Андрей Умин
Мехасфера: Ковчег
Фокстрот покачал головой:
– Мой лазер на нуле.
– Зато ты отбил атаку, капитан, – похвалил его Браво.
– Но что мы будем делать завтра?
– Поживем, увидим, – вздохнул командир. – Поживем, увидим.
Они приходили в себя после чудом отбитой атаки и пытались понять, как продержаться до следующего вечера. Теперь вся их жизнь состояла из таких отчаянных бросков изо дня в день. К ним подошел Оскар.
– Деревянный частокол легко восстановить, но здание за ночь мы не отстроим, – сказал он. – И даже если отстроим, то подойдем к новому штурму полностью обессиленными.
– Нельзя так, – согласился Браво. – Мы должны отдыхать.
– Вот и я о том же, – развернул свою последнюю жвачку ученый. – А эти твари только и добиваются, чтобы мы ослабли. Они подлые и хитрые, как те марсианские черви, сэр.
– Как черви? – удивился Браво. – Но у тех примитивных организмов даже мозга не было.
– Зато вспомните, как слаженно они действовали! Эволюция не всегда полагается на мозг. Я считаю, здесь тот же случай.
– Может, и так, – пожал плечами командир.
– Доставить бы одного дикси на Марс, для опытов, – замечтался Оскар, но быстро осекся. – Хотя нам ведь туда теперь путь заказан. Без семян мы станем врагами народа.
– Это точно, – вздохнул Фокстрот.
Трое морпехов общались посреди дымящихся стен лагеря и жевали остатки тонизирующих жвачек. Вокруг мелькали лица солдат и инков, занятых одной на всех задачей. Только вот краснокожие еще не знали, что их обманывают.
– Но теперь мы даже взлететь не сможем, – продолжил ученый.
– Черт бы побрал этих мутантов, – выругался Фокстрот.
– Так что будем делать, сэр? – Оскар посмотрел в глаза Браво. – Мы даже ренегатами толком стать не смогли. Предали человечество, а толку ноль.
– Тише! – рявкнул командир и, подойдя к ученому ближе, взял того за грудки. – Если краснокожие тебя услышат, мы не доживем даже до завтрашнего дня.
– А что толку? – невозмутимо спросил солдат.
– Не знаю. – Командир опустил руки и отошел назад. – Надо убираться отсюда.
Фокстрот выплюнул опостылевшую жвачку и переступил с ноги на ногу.
– Здесь хотя бы стены защищают, – сказал он. – А там, в тайге? Без шансов. Надо сидеть тут и думать, как запустить эту крошку. – Он показал на краснеющую под северным сиянием ракету. Топливо с завода медленно наполняло ее вычищенные баки и не могло помочь в защите от мутантов.
Следующие десять дней давление дикси усиливалось. Они начали прорываться в лагерь и убивать беззащитных инков. Поначалу визиты их были короткими – разряд лазера в спину или очередь из автомата в лоб быстро заканчивали прорыв, но со своей задачей эти твари справлялись. Краснокожих и марсиан захватывал одинаковый ужас, однако заблуждение инков о скором прибытии семян хоть как-то спасало их от тотального сумасшествия. С каждой новой потерей соплеменников они вынуждены были работать все больше и больше, чтобы заполнять образовавшиеся трудовые бреши. Из-за этого у них быстрее заканчивались силы и оставалось еще меньше шансов выжить при очередном прорыве каннибалов на космодром. Замкнутый круг. Все сильнее затягивалась петля на надломленной шее племени, и один только Юрас оставался спокоен и непоколебим. Он единственный из всех – инков и марсиан – безболезненно пережил перестройку мышления на звериный лад. А может, там и перестраиваться было нечему.
В конце ноября стали сдавать морпехи. Мясо поверженного в середине месяца берлога быстро закончилось, а гнилые сухожилия каннибалов никто в здравом уме есть бы не стал. Возможностей для охоты на двугорбых оленей тоже не оставалось – в тайге охота теперь велась на людей. И вот очередная атака двух десятков дикси и четырех берлогов увенчалась успехом в том смысле, что они разрушили еще один из встроенных в защитную стену домов, набросились на застрявшего в обломках солдата и разорвали его на куски. От последующей картины у марсиан и инков глаза полезли на лоб. С ужасом для себя они поняли, что экзоскелеты являются главной целью мутантов. Ячейки концентрированного урана из ядерных двигателей привлекают их гораздо больше простой человеческой плоти.
