Екатерина Береславцева
Что было, что будет, чем сердце успокоится
Глава 9
Но он не передумал, хотя надежда не покидала меня до последней секунды. И только когда в дверь, ровно в семнадцать ноль-ноль, позвонили, я поняла, что сегодня, пожалуй, не мой день. Хотя, честно признаться, любопытство поглядеть на обладателя завораживающего голоса всё же побудило моё сердце подпрыгнуть от радостного ожидания, и я даже чуть не кинулась к двери вслед за Ленкой.
– Ты куда? – грозно прошипела подруга. – Сидеть!!
Манька, которая в это время, развалившись на диване, вылизывала свой живот, вздрогнула, спрыгнула на пол и уселась, уставившись на нас сверкающими глазами. Мы с Ленкой переглянулись.
– Цирк да и только! – наконец, выговорила подруга и захлопнула за собой дверь.
– Кажется, нам будет с тобой о чём поговорить, киса… – пробормотала я, бухаясь в кресло и поспешно принимая загадочный и чуточку сумасшедший вид. Кто его знает, может быть, и правда мужиков обмануть гораздо легче, чем женщин…
Впрочем, и эта надежда испарилась точно так же быстро, как и её сестра минутой ранее. Один только взгляд на вошедшего в комнату господина ясно дал понять, что никому и никогда провести этого человека не удастся. Вот разве что Ленкиной бабке – не зря же его фамилия в синей тетрадке упоминается чаще остальных.
Да-да, моим гостем оказался тот самый Пирамидов Савва Львович, лет пятидесяти пяти от роду, владелец всего, чем только можно владеть в нашем городке – кроме, разумеется, ресторанов, епархии папаши Гройса, – а также, по непроверенным слухам арбузовцев, бандит, по которому плачет решётка. Причём горькими слезами и уже очень давно…
На фотографиях, конечно, Пирамидова я видала – то в светской хронике, то на избирательных рекламках, то рядом с Еремеевым, но воочию – в первый раз. И увиденное меня, признаться, малость потрясло. Начать с того, что рост у Саввы Львовича оказался гораздо ниже моего. Я, конечно, не коротышка, в последних классах школы стояла первой, но лысая макушка моего гостя приходилась вровень с моими плечами! Зато мощью природа Пирамидова не обделила. Думаю, что с такими параметрами и на боксёрском ринге он смотрелся бы внушительно. Кстати, каким-то спортом, насколько я сейчас припоминаю, Савва Львович баловался. Оно и понятно, с таким-то образом жизни! Но самой примечательной в облике мужчины была его верхняя часть. Мощная шея удерживала на себе вытянутую, украшенную светлыми, почти незаметными бровями и твёрдым подбородком лысую голову, похожую скорее на морду бультерьера, чем на человеческий орган. То ли из-за этой схожести, то ли в силу каких-то других причин, но от всего его облика веяло такой опасностью, что мне стало не по себе. Но зато когда он заговорил…
– Именно такой я вас себе и представлял, Татьяна!
Не упала я только потому, что сидела, но аура таинственности с меня слетела тут же, и даже, кажется, покраснели щёки. Впрочем, этого я не видела, так что утверждать не берусь.
Один из сопровождавших его молодцев между тем внимательно и тщательно осматривал мою гостиную, другой же, худой, как борзая, изучал меня. Взгляд его был остёр и цепок, а кончик носа подёргивался, как будто не только визуальному досмотру я подвергалась…
– Присаживайтесь, Ив-ван Иванович! – пискнула откуда-то сзади Ленка, о существовании которой я в эти минуты позабыла напрочь.
– Благодарю вас, Елена Осиповна! – усмехнулся гость.
Ленка ахнула, телохранители расступились, тяжёлая фигура Пирамидова переместилась на шаг вперёд. Дальше пройти ему не удалось – словно камень, выпущенный из пращи, к гостю метнулось рыжее существо, громко шипя на всю квартиру, вцепилось когтями в лацкан серого пиджака и замерло, угрожающе уставившись в лицо человека. Меня сковал ужас, охранники тоже малость растерялись, но сам хозяин даже бровью не повёл. А вот его взгляд изменился. Не хотела бы я сейчас оказаться на Манькином месте!
Тишина в комнате стала такой, что даже слышно было, как тихо и занудливо капает вода из крана на кухне.
Игра в гляделки окончилась победой человека.
