Борис Ярне
Синтез
– Поясни.
– Изучая дневник Термита, я наткнулся на размышления о патенте. Там было очень сумбурно и как всегда кратко, но смысл был такой… У меня дневник с собой.
– Очень смело, – заявил Карл.
– Дело в том, что вчера вечером я уже обо всём этом думал, но… Этот «сильный сбоку» мне почему-то сначала показался Санчесом, потом… Ладно, где это? Это то самое место, где появляется Санчес, вот: «Князь обсудил с Санчесом план действий через наших друзей в муниципалитете, наши вложения, риски… Патент на несколько лет. Это на преддоговорных условиях. Остается ждать, что скажет комитет, ждать придётся четыре месяца. Потом комиссия». Я отсчитал – четыре месяца приходятся на июль. Что за патент и комитет?
– Вот это браво, комиссар! Змея-то мы рано спровадили, – проговорил Карл.
– Написано в спешке, нервно, словно совсем не хотелось писать. И так непонятно, – заметил Хайден.
– Но что это за патент, который нужно ждать четыре месяца? – спросил Гашек.
– Я не силен в этой сфере, – признался Карл.
– Это может быть земля, – предположил Хайден.
– Что значит патент на землю? – спросил Ян.
– Землю можно использовать, как изобретение. Формально. Но комитет…
– Глен, говори, как с обычными обывателями.
– Я не знаю, сколько можно рассматривать патент, да ещё на землю, но учитывая уровень людей, замешанных в процессе, четыре месяца это мало. А вот комиссия…
– Что комиссия? – Гашек начинал терять терпение.
– Я слышал, что комиссия подключается при решении вопросов с землей, не относящейся ни к одному из муниципалитетов, не входящей ни в один округ.
– Это как? – спросил Гашек.
– Это земля туземцев, – отрезал Карл.
– 6 –
– Разрешите, господин премьер-министр.
Директор МГБ робко вошел в кабинет.
– Проходите, Фернадно, присаживайтесь.
– Я постою, – ответил Коста – Я с докладом, господин премьер-министр, как положено. У меня расклад по всем позициям, которые вас могут заинтересовать. Вот…
– Бросьте папку на стол и присаживайтесь. Что вы встали, как младший офицер, попавший в генштаб на совещание? Так уж и быть, я подам вам пример. – Фридрих Шнайдер опустился в широкое кожаное кресло, взял со стола сигару, предложил Коста, тот отказался, раскурил, затянулся и выпустил густой дым в сторону портрета действующего президента. – Вам он не надоел?
– Как можно, господин премьер-министр, – возразил Коста.
– Хватит вам фамильярничать, Фернандо. Месяц назад я был прокурором.
– Дело не в звании, – нашелся директор МГБ.
– А в чём, по-вашему?
– В умении это звание носить и быть его достойным.
– С первой частью я согласен… Быть достойным слишком расплывчатое понятие. Вы не находите?
Коста улыбнулся.
– Любой вояка, проливающий свою кровь, например, на улицах Центра, борясь с преступностью, ежедневно рискуя своей жизнью ради наших с вами жизней, не достоин ли? – поинтересовался Шнайдер. – Не достойней ли нас с вами? Простите, забыл, что вы начинали в полях. Дело не в том, кто чего достоин, а в том, кто чего достиг и смог это удержать, да ещё на благо нашему великолепному обществу. А это общество обязано выбирать этих самых достойных. Вы верите в то, что быдло способно выбрать достойного? Не отвечайте, я прекрасно знаю ответ, как бы красочно он не был завуалирован. Есть один нюанс – порой быдло задумывается о том, что оно быдло и перестает таковым быть. Как дерзко! Будто они живы благодаря своим… не знаю, что там у них есть. Работа, вот их прямая обязанность. Но, прогресс штука отвратительная. Прогресс пагубно влияет на власть. Он её прищемляет. Прогресс способен изобрести блага, которые не нужно покупать. Это я, к примеру. Из-за него приходится создавать службы, раздающие эти блага. А дашь палец, как известно… но, что поделать, демократия она на то и демократия. Устал я разглагольствовать. Не поверите, я, порой, как начну, так не могу остановиться. Иной раз жалею, что вместо юридического не выбрал философский. Есть что-то в этих философах такое… такое милое, что давить их нет совсем никакого желания. А приходится. О чём это я? Ах, да. О быдле. Ну, или как там лучше, об электорате. Вам, с вашими жесткими методами работы и не так приходится рассуждать. Верно?