Воспользовавшись замешательством в рядах солдат, мутанты смогли опрокинуть еще одного марсианина и содрать с него, пока еще живого, броню. Это походило на разделывание рака, когда страстный гурман не разменивается на аккуратное отделение панциря от вкусной плоти, а просто ломает его и вычищает все лишнее. Так обошлись и с морпехом, хотя, по-хорошему, могли бы просто попросить его выйти из экзоскелета и уже потом начать бескровную трапезу. Но дикси было плевать на людей, как людям плевать на животных – представителей более низкого звена пищевой цепи.
Только стальные нервы подполковника и весь оставшийся запас лазеров помогли отбить этот штурм. Озираясь, глядя вокруг вечно голодными глазами, мутанты отползали обратно к лесу и утаскивали с собой разбитые капсулы с еще стекавшим из них ураном. Всю ночь они будут въедаться в свою прелесть, как собаки в голую кость, смакуя вкусовые воспоминания об этой капсуле.
Без двух солдат восстановить стены лагеря оказалось еще сложнее, но морпехи сжали последнюю волю в кулак и к утру закончили латать бреши. Они не спали вторую ночь подряд, полностью израсходовали лазеры и оказались почти разбиты. Они бы еще поборолись, но, как сказал один неизвестный автор с просторов Пустоши, ты умираешь, как только начинаешь думать о смерти. Убивает не сама смерть, а мысли о ней, потеря надежды.
– Зря мы решили кинуть человечество, – тряс головой Оскар. – Это карма за наш поступок.
Кровавое зарево нового дня стремительно поднималось над лесом и не сулило ничего, кроме смерти.
– Если им нужны экзоскелеты, так давайте отдадим их, – предлагал Фокстрот. – Мы все равно уже не жильцы. А так хоть появится шанс. Вдруг они нас оставят в покое?
– Отдать врагам свою броню? – задумался командир. – Хотел бы я сказать, что это бред. Но, видимо, придется так и поступить.
Семеро оставшихся морпехов сидели вокруг голограммы Северного полушария планеты в командном пункте, а восьмой солдат нес дежурство на башне с антенной, высматривая новую волну дикси.
– Только не перед стенами лагеря, – сказал Оскар. – Они могут посчитать, что здесь еще много скелетов. Надо уйти куда-то в сторону, спутать след. Пусть подумают, что мы далеко на западе, как первый отряд.
В этот момент глаза Браво округлились, а рот открылся от удивления.
– Так вот почему они сбрасывали броню! Черт бы меня побрал! – Он вскочил с места как ошпаренный. – Как же мы сразу не догадались, что мутантов привлекает уран!
Командир начал лихорадочно думать. Он выглянул из двери и подозвал слонявшегося рядом Юраса. Старик того и ждал, теша свое самолюбие.
– Слушай, Юрас, – обратился к нему Браво. – Вы же разливали топливо вокруг лагеря?
– Да. Чтобы защищаться огнем от хищников, а потом и от каннибалов, – кивнул тот.
– Но ведь оно радиоактивное! – воскликнул командир. – Радиация и привлекает мутантов!
– Вот как? – почесал бороду краснокожий.
– Все сходится, – подтвердил ученый. – Значит, у нас есть шанс. Срочно избавляемся от скелетов.
– Надо бросить их в стороне от лагеря. Мутанты решат, что мы ушли. – Командир усердно чесал затылок, пытаясь не упустить ничего из вида. – Хорошо, что топливо льется в ракету! Никаких следов радиации не останется. Ну, кроме атмосферной, конечно.
Юрас осознал, что защитные стены огня вокруг лагеря навлекали неприятности, а не спасали от них. Ему поплохело.
– Так что же получается? – протянул старик. – Мы сами себе делали хуже?
Браво попытался его успокоить.
