Борис Ярне
Синтез
– Виноват, господин подпоручик, к слову пришлось! – отрапортовал Максим, вскочив на ноги и приняв стойку «смирно». В этот момент карета резко повернула, и он плюхнулся обратно на место. Иван захохотал.
– Годы муштры не прошли даром, – заметил он.
– Тут с тобой не поспоришь. А вот мой двоюродный брат выбрал обратный путь. По окончании гимназии, он пошёл в юнкера. Видимо, это у нас семейное – на определенном возрастном этапе менять направление.
– Кто таков? – поинтересовался Иван.
– Лирин Владимир Андреевич, сын Андрея Павловича, моего дяди по матери. Успешный, скажу я тебе, коммерсант. Несмотря на свое благородное происхождение ему не чужды торговые тропы. У семьи усадьба в Саратовской губернии, дом в Москве, дом в Санкт-Петербурге, дача в Крыму. Неслыханные богатства. Особенно, если нас с тобой поставить рядом. А отпрыск решил посвятить себя службе в армии. Мальчик достоин восхищения.
– Полностью с вами согласен, Максим Сергеевич, служить Отчизне дело настоящих мужчин и истинных патриотов. Надеюсь, я никого не обидел.
Максим исподлобья смотрел на Панина. Карета переезжала Неву по дворцовому мосту. Панин, сев вполоборота к Максиму, принялся разглядывать проплывающие по реке суденышки. Чувствуя на себе его взгляд, он медленно повернулся, удерживая строгое выражение лица, но, тут же, не выдержав, прыснул со смеху и бросился в объятья Максима.
– Эх, Паня, Паня, – добродушно отозвался Максим, – не знал бы я тебя, даже к барьеру бы не позвал. Дал бы в лоб от всей души и дело с концом.
– Бросьте, Максим Сергеевич, вы хоть и вольнодумец, умело избежавший отчисления за свою политическую неблагонадежность, но ваша верность России не подлежит сомнению. В ваших кругах, я слышал, не все так спокойно? После Кассо.
– Кассо покосил многих, – задумчиво произнес Максим, – другие ушли сами. Душат страну, душат. Слуги государевы…
– Максим, давай лучше о чём-нибудь добром, – перебил его Панин. – Ты, скажи лучше, каким науками удивлять нас будешь?
– Науками? – Максим поднял голову вверх. Панин последовал его примеру.
– А что? – не понял Иван.
– Ты летал когда-нибудь на аэроплане?
– Предпочитаю умереть на поле бое, – нашелся подпоручик.
– А представь, что в скором времени все люди будут летать на аэропланах, и не трястись, как я давеча, в поезде из Москвы до Санкт-Петербурга 15 часов, а за какие-то три-четыре часа, любуясь красотами с невероятной высоты преодолевать то же расстояние. А Омск, а Владивосток?
– Постой, – снова прервал его Панин, – ты будешь проектировать аэропланы?
– Смотри дальше, глубже и выше.
Панин в недоумении молчал.
– Выше, – повторил Максим и опять поднял голову вверх.
– Куда выше?
– И вверх, и вглубь, – сказал Максим.
– Я вас категорически не понимаю, – отчеканил Иван.
– Владимир Иванович Вернадский. Тебе говорит что-нибудь это имя?
– Нет.
– Цераский, Циолковский… Жуковский. Да и… Это только некоторые из тех, и только лишь у нас в стране, и именно сейчас.
– Нет, нет, нет. Кто это такие?
– Представь нашу землю. Представь её через сто, двести лет.
– Так, не продолжай. Через сто-двести лет все люди будут братьями и сестрами и будут летать на аэропланах из Петербурга в Москву и Владивосток.
– И на Марс.
– И на Марс, – согласился Панин.
– И не будет войн.
– И не нужны будут армии.
– И не будет страха и нужды, господ и рабов. Исследуя землю, её недра и возможности, последовательно открывая источники энергии и рационально их используя, исследуя атмосферу, её влияние на землю и окружающую среду, исследуя космос, исследуя, в конце концов, взаимодействия всего перечисленного между собой и, самое главное, с человеком, наука…
– Изобретет вечный двигатель и наделит каждого бессмертием, – устав слушать и начиная терять нить повествования, резюмировал Панин.
Максим рассмеялся и, надвинув шляпу на глаза, произнес:
– Вы далеки от прогресса.
– А вы далеки от жизни.
