Андрей Умин
Мехасфера: Ковчег
– Сэр, может, повернем на север? – Чарли смотрел на компас в своих часах. – Провизия у нас есть, а мутанты сбиты со следа. Мы, наверное, уже в сотне миль от того злополучного места.
– Мутантов я уже не боюсь, – бесстрастно ответил Альфа. – Наверное, они вернулись обратно, что еще хуже. Нам надо как можно быстрее предупредить лагерь о надвигающейся опасности, и что-то мне подсказывает, что найти радиостанцию проще в крупном городе, нежели в болотах Карелии.
– Да, сэр. Если так посудить, то нам нужно в Пит, – кивнул Чарли и выплюнул соломинку. – Может, еще и транспорт там раздобудем.
Плоты пошли по реке, протянувшейся пуповиной из чрева матери-озера. Время, как и вода, начало струиться быстрее. Плоты подхватило течение, стремящееся скорее попасть в отцовские объятия моря. Пустые бутылки с сидящими на них людьми теперь тянуло к цели с невиданной прежде скоростью, оставалось лишь держаться подальше от заваленных хламом берегов.
Первые городские пейзажи не заставили себя долго ждать. Сначала это были рыхлые поля из железобетона. Ограниченные оптической перспективой глаза верили иллюзии того, что эти обломки мелкие, как комья перекопанной перед холодами земли. Плот подплывал все ближе и ближе к ним на излучине Невы, и обломки не увеличивались в размерах, казались такими же крохотными, как километр назад. Только присмотревшись, человек понимал масштаб случившихся за последние пятьсот лет разрушений. Каждая казавшаяся издалека пылинкой стена или железная арматура были размером в несколько метров. Когда это стало понятно, размер частиц бетонной земли резко изменился в глазах путников. Масштабы уничтоженной части города были огромны. Но куда больше удивляли горы электронного хлама, вокруг которого петляло течение. Прямое некогда русло превратилось в сплошные излучины.
– Это что, бытовая техника?
– Ага. Река осталась бы ровной без всех этих гор холодильников и микроволновок. А теперь вынуждена огибать их, как серпантин.
– Но сколько нужно времени, чтобы они образовали эти искусственные пики, каньоны и холмы?
– Много, мой друг, очень много.
Час, второй, третий. Отряд миновал десятки километров разрушенных временем и безымянными войнами зданий. Чем ближе к центру города, тем чаще в сваленном, как случайно упавшие карты, железобетоне мелькали озлобленные лица людей. Наверное, людей. По крайней мере у них были глаза, рты и уши, а на руках как минимум по одному среднему пальцу, который большинство из них демонстрировало плывущим на плотах. Были и менее воспитанные, кто при виде чужаков с белой кожей открывал по ним ксенофобский огонь. Дорога в Пит была дорогой злобы, заваленной бытовой техникой и руинами зданий.
– Убейте этих тварей! – кричал Альфа, и его подчиненные наносили ответный удар, куда более точный, чем беспорядочная стрельба свихнувшихся от химии рейдеров.
– У них такие же мотоциклетные очки и кожаные куртки, как у нашего рыбака, – подметил Эхо.
– Наверное, одна банда… или клан… или как они тут зовутся.
– Проклятье! Бутылки прострелены.
Хотя ответный огонь из автоматов и заставлял недоумков-рейдеров прятаться глубже в свои железобетонные норы, хлипким плотам тоже доставалось – в них оказалось чертовски легко попасть. Пали́ себе по синему пятнышку на реке – и обязательно попадешь в бутылку. Еще и еще, как в тире. Где моя награда за пять мишеней?
Наградой рейдерам был свинец из автоматов морпехов. Но так или иначе плоты не дотянули до речных ворот города. Последние несколько километров путникам пришлось добираться пешком. Сила тяжести пыталась прижать марсиан к земле – к неровной каменистой поверхности, к обломкам рухнувших зданий. Время еще не совсем замело следы своего безобразия, поэтому приходилось стараться не переломать ноги обо все эти выбоины, рытвины и колдобины.