– Уфф! – выдохнули мы с Ленкой, когда наша Маня с недовольным урчанием покинула поле боя и, одним прыжком взлетев на стол, разлеглась передо мной, независимо помахивая хвостом. Мол, вы там думайте, что хотите, а время ещё покажет, кто кого!
Примятая ткань пиджака была спокойно поправлена холёными пальцами, и вновь глаза господина Пирамидова обратились ко мне. Я сделала ответный ход – в знак солидарности с Манькой.
– Вы не любите кошек, Савва Львович?
И нагло вперилась взглядом в его довольное лицо.
– Обожаю, Татьяна Эдуардовна, – улыбнулись мне, нисколько не смутившись. – Правда, моя пламенная любовь к ним хоть и бескорыстна, но совершенно безответна. Верите – даже страдаю от такой несправедливости, ей богу!
– Я бы не взялась утверждать, что на вашем лице сейчас страдание нарисовано, – хмыкнула я.
– И правильно делаете! – возрадовался посетитель. – Ибо жизнь давно уже приучила меня следить за своим лицом! Впору мастер-классы давать: как скрывать свои эмоции, чтобы достичь успеха в жизни.
– Мне кажется, от желающих отбоя не будет, Савва Львович! Судя по результатам учителя…
– Как знать, как знать… Вы позволите, Татьяна? – он кивнул на стул напротив меня.
– Конечно! – спохватилась я. – Прошу вас, присаживайтесь! Леночка, сообрази для нашего гостя кофе… Или чай, Савва Львович?
– Чай, но не для меня, а для моих гавриков. Надеюсь, места на кухне всем хватит, Леночка? А я пока с вашей подругой побеседую…
Сказано это было таким тоном, что сразу же всем стало ясно, кто здесь главный. Упрашивать Ленку не пришлось – спустя пару минут дверь на кухню была плотно закрыта, и мы с Пирамидовым остались одни. Не очень приятное соседство, должна заметить. Даже привычная для меня обстановка не помогала смягчить незримую опасность, исходившую от этого человека, и я дала себе слово, что мой сегодняшний сеанс гадания – последний. О том, что будет, если вдруг карты откажутся мне помогать, страшно было даже думать.
– Как зовут вашу защитницу, Татьяна?
– Какую защитницу? – не поняла я.
– Рыжую! – усмехнулся он. – Не знаю, как вы, уважаемая Татьяна Эдуардовна, а я не привык вести беседы личного характера в присутствии третьих лиц. Вы можете попросить вашу питомицу оставить нас одних?
– Маньку? – изумилась я. – Но чем она нам может помешать? Ведь это всего лишь кош-ш-ш…
Последние слова я договаривала, обалдело глядя вслед Маньке, которая, спрыгнув со стола, с громким фырканьем направилась к двери, всей своей фигурой выражая презрение – к гостю и, по всей видимости, ко мне, её хозяйке.
– Завидное чувство самосохранения! – удовлетворённо отметил Пирамидов, улыбаясь правым уголком губ. – Уважаю.
– Да уж…
– А давно она у вас живёт, Татьяна?
– Достаточно, – туманно ответила я.
– Странно…
– Что вам кажется странным, Савва Львович?
– Вы ведь ярая противница кошек, Татьяна, а с этой особой у вас явно наблюдается полное взаимопонимание и доверие.
– А с чего вы взяли, что… – я запнулась, – ну, что я кошек не люблю?
– Обычная наблюдательность, – пожал он плечами.
– Ну да, – не поверила я.
– А также разветвлённая агентурная сеть, – улыбнулся Пирамидов.
– Вот в это верится легко. И что ваша разведка про меня донесла?
– Много чего… интересного, Татьяна Эдуардовна. Будь у меня больше времени, я бы даже задал вам несколько вопросов, пока же меня беспокоит только один…
– Какой? – затаила дыхание я.
– Неужели бабка мне соврала?
– Какая… бабка?
– Мария Павловна. Она уверяла, что испытывает огромное сожаление от того, что не оставит после себя ни одной ученицы, и была так искренна в своём сожалении, что я даже ей поверил… А теперь и не знаю, Танечка…
Он устремил на меня задумчивый взгляд, под которым я невольно поёжилась.
– Марь Пална вас не обманула, Савва Львович. По крайней мере, относительно меня. Я никогда даже помыслить не могла, чтобы в чём-то помогать старушке. Да меня и не интересовала эта тема вовсе! – пылко воскликнула я.
