полная версия

Артем Сергеевич Октябрьский
Теневое Братство

глава 6

Свечки на люстрах слабо потрескивали, вызволяя наружу противный запах старого воска, который летал по потолку, пока не выходил в отдушину и на поверхность. Небольшой сквознячок от открытых дверей щеголял по нижним полкам шкафов, порой проходя меж книжных страниц. Обилие свечей и факелов не освещало главный зал так, чтобы можно было видеть, что творится на том конце в углу, – комната была достаточно тусклой. Треск свечей и дуновение сквозняка пропитывали уши, тело и саму душу, в главном зале было пусто и тихо. Фарос сидел на стуле около стола, тупо уставившись на пол. В голове обрабатывалась вся та информация, что он получил несколько часов назад; многое не умещалось в голове, многое вызывало вопросы, что-то вообще ставило в тупик; к тому же не покидало чувство пустоты, что заполонила его. Появилось ощущение какой-то необратимости, прохождения точки не возврата, как будто та помощь Матери Пустоты запустила какой-то процесс, не то увядания, не то обратного отчета. Что-то случилось с ним, а что именно – неясно, и это пугало.

Войри появилась так же неожиданно, как неожиданно пропал сквозняк, гонявший по ногам. Она села напротив Фароса и, скрестив ноги, уставилась на него.

– Что? – спросил Фарос спокойно, но несколько напряженно.

– Ты как-то неважно выглядишь, – Войри раскрыла дыру в доспехах Фароса, увидев там красный шрам от меча. – Что-то случилось?

– И да, и нет…

Фарос посмотрел в сторону, постучав пальцами по столу. Конечно, Войри не только его сестра, но и лучший друг, однако объяснить ей ту, непонятную самому ношу ой как не хотелось. Фарос видел взгляд сестры, который так и требовал либо прямого ответа на вопрос, либо прямого отказа, но, ни то, ни другое он дать не мог, а может, просто не хотел. Не зная, что делать, единственным выходом было действовать под стать сидящей напротив девушки. Фарос потянулся вперед и поцеловал Войри, отчего та просто впала в ступор, – ну чего-чего, а такого от Фароса ожидать она никак не могла в данной ситуации. Он отстранился и пронес в глазах немое «все нормально», от чего Войри только лишь убрала локон волос за ухо и немного покраснела, – удивительное зрелище, видеть, как краснеет безумная и роковая Войри.

– Ты просто так, или что-то хотела? – спросил Фарос, смиренно выдавливая легкую улыбку.

Войри, еще не отошедшая от внезапного смущения, достала из-за пазухи сверток и протянула брату.

– Тёрхен дал контракт на двоих.

– Только такие теперь и дает, – сказал Фарос, принимая сверток. – И что там у нас…

Контракт на сей раз приписывал устранить Ридерта Ледонского, – служителя храма Святого Дорелла в Монхериде. Условие было вроде бы и простым, но и трудным одновременно, – повесить служителя под потолком храма. Облегчало ситуацию то, что начиная с двухсотого столетия, в Даландийских храмах вешают высокие люстры. Не став долго думать, Фарос встал и направился к выходу, решив, что это великолепное время, чтобы освежиться на скачке.

– Ты куда? – удивленно спросила Войри.

Фарос оглянулся и посмотрел на нее, немного не понимая вопроса.

– Так это…контракт выполнять…

– А ночи ждать не хочешь? – Войри повернулась на стуле, щуря на брата ошеломленные глаза. – Оружие проверить?

– Для чего? – Фарос пожал плечами, все еще не понимая сути вопроса. – Погода сейчас замечательная, к тому же контракт на простого священника, зачем там много оружия?

– Ты так же про Марлин думал, – Войри встала с места и подошла к Фаросу. – С тобой, правда, что-то не так, имей это в виду. Раньше ты никогда не позволял себе идти на задание, банально не проверив качество своего оружия, а что сейчас?

Фарос повернулся в сторону, повесив руки на пояс, и тяжело вздохнул. Да, Войри умеет доставать человека на всех возможных уровнях. Он все думал, как ей объяснить свое состояние, и объяснять ли вообще; а ее пристальный взгляд все еще сверлил глаза, что было очень неприятно.