Несколько дней в неподвижности привели Пуно в себя. Он уже вернулся из бредовых объятий Морфея и начал все понимать. Температура упала, смертельно опасное состояние миновало, и все благодаря самопожертвованию Лимы. Вдобавок она отдала всю свою воду Пуно в самый критический для него день.
Но парень этого не знал. С тех пор как он пришел в сознание, Лима не оказывала ему никакого внимания, стараясь быть ближе к Куско. Она дала слово, которое было крепче любого железобетона, на поверку оказавшегося очень хлипким под воздействием бурь и невзгод.
Пуно с трудом поднялся на ноги и едва ими переступал, держась за плечо Хана. Боль от каждого шага отдавалась в боках и груди, но была несколько глуше, чем раньше, отдавала выдержанным дубовым привкусом, словно настоялась со временем. Она все сильней отдалялась от его выжатого лихорадкой сознания, если можно так сказать, – угасала.
– Возвращайтесь домой, белые твари! – донеслось из заваленного грязью подвала.
– Подождите. – Куско жестом остановил отряд. – Мы привлекаем слишком много внимания.
– Он прав, – опустил автомат Альфа и повернулся лицом к своим. – Рыбак предупреждал насчет нашего цвета кожи. Надо замаскироваться.
– Нам теперь, что, стать такими же красными, как эти аборигены? – ощетинился Чарли.
– Можно и так. – Полковник огляделся по сторонам – один голый бетон. – А можно просто накинуть какие-нибудь лохмотья.
Они прошли дальше, в сторону растущего из серых руин города. Потерянные на незнакомой земле, связанные одной общей целью, как сухая трава перекати-поле – главный символ Великой пустоши со всей ее изничтоженной солнцем природой. Одна лишь твердая обезвоженная земля, да и та глубоко под завалами разрушенного временем и ветром города. Никаких растений до горизонта, никаких магазинов одежды или просто развешанных между развалин тряпок. Последний торговый центр здесь закрылся пятьсот лет назад, и теперь от его многоуровневых развлечений и высокой, до неба, парковки остались лишь спрессованные в одну плоскость воспоминания – куски пластика от постера какого-то фильма и обрывки мягких сидений, больше похожие на истлевшую бумагу, которая распадется на молекулы, как только к ней прикоснешься. Безлюдно здесь не было, кое-где шатались изгои под кайфом, от голода и безделья пытающиеся разрушить еще что-нибудь, погубить уже гиблое. Сначала, когда-то давно, они вырывали из пола кресла в кинотеатрах, потом, когда здания рушились, они рвали сиденья этих кресел на красивые лоскуты, потом, во время очередной войны дикарей, прятались за уцелевшими мебельными каркасами, а еще через сотню лет пытались доломать хлам, ведь ничего целого не осталось. Ступая по железобетонной пустоши, путники понимали, что категорий обломков тоже бывает несколько. Сначала это крупные части, по которым можно определить, что же они составляли при жизни – такого почти не осталось. На следующем этапе распада это уже обломки непонятного происхождения, но все еще имеющие крепкий вид – их вокруг валялось достаточно. И, наконец, полностью, в пыль изничтоженная стараниями рейдеров-изгоев материя. Она просачивалась глубоко под руины, исчезала с глаз долой, и на поверхности по-прежнему оставались еще «целые» обломки огромного мегаполиса, сколько бы веков их ни разбивали в труху.
– Они все сумасшедшие, – шептал Чарли, чтобы не привлекать внимания.
– Нормальные бы тут не остались, – согласился Альфа.
– Разве что путешествующие, прямо как мы, – с некоторым двойным смыслом сказал Хан, продолжая поддерживать плечом Пуно.
Все удивленно повернулись в их сторону, и парень указал на бредущего вдалеке мужчину с двугорбым оленем под уздцы. Вид у него был нормальный в том смысле, что человек знал, куда идет. Он ровно держал курс, не шатался, не пытался что-либо ломать и не выкрикивал матерные слова. Нормальный.
