Артем Сергеевич Октябрьский
Теневое Братство
– Признаться, я приятно удивлен, – сказал Горед, шагая меж связанными. – Ты нашел жертву, заболтал ей зубы и практически совратил ее, и все для того, чтобы потом ее убить. Довольно красочно, – Горед встал у окна, вглядываясь в луну. – Я люблю, когда к делу подходят с творчеством. Чего уж греха таить, я и сам, когда был в Братстве, старался все делать красиво.
Фарос сильно удивился услышанному, и его взгляд теперь был прикован к Гореду. Кто он такой? Почему он был у пиратов, а теперь среди «копий»? И самое главное, – как так вышло, что он был в Братстве, но никто о нем не рассказывал, и более того, как он вышел из него живым?
– Что-то ты поражен, – усмехнулся Горед, бросая взгляд на Фароса. – Не слышал обо мне? Не рассказывали? Что же, не хотят вспоминать, стало быть. Признаться, я даже скучаю по своей бывшей семье. Как там Тёрхен? Все еще воет на зов Матери, пытаясь сдержать эмоции? А Доран? Он все такой же высокомерный, как и раньше? Йольрид… всегда был тихоней, думаю, про него даже спрашивать не стоит.
Горед отошел от окна, сел напротив Фароса и посмотрел в его глаза.
– Я приметил тебя сразу же, как увидел в животной клетке у Лайера, – Горед почесал лысину, вглядываясь в сторону, – и, надо признать, был в шоке. Я-то думал, что Братства давно не существует, были на это основания. Но увидеть младшего брата за несколько сотен километров от Даландии, да еще и не просто так, а на контракте… Тёрхен переплюнул сам себя.
Горед встал и, пройдя мимо Марлин, погладив ее по щеке, снова стал перед Фаросом.
– Давай договоримся так, – сказал он, сменив ехидный тон на более серьезный. – Я тебе оставляю жизнь, а ты говоришь, где теперь ваше убежище. Идет?
Фарос неодобрительно посмотрел на Гореда, ясно давая понять своим взглядом отрицательный ответ.
– Что ж, предсказуемо. Тогда давай, услуга за услугу, – Горед раскрыл ладонь и, не говоря ни слова, сделал так, чтобы над ней появился огненный шар. – Тебе же нужно ее сжечь, так?
Он встал и, повернувшись, метнул огонь в сторону Марлин. Она мигом взялась пламенем, которое сразу стало сжигать ее, жечь одежду и разъедать кожу, словно кислота. Спустя пару мгновений тряпка сгорела, и комната наполнилась страшнейшим криком, наполненным болью и страданиями. Никто в комнате даже не шелохнулся – каждый из присутствующих видел и не такое – только Фарос немного сощурился при виде горящей женщины. Она кричала какое-то время, пока не потеряла сознание и умерла от болевого шока. Горед некоторое время смотрел на горящий труп девушки, который уже упал на пол от того, что стул под ним сгорел, и, будто наслаждаясь увиденным, погладил подбородок, после чего снова повернулся к Фаросу.
– Я сделал это за тебя, выполнил твой заказ. Теперь ты окажи мне услугу, – расскажи своим братьям и сестрам, что я снова здесь и теперь у меня есть цель в этом Королевстве.
Он встал и подошел к одному из «копий», погладив по щеке, сказал:
– Можешь развлечься с ним, дорогая, но помни – он должен быть живым и дееспособным. Я не хочу терять несколько дней на выслеживание нового сектанта. Но если он что-нибудь выкинет – убивай, не раздумывая.
– Как скажешь, отец, – подмигнула девушка и, в предвкушении подошла, к Фаросу, резко ударив его по лицу. – Ждете ребенка, да? Ну, ты и лжец!
– Встретимся дома, Джилл, – сказал Горед и покинул комнату.
В комнате остались только четыре «копья» и Фарос, привязанный к стулу. Джилл встала возле догорающего трупа Марлин и, пнув тлеющую руку ногой, сказала:
– Тебе ее жалко? Нет, я смотрю. Вам жалость не грозит, вы же помешанные на этой своей «матери пустоты»! Больная сволочь она, а не богиня, кто ее только выдумал!
