Евгений Луковцев
Вдоль берега Стикса
Дым и смрад – вот всё, что осталось от могущественного существа, когда пламя угасло. Небольшая горстка пепла еще тлела в защитной магической фигуре, но при первом же порыве ветра поднялась в воздух и растаяла, знаменуя победу белого змея. Тот не сдерживал радости: извивался, скручивался кольцами, выделывал фортели хвостом. Особенно неприятно было видеть, как он растопыривает и снова поджимает тонкие рудиментарные лапки, около сотни которых торчали по обеим сторонам его бледного брюха.
Вдруг змей сжался в клубок и гневно затряс всеми конечностями. Ему было, от чего беситься. Он был уверен, что убил дьявола, а тот внезапно поднялся с земли живым и почти невредимым!
– Глупый, глупый Азраил! – зашипел змей. – К чему этот обман? Ты же не думал, что я не смогу узнать тебя? Фокусы не позволят тебе украсть мою законную добычу!
– Вообще-то да, была такая мысль, – отвечал дьявол, невозмутимо отряхивая пыль с колен. – Хотелось, чтобы вы с Ашкотом поубивали друг друга. Тогда и мне бы не пришлось о вас мараться.
– Ашкот слабак, ничтожный рикшас! Он зря решил тягаться со мной!
– Однако ж, он тебя знатно потрепал, Сураса!
Змей аж взвизгнул и вытянулся в струну.
– Не думай! Ни одной чешуйки не упало с моей шкуры! Ашкот слаб, как и ты. Нет, ты хуже, я чувствую: у тебя совсем нет силы! Ты не дьявол больше, а позорный фокусник. Зря ты встал между мной и моим призом!
– Честно говоря, он мне и не нужен. Отдал бы хоть сейчас. С удовольствием вместо возни здесь убрался бы в Стикс.
– Нет, о не-е-е-т! Ты знаешь правила, Азраил! Битва за Насмешку идёт до смерти!
– Знаю, Сураса. Поэтому выпотрошу тебя, а белую шкуру постелю у входа.
Змей в ярости раздул на шее капюшон, подобно кобре, открыл пасть, демонстрируя ядовитые клыки в руку толщиной. Он был готов к броску, к отскоку или к удару магией – но дьявол не нападал. Почему?
Сураса был очень древним и не без оснований считал себя мудрым. Настолько, чтобы по всем мирам Стикса ходили легенды о мудрости змей. Сейчас он убеждал себя проявить максимум терпения и мудрости. Нельзя оступиться в такой момент, в шаге от победы. Если хитрый дьявол не сходит с места сам, если хочет, чтобы на него напали, это значит одно: у него припрятан туз в рукаве!
Алька лежал, стараясь не шевелиться. Он помнил, что у змеи тонкий слух, они кожей чувствуют вибрацию почвы. Смог бы он подкрасться к Сурасе, чтобы неожиданно ударить сзади? Нет, вряд ли. Почему тогда тянет время Азраил? Зачем злит врага, на что рассчитывает?
– Ты блефуешь, опозоренный! – Сураса решил продолжить беседу, одновременно ощупывая дьявола потоками незримых энергий. – В тебе нет силы, я чувствую это! Я могу даже не драться, а просто проглотить тебя!
– А ты попробуй, сороконожка! Только шевельнись, я наделаю из твоих костей ожерелья. Совсем как у Ра, который снял шкуру с твоей сестры Апеп. Ты же помнишь Апеп?
– Ра? Этот мерзкий облезлый рыжий кот? – голос змея сочился яростью. – Ра мёртв, он не придёт тебе на помощь! Мы отомстили ему, о да, жестоко отомстили!
– Это ничего! В течениях Стикса живёт немало других кошек, которые ненавидят вас. Ведь все кошки Горькой реки вас ненавидят, верно? Как думаешь, я мог бы привести сюда с собой кошку, наделённую силой и яростью высшего?
Змей со скоростью молнии провернулся, бросая взгляд за спину. Но нет, никого. Показалось.
– Ты блефуешь, Азраил! Зачем тебе это? Раньше, становясь на моём пути, ты вёл себя более достойно.
