Дмитрий Николаевич Москалев
Бесполезный человек
Глава 97
Император стоял посреди бального зала в раздумьях, вдыхая сладкий аромат древнего деревянного паркета.
– А я тебя повсюду ищу! – обрадовалась Императрица, найдя своего мужа.
– Решил побыть один, – ответил Император.
– Всем нам в такую минуту нужно побыть в одиночестве. Особенно нашему сыну.
– Что с ним?
– Эр тоже решил побыть один, и просил чтобы его не беспокоили, – она хитро прищурилась.
– Завтра все решится. Не могу в это поверить, все тело дрожит от волнения! –Император развел руками, стараясь снять стресс.
– Нам не в первое. Мы уже несколько раз воскресали из мертвых, почему ты волнуешься? – Белла подойдя ближе постаралась успокоить его прикосновениями.
– У меня дурное предчувствие! Никогда такого не бывало! Просто в растерянности!
– Это все из-за твоей взволнованности. Раньше нам нужно было делать все самим, а сейчас нас окружает армия слуг, которая позаботится обо всем.
– Наверное, ты права, мне стоит отдохнуть, я не спал сутки, постоянно о чем-то думаю, решаю какие-то вопросы.
– Так ведет себя истинный хозяин перед церемонией и балом, дорогой, оставлю тебя с самим собой, а сама отлучусь. Мне ещё предстоит подобрать туш и краски.
– Хорошо, иди, а я побуду здесь ещё немного.
– Скоро ты останешься здесь навсегда! Увековечим твою славу! – подумала Беллатриса, – не скучай! – наигранно улыбнулась она и вышла, посылая проклятия в спину мужу.
Глава 98
Лагерю предстоял ночлег на сыром холодном полу в бункере, что несомненно безопаснее, чем ждать под сводами в трущобах.
Ржавые кровати, сваленные в большую гору, в спешке разобрали, чтобы улечься поудобнее и покомпактнее, но их оказалось не много, на них разместили женщин и детей. Наследие военных ещё могло послужить, убежище хранили на совесть.
Вождь не спал, а задумчиво ходил по казарме и о чем-то размышлял, иногда давая распоряжения. Многие не спали, готовились, чистили оружие, хранившееся десятилетиями в масле, поражая своим совершенством и новизной ввергнутых в каменный век жителей Дна.
Те часы, от заточения в тюрьме, до свержения самочинного тирана и узурпатора власти в его лагере, казались ему вечностью. Теперь один шаг отделял его либо от всеобщей катастрофы, либо от всеобщего счастья – но он не знал своего будущего. Боги, по его мнению, давно покинули людей, и уповать на них он не мог, не позволял жизненный опыт и брезгливость к высшему миру, олицетворяющему собой ту самую божественность и всесилие. Ему оставалось лишь покориться стихии, толпе, несущей его к вершине или к смерти.
К нему приходили с докладами с тыла, из самого конца многочисленного каравана, затем уходили. Люди меняли друг друга, исправно неся караул.
Тем временем Ника мучила бессонница.
Успокоился он, когда получил свой автомат с патронами, одну гранату и нож. Но ему все же не сказали, какую роль он станет играть при штурме. Как ему показалось, больше всех в эту ночь волновался только он, и никто более, все вели себя сдержанно, на лицах виделась усталость и тоска.
Отсутствие сна и наличие воспоминаний, о своем спокойном периоде прошлого не оставляло ему покоя. Ник не мог представить себе, каков мир вне города. Какая жизнь протекает за стеной, и что ждет их после бегства. Ведь от вездесущих богов не так-то легко скрыться, тем более если вы с ними плывете в одной лодке и находитесь очень далеко от весел.
– Ты не спишь, – Никола не заметил, как к нему подошел вождь, – многих мучает бессонница, волнительный момент, не правда ли?
– О, я не заметил тебя, – улыбнулся Никола, – да, у меня бессонница, наверное, не смогу заснуть, пока не выберусь отсюда.
– В отличие от людей вокруг, я кое-что слышал о внешнем мире, – продолжил разговор вождь усевшись рядом на бушлат.
–Что именно? – любопытство Ника разыгралось, он вспомнил все о чем читал…
– Люди почти уничтожили все вокруг, есть стало нечего. Голод – нам знакомо это чувство. Планета превратилась в пустыню, в этом им помогли и наши господа наверху. Сейчас же там все цветет и живет. Как десятки тысяч лет назад, благодаря все тем же господам наверху. Нам нужно будет принять их дары. Как мне кажется, техносфера на нашей стороне, а роботы – они не способны на жестокость, но нас найдут Никола. Когда-нибудь это случится… Тогда нас погубят окончательно.