– Ладно, убедила, – ответил он так, будто она не спрашивала, что случилось, а уговаривала сделать что-то, уж настолько ее настырность была доставучая. – Пойдем, проверим снаряжение и отправимся в путь, но сейчас, днем, ибо не хочу я тут до ночи сидеть, – Фарос зашагал в сторону арсенала, но вдруг остановился. – Ну, и потом я тебе попытаюсь рассказать, что же все-таки случилось.

* * *

– Вот такая вот история…

Фарос глубоко вздохнул, держа в одной руке вожжи и придерживая во второй ворону, что сидела на пальце. Птица сидела, с интересом разглядывая длинные темно-русые волосы человека, которые так интересно колышутся на слабом ветру. Вроде бы и не черви, а длинные, не гусеницы, а двигаются, – интересная вещь, человеческие волосы. Внизу, на торсе человека были скрещены две руки, покрытые разного размера шрамами и без двух пальцев, – указательного на левой и среднего на правой. Но на безымянном пальце правой руки красовалось красивое кольцо с выгравированной надписью, что забавно блестела при каждом блике солнца. Ворона спустилась с пальца на хребет лошади и стала тыкать клювом в блестящую побрякушку, пока руки вальяжно пытались ее оттолкнуть. Но любопытная ворона и не думала бросать это дело, – она внутри себя знала, что от этих двух людей нет опасности, а потому так нагло лезла и клевала серебряное кольцо.

– Но от этого же не нужно сходить с ума и делать все безумно, и спустя рукава, – Войри перебирала пальцами и пыталась отогнать вредную ворону. – Мне, конечно, не доведено знать, что это такое, быть благословленной Матерью Пустоты, но даже если и так, то это ничего не меняет.

– Я боюсь этого изменения, – признался Фарос, держа обеими руками вожжи. – Что, если оно окончательно уничтожит меня, как человека? Что если искоренит душу и оставит только силу и стремление убивать?

Войри серьезно задумалась. Терять такого человека, как Фарос, было бы очень больно, учитывая то, как они сработались и сроднились. Никому бы из Братства этого не хотелось, но раз уж их Мать положила свой взор на него, дала силу, помощь, взяв при этом что-то взамен, то почему нужно от этого отказываться?

– Просто прими то, кем ты стал… – Войри убрала руки с торса брата и начала разминать шею.

Ворона, потерявшая блестящую побрякушку, расстроенная села чуть выше, на голову Тиеры, и посмотрела на Фароса. У того из-под трясущихся, отяжелевших, оскорбленных прямотой мнения век начинали выступать слезы.

* * *

Знойная жара, поднявшаяся после прохладного утра, одолевала каждого, стоявшего у храма. Сегодня был поминальный день, и собралось большое количество людей, чтобы помянуть усопших родственников. Погода доставала еще и горячим воздухом, гнавшимся ветром с запада, и, хоть это было неприятно, но символизировало о вновь надвигающейся грозе, где-то далеко от Даландии. Фарос и Войри стояли возле толпы и медленно продвигались по ее краю, стремясь попасть в храм, что было трудно. Так и не найдя возможности зайти законным путем, они отошли от толпы и осмотрелись. Единственным вариантом была колокольня, до нее решили добираться акробатикой. Зайдя за жилые здания, Фарос подсадил Войри, и та стала забираться наверх, перебирая конечностями по подоконникам, каменным выступам и торчащим из стен брусьям. Возле одного из окон, она увидела висящий на крючке моток веревки и сильно обрадовалась. Забрав с собой материал, она забралась на крышу, обвязала веревку вокруг печной трубы и скинула в низ, затем стала наблюдать за колокольней, до которой с крыши можно было рукой подать. Все это время Фарос стоял внизу, погруженный в свои мысли, и когда веревка оказалась перед его лицом, он почувствовал, что не может сделать и шага, взять веревку и начать забираться наверх. Помогла, как ни странно, Войри; Фарос вспомнил ее фразу «прими то, кем ты стал», и, ощутив непонятную злость на эту реплику, схватил веревку и юрко залез наверх. Войри оглядела его и гордо сказала:

– Как всегда крут.

