-нибудь встретить. А зря.
– Ангелина Саввична?
Не знаю, кто удивился больше – я или наша повариха, сидящая за кухонным столом. Перед ней лежала книжонка и горел свет в настольной лампе.
– Доброе утро, Лидушка! – ойкнув от неожиданности, пробормотала я. – А вы почему не спите? Бессонница?
– Она самая, – вздохнула женщина. – Я вижу, и вам она знакома?
– Ну… да, – ухватилась за логичное объяснение я. – Я слышала, что от бессонницы помогает тёплое молоко. Вот за ним и спустилась…
– Самое лучшее средство от бессонницы – чистая совесть, – усмехнулась повариха, тяжело поднимаясь. – Присаживайтесь, Ангелина Саввична, сейчас подогрею вам молоко.
– Ну что вы, Лидушка, я сама! – запротестовала я. – Сидите, сидите!
Мой умысел был ясен – ведь в холодильнике, кроме молока, можно было ещё раздобыть какой-нибудь колбаски…
– Да мне совсем не трудно!
– Я вроде тоже… не инвалид! – Я направилась к холодильнику. – А что вы читаете?
– Да так, ерунду какую-то… – опустившись обратно, она закрыла книгу, показав мне обложку. – Любовный роман.
– Не знала, что вы увлекаетесь такими вещами…
А впрочем, что я знала об этой женщине?
– А я и не увлекаюсь, – улыбнулась она. – У Нелички стащила. Самой-то мне читать некогда, вот разве что в такие моменты. За день так упашешься на кухне, что никакого чтива уже не нужно – глаза сами закрываются, стоит только до подушки добраться.
– А сегодняшняя ночь чем-то отличается от обычных?
Я присела, загородив телом нижнюю полку холодильника – именно там мне приметился большой кусок варёного мяса. Ещё бы исхитриться незаметно оторвать от него кусочек…
– Не особенно отличается… – помедлив, ответила повариха. – Просто мысли разные вдруг одолели. Знаете, как бывает: вспомнится что-то неприятное, эта мысль потянет за собой другие, такие же навязчивые, и – пиши пропало, сон как рукой сняло!
– Знаю. У меня после аварии тоже так было. Сейчас полегче стало, а вначале мучилась ужасно…
Решив всё же прихватить весь кусок, я незаметно переложила его в карман платья и, подхватив бутылку молока, поднялась. Обернувшись, я увидела, что повариха глаз с меня не сводит. Неужели заметила?
– Ангелина Саввична, можно задать вам один вопрос?
Ну вот, точно заметила! Как же мне теперь объясняться, какую причину придумать? Говорить правду отчего-то не хотелось. Мало ли, вдруг моя ночная гостья придётся не ко двору…
– Слушаю вас, Лидушка! – я опять повернулась к ней спиной, наливая молоко в посуду для подогрева. Сердце забилось сильнее.
– А вы так ничего и не вспомнили из… прошлой жизни?
Рука моя дрогнула, струйка потекла мимо ковшика, забрызгав плиту.
– Из прошлой жизни? – переспросила я досадливо. – Нет, не вспомнила. Лида, где у вас тряпка?
– Сейчас, сейчас! – засуетилась она, вскакивая.
Вскоре варочная панель очистилась, молоко подогрелось и переместилось в мою кружку, и пора было подниматься к себе. Но из головы почему-то не выходил тон, каким был задан вопрос о моих воспоминаниях. Решив всё же, что мне, наверное, почудилось, я направилась к выходу и, уже от дверей, спросила:
– Лидушка, а вы не знаете, кто пропал этой ночью?
– Ничего не знаю, – быстро проговорила повариха, помотав головой. А потом, явно почувствовав неловкость от столь поспешного ответа, добавила: – А разве кто-то пропал?
– Наверное, мне показалось, – уклончиво ответила я и потянула на себя ручку двери. – Спокойной ночи, Лидушка! Желаю вам добрых мыслей и чистой совести!
– Спокойной ночи, Ангелина Саввична, – отведя взгляд, пробормотала она.
Глава 25
Я побежала наверх, по пути размышляя о нашем разговоре. Что-то происходит в моём доме, и это «что-то» тщательно от меня скрывают. Оберегают меня? Значит, тайна имеет неприятный оттенок?