– Ты же ведь понимаешь, что, если бы не эволюция, прогресс и наука, ты до сих пор жил бы в пещере, добывал огонь натиранием палочки, ел сырое мясо и носил вместо этого парадного мундира шкуру кролика, если бы смог его догнать.
– Пусть я невежда, зато я доволен жизнью в той мере, в которой я её заслужил. Я, кстати, помолвлен. Скоро женюсь.
– Не может этого быть! И когда сие знаменательное событие должно произойти?
– Осенью.
– Мне расценивать известие, как приглашение на торжество?
– Да, как приглашение. Но с одним условием.
– Весь во внимании.
– Никакой науки и этих всех ваших атмосферных источников энергии или как там…
– Договорились.
– Уж лучше продолжай бороться с самодержавием. Там хоть всё понятно.
– Договорились.
– Тьфу ты господи, договорился.
Максим смеялся.
– Вот скажи, Волков. Ты ведь умный человек. Почему тебя так сложно понять? Почему ты такой странный? То скрытный, то недоступный, то… какой-то сумасшедший. Вот как может прийти на ум идея о единстве всего человечества? Это в мире, где войны не прекращаются ни на минуту.
– Когда мы с тобой ходили в юнкерах, всё было проще и яснее. Под выпуск меня вдруг озарило, что слишком всё просто и, как следствие, скучно. Мы были так заняты собой, предаваясь всевозможным развлечениям, что мыслям о чём-то большем не хватало места.
– И ведь это было чудесно! Ну, кто ещё, кроме тебя, посмеет с этим не согласиться? Долг, служба, семья, родина. Потомство, наследство, фамилия. Слава!
Максим улыбался, глядя на Панина.
– Люблю тебя, Паня. – Он обнял друга. – Когда весь наш выпуск увидим?
– Не волнуйся на этот счет. Всех зову на свадьбу.
– Порой я жалею, что свернул с пути службы, но…
– Но? – с нетерпением спросил Панин.
– Но, уверен, цель и стремления мои должны принести больше пользы на том поприще, что я выбрал.
– Для кого?
– Для всего человечества.
– Но, как же?..
– Друг мой, Панин, подпоручик доблестный! Не пришло ещё то самое время, и далеко ещё людям до единения. А потому, в реалиях настоящей истории есть у меня лишь одна святыня, коей я готов посвятить всего себя без остатка.
– Ура, о, друг! Мы вместе снова! А если враг решит напасть?
– Бок обок встанем под знамена, и меч вонзим во вражью пасть!
Друзья рассмеялись и, одновременно поднявшись со своих мест, кинули взор на противоположную сторону Невы, туда, где возвышался Исаакиевский собор, зеленел Эрмитаж и стремился ввысь шпиль Адмиралтейства.
– Никогда ты не задумывался о том, насколько велика Россия? – вдруг спросил Максим. – Не в устоявшемся понятии, а в жизни, в реальности, по-настоящему. Вживую! Можешь ты себе представить бескрайние степи Волги или Дона, дремучие леса Сибири, холод тундры, зной Азии, высоту Кавказа, сопки Дальнего востока? Это же уму непостижимо! Это же все нужно увидеть собственными глазами, понять, почувствовать.
– А ради этого мы и живем, этому служим, и за это умрем, – серьезно произнес Панин, кладя руку Максиму на плечо.
Максим, последовав примеру Ивана, поднес ладонь ко рту и выкрикнул в сторону востока:
– Мы с тобой!
Прохожие вздрогнули.
– Мы всегда с тобой! – повторил Панин.
– Вот чудаки, – смеясь, прокряхтел кучер, ослабляя вожжи.
– Пока свободою горим! – воскликнул Максим.
– Пока сердца для чести живы! – подхватил Иван.
И вместе:
– Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы!
Карета рванула и друзья, смеясь, плюхнулись обратно на сиденья.
– Блеск общества! – прошептал Максим.
– Мне уже скучно, – в сторону ворчал Панин, – наши с тобой тетушки старомодны. Моя меня просто ненавидит, поэтому и передала через твою тебе обо мне.
– Душа моя, Максим Сергеевич! Возмужал, возмужал! Всё так же красив и одинок, изящен и скромен, дерзок и робок. Милый мой лорд Байрон!
– Екатерина Петровна, вы определенно не оставляете мне места и времени для комплементов в ваш адрес. Вы с вашей неиссякаемой молодостью продолжаете смущать кавалеров своим накалом.