– Вот это мне и кажется странным… Ни с того ни с сего вдруг приобрести хм.. не очень обычные способности – вам самой не видится тут подвох, Татьяна? Вы, конечно, девушка, обладающая массой талантов, да и интересы ваши всегда отличались разнообразием, но всё же вот так, на пустом месте, не имея к тому никаких предпосылок, вдруг вывернуть наизнанку незнакомого человека – это, согласитесь, не может не вызвать мой интерес. Тем более что Ольгу Николаевну я очень хорошо знаю, вызвать у неё слёзы – бесперспективняк, как говорит мой младший сын. Но вам это удалось, и мне ужасно хочется узнать – каким образом?
– Так вы посетили меня, чтобы об этом спросить, Савва Львович?
– И об этом тоже. Хотя одна проблемка, о которой я упоминал по телефону, всё же присутствует.
– Может быть, тогда сначала раскинем карты? – осторожно спросила я. – А потом уже и решим, смогу я ответить на ваши вопросы или нет…
– Обычно мои вопросы не остаются без ответов, дорогая Татьяна! – с лёгким привкусом металла в голосе произнёс гость. – Но вы правы, теория без практики – мёртвая истина. Давайте приступим. Что от меня требуется?
– Только ваш настрой. Думайте о своей проблеме как можно чётче и красочней, рассматривайте её со всех сторон, как глобус, и тогда я смогу проложить верный путь к вершине…
– Хорошо сказано, Татьяна! Недаром по литературе у вас пятёрки были… Что ж, начнём.
Он отвёл цепкий взгляд от моего лица, дав мне перевести дыхание, и затих. Лицо его неуловимо изменилось, даже будто симпатичнее стало, не напоминая уже своими чертами опасного зверя. Интересно, какая проблема может быть у этого господина? Мешают конкуренты? Осложнения финансового плана? Покачнулось здоровье? О том, что вопрос может касаться каких-то семейных ситуаций, мне даже в голову не приходил, не похож этот тип на человека, имеющего какие-либо привязанности. Хотя про сына-то он упоминал, и вроде даже подобие нежности промелькнуло в его словах…
Я мяла колоду в руках и никак не могла собраться с мыслями. Наверное, именно от страха упасть лицом в грязь то внутреннее чувство, которое я испытала при гадании Ольге, никак не желало появляться. Вот не чувствовала я ничего и всё тут!
– Я готов! – спустя некоторое время кивнул Пирамидов.
– Прекрасно! – отозвалась я, не чувствуя ничего прекрасного в нынешнем моменте. – Сдвигайте, пожалуйста…
Карты раскладывались на столе дрожащей рукой, в глазах темнело от напряжения, картинки расплывались, страх всё сильнее распирал мой организм. Как я буду выкручиваться сейчас, понятия не имею. Но то, что выход предстояло найти и причём немедленно, сомнений не вызывало. Последствия малейшей ошибки мне виделись жуткие.
– Мне кажется, вы в некотором затруднении, Татьяна… – Пирамидов не спускал с меня глаз.
– Вы знаете, Савва Львович, карты не всегда с первого раза открываются, – пробормотала я, мучительно вглядываясь в картинки. – Иной раз и так смотришь, и эдак, заново раскладываешь – не идёт, и всё тут! Это ведь тонкий процесс, знаете, слои времени накладываются друг на друга, путаются сами и нас путают, иногда даже специально с пути сбивают, если не хотят истину открывать…
– Как интересно… – протянул Савва.
Я приободрилась.
– Да-да! Однажды мне пришлось целый месяц ждать, чтобы что-то увидеть! Представляете?
– Нет, такого срока у нас с вами нет, милая Татьяна, – улыбкой палача улыбнулся Пирамидов. – Вы уж постарайтесь, пожалуйста.
– Я с-с-стараюсь, Савва Львович…
Я опять опустила голову, изо всех сил пытаясь вызвать в себе хоть какой-нибудь трепет. Увы…
– У вас сложная, запутанная жизнь… – наконец, сказала я, чтобы хоть с чего-нибудь начать. – Я вижу много дорог, много мест, в которых вам пришлось побывать. Вы везучий человек, Савва Львович, удача словно рука об руку с вами ходит. Хотя были, конечно, периоды в вашей жизни, когда она заглядывалась и на ваших конкурентов. Вот… э-э-э, ближе к тридцати годам возникали у вас трудности финансового плана – я вижу разочарование, какие-то неприятности…
– В тридцать лет мои дела как раз пошли в гору, – неприятным голосом заметил Пирамидов.