Фарос сжал руки и дернулся, но не смог высвободиться. Джилл заметила это и злорадно усмехнулась.
– Ты ничего не выкинешь, это ясно, – сказала она, – но я все равно тебя прибью, в назидание другим. Чтобы помнили, каково это, когда убивают близкого человека!
Джилл снова ударила Фароса по лицу, причем достаточно сильно – кулак у нее был набит.
– Слышал о Миранде? Да-да, именно ее убили твои сородичи в особняке Морено месяц назад. Она, не секунду, была моей сестрой! – Джилл начало трясти, она сжала кулаки, смотря на пол, но вскоре взяла себя в руки. – Вот за нее и отомщу…
Фарос замычал, пытаясь что-то сказать. Джилл фыркнула, но все-таки сняла повязку с его лица. Фарос выплюнул на пол кровь, после чего посмотрел на нее и сочувственно сказал:
– Извини. Я не знал, что это была твоя сестра. Если б я знал, что это твоя сестра – я бы убил ее лично, а не оставил на попечительство своему товарищу.
Джилл рассвирепела и, схватив обугленную ножку стула, ударила Фароса по челюсти, от чего тот упал на бок.
– Ты, – тварь, и все вы в своем братстве, – больные сектанты! – крикнула она и вынула из ножен меч.
Неожиданно в ушах Фароса начался странный гул, среди которого он вдруг услышал приятный женский голос:
– Он забрал у меня сына и предал меня…дитя мое, внемли моему наказу, отбери у него дочь…
Гул в ушах прошел и вместо напряженного сердцебиения и тревоги Фарос почувствовал спокойствие и холодную ярость; глаза его почернели, а в обеих руках появились кинжалы. Когда Джилл подошла к нему и приготовилась отсечь голову, он одним движением разрезал веревку за спиной и вонзил кинжал ей в бок, после чего резко оттолкнулся ногой от пола и ударил ее ботинком по лицу. Резко поднявшись, он встал в боевую стойку, «копья» также достали свои мечи и приготовились драться, пока Джилл, держась за ребра, куда попал кинжал, стала потихоньку отходить назад.
Рыцари стали по одному нападать на Фароса, рассчитывая, что он такой же пройдоха, как и другие недоубийцы. Однако когда первое же «копье» попыталось нанести удар слева, Фарос упал на шпагат, вонзил один кинжал в ногу, другой в туловище, следом сразу вырвав первый кинжал из ноги и, подтянувшись, вспорол противнику горло. Такая выходка была неожиданной, и «копья» напряглись, но не сдали позиций. Механически отрабатывая наработанную годами тактику, они по одному, раз за разом нападали на Фароса, не давая ему опомниться, но тот даже не уставал, только сверлил всех своими черными, как ночь, глазами и отбивал очередной меч. Когда один из противников в очередной раз попытался ударить Фароса по ногам, тот резко подпрыгнул, вонзив оба кинжала в плечи; и, оседлав рыцаря искромсал шею бедолаги с большой скоростью и невероятной злостью.
Стоя теперь перед двумя противниками, он щурился от боли – все же ему нанесли несколько ощутимых порезов. Что делать в данной ситуации – хороший вопрос, и Фарос решил действовать неординарно. Он изобразил сильное удушье, после чего упал на пол, будто замертво, высвободив из рук кинжалы. «Копья» переглянулись, и один решил медленно подойти к нему, чтобы проверить, что с ним стало. Но стоило лишь острию меча показаться возле шеи Фароса, как он резко схватил его рукой и пнул копье по подколенной чашечке. Вывернув в обратную сторону руку, он выломал противнику кость, после чего выхватил меч и отсек ему голову. «Это было очень глупо» – сказал он последнему копью, что стоял уже не в такой уверенности, как до этого. Фарос метнул в него меч, но это не дало результата, зато дало пару мгновений, чтобы схватить с пола кинжалы и начать отражать удары. Последний противник был очень проворен и силен, и Фарос решил поддаться, но сделал это непродуманно. Копье вонзил меч в его живот и в этот же момент получил один кинжал в шею, второй в висок. Он упал, а Фарос, превозмогая боль, вытащил из себя меч, хотя знал, что этого делать нельзя. Страшная боль овладела им, и он упал на колено, зажимая рану рукой.