– Вы правы, господин премьер-министр.
– А вот и зря! Зря! Демократия у нас. Нельзя так, как раньше. Не причесался – расстрел. Мягче нужно быть, справедливее. Так, о чём я?
– О быдле.
– Угу. Давно хотел с вами переговорить. С Санчесом-то вы намудрили.
Коста пробил холодный пот.
– Виноват, мы исправили ситуацию.
– Позвольте-ка узнать, как? Мне известно. Хочу услышать вашу версию.
– Диего Санчес полностью оправдан. В кругу коммунистов зрел заговор лично против него, не без участия представителей нашего ведомства. Наше ведомство, то есть, ряд представителей, входящих в ближайшее окружение лидера, заговор и открыли, не раскрывая себя. Ведётся следствие.
– Следствие какого характера?
– Кто из представителей нашего ведомства мог так скомпрометировать министерство, помогая конкурентам Санчеса.
– Ну, так в целом-то он герой, что не хотел пустить коммуниста к президентскому креслу. Вы не находите?
– Он мог быть на стороне других коммунистов.
– Полноте, вы заговариваетесь. Схема разработана тактически неплохо. Нелеп сам сценарий. Не доработан он был. Но ваш ход назад мне понятен. Искоренить компартию навсегда. Тут я вам аплодирую. Но, лучше бы этого не было вовсе. Обосрались на весь Город, прости меня господи!
Коста вскочил, как ужаленный. Такой резкой смены тона он не ожидал.
– Идея с привлечением Филиппа Роллана принадлежит вам, насколько я могу догадываться. Браво, быстро реабилитировался. Что вы имеете сказать на этот счет?
– Наше ведомство никоим образом непричастно к выдвижению данной кандидатуры. Схема выстроена таким образом, что Филипп Роллан выдвинул свою кандидатуру сам, но…
– Вы растеряны, Фернандо, успокойтесь, сядьте на место.
– Спасибо, господин премьер-министр. Крупный бизнес разработал саму схему, её стратегия передана в администрацию президента. По согласованию с руководителем администрации президента процесс был запущен.
– Спасибо. Я надеюсь, об этом оповещены все. Вдруг произойдет чудо?
– Простите?
– Хорошо. Но, в целом я вами остался недоволен. С этими вашими непонятными спектаклями, унесшими столько, пусть и повинных, но жизней. Взбудоражили вы Город. Надеюсь, такую гору героина вы не намеренно напекли?
– Простите?
– Шучу я, шучу.
– Кстати, я не нацелен на пост президента, если такое могло прийти вам в голову. А ведь могло? Ну, я же дипломат. Сейчас сказал – завтра забыл. Шучу. Жду от вас подарка в качестве полной и окончательной реабилитации. Наказание кого-то, кого вы там сами придумаете, мне не подойдет. Это вы итак оформите, вам не привыкать. По формальной линии, если так можно выразиться, это необходимо, но мне не подойдет. Нужен подарок!
– Я вас понял. Буду стараться.
– Да мне не нужно стараться. Вон, весь Город старается. Нужно исполнять!
– Есть!
– Вот это слова солдата. Свободны.