Фарос усмехнулся, но ничего не ответил. Проверив, обращают ли люди внимание на небо, парочка с разбега прыгнула на каменную кладку колокольни и залезла в нее.

– Сейчас объявим об окончании поминания, – сказала Войри, готовясь взять за колокол.

– Разве не подозрительно? – спросил Фарос, глядя вниз по лестнице внутрь храма.

– Нас не ждут, священный день, – воспримут, как Божью волю. Прикрой уши.

Войри взялась руками за язык колокола и, раскачав, ударила в него. Оглушительный звон проник в каждую клетку ее ушей, боль стала невыносимой, но нужно было ударить в колокол еще два раза, ибо «Бог троицу любит». Фарос глянул на нее и, поколебавшись, подошел к ней и закрыл ей уши. Войри еще два раза ударила в колокол и отошла от него.

– Глухая буду теперь на весь день, – сказала она, протирая пальцем ухо.

– И то верно.

Фарос отряхивал пыль, упавшую с потолка колокольни ему на волосы и немного успокоился – раз он проявил милость к той, на кого был обижен около получаса назад, значит, есть шанс, что душа останется при нем. Хотя как знать… Посмотрев вниз, Войри увидела, что люди действительно стали расходиться, и усмехнулась от их наивности. Потихоньку спустившись по лестнице в храм, парочка, как ни странно, не была замечена, и даже нашла нужную цель, – священник стоял у алтаря и молился вместе с некоторыми прихожанами, которые не пожелали уходить.

– Нужно как-то выпроводить этих людей, – прошептала Войри, стоя с Фаросом на верхнем этаже храма.

– Согласен, они нам все испортят, – Фарос присел на корточки, осматривая главный зал. – Ты веревку свою забрала?

– А как же, – Войри достала моток из-за пояса.

– Рисуй из него удавку и закидывай на люстру, только сама на нее не прыгни – свалится. Просто кинь узел через перекладину и вниз другой конец, а я пока спущусь и придумаю, что нам делать с остальными.

– Поняла, не дура, – Войри стала юрко крутить узел. – Была б дура, – не поняла бы.

Фарос усмехнулся и стал тихо спускаться по ступенькам вниз. Он спрятался за скамьями и заприметил в стороне стойку со свечами. «Опрокинуть бы, чтобы испугались, – подумал он, – хотя священник тоже может убежать». Размышления прервал внезапный гул в ушах, как после звона колокола.

В общем шуме золотистого звона послышался шепот. Опять! Это снова был тот приятный женский голос, который при желании, может свести с ума любого мужчину. Он шептал таким же нежным, но рассерженным голосом.

– Не смей отпускать их, дитя… они скверны, они враждебны, они – кровь… – гул стал сильнее и шепот буквально вреза̀лся в каждую мысль, – …мне нужна кровь!

Шепот стих, гул отступил, осталось лишь умиротворение и спокойствие. Фарос было решил все же опрокинуть стойку со свечами, но вдруг понял, что не может пошевелиться. Какая-то сила не позволяла ему двигаться, и когда руки и ноги стали сами перебирать поверхность пола и скамьи, он запаниковал. Мать сама управляет им? Как такое возможно? Тело непослушно попыталось выйти из-за скамьи, но Фарос напрягся и заставил себя остановиться, на что получил новый гул и злой шепот:

– Отпусти вожжи, дитя… я помогу тебе… не сопротивляйся…

Тело вновь напряглось и Фарос, понимая, что все равно заперт, «отпустил вожжи». Он резко вырвался из-за скамьи и направился к алтарю. Войри, которая собиралась уже закинуть удавку на люстру, с негодованием посмотрела на брата.

– Какого черта он творит? – сказала он вслух.