До города оставалось несколько сотен метров, когда отряд нагнал этого путешественника. Он посмотрел на них и уже издалека озарил лучезарной улыбкой. Красное лицо незнакомца пряталось в тени под серой кепкой, а тело укрывал тоже серый, до самой земли, балахон. За спиной его, как скала, нависал наполненный скарбом рюкзак и такой же лежал на спине двугорбого рад-оленя. По бокам животного в разные стороны торчало оружие, одежда, приемники, аккумуляторы и прочее полезное на пустошах добро. В незнакомце определенно угадывался торговец. Его глаза искрились, радостно бегая по лицам инков и марсиан, – он предвкушал полезный обмен. Человек опять улыбнулся, обнажив желтые осколки зубов.
– Торговец Али к вашим услугам, – поприветствовал он путников. – Экспрессом из самого Талла. Странный у вас вид. Нездешние?
Его пиджин являл собой смесь куда большего количества языков, чем тот, которым владели морпехи, но общий смысл они понимали.
– Можно и так сказать, – ответил полковник.
Солдаты и инки подошли к торговцу, чтобы не перекрикиваться издалека. С севера их всех прикрывала высокая груда развалин, но по другим направлениям все свободно просматривалось. Где-то вдалеке бродили изгои, громко кричали и стреляли друг в друга из пистолетов. Путники и торговец пригнулись и перешли на другую сторону руин. Олень лениво шагал за хозяином, словно выстрелы его не пугали. Разговор продолжился в более спокойной обстановке, если такое понятие вообще применимо к Пустоши.
Али начал перечислять свое добро:
– Спиды, оружие, броня, радио и… – Он замешкался, решая, говорить ли путникам про особенно важный товар. – И вирты тоже есть, да. Только потише об этом. На целых четыре часа работы, это я гарантирую.
– Радио, – ухватился за это слово, как за спасительную соломинку, Альфа.
– Понимаю, что вы думаете, – неправильно понял его Али. – Какой нам толк от дохнущей при каждой солнечный вспышке аппаратуры? Этот поганец Али хочет нас обдурить…
Он сделал паузу в надежде услышать отрицание, но все двенадцать путников молча смотрели в его ярко-красное, обожженное солнцем лицо.
– Нет, не хочу, – продолжил Али. – Я не продаю устройства с композитными кубитами и графенозисторами. У меня новейшее слово техники – ламповое радио. Оно работает на специальных вакуумных колбочках, которым не страшны нейтронные вспышки.
– Ламповое, – ухмыльнулся полковник, и его задорными улыбками поддержали остальные морпехи. – А что, ведь действительно…
Инки лишь удивленно уставились на торговца.
– Да, абсолютно неубивамое! – воодушевился Али. Он даже перестал пригибаться при звуках далекой стрельбы. – Разумеется, если его не ронять. От падения оно точно сдохнет. Ну и палить по нему из пушки тоже нельзя. Зато можно слушать радиостанцию.
Он шагнул к своему рад-оленю и достал из поклажи большой ламповый приемник. Покрутил выключатель, и из единственного динамика раздались шипящие помехи и голос. «Братья и сестры, воздадим хвалу Пустоши, что кормит и поит нас…» Продемонстрировав работоспособность устройства, торговец выключил его, чтобы не тратить заряд.
– Нет. Через это нам с Кораблем не связаться, – покачал головой Альфа. Тонкий лучик его надежды погас.
– Хорошее радио! – не унимался Али. – Ловит слово Пророка откуда угодно в пределах Великого озера, Талла и Хеля.
– А музыку? – осклабился и с ноткой сарказма спросил Чарли.
– Музыку тоже. Проповедник иногда включает. После своих проповедей.
– Чертова Земля. Одна-единственная радиостанция, – плюнул Чарли.
Все это время стоявший поодаль Эхо внезапно загорелся какой-то идеей и рванул к ним, встал на пятачке между торговцем и командиром.
