Екатерина Береславцева
Что было, что будет, чем сердце успокоится
Глава 14
А последующие дни я посвятила визуальному знакомству со своим прошлым. Отец нарадоваться не мог, сопровождая ещё неокрепшую дочь по дому, с гордостью и радостью раскрывая передо мной все его сокровища и тайные уголки.
– А здесь ты любила прятаться! – восклицал он перед тёмной нишей, что скрывалась под лестницей. – Однажды даже заснула, тихонько свернувшись калачиком, и твой бедный папа чуть с ума не сошёл, разыскивая малышку.
– Я была непослушным ребёнком?
– Шалить любила, это правда, – рассмеялся он, приобняв меня за плечи. – Зато теперь – такой нежной и ласковой девочки нигде больше не встретишь, только в моём доме! Знаешь, ты стала очень сильно похожа на свою мамочку, и порой мне даже кажется, что…
– Почему ты замолчал, папа? – я заглянула в его изменившееся лицо.
– Мне больно вспоминать о ней, доченька. Она так рано нас покинула! Тебе не было и двух лет… – он печально улыбнулся, глаза его затуманились.
– Ты никогда мне о ней не рассказывал…
– Я обязательно это сделаю, Геля, обещаю тебе! Дай мне ещё немного времени, хорошо? Смотри, а здесь когда-то была твоя детская! Конечно, многое с тех пор изменилось, через несколько лет тут хорошенько похозяйничал Алёша, но всё же что-то, наверное, тебе будет приятно вспомнить. Ну… – он смутился, – со временем, конечно… Зайдём?
– И ты ещё спрашиваешь?
Я первая потянула на себя тяжёлую дверь.
Комнатка, которая открылась моему взору, оказалась светлой, уютной и совершенно незнакомой. Детская кровать в виде старинного корабля, на деревянном носу которого, направив подзорную трубу в окно, сидел огромный, в человеческий рост тряпичный пират, светло-голубые обои в белых облаках, полосатые занавески с маленькими золотыми якорьками по краю… Если бы меня попросили описать хозяина этого помещения, то я, не задумываясь, решила бы, что это мальчишка, мечтающий о дальних путешествиях. Комната маленького Грея – да, так бы сказала я. Впрочем, виднелись тут и некоторые признаки девчачьего присутствия. Я заметила куклу в прекрасном розовом платье, сидящую на одной из перекладин верёвочной лестницы. Её волосы блестели ярким золотом, внушая зависть любой девчонке. Наверное, это была моя кукла, но я ничего о ней не помнила. Ещё мне увиделся кукольный столик с расставленными на нём прелестными чашками и изящным белым кофейником – и это тоже были вещи, воспоминания о которых не сохранились в моей памяти. Мне бросилась в глаза колода игральных карт, лежащая под этим столиком, показавшаяся здесь настолько неуместной, что даже захотелось поскорее её отсюда вынести. Карты-то уж явно не могли принадлежать ни одному из маленьких хозяев этой комнаты!
– Наверное, их позабыл кто-то из взрослых? – с улыбкой предположила я и подняла коробочку с пола.
– Ох уж эти взрослые! – тяжело вздохнул отец. – Кажется, кому-то грозит хорошая взбучка…
– Да ладно, пап! Подумаешь, карты! – Я быстренько спрятала коробку в карман платья и взяла его под руку. – Забудь! Пойдём лучше чаю попьём. Я вспомнила, наша Лидия ведь пирог испекла. С абрикосами! Папа, ты любишь абрикосы, а? Я – очень!
– Я тоже… – рассмеялся отец, – очень люблю свою хитрюшку-дочь! Идём, ангел мой, против абрикосового пирога у меня аргументов нет!
Глава 15
Пирог оказался идеальным, полное лицо нашей Лидушки светилось от счастья – не было лучшей награды для повара, чем довольное чавканье за столом. Лидия, Тамара, забежавшая сделать мне перевязку, а также ещё несколько человек, работающих в доме, сидели вместе с нами за общим столом. Так захотела я, и отец не стал мне перечить. Мне отчего-то радостно было ужинать в большой компании; наверное, несколько месяцев, проведённых в кровати, не прошли даром. Ещё большее удовольствие доставляло отсутствие Юлиана, уехавшего по делам, – с ним я до сих пор чувствовала себя неловко, боясь признаваться в этом даже себе.