Фарос вынул из-за пазухи зачарованный кинжал и, проходя мимо крайнего человека, резко провел им у шеи, от чего прихожанин сильно закричал и упал на землю, корчась от сильнейшей боли. На крик развернулся другой житель, и Фарос с размаха воткнул кинжал ему в лоб, с небывалой легкостью пробив череп. «Ого, – подумал он, – не знал, что умею так». Пробираясь к Ридерту, он без промедлений резал шеи и груди тем, кто молился вместе со священником, а когда дошел, схватил за горло и просто кинул его под люстру. Сразу же вниз спустилась удавка, которую он тут же накинул Ридерту на шею. Схватив уже летящий к нему другой конец веревки, он стал поднимать священника вниз. Не обращая внимания ни на что, Фарос поднял его на несколько метров и привязал конец веревки к тяжелой скамье. Войри незамедлительно спустилась и сходу толкнула брата в плечо.

– Ты совсем из ума выжил?! Зачем ты убил всех? У нас же…

Войри заметила пустой взгляд Фароса и поняла, что что-то не так, но к тому моменту, туманное сознание уже покинуло его. Он, словно после двухсуточного отсутствия сна, стал медленно разглядывать свои руки, убеждаясь, что свое тело контролирует теперь он.

– Нужно уходить, – сказал он глухим голосом и, глянув уже на мертвого Ридерта, пошел к выходу.

Войри немного постояла на месте, но тут же опомнилась и побежала за братом.

Стража еще не опомнилась, никто даже не заметил, как двое подозрительных людей в темных доспехах убегали из храма. За городом в конюшне, забирая Тиеру, Фарос вдруг остановился и посмотрел в глаза своей лошади. Она была неприлично спокойна, и ее взгляд, пока она жевала жвачку, говорил только одно: «Все будет нормально». И уж этому заявлению Фарос действительно поверил. Почему-то ему показалось, что именно это животное знает всё и обо всем, и от того ее спокойствие неминуемо передалось Фаросу. Он улыбнулся, подмигнул лошадке и сел на нее, Войри тоже села сзади, не говоря ни слова.

Проскакав несколько верст галопом, Фарос замедлил лошадь и все рассказал Войри. Та ничуть не удивилась услышанному, ибо знала прекрасно, что то поведение, которое было у брата в храме, ой, как не естественно для него. В какой-то момент, Фарос снова услышал гул в ушах и следующий за ним шепот.

– Прости меня, дитя… мне было необходимо разобраться со всеми в храме, – они все были опасны для меня. Я вижу, что происходит с тобой, и заверяю, что более такого не повторится… – шепот выждал некоторую паузу, – служи мне верно, дитя, и я исполню твою мечту, которую ты так старательно прячешь ото всех, и которая в тебе уже давно…служи…

Гул в ушах прошел, как и наваждение; как и до этого, внутри воцарилось умиротворение и спокойствие.

– Чего замолк? – спросила Войри, заглядывая брату в глаза через плечо.

– Да я… – Фарос покачал головой, – ничего, теперь все нормально. Хочешь, расскажу, как Доран навалял мне при нашей первой встрече?

– Ну, это он может, – Войри глянула на старую знакомую, – черную ворону, что вновь села перед Фаросом и стала клевать серебряное кольцо. – В нашей с ним первой встрече он мне запястье вывихнул.

– Да у него мания, выломать тебе что-то, – рассмеялся Фарос.

– Нет, я просто сильнее остальных сопротивляюсь.

глава 7

Горячая алая кровь растекалась по сухой почве; собирала по дороге мелкие щепки и песчинки, устремляясь в небольшое углубление в грунте. Скапливаясь в нем, вода жизни образовывала лужу, готовую через пару десятков минут свернуться и стать густой склизкой массой, которую будут грызть падальщики после того, как разберутся с главным источником столь красивого красного ручейка.

Стражник лежал на животе, уткнув мертвый взгляд в сторону, пока в его шее усердно орудовал кинжал – он уткнулся в спинной мозг, и вынуть его оказалось не так-то просто. Захлебываясь, стражник в последние мгновения своей жизни видел, как его кровь – а по факту жизнь – беспрепятственно вытекает из него в землю. В невозможности вдохнуть от заполненных кровью легких он потерял сознание, в которое уже никогда не вернется.