– Возможно, блефую. Но сейчас ведь мой ход? Я вполне мог бы пожелать сюда кошку, да? Ведь достаточно встать в круг и пожелать. Мы могли бы…
– Нет! – змей прижал голову к земле и мелко дрожал от напряжения каждой мышцы, готовой метнуть упругое тело во врага. – Ты не сделаешь этого! Как только ты пожелаешь, я убью тебя. И стану богом этого мира, и ни одна тварь не сможет причинить мне вреда. Нет, о нет, ты не так глуп, старый дьявол! Ты задумал что-то другое, признавайся?
Альке тоже очень хотелось бы знать, что задумал старый дьявол. Слишком страшно было сидеть за валуном. И никаких перспектив, никаких мыслей в голове. Так глупо попался, сам вызвал демона в этот мир! Ох, балбес, лучше бы тебя тогда рысь сожрала…
Рысь. Рыжая кошка. Мы могли бы пожелать… Кусочки мозаики сложились, кровь прилила к лицу. Как же можно быть таким тупым, как можно было раньше не понять?
Алька поднялся во весь рост, давая понять Азраилу, что комедию можно прекращать. Тот оскалился, поднял морду к небу и расхохотался, опять сбивая с толку белого змея, уже успевшего заново поверить в свою победу. Когда Сураса изогнулся, чтобы вдохнуть воздуха и напоследок плюнуть в глупого дьявола древнее оскорбление, Алька бросился бежать.
Белый хвост с острым жалом ударил быстро, как положено инстинктивному удару испуганной змеи. Но он бил сверху наотмашь, защищая хозяина от атаки в спину. А человек бежал вбок, и на один удар сердца разминулся со своей смертью. Сураса посмотрел на тщедушную фигурку с удивлением и презрением: он ждал ловушки, подлого удара, а это ничтожное существо не представляло опасности. Что же тогда?..
Сураса был очень стар и очень опытен, натренирован в тысячах смертельных схваток. Он умел биться одновременно с двумя, тремя, десятью противниками. Но человек?
Тяжелый хвост метнулся вслед за человеком. Как и предполагал мудрый Сураса, это был лишь отвлекающий манёвр, ибо в ту же секунду дьявол пожелал. Змей, довольный, что раскусил ловушку, напряг все свои силы, творя защитную магию… и потратил её впустую. Дьявол не ударил. Его желание сформировало защитный купол над человеком, не позволив острому хвосту превратить Альку в кровавые брызги.
Теперь дьявол стоял перед ним, не только лишенный сил, но и потерявший очередность желания. Ничтожество, потратившее свой последний шанс на спасение другого ничтожества. Теперь Сураса мог закончить бой одним ударом, одной мыслью. Достаточно только пожелать.
– Ну? Ну-ну? Что, не выходит? – прокричал Алька.
– Что такое?!
Сураса не знал, чем он изумлён сильнее: пожеланием, которое не захотело сбыться, или наглостью человека. Алька стоял посреди магической фигуры, в которой недавно погиб рикшаса Ашкот. Стоял и насмехался.
– Ты смеешь обращаться ко мне, козявка?
– Ага, – с невесть откуда взявшимся задором подтвердил Алька. – Крестики-нолики, Сураса! Такая игра.
– И что же с ней? – змей очень осторожно пошевелил головой, по-прежнему не понимая, в какую ловушку угодил.
– В ней всё просто. Если успел занять два угла, то в какую бы сторону враг потом ни ударил, он всё равно проиграл.
– Что это значит?
– Это значит, что сейчас не твой ход. – Алька притопнул ногой по узору магической фигуры. – Ты извини меня, старичок, ничего личного! Просто я успел занять второй угол!
Кончик хвоста Сурасы похолодел. Точно так же, как в тот раз. Тысячи лет назад, когда рабы принесли известие о смерти сестры Апеп. Сураса отростками своих рудиментарных ног почувствовал, как колыхнулась скала, выполняя пожелание Альки.
Древний демон лежал в очень неудобной позе. Смотрел одним глазом на Альку, другим контролировал Азраила. Чешуёй на холке почувствовал, что позади теперь тоже кто-то есть, но отреагировать мог только вслепую, ударив хвостом наугад. Потому что одновременно с пожеланием Альки нанёс удар и Азраил. Дьяволу для этого пришлось выбежать из бесполезной теперь пентаграммы, он стал совершенно беззащитен, рассчитывая только на рукопашную.