– Соберись… – шептал женский голос вновь, – она слаба и совсем рядом…убей ее, и я тебе помогу…соберись, дитя…
Фарос удержал наворачивающиеся слезы, после чего встал и, прилагая усилия, побрел туда, куда так же медленно ушла Джилл. С горем пополам он дошел до лестницы вниз, где и увидел ее, сидящую у стены. Ее доспехи были залиты кровью, она закашливалась, и, увидев Фароса, впала в отчаяние.
– Кинжалы…отравлены… – она вновь закашляла, выплевывая кусок разъедающихся легких, – откуда…они…у тебя…
Фарос медленно подошел к ней, сел на колено и посмотрел в глаза, сказав не своим голосом:
– Это «больная сволочь» возжелала твоей смерти…
Джилл попыталась подняться, но Фарос быстро вонзил кинжал ей в живот, удерживая на месте. Глядя на нее, он поднял вторую руку и вонзил кинжал ей в глаз, вынув кинжал из живота, вонзил его во второй. Прилагая последние силы, он развел руки в стороны, выломав девушке виски.
– Благодарю тебя, дитя мое… – снова послышался шепот женщины, – ты еще послужишь своей семье верой и правдой…от тебя будет толк…
Глаза Фароса вновь стали обычными, сильная боль прошла, а кинжалы в руках превратились в пыль. Осмотрев живот, он увидел на месте ранения лишь свежий шрам, будто нанесенный несколько дней назад – он все еще побаливал. Выйдя из дома, держась за шрам, он все так же не находил ответов на те вопросы, которые возникли у него при встрече с Горедом. Но теперь он хотя бы имел право потребовать у старших братьев и Тёрхена объяснений, кто такой Горед, и какое отношение он имеет к Теневому Братству.
* * *
Ворона сидела на ветке, внимательно вглядываясь в землю. В какой-то момент из мягкого и влажного грунта показалась головка червяка, который выполз наверх, чтобы надышаться свежим воздухом и найти себе пропитания. В этот же момент птица резко спустилась вниз и захватила червячка в свой клюв, проглотив немедленно. Было достаточно вкусно, червячок был упитанный. Возле вороны лежали очень мелкие камешки, которые начали трястись. С любопытством птица стала обходить их вокруг, рассматривать и тыкать в них клювом, не понимая, как это неживые камни могут двигаться. А раз двигаются, так может, они живые? Тряска камешков сменилась тряской земли и, посмотрев в сторону, ворона с ужасом отлетела в сторону, пока мимо нее с тяжелым топотом, устремляясь прочь, проскакала лошадь. Тиера вбежала в деревню и вместо того, чтобы пойти к амбару, как это всегда было, помчалась в сторону двухэтажного дома. Как никто другой, она понимала, насколько серьезно была последняя встреча с «копьями».
На пороге дома сидел Доран, натачивая кинжал. Увидев Фароса, он улыбнулся и крикнул ему:
– Ну, как контракт?
Фарос на ходу спрыгнул с лошади и пошагал к брату очень скорыми шагами. Среди призраков, странствующих по деревне, взялся один, который проявил интерес к быстро шагающему человеку. Но стоило заблудшей душе подойти ближе, как Фарос вынул из ножен кинжал и взмахнул им, заставив призрака исчезнуть. Доран удивленно посмотрел на брата.
– Воу, – сказал он, убирая точильный камень в карман, – это было грубо. Что он тебе сделал?
Остановившись в десяти метрах от него, Фарос просверлил его неодобрительным взглядом и, сжимая в руках кинжал, сказал:
– Ничего рассказать не хочешь?
– Я тебе что, шахиризада, сказок на ночь захотелось? – недовольно фыркнул Доран и поднялся с места.
Он пошел в сторону дома, но стоило ему взяться за ручку двери, как в нее воткнулся кинжал Боли и сразу начал разъедать дерево вокруг. Доран повернулся и увидел, как Фарос с яростным видом шагает к нему.