– Да? Но карты показывают совсем другое… Вот видите, Савва Львович, я же говорила, что не всегда с первого раза получается!
– Я, любезная Татьяна Эдуардовна, сейчас вижу совсем другое… – он выбил дробь пальцами по своей коленке. – Но вы продолжайте, продолжайте…
– Я… Хорошо. Только мне кажется, что ни к чему хорошему это уже не приведёт.
– У меня тоже такое ощущение… – он помолчал весьма красноречиво. – Знаете, Танечка, ужасно не люблю обманываться в своих ожиданиях.
– Я вас понимаю, Савва Львович, – прошептала я, – но что я могу поделать, если не идёт? Ну вот совершенно!
– Меня не устраивает такой ответ.
– А разве у Марь Палны никогда не происходили похожие… сбои?
– Мария Павловна никогда не водила людей за нос!
– Я не вожу! – вспыхнула я. – И вообще, я вам ещё вчера пыталась объяснить, что больше никого не принимаю! Но вас ведь трудно остановить, господин Пирамидов!
– Что?! – кажется, мои слова его развеселили. – Давно со мной таким тоном не разговаривали! Я даже забыл, когда это случилось в последний раз и где теперь тот бедолага…
– А вы мне не угрожайте, Савва Львович! – понесло меня совсем уж некстати. – Это, между прочим, моя территория, на которую вас никто не звал! Или вы думаете, что если вы такой крутой, то вас все должны бояться? А вот хрена с два!
– Что, даже поджилки не трясутся, милая Татьяна? – усмехнулся он.
– Нисколько! Видала я на своём веку и поопасней людей, и то справлялась как-то!
– Уж не папеньку ли вы своего имеете в виду?
– А хотя бы и его! Жаль, не дожил он до сего дня, а то бы…
– А то бы что?
– Ничего!
Я притормозила, сообразив, что и так наговорила лишнего. У меня так бывает – стоит только зацепиться за какое-нибудь слово, и понеслась душа в рай. И главное-то, он был прав, этот бандит, – я на самом деле водила людей за нос. Пусть пока только двоих, но тут не в количестве дело. Эх, и зачем я согласилась его принять?
– Савва Львович, я искренне прошу прощения за то, что не смогла вам помочь. И за горячность меня простите, уж такой характер. – Я встала. – Думаю, ваши люди уже выпили чай…
– Татьяна, а давайте-ка ещё раз попробуем… – он закинул ногу за ногу, не торопясь подниматься.
– Чего попробуем? – не поняла я.
– Мешайте карты!
Спокойно собрав со стола карточки в одну стопку, он протянул их мне.
– Но…
– Каждый человек должен иметь ещё один шанс. Он у вас есть. Приступайте!
– Савва Львович…
– Не заставляйте меня ждать, Татьяна Эдуардовна!
– Ладно! – рухнув в кресло, я решилась. – Шанс – так шанс. Что я теряю, в самом деле? Что было, что будет, чем сердце успокоится…
– Ну вот ведь совсем другое дело! – спустя какое-то время, глядя на меня задумчивыми глазами, произнёс мой второй клиент и откинулся на спинку стула. – Я восхищён вами, госпожа Ларцева!
– Спасибо… – пробормотала я ошалело, всё ещё находясь под воздействием случившегося.
Сеанс удался на славу. Во мне опять пробудились те силы, которые несколько дней ранее заставили приоткрыть завесу прошлого совсем незнакомого для меня человека. Не знаю, что чувствовал сейчас господин Пирамидов, но я была полностью опустошена, обесточена и подавлена. Руки у меня тряслись, но теперь уже не от страха…
– Вам нужен сейчас имбирный чай, желательно с соком лимона. Тётушка Мо только так и спасалась.
– Какая тётушка Мо? – еле ворочая языком, выдохнула я.
– Мария Павловна. Это мои ребята её так между собой прозвали. Есть у вас имбирный чай, Таня?
– Сомневаюсь.
– В следующий раз принесу! – радостно пообещал Пирамидов.
– Вы уверены, что он будет, этот следующий раз?
– Зуб даю.
– Ага, небось не свои, не жалко! – съязвила я вяло.