Ужин пролетел весело, отец много смеялся и смешил других, заставив улыбнуться даже Тамару, вовсе не склонную к лёгким шуткам. А после столь бодро проведённого времени, тщательно укутавшись и получив разрешение от заботливого отца, я устроилась во дворике, в нашей беседке – самом любимом моём местечке для размышлений. Да, именно к размышлениям она и располагала: крохотная, очень уютная внутри и милая снаружи, словно сошедшая с полотен русских художников девятнадцатого века. Её облик был исполнен такого очарования, что я могла бы целые дни здесь проводить с книжкой в руках или слушая арии из любимых опер, ощущая себя какой-нибудь Лизанькой или Настасьей. Будь на дворе лето, я бы, наверное, так и поступала. Впрочем, и сейчас здесь было довольно тепло – отец, узнав о моих пристрастиях, велел утеплить здесь пол, что и было исполнено в кратчайший срок. От застекления проёмов я отказалась категорически, приложив к своим убеждениям максимум ласки и терпения – лавину папиной заботы трудно было остановить.
И сейчас я уютно расположилась в ротанговом кресле, мои руки грел томик Цветаевой, а на маленьком круглом столике передо мной стояли чашка с горячим чаем и блюдце с печеньем.
Незнакомый мужской голос я услышала ещё издали, но, будучи вовлечённой в чудесный ритм стихов, никак на него не отреагировала. Лишь только спустя какое-то время мой слух стал выделять из глухого журчания отдельные слова, и тогда уж я заинтересованно подняла голову. В сторону беседки медленно приближался какой-то человек, разговаривающий по телефону и вовсе, кажется, не замечавший ни саму беседку, ни девушку, сидящую в ней. Мне и неловко было – всё же подслушивать чужие разговоры претило моей натуре, и в то же время встать или совершить иное какое-нибудь действие, чтобы проявить своё присутствие, я почему-то стеснялась. Так и сидела, невольно выслушивая чужие тайны и краснея от душного смятения.
– Нет у тебя больше такого права! – между тем нервно и даже с какой-то угрозой восклицал незнакомец. – И плевать я хотел, что ты об этом думаешь! А я тебе говорю – нет! Ты можешь сейчас хоть все волосы на себе вырвать, но заставить меня это сделать у тебя всё равно не выйдет! Что? – он помолчал. – Ты понимаешь, что это значит? Ах, понима-а-аешь! Так вот что я тебе скажу: ты можешь применять шантаж к кому-нибудь другому, а на меня твои штучки уже давно не дей…
Тут взгляд говорящего столкнулся с моим, он осёкся, вздрогнул и, опустив руку, остановился.
– Извините, пожалуйста, я не хотела подслушивать! – быстро выпалила я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
– Потом поговорим! – произнёс незнакомец в трубку и, отключив телефон, сделал шаг ко мне.
– Я тут стихи читала, вы меня, наверное, не заметили, а мне неловко было вас беспокоить… – растерянно забормотала я, ещё пуще краснея под его взглядом.
– Геля? – выдохнул он то ли утверждая, то ли спрашивая.
– Вы меня знаете? – робко спросила я, останавливая свои бессвязные объяснения. – Простите, но после аварии моя память…
– Я знаю. – Он помолчал. – Геля, я Роберт. Твой… брат.
– Роберт?! – ахнула я. – Но как же… Ведь папа сказал, что вы… что ты за границей…
– Ну не на Марсе же, – лёгкая улыбка появилась на его губах. – Гелька, сестрёнка, как ты похудела!
– Братик… Господи, как же хорошо, что ты приехал!