– 7 –
Жанна прекрасно понимала, что те люди, что наблюдают за ней, находясь чуть дальше охранников, что выделил ей её отец, вовсе не имеют прямого отношения к официальной охране Томаса Шнайдера, и что это, скорее, уголовники, каким-то образом связанные с ним. Это было очевидно, но что с этим делать, она не знала. Попросить отца дать указание своей охране разобраться с ними? Это могло лишь спровоцировать еще больший конфликт в дальнейшем. С тех пор, как она вернулась в Центр вместе с Джоном Купером, миновал месяц. А Томас Шнайдер, кроме того, что выставил свою охрану, никаких действий не совершал. При её связях и известности она не знала, что делать и к кому ей обратиться. Самой пойти на контакт со Шнайдером и выяснить, что он ещё от неё хочет, казалось нелепым. Подключить отца к переговорам тоже не получалось – нужно было выработать тактику. Куда бы она ни направлялась, за ней следовали эти сомнительные личности. В связи с этим она решила, что Шнайдер намерен извести её таким образом. Но, чего он хотел этим добиться? Участвовать в его авантюре с коронацией? Такое она допустить не могла. Она, вообще, надеялась, что сын премьера шутит – такое нельзя воспринимать всерьез. Или она чего-то не знала. Но, как это выяснить? Должно же это, в конце концов, прекратиться. Она чувствовала, что оказалась в тупике. Причем, его нелепость была настолько явной, что порой ей становилось искренне смешно, а Шнайдера просто было жаль. Он создал себе свой собственный мир, в который, кроме него, мало, кто способен поверить. Пора было с этим кончать.
Вопрос начал решаться не совсем обычно. Уже не в первый раз к Жанне отправляли парламентера. И парламентером была жена продюсера, уже бывшего продюсера Роллан, Давида Кац, Джессика. Появилась она в театре, где Жанна только-только приступала к ознакомлению с новой программой.
– Давно не виделись? – как всегда бесцеремонно начала Джессика, ворвавшись в гримерную.
– Кто тебя сюда пустил? – строго спросила Жанна.
– Меня не успели забыть, как, возможно, забудут тебя, если ты запрёшься в стенах этой классической школы и забудешь, что такое истинная слава.
– Уж не ты ли знаешь, что такое слава?
– Я знаю, как пользоваться сюрпризами, которые преподносит такая непредсказуемая жизнь.
– Что же за сюрприз у тебя нынче припасен?
– Понимаешь, подруга, мальчику Томасу необходимо получать то, что он хочет. Он сходит с ума, когда у него это не выходит. И он очень злопамятен. А ещё он нетерпелив. Он может, конечно, долго ходить кругами, пока не выйдет на нужную тропинку, но в любой момент способен сорваться.
– Я не поняла ни слова.
– Дай ему то, что ему нужно, и он успокоится.
– Ты знаешь, что ему нужно?
– Во-первых, это ты, – сказала Джессика и закурила.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты прекрасно меня поняла.
– Это дикость.
– Это природа. Поверь, он не отступит. Да шучу я! А ты повелась, как девочка. Не такой же он идиот, в конце концов. Ну, ему нужно от тебя коё-что взамен.
– И что же?
– Я знаю, что у тебя есть браслет. Он подарил тебе его как-то. Помнишь? Это было совсем недавно, ну, не так давно.
– Догадываюсь, о чём ты.
– И?
– Ты сама-то понимаешь, о чём спрашиваешь?
– В подробности меня не посвящали.
– А почему он сам не пришёл за ним?
– Девочкам проще договориться. К тому же, твой отец, да и его отец – большие шишки. Слухи не нужны. Какими бы непредсказуемыми они не были, ему не нужны резонирующие факты.
– Как ты сказала-то!
– Избавим друг друга от ненужных оскорблений.
– А то, что его быки следят за мной, это как?
– А с чего ты решила, что это за тобой следят?
У Жанны похолодело внутри. Джессика заметила это.
– Знаешь, что, Джесс. Я честное слово, до сих пор не могу понять, чего вы от меня хотите. Что в последний раз, когда ты появилась, я ни слова не поняла, что теперь. Постарайся сформулировать просьбу Шнайдера так, чтобы я её поняла, или просто передай его слова. Хорошо? Давай так попробуем, а то тратим время друг друга на пустую болтовню. Ты как?