– Почему вы так решили? – удивился он. – Я ещё ни разу у стоматолога не был! Это у нас семейное, знаете ли. Бате в семьдесят лет первую пломбу поставили…
– Счастливчики… – у меня отчаянно поплыло перед глазами.
– Э-э, да вы совсем ослабли! – заволновался гость. – Марат!!
Через несколько минут моё тело возлежало на диване, заботливо укутанное пледом, а душа – душа возносилась в рай, направляемая попутным ветром. Немалую роль в этом сыграл, конечно, и имбирный чай с лимоном, сдобренный ложкой мёда, – всё это добро было доставлено в секунду одним из Пирамидовских телохранителей.
Только убедившись, что со мной всё в порядке, Пирамидов покинул мою квартиру.
– Я позвоню вам, Таня! – пообещал он на прощание.
Когда мы с Ленкой остались одни, я уже прочно поселилась на самом красивом облачке и взирала оттуда на подружку беззаботными глазами. Воистину, имбирный чай творит чудеса!
– Татка, ну расскажи, что было, а? У тебя всё получилось? Наш олигарх глаз с тебя не сводил!
– Его поразила моя неземная красота…
– Ну Тань, я же серьёзно! Колись, а то сейчас лопну от любопытства!
– Ты слышала когда-нибудь о тайне исповеди, подруга?
– Та-а-ань!!
– А я не шучу, Ленусь. Я обещала Савве, что ни слова не пророню из сегодняшнего сеанса. Ты вообще представляешь, какие у этого человека тайны? Даже крошечный кусочек самой малюсенькой из них грозит тебе ужасными последствиями!
– Я – могила, Тань, ты же знаешь!
– Знаю! – я помолчала, рассматривая встрепенувшуюся подругу. – Но не скажу.
– У-а-у-у!!
Сама удивилась своей стойкости, но слово есть слово. Так Ленка ни о чём и не узнала, даже Маньке, которая ластилась ко мне после Ленкиного ухода, не перепало ни капельки информации. Кто её знает, может, и правда это чей-то дух?
А тетрадка бабкина так и не нашлась. Я ещё раз, держась на ногах из последних сил, прочесала всю квартиру, но дневник будто кошка языком слизала. Ладно, в конце концов не особо он мне теперь и нужен. Про Пирамидова, конечно, не помешало бы ещё раз перечитать, более тщательно, исходя уже из собственного опыта общения с ним, но ничего не попишешь.
А перед тем, как погрузиться в крепкий сон, мне привиделась Ленкина старушенция. Будто сидит она на маленьком облачке, свесив тонкие ножки вниз, и смотрит на меня, летающую поодаль. Пристально так смотрит, как будто сказать что-то хочет. Но молчит. Мне всё кажется, что вот-вот, и сорвётся с губ старушки хоть словечко, даже подтолкнуть её хотелось – мол, давай, Марь Пална, не томи, разродись наставлением! Так и не дождалась. Уснула.
Глава 10
Вышла из квартиры я только к вечеру, и то только потому, что у кого-то опять закончилась еда. Знай я, что эти кошачьи столько жрут, тысячу раз подумала бы, прежде чем оставлять в своём доме хоть одного из их представителей! Самой-то мне много не требовалось, я вообще не страдала зависимостью от еды – был бы чай в доме, и достаточно, – но Манька… Сколько ни положишь ей в миску, столько и будет чавкать. За все голодные годы, наверное, отъедалась. Не то чтобы мне было жалко для неё жратвы – нет, мне и готовить было не в тягость, но кубышка с папашиными сбережениями от таких посягательств таяла, как снег под разящим солнцем, а новых вливаний в неё пока не предвиделось. Вчерашний гонорар я припрятала подальше, отчего-то страшась его тратить, а когда нарисуется новый клиент – не ведомо. Гадание – заработок, как оказалось, ненадёжный. Весь сегодняшний день я провела в экспериментах, то так, то эдак раскладывая карты, но ни разу даже проблеска не увидела в запутанных лабиринтах времени. Возможно, всё дело в том, что объекты для гадания были виртуальными – я просто вспоминала подряд всех своих знакомых, – или существовал ещё какой-то фактор или ряд условий, выполнение которых требовалось для открытия завеса тайны. Не знаю. Никакой зависимости мне пока проследить не удалось.
