Евгений Луковцев
Вдоль берега Стикса
– И тогда расплачиваются целые народы?
– Если промысел нарушен необратимо и нельзя просто залить серой пару городов, на худой конец опустить испорченный континент на дно океана, то да.
Алька помедлил, почесал затылок и, наконец, решился.
– А люди?
– Что люди?
– Ну наш род? Мы уже прокляты?
– С чего ты взял?
– Ну… Я сам ничего такого не сделал. Но вижу тебя, понимаю твой язык. И ты уверенно ведёшь меня в Стикс, как будто точно знаешь, что я смогу туда попасть… Это я проклят или все люди?
– Понимаешь ли, в чем дело. Стикс омывает все берега. Он бьётся одинаково настойчиво в каждый из миров, и если находит слабое место, то обязательно размывает границу. Создаёт где залив, где озерцо, где хотя бы лужицу. То там, то здесь появляются места, через которые обитатели Стикса могут проникать в миры. А иногда и наоборот, если знать, что искать и куда двигаться.
– Ты знаешь?
Азраил хмыкнул.
– Такие, как я, только тем и занимаются, что разыскивают места Стикса. Некоторые даже составляют карты, где помечены миллионы размытых берегов. Но таким картам не много веры, потому что обитаемые миры тщательно стерегут и постоянно огораживают.
– Я думал, ты можешь попасть в Стикс откуда угодно.
– Пока у меня нет крыльев, я вообще мало что могу в чужом мире. На это и был расчет у тех, кто подсылал ко мне убийц.
– Тебе нужен размытый берег?
– Да. И тебе тоже, если ты захочешь пойти со мной дальше.
– Значит, люди…
– Не значит. Я ведь объяснял тебе, что человек – это лишь шаблон, по которому создано великое множество видов, рас и народов. Я не могу знать замыслов создателя конкретно твоего народа. Ты – возможно проклят, возможно! Хотя есть сомнения.
– А как это узнать?
– Ну, послушай, ведь это вы называете себя sapiens? Вот и будь sapiens. Сам смотри, изучай, анализируй. Делай выводы. Кто, кроме нас самих, может понять, можно ли ещё оставаться в родном мире или пора собирать манатки и проваливать в Стикс?
Алька надолго задумался над этим. Потом снова спросил:
– Послушай, Азраил, а кто живёт в этом мире?
– А что? Тебе скучно, хочется компании?
– Нет, я не к тому. Мы своими геологическими экспериментами никому не навредили? Было бы неправильно поубивать случайно местных жителей.
– А может, этот мир населяют злобные твари, и поубивать их было бы правильно?
– А может, ты просто ответишь мне нормально на вопрос?
Дьявол хмыкнул.
– Расслабься. Никому мы не повредили. Здесь никто не живёт.
– Как странно. В таком прекрасном мире – и нет жителей? Думаю, сотни народов захотели бы здесь поселиться навсегда.
Азраил лениво приоткрыл одно веко и кивнул.
– Да, так оно и было когда-то. Не сотни, тысячи. В очередь вставали.
– И что же с ними случилось?
– Кончились, – он развел руками.
Алька с трудом оторвал взгляд от потрясающего красного заката и уставился на собеседника. Тот выдержал паузу, но, осознав, что человек сам ничего не поймёт и не отстанет без разъяснений, продолжил.
– У этого мира изначально была совершенно особая концепция. Тот, кто его создавал (я еще раз очень прошу тебя, не поминай его имя всуе, если не хочешь новых неприятностей!) поставил перед собой интересную цель. Сделать мир абсолютного счастья. В котором ни один обитатель не испытывает страданий и может получить всё, что пожелает.
– Не такая уж необычная идея, отмечу!
– В качестве идеи – конечно. Может, попробуешь реализовать на практике?
– Ладно, извини, не буду перебивать!
– Итак, под эту идею был создан мир с почти идеальными условиями и почти идеальными поселенцами. От принципа эволюции пришлось отказаться, потому что в идеальном мире не может сильный жрать слабого и не доставлять страданий. Хищники вообще не были предусмотрены в экосистеме. Питание на первых порах организовали при помощи сложной симбиотической системы из грибов, бактерий и простых водорослей с суточным циклом созревания. За ночь культура вызревала, а к утру оседала по всей земле белыми хлопьями, которые можно собирать и есть. На вкус – та ещё гадость, но местным нравилось.
– Манна небесная!
– Ну да, как-то так они её и звали. Пока они были ещё на стадии тестирования, то есть – не поднялись выше уровня первобытного племени, всё получилось отлично.
– А потом?
– Потом они быстро вникли в тему. Начали хотеть разного, придумывать странное. Расширяли границы своих потребностей. Просили всё больше и больше, быстро пресыщаясь, вдаваясь в крайности, доводя себя до истощения и апатии или кончая самоубийством.
Алька с ужасом посмотрел на окружающие красоты.
– И так все погибли?
– Нет, ну что ты! Ведь желание жить без ограничений, не стареть, не знать болезней – это было среди самых первых запросов для счастья любого местного жителя. Без серьезных проблем они протянули почти тысячу лет!
– В полном счастье?