Сураса видел, как огрызки крыльев брызнули чёрной кровью и в руках дьявола появился огненный клинок. Безумная жертва, потому что огонь бесполезен против знаменитого ледяного щита Сурасы. Если бы змей мог испытывать жалость, он бы наверняка пожалел этого калечного дьявола в его последней тщетной попытке спасти свою шкуру.
Сураса сострадать не умел. Он был древнейшим великим змеем, гордым и яростным, полным сил. Он крутанул своим гибким телом и обрушил на Азраила магический удар, в который вложил всю свою злость. От такого удара крепостные стены разлетались по кирпичику, высшие лишались духа, а от людишек оставалось лишь облачко красного тумана. Да, после такого удара Азраил уже не встанет.
Чтобы вышибить дух из старого врага, змею пришлось потратить драгоценные полмгновенья. Ровно столько же времени потребовалось на прыжок тому, кого за спиной Сурасы создало пожелание Альки. Кому-то ужасному, по кому он не попал хвостом, кого змеям положено бояться, словно самой смерти. Оно и есть смерть.
Сураса попытался извернуться через голову, защититься от клыков и когтей. Но успел только услышать высокий душераздирающий звук атакующей кошки. Потом боль двумя дюжинами клинков вонзилась в чешуйчатые бока.
Сураса вновь ударил хвостом и даже не понял, попал или промахнулся. Потому что новая боль пронзила и шею, и голову, ослепила и оглушила. Огромная, невероятных размеров рыжая рысь трепала свою жертву, в которой было уже не узнать древнего всемогущего демона: теперь это была обычная агонизирующая змея, из тела которой капля за каплей вытекала жизнь.
* * *
Уходили они быстро.
Потому что боялись упустить момент, когда все выходы в Стикс закроются на целый год.
Альке удивительно легко удалось привести в чувство Азраила. Крайне удивительно, ведь дьявол был изломан, исковеркан. Черная кровь его сочилась и стекала ручейками из многочисленных рваных ран. Алька сначала пытался отволочь дьявола к берегу Стикса на себе. Потом признал, что это невыполнимо, и принялся будить. В какой-то момент даже подумал, что Азраил мёртв, но тот застонал, вернув человеку угасавшую надежду.
– Да очнись же ты! Мы победили, ты теперь бог этого мира! На кой чёрт ему нужен бог с перебитым хребтом? Раз уж ты бог, пусть у тебя раны сами затягиваются!
– Слушай, хватит причитать, как кухарка над разлитым супом.
Алька не поверил ушам.
– Ты всё слышал? Скотина, ты не мог раньше заговорить? Я уж думал, что останусь в этой долбаной Насмешке один на целый год!
– Ничего страшного. Ты бы быстро разобрался, как управлять миром.
– Я?
– Ну ты же победил змея? Твоё желание было последним, значит, тебе и владеть. А я так, всего лишь валялся на подхвате, в качестве реквизита.
– Я думал, тебя в качестве реквизита рысь сожрёт. Но она, кажется, даже не заметила. Придушила змеюку, потом создала пролив в Стикс и утащила туда свою добычу.
– Что? Ушла в Стикс? – Азраил рывком сел. – О, кстати, твоё пожелание исполнилось. Приятно чувствовать себя исцеленным.
– Да, ушла. А что значит… Ну да. А как же крылья?
– Э, нет. Крылья я не здесь потерял, не здесь их и возвращать. Только одним способом, ты знаешь, каким. Покажи, куда она пошла.
Алька нахмурился.
–Идти за ней? Сейчас? Мне не нравится эта идея. Она вела себя, словно разумное существо.
– Боюсь, что так и есть. Ты хоть понимаешь, что произошло?
– Ну, мы призвали рысь прямо на голову этой твари…
– Как мы могли призвать в Насмешку существо из иного мира? Это нарушает правила соревнования. Создать новую рысь – пожалуйста, но выдернуть и перенести через Стикс… Только если вызываемый разумен, если сам тянется на вызов. Теоретически… да нет, невозможно! Оба должны быть или высшими, или очень мощными магами. Короче, до сих пор никому не удавалось. Рысь не высший, а из тебя маг, как из травы махорка.
