Артем Сергеевич Октябрьский
Теневое Братство
– А ты не хочешь сразиться? – спросила она.
– Нисколько, – ответил Доран, перелистывая страницу.
Но Войри такой ответ не устроил. Она фыркнула и с прыжка накинулась на старшего брата, замахиваясь кинжалом. Доран резко выкинул книгу из рук, подпрыгнул и пнул Войри в живот, от чего она упала на спину. Книга упала рядом с Фаросом, и он поднял ее, открыв страницу. Тупая боль в животе и гул в голове рассердили Войри, и она быстро вскочила на ноги, сделав пару кувырков, и вновь замахнулась на брата кинжалом. Доран ловко увернулся, снова прыгнул и пнул сестру в плечо, вывихнув его, затем повалил на пол и приставил ее руку с кинжалом к ее же шее.
– Не отдавай эмоциям верх над собой! – крикнул он.
Войри ничего не ответила, скованная болью, поэтому Доран отпустил ее и сразу же, грубо, вправил вывихнутое плечо. Войри упала на спину от сильной боли, а Доран невозмутимо подошел к Фаросу и, забрав книгу, ушел прочь. Дети стали расходиться, а Фарос с Доро подошли к Войри и помогли ей подняться.
– Пойдем, я сдам контракт Терхену, а ты отведешь ее в покои, – сказал Доро, поддерживая сестру за бедро.
До покоев они довели Войри вдвоем, потом Доро пошел к Отцу, а Фарос повел сестру в покои. Ему было неудобно, что быстро надоело, поэтому он просто взял ее на руки и понес к кровати. Когда Фарос положил непутевую драчунью, Войри лишь ехидно улыбнулась и, поддерживая плечо, сказала:
– Мой герой…
Фарос посмотрел на нее, подняв бровь.
– У тебя есть дни, когда ты не ехидничаешь? – спросил он, сев рядом.
– Это неинтересно, – хмыкнула Войри, посмотрев в потолок. – Расскажи сказку!
Фарос потерял дар речи – она сейчас серьезно?
Но Войри только рассмеялась и сказала:
– Да шучу я, выдохни. Иди, давай, а то Доро сейчас все золотые заберет с контракта.
Фарос покачал головой и встал, готовясь идти, но Войри взяла его за рукав, сердито посмотрев в глаза.
– Ничего не забыл? – спросила она сурово. – Или тебе давно по голове не давали?
Фарос пожал плечами, нагнулся и поцеловал сестру. Та выглядела довольной и потеребила ему щечку, после чего легла удобнее и закрыла глаза, готовясь немного поспать, а Фарос, про себя усмехнувшись, вышел из покоев.
глава 5
Фарос раскладывает ужин на стол, пока Рена дорезает овощи. Настроения ни у кого нет, – нужно выплачивать долг, а урожай в этом году очень плох. Возле печи копошатся детишки, две дочери и сын. В хижине достаточно тепло, окна открыты, – нужно наслаждаться теплом августовских ночей, пока его не сменит все ближе и ближе приближающаяся осенняя прохлада. В дверь стучат, и очень сильно, буквально выбивая ее с петель.
– Дорогой, нужно спрятать детей, – говорит Рена, вытирая руки об подол платья.
– Разберемся и так, – отвечает Фарос, доставая из-под потолка короткий меч.
Дверь выбивается и с грохотом падает на пол. Фарос медленно идет вперед, готовясь защищать дом и семью от разбойников. Однако из темноты выходит дева в белом платье. В чертах лица и каштановых волосах Фарос с трудом узнает свою младшую сестру.
– Здравствуй, братик, – говорит Лона, мягко улыбаясь и чуть-чуть наклоняя голову. – Не ждал меня, да? А я, вот, искала тебя.