– Давай, – согласилась Джессика, – хотя мне почему-то кажется, что мы поняли друг друга. Кроме одного. Об этом я не говорила. Контракт с моим мужем.
– Каким из твоей стаи?
– Хо-хо-хо. Завидно? Положение не позволяет? Или ещё что или кто?
– А ты здесь и по поручению твоего мужа?
– Ты прекратила все контракты, в частности, с Давидом, в одностороннем порядке. Я не знаю, какие юристы тебе помогали. Ты умудрилась компенсировать все потери противоположной стороны. Что ж, твое состояние это позволяет. Даже без помощи твоего папаши. А он, я так понимаю, настолько увлёкся политикой, что полностью возложил всё на своих юристов. У вас же их нынче огромный штат.
– Джессика, я звоню тебе. Дзыыыынь! Я потеряла ход твоих мыслей.
– Неразглашение.
– Не вопрос. Это всё?
– Я не только о разглашении всего, что касается твоей творческой деятельности, но и о твоих отношениях с Томасом Шнайдером. Приемы, балы, прочее… Ты поняла.
– Это не нужно разглашать. Об этом итак весь Город знает.
– Да, это то, что касается официальной стороны.
– Ты опять меня вводишь в туман.
– Что ж делать, я непрофессиональный переговорщик
– Тогда, почему тут ты, а не твой муж? Или… ладно, со Шнайдером понятно.
– Верни браслет, и всё.
– Джессика! Что же ты раньше не сказала. Все ходишь кругами! Браслет нужен не Томасу. Верно? Ты хоть понимаешь, что он задумал?
– Не очень. Точнее, совсем не представляю. Но, свято место пусто не бывает.
– Вы все сошли с ума. А Кац?
– Завтра последний штрих и я свободна с половиной его состояния. А с таким состоянием мне никто не нужен.
– Так зачем тебе браслет? – Жанна окончательно запуталась и не понимала, кто что тут хочет.
– Мы как-то недавно отдыхали с Томасом, и он упомянул о подарке… о том, какая ты нехорошая, и о том, что тебе будет с… не важно, с кем… Это было в порыве ревности…
– Джессика!
– На чём я остановилась? В общем, между делом он бросил фразу о том, что ты нарушила все его планы. Я не стала выпытывать у него, что это за планы. Он сам вскользь упомянул, что хотел сделать тебя королевой. Не знаю, как. Ну, и я, не будь дурой, предложила, а почему бы королевой не стать мне. А он, а давай…
– Вы все… Джессика, ты даже не представляешь, куда собираешься нырнуть. Ты сумасшедшая. Ты понимаешь это?
– А у меня вся жизнь такая! – Джессика рассмеялась.
– Так зачем его люди тут околачиваются?
– Нет, не спрашивай. Я…
– Он был трезвым, когда предложил тебе?
– Не совсем, – снова смеясь, сказала Джессика. – Ты дашь мне браслет?
– Он у меня не с собой, – ответила Жанна.
– Дома?
– Дома. Ты хоть знаешь, зачем он нужен?
– Понятия не имею! – Джессика смеялась.
– И он ничего тебе не объяснил? Пойми, мне он тоже толком ничего не говорил. Но, это безумная авантюра. Я даже рассказывать не могу, потому, что это полный бред. Пойми.
– Да мне плевать! Ты тоже пойми.
Только тут Жанна заметила, что Джессика была под кайфом – просто до этого момента та была в заторможенном состоянии, а теперь её понесло в разнос.
– Значит так, – сказала Жанна, глядя на часы, – делайте, что хотите. Где сейчас Шнайдер?
– Думаю, дома, – ответила Джессика.
– Конечно, он же депутат парламента, глава юридической фирмы. Где же ему ещё быть? Вон телефон. Звони ему.
– Да ладно. – Джессика поперхнулась сигаретным дымом.
– Давай, времени не так много. Мне выходить пора.
Джессика подошла к аппарату, не спеша набрала номер, подождала полминуты.