Впрочем, мои раздумья моментально забылись, стоило мне только вновь увидеть зелёные глаза и услышать мерное урчание. Не знаю, почему, но я чувствовала к этому существу необъяснимую тягу, жалость вперемешку с нежностью и ещё что-то такое, похожее на призрачную и очень тонкую вуаль воспоминаний. Может быть, в детстве у меня была кошка? Нужно будет спросить об этом папу. Или Роберта. Нет, о Роберте сейчас думать не следует, иначе… Не следует, и всё тут!
– Кис-кис-кис! Иди, моя хорошая!
Я налила в блюдечко молоко, заполнив до самых краёв, поставила его на пол и присела рядом, облокотившись спиной о диван. Долго раздумывать кошка не стала – в секунду очутилась у моих ног и заработала своим язычком, урча от удовольствия. Не меньшее удовольствие получала и я, с умилением наблюдая за гостьей.
Вскоре и молоко, и мясо были уничтожены, и довольное животное, еле двигая лапками, забралось на мои колени и, свернувшись клубком, затихло. Такое доверие к незнакомому, в сущности, человеку меня поразило и, признаться, очень обрадовало.
– Будешь жить здесь, со мной, – прошептала я, поглаживая рыжую холку. – А если папа не разрешит… Придумаю что-нибудь, обещаю! У меня такое ощущение, что мы с тобой знакомы тыщу лет!
– Мур-рр…
– Вот и я говорю! – у меня перехватило дыхание от нежности. – Как же мне тебя назвать, милашка? Ведь ты девочка, правда?
– Мур-мур-р…
– Я так и думала! Тогда быть тебе… быть тебе…
Я задумалась, вспоминая кошачьи имена, а моя новая подружка вдруг насторожилась – глаза открыла, напряглась всем телом и задышала быстрее.
– Что такое? – удивилась я. – Ты не хочешь, чтобы я тебе имя придумывала? Но пойми – как же я узнаю, как тебя звали раньше? Ведь ты мне об этом сказать не сможешь!
Впрочем, её напряжённость была связана, кажется, не с моими словами. Внезапно спрыгнув с моих колен, она медленно и очень сосредоточенно направилась к двери.
– Ты… уходишь? – растерялась я. – Но почему? Ведь я… Ой!
В дверь тихонько постучали. Так вот в чём дело – она просто почувствовала чьё-то присутствие! Вот это нюх!
– Кто там? – в секунду я оказалась около двери. Правда, открывать замок не спешила.
– Открой, Ангелина! Открой, пожалуйста!
Женский голос, произносивший слова с задыхающимся нетерпением, я не узнала, но её тон поторопил меня тут же потянуться к замку.
– Это вы?! – первым моим порывом было сразу же захлопнуть дверь, но исполнить желание мне не дали – у незваной гостьи оказались сильные руки.
– Ч-ш-ш! – оттолкнув меня вперёд, она быстро переступила порог и стремительно закрыла за собой дверь.
– Послушайте…
– Не меня тебе надо бояться, девочка!
Моя бывшая гувернантка Кристина – а это была именно она – сделала несколько шагов вперёд. Сейчас её лицо выглядело совсем не так страшно, как в прошлый раз. Вот разве что необычайное волнение на нём было, а в остальном – обычное лицо обычного человека. Ну, не совсем обычного, конечно, – и сейчас я оценила прекрасные его черты и стройность всего облика.
– Что вам от меня нужно? Зачем вы опять…
– Ч-ш-ш! – она приложила палец к губам и глазами показала на дверь.
Кошка, которая всё это время внимательно наблюдала за новой посетительницей, тоже насторожилась. За дверью явственно послышались шаги. Я судорожно вздохнула и тут же закрыла себе губы ладонью. Следующие свои действия я совершала, руководствуясь внутренним голосом, но никак не разумом. Быстро, стараясь не выдать себя ни звуком, я затолкала обеих в гардеробную, задвинула ногой под кровать пустое блюдце и бросилась в кровать.
Дверь медленно приоткрылась.
– Геля, доченька, ты спишь?
Несколько секунд папа стоял на пороге, внимательно оглядывая комнату. Я наблюдала за ним сквозь неплотно прищуренные глаза.
– Ну спи, спи…
Он вышел, тщательно прикрыв за собой дверь. Вылежав ещё какое-то время, на всякий случай, я поднялась, на цыпочках прошлась через всю комнату и осторожно повернула рычажок замка. А потом оглянулась – Кристина с кошкой на руках выглядывала из-за двери гардеробной.