Лона проходит по дому, гладит ребенка по голове и вновь предстает перед Фаросом. Она преобразилась: из маленькой щербатой девочки выросла ослепительно красивой девушкой, на которую хочешь – не хочешь, а взглянешь, когда будешь проходить мимо. Но что-то было не так, – глаза были какими-то иными. Даже не сами глаза, но взгляд, он будто другой. Фарос хорошо помнил взгляд своей сестры, – запомнил в момент, когда она выталкивала его из окна, – и взгляд этой девушки, что стоит сейчас перед ним и всем видом представляет себя Лоной, он другой, пустой, или даже полный чем-то вроде ненависти, но точно не тем, чем был заряжен взгляд той двенадцатилетней девочки. Тот взор был наполнен надеждой, какой-то верой в то, что Фарос правильно понял ее, Лону, и сейчас сделает все правильно, был наполнен отчаянной любовью и желанием сберечь. Взгляд этот же был кардинально отличным.
Лона видит сомнение в глазах Фароса, и с недовольством наклоняет голову в другую сторону.
– Что такое, братец? – спрашивает она, подходя все ближе. – Запамятовал, какая у тебя шикарная сестричка? Это так. Так что же ты ее бросил в доме, полном насильников, воров и убийц, ты, бесчестный урод!
Лона наотмашь ударяет Фароса правой рукой, да так сильно, что он поворачивается назад и видит Рену и своих детей убитыми, лежащими на полу. Он осознает, что здесь явно что-то не так, и оборачивается, но вместо Лоны видит девушку в разодранном платье и с неопрятными, взъерошенными волосами. Позади нее дом уже объят пламенем, и даже она сама раскидывает вширь руки, рукава которых горят ярко оранжевым огнем.
– Фарос, миленький, – говорит девушка жалостным голосом, – посмотри на меня… я вся горю… потушишь?
Но Фарос не смеет и пошевелиться, только лишь с ужасом смотря, то на девушку, то на убитую семью, лежащую позади него на полу. Девушка поднимает голову и показывает Фаросу лицо Лоны с выжженными глазами. Пустышки, где должны находиться глазные яблоки, кровоточат, изливая лицо темно-красной кровью.
– Тебе не понравились ее глаза, – девушка вновь наклоняет голову, говоря спокойным, даже умиротворенным голосом, – вот я и решила, что они тебе не нравятся. А раз тебе не нравятся глаза сестры, то зачем они ей, верно?
– Кто ты, черт тебя дери?! – кричит Фарос, еще крепче сжимая меч.
– Странный ты какой-то, – расстроено говорит девушка, опуская руки и давая огню овладеть всем платьем. – Вроде бы и умный, но в то же время глупый, как ребенок. А может, ты и не взрослел никогда? Застрял в том возрасте, когда ты был всегда с Лоной, – когда тебе было хорошо? Тело большое, а душа маленькая, и не может найти утешения, кроме как убивая других. Не находил такого? – девушка почти полностью берется огнем, пустые глаза больше кровоточат, заливая бледные щеки кровью. – Такой была твоя сестра на протяжении пятнадцати лет, пока ты кромсал своих «противников» на Арене, вот так она мучилась, а ты даже не пытался ее спасти. Ты не пытаешься и сейчас погасить пламя на ней, закрыть глаза, пожалеть, чтобы она не боялась, ведь трудно быть слепым, когда ты горишь. Но ты не делаешь этого – ты ужасный брат!
Фарос не выдерживает и, широко размахнувшись, отсекает девушке голову. Однако та не падает, кровь исчезает, пламя гаснет; девушка становится той прекрасной Лоной, в глазах которой копится огромное количество боли. Она пытается что-то сказать, но Фарос не слышит ее, только лишь читая по губам отчаянное «за что?». Голова скатывается с шеи и летит на пол, тело с грохотом падает в огонь. Фарос смотрит на отсеченную голову сестры, которая смотрит в сторону такими же отчаянными глазами, но вдруг она вновь меняется на обезображенное безглазое лицо девушки, и резко поворачивается, смотря на Фароса.
Фарос подорвался, лежа на койке, сразу же схватившись рукой за рукоятку кинжала, что всегда спрятан у него в рукаве. Вокруг никого не было, только средняя сестра на койке напротив, спокойно завязывавшая шнурки на ботинках. Рози посмотрела на младшего брата и с сочувствием спросила:
– Кошмар?
Фарос отдышался и сел на койку, вытирая лоб.
– Да, вроде того, – ответил он, сжимая кулаки и втыкая в них лицо, – не стоило все же вспоминать младшую сестру тогда, в пещере.
Рози завязала шнурки, встала и, проходя мимо Фароса, похлопала его по плечу.
