Евгений Луковцев
Вдоль берега Стикса
– Мы выполняем волю богов, братьев Его! – ответил первый из них. – Мы пришли остановить тебя. Если не подчинишься сам, мы остановим тебя силой!
– Вы рискнёте напасть на меня здесь? В Его чертоге?
– Если потребуется. Мы готовы начать войну со всем Стиксом, но не позволим тебе освободить Бога-отчима.
– Война уже началась. Войдя сюда, вы объявили её. И подписали себе приговор!
– Приди в себя, дьявол! – угрозы в голосе нового Верховного было не меньше, чем в голосе Азраила. – Нас здесь достаточно, чтобы справиться с тобой! За нами – все боги всех миров! Ты один, потому что ты не прав! Кто встанет на твою сторону?
Азраил опустил взгляд на Альку. Тот подошел ближе, встал рядом.
– О чём они? Ведь ты сказал, что способа освободить Бога-отчима не существует?
– Так и есть. Он обречён страдать вечно. Если только…
– Если только что?
– Бога-отчима можно убить.
От одной мысли об этом Альке стало так тяжело, так плохо, что подкосились ноги. Он не упал, ведь в этом месте не было тверди и не было места, чтобы упасть.
– После всего, что он вынес здесь? Просто – убить?
– Это тяжёлый выбор. Душераздирающий выбор. Я стою перед ним уже многие тысячи лет. Но есть только два варианта: либо убить Отчима, либо обречь его дальше проливать слёзы. Помнишь ту девушку из деревни? Coup de grâce. Мы больше ничем не сможем ему помочь.
Алька отчаянно замотал головой.
– Так ты для этого привёл меня сюда? Ты всё подстроил? С бесами, с сатаной, с той девушкой?
– Нет. Кое в чём я тебе, конечно, врал. Например, про Четыре буквы. Я и есть Четыре буквы. Я – четыре зверя, что знаменуют конец света. Я – та самая сила, что решила убить бога. Именно поэтому они все, – Азраил окинул рукой отряд высших, – пытались нас остановить. Но тебе я ничего не подстраивал, просто провёл по мирам. Показал, что по обе стороны Стикса они одинаково достойны уважения, сожаления и сострадания.
– Я всё равно не смогу поднять на него руку. Только не я.
– Конечно, нет.
– Тогда что я могу сделать?
– Загляни в свой мешок.
Алька удивлённо сбросил с плеч лямки. Он так свыкся с ношей, что порой забывал о её существовании. Мешок не тяготил, за время долгого похода – что в нём осталось-то? Остатки вяленого мяса, усохший кусок хлеба да украденный в замке сатаны наконечник копья, с глухим стуком бьющийся на ходу о бок скрипки.
Воинство у разодранной ткани мира не торопилось нападать. Ждало от дьявола какого-то ответа? Или же подкреплений, которые целыми легионами втекали и втекали через разрыв?
– Сыграй нам, певун, – попросил Дьявол. – Сыграй в последний раз для меня и для Плачущего. Только я прошу тебя, не разводи тоску, как в прошлый раз, здесь слёз хватает и без этого. Сбацай нам что-нибудь такое, чтобы у этих вон, – он ткнул когтем, – уши увяли. Чтобы даже мёртвые восстали и пришли поплясать с нами!
Алька аккуратно вынул из мешка инструмент. Протер гриф от налипших крошек и прижал обечайку к шее.
– Мёртвые чтобы встали? Да, я знаю одну такую песню.
Он взял высокую, скрипучую резкую ноту. Потом ещё одну. В пределе Плачущего не было воздуха, музыка здесь не должна была звучать, но она не просто звучала, а долетала до уха каждого с одинаковой силой и чистотой. Алька заиграл быстро, в стиле своей любимой джиги, приведя в замешательство всю гигантскую разномастную армию.
Поднимались из могилы
Кости старые сухие,
Открывали двери склепов
Десять тысяч упырей
Повинуясь страшной силе
Брали камни, колья, вилы,
Шли к проклятой цитадели,
Где нет окон и дверей.