Фарос резко провернул кинжал и выломал один из позвонков, высвободив оружие, и вынул его, следом вытирая об шею своей жертвы. Подняв голову, он увидел, как второй стражник трясся в агонии, яростно маша руками и ногами, пока Доран нагло и бесцеремонно овладел его грудью и вонзил клинок в яремную ямку. Недолго мучился и этот человек, вскоре замерев и выпустив из тела свою душу. Доран поднялся со стражника и посмотрел в сторону столичных ворот, куда уже смотрел Фарос, в голове прикидывая, как можно взобраться на стену. Будь они обычными путниками, вход в цитадель диктатуры Дифриха Четвертого не составила бы труда, однако вскоре после встречи Фароса и Гореда практически во всех городах появились объявления с розыском «опасных убийц-сектантов». И без того конспиративные ночные вылазки стали более осторожными, и заходить в главные ворота вот так нагло было просто глупо, по крайней мере Фаросу, Дорану и Йольриду, остальных «срисовать» еще не успели.

– Ты хороший акробат? – спросил Фарос, потирая пальцами, погруженными в черную перчатку, свой кинжал.

– Не жалуюсь, – Доран встал рядом, пристально вглядываясь в огни, ходящие на стенах.

– В окраинных домиках полно всякого хлама, – начал Фарос, убирая кинжал в ножны. – Мы приберем к рукам длинную веревку. Если с моего последнего визита сюда ничего не изменилось, то чуть восточнее этих ворот есть двухэтажная пожарная башня, что рядом с городской конюшней. Полезешь по ней на стену, привяжешь веревку и скинешь мне.

– Как ты все тщательно продумал, – Доран усмехнулся и протер повязку, закрывающую его лицо. Было неясно точно, усмехнулся ли он от восхищения, или от недовольства, что все придумали без него, но тот факт, что он скрыл данной усмешкой свою истинную эмоцию, ясен, как белый день. – А что за башня такая пожарная? Я не слышал о ней.

– Я по ней сбегал из Столицы, – спокойно ответил Фарос и, посмотрев в сторону, рассудительно хмыкнул. – Возможно, в том доме есть то, что нам нужно. Обожди меня здесь.

Фарос подошел к небольшой хижинке, которая напоминала скорее коморку только что сбежавшего от родителей молодого человека, который наспех соорудил себе жилье. Хотя, глядя на достаточно большой огород за домиком, можно предположить, что человеку хватает на жизнь. Фарос заглянул в окно хижины, где увидел висящую напротив него веревку – ее-то он и разглядел с улицы. В хижине, как и предполагалось, сидел молодей человек старше двадцати пяти лет – судя по виду; одетый совершенно по-домашнему и, невзирая на позднюю ночь, преспокойно читал какую-то книжку. Фарос подошел к двери и, прикоснувшись к замочной скважине, прошептал заклинание, однако никаких звуков замок не выдал, это означало, что замок более сложный, и Фарос еще не может открыть его. При этом скважина выглядела хлипкой, вряд ли похожей на какой-то действительно серьезный замок. Фарос немного подумал и решил, что опасности как таковой все равно быть не может, достал из ножен короткий меч и, отойдя назад, ударил тяжелым ботинком по замку.

Легкая деревянная дверь, выломав часть косяка, с грохотом ударилась в рядом стоящий шкаф. Молодой человек подорвался с места и ринулся к вешалке, которая стояла рядом с ним, чтобы вынуть короткий клинок из ножен. Но не успел он коснуться рукояти, как руку его обжог леденящий воздух. Не в силах сомкнуть или разомкнуть пальцы, парень схватился за руку и с ужасом посмотрел на незнакомца. В его правой руке лежал меч, одариваемый зеленой дымкой – специальной магией отравления, чтобы парализовать жертву, до которой дотронется этот меч – левая же рука испускала из ладони сине-белый холодящий воздух.

После последней вылазки Йольрид основательно взялся за обучение Фароса в области магии. Понимая, что в высшей степени его младший брат ею не овладеет, так как не заточен на ее изучение, он обучал Фароса либо базовым вещам, либо тому, как магией усилить свое оружие.