– Бывает, не переживай, – она открыла дверь покоев и бросила взгляд на брата. – Пройдись по улице, проветрись, контракт возьми, в конце концов. Не будешь же ты вечность торчать здесь.
С этим словами сестра вышла их покоев, а Фарос остался на месте, собирая и без того мелкие опилки своей души в одно целое, чтобы найти в себе силы подняться и идти дальше. Сборы души прервала Войри: она вбежала в покои радостная, будто убила Дифриха Четвертого, и сходу поцеловала Фароса.
– Ты чего? – спросил он удивленно.
– Гляди!
Войри встала у койки напротив, где сидела Рози, стянула с себя доспехи и, представ пред Фаросом по пояс голой, показала тыльные стороны предплечий. На правом предплечье, как у многих, был рисунок падшего ангела, а на левом, – изображение женщины, испускающей из рук черный дым. Рисунок на левом предплечье означал, что Войри стала средней сестрой, другими словами, продвинулась выше по лестнице Братства. Фарос оценил рисунок, который был искусен, после чего глянул в лицо сестре и заметил покраснение вокруг ее глаз.
– Ты плакала? – спросил он, держа ее предплечья в своих руках.
Войри недовольно фыркнула, будто рассердившись, что кто-то заметил ее слабость, одернула руки и, скрестив их, сказала, смотря в сторону.
– Ты же знаешь, как это больно…
– А что, Тёрхен не пожалел? – вновь спросил Фарос, заглядывая в хмурое лицо сестры.
– Дождешься от него жалости, – буркнула Войри и направилась к койке, чтобы надеть доспехи.
Фарос усмехнулся, после чего встал и, подойдя к ней сзади, развернул и обнял.
– Вот, жалею, не бухти, – он стал гладить сестру по голове. – Ути-пути, моя Войри плакала, мою Войри обидели. Все-все, не хнычь.
Войри оттолкнулась и, ударив брата в плечо, рассмеялась.
– Да иди ты!
– На самом деле, ты молодец, – Фарос подошел к своей койке, надел ботинки и разложил оружие по ножнам. – Теперь будешь получать больше денег с контрактов.
– Да, есть такое дело, – Войри надела доспехи и сложила меч и кинжал в ножны. – А у тебя все хорошо?
– В каком смысле? – спросил Фарос, сидя на кровати и завязывая шнурки.
– Когда я вошла, ты был какой-то хмурый.
– Это имеет сейчас значение? – Фарос встал, разминая спину. – Ты зашла, показала свое прекрасное тело, похвасталась рисунком и новым статусом, развеселила. Теперь уж неважно, каким хмурым я был.
– Так и скажи, что ты слишком вредный, чтобы делиться с любимой сестрой своими переживаниями, – Войри расставила руки по бокам и ехидно посмотрела на брата.
– Ты куда-то шла? – Фарос скрестил руки и поднял бровь.
– Ну-ка руки опусти, – Войри вмиг похолодела, голос ее стал более суровым. – Я тебе не путана столичная, чтобы ты от меня душу закрывал.
Фарос был обескуражен, и опустил руки, положи их на пояс, ловя одобрительный взгляд сестры.
– Вот и чудно, – Войри собрала волосы в хвост и вытерла глаза. – Вообще, я шла похвастаться и позвать тебя на завтрак. Стол уже почти пуст, так что все будет, как ты любишь, пойдем.
Фарос обнял ее за бедро и, поцеловав, повел к выходу. «А ты быстро учишься, тигр!» – рассмеялась Войри, теребя брату щечку.
В главном зале действительно было практически пустынно. За столом были только Зоренс и Рози, о чем-то непринужденно болтая; в углу сидел Доран, дочитывая «Кровавую Анатомию»; возле полки с тарелками стоял Доро. Он повернулся к парочке, которая смеясь, шла к столу.
– Что будете, ребят, – спросил он, указывая на тарелки, – суп, или курицу?
– То, что наложишь, – Войри подошла к Доро и поцеловала в незакрытое тряпкой лицо.
Она села за стол, а лорид стоял на месте и, раздираемый гневом, сломал керамическую тарелку, которую держал в руках. Не в силах терпеть, он подошел к сестре и, ткнув в нее пальцем, сказал:
– Я тебе в следующий раз руки обломаю, поняла?!