– Негодник! – рассмеялась Екатерина Петровна, его родная тетя по отцу. Она была старше отца на двадцать пять лет и уже имела внуков. За свою жизнь она перебывала во всех клубах Санкт-Петербурга, основав свой собственный. А светские рауты были её слабостью. Ими она славилась на всю столицу. – А это, надо полагать, Иван Сергеевич Панин? Прямо-таки, Тургенев.
Иван щелкнул каблуками и склонил голову.
– Каков молодец! Вы вдвоем способны будете обратить на себя внимание всего дамского общества. Вы также одиноки?
– Он помолвлен, – ответил за друга Максим.
Панин поперхнулся.
Екатерина Петровна ухмыльнулась, проследив за взглядом Ивана.
– Вы поторопились с ответом, мой мальчик. Ваш друг совсем не желает, чтобы об этом все узнали. Не так ли, Иван Сергеевич? Так соблазнительно хрустят из залы дамские платья.
– Вы верны себе, тетушка, – заметил Максим.
– Я очень рано стала вдовой, – улыбнулась тетя. – А тебе, Максим, очень подошёл бы офицерский мундир. Как он чудесно смотрится на твоём друге.
– Преобладание военной формы над штатской говорит о войне или её приближении, как бы изящно не выглядели военные мундиры.
– А вы с этим не согласны, юный друг? – произнес подошедший к беседующим мужчина средних лет с пышными усами в мундире полковника.
– Григорий Павлович! – радостно воскликнул Максим.
– Максим, Иван, – откланялся полковник, – Екатерина Петровна ещё не успела вам перечислить поимённо всех присутствующих дам на выданье?
– Подготавливала плацдарм, как это у вас говорится, – отшутилась Екатерина Петровна. – Одно могу сказать с полной уверенностью, молодые люди будут нарасхват.
– Вы в опасности, молодые люди, – заверил Григорий Павлович.
Заиграла музыка.
– Не волнуйтесь, это ещё не танцы, – успокоила Екатерина Петровна кавалеров, – но вы влейтесь уже в общество. Приём все же…
– Так насчет приближения войны, – перебил её полковник. – Разве не назревает что-то в центре Европы? Германия, Австро-Венгрия. А наше сравнительно недавнее фиаско на Дальнем востоке? Османская империя точит ножи, хоть и разваливается. Английский лев всегда на задних лапах…
– Господа, для политики есть курительные комнаты, куда направляются все скучные члены приглашенного мной общества. Мальчики только пришли. Кстати, Максим, тут твой брат, Володя Лирин. Ты когда его в последний раз видел? Во младенчестве?
– Лет пять назад, – ответил Максим.
– Ему сейчас восемнадцать. Молодой юнкер. Красавец. Скромен, умен, один, без родителей. Сидит, как демон неприкаянный, на балконе. Я представила его всем дамам, он всех смутил своей красотой, сам смутился, и теперь места себе не находит.
– Вы же сказали, что он на балконе, – заметил Григорий Павлович.
– Шутить изволите. Спасите мальчика, пока его не выкрала какая-нибудь птичка на выданье. Он-то влюблен уже. И влюблен страстно.
– Как вы узнали? – опрометчиво спросил Максим.
– Я видела его глаза. И то, куда они смотрели. Мальчик сам не посмеет. Ему нужно помочь. Максим, Иван, и вы, Григорий Павлович, оставьте в покое политику до поры. Мальчик страдает и страдает не зря.
Трое мужчин вопросительно на неё смотрели.
– Княжна Оболенская Ольга Александровна. Она с родителями. Ей всего пятнадцать и уже целых пятнадцать лет. Воспитанница института благородных девиц. Она у меня за спиной. Готовьтесь, я представлю вас, а вы уж позаботьтесь о Володе.
Максим невольно проследовал взглядом за спину Екатерины Петровны, и в каких-нибудь пяти шагах от себя увидел изящную девушку в голубеньком платьице. Она стояла спиной и рассматривала картины, развешанные по стенам. Рядом с ней, держась под руку, стояла семейная пара, судя по всему, её родители, они с кем-то беседовали. Девушка медленно передвигалась вдоль стены, изредка останавливаясь у какой-нибудь, заинтересовавшей её картины. Максим оцепенел, не решаясь отвести от неё взгляда и, по непонятным для него причинам, замер. В этот момент девушка развернулась, и он смог разглядеть её лицо.