– Всё в порядке, – прошептала я. – Он ушёл.
– Значит, какое-то время у меня есть… – кивнула женщина и, внезапно всхлипнув, опустилась на мою кровать.
Я бросилась к ней.
– Вы пришли, чтобы извиниться за то кольцо, да? – устроившись рядом, я взяла её за руку. Кошка разлеглась тут же, прислонившись ко мне тёплым боком. – Прошу вас, не плачьте! Я совсем не держу на вас зла! Если честно, тот случай вообще не сохранился в моей памяти… Впрочем, как и всё остальное тоже…
– Ты хороший человек, я сразу это поняла! – она улыбнулась сквозь слёзы, сжав мои пальцы. – Как бы я хотела, чтобы ты на самом деле была моей дочерью!
– Вашей дочерью? – растерялась я.
– Ты знаешь, мне вчера всё-таки это удалось! – вдруг переменила тему гостья. – Так что если через несколько дней роза завянет, не удивляйтесь! Я-то завяла уже очень давно…
– Простите, я не совсем вас понимаю…
– Ты, наверное, решила, что я сумасшедшая, да? – она усмехнулась. – Не бойся, я абсолютно в своём уме, пусть кто-то и хочет доказать обратное! Ладно, сейчас не об этом речь. Речь о тебе, моя девочка!
– Обо мне?
– Мне нужно многое тебе рассказать, Таня, и надеюсь, что мне теперь никто не помешает это сделать!
Я вдруг отчётливо поняла, что поступила опрометчиво – всё-таки эта женщина немного не в себе. Вот даже имя моё она спутала. Да и вообще её речь никак нельзя назвать вразумительной – спрашивается, при чём тут какая-то роза?
– Вы ошиблись, меня зовут Анге…
– Я лучше знаю, как тебя зовут! – резко, даже зло оборвала она меня, но тут же смягчилась. – Извини, совсем я одичала в своей золотой клетке. Слушай же меня внимательно и не перебивай! Тебя действительно зовут Татьяна, и раньше, до того как попасть сюда, ты жила в другом доме и была окружена совсем другими людьми. Я не знаю, каким именно образом ты перешла дорогу тем, кому совсем не стоило её переходить, но одно я знаю наверняка – авария и случившаяся потом потеря памяти оказались для них просто неслыханным подарком, даром небес!
– Вы хотите сказать, – медленно произнесла я, – что мой отец и…
– Савва вовсе не твой отец, Таня! Это так же верно, как и то, что тебя использовали, использовали в своих интересах и с весьма очевидной целью! Они страшные люди, Таня, уж мне-то можешь поверить – я и сама когда-то пала их жертвой…
– Я не верю вам! – твёрдо заявила я. – Вы сейчас нагло мне лжёте, и я могу понять, почему! Папа в своё время уличил вас в краже, и вы до сих пор не можете из-за этого успокоиться!
– Меня? В краже? – её рот приоткрылся в удивлении. – Кто тебе сказал такую дикую глупость? Впрочем, можешь не отвечать, мне и так понятно, чьих рук это дело. Юлиан никогда не отличался разборчивостью в средствах.
– Ну… – я невольно потянулась к своей шее.
– Вижу, ты это тоже поняла, – усмехнулась женщина, проследив взглядом за моей рукой. – Я очень тебя прошу: верь мне! Ты – не та, за кого себя принимаешь!
– Но вам-то откуда это известно? Кто вы вообще такая? Бывшая гувернантка, тоже не особо разборчивая в средствах?!
– Я его законная жена! И мать его сына! А если тебе нужны доказательства, то залезь в рабочий стол Саввы – думаю, семейные альбомы по-прежнему там!
– Что вы сказали? – опешила я. – Жена? Так вы Клара, Алёшина мама? Но мне сказали…
– Моего сына зовут Роберт, – с горечью произнесла женщина, и я отшатнулась от неё – так меня поразило это признание. – Роберт. Так мы с Саввой назвали мальчика, который теперь ненавидит меня!
– Как – ненавидит? Почему? – пролепетала я.
– А вот это уже не твоё дело! – отрезала она. – Я и так достаточно тебе сказала!
Она встала и неслышно прошлась по комнате. Я с изумлением взглянула на её ноги – только сейчас до меня дошло, что эта женщина, оказывается, была без обуви!