– Этот твой проповедник, – начал он. – Вещает… Радиостанция… Ловит откуда угодно… Значит, у него мощный передатчик!
– Наверно. – Али поднял равнодушный взгляд. – Видел его радиовышку только издалека. Меня не пускают в Пит.
– Точно! – подключился Альфа и похлопал Эхо по плечу. – Оттуда мы сможем передать сигнал на Корабль, а через него уже в лагерь.
– Ну так что, берете радио? – не теряя надежды спросил Али. – Отдам за пять киловатт или химгаляторы. Патроны не нужны, уж простите. У самого навалом.
Стоявшая вдалеке Лима прошептала ближайшим инкам:
– Химгалятор – это, наверное, та штука, которой пользовался рыбак.
Тем временем морпехи отвергли столь щедрое предложение о бартере, даже не понимая, что просит взамен торговец. Какие еще пять киловатт?
– Пока не решили, – дипломатично ответил Альфа. – Покажешь нам, как пройти к радиостанции? Тогда сторгуемся.
– Увы, – поник торговец. – В город меня не пускают. Вынужден торговать на этих чертовых руинах, рискуя поймать шальную пулю от своих же клиентов-торчков.
– Почему так? – поинтересовался Куско. – А нас пустят?
Он по-прежнему пытался участвовать в важных обсуждениях наравне с морпехами, и ему это определенно удавалось. Самоуверенный краснокожий уже не вызывал у них отвращения.
– Я не хочу платить им налог, – спокойно ответил Али. – Мой отец не платил, дед и прадед не платили. Все мои предки оставались независимыми дельцами с тех давних пор, когда у нас была торговая интернет-площадка. Лет пятьсот назад… А может, и тысячу. Но сейчас от интернета остались разорванные войной и временем одинокие паутинки, поэтому делать в городе нечего, приходится лично искать клиентов.
– Значит, в город не так просто попасть? – испугалась Лима. Не достигни они общей цели, «Ковчега Судного дня», и отца она больше никогда не увидит. Это пугало не меньше, чем собственная голодная смерть без семян.
– Ага, – кивнул Али. – Налог за вход, за проживание, за торговлю, даже за убийства. Странно, я думал, что хотя бы кто-то из вас здешний. А вы, с таким странным цветом кожи, случаем не могильщики?
Он спросил это у морпехов, и те лишь удивленно покачали головами.
– Это еще кто? – Чарли надоело чувствовать себя дураком, и он схватился за автомат.
– Я не хочу проблем, – отступил на шаг Али, нащупывая под балахоном рычаг парализующего дробовика, – одну руку он предусмотрительно никогда не высовывал наружу специально для таких вот сцен.
– Тогда объясни, черт возьми, что это все значит, – потребовал Альфа.
Али крепко обхватил дробовик, способный сковать двумя выстрелами весь отряд, – по одному заряду на шесть человек. Возможно, он бы сразу так сделал, только не было никакой гарантии, что ему позволят нажать на курок во второй раз. Так или иначе, от холодного металла в руке ему стало намного спокойнее.
– Откуда вы пришли меня не волнует, – проговорил он. – Но вам надо знать, что Питом управляют так называемые цепные псы. Это почти такие же рейдеры, что живут на этих руинах, только объединенные в группировку нарко- и работорговцев. А глубоко под городом обитают могильщики – жители подземных тоннелей метро. Они не выходят на свет, поэтому у них белая кожа, в точности как у вас. Вот и все. Я не хотел вас обидеть.
– Тогда понятно, – кивнул Альфа. – Значит, можем сойти за могильщиков. Даже маскироваться не придется.
– Нет, нет, – замотал головой Али. – Эти две фракции воюют. Конкретно сейчас у них перемирие, но отношения очень натянутые. Визиты жителей подземелья в город строго ограничены. Если вас примут за непрошеных гостей, то пиши пропало.
– Тогда нам нужны такие же балахоны, как у тебя, – подошел Дельта.
– Чем заплатите? – спросил торговец.
– Ты же понимаешь, что мы можем тебя убить и забрать все добро? – ехидно прорычал Чарли.