– Брось, Юрас. – Морпех подошел к краснокожему и по-свойски взял его за плечи. – Топливо защищало от хищников. Без него племя бы вымерло задолго до того, как на радиацию пришли каннибалы.
Вроде как успокоил. Наверное. Наплевать. Не его дело нянчиться с краснокожими, пока собственная судьба безвольно болтается на самом кончике лески заброшенной в неизвестность удочки. Получится, не получится?
И он услышал зов. Когда оставшиеся в лагере солдаты выбросили экзоскелеты за несколько километров от космодрома, пришел сигнал с Корабля. Матфей помог восьмерым оказавшимся без брони солдатам вернуться назад без приключений, и все вместе они узнали добрые вести.
Стояла поздняя ночь между первым и вторым декабря. Работающая на вышке радиостанция несколько часов мешала инкам уснуть, и некому было ее выключить – морпехи ушли к реке в своих экзоскелетах, потому как на руках такую тяжелую броню не унести. Впервые за долгий месяц они оставили радио без контроля и впервые оно завизжало пронзающими ночь сигналами, извещая о чем-то важном, долгожданном.
Хорошо, что мутанты не полагались на слух. Хоть рок-концерт устрой – им плевать. Но уставшие и раздраженные марсиане все равно испугались громкого шума посреди спящей тайги. Измученные долгим походом под земной гравитацией без брони, они едва нашли в себе силы бегом вернуться к стенам лагеря. Оскару вообще пришлось лезть на вышку, словно штурмовать Эверест, чтобы поскорее заглушить шум. Они знали, что у мутантов атрофированы ушные раковины, но вспомнить теперь эту информацию и верно ее истолковать не могли. Они даже дышали с трудом.
Как только ученый перенаправил сигнал в штаб-квартиру, собравшиеся там морпехи получили сообщение с Корабля.
– Они живы! – воскликнул Фокстрот.
По бывшему дому Инки разлилось веселье. Изнуренные, обессиленные солдаты радовались, как дети. С вышки спустился Оскар и присоединился ко всеобщему галдежу. Невероятно, что пропавшие и уже заочно похороненные сослуживцы оказались живы. В конце своего послания Альфа предупреждал лагерь о надвигающейся опасности со стороны каннибалов и советовал как можно скорее избавиться от скелетов.
– Вот черт, – сплюнул Браво. – На пару бы дней раньше.
Морпехи уняли радость и объявили минуту молчания в память о погибших бойцах. Потом худо-бедно всеобщее ликование продолжилось, но уже с тяжелым отпечатком из-за сковавшей их ситуации.
– Так значит, мы больше не отступники? – задумался Оскар.
Это вызвало гнев у остальных солдат. Очень легко переступить черту, но гораздо сложнее признаться себе в этом. Почти никто из них до этого момента даже не думал о том, как их план бегства выглядит со стороны. Он казался общей тайной, живущей самой по себе, и необязательно прикасаться к ней, брать на себя ответственность, достаточно просто молчать.
– Продолжаем готовить ракету к взлету, – сухо проговорил Браво. – Ждем семена со Шпицбергена и оборудование из Архангельска.
Морпехи замолкли и стали расходиться по своим жилищам. Их одолевали сомнения. Одно дело – наравне со всеми совершать преступление, планировать бегство с Земли, а совсем другое – жить теперь с этим грехом в душе и знать, что оставшиеся семь солдат тоже знают об этом и в любой момент могут сдать тебя властям. Потеряв честь и совесть месяц назад, они уже не могли повернуть время вспять. Каждое серьезное решение накладывает незримый отпечаток на личность, и теперь, углядев небесный луч надежды на спасение своих тел, они еще сильнее устремились в бездну потерянных душ, чтобы спрятать там свои темные мысли, схоронить их в пучине себе подобных. Как и жители Пита, морпехи переступили черту и уже не могли вернуть себя прежних. Айсберг их здравомыслия откололся от материка нормальности и таял в бескрайних морях кошмара.
Они еще не знали, что спасение первого отряда подпишет им смертный приговор.