Сама не ожидая от себя таких эмоций, я бросилась к нему и, обхватив за плечи, уткнулась ему в грудь. Мне кажется, я вспомнила его, вспомнила это лицо с морщинкой на переносице, длинную чёрную чёлку, светлые глаза… Его бородка щекотала мою макушку, и от этого, а может быть просто от того, что я, впервые за эти месяцы, почувствовала и узнала родного человека, мне стало так хорошо, там спокойно, так радостно!
– Гелька, дурочка, ты там ревёшь, что ли?
– Роб… – я судорожно перевела дыхание. – Ты ведь больше не уедешь от нас? Не уедешь?
– Сестрёнка… – он осторожно провёл ладонью по моей макушке.
– Всё равно ты со своей девушкой поссорился… Я правда не хотела подслушивать, честно-честно! Но если она тебя чем-то шантажирует, то зачем же с ней…
В общем, бормотала я какие-то глупости и, сама понимая, как наивен и бестолков мой лепет, всё продолжала и продолжала говорить. А он просто гладил меня по отросшим волосам и молча улыбался. Я знала, что он улыбался. Чувствовала это каким-то своим внутренним сестринским чувством.
– Идём домой! Ты ведь совсем замёрзла, мышка моя!
– Мышка? – улыбнулась я, подняв на него глаза. – Мне кажется, ты всегда меня так называл…
– Всегда… – отозвался он, разглядывая меня с какой-то грустью.
– Ты не думай, я обязательно всё вспомню, мне папа пообещал! Ну и… Юлиан Павлович тоже, конечно…
– Юлиан Павлович… – повторил он с непонятным мне выражением. – Конечно, если уж Юлиан Павлович пообещал…
– Братик, а худоба, кажется, – это у нас семейное! – рассмеялась я, переводя неудобную тему в другое русло. – Или ты тоже недавно похудел? Да нет, я думаю, это обычное твое состояние!
Я отстранилась, но его руку на всякий случай из своих пальцев не отпускала. Роберт терпеливо ждал, пока я рассмотрю его снизу доверху.
– Ты, наверное, сыроед! – заключила я весело через минуту. – Или легкоатлет, на крайний случай. Мечта любой девушки!
– Я – мечта? – с улыбкой переспросил он.
– И ты тоже! Хотя я имела в виду тело, лишённое даже капельки лишнего жира. Признайся, ты хоть иногда ешь?
– Очень редко! – бодро согласился он. – Но сейчас я собираюсь нарушить свои правила. Отметить встречу с родной сестрой необходимо с размахом! Скажи мне, наша Лидушка пекла сегодня свои знаменитые пироги?
– Пекла! – радостно воскликнула я. – И даже что-то ещё осталось! Хотя, признаться, мы все старались изо всех сил!
– А мы все – это кто? – осторожно поинтересовался брат.
– Папа, Тамара – моя медсестра, Николай Петрович, Алёна и я, твоя покорная слуга! А, на наш огонёк забегала ещё Неличка, папина помощница, но много съесть она не успела, её срочно куда-то вызвал Юлиан Павлович…
– Значит, Юлиана с вами не было?
– Не-е-ет…
– Это хорошо…
И опять в его голосе мне почувствовалось что-то странное.
– Почему?
– Так ведь он всем известный поглотитель Лидушкиных пирогов! – живо воскликнул Роберт. – Он бы никакого шанса мне не оставил!
– Ах, ну да… – я опять доверчиво прильнула к брату. – Как хорошо, что ты приехал, Роб! Мне столько всего нужно тебе рассказать!
– Я тоже очень рад, мышка, что вернулся. Не представляю, что было бы, если бы…
– Если бы что?
– Если бы я не поссорился со своей девушкой.
– Значит, тебе тоже есть чем со мной поделиться? – радостно выдохнула я.
– В этом можешь даже не сомневаться! – твёрдо и очень серьёзно произнёс он, сжав мне ладонь. – Я, как и раньше, готов делиться с тобой всем, что у меня есть! Ты понимаешь меня, сестрёнка?
– Мне кажется, да! – с той же серьёзностью, важно ответила я.
– Тогда вперёд?
– Вперёд!
– На покорение кулинарных шедевров?
– О да!