– Только если не знаете, что лежит в моей правой руке, – улыбнулся Али. Он бы не стал продолжателем древнего рода дельцов без достаточной хитрости и отваги.
– Спокойнее. – Альфа положил руку на автомат майора, чтобы тот не делал резких движений. – Я смотрю, мы люди цивилизованные. Значит, будем вести себя соответствующе. У нас есть немного воды.
– Вода так вода, – вздохнул Али и сбросил рюкзак с плеч.
Обмен совершился, и путники двинулись к городу. К настоящему бетонному левиафану, полному человеческих устремлений и сгоревших надежд.
Словно показывая излюбленный фокус с неожиданным появлением, перед глазами путешественников нарисовалась река, оставленная ими несколько километров назад. Она возвращалась совсем не такой, какой запомнили ее человеческие глаза, стала коричневой и бурлящей от дьявольского коктейля всевозможных химических соединений, мерно сливающихся в нее из труб вокруг города. Но это больше не поражало. Все внимание приковал к себе Пит. Приковал практически в прямом смысле слова – не сосчитать было количества цепей, опоясывающих его стены, надтреснутые и раздавленные в некоторых местах и кое-где даже залатанные кузовами автомобилей. Железные звенья крепко удерживали растущий из-под воды бастион. Это был исполинского размера живой организм, испражняющийся нечистотами в бегущую вокруг него реку. Под ногами путников постепенно появилась натоптанная тропа и повела их прямо к широкому стальному мосту с главными воротами города, издалека казавшимися простой дубовой дверью в бетонной стене, но по мере приближения проявлявшими все больше захватывающих дух деталей. Вход, как и многие стены, укрепляли собранные кубиками конструктора автомобили, стальные пластины микроволновок и холодильников. Что угодно, лишь бы выровнять и защитить импровизированные ворота.
Пропускной пункт примыкал к настоящей средневековой крепости, надменно встречающей путников мертвым взглядом. Высотой метров тридцать, с отвесными стенами и бойницами, с торчащими из них крупнокалиберными орудиями, снятыми, наверное, с крейсера, эта украшенная цепями твердыня устрашала своим непостижимым величием. Стальной мост тоже оказался намного больше, чем выглядел издалека, и путники добрых пять минут шли над смердящей рекой. На подступах к апокалиптическим воротам торчал дорожный знак с надписью: «Добро пожаловать в Пит, дом цепных псов. Выпивка, девочки и рабы 24/7».
У входа застыли два станковых пулемета с детинами, закованными в броню из навешенных друг на друга кустарно обработанных железных пластин. Чуть дальше, в тени колоссального барбакана, стоял человек в бронежилете и держал по дробовику на каждом плече. Внешне он походил на рейдеров Пустоши, только бросался в глаза оранжевый ирокез – видимо, атрибут какой-то высокой касты, да татуировки на неприкрытых броней руках. Еще одним отличием его от изгоев-рейдеров был взгляд – спокойный, холодный, без признаков помешательства.
– Вот те нате, целая делегация, – прозвучал его натужный, неожиданно писклявый голос. – Вход платный.
Закутанные в балахоны морпехи переглянулись. Чтобы у них не появилось желания совершить какое-то непотребство, за спиной охранника появилось полдюжины рейдеров с автоматами.
– Курс у нас сейчас пять киловатт за человека или один химгалятор. Можно еще заплатить по пять килокалорий, но вы, ребята, не похожи на богатеев с консервами. Воду больше не принимаем, простите. Появились кидалы, которые что-то в нее подмешивают. – Главный охранник цепных псов тараторил на странном, едва понятном наречии всеобщего языка. – Вам, деревенщинам, так уж и быть, сделаем скидку десять процентов. – Он игнорировал завернутых в тряпки солдат и говорил почему-то исключительно с инками.