Войри спокойно повернулась к нему и воскликнула возмущенно:
– Как грубо! Я думала, мы друзья!
– Друзья не целуют друг друга при первом удобном случае!
– Это плохие друзья не целуют друг друга, а хорошие – целуют!
– Повторяю для особо глухих: еще раз меня поцелуешь, и я…
– Ну-ка оба замолчали! – вспылил Доран, стукнув кулаком по столу. – Свои отношения выясняйте не за столом и не при всех! Развели тут детский сад…
Он вновь опустил взгляд на книгу, делай глоток вина из кубка, а остальные, поймав тишину, молча стали разбирать посуду и приборы. За повара сегодня был Доро, и, хотя он никогда не ел человеческую пищу, стоит признать, что готовил он изумительно. Разложив всем завтрак, он сел за стол и стал читать какую-то книжку. Войри сидела рядом, с удовольствием уплетая жареную курицу. В какой-то момент она ткнула лорида вилкой в плечо и, когда он посмотрел на нее, мигнула ему правым глазом. Доро ответил тем же, и Войри обняла его, закинув очередной кусок курицы себе в рот. Фарос сидел и, не спеша, поедал грибной суп. Завтраки в Братстве всегда были плотными, потому что, уходя ближе к полудню на выполнение контракта, никто не мог быть уверенным, что следующие сутки они вообще будут чем-либо питаться.
Фарос заканчивал с супом и решил посмотреть на ребят. Доро и Войри увлеченно читали книжку, Зоренс и Рози о чем-то увлеченно разговаривали вполголоса. Они всегда выполняли вместе любую парную работу, уже сработались. Зоренс был достаточно ловким убийцей, чтобы прокрадываться к жертве, а Рози – превосходной лучницей, чтобы прикрывать брата издалека. Оглядывая эту компанию, Фарос невольно задался вопросом: «Как же эти люди здесь собрались?». Братья и сестры, сидящие за этим столом, более чем разные. Сирота Войри при своем умении быть расчетливой и хладнокровной на заданиях, очень веселая и задорная, всегда полная энергии, чем и делится со всеми подряд. Дошло до того, что Фарос уже при виде ее всегда собирается подойти к ней и поцеловать, чтобы не ждать осуждающее «ничего не забыл?». Причем, никаких отвращений эти поцелуи не дают, ибо Войри, всегда умело, заворачивает это не как что-то особенное, а как само собой разумеющееся – что-то вроде сестринской любви, но по-взрослому. Кроме того, она завораживает всех подряд русыми волосами и красными, словно кровь, глазами. Это часто играет ей на руку во время выполнения контрактов. Доро выделяется среди этих людей не только внешностью и расой, но и характером. Интеллект и рассудительность, которая, к слову, присуща всем членам Братства, выделены в нем ярче всего, и такие всплески агрессии, как сейчас – не что иное, как секундная подачка эмоциям, которая также быстро проходит. Зоренс – задира и большой хвастун, порой приписывающий себе чужие достижения – настолько он увлекается в хвастовстве, что не лишает его преданности и отзывчивости. Это и делает некоторые действия из его рассказов правдой – он едва ли не вперед всех бежит помогать братьям и сестрам. К тому же он очень обаятельный, короткие черные волосы вкупе с голубыми глазами и мускулистым телосложением дают ему неподдельный талант овладения женским вниманием. Такое он активно использует во время контрактов – помогает в той или иной ситуации. Рози, рыжеволосая владыка магии изменения – бывший лучник Королевской стражи, вспыльчивая и жестокая. Бытуют слухи, что она вырезала сердце тому, кто пытался ее изнасиловать, но никто не может сказать точно, правда это или нет. Впрочем, если посмотреть в ее карие глаза, то можно понять, что если бы ее действительно кто-то пытался изнасиловать, то этот человек одним сердцем не ограничился бы. И интереснее всего вопрос возрастает над фигурой Дорана. Этот взрослый мужчина, который, впрочем, не на много старше Фароса, по словам Войри, всегда выполняет контракты идеально точно. По этой причине ему, как старшему брату, достаются самые трудные контракты, где выполняются особые условия. Например, ему было поручено убить главу Даландийского адмиралтейства, при этом, не попадаясь на глаза абсолютно никому и вообще, исключая возможность обнаружить тело в течение ближайшего месяца. Труднее всего было незаметно пробраться на корабль адмирала, который стоял в порту, набитый доверху воинами и магами разных сортов. А вот вопрос с избавлением от трупа был решен быстро, – очень удобно на верхней палубе лежал якорь с веревкой. Тело так и не нашли спустя три года, и не факт, что найдут. Однако умение идеально выполнять контракты не может компенсировать замкнутости по отношению к братьям и сестрам. Единственные, с кем он говорил более-менее откровенно – Тёрхен и Йольрид, но и то, эти разговоры были с абсолютным отсутствием эмоций вряд ли можно назвать полноценными разговорами.