В голове у Максима внезапно зашумело, и он отчетливо услышал звон колокольчиков. Он был оглушен и забыл, где находится. Он смотрел на Ольгу Оболенскую.
Роскошные каштановые волосы аккуратно были убраны назад, подчеркивая изящество её прелестной головки. На чистом, открытом, слегка смуглом лице, словно кистью художника, были выведены очертания бровей, большие голубые глаза, прямой нос и, как это часто Максим читал в описаниях классической женской красоты, коралловые губки и ряд ровных жемчужных зубов. Она была прекрасна!
Ольга Оболенская? Это же Маргарита Титова! Только в детстве. Кто такая Маргарита Титова? Где Ольга Оболенская? Где Маргарита?
Что происходит?..
Щелчок! Кадр! Ускоренная перемотка! Сбой! Щелчок! Вода. Дождь. Холодно. Мокро. Вода. Тепло. Душ. Горячо. Хорошо. Тихо. Мягко. Страшно. Спокойно. Темно. Щелчок. Кадр. Ускоренная перемотка! Сбой! Щелчок!..
Москва. Питер. Питер. Москва. Самара. Крым. Москва. Питер. Война. Бал. Красиво. Бал. Война. Революция. Революция! Крах. Тоска. Снег. Холодно. Дождь…
Ольга Оболенская! Маргарита Титова! Ольга…
– Вы настолько красивы, мадмуазель, что мне, право, неловко рекомендовать вам моего брата в качестве кавалера. Может показаться, что я берусь устроить ваше общество, избегнув его самому таким незамысловатым манером. Уверяю вас, ничего я не желаю так сильно, как предложить вам себя в том же качестве. Но есть одно обстоятельство, о котором, я не сомневаюсь, поведает мой брат вам лично.
– Благодарю вас, – улыбнувшись и слегка покраснев, произнесла Ольга Оболенская. – Вы говорите загадками.
– Тайна побуждает к действию и обостряет интерес. Боже правый, мадмуазель, вы излучаете неземное сияние! Скорее представлю вас моему брату, пока не передумал. Вы ангел!
Ольга Оболенская рассмеялась чистым, звонким и в тоже время скромным смехом и изящно склонила милую головку.
– Подпоручик Панин.
– Весь во внимании.
– Охраняйте даму. Я приведу юнкера. Не отпускайте сие небесное создание, ни при каких обстоятельствах. И не рекомендую смотреть на него – ослепнете.
Ольга снова рассмеялась, украдкой взглянув на отошедших в сторону родителей.
– Я мигом, – Максим отвесил поклон и направился разыскивать Володю Лирина.
Щелчок! Кадр! Ускоренная перемотка! Сбой! Щелчок! Вода. Дождь. Холодно. Мокро. Вода. Тепло. Душ. Горячо. Хорошо. Тихо. Мягко. Страшно. Спокойно. Темно. Щелчок. Кадр. Ускоренная перемотка! Сбой! Щелчок!..
Ольга. Оля. Олечка. Маргарита. Рита. Риточка. Чудо!..
Чистота! Красота! Волшебство! Счастье! Любовь! Любовь! Любовь!..
Боже, как же вы восхитительны! Где же вы были всю мою жизнь? Куда же вы пропали на всю мою жизнь? Где моя жизнь? Без вас моей жизни нет. Вы сама жизнь! Вы мой воздух! Моя сила! Мое сердце! Моя душа! Вы моё всё! Где же вы были, где же вы будете? Без вас мне не нужна жизнь. С вами мне нужна вечность! Как же вы прекрасны! Как же вы… Вы смысл всех моих помыслов. Вы сон, вы тайна, вы наваждение. Вы сама любовь!
Вы так красивы, княжна!
Вы столь изумительны, принцесса!
Щелчок! Кадр! Ускоренная перемотка! Сбой! Щелчок!
Княжна! Принцесса! Княжна! Принцесса! Вы сама любовь…
Щелчок! Кадр! Ускоренная перемотка! Сбой! Щелчок!
«А ты из спальни королей, а мой удел – любить бл…»
– 10 –
– Ахххххха! Твою мать! Проклятье! – прохрипел Максим, с силой швырнув докуренную сигарету себе под ноги.
– Без паники, мы всё выясним, – строго произнес Акира.