В последний день октября не то чтобы сильно пекло. Солнце готовилось вновь нырнуть на поиски жемчуга – ночных звезд, поэтому краснокожие кутались в шкуры и выглядели как настоящие аборигены. Все живущие под дневным солнцем земляне отличались пунцовой кожей, марсиане же в данном отношении выделялись на общем фоне, но пока что это скрывали, закрыв лица балахонами.
– Нам плевать, что вы там прячете. – Охранник словно прочитал их мысли. – Я смотрю, вы люди неместные. Оплата у нас прямо здесь, а потом атом-детектор, чтобы не протащили в город ядерное или химическое оружие. Все остальное только приветствуется. Ну так что, как вас рассчитать?
В ответ тишина. Морпехи не спешили рассекречивать себя и пытались молча обдумать дальнейшие действия. Телепатией они не обладали, но все шестеро думали об одном и том же – разведку боем провести не удастся, как и поднять на уши целый город в поисках заветной радиостанции. Теперь самым правильным решением было отступить в Пустошь и, доедая остатки рыбы, придумать какой-нибудь план. Только вот рейдеры оказались против.
– Чё молчите? – насупился главный. – Рабы, что ли, беглые?
Цепные псы сделали несколько шагов вперед и окружили путников. Морпехи и инки с ними бы справились, да только два гиганта с тяжелыми пулеметами порвут их на куски примерно за две с половиной секунды. А если не потратят время на затяжку сигаретой, то и за полторы. Да, эти больные на голову создания, живущие в отравленной атмосфере, наполняли свои легкие табачным дымом.
– У нас есть вода, – выступил вперед Куско. В общении с себе подобными землянами инки более надежные переговорщики, чем марсиане.
– На хрен нам ваша вода? Я же сказал! – Охранник передернул затвор автомата.
– Стойте! – закричала Лима. – Мы не рабы. У нас у самих есть рабы – вот эти шестеро. – Она показала на закутанных в балахоны солдат, чем вызвала у некоторых из них приступ ярости.
В любой другой ситуации бравые марсиане выбили бы весь дух из своей пленницы – дерзкой девчонки, но теперь они сами стали заложниками ситуации и оказались в полной зависимости от краснокожих собратьев. Вот она, расовая теория во всей красе, бьющая бумерангом по затылку своих ревностных апологетов.
– У меня есть алмазы. – Лима сняла с шеи связку утрамбованных до самого плотного состояния родственников и попыталась оторвать от нее мешочек с одним камнем. Увидев это, охранник нагло вырвал из ее рук ожерелье.
– Сойдет. Заставили вы нас понервничать, поэтому скидки не будет, – довольно изрыгнул он и сделал шаг в сторону, чтобы предоставить путникам проход.
Возможно, ему не пришло в голову, что такие ценные ожерелья могут носить все замотанные в шкуры инки, а может, он помнил, что работает простым охранником на довольствии и должен хоть иногда пускать гостей в город, чтобы они вдыхали в его умирающее тело новую жизнь. К тому же половину награбленного пришлось бы отдать Пророку, а встречаться с ним цепной пес не хотел.
– Девочки Пита к вашим услугам, – хмыкнул он и, посмотрев на Лиму, добавил: – И мальчики, конечно, тоже.
Пройдя через детекторы ядерного и химического оружия, путники оказались на площади, лениво раскинувшейся на несколько сотен метров. В свободном пространстве недостатка не было. Даже ссохшийся в десять раз город представлял собой просторную территорию для изрядно поредевшего населения мира.
Когда отряд отошел от ворот на несколько метров, Чарли схватил Лиму за шею и придавил к стене крепости.
– Ты что себе, тварь, позволяешь? Это мы-то рабы? – второй рукой он сжал ее дернувшуюся вперед руку.
С трудом стоявший на ногах Пуно бросился к ним, но Хан удержал друга от напрасных жертв. Куско же отреагировал не так решительно.
– Спокойно, – заговорил полковник, не давая никому снять капюшоны. – Она помогла нам попасть в город. Сейчас мы все в одной лодке и должны действовать заодно. Ты меня понял?
Чарли немного остыл и стал медленно разжимать горло девушки.