Из лифта я выходила с огромным мусорным пакетом в руке, погружённая в свои мысли, напрочь позабыв о цербере в сторожке. А зря!
– Татьяна!
– Ох, вы меня напугали, Агафья Петровна! – отшатнулась я от консьержки, материализовавшейся передо мной с лейкой в одной руке и мокрой тряпкой в другой. – Доброе утро!
– Ночь на носу! – громко ухнула та. – А ты что, только проснулась?
– Обижаете! С шести утра на ногах! Попробуйте спать под кошачий голодный рёв… – я спохватилась, уже когда остановить слова было невозможно.
– Неужели кошку завела? – изумилась консьержка, оглядывая меня с головы до ног и даже обнюхивая вроде.
Это у них профессиональное, что ли? Марат, телохранитель Пирамидова, давеча один в один себя вёл, разве что только не лаял.
– С чего вы взяли, Агафья Петровна? – возмутилась я. – Я просто окно нараспашку на ночь оставила, а под утро как началось! Как будто все кошки Арбузова в нашем дворе собрались!
– Видимо, мы с тобой в разных домах утро встречали, – хмыкнула Петровна. – Я на ногах, между прочим, с четырёх утра! И могу с полной уверенностью заявить, что никаких звуков с улицы не доносилось!
– Да? – я наморщила лоб. – Значит, мне кошмарный сон приснился. Оттого и проснулась ни свет ни заря. Вы же знаете моё отношение к этим гадким созданиям, Агафья Петровна!
– Знаю… – она сузила глаза. – Видимо, твоя ненависть к ним достигла такого апогея, что ты решила и от кошачьей еды магазины избавить? Чтоб, значит, не доставалось никому?
– В смысле?
Я проследила за её взглядом и чертыхнулась про себя. Из прозрачного пакета, который я держала в руке, прорисовывалась упаковка из-под сухого кошачьего корма. Вот это облом!
– У тебя есть две секунды на раздумье, – усмехнулась Петровна. – Считай, что я тебе фору дала, при твоём-то умении складно врать…
– А почему я вообще должна перед вами в чём-то отчитываться? – вознегодовала я вдруг, вскинув руку с пакетом. – Вы мне кто, мать, свекровь? Даже не мачеха, хотя и усиленно старались до этого статуса добраться! Мой бедный папа…
– Твой бедный папа вырастил чудовище, а не дочь! – загрохотала вредная тётка на весь подъезд. – Паразитку, которая ни дня нигде не работала, просидев всю жизнь на родительской шее! Врунья, хамка и бездельница – вот твои настоящие имена!
– Я бездельница? – взбеленилась я. – Да я за один только вчерашний день заработала больше, чем вы за десять лет сидения в этой каморке!
– Так это к тебе Пирамидов заявлялся, что ль? – ахнула Петровна. – Боже правый! Какое счастье, что Эдик до этого момента не дожил! Его единственная дочь по рукам пошла! А я знала, что когда-нибудь этим закончится, знала!
– Вы что, спятили? По каким рукам?! – я изо всех сил долбанула пакетом по огромной кадке с пальмой, стоявшей у лифта.
– Что ты делаешь, бестолочь!
Педантичная душа консьержки взвыла от негодования – всё, что накопилось в моей квартире за несколько дней, оказалось выпотрошенным на чистый, только что протёртый пол. Я зло пнула ногой по баночке из-под крема.
– Ничего, вонью вонь не испортишь! Да как у вас только язык повернулся такое про меня ляпнуть!
– Нечего из себя невинную корчить! – Петровна ещё пуще взъярилась. – А то я не слыхала про твои делишки! Всё знаю, обо всём Эдик покойный докладывал! А я ведь не раз его предупреждала, чем твои гулянки могут кончиться! Вот, глядите, люди добрые, дождались!
Она уже не только ко мне обращалась. Любопытное Раискино личико, которая минуту назад появилась в подъезде, даже покраснело от удовольствия. Ещё бы, такой скандал!
– Что встала, топай давай! – прикрикнула я на любопытную соседку.
– Нет, пусть слушает! – свирепствовала Петровна. – Пусть все узнают, кого я на собственной груди пригрела!
– Все и так знают! – хихикнула Райка. – Танька ж с детства на голову больная! Видели бы вы, Агафья Петровна, что она с пацанами во дворе вытворяла! У неё и подруга такая же, чувырла чокнутая!