И все эти люди сидят за одним столом и, о чудо, уважают друг друга и даже любят. Не показывают этого, но это так, потому что невозможно называть человека братом или сестрой, есть с ним за одним столом, и при этом относится к нему, как к чужому.
Рассуждая об этом, Фарос просто таранил взглядом Дорана. Тот резко перестал жевать и посмотрел вперед, чувствуя на себе сверлящий взор. Фаросу стало не по себе – на его взгляд Доран ответил своим, устрашающим, осуждающим, гневным. «Нечего на меня так смотреть», – говорил он своими глазами.
– Что же, возрадуйся, – сказал неожиданно Йольрид Фаросу, выйдя из северных дверей и отдавая сверток. – Тёрхен дал тебе новый контракт.
– Что за? – Фарос принял сверток, разворачивая его.
– Марлин Воронеско, – Йольрид взял кубок Фароса и глотнул с него эля. – Живет в южном районе Вальдарима, считай, тихая прогулка.
– Эмм… – Фарос прочел сверток и поднял ошеломленные глаза на старшего брата, – сжечь?
Оживились все. Редко когда контракты были заточены на сожжение кого-либо и это достаточно неожиданная новость для ребят.
– Ну, основная задача убить, – Йольрид невозмутимо взял со стола виноград и стал есть его. – Сожжешь ты ее, или нет – вопрос премии. Не смотри ты на меня так, не я контракт писал! Женщина подозревается в использовании черной магии, оттуда тебе и условие.
– Ну ладно, – Фарос спрятал сверток в карман. – Еще что-нибудь есть?
– В каком именно доме она живет, – неясно, но наши доносчики сообщают, что последнюю неделю она все чаще просиживает ночи в городской таверне.
– Так это та Марлин, о которой я думаю? – Рози оперлась локтями на стол. – Которая подмастерье у главной ткачихи города?
Йольрид поднял глаза вверх, будто читая ответ с потолка, после кивнул, отгрызая очередную виноградину.
– Да, она.
– Ее муж недавно бросил, – сказала Рози. – Вот она, похоже, и просиживает ночи в таверне.
– Это мне как-то поможет? – удивленно спросил Фарос.
– Ну, ты же у нас очаровашка, – сказала Войри, тыча в него вилкой. – Сможешь ей зубы заговорить и эту информацию как-нибудь использовать.
– Даже не пытайся идти туда днем, – неожиданно подал голос Доран. – Когда я последний раз был в Вальдариме, там орудовали «Копья». Неясно, остались они там, или уже ушли, но днем я бы туда не сунулся.
– Значит, пойду ночью, как всегда, – Фарос встал со стола, вытягивая руки к небу. – А сейчас схожу в арсенал, попрактикуюсь в рукопашном бою.
– Это хорошо, – Доро закрыл книгу. – Я с тобой.
Оттачивая навыки ближнего боя, Фарос и Доро никогда не стеснялись колотить друг друга, что называется, от души, однако в последние дни они все больше разговаривали друг с другом, пару раз, в определенный отрывок времени, взмахивая деревянными палками. Так было и сейчас: обсуждение какого-то вопроса, пару взмахов мечами, уход от удара, кувырок и снова обсуждение насущной темы. Однако на сей раз «общительную тренировку» прервал Доран. Он без слов взял деревянный меч, подвинул Доро в сторону и встал перед Фаросом.