Оба стояли некоторое время, молча глядя друг на друга. Парень пытался согреть пораженную холодом область руки, не понимая, что происходит, а Фарос просто выжидал и в итоге, он просто указал на веревку, висящую на стене уже рядом с парнем. Хозяин хижины снял веревку с крючка и кинул ее на стол, отойдя следом назад к стене. Фарос убрал меч в ножны и, молча взяв веревку, побрел спиной к выходу, пронизывая молодого человека сверлящим взглядом, который то и предписывал, что не следует идти за ним и пытаться выследить, или пожаловаться на нападение страже. Парень, понимая, что и правда, лучше просто отдать нужное и молчать, лишь немного опустил глаза, как бы давая понять, что никаких последствий от данного деяния Фаросу не организует. Довольный таки раскладом Фарос развернулся и быстро вышел их хижины.

Они с Дораном подошли к пожарной башне и стали осматриваться, стоя под тополем. Место действительно не изменилось с момента, как Фарос сбежал из Королевской Тюрьмы, что странно. Фарос оглядел конюшню, стоящую рядом с башней. Сейчас здесь нет ни лошадей, ни владельцев конюшни. В ту ночь, когда он сбегал, возле выходной калитки стояла единственная лошадь. В ливне и темноте красоту вороного скакуна не было возможно разглядеть, да и вообще было не до того. Но Фарос помнил точно, что в тот момент Тиера стояла не подобно отдыхающей лошади, спокойно пережевывающей овес, а наоборот, она стояла напряженная, будто знала, что сейчас надо будет бежать со всех ног. Было даже удивительно, что эта лошадь не сопротивлялась, когда незнакомец, а уж тем более заключенный, закидывал на нее уздечку и намеревался вскочить верхом. Она сразу рванула с места, стоило только Фаросу сесть на нее. Может и правда, чувствовала и ждала? Кто сейчас уж скажет, хотя Тиера бы и сказала, умей она разговаривать.

Сейчас же эта конюшня пустует, что на руку – меньше глаз. Доран оглядел башню и накинул веревку на плечо.

– Следи, чтобы патруль не увидел, – сказал он, начиная взбираться на ступенчатую стену башни.

Фарос утвердительно кивнул и снял с тела зачарованный лук, который забрал у Ворлена, приставил стрелу и стал оглядываться. Ждать ему долго не пришлось – Доран проворно взобрался на башню, которая оказалась ниже столичной стены, и следом прыгнул на большое дерево, коих здесь было много, и, взбираясь по нему словно обезьяна, запрыгнул на стену. Обвязав веревку вокруг зубчатой стенки, он скинул веревку вниз. Фарос взобрался быстро и сразу же подошел к противоположной стороне стены.

Город забывших о своих обязанностях Королевских министров, богачей, аферистов и владельцев нескольких собственностей и десятков незаконных рабов на дальних рудниках, лесах и пастбищах. Те, кто работает по найму, могут рассчитывать только на комнатушку в одном из домиков или даже бараков на окраине Столицы или за ее стенами. Живут же в городе те, кто так или иначе имеет определенный уровень заработка, не ограниченный одним только наемным трудом, на таких жителей Столица и рассчитана, – на тех, кто может исправно платить пошлину и налог. Королевская Столица – место обитания различных боевых дружин, гильдий, магических кружков и академий, это не место для воров, убийц и прочих преступников, ибо обилие стражи и народных дружин исключает любое преступление в городе. Совершил его – не факт, что уйдешь; ушел – не факт, что не догонят. Сюда отваживаются лезть только самые смелые… или глупые. Фаросу нереально повезло при побеге отсюда – гроза сорвала кровлю с одной из крыш, и деревянная балка упала между ней и городской стеной – по ней он и взобрался на стену и дальше на пожарную башню.

Вспоминая все, что он видел в этом месте, Фарос оперся на край стены и, смотря на крыши домов, с досадой сказал:

– Вот скажи мне, Доран, почему в мире все так черно̀? Почему нельзя жить нормально, а вместо этого не воровать, не убивать, не отбирать, не обогащаться за другой счет, не удовлетворять свои потребности за счет чужого горя?