Повезло Райке, что между нами Петровна оказалась. Иначе точно шейку-то её цыплячью я вывернула бы! Но консьержка стояла, как стена. А с карате в своё время у меня так и не сложилось.
– А ещё бабка у них – ведьма! – уже сверху, свесившись через перила, выкрикнула Райка и смачно сплюнула вниз.
Петровна с тоской проследила за движением плевка и посмотрела на меня.
– Ну, что встала, как истукан? – устало выдохнула она. – Собирай своё барахло и дуй отсюда, чтобы я больше тебя не видела! Драишь тут, драишь, никакой благодарности…
– Я сейчас протру, Агафья Петровна! – я почувствовала раскаяние.
– Марш отсюда, говорю!
Спустя полчаса, когда мусор был собран и выброшен в контейнер, а линолеум тщательно вымыт, мы сидели с Петровной в её тесной каморке, я – лицом к окну, а широкая спина консьержки полностью загораживала происходящее внутри, и раскладывали карты. Точнее, я раскладывала, а Агафья внимательно следила за движениями моих рук. Её лицо выражало явное недоверие.
– Что было, что будет, – бормотала я, чувствуя внутри себя поднимающееся вдохновение, – чем сердце успокоится… Трое сбоку – ваших нет… Вот это да! Агафья Петровна, а вы, оказывается, княжеского рода?!
Видел бы кто-нибудь сейчас её лицо! Да я бы и сама не поверила, что оно способно к таким метаморфозам. Нижняя челюсть встретилась с ключицами, глаза превратились в два огромных блюда, наполненных коктейлем с абсентом, а розовые прежде щёки потеряли цвет, как дешёвая блузка после стирки. Об умении разговаривать консьержка позабыла напрочь, из посиневших её губ вырывался лишь какой-то птичий клёкот. Я даже испугалась малость.
– Какты… какты…
– Попейте водички, Агафья Петровна! – я потянулась за бутылкой, стоящей на полу.
– Как ты узнала?! – оттолкнув мою руку, она с ужасом уставилась на меня. – Откуда?
– Карты рассказали! – с достоинством сказала я и приосанилась. – Я только не понимаю, что тут такого ужасного? Да если бы я имела такие корни… Ух, что бы я сделала!
– Что бы сделали с тобой! – сделав ударение на последнем слове, проговорила Петровна. – Точно ух! Ты молодая ещё, многого не знаешь, а в мои времена за такие вещи не то что следователем, сторожем не дали бы работать!
– Можно подумать, вам сто лет в обед, Агафья Петровна! Ну какие ещё ваши времена?
– Во-первых, не сто, а шестьдесят, а во-вторых… А! – она махнула рукой, всем своим видом показывая обречённость. – Не о том речь сейчас. Как эта информация на свет выплыла, не понимаю! Я ведь даже Эдику не говорила!
– Ну я же вам объясняю, это всё они, карты!
– Давай-ка дальше болтай, а я послушаю, – с недоверчивым видом сказала женщина. – Карты… Волшебные они у тебя, что ли.
– Кто их разберёт. Ну, слушайте…
К концу моего рассказа Петровна совсем размякла. Всплакнула даже пару раз, когда про родителей её вспоминали, и долго не могла успокоиться, вновь переживая измену бывшего мужа. Я говорила, словно киноленту наблюдала перед собой, кадры шли один за другим, некоторые мутные, чёрно-белые, а иные расцвеченные, как лубочные картинки. Как будто я за нить памяти тянула, разматывая клубок. Невероятное чувство. Жуткое даже.
– А ласковый какой был… – вздохнула Петровна, уставившись невидящими глазами куда-то в стену позади меня. – Бывало, поднимусь к нему, а он…
Она вздрогнула и, очнувшись, посмотрела на меня. Я сидела с каменным лицом.
– Ой, что это я! – смутилась Петровна. – Ну что ты так смотришь на меня! Это он в воспитании жёсток был – с тобой иначе и нельзя было! – а с женщинами, то есть со мной…
Совершенно потерявшись, она вдруг вскочила, заметалась по узкой комнатушке, схватила бутыль с водой и, лихим жестом скрутив с неё крышечку, залпом выдула полбутылки сразу.
– Почему это со мной иначе нельзя? – уцепилась я за слова. – А ад устраивать – можно? То нельзя, сюда не ходи, этого не делай… И это называется воспитание? Да я, можно сказать, только после его смерти…
– Здрасте, тёть Агаша!