Юрас подслушал их разговор и тоже не мог найти себе места. Если отряд выживет и вернется обратно с семенами, значит, конец его договоренностям с марсианами. Те улетят восвояси и не оставят его за главного, ведь еще жив старый Инка. Нет, никто не посмеет отобрать у Юраса уже лежащее в его руках! Вот он, лагерь вокруг, вот инки, перед ним приклоняющиеся. Он уже вождь и не отступится от своего. Он испуганно осмотрелся по сторонам и, спрятавшись в ночной тьме, зашагал к запертому в камере Инке, крепко сжимая свою новую трость. Ставки слишком высоки, чтобы оставлять старика в живых. Еще одна смерть отразилась кровавым штрихом на густеющем полярном сиянии.
Глава 10
К северу от Пита расстилалась пустошь тысячи нефтяных озер. Неисчислимое количество скважин, заполненных до предела, изрыгало фонтаны черного золота, не нужного теперь никому. Водоемы с некогда чистой водой теперь стали такими же черными, как и снег. При каждом ударе молнии или взрыве рейдерского тротила они горели красным огнем, передавали всему миру пламенный привет, пока не задыхались от недостатка кислорода – очень редкого в атмосфере – и не гасли. Если выпадали осадки, огненные поля затухали еще быстрее и погружались в серый туман шипящего пара, приглашая на свои бескрайние просторы беспечных обитателей пустоши, которые непременно увидят подгоревшие скелеты своих сородичей, но будет уже поздно – очередная молния или шашка тротила превратит тихий нефтяной край в чертоги дьявола. Огонь будет всюду и сожрет всех, кто волею судьбы попадет в вязкую черную трясину.
Отряд ехал на север по черному снегу и не сразу заметил, как он сменился другой, того же цвета, субстанцией.
– Стойте, тут какая-то жижа, – поднял руку полковник.
Стоило ему отпустить газ, как байк повело юзом и засосало на несколько сантиметров в странную грязь.
– Это нефть, – со знанием дела сказал техник Эхо.
– Ну-ка, посвети вперед.
Луч фонаря мотоцикла окинул затаившееся впереди нефтяное поле, окруженное со всех сторон жженым лесом. Солнце еще только кралось где-то сзади и не спешило подниматься над северными широтами. Его силы теперь хватало только на то, чтобы освещать южную кромку неба.
– Мы ехали всю ночь, – обернулся к остальным командир. – Кто-то считал расстояние?
– Где-то сто километров, – ответил Пуно.
– Откуда тебе знать? – хмыкнул Куско. Будущий вождь слез с мотоцикла, расправил плечи и встал напротив парня, заслоняя его широкой грудью в броне.
– Я охотник, – скривился тот. – Знаю о расстояниях все. Видел, сколько мы проехали за ночь.
– Я тоже охотник… – вскипел Куско, но хлесткий голос полковника затушил разгоравшийся спор.
– Мы все устали, – начал Альфа, опершись о руль своего байка. – Надо найти место для отдыха и, если повезет, какую-нибудь еду.
– Еще у нас закончилось топливо, – поддержал его Куско.
– На этот счет не беспокойся, – махнул рукой Эхо. – Тут есть бензиновые озера.
– Ну, давайте искать место для привала, – завершил короткое собрание командир.
Они проехали еще несколько километров по краю нефтяного пятна на месте живописного древнего озера, и солнце приподнялось над деревьями, осветив редкими лучами холодную пустошь. Несмотря на свой теплый цвет, оно вовсе не грело, а даже наоборот, казалось, что один только взгляд на солнце лишает тебя остатков тепла. Резкий северный ветер постепенно вымораживал тела, высасывая силы людей.
Одно озеро сменилось другим. Бескрайние черные пятна всепроникающей жижи тянулись бы до самого горизонта, не будь кругом сотен скал и тысяч головешек деревьев. Что ж, по крайней мере греться можно хоть на каждом шагу. Отряд набрел на небольшое возвышение, достаточное, чтобы развести костер без опасности сжечь все окружающие озера, а заодно и себя. Путники дружно выкопали небольшое углубление в земле, залили в него горючую жижу и добыли искру с помощью двух трофейных ножей. Холод медленно и неохотно отступил, как медленно и неохотно отступает на пару шагов голодный зверь при виде жалящего огня. Он затаился поблизости, ожидая новой возможности наброситься на своих жертв.