Доран посмотрел на брата с изумлением. «В нем что, совесть взыграла?» – подумал он про себя. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что на стене пока стражи нет, он подошел к краю и, посмотрев на город, ответил:

– Это все зависит от точки зрения. От того, что ты видишь, и где находишься. Все в этой жизни так и работает. Ты видишь убийства и воровство, обман и корысть, и не можешь увидеть за всем этим барьером той, другой жизни. Ты понимаешь, что есть люди, которые живут спокойно и хорошо, но при этом тебе кажется, что это единицы, ведь все плохое вот оно, везде. Проблема в том, что везде оно у тебя, а у другого перед глазами может быть совершенно другое. Пойдем, покажу кое-что.

Доран спрыгнул со стены на крышу трехэтажного длинного дома, ухватившись за кирпичную дымовую трубу. Фарос, недолго думая, сиганул за ним. Они аккуратно спускались по стене вниз, Доран более уверенно, и от того быстрее, пока не остановились напротив окна на втором этаже. Окно было выбрано совершенно случайно, Доран даже не предполагал, где находится то, что он искал. Но нашел.

– Вот, смотри.

В окне виднелась небольшая комната шесть на шесть метров, в ней сидела семья: родители, трое детей, дедушка. Все сидели на полу полукругом, мама с папой пели какую-то песню, а дети по очереди выходили в круг и начинали танцевать. Видя эту картину счастливой семьи, Фарос невольно улыбнулся.

– Эти люди живут счастливо, – сказал Доран, держась одной рукой за выступающий кирпич, а второй указывая на семью. – Отец с матерью завтра пойдут в мастерскую делать горшки или мебель, а дед с детьми будет сидеть дома, может кто-то пойдет в семинарию или школу, если состоят. Никто из них не видит убийств, воровства и алчности. Может, родители встречаются с такими частностями на работе, да дети в школе, но для них это все частности. В их поле зрения находится семья, ее благополучие, работа и дети, поэтому другую реальность – ту, которую видишь ты – они не берут во внимание, хотя признают ее существование. Поэтому нельзя говорить, что в мире существует только плохое, или только хорошее, – все зависит от точки зрения, общества и условий, в которых ты живешь. А теперь хватит распускать тут философские нюни по поводу несправедливости мира и пошли дальше, у нас контракт на эту ночь.

С этими словами Доран юрко устремился наверх, а Фарос, бросив взгляд на счастливую семью, перехватил выступ и полез за старшим братом.

Проскакивая по крышам высоких домов, они приближались к своей цели, – центральной гостинице Королевской Столицы. По контракту там находилась влюбленная пара; парень Жёрдон – работник одной из ферм Вальдарима, а девушка Сона – дочка владельца фермы. Контракт пришел от неизвестного молодого человека, предполагается, что он должен был быть женихом Соны, но та по иронии судьбы убежала прочь из города, решив жить со своим возлюбленным. Контракт был только лишь на Сону – Жёрдон заказывался, как дополнительное условие. Предполагалось отправить на контракт Дорана и Йольрида, ввиду усложненной ситуации в Королевской Столице и активности «копий», но последний резко отказался от данного контракта, не поддаваясь, ни на какие уговоры. Фарос оказался рядом как раз вовремя, и в разгар дискуссии Доран взял его под руку и вывел из убежища. Теперь он даже жалел, что взял его с собой – Фарос ко всему прочему стал погруженным в свои мысли, иногда в нем стала просыпаться совесть. В принципе, кому, как ни Дорану понимать, почему так случилось. Теперь лишь бы не задал на эту тему никакого вопроса.

Пролетая меж крыш, Фарос ловко хватался руками за края и взбирался, пока в какой-то момент не остановился, увидев впереди нужную крышу гостиницы.

– Слушай, – сказал он, держась за кирпичный дымоход. – А с чего в друг ты решил молиться за меня?

Все-таки спросил. Доран остановился параллельно брату и медленно выдохнул, понемногу теряя терпение.