– А почему вы… босая? – нервно сглотнула я.
– Ах, это? – она мельком посмотрела вниз. – Они прячут от меня обувь. Боятся, что я убегу. А мне и бежать-то некуда…
– Подождите. Подождите! – я вскочила в страшном волнении. – Так вы здесь живёте? Здесь, в этом доме?
– Ну а где же ещё?
– Но как же так…
– Они решили, что я свихнулась после… после…
Её взгляд вдруг затуманился – вот только что сиял прозрачным янтарём и внезапно, в одно мгновение, изменился, покрывшись мутной молочной дымкой. Меня охватил жуткий страх. А когда женщина, склонив голову и будто не видя ничего вокруг, шагнула ко мне, и вовсе захотелось бежать отсюда сломя голову.
– Девочка моя, ты вернулась… – она протянула ко мне худые руки. – Ты вернулась к своей мамочке!
– М-мама… – я сделала несколько шагов назад.
– Да, это я, твоя любимая мамочка! Ангел мой, кровиночка, маленькая моя! Как долго я тебя ждала! Как долго…
Внезапно она пошатнулась – я отбежала ещё дальше – и рухнула лицом вниз резко, неожиданно и очень страшно, замерев в нелепой позе и совершенно этим падением меня ужаснув.
– Господи… Господи боже мой… Помогите! Помогите, кто-нибудь!!
Я бросилась к двери и отчаянно заколотила в неё кулаками, в панике позабыв, что можно открыть замок.
– Роберт!! Папа!!
Сердце моё стучало, как безумное, в глазах темнело, лицо сводило от ужаса, но я продолжала неистово молотить и звать на помощь из последних сил, ускользание которых ощущала с неимоверной силой. Когда послышались первые шаги за дверью, в моих глазах потемнело окончательно – я потеряла сознание.
Глава 26
Очнувшись, я обнаружила себя лежащей в гостиной на первом этаже, одну, с головной болью и… вернувшейся памятью. Да-да, о том, что воспоминания о прошлой жизни ко мне возвратились, я поняла сразу же, лишь только пришла в себя. Можно сказать, что я пришла в себя полностью, вся, и осознание этого приобретения обрушилось на меня, придавив к дивану со страшной силой.
Какое время я пролежала недвижимо, борясь с обступившими меня чёрными мыслями – я не знаю. Мне казалось, что прошла вечность, но, наверное, уместилось всё минут в десять. В комнате по-прежнему стояла тишина, а за окном слышался отдалённый лай. Внезапно к знакомым звукам примешался и ещё какой-то, сначала не поддающийся определению, но весьма неприятный. Как будто кто-то скрёб железкой по стеклу. Я поморщилась – с детства ненавижу этот звук. Помню, отец даже будил меня, елозя своим ногтем по стеклянной поверхности стола – отвратительное ощущение!
Я перевела взгляд к окну и чуть не вскрикнула. Оттуда, с той стороны стекла, на меня смотрело чьё-то лицо – я даже не сразу узнала его, настолько оно изменилось от волнения.
– Ленка… Леночка! – прошептала я одними губами.
Взволнованная рожица моей подруги улыбнулась, потом нахмурилась, а потом красноречиво скосила глаза наверх. В два прыжка я оказалась у окна, изо всех сил дёргая на себя форточку.
– Ленка!
– Татка, Таточка моя! Это всё-таки ты!
– А кто же ещё? Как ты здесь оказалась, Лен?
– Спасибо Маньке! – она оглянулась назад, и только тогда я заметила рыжее тельце, почти слившееся с кирпичным фасадом веранды.
– Манечка…
– Тань… – у Ленки перехватило дыхание. – Мы хотели в полицию заявить, но Петровна сказала, что идти против Пирамидова – гиблое дело!
– Петровна… – с нежностью прошептала я. – Боже, как я по ней соскучилась… И по тебе, Лёля!
– Таточка… – на Ленкиных глазах появились слёзы. – Если бы ты только знала…
– Чш-ш! – услышав за спиной какие-то звуки, я приложила палец к губам, быстро захлопнула форточку и, убедившись, что Ленка исчезла, вернулась к своему дивану. Успела лечь я прежде, чем открылась дверь в гостиную и на пороге появился папа. Ох, нет, Савва Пирамидов, очень опасный, но, тем не менее, самый близкий мне человек. Запутавшись в своих мыслях и определениях, я с некоторой растерянностью смотрела, как он приближается ко мне и, взяв мою руку в свою, садится рядом.