– Алло, зайка, тут такое дело, с тобой хотят переговорить. Ты как, живой? Целую. И даю трубочку. Только не удивляйся. Хорошо.
Жанна взяла трубку.
– Алло, Томас. Это Жанна Роллан. Желания разговаривать с тобой, у меня нет. Буду предельно кратка. Зачем твоя душа у меня, ты знаешь? Сейчас мы едем с ней ко мне домой, я передаю ей твой подарок. Желательно, чтоб его принял кто-нибудь из твоей свиты, а то Джессика немного не в себе. Ты слушаешь меня? На этом я забываю обо всех наших совместных планах, делах, договоренностях, обо всём, что выпало из контракта.
– Я знал, что на тебя можно будет положиться, – раздался голос на другом конце провода. – Увлекся, разошёлся. Всего-то! Верно?
– Тебе в письменном виде нужно что-нибудь?
– Что ты, радость моя, всё на доверии.
– Значит, договорились?
– Как ловко ты ускользнула тогда от моей охраны. Профессиональный шпион.
– Что касается шпионов. Ты снимаешь наблюдение с меня, театра, моего дома, и всего, что со мной связано…
– Не вопрос, мы расходимся, как добрые соседи, верно?
– Имей в виду, я имею право обратиться в правоохранительные органы, кем бы ни был ты, твой отец, и какими бы связями или возможностями вы не обладали.
– Тебя несёт, звезда.
– Я хочу поставить точку раз и навсегда. Слышать о тебе я не желаю.
– Да всё, всё, успокойся уже. Разошлась.
– Это всё касается не только меня, но и моих родственников, друзей и знакомых. Ты понимаешь меня?
– Ты ещё скажи, чтоб я покинул парламент. Я понял тебя. Я отстаю от тебя, от твоих хахалей несуразных, от твоих родственников отмороженных. Всё, забыли! Ты начинаешь меня раздражать. Отдашь Джесс вещь, я снимаю людей и расходимся. Что? Что-то ещё? Или мы не натрепались?
– Всё, я свободный человек. Прощай!
Жанна громко положила трубку. Джессика вздрогнула, она успела заснуть, поскольку потеряла смысл, нить разговора, да и ощущение времени.
Из театра Жанна заехала к себе домой, Джессику она оставила за оградой, та уже была в таком состоянии, что даже обидеться на это не смогла. Жанна вышла с браслетом, уложенным в коробку, подозвала одного из своих охранников и отдала ему посылку, объяснив, что с ней делать.
Придя домой, она набрала Шнайдера, сообщила ему о том, что браслет едет к нему с её охранником и с Джессикой, и ждала от него распоряжений, которые он должен был выдать своей охране, следящей за её домом.
Через час люди Шнайдера покинули окрестности особняка Роллан, на следующий день их не было видно и возле театра.
Таким неожиданным образом Жанна вышла из тупика.
Была ли ситуация, в которой она оказалась, патовой?..
– 8 –
Коста сидел, опустив голову, и рассматривал узор на подоконнике. В кабинете было тихо. Лишь стук настенных часов нарушал скучную тишину. Услышав скрип открывающейся двери, он развернулся и, облокотившись на стол, поднял голову.
– Заходите, Глен. Присаживайтесь. Я вас ждал. Перейдём сразу к делу? Вам есть сказать мне куда больше, чем мне вам. Не так ли?
– Все зависит от того, какие у вас на меня планы. – Хайден сел напротив Коста.
– Вы проделали такую работу! На повестке два тура президентских выборов. И это очевидно. Даже предварительно цифры подбиты. Порой становится так скучно, когда всё заканчивается. Вы согласны со мной?
Хайден еле заметно улыбнулся.
– Мы так сблизились за эти полгода, – медленно проговорил директор.
Хайден молчал. Он ждал продолжения. Плана у него не было. Он решил импровизировать. Если нужно будет, то идти напролом. Он был готов ко всему.
– Вам себя жалко? – вдруг спросил Коста.