– Не слишком ли ты сегодня болтливый? – он посмотрел на Фароса и нервозно стал переминать пальцы.

– Возможно, – Фарос посмотрел на крышу гостиницы, вытирая пот с глаз. – Просто одолевают неприятные воспоминания в этом городе, вот и отвлекаюсь. Забудь.

Ничего более не сказав, он перескочил дымоход и умчался прочь, Доран, усмехнувшись, последовал за ним.

Встав на краю одно из домов, они увидели перед собой мерцающую площадь Королевской Столицы. До комендантского часа еще было время, и она была заполнена людьми. В центре, как и полагалось, находилась величественная статуя Дифриха Четвертого, вокруг нее же расставлялись лавки, где могли продавать всякую всячину, или выставлять что-то во время ярмарки. Между крышами домов были натянуты длинные и толстые веревки. Они были натянуты «Копьями» специально для преследования детей Пустоты еще во времена, когда Убежище находилось здесь, в Столице. После убийцы здесь не появлялись, но и веревки никто не убирал. Между крышей, на которой сидели братья и гостиницей тоже были натянуты две веревки с разными наклонами. Фарос осмотрел окна и указал брату на одно из них.

– Полагаю, туда.

Однако Доран не ответил на это, вместо того лишь покачал головой и сказал:

– Я чувствовал, что должно пойти что-то не так. А терять такого талантливого брата, как ты, мне ой как не хотелось. За младшими надо смотреть, это чуть ли не завет Братства, вот я и решил присмотреть за тобой таким вот образом. Знал, конечно, к чему приведет, но, тем не менее, пошел молиться. Как видишь, ты еще живой, так что молился не зря.

Доран встал и под изумленный от такого откровения взгляд Фароса взял с пояса две палки, соединенные крепкой удавкой, перекинул их через натянутую в сторону гостиницы веревку и поехал по ней. Недолго ожидая, Фарос сделал то же самое и поехал за ним, прижимая ноги ближе к себе, как будто это сделает его менее заметным для людей, что были внизу на площади.

* * *

– Я не знаю, что делать, – сказала Сона, сидя на кресле в своем номере. – Может, есть какой-нибудь способ уплыть из Даландии?

– Разве что в Северные Королевства, – Жёрдон нервно ходил туда-сюда и щелкал пальцами. – Они как раз на островах находятся. Можно с утра сходить в порт и договориться, пока за нами не явились.

– Ты думаешь, у моего отца хватит денег, чтобы убить тебя?

– Нельзя знать наверняка, – Жёрдон присел на корточки перед Соной и взял ее руки. – Но судьбу искушать не стоит. Уедем?

Сона улыбнулась на взволнованный взгляд любимого и нежно кивнула, поглаживая Жердона по голове.

Отец то не сможет, но она знает, кто сможет убить его, или даже ее саму. Потому и соглашается на то, чтобы уехать. Во-первых, безопасно вдали от дома, а во-вторых, она слишком привязана к нему, и принимает то решение, которое примет он, и безоговорочно соглашается с ним. Ибо любит.

Жердон улыбнулся в ответ, и хотел было потянуть Сону к кровати, но в этот момент окно со страшным треском разбилось, и в комнату влетел некто в черных доспехах. Он сделал кувырок, приземлившись на пол, следом во второе окно влетел другой незнакомец в доспехах, который сразу же поднялся на ноги и достал из-за спины лук, быстро натягивая тетиву со стрелой. Жёрдон понял, что их ждет, и резво достал меч, лежавший под креслом. «У нас нет на это времени» – сказал один из наемников, и второй, будто получив приказ, выпустил стрелу. Страшный крик парня заполонил комнату и коридор; его тело иссохло и обезображенное оно упало на пол. Сона истерически закричала, буквально сползла с кресла и нависла над телом своего любимого. Наемники посмотрели друг на друга и пожали плечами, следом первый вынул из ножен меч, подойдя ближе, он сделал легкий взмах и отсек девушке голову. Сона в последние секунды увидела, как упала на пол, а напротив нее, истекая кровью, рухнуло ее тело.