Когда мы с Робертом, весело хохочущие, распахнули входную дверь, то первым, кого увидели наши глаза, оказался отец. Наверное, он думал о каких-то важных своих делах – брови его были сведены вместе, губы сжаты, плечи и шея напряжены. Мне редко удавалось видеть его таким мрачным, но всегда его плохое настроение было связано с бизнесом. Тяжело, думала я в такие моменты, управлять такой огромной корпорацией, столько ответственности, столько сил и столько забот!
– Папа, Роберт приехал!! – с радостным визгом, отпустив руку брата, я бросилась к отцу. – Как здорово, да? А мы совсем-совсем не знали, даже не догадывались, правда? И такой сюрприз! Теперь я так счастлива, папа!
– Ангел мой…
Папино лицо разгладилось, посветлело, он прижал меня к себе и улыбнулся сыну.
– Роберт, даже за одни эти слова я тебе благодарен! Спящая царевна ожила…
– Братик, как будто ты мой принц и приехал мне на помощь, да? – моё сердце готово было выскочить из груди от восторга. – Ах, папа! Мне кажется, я обрадую тебя ещё больше, если скажу, что я немножко начинаю вспоминать!
– Что ты говоришь, девочка моя? – отец внимательно вгляделся в моё лицо. – Ты что-то вспомнила?
– Да! – пылко воскликнула я. – Я вспомнила своего брата! Конечно же! Знаешь, такое чувство, такое сладкое чувство внутри… Я вам словами не могу передать!
Я переводила ликующий взгляд с одного мужчины на другого, получая в ответ ласковые, довольные улыбки самых моих близких людей и заряжаясь этой радостью стократно. Будь у меня сейчас крылья за спиной, честное слово – взлетела бы, паря под потолком, кружась и безумствуя от восторженного счастья.
– Роберт… – папин голос дрогнул. – Как хорошо, что ты приехал! Как вовремя ты приехал!
– Я знаю, отец…
Во взгляде моего брата, обращённого на отца, пылало что-то такое многоликое, разноцветное, тут было и смятение, и удивление, и благодарность и что-то ещё, чему мне даже трудно было подобрать определение. И только в этот момент, кляня себя за былую бездумность, я поняла, как же переживали за меня мои родные! Как страдали они, узнав о страшной катастрофе, в которую меня угораздило попасть, как мучились они от отчаяния, видя неподдающуюся прочтению память, как печалились от невозможности помочь! Мне, которая так нуждалась в помощи, эти два сильных мужчины не способны были её дать! И какой надеждой и радостью теперь, когда всё стало так хорошо, зажглись их лица и сердца! Да, эту минуту я запомню на всю жизнь! Я расскажу о ней своим детям, я возьму с них решительное обещание – до самого конца верить и надеяться на счастье! Не опускать руки, даже если эти руки скованы бессилием и самым безысходным отчаянием! Верить всей душой, верить, несмотря ни на что!
– Папа, Роберт! – я схватила обоих за руки. – Пусть моя память пока не подчиняется мне, но мне так хорошо от того, что вы со мною рядом! Я сейчас, в эту самую минуту, поняла, как же мне повезло, что у меня есть вы, такие сильные, такие добрые, такие родные мои мужчины! Я обещаю вам, что никогда больше, никогда не причиню вам страдание! Умру, но не причиню!
– Вот глупышка!
Расчувствовавшись, папа прижал мою голову к своей груди, обняв другой рукой Роберта. Брат обхватил меня за плечи, и я затихла, млея от ни с чем не сравнимого покоя. Я верила – мрачная полоса моей жизни прервалась, уступив место другой, светлой, радостной и лучезарной! Теперь всё будет по-другому, я знаю. Месяцы отчаянной грусти закончились!
Сколько бы ещё длилась наша идиллия, не берусь утверждать, но разомкнули руки мы в ту минуту, когда в дверь, стряхивая с себя снежные хлопья – ура, на улице пошёл снег! – вошёл Юлиан. Я находилась сейчас в таком состоянии, что даже приход этого человека не смог меня расстроить. Но кинуться ему навстречу всё же не смогла, просто улыбнулась и бросила краткий взгляд на брата. Мне показалось, что появление Юлиана не слишком-то его обрадовало, но тень сожаления промелькнула по лицу брата так быстро, что я поспешила уверить себя в том, что мне показалось.