– Помните карту? – спросил Альфа у подчиненных.
– Да. Километров на пятьсот одни озера, – кивнул Чарли и принялся растирать руки над огнем.
– Но это еще не самое плохое, – добавил Эхо. – Здесь хотя бы есть солнце. А когда озера закончатся, начнется Заполярье с вечной зимней ночью, и мы не увидим естественного света, пока не найдем семена на Шпицбергене и не вернемся назад.
– Мы знали, на что подписывались, – окинул всех взглядом полковник и остановился на инках. – Вы, ребята, понимаете, что нас ждет?
– Наверно… – Лима произнесла первое слова за день и поперхнулась от неожиданной сухости в горле.
– Мы многое пережили вместе, – продолжил Альфа. – И впредь должны действовать так же – как одна команда.
– Ладно, – кивнул Пуно. – Раз уж мы получим те семена…
– Заметано, – перебил его Куско.
Полковник с горечью осмотрел ни в чем не повинных инков и покривил душой. Он знал немного больше, чем остальные участники экспедиции, и информация эта была жизненно важной, но во благо всей человеческой цивилизации ему необходимо было сохранять ее в тайне. Ради миллионов людей. Он отвернулся и со злости плюнул в пруд.
– Ну что, согрелись? – встрепенулся Чарли. – Надо ехать.
Весь день они петляли между озерами в попытке найти жилье. Всего лишь сто километров от цивилизации, практически середина пути между двумя крупнейшими городами Пустоши – Хелем и Питом. Должна же найтись лачуга вроде той хижины рыбака. Разумеется, главная дорога, связывающая города, осталась далеко позади. Но, учитывая градус устроенного в Пите безумия, искать ее было опасно. Должен же найтись какой-то отшельник, решивший поселиться чуть севернее.
Отшельника не нашлось. Зато нашелся целый завод, заселенный еще одной бандой рейдеров.
На холмистой местности в окружении целого ожерелья рассыпавшихся черных жемчужин-озер стояла укрепленная досками и мусором фабрика по производству динамита. По нескончаемой канонаде взрывов стало понятно, что с конвейера сходят именно взрывчатые вещества.
Издалека это походило на грозовые раскаты, и отряд даже, испугавшись возгорания ближайших озер, спешно забрался на ближайшую высоту, и уже с нее стал виден завод. Относительно небольшое здание с желтым отливом ржавых железных стен блестело под солнечными лучами. Высившееся посреди одноликой чернеющей пустоши, оно казалось последним оплотом цивилизации по дороге на дикий север. Единственная связь с миром – железная дорога – страховочной нитью тянулась на юго-запад, к Хелю.
– Будем штурмовать? – обрадовался Чарли.
На крыше фабрики стояли несколько одетых в хоккейную форму рейдеров и развлекались тем, что бросали в разные стороны динамитные шашки. Через несколько секунд после каждого броска раздавался оглушительный взрыв, и пыль поднималась вокруг появлявшихся маленьких черных воронок. Эти дикие люди не охраняли свою крепость, не выискивали на горизонте врага, а просто баловались взрывчаткой, как дети в старину перед Новым годом. И месяц стоял соответствующий – декабрь. Только в отличие от обычных детей, у которых срывает башню только в последние числа года, у этих рейдеров башня была сорвана навсегда. Острый глаз Куско разглядел, как тротиловые безумцы принимают какую-то химию вроде химгаляторов.
– Ну что, штурмуем? – прямо-таки трепетал Чарли.
– Да нет же, отбой, – проворчал Альфа. – Вот привезем семена, потом штурмуй сколько влезет, а сейчас нам нельзя рисковать… Просто обойдем их и все.
– И все? – удивился майор. – Никаких новых сражений? Но там же много еды. Должны же они чем-то питаться.
– Тише едешь, дальше будешь, – настоял командир. – Обходим фабрику.