– Доченька, как ты себя чувствуешь? – в его голосе слышалось волнение, в неискренности которого я больше не сомневалась.
– Гораздо лучше, папочка! – я слабо улыбнулась. – А что стало с той женщиной, моей гувернанткой? Надеюсь, она больше никогда нас не потревожит?
– Обещаю тебе! – он нахмурился. – Скажи мне, Геля, что произошло? Как она у тебя оказалась? И какую… чепуху на этот раз болтала?
– Я толком ничего не поняла, пап. Наверное, она проникла в комнату, когда я спускалась на кухню. Представляешь, я уже стала засыпать – молоко оказалось прекрасным средством от бессонницы, – как вдруг почувствовала, что в комнате кто-то есть. Я так испугалась, папочка! Вскочила с кровати, хотела открыть дверь, а она как накинется на меня! Тут, конечно, я ещё больше испугалась! С трудом вырвавшись из её цепких пальцев, я начала метаться по комнате, совсем теряя голову от ужаса. Не знаю, что бы она со мной сделала, папочка, если бы не наткнулась на что-то в темноте! Когда я услышала страшный грохот, то даже не поняла, что случилось. Она упала, упала, и мне показалось, что… – в этом месте я судорожно сглотнула и посмотрела в его глаза. – Она жива, пап?
– Жива! – тяжело вздохнул отец, чуть дрогнув взглядом. – Повредила голову, но в остальном всё в порядке…
– Мне кажется, она уже давно повредила голову! – выдохнула я. – Она же сумасшедшая, пап! Как можно было нанимать её в няньки?
– Она не была такой раньше… – он опустил глаза, а потом вновь вскинул их на меня. – Доченька, я очень за тебя испугался! Ты не представляешь, как я испугался, когда увидел тебя на полу, и её… Господи, что же за год такой неудачный! Столько несчастий сразу… С тобой, со всеми нами…
– Не переживай, папочка, скоро он закончится и заберёт с собой все горести! Честно-честно!
– Хорошая ты моя, родная! – он поцеловал меня в макушку и прижал мою голову к себе. – Конечно, теперь всё будет иначе! Мы вместе – а это самое главное! Вот и Роберт переменил своё решение. Больше он никуда не едет, остаётся тут, с нами. Представляешь, какое это счастье: Юлиан переедет к нам, и мы заживём все вместе, дружно, и больше не впустим в свой дом ничего ненужного, плохого, горького и печального. Ведь правда же?
– Конечно, папочка! Ох…
– Что такое?
– Голова вдруг заболела. Вот тут…
– Вот я идиот! Твой любимый доктор просил тебя не беспокоить, а я разболтался, старый дурак! – он ещё раз поцеловал меня, на этот раз в лоб, и поднялся. – Лежи, ангел мой, и ни о чём больше не волнуйся! Твой папочка рядом! Твой папочка в обиду тебя не даст!
– Я тебя очень люблю, папуля…
– И я тебя, кровинка моя! Никого никогда так не любил, как тебя!
Он прикрыл за собой дверь, а я, скрипнув зубами от злости и ещё от непонятных мне самой эмоций, изо всех сил треснула кулаком по дивану. Что вы со мной сделали и как мне теперь жить?! Как мне с этим жить дальше?? С этой вашей любовью, заботой и приторными лицами? Ненавижу! Как же я вас ненавижу! И тебя, мой дорогой «папочка», и тебя, «женишок», и особенно тебя, «братец» мой любимый! Тебя я ненавижу особенно, со всей силой своей изгаженной души! Своими бы руками придушила, окажись ты рядом! Лицемер, предатель проклятый! А ещё стихи читал, негодяй!
Решение было принято в секунду и обсуждению не подлежало. Жаль, в шкафу не оказалось моей шубки, которую когда-то дарил мне Пирамидов, а впрочем, это даже и хорошо. Ничего вашего мне не надо! Накинув на себя плед и вдев ноги в тапочки, я бросилась к окну. Не знаю, как мы отсюда выберемся, но оставаться больше я тут не намерена. А впрочем – как-то же Ленка сюда проникла? Значит, и выход тоже найдётся!