– Сначала некий Горед встречает меня на острове и приказывает убить при первой же возможности, – сказал он, поднимаясь по ступенькам, – затем этот же Горед, во главе «Копий», ловит меня на последнем контракте и вещает мне о том, что он тоже был членом Братства и что он знает тебя, отца и Йольрида. Так может, ты все-таки уберешь вдаль свой гнусный характер и расскажешь мне, кто это такой и как он относится к нам?!
Дорану даже стало не по себе от столь пронизывающего взгляда. Фарос не понимал, что происходит, и это его страшно раздражало. Это сейчас и видел Доран, смотря брату в глаза – недоумение, раздраженность, злость. Он медленно выдернул кинжал с деревянной двери и посмотрел на оружие. Оно стало излучать черный дым, рукоять стала медленно нагреваться – кинжал явно был недоволен тем, что находится не в руках хозяина. Доран отдал его Фаросу и сказал сдержанно:
– Ступай за мной.
Он открыл дверь дома и вошел внутрь, Фарос последовал за ним. Спустившись в Убежище, в главном зале, Доран подошел к Войри и приказал ей немедленно вызвать Йольрида и отправить к Тёрхену.
Отец сидел в своей комнате, попивая вино из кубка и читая в газете объявление об очередном убийстве. В газете описывалось, что владельца продуктовой лавки повесили за ноги в собственном доме и вспороли шею. Ужасность этого преступления и его загадочность заставляет жителей Торида с недоумением и страхом закрывать двери на засов, а стражу все внимательнее вглядываться в гостей города. Никто не мог и подумать, кто совершил такое, и только Тёрхен знал, кого конкретно это рук дело, про себя нахваливая красавицу Войри за успешно выполненный заказ. Рассуждения прервал Доран, который без стука буквально вышиб дверь рукой. Он обошел стол справа и указал Фаросу на стул напротив Отца, призывая сесть.
– Что случилось? – спросил он, приподымаясь.
– Не торопись, – ответил Доран, взяв Тёрхена за плечо и усаживая на место. – Дождемся Йольрида.
Тёрхен посмотрел на Фароса, который всматривался в небольшое зеркало, что стояло на столе. Он видел в своем отражении нечто ужасное. Глаза его до конца не прошли, по краям склеры остались черные язычки, которые стремились своими кончиками к зрачкам. Что-то внутри поменялось после его «воодушевления» в доме Марлин. Внутри Фарос обычно чувствовал душу, слышал некоторые отголоски совести, которая, невзирая на весь кошмар, что он творил, подавала голос и пыталась призвать его к осмыслению. Теперь же не было слышно и ее; казалось даже, что и сердцебиение пропало, стуки сердца перестали быть слышны мышцам и отдаваться толчками в ребрах; внутри стало тепло и пусто, послышалось умиротворение и безразличие к собственной жизни и жизни окружающих. Взгляд Фароса в недра самого себя сквозь зеркало, который не находил всего того, что было в нем до сей ночи, говорил, даже кричал лишь одно: «Кем я стал?!». Йольрид вошел в комнату, как ошпаренный, снимая капюшон.
– Что стряслось? – спросил он, опустившись на пол.
– Ну, – Доран повернулся к Фаросу, – расскажи им то, что рассказал мне.
Фарос оглядел три пары глаз, прикованных к нему, после чего не спеша скрутил цигарку, закурил и начал свой рассказ.
– На архипелаге пиратов вместе с Лайером присутствовал еще один чужеземец. Он увидел меня и его привлек рисунок на моей руке, – Фарос сквозь ткань указал пальцем на рисунок Падшего. – Он был очень удивлен и будто испуган; сразу же он приказал продать меня первым, ну или убить. Даже закрыл рот Лайеру, когда тот пытался назвать его имя.
Тёрхен удивленно глянул на Дорана, но тот лишь кивнул на Фароса, мол, слушай дальше. Йольрид понял, что тут что-то серьезнее, чем он подумал, поэтому отодвинул стул и сел на него, переключив все свое внимание на младшего брата.