– Как? Уфффф. – Максим опустился на скамейку, но тут же вскочил – та была мокрой. – Ты хоть слово понял из того, что я тебе рассказал. Ты в своих исследованиях нечто подобное находил? Меня второй раз обвинили в похищении Риты и собирались за это же ещё и казнить. В нашей версии похитители – это именно Орден Лебедя, несмотря на то, что она их принцесса, а сам Орден Лебедя её ищет и мочит всех, кого не лень…
– Тихо, тихо, думаю, всё можно объяснить.
– Ни на мгновение в этом не сомневаюсь. Вопрос в том, кто это может объяснить?
– Когда Гашек будет?
Максим взглянул на часы.
– Полчаса. Пойдём, перекусим. Меня обуревает адский аппетит. Идём к Пингвину.
Максим тут же подумал о том, что с первого дня его пребывания в городе, он ни разу, за исключением того случая, когда ринулся выкладывать Пингвину свою теорию смещения времени, не наведывался в кафе напротив отеля. А ведь Пингвин был единственным звеном, связывающим происходящее с чем-то, произошедшим где-то посредине.
Друзья, блуждавшие возле отеля по набережной, направились в кафе.
Своё возвращение в номер Максим вспоминал с трудом. То есть, помнил он всё, но в каком-то густом тумане. Помнил, как выполз из заброшенного здания и пешком, скорее, по наитию, чем осознано, побрел к отелю. Моросил дождь. Поскольку путь до «Рапсодии» оказался совсем неблизкий, а он всё же добрался до отеля, за время путешествия Максим промок до нитки, чем вызвал недоумение и море сожалений швейцара, дремлющего на дверях. Войдя в номер, он машинально сбросил с себя всю одежду, брезгливо стянув джинсы, и запихнул её в стиральную машинку, которую тут же запустил. После столь неожиданно проявленной хозяйственности, он осушил полный бокал виски, ни разу не поморщившись, и на целый час засел в ванной под горячий душ.
В постели он, укутавшись с головой в одеяло, принял позу эмбриона и мгновенно заснул, приложив все имеющиеся силы к тому, чтобы ни о чем не думать. Он остался в состоянии эмоционального расстрела, в состоянии уничтоженного самолюбия без капли сожаления к самому себе, он был опустошен собственным бессилием, презрением к самому себе и горьким чувством сомнения в возможности изменить свою сущность. Он был пылью.
Максима разбудил звонок. Это был Гашек, сообщивший о том, что к его номеру приставлена охрана, и что сам он подъедет к пяти часам. Максим обнаружил, что часы показывали три. Больше Ян ничего не сказал. В тот же момент в номер постучали. Это был Акира, с трудом уговоривший полицейского впустить его в номер.
В течение получаса Максим пришёл в себя, оделся, и в сопровождении Акиры и шедшего на некотором расстоянии, полицейского, вышел из номера.
– А где Пингвин? – поинтересовался Максим у официанта.
Официант удивленно посмотрел на Максима.
– Ну, тот, который… ладно, не важно. Мы сейчас выберем.
Полицейский сел за соседний столик.
– Никогда меня не охраняли, – заметил Максим.
– А если это всё инсценировано? – предположи Акира.
– Кем? Я никак не пойму, кому я могу мешать в принципе, и уж, тем более, в свете, излучаемом королевским домом.
– А Шнайдер?
– Он мог грохнуть меня при последней встрече. И даже если принять во внимание его обещание уничтожить меня, одно с другим всё равно не вяжется.
– Ты не хочешь связаться с тем человеком из Ордена?
– Я уже звонил туда. Мне сказали, что его нет на месте. А я представился, и моё имя никого не удивило. То есть…
– Они о тебе не знают.
– Вот именно! А эта «лебедиха», Чжоу, Чжан, или как там её, со своими обвинениями непрозрачными? Может, это она? Нет, чёрт. Но ведь, – и это было понятно из разговора тех двух психов, – действовали они самостоятельно. Кстати, Акира, вот ещё что.
– Да?
– Может, ты сменишь направление своего журналистского расследования.
– То есть?
– Забей на этих «лебедей» да «драконов». Не туда ты полез.
Акира непонимающе смотрел на Максима.
– Короче, сам видишь, всё как-то не так и… опасно.
Акира продолжал молчать.
– Наверняка, они, не знаю, кто они, но они, наверняка, знают о моих друзьях. А если друзья путаются в тех же вопросах, да ещё… – Максим осекся, не зная, как продолжить.