– Ну-ка, покажи мне, что ты умеешь, – сказал он без лишних эмоций.
Фарос и Доро переглянулись, после чего лорид отошел в сторону, а Фарос принял боевую стойку и приготовился наносить удар. Он научился некоторым приемам, как и обещал Доро, однако в этот раз они ему не помогли. При попытке атаковать, оттолкнувшись от столба, Доран ловко увернулся и в прыжке ударил Фароса по затылку. «Мертв», – холодно сказал он, не меняя боевой стойки. Фарос вновь попытался нанести хитрый удар, но Доран снова увернулся, сильно ударив младшего брата по ребрам. После нескольких неудачных приемов, Доран очень грубо повалил Фароса на пол и приставил меч к горлу.
– Понимаешь, что это значит? – спросил он.
– Что ты круче меня?
Доран усмехнулся, убрал меч и помог брату подняться.
– Что атаковать «копья» можешь даже не пытаться, – ответил он и стукнул Фароса в грудь кулаком. – Тогда защищайся!
Снова встав в боевую стойку, Доран стал резко и быстро наносить удары, преимущественно по ногам. Некоторые Фарос отбил, но большинство ударов все-таки валили его с ног на землю, оголяя перед старшим братом тело, шею, что означало одно – смерть. В очередной раз свалив Фароса на пол, он сказал:
– «Копья» охотятся за твоими ногами. Свалят тебя – ты труп, так что следи за своими нижними конечностями и не дай никому повалить тебя на землю.
Он помог Фаросу подняться и словил подозревающий взгляд.
– Ты как-то хорошо знаешь эти «копья», с чего бы?
Доран пронзительно посмотрел на младшего брата, после чего спокойно сказал:
– Я знаю стиль того, кто их обучает. И мне, как старшему брату, положено обучить вас, младших, как защищаться. Учитель с меня, конечно, такой себе, но, думаю, основную суть ты уловил.
Более не говоря ни слова, он вышел из арсенала, а Фарос и Доро остались на месте, удивленно поглядывая друг на друга.
* * *
Вальдарим ночью все больше напоминал тихий городок, в котором никогда не происходит ничего плохого, и это неудивительно. Жители городка, в большинстве своем, были верующими людьми, а Сомнер – Бог милосердия и спокойствия, превалирующий в местном святилище – не допускает преступлений. В этой связи здесь было тихо. Фарос спокойно шел по освещаемой луной улице, вдыхая приятный запах последождевой свежести. Ночь была приятной на ощущения: последняя гроза ушла далеко на запад, оставив лишь взмоченную землю, июньскую прохладу, и невероятную свежесть. Тиера стояла в стойле у городских ворот, непринужденно фыркая с гнедым пройдохой, который слушал лошадиную болтовню, спокойно пережевывая овес, пока на них сидели вороны и с интересом разглядывали округу в поисках червей, что вот-вот должны выползти после дождя на поверхность.
Подходя к таверне, Фарос осмотрелся. На улице никого не было, более того, не было и животных. Теперь эта тишина казалось странной и тревожной, нежели красивой и спокойной. Фарос отворил дверь и вошел внутрь, где тоже царила спокойная атмосфера. За столиками сидели и мужчины и женщины, выпивая эль или вино и обсуждая разное бытие. Фарос оглядел всю толпу посетителей и достаточно быстро нашел нужную женщину, да и трудно было бы не найти – она сидела у стойки одна и явно «страдала». Непринужденно Фарос подошел и сел рядом.
– Эль, пожалуйста, – сказал он владельцу таверны.
Владелец таверны по имени Вурт дал Фаросу бутыль эля, принял оплату и стал дальше вести подсчет доходов за последний месяц. Фарос решил проверить, действительно ли женщина рядом с ним является той, кто указан у него в контракте.
– Скажи мне, Вурт, – начал Фарос, отпивая эль, – почему женщины такие алчные?
Вурт сделал запись в дневнике, после чего немного подумал и ответил:
– Ну, разные женщины бывают, – он перевернул страницу дневника, делая новую запись. – Но мне кажется, что некоторым в наше время просто нужно нечто большее, чем просто чувства.