– Впрочем, Лайер позже назвал его имя, – продолжил Фарос, и посмотрел поочередно на всех, – Горед…
Тёрхен не поверил своим ушам и опрокинулся на спинку стула, пока Йольрид подбирал под голову руки. На минуту нависла тишина, и когда стало понятно, что от шока никто скоро не отойдет, Фарос продолжил свой рассказ о сегодняшнем контракте.
К моменту, когда он закончил, скурено уже было три цигарки, и во концовке первым дал слово Тёрхен.
– Стоило ожидать, что он появится вновь, глупо было надеяться, что он ушел надолго.
– Да, теперь придется нашим братьям и сестрам быть предельно осторожными, – согласился Йольрид.
Фарос было хотел возмутиться, что опять что-то думают, но не объясняют ничего, однако неожиданно Доран вынул из полки сверток и протянул его брату. Фарос развернул бумагу и увидел рисунок, изображающих четверку людей в доспехах. Разобрать что-то было нелегко, ведь рисунок был старым, но по чертам лиц Фарос узнал Дорана, Йольрида и Гореда, четвертый также оставался неизвестным. Внизу рисунка была надпись: «Четыре дитя Надежды».
– Четвертого звали Руди, – начал Доран. – Четыре родных брата вступили в Братство на третьем десятке жизни и были бок обок на протяжении десяти лет.
Фарос поднял на него удивленные глаза. Доран, Йольрид и Горед – родные братья?! Такого поворота он не мог себе представить, ни при каком сценарии. Впрочем, уже в эти секунды он начал разбирать детали, которые ранее не замечал. Владение магией, хладнокровный характер, а насмешливость, скорее всего, взял от Руди. Только где он, тот Руди?
– Это были лучшие Дети Пустоты, – Тёрхен встал из-за стола и обошел его, взяв Дорана за плечо. – Настолько лучшие, что им можно было поручить абсолютно любой контракт, и ты всегда знал, что он будет выполнен великолепно.
Доран посмотрел на Отца и Фарос заметил блик в его глазах. Выглядело так, будто он действительно хочет пустить слезы, но изо всех сил сдерживается.
– Они всегда были вчетвером, – продолжил Тёрхен, посматривая то на Дорана, то на Йольрида. – Любой контракт, любое убийство совершали вчетвером, даже если для него был нужен только один. Они были благословлены Матерью в Детей Надежды – тех, кто в будущем воспитает сплоченную семью, которая будет беспрекословно и идеально выполнять поручения своей Матери. Им предстояло стать воспитателями.
Тёрхен подошел к полотну на стене, стянул его и Фарос увидел огромную настенную картину, нарисованную углем. Восседая на троне, нарисованный Тёрхен жестом обнимает всех своих детей. А в это время четыре Дитя Надежды стоят по краям от него и держат в руках священные мечи, обращенные в небеса.
– …однако пять лет назад, во время особо важного контракта, случилось непредвиденное…
Йольрид оперся локтями на стол, сложив кулаки к лицу, а Доран сжал пальцами переносицу, его охватил мандраж.
– …Горед убил Руди и подставил остальных братьев, оставив их гореть в угольной шахте близ Монхерида, – Тёрхен вернулся к столу, сел и закурил трубку. – Наше Убежище находилось под Ареной в Королевской Столице. В то же утро на него было совершено жестокое нападение, которое возглавлял Горед. Тогда Братство практически перестало существовать, единицы выбрались из Столицы и спрятались в деревне, что над нами.
– А как же…
– Нас вытащил Корун, – перебил Фароса Йольрид, складывая руки на стол. – Он узнал о предательстве, но не успел предупредить. Он ведь не только состоит в нашем Братстве, но еще и курирует детей Пустоты в других королевствах. Все, что он успел, это расчистить нам выход из шахты, когда мы уже были практически мертвы.
– Гореда совратили деньги и власть, как ни банально, – продолжил Тёрхен. – Король Дифрих прознал о Братстве и решил разобраться с нами, перевоспитав одного из лучших. После чего были созданы «Копья» – клан обученных убийц на службе у Короля.