– Дай угадаю, – начал Акира, – это не твои слова, то есть, не твоя просьба. Правильно? Дай, угадаю, чья.
– Но она же права!
– В чём? Она что-нибудь конкретное сказала? Объяснила?
– Нет, всё как обычно. Но, ты сам видишь…
– Ян, – прервал Акира.
Максим увидел, как из кареты, остановившейся перед отелем, выходит Гашек и направляется к входу. Полицейский, также заметивший своего капитана, выскочил из кафе и через минуту вернулся вместе с ним.
– Поехали, – не здороваясь, произнес Гашек.
Капли дождя размеренно постукивали по крыше кареты.
– А ты можешь обратиться в Орден? – спрашивал Максим.
– Мы же это уже обсуждали, – ответил Гашек. – Официальным путем не получится. Есть только один вариант. Ты пишешь заявление…
– Нет, – отрезал Максим, – это мы уже тоже обсуждали.
– Ты хочешь докопаться до истины? – задал вопрос Акира.
– Я не хочу выглядеть жертвой.
Гашек задумчиво смотрел в окно. Улица пестрила зонтами.
– Я бы завел дело и официальным порядком, привлекая необходимые ресурсы…
– А ты бы мог, – вдруг перебил его Максим, – заведя дело о покушении на меня выйти тем же официальным путем на похищение Риты?
– Она итак объявлена в розыск, – сказал Гашек.
– Но не ты это ведёшь. Ты же сам говорил, никто никого толком не ищет. Верно?
– Определенный смысл есть, – согласился Гашек.
– Так в чём дело?
– Действительно, – поддержал его Акира.
Гашек молчал.
– Ты расследуешь убийство друга, – поняв нерешительность Яна, предположил Максим. – Я упустил этот факт.
Гашек посмотрел сначала на Максима, потом на Акиру.
– Ничего, – собравшись, сказал он. – Так ты напишешь заявление?
– Тогда напишу, – согласился Максим.
– Сейчас у нас четыре, – глядя на часы, произнес Ян, – через полчаса будем в отделе. Всё, что ты рассказал, нужно будет изложить письменно, каким бы бредом это не выглядело. Только так появится повод обратиться к совету Ордена, чёрт меня побери. Имя одного из нападавших ты слышал. Орден Лебедя! Докатились…
– Тем не менее, как бы смешно это не выглядело, полиция не смогла их догнать, – заметил Максим.
– Вот это меня и напрягает. Их подготовка говорит о том, что они либо бывшие профессионалы, либо их натаскивает сам Орден. Ни черта нам про эти Ордена не известно. Они засекречены больше, чем МГБ и все эти правительственные дочки.
– Кстати, завтра мы с Купером отправляемся на север, – сказал Максим. – Мы сегодня все формальности обделаем?
– Не очень удачная идея. Не вовремя.
– На север? – спросил Акира.
– Да, – ответил Максим, – есть небольшие зацепки, где искать Риту. Хотя они крайне неточные.
– Крайне неточные, – повторил Акира.
– По большому счету, мы ищем Белоснежку, будучи не совсем уверенными в том, что она имеет к этому отношение. Хотя, глядя на последние события, следует поискать меня.
– Завтра может и не получится, – продолжал Гашек. – Даже если все формальности соблюсти за сегодняшний вечер. Предположим, совет Ордена идёт нам на встречу и готов предоставить информацию о своих сотрудниках. Их фото.
– Я не видел их лица, – отозвался Максим.
– Голос, – продолжал Гашек.
– Чёрт возьми.
– Не забудьте о том, что исчезновение Маргариты и покушение на Максима тесно связаны. Не будет ли правильней пока не торопиться с крайне неточными зацепками, – предложил Акира.
– Кого Орден Лебедя может называть Дьяволом? – вдруг спросил Максим, не обращаясь ни к кому из собеседников.
– Дракона, – предположил Акира.
– Правильно, – согласился Максим. – Называя меня Дьяволом, или, другими словами, членом Ордена Дракона, они опровергают наше предположение о причастности к похищению Риты Ордена Лебедя в лице Фархада. Считая меня… да с какого перепуга я…
– А если это ничего не значит? – спросил Ян.
– То есть? – не понял Акира.
– Если дьявол не относится к Дракону, а они имели в виду что-то другое?
– Например?
– Скудный ваш архив, – сказал Максим.
– То есть? – снова не понял Акира.