– Между прочим, я знаю одну траву…
– Ну совсем не про это я сейчас! – рассердился Азраил. – Мы должны выяснить, что к чему. Для этого пойдём скорее, поймаем её.
– Ты знаешь, какая она теперь стала огромная?
– Догадываюсь. Но я не смогу снова стать целым, пока не поймаю эту бестию. А ты, если хочешь, можешь оставаться здесь. В конце концов, ты победил одного из самых страшных демонов Стикса. Последний раз такое проделывал лет с тысячу назад, если переводить на годы твоей жизни, очень авторитетный высший. Его в некоторых мирах теперь почитают, как бога.
Азраил обвёл руками весь окружающий пейзаж.
– Награда достойна подвига. Будешь тут менять всё под свой вкус. Заселишь какими-нибудь бродягами. Или создашь своих. Будешь их казнить и миловать, станешь деспотом или гением целой нации… Ты только быстрее решай, потому что проходы в Стикс запечатываются.
– Э нет, уволь. Я бы вообще с удовольствием этот мир уничтожил, чтобы ни один бой здесь больше не повторился.
– Ну, это ты погорячился. Если подонки не смогут удовлетворять тут свою жажду убийства, выплёскивая её друг на друга, то они будут делать это в других местах, на других народах. Так что Насмешку лучше оставить. В распоряжение тех, кто не понимает истинного юмора такой насмешки.
Дьявол наспех обследовал промоину, удовлетворённо рыкнул и шагнул вперед. Копыта его погрузились в невидимые воды Стикса.
– Ну что? Ты идёшь?
И Алька пошёл.
Дит
137:1
И воззвал Он к братьям Своим:
Внемлите же, братья, и простите Меня.
И верните Мне силы Мои сотворять миры
И населять их детьми Моими!
Но безмолвны остались братья Его, равные среди равных.
137:2
И воззвал Он другой раз так:
Внемлите же, братья, и простите Меня.
Не давайте Мне сил сотворять миры,
Но дайте лишь по частице малой от мириадов Ваших миров,
Чтобы мог Я создать из них Свой мир.
Не краше Ваших, а лишь Себе в утешение.
Но безмолвны остались братья Его, равные среди равных.
137:3
И воззвал Он третий раз так:
Внемлите же, братья, и простите Меня.
Не давайте Мне сил сотворять миры,
Но дайте по твари ничтожной от мириадов Ваших миров.
Чтобы любить Ваших детей, как Своих.
Но безмолвны остались братья Его, равные среди равных.
Подброшенная булыга падала очень медленно.
Словно её уронили в чан с маслом. Нет, с патокой.
– Когда-нибудь видел такое?
– Не припомню.
– А сам так можешь сделать?
– Прямо так – не могу. Чисто теоретически, если поднапрячься, могу замедлить всё вокруг. И то, на пару минут, не больше. А чтобы так себя вели, выборочно, только камни, – это вряд ли.
Плечами он пожимал забавно, почти как человек.
– Честно говоря, такое никогда раньше и не приходило в голову. Это наверняка настолько же тяжело, насколько и бессмысленно.
– Да уж. Бессмысленнее только седушка в мужском туалете.
– Что? – Азраил в недоумении поднял веко.
– Не знаю. Само с языка сорвалось. Не спрашивай даже, что это значит.
Алька размахнулся и швырнул еще один камень. Тот полетел вперед, как положено, но движение его на глазах становилось всё медленнее и медленнее. Пока, наконец, булыжник не присоединился к остальной россыпи плавающего в воздухе щебня. Улитка сползет к земле быстрее, чем эти каменюки.
– Если даже ты не можешь… Тогда кто это делает? Сколько у него сил?
– Думаю, тут дело не в силах. Судя по масштабам, это не «кто-то», а «что-то». Как бы объяснить? Постоянная сила. Типа этих ваших, как их там… магнитов. В общем, это не сила воли, а свойство местности.
– Ого. Что ж это за место такое?
– Хм. Трудно сказать.
На этот раз Алька даже не удивился. Оставив озадаченного дьявола разглядывать камни и бормотать что-то под нос, сам он отправился дальше по тропе. Вышел на край горного склона, откуда открывался изумительный вид.