Через тайные подвалы,
И зловонные темницы
Сквозь бойницы бастиона
Пробирались мертвецы:
Собирались в тронном зале,
Пяля черные глазницы,
Поколенья беспокойных:
Внуки, деды и отцы.
Легкий, едва ощутимый ветерок обдал затылок Альки. Он едва не сбился с ритма, потому что знал – в этом месте нет воздуха и не может быть ветра. Но кто-то подошёл со спины и встал совсем рядом, и от этого движения волосы чуть шевельнулись.
Злой колдун камлал у трона,
Лик свело гримасой жуткой.
Семь кровавых амулетов
Поднимал над головой.
Но над этою препоной
Хохотали, как над шуткой,
Орды духов и скелетов,
Поплотней смыкая строй.
Новая тень скользнула правее его локтя и замерла, остановившись на полшага позади. Алька скосил взгляд и сфальшивил. Рядом стоял мертвец в ржавых, рваных рыцарских доспехах. Сквозь дыры в броне виднелась истлевшая плоть, в иных местах кости держала вместе лишь бледная призрачная субстанция.
– Ну же, певун! Хватит тоски!
И когда весь зал стал полон,
Вспыхнул под хайлом каминным
Изумрудный сноп волшебный,
В черный грот открыв проход.
Под стенанья, вой и гомон
Старый лич в тряпье старинном
Выходил вперед, замшелый,
Открывал беззубый рот.
– Сядь на трон, колдун великий! –
Раздалось над головами. –
И не трать напрасно силы,
Не исполним мы приказ!
Триста лет тебе, безликий,
Были верными рабами.
Мы клялись служить вовеки –
Но увы, не в этот раз.
Алька нашел в себе силы отвернуться от врагов и увидел, что происходит за спиной дьявола. Тьму за источником слёз рассёк алый разрыв. Оттуда медленно, молча, неколебимо выступала совершенно иная армия. Без флагов и хоругвей, без ярких одежд и блестящих лат. Без бравых призывов и громких угроз. Обитатели Стикса, ужасные монстры и простые смертные, проклятые и отринутые собирались со всех берегов на бой за своего приёмного бога, Бога-отчима.
Ты сегодня отвечай нам,
Для чего, с такою властью,
Страшной силой тьмы владея -
Души в тело возвращать,
Ты к другим стремился тайнам,
Как дитя, прельстился сластью,
И не стал пред юной девой
Вожделенье укрощать?
Горькая вода под ногами двух армий переливалась искрами света. Один из демонов, стоявших в строю по правую руку от Азраила, опустил щит и пристукнул его краем о поверхность. Раздался тихий гул. Демон стукнул еще раз, другой, третий, удачно попадая в лад с нотами. Алька усмехнулся, повторил залихватский проигрыш, и другие слушатели охотно присоединились. Кто ногой, кто копытом, кто рукоятью топора они отбивали такт.
Неужели ты не ведал,
Что нельзя вернуть былое?
Породнившися со Смертью -
Человеком вновь не стать?
Ты же знал, что всех нас предал,
Начертив на аналое
Пентаграмму с адской плетью,
Чтобы Вербовщика призвать!
Ты не мог забыть, что бесы
По тебе уже изнылись:
Тыщи тыщ твоих созданий
Недосчитаны в аду!
Мы тебе служили честно,
На твою мы жизнь молились.
Нам – отсрочка от страданий,
Им ты – словно гвоздь в заду.
Один из Всадников подмигнул Альке, кивая на скрипку. Тот широко улыбнулся и оттопырил большой палец, продолжая гонять смычок вверх-вниз, словно иглу в швейной машине. Жор кивнул, довольный, что угадал с подарком. Вынув меч из ножен, он встал бок о бок с остальными тремя. Пришло время кое-кому ответить за обман и подлог.
Почему же ты, послушай,
Не проникся подозреньем?