Отряд съехал с холма и под звуки непрекращающихся взрывов стал объезжать цитадель рейдеров по дуге. Те смотрели не дальше летящих шашек, а потому достаточно было держаться в километре от их пустых глаз. Фабрика медленно уплывала сначала в сторону, а потом и назад. Через несколько минут ржавая громадина уже возвышалась далеко за ровным следом четырех байков, и лишь грохот взрывчатки продолжал бить по ушам путников, будто они не объехали фабрику, а плутали в ее чертогах.
В десяти километрах севернее показался лагерь на три палатки. Зажатая между озером, скалой и редколесьем поляна представляла собой идеальное место для кемпинга, если бы к трехтысячному году на Земле остались какие-либо туристы. Но для отряда рейдеров с тротиловой фабрики место тоже было очень удобным. Ничего не подозревающие отбросы в хоккейной форме, с заплывшими от химии глазами свежевали туши убитых ими двугорбых оленей.
– Вот и наша удача, – улыбнулся Альфа.
Грохот мотоциклов тонул в непрекращающихся далеких взрывах, но даже если на несколько секунд пустошь окутывала тишина, оглохшие за долгие годы жизни у фабрики рейдеры не слышали или не воспринимали всерьез шум надвигающейся беды. Сложно было представить, что кто-то забредет в такие непроглядные дали и уж тем более минует фабрику и отправится еще дальше. Нет, в этой ложбине свежеватели оленей чувствовали себя в полной безопасности.
– Ну теперь-то мочканем их? – не унимался Чарли.
– Не знаю, – кривил рот полковник. – Хочется без смертей.
– Да посмотрите на них, сэр! Они же химией себе все мозги просушили! Ничего человеческого в них не осталось.
– И все же… Может, уладим все мирно.
– Подойдем и попросим палатки и мясо? – съязвил майор.
– Вот это уже другой разговор. Так и сделаем, – на полном серьезе кивнул командир. – Внимание. Все делайте, как я, и ничего не говорите без моего разрешения.
Он поехал первым. Трясущимися от голода и усталости руками едва удерживал руль, изворачивающийся змеей из-за каменистой неровной дороги. Даже без нового боя отряд находился в одном шаге от истощения, и мудрый командир думал в первую очередь об отдыхе и пропитании. С непроницаемым выражением лица он въехал прямо в центр лесного лагеря. Другие мотоциклы остановились ровно за ним.
Десяток рейдеров удивленно посмотрел на незваных гостей. Каждый из них держал оружие, но никто не спешил пускать его в ход. Пистолеты и автоматы сурово ждали возможности вступить в игру.
– Вы еще кто такие? – прохрипел высокий рейдер во вратарском шлеме. – Это же не приход такой, а? Вы настоящие?
– Ваша смена с завода, – хладнокровно сказал полковник. – Возвращайтесь на базу, дальше мы сами.
Для большей убедительности он слез с мотоцикла и, даже не взяв в руки свой дробовик, стал по-хозяйски обходить палатки, якобы инспектируя перешедшую в его распоряжение собственность. Рейдеры такого не ожидали. Они стояли как истуканы, не зная, как реагировать на внезапную новость. Еще никогда один отряд с завода не сменял другой, это вызывало подозрения. Но еще никогда рейдеры не встречали кого-то столь уверенного в себе, чтобы ставить его слова под сомнение. Нерешительность переросла в замешательство и легкую панику. Они удивленно завертели головами, пытаясь найти ответ в воспаленных глазах соседей, но в них стоял еще больший вопрос.
– Оленей мы засолим прямо тут, – гнул свою линию Альфа. – Мясо хорошее. Вам обещали двойную порцию химии по возвращении.
Последние слова изменили настрой местных с замешательства на благостное спокойствие, и рейдеры радостно заулыбались. Чарли был прав, они походили скорее на отсталых детей, чем на дееспособных взрослых, но что толку судить других по их интеллектуальным способностям. Начнешь с рейдеров, а закончат тобой – если найдется кто-то более умный и беспощадный.
– Что это за железные штуки у вас? – недоверчиво спросил главный свежеватель.