Под горой, с которой они уже почти спустились, раскинулось почти идеально круглое озеро. Совсем немного правый берег нарушал симметрию в том месте, где озеро переходило в неширокую бурную реку. Там, на стыке двух водоёмов, располагался крупный портовый город.
Сам он не был обнесён крепостной стеной, зато укрепления тянулись в обе стороны далеко-далеко вдоль берега, прикрывая от ветра и посторонних взглядов то ли рощу, то ли заповедник. Хотя нет, деревья там располагались слишком уж ровно, упорядоченно, так что за стенами был разбит, без сомнений, рукотворный сад.
Вода, освещенная ярким утренним солнцем, у берегов казалась небесно-голубой. Дальше над гладью озера висел туман, в котором угадывались очертания кораблей, застывших на якорях. Крепость с десятками тонких островерхих башен возвышалась на острове, к которому из города тянулся каменный мост. Красивейший пейзаж, застывший без малейшего движения, без намёка на ветер в листьях или птицу, парящую в облаках.
Алька осторожно, словно под пристальным взглядом злого колдуна, отступил обратно. Вернулся к дьяволу. С тоской посмотрел на узкую горную тропинку. Туда, откуда они только что пришли.
– А если…
– Нет, – не дослушал Азраил. – Обратно в Насмешку я не вернусь. А если это ловушка, если нашелся некто настолько могущественный, что способен менять течения в Стиксе, то тем более в обратную сторону нырять не стоит. Не будем облегчать ему задачу, лучше двигаться пока дальше.
Он указал на маслянистые пятна, обильно забрызгавшие тропу. Похоже на кровь, но не красная, не человеческая.
– Судя по следам, рысь здесь была, вот и потопали за ней. Если проблемы возникнут, то решать будем на ходу, по мере появления.
Они стали спускаться. Сперва осторожно, медленно, ожидая подвоха от каждой кочки. Отмечая замерших в небе птиц, согнувшиеся без всякого ветра ветки деревьев, застывшие на одном месте волны. Когда спуск остался позади, а дорога выровнялась, напряжение понемногу спало. Вскоре Алька шёл, как всегда, галдя на всю округу и донимая дьявола своими теориями и вопросами.
* * *
Сначала на пути стали появляться брошенные дома.
Старые полуразрушенные фермы, безжизненные, с занесенными пылью и песком порогами, словно простоявшие здесь тысячу лет без хозяев. Затем пошли дома побольше и побогаче, но такие же брошенные и несчастные. С выбитыми окнами, отсутствующими дверями, разломанными пристройками и раскиданным инвентарем во дворе. Жалкие, давно покинутые, однако же не заросшие со всех сторон сорной травой, не просевшие на один угол, что сгнил быстрее других.
И вообще, к удивлению, дома нисколько не покосились от времени. Словно не из бревен были сколочены, не кирпичом и штукатуркой отделаны, а высечены из бессмертных гранитных глыб.
Люди стали встречаться позже. Можно сказать, уже в городе, когда дома справа и слева стояли уже так часто, что почти превратились в улицу. Первого несчастного удалось заметить во дворе небольшого особняка, за изгородью. Он стоял в пугающей неестественной позе, протянув скрещенные пальцы к своему горлу.
Азраил не поленился сойти с дороги, толкнул калитку и вошел. Человек не пошевелился. Азраил ткнул фигуру пальцем, мужчина качнулся раз-другой и медленно завалился на спину, так и не поменяв позу. Возвращаясь, Азраил на вопрошающий взгляд Альки лишь молча покачал головой.
Дальше люди стали встречаться повсеместно, во множестве и разнообразии. Лежащие на земле, сидящие на скамьях и завалинках, стоящие в домах возле окон. С мешками и чемоданами в руках, с вожжами, с оружием наизготовку…
– Кто они, Азраил? – в гробовой тишине этого застывшего города даже вопрос, заданный вполголоса, прозвучал очень громко.
– Местные, – дьявол пожал плечами. – Селяне. Вон торгаш с лотком. Этот явно караульный или какой-нибудь страж порядка.
Алька пригляделся к фигурам и мысленно согласился, что спутник прав. Наблюдательность его была, как всегда, превосходна.
– Что ж они все… такие? Мы что, в царстве Медузы Горгоны?