Глен опешил.
– У вас хорошая должность, перспектива, – продолжал Коста. – У вас двое детей, дочери, если я не ошибаюсь, и уже довольно взрослые. Вы состоявшийся индивид, который просто-напросто не имеет права менять ни себя, ни всё вокруг себя. Который не имеет права рисковать ни зарплатой, ни, прости господи, жизнью. Вы отдаёте себе отчёт в том, кто вы есть? В самом примитивном представлении. Не нужно приводить пример из мира животных, или из армейской иерархии. Вы простой обыватель в звании подполковника, врученном вам с одной лишь целью, почувствовать себя выше, чем вы есть на самом деле, дабы увидеть вас наиболее уязвлённым. Простите, в своё время я пел вам дифирамбы, пытаясь пробиться в вашу обывательскую душу. Я уверен, у меня это получилось. Вы профессионально исполнили поручение, даже не пытаясь добиться хотя бы одного приказа. Вы достойны восхищения, не скрою. А может, вам было просто неудобно, вы стеснялись. Знаете, порой чувство выполненного долга даёт повод расслабиться и, если не пофилософствовать в прямом смысле этого слова, то изобразить некий поток мысли. Именно, изобразить. Понимаете? Я, похоже, увлёкся. А вы зачем пришли? Я спросил у вас, жалко ли вам себя… Простите, я порой так перегибаю палку. Вы пришли ко мне с каким-то предложением? Хотите меня шантажировать? Или просто хотите плюнуть мне в лицо? Вы поняли, что я хочу сделать вас козлом отпущения, ещё когда давал вам подполковника. Не скрою, я поначалу смотрел на вашего босса, но тот уж сильно далёк от дел был. К тому же, вы знаете много лишнего. Давайте договоримся с вами о том, что лишнее вы позабудете. Хорошо? Но, понести наказание вам, тем не менее, придётся. Вам даже не интересно, какое он будет? Поверьте, до расстрела дело не дойдет. – Коста ухмыльнулся. – Думаю, мы вас сможем даже отпустить по амнистии. Но, простите, карьеры вам больше не видать. Да что вы всё молчите?
– Вас приятно слушать. Не могу оторваться.
– Вы так притихли, словно готовы меня чем-то удивить.
– У меня лишь вопросы, и вопросы те же.
– Давайте повторим. Я вас слушаю.
– Помните, я пытался выяснить, какова была изначальная схема продажи наркотиков? Вы ушли от ответа.
– Я помню, но какое это имеет значение? Именно здесь вы и прокололись.
– Но, того, кто эту схему предложил, вы хорошо знаете?
– Это допрос? Господин подполковник, это уже слишком. Вы же не намерены переходить границы. Я могу прекратить нашу милую беседу.
– Я постараюсь не приближаться к границам. Но, позвольте мне всё же повести себя совсем уж нагло? Совсем немного.
– Давайте попробуем. Но, за последствия я не ручаюсь.
– Нас же никто не слышит? И, надеюсь, вы не записываете разговор. Мы беседуем накануне прозрачных выборов, ставших таковыми благодаря нашему участию. У меня, сразу хочу предупредить, не один вопрос.
– Что ж, я заинтригован.
– Я уверен, что предложение по наркотикам к вам поступило совсем с неожиданной стороны.
– Продолжайте.
– Совсем забыл о договоренностях. Не исключено, что то, что вы от меня услышите, способно принести определенную пользу вам. В том случае, конечно, если вы об этом ничего не знаете, или не догадываетесь. Я бы не отказался от встречного предложения, предложения, связанного с моей неминуемой амнистией в самые кратчайшие сроки. Без бумаг, без письменных обязательств. Мне достаточно будет одного вашего слова. И сегодня.
– Смешно. Разумеется, я вам ничего не обещаю. Но готов выслушать. Заинтриговали. Приступайте.
– Тот, кто предложил вам схему, говорил о её последствиях?
– Так это допрос?