– Мотоциклы, – с напускной рассеянностью проговорил Альфа. – А, вы же еще не знаете! Вот я дурак, с этого и надо было начинать. – Командир сделал небольшую паузу, и в красных глазах рейдеров вспыхнули искорки интереса. – Новый завоз из Пита, – продолжил он. – Бронированные мотоциклы. Там вообще много чего привезли – байки, химгаляторы, вирты. Мы поэтому сразу вспомнили про вас. Завтра последняя раздача, а остатки увезет с собой торговец.
– Вот говнюк этот Нокиан! – рассвирепел рейдер. – Как надо делать самую тяжелую работу, так вспоминает про нас, а как раздавать ништяки, так забывает. Ну я ему покажу!
Альфа представил, как двенадцать разгневанных мужчин врываются на фабрику и начинают яростную пальбу. По сути, это то же самое, от чего он сам предостерегал Чарли. Нельзя было позволять судьбе брать свое.
– Нет, нет, о вас не забыли, – поспешил успокоить его полковник. – Нокиан и прислал нас на замену, чтобы воздать почести вашему верному труду на благо… конторы.
– Конторы? Что за слово? – насторожился рейдер.
Альфа начал терять нить продуктивной беседы, и ему на помощь пришел Эхо:
– Новые словечки из Пита, – спрыгнул он с байка. – У торговца уйма историй, мы все уже ухохотались. А теперь простите, нам надо работать.
Эхо прошел мимо задумавшихся бандитов – ни дать ни взять хоккейная команда в этой одинаковой форме с какого-то спортзавода. Не хватало только клюшек, но их заменяли старые добрые автоматы.
– Не забывайте, завтра последний день раздачи, – напомнил им Альфа. – Особенно не спешите, часов за шесть доберетесь.
– Может, дадите нам байки, чтобы мы быстрее вернулись?
– Не можем. Там возьмете новые, любой формы и расцветки. Ну бывайте, удачи.
Полковник отвернулся от них и, взяв ногу ближайшего освежеванного оленя, принялся что-то разглядывать на ней с умным видом. Спутники последовали его примеру и начали располагаться в лагере. Рейдерам не оставалось ничего, кроме как взять личные вещи и направиться в сторону фабрики. С радостными лицами они двинулись на юг узкой колонной, предвкушая скорую раздачу всяких крутых вещей.
Морпехи и инки продолжали совершать какие-то деланные движения и с показным видом ходить по лагерю даже после того, как группа рейдеров скрылась за озером. Первым из отряда не выдержала Лима. С присущей женщинам эмоциональностью она разразилась смехом, который сразу же подхватили остальные. Развеселившимся людям вторили своим гоготанием птицы. Большие, как птеродактили, такие же черные, как зимний снег, они круглый год обитали в одних и тех же местах и даже не думали улетать на юг. Те их сородичи, что по привычке отправлялись в теплые страны, подобно фрилансерам древности, попросту вымерли, пали жертвой песчаных бурь средних широт и огромных рад-червей, что вылезают на поверхность с приходом самума. Оставшиеся в живых особи оказались очень странными птицами, но путникам не с чем было их сравнить. Инки не застали нормальных пернатых, а морпехи их никогда не видели. Даже в марсианских зоопарках все птицы вымерли добрую сотню лет назад. Иначе непременно оказались бы обедом голодающего человечества.
– Как там наши на родине? – посмотрел в небо Эхо, когда смех стих и все принялись за дела.
– Неизвестно, – резко ответил Чарли. – За полгода могло произойти все что угодно.
– Им сейчас тяжелее, чем нам.
– Понятное дело. Заткнись, пожалуйста.
Суровый майор не мог позволить себе раскиснуть и оборвал разговор.
Морпехи и инки жарили мясо и спешно засаливали остатки.
– Путь предстоит неблизкий. Надо запастись едой на несколько недель вперед, – кряхтел полковник.
Его руки были по локоть в крови не только в переносном, но и в прямом смысле слова. Мясо с четырех оленьих туш занимало все внутреннее пространство лагеря, окруженного тремя палатками. Кровь маленьким ручьем стекала в ближайшее нефтяное озеро, но не успевала смешиваться с черной жижей – жуткие птицы столпились на берегу и высасывали ее из земли.