Сговорился с этим сбродом,
Всем накликал страшный час?
Подписав заклад на душу,
Что в твоем сейчас владенье,
Ты одним движеньем продал
Души каждого из нас!
Оглянись, колдун, ошую:
Демон огненный там кружит,
Исполненья договора
Нынче вечером он ждет.
Зря добычу ждет большую,
Мы тебе уже не служим!
Как избегнуть приговора
Выход твой народ найдет!
Новый Верховный гракнул. Войска на той стороне пришли в движенье. Здесь, у источника, музыка заглушила его слова, но армия божьих тварей услышала приказ и ощетинилась лезвиями. Альке показалось, что они сделали это как-то нестройно. Неуверенно. Испуганно.
Расползались по могилам
Старые сухие кости,
Разбредалися по свету
Десять тысяч упырей.
Только демон выл бессильно,
Выл и труп терзал от злости
Колдуна из цитадели
Где нет окон и дверей.
Алька хотел выдать напоследок долгий эффектный финал, но последний такт музыки потонул в яростном крике. Ангелы всех видов и расцветок сорвались вперёд, ведя за собой тысячи тысяч сторонников, фанатиков, наёмников. Демоны всех мастей разом, без команды бросилась им навстречу, направляя в бой армию Стикса. Когда они сошлись, ряды смешались, звон и скрежет оружия оглушил.
Алька смотрел во все глаза. Здесь были безвинно замученные, заморенные, отравленные и заживо сожженные. Все брошенные на произвол судьбы и зачахшие в застенках. Умершие от голода в годы бессмысленных войн, утопленные за ведьмовство или всего лишь по подозрению в оном, казнённые по навету или даже без него.
– Так вот для чего боги по всем берегам копят души, – раздался рядом знакомый голос. – Вот куда отправляются святые и падшие!
– Воевода? Ангел? Вы здесь откуда?
– Кто знает? Меня так за измену и ересь на колесо повесить велели. Уж когда палач взялся за шест, этот с глузду съехал, дурень пернатый. Полез ведь меня спасать! Ну куда, там три его набольших присматривали, по шести крыльев каждый! Я его гнал от себя, но сам знаешь, с ним разве сговоришься? Влез, хотя и опалился, конечно.
Ангел широко улыбнулся и продемонстрировал четыре обломка костей в широких плечах.
– Что, дьявол, вот мы и поменялись местами?
– И на чьей ты теперь стороне?
– Трудно сказать. Мы просто провалились в черноту и оказались здесь. Но я вижу вон там, в самой гуще одного знакомого, с кем мне требуется непременно потолковать!
– Вон того, шестикрылого?
– Его самого!
Азраил протянул ангелу один из своих клинков.
– Если мы увидимся снова, напомни мне рассказать, как произносится твоё имя на языке Стикса.
– Люцифер? – рассмеялся тот. – Я уже знаю! Тут все такие осведомлённые, мать моя ангелица, каждый встречный первым делом старается просветить на эту тему!
Двое старых друзей скрылись из виду, но Азраил не последовал за ними. Подошёл к Альке.
– Теперь пришло время тебя отпустить. Это не твой дом, не твой мир и не твоя война. Луара откроет тебе проход в родной город. Когда ты окажешься там, она вернёт тебе память о прошлом и заберёт всё, что ты помнишь о нынешнем.
Алька взглянул на него растерянно.
– Азраил, я… Я не хочу!
– Что?
– Не хочу обратно. Забывать не хочу. И вспоминать не хочу. Я останусь здесь.
– Здесь? Где это – здесь?
– Прямо здесь, у источника. Или где-то поблизости. Чтобы приходить сюда и играть.
– Для него?
– Да.
– Что ж. Я не знаю, возможно ли это. Да чёрт возьми, я не знаю даже, как закончится эта битва. Если это твой выбор… Если хочешь играть – играй сейчас.