– Но не сейчас, хочется пожить ещё немного, как человек, а не как скот. Что мы видели? Серый бетон? Сталь? Это все что нас окружает! Единственные живые существа на Дне – это мы. Мне хочется увидеть жизнь, знать о том, что мы не одни. Хочется увидеть жизнь, какой бы суровой она не оказалась! Но увидеть, осязать, почувствовать свободу…
– Люди вымерли, уже давно, это факт. Мы одиноки, Ник, с этим нужно смириться – вождь вздохнул.
– Все же я буду верить… – Никола и сам понимал, что вождь говорит правду и не спорил.
– Попробуй уснуть, завтра ты сыграешь главную роль – первая скрипка – так говорится – он улыбнулся.
– Не могу сомкнуть глаз, – вздохнул Никола, но попытаюсь.
– А ты попробуй, теперь пойду, мне нужно дежурить, – вождь поднялся и продолжил прогуливаться по бункеру, затем направился в конец каравана на осмотр, исчезнув во тьме коридора с каким-то человеком.
Никола встал и незаметно прихватил фонарик из кармана спящего гоблина, затем спокойно поднялся в коридоры, где спали уставшие люди. Он искал среди них ту самую девушку, которую спас и нашел.
Её глаза были закрыты, она спала на коленях у немой. Её грудь то поднималась, то опускалась едва заметно. Никола спокойно вздохнул, и вернулся обратно.
Постелив себе бушлат, он, облокотившись о стену, попытался подремать, но его разбудила сильная боль. Повязка пропиталась кровью присохла к ране.
Перед ним прорисовывался очертания старухи. Ник протер глаза, решил, что ему померещилось, но силуэт никуда не исчезал.
– Что за чертовщина?! – испугался Никола.
Фигура осторожно прокрадывалась в тени, осматривая спящих. Никола притворился, что спит, старуха подошла совсем близко, тогда он смог рассмотреть её лицо – лицо изгоя – волка в овечьей шкуре.
– Тревога! – закричал он во все горло, как в это время так стремительно, словно молния, дикарь кинулся на Николу.
– Теперь ты умрешь! – завизжал он, нанося колотые удары ножом, но мимо, Никола ударил того ногой, отбросив на несколько метров назад.
Подбежали часовые, дикарь сорвался с места и метнул нож в сторону Николы, который с силой пробил выставленную руку и застрял в кости. Сбив растерянных солдат с ног, в костюме старухи, Изгой устремился прочь.
К раненому подбежал дежуривший вождь.
– Больно! Как больно! Не трогайте, не трогайте! – кричал Никола, – пробил мне руку.
– У него шок! Не трогайте нож! Медики, медика сюда! – кричали солдаты.
Солдаты несли сумки с медикаментами, суетливо копаясь в лекарствах, находили растворы, распечатывали их.
– Повышенную дозу, лекарства просроченные! Могут не помочь, нужно остановить шок! Отойдите в сторону.
– Колю! Держите его держите! – кричал медик.
Никола чуть вскрикнул и потерял сознание от боли.
Глава 99
Мир погрузился в спячку, и спустя, как показалось, мгновение, вновь проснувшись, открыл свои двери нараспашку с новой утренней бодростью, но не для Эра. Для, уже нищего и жалкого наследника, потерявшего все, даже честь и имя, даже жизнь будущую, и часть настоящей жизни, ушедшей в небытие агонии – двери оставались закрытыми. Не только физически закрытыми, но и морально и духовно, от воли и упорства Эра осталась лишь тень сомнений и жалкое смирение перед судьбой. Для него всё кончено, но небольшая отсрочка отделяла его от гибели, от небытия и настоящей смерти, которой он боялся. Смерть для него являлась в форме философской, но не материальной, не отдаленной, а стоящей за спиной, словно его жизненные часы отсчитывали последние секунды, и осознание своей конечности и смертности ввергало принца в шок и трепет. Для людей оставалась надежда на новую жизнь, на жизнь после погребения, не окончательную, основанная на вере надежда. Но для кристаллита, который был от части машиной, компьютером в живом теле, можно ли было надеяться на новую жизнь, ад или рай? Была ли вера в сакральные вещи единой, относящейся ко всему мыслящему и разумному, или же люди ошибались на счет души, ибо ее может и не быть, а тела их, мозг их и разум лишь проекция разума, не что иное как химическая реакция? И разницы между машиной из крови и пота и машиной из стали и сплавов нет?