– «Копья» существовали раньше, – внезапно перебил его Фарос, смотря на пол. – В одном из скелетов, у входа в дом, воткнут меч, на рукояти которого символ Анаконды с черной стрелкой на лбу. Такой же символ был на нашивках «Копий». Похоже, они пробрались в деревню, полную больных людей и контролировали процесс «зачистки».
– Тогда, полагаю, Горед возглавил уже сформированную секту убийц, – сказал Йольрид, протирая лоб.
– Горед ушел из Даландии, опасаясь мести уцелевших членов Братства, – заканчивал Тёрхен. – Справедливо было для него предполагать, что выжившие братья и сестры захотят его убить. Только не думал я, что он вернется.
– Восстанавливать уничтоженное убежище было трудно, тут не поспоришь, – Йольрид выставил ладони перед собой, которые взялись синим туманом. – Но мы восстановили, продолжили выполнять то, ради чего пришли сюда, но теперь Горед снова в Даландии, и он представляет большую опасность для нас.
– Хорошо, что ты рассказал нам о его возвращении, – сказал Тёрхен, поглаживая бороду. – Теперь нужно сделать так, чтобы никто не ходил на контракты один, чтобы было как минимум, двое. С Горедом нужно разобраться в ближайшее время, насколько это возможно.
– А что по поводу той «силы», что овладела мною в доме Марлин, – спросил Фарос, наклоняясь ближе к столу.
– Тебя это серьезно сейчас волнует?! – вспылил Доран, убирая пальцы с переносицы, на краях глаз его были видны слезы.
– Да, волнует, – Фарос постарался быть более сдержанным, хотя внутри его стала переполнять непонятная дрожь и волнение.
– Если все было так, как ты рассказал, – Йольрид встал с места и стал ходить на месте. – Очень похоже на «материнское благословение».
– Что еще за?
– Согласно учебнику по магии Пустоты, это божественная помощь, которую оказывает наша Мать в случае опасности или смерти. Проблема в том, что эта помощь из ниоткуда не появится – нужно, чтобы кто-то молился за тебя во время всего выполнения контракта, – Йольрид посмотрел на Тёрхена, рассудительно сощурив брови. – Я возле алтаря не был, чтобы молиться; ты, Отец, выходил из комнаты, но, стало быть, тоже нет? Остается…
Йольрид с Тёрхеном посмотрели на Дорана, который недовольно бросал взгляды то одного, то на другого.
– Что? – спросил он, разводя руки.
– Только приближенный к Матери может вызвать благословение с помощью молитвы. Остаешься только ты.
Доран сделал шаг назад и презрительно посмотрел на брата.
– Ты так говоришь, будто я нарушил одно из наших правил…
– Нет, мне просто интересно, с чего? – Йольрид не выдержал, и, оперев руки на стол, посмотрел брату в глаза. – Ты ни за кого никогда не молился! С чего вдруг?
– Фарос здесь, Фарос живой, а мог бы быть мертвым, и ломали бы мы потом голову от того, кто его убил. К тому же важную информацию принес. Считаю, что претензия исчерпана.
– Нет уж, так просто ты не отвертишься…
– Довольно, – Тёрхен хлопнул ладонью по столу и поднялся с места. – Посмотри на это, Фарос. Один – вспыльчивый выскочка с презрительным взглядом даже на родного брата, второй – библиотечный червь, которого не отправишь на контракт. Этим людям предстояло быть теми, кто поведет остальных, а Горед все уничтожил. Он убил четверых людей, четверых лучших Детей Пустоты. За это он должен расплатиться. Не болтай об этом всем подряд, и не зацикливайся на этом, но держи в уме. Скоро мы решим, что с этим делать, а сейчас иди. Нам есть, что обсудить втроем.
Фарос оглядел братьев, после чего медленно встал и был готов уйти, но Тёрхен окликнул его. Повернувшись, Фарос вздрогнул и поймал увесистый мешочек.
– Контракт ты все же выполнил, – хмуро сказал Тёрхен, не смотря на сына.
Фарос кивнул, убрал мешочек в карман и вышел из комнаты.