– Да, сэр.
Он отступил назад, не отрывая взгляда от пытавшейся откашляться Лимы. Только теперь Куско подошел к ней и дернул ее за руку. Никаких споров с Чарли, никакого выяснения отношений. Даже никакой заботы о будущей жене. И схватил он ее почти так же грубо, как майор.
– Какой план? – спросил он у Альфы.
– Осмотримся для начала, – мудро заключил полковник.
Группа из двенадцати путников двинулась через площадь. По обеим сторонам от них стояли самодельные жилища люмпенов – сложенные, как карточные домики, из кусков пластика и плексигласа, скрепленные цепями. Через реку, на соседнем острове, возвышался коптящий завод по выпуску этих самых цепей и прочих примитивных изделий. Черную металлургию невозможно перепутать ни с какой другой. Весь чертов остров по левую руку от входа в крепость покрывали раковые опухоли производств и метастазы ревущих конвейеров. Нижнюю его часть перекрывали ближайшие к площади здания, но верхушки заводов нависали над ними черной пастью готового к броску каннибала.
Путникам открылись пугающие масштабы города. Он стоял на трех островах, каждому из которых отводилась своя особая роль. На главном острове жили отбросы некогда величественной планеты, они торговали на маленьких рынках и пьянствовали в отвратительного вида борделях. На юго-западе, по другую сторону канала, производились стальные конструкции, двигатели внутреннего сгорания и всяческие цепи – для мотоциклов, приводов и бензопил. Третий остров, на северо-западе от первого, отводился под развлечения. Расклеенные всюду афиши рекламировали зимний сезон гладиаторских сражений. Вход туда ничего не стоил, и разрешалось делать ставки на понравившегося тебе раба. Можно было даже выставлять на бой своих собственных – было бы желание. На разогреве перед битвами на арене планировались гонки на мотоциклах. «Лучшее зрелище на всей Пустоши! Двухколесные бестии из стали, двигателей и цепей, рожденные прямо во чреве Пита!»
Городская жизнь могла бы захватывать дух, не будь такой пугающей и гротескной. Всюду сновали отморозки с оружием, грабили и убивали прямо на глазах у других горожан, а охрана никак на это не реагировала. В отсутствие всяких законов действовал только один – плати за удовольствия или сдохни. Был еще третий вариант – уйти и слоняться по Пустоши, как сотни сошедших с ума изгоев, вынужденных доживать свои дни без пищи, воды и химии в надежде, что им улыбнется удача и получится подстрелить кого-нибудь с ценным хабаром. Тогда они проживут на несколько дней дольше и смогут поиметь на одну женщину больше, чтобы цикл смертей и рождений не прерывался даже в таком испорченном и загрязненном мире. Великая романтика Пустоши, чтоб ее.
Город, как муравейник, петлял многочисленными дорожками и проходами между обвалившихся зданий. Они громоздились друг на друге, как сброшенные в одну выгребную яму скелеты с пустыми глазницами. От домов остались лишь несущие каркасы, торчащие из земли, словно кости древнего динозавра на выставке, собранные воедино и висящие в воздухе благодаря силе стальных цепей. Весь город – настоящий музей древности, а его здания – экспонаты в коллекции потерянного прошлого, настоящего и будущего. Вопреки логике Пит продолжал жить и давать жизнь многим людям в своей особой реальности, где все самое невероятное и безумное на самом деле уже произошло.