Когда-то он верил, мечтал, строил планы на века, пытался вспомнить прошлое и построить будущее, но злой рок всячески на протяжении всех его жизней обрушивал на него лавину несчастий и испытаний, которые окончательно сломили его веру в свою непоколебимость и бессмертие, в свою вечность и могущество, как идеальное творение, как божественное начало новой цивилизации. Он остался на затворках мира, перестал быть вершителем судьбы, конечно, принц был создателем, а не разрушителем, он любил созидать, вкладывая вещь или идею свою гениальную душу. Чувствовал Эр себя обычным смертным, без веры, без сил, опустошенным отчаянием. Окончательная смерть пугала его, но и придавала сил, окунула его в море сомнений, сожалений и мучений совести перед своим народом, так и перед людьми. Принц чувствовал себя погибшим, предателем, Иудой своей эпохи, чья неприкаянная душа, застрявшая в погибающей оболочке, ищет свой крепкий сук осины, чтобы окончить страдания раз и навсегда и испустить дух. Страх перед смертью вселял в него чуждое чувство его расе, наталкивал его на чуждое философствование о смысле существования и смысле его поступков, так и поступков его племени. Его ни на минуту не оставляла мысль, что он, принц, является частью ужасного замысла, частью механизма–монстра, уродского создания, чуждым природе и естественному началу вселенной, что он – изгой среди изгоев, убийца среди убийц и паразит. И эта мысль – что он паразит, мучила его сильнее всего. Он не мог от неё избавиться, не мог пересилить себя, пересилить чувство вины, не мог перестать им быть, ибо уже был бессилен, не мог сопротивляться, лишь потеряв всё, обесценив всё, он мог очиститься и только так.
У Эра не было по–настоящему счастливых воспоминаний, даже из детства, это раса быстро взрослеет и обретает взрослый разум, иногда он грустил о том, что не ощущал себя нормальным человек, не имел сильных чувств, был половиной, не полным и не завершенным. Мало кто страдал от незавершенности чувств, обычно этим пренебрегали, кристаллиты были эмоционально бедными и жестокими психопатами, высокоорганизованными хищниками. Им было чуждо человеческое взросление, любовь. Они любили ненавидеть. Если же навязчивые мысли возникали, то это лечили смертью или наркотиками. Лечение смертью практиковалось хорошо, ведь тело могло быть генетически бракованным в пределах одного процента.
Голова бы распухла от всей философии кристаллов, но сами они ей пренебрегали, они были лишь винтиками в механизме, радостными винтиками, которым уготовано изобилие и вечное вращение в великой социальной «машине». Самоубийства отсутствовали, никто не «целовал» пистолет из-за жажды к жизни.
Пылающий яркий свет обжигал его белоснежное лицо. С головы выпали последние выгоревшие волосы, которые Эр непрерывно с себя рвал. Его нервная система разрушалась, оставляя опустошенный и жалкий сосуд, лишенный души.
Как ему казалось, он не спал несколько дней. Головная боль стихла, в глазах потемнело, казалось, Эр почти ослеп от яркого света.
Скрипнула мягкая дверь, и в комнату вошли гвардейцы, принесшие Эру одежду. Свет убавили, включили кондиционер, который ударил прохладой по обгоревшему телу Эра.
Его к чему-то готовили. Ввели инъекцию.
Поняв в чем дело, принц покорно оделся, оправился, и с гордым видом, но раскачиваясь из стороны в сторону, вышел вслед за конвоем, ели держась на ногах.
При свете ламп, Эр показался им таким старым, каким никогда не был, вскоре же его вели по столь знакомым коридорам, что по спине пробежала дрожь от мистического испуга. Эр знал, куда его ведут! На убой!
– Убивать ведут, мучить, – подумал принц, –так бесцеремонно и просто, как быка на скотобойню, – сколько времени я там провел, в карцере? – вдруг спросил он у слуг.
– Почти сутки, – ответил робот без трепетного обращения, твердым и металлическим голосом.
– Тише, нам приказано не разговаривать с заключенным, – ответил второй.
– Так я уже заключенный? – усмехнулся Эр, его положение в обществе не позволяло находиться под стражей, если только незаконно.
– Да, сегодня у тебя плохой день Эр, – заговорил с ним робот и замолчал, прими наше соболезнование.
– Знаю. А теперь молчите… Это я вас сделал такими болтливыми! Теперь молчите! Вам же лучше! Ещё не хватало, чтоб узнали о моих проделках в инженерном центре! – Эр стиснул губы и замолчал, вспоминая весь свой тайный и кропотливый труд по созданию программы–сознания дворцовой гвардии.
Его ввели в комнату императрицы, все ещё пустую, обставленную роскошной мебелью, убранную драгоценными коврами и тканями.