– Чушь собачья, – Фарос демонстративно отпил большое количество эля, после чего сделал горестную гримасу. – Вечно им что-то нужно, а что нужно, неясно. Ведь все делал, и на лошади катал, и драгоценности покупал, и лаской одаривал, но нет же, «другого люблю», тьфу ты! Дай еще…
Вурт поставил еще одну бутылку эля, сочувствующе смотря на Фароса.
– Что, прямо с плеча рубанула?
– Ага, дождешься от нее прямоты, – Фарос достал мешочек табака, начав скручивать цигарку. – Записку она оставила, мол, я ей не нужен, она любит другого, и до свидания. Падла…
Фарос скрутил цигарку, закурил от свечки и продолжил сидеть, молча, когда женщина подсела рядом.
– И как вы держитесь? – спросила она, заглядывая в глаза Фаросу.
– А по мне не видно? – Фарос указал рукой на себя и два бутыля эля, что перед ним. – Не убиваюсь, конечно, в корень, но, тем не менее…обидно…
– Как я вас понимаю…
«Значит, она» – подумал Фарос, удовлетворенно затягиваясь табачным дымом. Слово за слово, он смог разговорить Марлин, и та поведала свою душераздирающую историю о любовном предательстве, да так, что Фароса несколько раз на слезу прошибло от трогательности. К концу посиделок они уже были «друзьями», хотя вполне возможно, что помогло этому щедрость Фароса, который покупал Марлин все больше вина. Когда уже была пора собираться и уходить, Марлин сказала:
– Рада была с тобой познакомиться, Лайер, – Фаросу пришлось на ходу придумать фальшивое имя, – но мне пора в свою комнату.
– Ты будешь ночевать здесь? – спросил Фарос, допивая эль.
– Да, я здесь уже неделю живу. Не хочу домой возвращаться, там так пустынно, не хочу там находиться.
– Ну, – Фарос наклонился к Марлин ближе, – я могу сделать твой дом менее пустынным сегодня. Не охота мешать посетителям в соседних комнатах.
Марлин поняла этот недвусмысленный намек и, немного подумав, согласилась пойти с Фаросом домой. Закончив с выпивкой и заплатив за нее, они отправились к дому Марлин. До дома было всего несколько улиц, и парочка шла, не спеша, наслаждаясь свежестью ночи. В какой-то момент Марлин остановилась, взявшись за рот.
– Похоже, я немного перебрала с вином, – сказала она, сдерживая рвотный позыв.
Да, это было немного не по плану, но немного постоять на свежем воздухе тоже не помешало. Однако именно в этот момент мимо проходила стража, и один из них подошел к паре. Девушка, подошедшая к Фаросу и Марлин, была одета в странную броню, – не простые доспехи стражи Вальдарима. На ее плече Фарос, под свет луны, разглядел нашивку с изображением копья, вокруг которого извивалась анаконда с черной стрелкой на лбу. Фарос немного занервничал, но девушка лишь непринужденно спросила грубоватым голосом:
– У вас все хорошо?
Было бы проще сказать, что Марлин много выпила, но зная религиозность данного города, вполне можно было полагать, что их забрала бы стража и оштрафовала за богохульство.
– Да, все хорошо, мы просто… – Фарос приобнял Марлин, пытаясь придумать хоть какое-нибудь оправдание, – мы просто ждем ребенка… вот жене и стало плохо.
– Оу, – девушка закрыла рот рукой, заметно смущаясь, и начала пятиться назад, – тогда я вас поздравляю и… приятного вечера.
Девушка ушла к отряду стражи, а Фарос вздохнул с облегчением. Доран был прав – «копья» еще не ушли из города. Марлин отдышалась, и ей стало легче. Она посмотрела на Фароса, икнула, и сказала:
– А ты находчивый.
– Работа заставляет, – усмехнулся Фарос и вновь взял Марлин под руку. – Пойдем?
– Да, пошли.
Дом Марлин был достаточно большой, два этажа, с крышей, покрытой нарядной черепицей и отделан кораллами и ракушками, что было невероятно дорогим удовольствием. «Неудивительно, что она не хочет сюда возвращаться, – подумал Фарос, – он реально большой… и пустой, пусть и красивый». К крыше дома вели четыре толстые веревки, выходя прямо к окнам.