– Ну что вы, господин директор. Я уточню, что собой представляла первая схема. Мы всем нашим дружным коллективом пытаемся арестовать людей Артура Фридмана по одной простой причине – он лично знаком с Диего Санчесом.
Коста молчал.
– Вы, насколько я знаю, также знакомы с Санчесом? Каков был смысл? По всему Городу были раскиданы невероятные объемы героина. В силу данной, а также последующей, операций, мне пришлось сблизиться со многими её участниками, представляющими различные сферы общества. Вы понимаете, о чём я?
– Я вас понимаю, продолжайте.
– Вас убедили в том, что путём этих действий, всколыхнувших Город, а именно, его криминальную среду, мы скомпрометируем главного коммуниста.
Коста молчал.
– Есть люди, не мне вам рассказывать, обладающие, определенными свойствами воздействия на человеческий разум.
– Что вы хотите этим сказать?
– Санчеса как-то потревожил весь этот цирк с перемещением наркотиков? Нет. Зато, что мы имеем в итоге: нет главы самого мощного наркокартеля Города, Князя, и самого его картеля, нет Чена и его картеля, нет кого-то там ещё, я уже не помню на память всех этих дельцов, Змей подался в бега, и, похоже, покинул Центр…
Коста напряженно смотрел на Хайдена.
– Вы хотите сказать, что единственной целью этих манипуляций было уничтожение конкуренции на рынке?
– Именно, и я полагаю, что это только начало. Наркотики сильно бросаются в глаза. Это, как показательное выступление, да ещё с применением таких инструментов, как политика, таких органов, как Министерство Городской Безопасности. Вы об этом думали, признайтесь?
– Признаюсь, думал. Но, что это меняет? Как это касается лично вас?
– А сейчас я не о себе. Вы пустите всё в свободное плавание?
– Вас это уже не должно волновать.
– Оставим наркотики, – неожиданно произнес Хайден. – Но не покинем криминал. Самый страшный злодей у нас Раджа, наследник Слона.
– С ним что-то не так? – Коста начинал терять терпение.
– Я понимаю, криминальные разборки это не ваш уровень, господин директор. Если помните, вы давали мне указания выяснить, откуда растут ноги у статьи в Центральной газете, в которой подробно расписываются обычаи Города, связанные с королевской кровью и всеми побочными эффектами. Так вот, это заказ Раджи. Но и это ещё не все. Это не просто заказ Раджи, это заказ Томаса Шнайдера, находящегося в прекрасных отношениях с Раджой. А это означает не что иное, как наличие связи бывшего генерального прокурора, а ныне премьер-министра, с самой сильной криминальной группировкой Центрального округа – кланом Раджи. Но и это еще не всё! Раджа участвовал в похищении настоящей принцессы, той самой, короновать которую мы с вами сможем в любое, удобное для нас время.
– Но и это ещё не всё? – постарался угадать Коста.
– Хотелось бы вернуться к Шнайдеру младшему.
– Я слушаю.
– Этот разговор должен остаться только между нами. А после, если вы решите донести его до того, кому он предназначен, то и между вами. Хотя, как знаете. Вы можете сослужить одному человеку неплохую службу, спасая его сына от позора.
– Вы начали говорить загадками. Это дурной знак. Мы переходим на слишком интимные рельсы. Ещё совсем недавно я готов был вас расстрелять.
– Ваш приятель сможет рассказать больше.
– Приятель?
– Я уверен, что вам захочется встретиться с ним в самое ближайшее время. Я лишь небольшое звено в той цепи, куда я, благодаря вам, попал.
Хайден выходил из министерства, думая о том, где ему сегодня переночевать.
«Сейчас у тебя гораздо больше оснований меня расстрелять», – думал он о директоре.
Что до беседы, что после, Глен был уверен, что обречён. Выхода он не видел. Все эти интриги его никак не удерживали от краха. Его новые друзья, каковыми он хотел считать и Гашека, и Карла, и даже Змея, не могли решить его проблему. Хайден был в тупике. Ситуация была патовой.