– Медузы… как ты сказал?
– Горгоны.
– Хм… Не слышал про такое царство. А, постой, это опять ваш древний фольклор? – Азраил поморщился. – Помню, читал. Нет, это явно не ее царство. Если не ошибаюсь, у нее остров был в море, а тут горы, за которыми почти сразу пустыня.
– Ну, с тех пор столько времени прошло, столько катаклизмов…
– Не в том дело. Она в ваших легендах в камень все живое превращала. Дешевый фокус, но опасный и необратимый.
– Ничего себе, фокус! Ты так говоришь, словно…
– Я могу назвать тебе около сотни имен тех, кто способен его проделывать. К счастью, ни одно тебе ровным счетом ничего не скажет. К счастью для тебя, потому что характер у всех этих умельцев не в пример мне, мягкому и покладистому. Обращение в камень для них так, забава, и обычно они практикуют вещи пострашнее.
– Куда уж страшнее? – взглянув в лицо очередной фигуры, молодой дамы в богатом платье, Алька словно увидел в ее черных глазах квинтэссенцию тоски и печали. Поспешил отвернуться.
– Обращение в камень, – прежним ровным менторским тоном продолжил Азраил, – абсолютно непрактичное действие. Жертва в буквальном смысле становится камнем, ее живые ткани преобразуются в кварц, слюду, магматит, мел… В общем, зависит от способа воздействия, к чему тебе тонкости? Главное, что это невозможно потом никуда приспособить: ни съесть, ни как трофей использовать – больно хрупкие выходят.
– А, ну да, это-то как раз самое главное! – не удержался Алька.
Азраил сарказма не уловил.
– Ну а для чего еще? В войне тоже не эффективно, потому что с обращаемым нужен прямой контакт и долговременное воздействие. И, как я уже сказал, опасно очень. Потому что выброс энергии от преобразования идет огромный, все вокруг горит. А в случае оплошности можно и самого себя в камень превратить. В общем, практикуют это только потомки расы высших змей, вроде нашего знакомца Сурасы. Ну и ещё некоторые из высших рептилий. Да и те только баловства ради применяют. Чтобы поселиться где-нибудь на отшибе, скажем, на острове, и запугивать местное население, чтобы любопытных носов не совали.
– Хочешь сказать, Горгона…
– Да никакая она не Горгона. Сменила имя после одной истории. Знал я её, та ещё была стерва.
Несколько минут Алька шел молча, ошарашенный.
– Послушай, ну а если не камень, то как же вот эти?
– Я вроде уже объяснил? Обращение в камень – процесс смертельный и необратимый. Как с динозаврами: никто не выжил. А эти твои… Если не струсишь, подойди, потрогай. Они живые.
– Как живые?
– Живые, живые, не сомневайся. Даже немножко тёплые.
Алька подошел к фигуре горожанина в старом засаленном костюме и, цепенея, прикоснулся к руке. Рука была упругой, как у окоченевшего трупа, но несомненно не каменной. И да, действительно, тёплой.
– Но как?
– Ну, если брать примеры из этой вашей мифологии, то я бы скорее грешил на василиска. Он же в ваших людских сказках взглядом парализует, а потом жрёт?
– Василиск в наших мифах – это вроде как тоже змей, то есть помесь змея с петухом. Скорее всего, просто выдумка, основанная на страхе перед змеями. Их способностью обездвиживать и быстро убивать укусом.
– Выдумка? Одна такая выдумка нас с тобой чуть не распылила всего полдня назад. Тебе имя Урей Сараф ничего не говорит?
– Нет, а кто это?
– Забудь и не вспоминай никогда, чтобы не накликать. Все равно это не он. – Азраил кивнул в сторону целой группы из шести или семи застывших людей.
– Ты уверен?
– Он никогда не оставляет вот так, полдела. Он бы их всех сожрал. Тут загвоздка в чем-то другом.
– Я теперь даже не возьмусь представить, в чем именно!
– Я пока тоже. Но кое-какие подозрения есть. Видишь вот этих?
На пороге роскошного двухэтажного дома столпилась группа из почти дюжины мужчин. У них на плечах, в руках и просто на земле под ногами были разбросаны мешки со всяким скарбом. Золотые монеты, столовые приборы, украшения, оружие…
– Бандиты?