– На колени перед Императрицей! – приказал гвардеец. Эр покорно присел, с облегчением вздохнув.
– Мне так даже лучше, на коленях, – и усмехнулся своему положению раба.
– Скоро все закончится и… – прошептал ему на ухо страж, – для всех… – скрипнула дверь и Эр не расслышал сказанное ему дальше.
– Что? Что ты сказал? – удивился Эр словам, не поняв до конца смысла.
– Как-то странно себя ведут слуги, – заметил он, – такого я в них не закладывал, неужели учатся. Нет, не может быть! Этого не может быть.
Императрица, в роскошном платье, держа на лице маску почти влетела в комнату.
– Ах, он уже здесь! – обрадовалась Беллатриса, – ну что, мой птенчик? Пора положить твоему заговору конец и обрезать тебе крылья. Ты едали не превратился в настоящего орла! А та пощечина, ты словно коршун ворвался! Но ты ещё птенец, никчемность! Поверить не могу, что мой сын хотел предать нас! Свою семью! Предать свою кровь! Свой род, лишив себя имени и чести!
– Вы мне не семья! – огрызнулся Эр, покраснев от гнева.
– А кто тебя породил? Кто? Кто взрастил? Семейный разлад – это так трогательно! Все, как у людей! – её забавляло начатое представление.
– Не вы, кто-то, но не вы уж точно! Я такой же, как и вы. Увы, я не напрашивался к вам в сыновья! И роли распределял не я! Вы монстры, паразиты… Вы мне не чета! хоть я и болен… – ответил с ненавистью Эр – у меня хватит духу плюнуть тебе в лицо, губительница! – его слова прозвучали как пощечина.
– Хорошо, что ты не отрицаешь свою вину, – сухо ответила Беллатриса, кидая на Эра ненавистный взгляд, – слуги, внесите! – роботы внеси в комнату поднос со шприцом, – а то было бы намного хуже, для тебя! Пришлось бы выпытывать признание и доставлять тебе ничем не оправданные страдания. А хотя, оправданные, политическими соображениями! – она подняла шприц с подноса и всмотрелась в мутную жидкость.
– Ты даже не заметил, как я тебя уже несколько лет травлю, – Беллатриса открыла шприц, оголив острую иглу, – идиот, ты решил, что твоя болезнь развивается сама собой? О, нет! Это я тебе помогла заболеть, а когда я избавлюсь от тебя, примусь за твоего папашу, который мне уже осточертел! Немедленно покончу с тобой, слуги держите его! – приказала она, но Эр не упирался, жало вонзилось под кожу, впрыснув смертоносную смесь в кровь.
– Скоро ты умрешь, твой мозг растворится окончательно! Зачем, спросишь ты, я так делаю? А потому, что это был самый легкий способ от тебя избавиться, и насладиться твоими мучениями и агонией, твоим безумием, да так, чтобы не вызвать подозрений, – Императрица засмеялась, отбросив пустой шприц в сторону, – но это ещё не все, я хочу, чтобы ты ещё помучился – облизав губы в искушении, отошла в сторону.
Эра ударила судорога, скрутило все тело, яд начал действовать, растворяясь в крови, приведя сердце в тонус. Его сознание помутнело, словно от наркотиков.
– А-а-а, – закричал он, извиваясь в припадке, который прошел так же стремительно, как и начался. Яд медленно распространялся по крови.
– Не так быстро! Яд действует очень медленно… Правда я гениальна? В составе ещё и наркотики есть! Лошадиная доза, ты так к ним привык, что ты будешь долго мучиться и на тебя он не смертельно подействует, да и не даст тебе умереть некоторое время! Слуги, введите! – императрица хлопнула в ладоши, – представление только начитается Эр!
В комнату ввели врача Эра, и двух молодых людей.
– Пришла пора взяться за разоблачения! С самого начала я знала, кто хочет мне спутать все карты! Откуда-то воскресший жрец, которого в этот мир не приглашали! На колени их! – слуги усадили их перед Эром, – Молись жрец! Твой алтарь давно забыт! – Беллатриса вновь рассмеялась, твой храм давно ушел ко дну, у нас свой храм! Храм богу войны и силы! Свои идолы и своя вера! В себя, мы – Боги!
– Все кончено! – закричал им Эр, – мы пропали!
– Замолчи отпрыск! У нас здесь ветхозаветная демократия! – осекла Эра Беллатриса.
– Ещё не все потеряно дитя, – сказал ему с гордостью жрец, но его в грудь ударила разъяренная Белла и он опешил, задыхаясь.