– А вот и наш доктор! – воскликнул отец, радостно взмахнув руками. – Представляешь, Юлиан, Роберт приехал! Свалился, как снег на голову, доставив всем нам безмерное удовольствие!
– Это потрясающая новость! – губы Юлиана сложились в улыбку и он, сделав несколько шагов вперёд, вяло потряс руку моему брату. – Присоединяюсь к радости твоих родственников, Роберт! Неожиданный, но весьма приятный сюрприз! Как тебе показалась твоя сестра? Не правда ли, наши дела пошли на поправку?
Доктор улыбнулся мне. Я поняла, что не принять сейчас его в нашу солнечную компанию – просто бесчувственно с моей стороны.
– Юлиан Павлович – мой спаситель, Роберт! – проникновенным голосом сказала я. – Если бы не он…
Тут голос мой дрогнул, и Юлиан ласково погладил меня по плечу.
– Ну что ты, Геля, как же могло быть иначе? Разве мог я бросить в беде свою невесту?
– А… – начал было Роберт, но отец очень мягко, но решительно его перебил.
– Сынок, мы ещё успеем обо всём наговориться, а теперь, друзья мои, надо бы дать мальчику с дороги отдохнуть! Всё-таки восемь часов в воздухе – не шутки! Юлиан, проходи ко мне в кабинет, а ты, принцесса, марш в свою комнату – тебе тоже отдых не помешает!
– Но папа! – я вцепилась в руку Роберта.
– Ангелина, твой брат теперь от тебя никуда не денется! – строго произнёс отец. – А вот твой уставший вид мне совсем не нравится.
– Да, Геля, – поддакнул Юлиан. – Поддерживаю твоего отца как врач. Ты ещё не настолько окрепла, чтобы весь день проводить на ногах! Хоть полчаса, но полежать нужно. Я к тебе чуть попозже загляну.
– Хорошо, Юлиан Павлович, – выдохнула я. – Хотя честное слово – я себя прекрасно чувствую! Чудесно просто!
– Об этом может судить только лечащий доктор! – резко произнёс Юлиан, сдвинув брови. – Уж меня-то не пытайся обмануть! Или ты думаешь, что это серое лицо и заострившийся нос – признак прекрасного состояния? Краше в гроб кладут! Сама до комнаты дойдёшь или помочь?
– Дойду! – вспыхнула я. – Зачем вы так, Юлиан Павлович??
И, не оглядываясь, я бросилась к лестнице, изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу слёзы. Ещё пять минут назад я была самым счастливым человеком на свете, и вот всё изменилось буквально в мгновение! Обида толкала меня в спину, лицо горело, мне хотелось поскорее скрыться от глаз людей, спрятаться туда, где меня никто не найдёт.
– Стой, Роберт! – донеслось до меня сзади, и я припустила дальше ещё быстрее.
Видеть сейчас сочувствующие глаза своего брата было выше моих сил. Слава богу, догоняющих шагов за собой я так и не услышала и, добежав до собственной комнаты, с треском захлопнула за собой дверь и рухнула на кровать. Слёзы, уже ничем не сдерживаемые, брызнули тут же, и я отдалась им, всхлипывая и жалея себя изо всех сил.
Глава 16
Буря миновала быстро. Когда спустя какое-то время тоненько скрипнула дверь, я уже сидела с сухим лицом на кровати, обхватив руками коленки, и смотрела в окно. Огромные белые хлопья кружились в темнеющем небе, как изящные и чуточку печальные балерины.
– Не спишь, ангел мой?
Не услышав ответ, Юлиан тихонько прикрыл дверь и направился ко мне, мягко ступая по пушистому ковру. Я продолжала сидеть, не поворачивая головы, только нервно и быстро забилось сердце, отдаваясь гулким эхом где-то в висках. Матрац рядом со мной прогнулся.