– Должно быть что-то ещё, – начал Максим, – между Лебедем и Драконом. Что-то, упущенное тобой или отсутствующее в архиве. Вообще, с чего доверять доступному всем и каждому архиву?
– Так мы ни к чему не придем, – остановил Максима Гашек.
– Тоже верно, – согласился Максим. – Но с другой стороны, если их на меня и навел кто-то, то этот кто-то принадлежит к Ордену Лебедя. Хотя, не обязательно, наверное. Тем не менее, зачем им…
– Пойдем, – прервал Ян.
Карета достигла границы зеленой зоны.
– Ладно, – сказал Акира, – я пойду, подумаю. Лала ждет меня к пяти. Вам я сейчас не нужен. Макс набери Лалу, как освободитесь. Хорошо? Я пробегусь по своим записям – вдруг, чем осенит.
Максим с Яном пересели в такси. Это было второе такси Максима за сутки и за всё время, проведенное в городе.
– Так, что решаешь с северной экспедицией? – спросил Ян. – Если мы за один день, получив доступ к Ордену, всё выясним, думаю, ничего не изменится.
– Да, но, допустим, мы выйдем на тех, кто хотел меня завалить, фантастическим образом раскрыв за день преступление, через них на того, кто им подсказал, как нам это поможет с Маргаритой?
– Я уверен, что это связано, – сказал Гашек. – Ты же сам убеждал меня в том, что сам по себе ты никому тут не интересен.
– И снова спасибо, – улыбнулся Максим.
– Ты понял, – продолжал Ян. – Выйдя на тебя таким образом, они отвлекли внимание от поисков Маргариты.
– Кого? Кого они отвлекли? Меня? Чушь. Я никому не интересен, повторюсь, но они уверены в том, что я способен по… Стоп. А кто мог предупредить полицию о готовящемся убийстве? Совсем вылетело из головы.
– Всё хочу тебе напомнить.
– Не тот ли, кто меня и заказал?
– Смысл?
– Вот чёрт! Действительно. Не было никакой гарантии того, что меня успеют или не успеют грохнуть. Скорее, это были две разные ветки, знающие друг о друге, но в чем-то расходящиеся между собой. Ветки из одного сада. Из сада Лебедя.
– Если сады не сообщаются между собой. Если есть другой сад, конечно.
– Что ты сказал?
– Ты уверен, что Лебеди с Драконами не делятся секретами?
– Вопросов не то, что больше, чем ответов, ответов, вообще, нет.
Дождь прекратился. Сентябрьское небо приняло синий оттенок, и мокрые крыши заблестели в лучах осеннего солнца.
– Что мы ещё упустили? – бормотал Максим.
– А разве что-то поймали? Ты, кстати, как после вчерашнего? Пришёл в себя или тщательно скрываешь?
– Я стараюсь об этом не думать, чтобы совсем не потерять самооценку. Кстати, меня вы тоже не нашли. Как вы, вообще, работаете?
– Ха-ха. Патруль состоял из двух человек, заметивших автомобиль. Оба преследовали преступников. Да… Не о том мы.
– Это точно. Сейчас ещё попробую дозвониться до Грона. Лебедь херов.
– Абсурд на абсурде, – резюмировал Гашек.
– Не удивлюсь, если они меня, кроме похищения принцессы, обвинят в покушении на самого себя. Раз они такие могущественные, чего они копаются?
– Похоже, процесс идёт не с верха.
– Принцесса в городе, и это идёт не с верха?
– Я про тебя.
– А, ну да, мной занимаются факультативно по своему усмотрению…
– Обвинят в покушении, говоришь, – остановил Ян Максима.
– Не понял.
– Командир, останови здесь, – попросил Ян шофера.
– Что с тобой? – удивился Максим.
– Выходи.
– До Петровки пять минут осталось.
– До чего?
– Не важно. Почему мы не доехали?
Отойдя от проезжей части, Максим с Яном остановились у входа в небольшой скверик. Было довольно-таки шумно.
– Вот что. – Было видно, что Яна внезапно что-то встревожило. – Тот, кто организовал покушение, зная о том, что оно не удалось, может подозревать, что у тебя есть какие-то догадки, способные направить соответствующие органы правопорядка, к которым ты вполне мог обратиться, в направлении этой самой организации. Организации, как ты только что верно заметил, могущественной. Могущественной, значит, могущей многое, имеющей неизвестные нам возможности и, тем более, намерения.