Мимо нашего окна пронёсся Сашка Артамонов, гроза всех детей в округе.
– Александр! – тут же вскинулась Петровна. – А ну, стой!
– Ну чего? – недовольно проворчал Сашка, нехотя притормаживая. – Мне домой надо, уроки учить!
– Слыхала я про те уроки! – консьержка распахнула дверь наружу. – Мне за сегодня уже дважды на тебя жаловались, Александр!
– Да Миха сам мне эту развалюху отдал! – тут же завопил мальчишка, размахивая руками. – Никто его даже не просил! Меня, грит, этот велос уже достал со своими тормозами! Ну, не срабатывают они у него, понятно?
– Я гляжу, не только у него тормоза не срабатывают! – усмехнулась Петровна. – Но вообще-то про твой велос мне ещё не докладывали. Значит, ещё не вечер…
– Натурально вечер, тётя Агаша! – Сашка подмигнул мне. – Скажи, Танюх? А вы чё тут, в покер режетесь? Или в подкидного? А-а-а, пасья-я-янс! Моя бабка тоже любительница…
– Иди отсюда, умник! – Петровна загородила от любопытных детских глаз проход. – И передай матери, пусть ко мне спустится, как время будет!
– А её дома нет, тёть Агаша! Опять в командировку укатила! Так что мы с бабкой одни, горемычные! – с весёлым смехом Сашка кинулся к лифту.
– В командировку… Знаем мы эти командировки, – пробормотала Петровна, глядя вслед пацану. – И откуда только такие матери берутся, а?
– У него она хотя бы есть… – тихо сказала я.
– Татьяна, ты чего?
– Пойду я, Агафья Петровна! – я быстрым, уже привычным жестом собрала карты со стола и спрятала их в карман. – У меня же там Манька одна, горемычная…
– Послушай, детка… – она пожевала губы. – Ты не держи на меня зла, ладно? За Пирамидова и вообще…
– Больно надо мне о всякой ерунде думать! – пожала я плечами. – Спокойной ночи, Агафья Петровна.
– Чего уж там… – невпопад отозвалась Петровна, тяжело опускаясь на свой диванчик. – Чего уж…
Матери у меня не было. Нет, она, конечно, была когда-то, но, по словам моего папаши, лучше бы её вовсе на свет не рождали. Как, впрочем, и меня. Эту фразу – о ненужности и никчёмности моего существования – я слышала от отца с младенчества. Мне кажется, это вообще были первые слова, которые я смогла воспринять осознанно. Под их флагом и прошло моё детство, прихватив и подростковые годы, ну а чуть только я набралась внутренней силы, перевес в нашем с отцом противостоянии стал менять градус. Из меня вышла отличная бунтарка. Петровна застала уже самые отголоски того периода, когда из послушной девочки вдруг проклюнулось мерзкое чудовище, огнедышащий дракон, опаляющий своим дыханием всё вокруг. Доставалось всем, и особенно ближайшему родственнику. Как я умудрилась окончить школу и даже получить профессию, для меня до сих пор остаётся загадкой. Самым невинным, в чём меня можно было тогда заметить, это стреляющей сигаретку у какого-нибудь прохожего. К счастью, ни курение, ни употребление крепких напитков в мою привычку не вошло – как-то не принимал организм и всё тут, даже из умышленного своеволия, основного качества, на котором были построены все мои действия в тот прекрасный период.
Папаня боролся, как мог, но мой характер оказался упрямее. А может быть, просто возраст взял своё – когда я появилась на свет, он был уже далеко не молод. Впрочем, физическое состояние никак не мешало ему до конца жизни наживаться на слабостях других, чему я, собственно, радовалась. А как иначе я бы смогла развлекаться, не работая? Слава богу, в жмотстве мой отец замечен не был, и это, пожалуй, оказалось единственным его положительным качеством. А что до матери – я подозревала, что бедняжке досталось от тирана не меньше, чем её отпрыску, и эта мысль ещё долго поддерживала меня в моём мщении, пока не случилось то, что должно было случиться… Поминки я отгрохала шикарные, и на следующий же день затеяла в квартире ремонт, оставив нетронутым только папашин кабинет. С тех пор я заходила туда раз в неделю, вытирала пыль и проветривала помещение, но менять что-либо в нём мне пока не хотелось. Почему? Ответ на этот вопрос я ещё не придумала…