– Ну, не обижайся на меня, девочка! – Юлиан вздохнул. – Ты же понимаешь, что твоё здоровье сейчас – самая главная забота для нас всех! И если ты не будешь помогать нам, не будешь участвовать в собственном выздоровлении, ведя себя, как капризный ребёнок, то к чему это может привести? Если тебе не жаль меня и мои старания, то пожалей хотя бы отца! Скажу тебе одну вещь, Геля, – я перестал давать Савве Львовичу снотворное только неделю назад, всё остальное время он заснуть без него не мог! И ты хочешь вновь подтолкнуть его к этому?
– Папа пил снотворное? – дрогнувшим голосом наконец произнесла я, оборачиваясь. – Из-за меня? Но почему??
– И ты ещё спрашиваешь! – Юлиан покачал головой. – Ах, Геля, Геля! Когда ты сама станешь матерью, то поймёшь, что нет ничего важнее для родителя, чем здоровье и счастье собственного ребёнка! Почему ты так на меня смотришь? Разве мысль о материнстве никогда не приходила тебе в голову?
– Я вовсе не об этом подумала! – смутилась я и вновь обернула взгляд к окну. – Я… Я больше не буду так беззаботна, Юлиан Павлович. Обещаю!
– И опять Павлович! – огорчённо произнёс Юлиан. – Сколько раз я тебя просил обращаться ко мне не так официально! Разве ты забыла, кто я для тебя?
– Я прошу вас, не нужно… не нужно об этом! Я не могу пока… – ещё сильнее потерялась я, бледнея и краснея одновременно. – Мне нужно время, пожалуйста! Я… я…
– Мышка, ты не спишь? – из-за двери послышался негромкий голос Роберта.
– Нет, Роб! – вскрикнула я, моментально вскакивая с кровати. – Заходи! Мы с Юлианом Павловичем… разговариваем!
– О, я вам не помешал?
Худощавая фигура моего брата, обрисованная светом, льющимся из коридорчика, появилась на пороге. Он внимательно посмотрел сначала на меня, потом перевёл взгляд на доктора.
– Нисколько, Роберт! – своим бесцветным голосом ответствовал Юлиан, поднимаясь. – Мне всё равно пора уходить. Мы с твоей сестрой уже обо всём договорились. Ведь договорились, правда, Ангелина?
– Правда, Юлиан Павлович! – пискнула я, радуясь благополучному исходу трудного разговора и стараясь эту радость не очень уж показывать.
Проходя мимо Роберта, Юлиан приостановил движение.
– Постарайся долго у неё не задерживаться, Роберт! Твоей сестре уже давно пора спать…
– Как скажете, доктор!
Плотно закрыв дверь за Юлианом, Роберт повернулся ко мне. Лицо его было чуточку расстроенным, или мне это только показалось?
– Сдаётся мне, что я появился не вовремя…
– Роб! – я почувствовала, что опять краснею. – Ну что такое ты говоришь?
– Прости, мышка, я действительно не имею права… – Он помолчал. – А у тебя здесь мило!
– Тебе нравится? – обрадовалась я – то ли его словам, то ли смене темы. А может быть, и тому, и другому одновременно. – Ты знаешь, когда меня переселили в эту комнату, сначала я жутко расстроилась. Она мне показалась такой неуютной, такой грустной-грустной!
– Почему же ты отцу не сказала, дурочка? Что у нас, комнат мало в доме, что ли?
– Теперь-то я знаю, что не мало! – рассмеялась я. – А тогда… В общем, не хотела я никого расстраивать, вот и попыталась устроить тут всё как-нибудь иначе. Под себя, понимаешь? Та Ангелина, которая жила здесь раньше, наверное, очень бы удивилась такой перемене!
– Какая Ангелина? – потемнел взглядом брат.
– Ну, та, о которой я ничего не помню! Ведь это её комната… Ох, Роберт, ну что ты так странно на меня смотришь! Как будто не понимаешь! До аварии я была одним человеком, а теперь превратилась совершенно в другого. То, что мне нравилось раньше – какие-то жуткие розовые помпончики, подушечки и безделушки, теперь перестало меня вдохновлять.