– Зачем это? – спросил Фарос, указывая на них.
– Мой бывший возлюбленный был акробатом, – ответила Марлин, смотря на веревки. – Он никогда не заходил в дом через дверь, – любил показаться крутым передо мной и соседями, – вот и влетал в окна с разных крыш. Надо будет их срезать. Сделаешь утром?
– Ну, ладно, – усмехнулся Фарос, – почему бы и не срезать.
Несмотря на то, что дом внешне был большой, внутри все было плотно обставлено мебелью, ясное дело, дорогой. В главном зале Фарос заприметил огромный камин, призванный отопить эти хоромы в зимнее время, и сразу вспомнил об условиях, которые у него записаны в свитке. Что же, можно было действовать сразу, оглушить Марлин, разжечь камин и сжечь ее, но что-то заставило его повременить. Уж не было ли это желание провести с ней ночь?
– У меня где-то было вино, – сказала Марлин. – Ты будешь?
«Она явно пристукнутая на алкоголь», – подумал Фарос.
– Да, был бы не против.
Они сели в главном зале, попивая вино, а Фарос все разглядывал мебель и дорогую планировку. Никогда прежде он не видел ничего подобного, и вся эта дороговизна ему была очень интересна. Параллельно он думал, чем разжечь камин, ибо дров рядом не было, а искать их по этому особняку сейчас было бы глупо. Марлин допила вино, после чего она встала и, сев на колени Фаросу, сказала:
– Может, хватит глазеть на мой дом, и посмотришь на меня?
Она поцеловала его, от чего Фарос даже выронил кубок с вином из рук. Такая настойчивость была явно неожиданна, а он даже не знал, как ответить ей, ибо ранее в таких ситуациях не бывал. Пытаясь сообразить хоть что-то, он положил руки не ее бедра и только лишь поддался ее действиям, совершенно не соображая, что нужно делать ему. Впрочем, долго думать не пришлось: неожиданно Марлин потянулась назад и упала на пол, а рядом с ней появилась фигура в доспехах «копий». Фарос немедленно встал с места, но в этот момент его развернули со стороны и ударили по челюсти стальной перчаткой доспехов; выключившись, он рухнул на пол.
* * *
Гул в ушах и противная головная боль – вот, что сопровождало Фароса при его пробуждении. Он открыл глаза, практически не чувствуя ничего, и не ориентируясь в пространстве. Лишь через несколько мгновений, он смог сфокусировать взгляд и посмотреть вперед. Он сам был привязан к деревянному стулу, аналогично Марлин, которая сидела напротив него. Они находились уже в другой комнате и, судя по расположению окон, можно было предположить, что это второй этаж. На стене впереди и слева – по два окна, справа огромный книжный шкаф, а сзади Марлин чуть дальше большая кровать. В комнате стояли трое в доспехах «копий», молча наблюдая за связанными.
– Здравствуй, Фарос, – послышался сзади мужской голос.
Из-за спины вышел человек одетый в такие же доспехи, как и «копья», но только если их доспехи содержали желтоватую огранку и золотистыми линиями, то доспехи этого человека были абсолютно черными. Человек стоял спиной, и что-то держал в руках, увлеченно читая.
– Марлин Воронеско, – читал человек, голос его все больше становился знакомым, – Вальдарим, Тихий район. Оплата – двести золотых, четыреста серебряных, – человек посмотрел на Марлин, которая испуганно дергалась, пытаясь выбраться, – условие: сжечь ведьму дотла, награда, – триста золотых.
Марлин широко раскрыла глаза и стала дергаться, что-то крича, но непонятно, что именно – рот был завязан. Человек посмотрел на девушку, рассмеялся и выкинул бумажку в горящий камин.
– Успокойся, – сказал он, потирая ладони. – Это не мне нужно тебя сжечь, а ему.
Человек указал на Фароса, и Марлин с ужасом посмотрела на того, кому готова была отдаться совсем недавно. Человек тоже посмотрел на Фароса и тот узнал в нем старого знакомого – Гореда. Он немного изменился за те несколько недель, что они не виделись последний раз. Руки Гореда были исцарапаны, волосы исчезли, а один глаз заплыл белой пеленой. «Последствия бегства с острова» – подумал Фарос.