– Возможно. Хотя, скорее, это шваль попроще. Мародеры. Обиратели трупов. Ничего в них особенного не замечаешь?
Алька присмотрелся, но в итоге растерянно развел руки.
– Только то, что они, кажется, двигались из города. Пытались награбленное вынести?
– Ну, да, и это тоже. Хотя тут почти все повернуты в том направлении. Словно бегут от какого-то проклятия. Но эти… Посмотри ты на их одежду, балбес!
Алька посмотрел еще раз.
– А ведь и правда! Они одеты совсем не так, как горожане. Неместные?
– Полбеды, что неместные. Но сдается мне, они еще и нездешние.
– Как это? – Алька пристально разглядывал каждого мародера, пытаясь уловить разницу в терминах.
– Ну обрати внимание на обувь, на оружие, на медные пуговицы вместо завязок. Уловил? Они не сильно отличаются от местных чертами лица, вполне могли жить поблизости. Например, явились из соседнего города. Но разница в стиле их одежды составляет не один год!
Алька разглядывал тяжелые, поношенные, когда-то очень ладно и в размер скроенные сапоги. Большинство встреченных застывших фигур до сих пор были в легких сандалиях. Кажется, он начинал понимать.
– Они пришли сюда как минимум столетием позже того, как на город пало проклятие!
– Или отсутствовали в момент катастрофы, а когда вернулись – стали таскать краденые вещи отсюда в другие миры через Стикс. Заодно и приоделись посовременнее. Судя по состоянию домов, которые мы недавно миновали, мародерствовали они долго.
– И тем не менее, тоже стали жертвами проклятья.
– Поздравляю, вы делаете успехи!
– Но тогда получается, мы…
– Точно! Мы зря с тобой припёрлись сюда, дружище!
Алька бросил взгляд в одну сторону, в другую, но никаких признаков присутствия василиска или грозного Урей Сарафа не нашел. Город по-прежнему был мёртв, пусть даже его жители и были де-факто живыми.
– Куда же это, всё-таки, «сюда», Азраил? Что это за проклятое место?
– Есть одно подозреньице. Пойдем, проверим. Сдаётся мне, что тут уже близко.
Быстро, почти бегом, они пересекли улицу, срезали через двор и оказались на площади. Не снижая хода, протискиваясь через группы людей-скульптур, Азраил не церемонился и сшибал некоторых, а то и отшвыривал с дороги. Наконец они вышли на крутой берег – к широченному, в три телеги, каменному мосту.
Там расположилась жуткая, невообразимая армия. Повсюду, куда только падал взгляд, от подмостков до самых стен замка на противоположном конце, стояли воины. Люди, нелюди, сказочные уродцы и вовсе несуразные существа. В доспехах и без, с оружием от простейших пик и топоров до причудливых механических или, быть может, магических устройств. Все они целеустремелённо замерли на дороге.
– Азраил, что… Кто это?
– Это величайшие герои и самые отъявленные злодеи всех времен и народов.
– А что они тут делают?
– Одни пришли служить, а другие – сразиться с самым известным и самым легендарным существом на свете. Самым-самым даже рядом с богами, потому что боги у всех разные, а вот антагонисты на удивление похожие.
– Антагонист богов? Это что же? Сам…
– Да, да, правильно догадался. В этом замке давным-давно был заточён тот, кого обвиняют в самых страшных злодеяниях едва ли не все народы вселенной. С этим именем связаны тысячи легенд о конце света, а его освобождение, по преданиям, знаменует тотальную гибель всего живого.
Азраил сделал театральную паузу и закончил так громогласно, что эхо многократно повторило его рык над озером:
– Добро пожаловать к озеру Коцит, во дворец Дит – тюрьму Люцифера!
Хотя Алька уже в какой-то степени привык к своеобразному пониманию юмора у дьяволов, но когда Азраил расхохотался, на голове у человека сами собой зашевелились волосы.
* * *
Алька случайно повалил статую на пути из зала.
От толчка, ему показалось, фигура на миг потеряла свою неподвижность: на ее лице отразилось удивление, пальцы руки распрямились, стремясь защитить лицо. Но уже у самого пола, когда падение замедлилось, иллюзия оживания тоже исчезла.