– Ты к чему клонишь?
– В рабочем порядке всё как-нибудь можно решить, но сейчас я бы на их месте не допустил, чтобы кто-то, вроде полиции, решил сунуть нос в их королевские дела.
– И?
– Оставайся здесь. Я вернусь через полчаса.
Карл оставил автомобиль перед входом в шикарный особняк, взятый в аренду магистром Гуннаром в качестве своей резиденции. Особняк находился в коттеджном поселке, расположенном за Городской чертой, в лесу, и считался элитным местечком средней руки, этаким жилым пристанищем представителей среднего класса. Три дома в поселке, включая тот, что присмотрел Гуннар, сдавались в аренду. Арендаторами двух других домов, гораздо скромнее первого, были жители самого поселка, так удачно устроившие свой бизнес в паре шагов от дома. Особняк Гуннара представлял собой трехэтажное здание в стиле «модерн», расположившееся на территории в триста квадратных метров, огороженных высокой кирпичной стеной. «Судя по всему, – думал Карл, – стена была первым плюсом, на который обратил внимание Гуннар». Где жил Гуннар, Карл не знал. Кабинет магистра занимал весь третий этаж. На втором этаже в трёх отдельных кабинетах были организованы соответственно финансовый, юридический и коммерческий отделы. Первый этаж пустовал, ожидая идей на свой счёт со стороны его арендатора. Работа Гуннара носила ненормированный характер, поэтому, оказавшись в здании, Карл обнаружил лишь главного бухгалтера. Все офисные сотрудники Гуннара не имели ни малейшего понятия о том, кем является их босс и что он, по сути, делает. Они лишь в точности исполняли все его указания, получая немалый оклад, и не задавали лишних вопросов.
– Здравствуйте, Карл, – весело поприветствовала Карла Люсия, пышная чернокожая дама средних лет. – Господина Гуннара нет на месте, обещал до четырех вернуться. Как вы, кстати? Я только хотела выбежать, перекусить – очень проголодалась. Ненавижу всё тут запирать и путаюсь с этими кнопками сигнализации. Я тут со своей отчетностью копаюсь. Никак не закончу.
– Охрана же есть, – заметил Карл.
– Господин Гуннар требует, чтобы мы, уходя, в обязательном порядке запирали двери в каждый кабинет. Очень строг и любит порядок. Такой у нас босс.
«Он никому не доверяет», – мысленно поддержал её Карл.
– Вы посторожите мои балансы, чтобы они никуда не разбежались из незапертого кабинета? – шутя, спросила Люсия.
– Конечно, – улыбнувшись, ответил Карл, подходя к большому креслу Люсии.
– Моё лежбище. Как сядете – вставать не захочется. Ну, я быстро.
Люсия выплыла из кабинета. Карл поставил свой портфель на стул и опустился в кресло главного бухгалтера, окинув взором кипу бумаг, разложенную на столе. То были бухгалтерские балансы, отчеты, первичная документация, акты и прочая скучная бухгалтерская макулатура. На край стола были выложены две стопки счетов с приклеенными стикерами: на одном значилось «оплачено», на другом, незначительного объема, «не оплачено».
Карл, крутанув кресло на сто восемьдесят градусов, оказался перед окном, выходящим на улицу. Выстроенные в ряд, аккуратные жилые дома, огороженные невысокими изгородями, создавали ощущение умиротворенного счастья и в тоже время навевали скуку не меньше, чем финансовая документация, разложенная за спиной. Карл вернул кресло в исходное положение, откинулся на его спинку, сложил за головой руки и закрыл глаза. Он принялся размеренно и глубоко дышать через нос. Он медитировал. По прошествии трех минут он остановился на вдохе и замер. Резко открыв глаза, он бросил взгляд на тот угол стола, где лежали две стопки со счетами. Мгновенно поднявшись, Карл подошёл к окну и осмотрел улицу. После он направился к входной двери и запер её. Вернувшись к столу, он схватил обе стопки счетов и принялся копировать их на стоящем возле стены принтере. Пока аппарат выплевывал откопированные листы, Карл стоял около окна и смотрел на улицу. Копирование заняло пару минут. Счетов было немного. Взвесив на глаз толщину стопок, Карл вытащил из распечатанной пачки чистой бумаги, равноценную стопку и вставил её в принтер. После положил счета на тоже место, копии спрятал в свой портфель, открыл дверь в кабинет и упал обратно в кресло.