– У тебя было время наговориться! Решили всех обвести вокруг пальца? Подкопать к нашему сыну, и ввести его в искушение, поманив его неким спасением души и властью? Глупцы! Вы сами же попались в свои сети! Сами же хапнули греха, напились им до опьянения! А теперь, низкие создания, рабы, за все ответите!
А вот сюрприз для вас всех! Не только для тебя Эр! – Белла хлопнула в ладоши и в комнату вошла молодая женщина в маске.
Её элегантное платье блеснуло и утонула в лучах, глаза алчно блестели сквозь сумрачную маску, знакомые голые стопы до боли взбудоражили Эра.
–Покажи им свое лицо любовь моя, – прижалась к ней Беллатриса и нежно обняла за плечи. Девушка сняла маску.
– Саша! – выкликнул испуганный Эр.
– Нет, мой дорогой, ты ошибаешься, – девушка страстно поцеловалась с Императрицей, – скучала без меня? Не могла дождаться, когда начнется заключительная часть спектакля! Так устала стоять и слушать – и отойдя от Белластрисы, устремила свое внимание на принца.
– Ты невыносим Эр, – обратилась она к нему после некоторого раздумья, – глупый мальчик, и правда поверил, что я какая-то там свободная студентка? Что мне интересна ваша никчемная скучная наука? Желающая, к тому же, помочь тебе безвозмездно? Я? – она размахивая веером, подняла подбородок Эра кверху, заглянув в его потухшие глаза без интереса и отошла к другой жертве.
Эр помрачнел, но не ответил. Принц не сводил глаз с Саши.
– Мне кажется, я пришла вовремя? – улыбнулась она, погладив по голове стоящего на коленях связанного парня, тот оскорблено фыркнул.
– Именно, моя дорогая, положим конец их страданиям и вечным мукам! Слуги! – вскрикнула Белла.
Гвардейцы внесли в комнату поднос с древними инструментами.
– Помнишь их? Жрец? Я даже твоего имени не знаю, кому же я тогда скажу спасибо, за то, что я стою здесь и сейчас живая? Никому! И Только себе! – она провела пальцами поверх шершавых покоробившихся артефактов, словно оценивая их древность, – их стоит освежить.
Твой любимый молоток, трубка и щуп! – продолжила она, – всё здесь, на месте, можно безболезненно извлечь кристалл из черепа! А давай-ка попробуем, как это безболезненно? Ведь сам ты умер своей смертью, а не насильственной! Проверим, как тебе понравится пережить то, что пережили мы! Всю боль! Весь страх! – ещё глаза блеснули ненавистью. Ведь кристалл лучше изымать теплым, пока мозг не остыл! Так лучше сохранится…
Белла схватила инструменты.
– Держите его! – в бешенстве крикнула она стражникам.
Жреца схватили стальные руки роботов.
– Эр, не смотри! Мы не те, кем являемся на самом деле! Все только начинается! – жрец стиснул зубы, а Императрица принялась вдалбливать ему в голову золотую трубку. Тот охал и стонал.
Брызнула кровь, тело забилось в судороге, и инструмент устремился в мозг, убив жреца почти мгновенно.
Императрица, воспользовавшись щупом, подцепила кристалл и вытащила наружу, уронив на пол, вытерев лицо от крови.
– Как быстро! – удивилась Белла, испытывая чувство эйфории и довольства.
– Какая прелесть! – обрадовалась Саша, захлопав в ладоши, подскочив к Императрице.
– Черный! Он не белый! Мошенник! – воскликнула она.
– Как… как черный? – ели слышно прошептал Эр, но наркотики начали действовать и принц стал терять время. Эр увидел мир в искусственных ярких тонах, переставал понимать смысл происходящего вокруг, он впал в апатию и сознание его отключилось и оказалось так далеко от этого злополучного места, так далеко от космического корабля, который едва ли стал уловим среди вселенских просторов, заполненных пылью и темнотой.
– Ну, ничего, переживем! Велика беда, лжеца разоблачили на смертном одре! – Беллатриса протянула руку роботу, в которую элегантным движением вложили старый заряженный золотой револьвер.
Она поднесла его к голове парня и выстрелила.
– Второй мой! – запротестовала Саша, и ей уступили пистолет.
Раздался второй выстрел в упор.
Два тела лежали на полу, истекая кровью, пока билось сердце, алые брызги испачкали белоснежный наряд Эра.
– А теперь, праздник! – радостно воскликнула Саша, – жаль принц не танцует!
– О! Его ждет особый танец, – рассмеялась Императрица.
Саша подхватила руку Беллы, и они, кружась, устремились на кровать, где перед ошеломленным Эром они поддались греху и разврату.