– Розовые – значит грустные? – усмехнулся Роберт.
– Конечно! – с жаром подтвердила я. – Когда вся комната увешана, уставлена и забита сплошной розовой ерундой – это очень грустно, братик! Так грустно, что хоть волком вой!
– Но выть ты не стала…
– Совсем чуточку, – призналась я. – В начале. Но потом… Потом я призналась Тамаре, что всё это навевает на меня печаль, она и помогла мне…
– Поговорить с отцом?
– Какой ты недогадливый, Роби! Привести комнату в божеский вид! Она, хоть и медсестра, но оказалась большой выдумщицей. Вот, например, этот книжный шкаф именно она и нашла. Представляешь, раньше у Ангелины – то есть, у меня – ни одной книжки не было! Ой, зачем я тебе это говорю? Ты ведь и сам это прекрасно знаешь! Ты-то меня помнишь!!
– Признаться, в твою комнату я не часто заходил, сестрёнка, – он виновато развёл руками. – Но что-то розовенькое, конечно, помню…
– Что-то?! – я округлила глаза. – Кажется, кому-то пора к окулисту!
– Ну, не ругайся, сестрёнка! Впредь я постараюсь не совершать таких ошибок! Теперь я буду само внимание и бдительность!
И он, заложив руки за спину, очень медленно обошёл всю комнату, придирчиво оглядывая каждый её предмет и важно повторяя при этом:
– Так-так, так-так-так!
Я хихикала, наблюдая за его забавными ужимками. Счастливое умиротворение вновь возвращалось ко мне в душу.
– Вот и всё! – важно заявил Роберт, закончив круг почёта. – Теперь ты довольна, моя дорогая сестра?
– Твоя дорогая сестра восхищена! – поднявшись на цыпочки, я поцеловала брата в висок. – Роби, а почему ты ко мне по имени не обращаешься?
– То есть как? – вздрогнул он.
– Всё время сестрёнка да сестрёнка… – я подумала. – Тебе, наверное, тоже моё имя не нравится?
– А… кому ещё? – осторожно спросил он.
– Мне! Я думаю… Мне кажется, что оно совершенно мне не подходит!
– Да, ты раньше тоже об этом говорила…
– Я знаю, мне Юлиан сказал… Роб, хорошо, что ты меня Ангелиной не называешь! Вот если бы я была… Татьяной, например, было бы совсем другое дело! Ну, или какой-нибудь Еленой, я тоже не против. А впрочем, какая разница, правда? Ведь не имя главное в человеке, а его дела!
– Глубокомысленное замечание!
Роберт улыбнулся, но улыбка его показалась мне чуточку уставшей.
– Боже мой, ведь ты с дороги, а я тебя разговорами забалтываю! Сестра называется! – всплеснула я руками. – Ну почему ты меня не остановил?
– Может быть, потому что соскучился по твоей болтовне?
– Я тоже… – у меня перехватило дыхание, – соскучилась по тебе, Роб! Это странно, невозможно, но это так!
– Мышка моя… – он прижал меня к себе. – Я больше не дам тебе повода скучать, веришь мне?
– Верю!
– Это очень хорошо, сестрёнка! – отстранившись, он заглянул в мои глаза. – Верь мне всегда, пожалуйста! Даже если… что бы ни случилось, верь!
– А что может случиться, братик?
– Ничего! Ничего не случится, мышка! Ты просто верь, и тогда ничего не случится, обещаю тебе! А теперь ложись, моя маленькая, спать, и пусть тебе приснится огромный зелёный слон с бантом на боку! Он будет неистово размахивать ушами и громко трубить при этом: «Да здравствует самая лучшая мышка на свете!»
– А он точно будет зелёный? – серьёзно спросила я.
– Точно!
– Тогда пусть трубит и размахивает! Доброй ночи, мой любимый братец!
– Доброй ночи, моя несравненная сестра! Я вернусь к тебе завтра!
Когда дверь за Робертом плотно закрылась, я уже спала. Мне ужасно не хотелось оставаться в одиночестве, пусть даже и в такой маленькой уютной комнатке, как эта…