В узких улочках было не протолкнуться от мусора, грязи и человеческих испражнений, а широкие улицы пестрели лавками местных торговцев. Торговля во все времена оставалась главным двигателем прогресса, а теперь стала главной витриной упадка – продавались те вещи, которыми тысячу лет назад побрезговали бы даже бездомные у помойки. Никаких новых товаров, никакой нормальной еды. Даже вода в желтых бутылках торговцев могла убить за несколько дней. Но куда деваться умирающему от жажды путнику, испытывающему дефицит киловатт? Одичавшие бездомные торговались за каждый лишний глоток, за каждый обрывок некогда чистой одежды – лохмотья, пережившие уже добрый десяток владельцев. Продавались даже камни необычной формы, обломки зданий, заточки из чьих-то костей по ничтожно низкой цене. Единственное, чего было впрок, – оружие. Оно валялось на каждом шагу, ржавое, гнилое, с застрявшими в затворе гильзами и разорванными стволами. Наиболее уцелевшее и очищенное от ржавчины уходило за пару глотков воды. Завод на южном острове производил средства умерщвления с какой-то невероятно высокой скоростью. Каждый бездомный носил с собой по стволу. У людей не было крова и еды, из одежды ничего, кроме трусов, но из них обязательно торчал пистолет. В такой обстановке все до единого жители Пита превращались в рейдеров, ведь отобрать что-то силой мог даже ребенок, хладнокровно наставивший на тебя ствол. В воздухе помимо привычного всем жителям Пустоши блевотного запаха гари стоял резкий пороховой дух. Тут и там слышались выстрелы, люди развлекали себя как могли.
По самым широким улицам, разбивая ветхие торговые лавки, гоняли мотоциклисты – некое подобие среднего класса. Они носили кожаную броню с увесистыми стальными пластинами и редкую в этих краях обувь, имели собственный транспорт и даже работу, единственно возможную в этом пропащем городе, – числились цепными псами, и весь Пит был в их руках, являлся их вотчиной. Они подчинялись только главарям и для устрашения крепили к своим мотоциклам засохшие лошадиные головы. Выглядело это дико, но эффект производило отличный. В брошенном на самосъедение мире официальная власть не могла быть какой-то иной.
Двенадцать путников, двенадцать апостолов лучшей жизни прошли главную площадь города и уткнулись в расходящиеся веером улицы. Шесть инков с нормальным для этих мест цветом кожи и шесть завернутых в серые балахоны «рабов» не могли не привлекать внимания одиночек, бесцельно слоняющихся по городу. Даже патрульные рейдеры окидывали их подозрительными взглядами. В мире, где главным врагом человека был другой человек, такая большая и, главное, сплоченная группа представляла собой особую угрозу и вызывала страх. Перебравшие с дозой химии или временем в виртах бездомные пугливо прятались в темных глазницах домов.
– Черт подери, – сетовал Чарли, не снимая капюшона. – На Марсе никто не знал, что город так заселен. Спасибо пыхтящим заводам, из-за них с орбиты ничего толком не видно. Как остаться незамеченными на глазах стольких людей?
– Мы привлекаем слишком много внимания, – продолжил мысль майора полковник. – Нам бы только найти радиостанцию и подать сигнал. А уже выбраться будет просто. Смотрите, сколько кругом мотоциклов.
– Здешнего производства, – подтвердил Эхо. – Я заметил на соседнем острове моторный завод. Ну и цепей у них тоже много. Нигде не видел так много работающих бензопил.
Мимо них пробежали несколько детей со шлемами виртуальной реальности на головах и включенными маленькими бензопилами в руках. Самые подлые и коварные создания эволюции – малолетки – весело размахивали режущими воздух цепями, представляя, как кромсают кого-то в своем воспаленном воображении.
– Это и есть вирты, о которых говорил торговец? – спросил Куско про шлемы.
– Ага, похоже на то, – ответил один из закутанных в балахон морпехов.
На первой же торговой улице отряд смог детально разглядеть эти самые вирты. Хорошо обставленная лавка преуспевающего торговца могла похвастаться целой россыпью ярких шлемов. Цена у них была запредельная.
– Пятьдесят килокалорий, и он ваш, – улыбнулся хозяин. – Либо отдам за раба. Там целых десять часов заряда.
Путники лишь покосились на него, стараясь не вступать в разговор и вообще не привлекать к своим персонам внимание.
– В этом безумном мире просто не выжить без вирта! – неслось им вслед. – Не пугайтесь цены, у меня самое лучшее качество! Если вам оплавит синапсы каким-то дешевым шлемом, не жалуйтесь.