Алька кивнул и снова поднял скрипку. Он не рассчитывал, что музыку будет слышно в адском грохоте, лязге сталкивающегося оружия, разрывах огненных зарядов, сполохах молний и криках умирающих. Но он и играл не для них.
Он играл для того, кто за тысячей тысячу лет провёл в этой тюрьме, плача и не зная любви. Он играл так, как не играл никогда в жизни. Пусть музыка и не была его профессией, всего лишь хобби самоучки, Алька чувствовал, что Он слышит. Он внемлет. Он на миг перестаёт плакать и растворяется в музыке. Соприкасается с душой и сердцем играющего.
Дьявол стоял рядом, оберегая музыканта, огородив его своей властью от яростной бойни, какой ещё не видывал ни один из мириадов миров. Дьявол тоже вслушивался в музыку. И тоже чувствовал прикосновение бога. Бога, который больше не плакал.
Тогда дьявол протянул свои ловкие корявые пальцы к почти пустому заплечному мешку. Выудил из него наконечник копья, которым когда-то давно в одном из миров пытались убить бога. И всадил его Альке в грудь.
* * *
– Что теперь будет? – спросил Алька.
Он не мог спрашивать, потому что умер. Но он спросил.
– Ничего особенного, – ответил Азраил.
Он тоже не мог отвечать. Потому что тоже умер. В тот же миг, как исчез бог, создавший Стикс, и исчез сам Стикс, и исчезли в нём все твари созданные, твари разумные, твари высшие – твари проклятые. А с ними все божьи твари из всех миров, пришедшие на великую битву. Не было больше Стикса, и не было им места в нём, так что исчезли все. И Азраил исчез, поэтому не мог отвечать. Но он ответил.
– Ничего особенного не будет, – ответил он. – Боги не смирятся с поражением. Никогда и никто из смертных не должен покушаться на Братьев, равных среди равных. Если даже сами боги просчитались в своих же законах, они найдут способ вернуть всё обратно.
– И Стикс возродится?
– Разумеется. И высшие будут, как прежде, в ярости. Проклятые будут страдать. Верующие – верить. Фанатики – оправдывать свои злодеяния волей божьей и высшим благом. Потом кто-то снова попытается нарушить равновесие и разразится война, какой еще не случалось по обе стороны Стикса.
– А как же… Он?
– А что Он?
– Он не умер?
– Никто из смертных, помнишь? – хихикнул Азраил. – Нет, Он не умер. Они не могут рисковать своим бессмертием, допуская покушение на нелюбимого, но всё-таки Брата. Им пришлось вмешаться и пересмотреть приговор.
– И теперь Он свободен?
– Да.
– А ты?
– Что я?
– Ты же умер?
– Кажется, да.
– Но ты не умер?
– Не знаю. Кажется, нет. Я думаю, что воскресну вместе с остальными, когда возродится Стикс.
– Он возродится?
– Конечно. Они не могут рисковать своим всемогуществом, допуская неисполнение своих же законов. Поэтому Стикс по-прежнему будет Горькой водой, омывающей другие миры. Так должно быть, чтобы ни смертные, ни боги не забывали о случившемся. Чтобы было место, где могут укрыться даже те, кто проклят богами. Они должны быть детьми хоть кому-то, ведь приёмные дети бывают ничуть не хуже родных.
Алька вздохнул. Он не мог вздохнуть, потому что умер, но всё равно вздохнул.
– Ты обманул меня, Азраил.
– Ну конечно. Я же дьявол.
– И как же теперь я?
– Ты… Ты останешься здесь, как и хотел.
– Навсегда?
– Навсегда. Или до тех пор, пока я не найду способ освободить тебя снова.
– Что же мне теперь делать?
– Всё то, что раньше делал Он. Страдать, как страдал Он. Наполнять воды проклятой реки. Ведь только так может существовать Стикс. Иногда я буду приходить сюда, чтобы скрасить твоё одиночество. Всё остальное время ты будешь плакать здесь один.
Алька кивнул, понимая. И заплакал.
Астрахань – Москва, 2019.