– Не у одних нас ужин, – показал на них Куско. – Нате, ешьте.
Он бросил на берег оленьи потроха, и птицы возбужденно заскрежетали. Редко кому в пустоши удается так полакомиться.
– Давайте скорее, – торопился полковник. – Дольше трех часов здесь оставаться нельзя. Заканчиваем с мясом, упаковываем палатки и валим куда подальше.
На засолку ушел мешок соли, любезно оставленный хоккеистами. За пару часов боковые ящики мотоциклов наполнились солониной. Наконец-то голодные люди дорвались до еды. Никогда в жизни инки так не наедались. Морпехи же помнили сытые марсианские ужины, но только в далеком прошлом – последние месяцы они провели на голодном пайке.
– Никогда не думал, что буду объедать рейдеров в дебрях севера, – язвил Чарли.
– Ладно, надо найти безопасное место, а потом будем шутить, – нервничал Альфа. – Местность, конечно, пересеченная да и солнце давно зашло, но чисто теоретически обманутые нами рейдеры уже могут вернуться с подмогой. И мирного разговора с ними уже точно не выйдет. Упаковываем палатки и в путь.
Морпехи мигом разобрались с брезентом, пока знакомые с олениной инки хорошенько досаливали остатки мяса. Через пятнадцать минут небо над ночной пустошью осветили фонари мотоциклов, а грохот двигателей разбудил задремавших птиц. Толстые глушители стояли только для вида и не справлялись со своей главной задачей – глушить звук вырывающихся с огромной скоростью газов. На добрые два километра разлетался грохот, словно ожил проходящий в этих местах фронт тысячелетней давности, но что такое два километра на бескрайних просторах страны нефтяных озер? Ни одна чужая душа не слышала эти звуки.
До поздней ночи ехали изнуренные дорогой, но сытые люди. Они петляли на тот случай, если за ними погонятся уязвленные обманом рейдеры, и только в сорока километрах севернее остановились на ночлег. Нашли приличный грот в скале у озера – место, почти идентичное тому, где они украли еду и палатки.
– В таком и бурю пережить можно, – порадовался полковник.
Наконец-то после трех суток отчаянной борьбы за жизнь отряд из шести измученных путников остановился на отдых. На долгий целительный отдых.
Через несколько часов взошло солнце нового дня, но смертельно уставшие люди плыли в своих сонных коконах на большой глубине океана грез, толща неги которого не пропускала ни единого луча света. На дне тягучей эфемерной субстанции не было ни холода, ни жары, ни смертоносного водяного давления. Даже гравитация обходила те места стороной. Там зарождались и сразу же умирали эмоции, танцуя в хаотичном вальсе пережитых воспоминаний. Всесильное время могло пробиться через любые преграды и даже попадало под толщу дремучего сна, но ненадолго, обрывками. Как своенравный ветер, оно то появлялось, ускоряя течение жизни спящих, то пропадало, отпуская их души на самое дно океана, куда не доходят никакие сигналы от чувств, где не существует ничего. Время – единственный попутчик во сне – позволяло уставшим людям отдохнуть без своего убийственного прикосновения. Путники пребывали везде и нигде одновременно. Разумеется, если не считать часовых.
Каждые три часа один дежурный сменял другого. Первым как лидер пост занял Альфа. Он забрался на небольшую скалу в двадцати метрах от лагеря и из последних сил держал глаза открытыми. В столь короткий срок сложно было ожидать нападения рейдеров, но дикие звери тоже представляли опасность. Безжалостные мутанты Пустоши – потомки обычных хищников – только и ждали возможности полакомиться свежим мясом. Но ночь стояла тихая. Та изуверская экосистема, что сменила древнюю природу, спала глубоким безжизненным сном. Полковник с трудом разбудил Чарли, и тот следующим заступил на пост. Трехчасовой сон лишь раздразнил его нервные клетки, поэтому ему пришлось тяжелее всех. В течение следующих двух дней каждый из отряда успел дважды постоять на посту, и никакие мутанты за это время на них не напали.