Да, это была иллюзия. В этом мире лишь вновь прибывшие некоторое время передвигались свободно. Приложив усилия, они могли ненадолго вернуть подвижность небольшим предметам. На одушевлённые тела это не распространялось: их удавалось максимум уронить, но не разбудить. Азраил предположил, что проклятье наложено настолько мощное и гениальное, что в первую очередь сковывает органическую материю и не сильно держится за элементарные камни или металл.
Статуя коренастого мужчины двухметрового роста с маленькими рожками во лбу и огромным двуручным мечом в руках была последней в этом зале. Путь в следующий коридор оказался свободен, но облегчения это не принесло. Потому что и коридор, и зал за ним тоже стояли полны застывшими фигурами.
– Азраил, тут всё то же самое. Ни одной живой души.
– Я же вроде объяснял? Они все живые.
– Ну да, да, помню. Трудности фразеологии. Я в том смысле, что шевелящейся тут души – ни одной. Кроме нас с тобой.
– Логично и закономерно. Думаю, то же самое во всем дворце. До самого тронного зала. И чем дальше – тем плотнее.
– Но я так и не понял, зачем мы туда лезем? Почему нельзя просто развернуться и уйти из города?
– Почему нельзя? Можно. Но недалеко. Проклятье Ледяного озера нас уже коснулось. Мы трогали эти вещи, вдыхали этот воздух – каждое действие сковывает нас все сильнее. Если бы остановились в предгорьях и сразу повернули обратно, возможно… Дит – это идеальная ловушка. Теперь мы не успеем, наверное, даже выйти из города, станем такими же восковыми фигурами.
– Ты уверен? Я как-то не чувствую на себе никакого проклятия.
– Абсолютно точно. Может быть, ты не обратил ещё внимания, но тебе просто сравнить не с чем, «чистых» живых рядом нет. К тому же, ты не умеешь давить на время. А я этому обучен, поэтому прямо всем телом чувствую, как становлюсь медленнее. Движения даются труднее. Ты пока только слова растягиваешь, как пьяный, но скоро почувствуешь всё то же, что и я.
– М-да, окончить дни коллекционными шахматами. Оригинально. Да ещё и в личной коллекции Люцифера. Звучит круто, но не весело.
Алька придержал падающую фигуру желтокожего рубаки с кривой саблей наголо. Азраил шёл вперёд уверенно и ронял величайших героев всех времён, не переживая и не оглядываясь.
– Зачем он вообще собирает эту коллекцию? Судя по преследующей его славе, Люцифер не великий эстет. Для него было бы характерно рвать на куски и разбрасывать вдоль дорог. Или, например, развесить их всех, – Алька обвёл рукой зал, – в клетках по столбам, с содранной начисто кожей.
– Ты уверен, что говоришь о Люцифере, а не о своих больных фантазиях?
– Ну… Так его в книгах всегда описывали, по крайне мере.
– Дряные книги ты читал. И глупая мысль, что он специально тут что-то собирает.
– Ну а как же? Это же его замок?
Азраил развеселился.
– Не торопись делать выводы, дружок. В этом месте вообще все не так, как кажется. И уж точно не так, как рассказывают в книгах люди, никогда здесь не бывавшие.
Он двинулся дальше, безжалостно расталкивая статуи. Когда пропыленная насквозь ковровая дорожка привела к очередному окутанному сумраком коридору, Алька решился на ещё один вопрос. Стараясь придать голосу дурашливости, произнёс:
– Не слишком ли мы оборзели, Азраил?
– В каком смысле?
– Ну вот так заваливаться к нему во дворец, без спросу… Без ядерной бомбы… Даже без бензопилы, в конце концов!
Дьявол расхохотался.
– Надо же, ты сказал смешную шутку! Даже я понял! Не эти твои обычные бу-бу-бу!
Азраил подошёл к двери, распахнутой настежь, и вдруг забарабанил в неё кулаком.
– Эй, Люцифер, Ваше темнейшество, можно нам в гости? – так ты себе это представлял?
Снова гоготнув, он скрылся за дверями в темном зале. Когда Алька нагнал его, Азраил стоял перед толпой окаменевших людей и монстров, битком забивших проход. Это порядком надоело, потому что повторялось уже раз в двадцатый, на каждом этаже.