– Нет, конечно. Мне кажется, оно никогда не может быть полным, если есть возможность пожелать чего-нибудь ещё. Но да, местные жители были где-то на пути к нему.
– Но не слишком близко?
– Смекаешь! – Азраил хмыкнул. – Да, не очень. Хотя, если быть честным, то порой всё складывалось неплохо. Те, кто имел возможность наблюдать, в какой-то момент даже поверили, что всё получится. Ведь на некоторое время местные здесь даже стали активно наращивать свою популяцию и перевалили за десять миллиардов. Далеко не каждый из обитаемых миров может похвастаться такой численностью населения.
– И желания каждого из них удавалось воплотить?
– Да уж, представляешь, насколько адова была работёнка? Пришлось создать полчища высших для выслушивания, сортировки и первичного уровня исполнения всей этой лавины ежедневных молитв.
– Высшие? Ты постоянно употребляешь это слово. Это как, ещё один народ, который обслуживает другой народ?
– Ну нет, не совсем так. Скажем, это своего рода понятийная ступень от обитателя мира к его создателю. Могущественные существа, посвященные в замысел мира, сформированные с единственной целью – служить исполнителями этого замысла.
– Рождённые, – попытался поправить Алька.
– Нет. Вернее, не всегда. Многие высшие уникальны и почти бессмертны. Просто из соображений практичности, чтобы не нужно было восполнять их убыль и заново посвящать в промысел создателя. Они почти неуязвимы, иначе были бы перебиты низшими из зависти, страха или по любой другой причине, коих тысячи. Ну и как следствие – почти лишены способности размножаться, чтобы избежать попыток присвоить мир себе.
– Ты много знаешь о них… Правильно ли я понимаю, что создание высших – это не единичная практика?
– Не-ет, разумеется, нет. Высшие создаются почти в каждом успешно развившемся мире, после определенной стадии, когда система уже способна эволюционировать сама, без непосредственного вмешательства верховного проектировщика. Высших он оставляет для текущего, скажем так, контроля процесса, поддержания порядка. Чтобы поезд мироздания не слетел с рельсов промысла. Ну, ты понял, чьего промысла.
– А ты? Получается, ты – тоже из высших?
Азраил разразился громким радостным клекотом.
– Я так и знал, что ты это спросишь. Ну нет, я не гожусь на роль хранителя чьего бы то ни было промысла. Точнее… Скажем так, не в том смысле, в каком это делают другие высшие. Даже в родном для дьяволов мире – нет, никто не рискнул бы доверить мне верховное могущество и контроль за порядком.
Алька несколько раз порывался переформулировать вопрос (иногда в беседах с Азраилом это помогало и приводило к более понятным ответам), но ничего путного не получалось. Вместо этого он спросил:
– Почему же всё рухнуло?
– А как иначе? Да, они создали крайне толерантную модель. В процессе отбора видов и заселения – сформировали цивилизацию с максимальной терпимостью и конформизмом. Другая просто не выжила бы при таких условиях. Но идеальные условия соблюдаются только в том случае, если соблюдаются всеми.
– До первого недовольного?
– Именно. Если даже на миллиард счастливых будет появляться один, желающий странного, модель всеобщего счастья станет сбоить. И не поможет здесь ни вмешательство высших, ни очередность молитв, ни даже персональный контроль автора. Рано или поздно Рай будет переименован в Насмешку.
Прежде чем задать следующий вопрос, Алька задумался, хочет ли он знать ответ. И всё же спросил.
– Это было страшно?
– Не страшнее обычного, – Азраил поводил ладонями вверх-вниз, как бы изображая весы. – Началось все с того, что мечты одних пошли вразрез с пониманием счастья других. А кое-кто утверждал, что причиной вообще стал ветер в комнате.
– Как это?
– Ну, в одном доме сидели два жителя, до сих пор абсолютно довольные своей жизнью. Потом одному стало жарко и он открыл окно, чтобы проветрить…
– Подожди, ты смеёшься надо мной?
– Нет, с какой стати?
– Ну, я знаю эту историю! Сейчас ты скажешь, что второму стало холодно и он закрыл окно?
– Что, я разве уже рассказывал тебе об этом мире?
– Нет. Просто с такой ситуацией сталкивался каждый по тысяче раз в своей жизни.
– Не знаю. Я – нет. Если я прошу кого-нибудь не открывать окно, то делаю это достаточно убедительно. В противном случае и просить не стоит.
– А, ну понятно. Если кто-то тебе возражает, ты откусываешь ему голову.
– Точно! Особенно, если дело будет происходить в этом мире. Чтобы он потом не мог пожелать мне в сапог какую-нибудь гадость.
Алька расстроился. Теперь и окружающий пейзаж казался ему совсем не красочным, а холодным и злым. Он вызвал в памяти образ голой жаркой пустыни и мысленно пожелал, чтобы стало так. Земля дрогнула, превратилась в песок, стало всё по слову его.
– Не может быть, чтобы всё закончилось ТАК.
– Что ты! Конечно, не может! ТАК здесь всё только началось. Установленная высшими бюрократия и очередность исполнения молитв замедлили процесс, растянули на несколько столетий. Сначала никто даже не заметил, как резко возросло число обращений напрямую к верховным силам с просьбой сделать несчастными некоторых конкретных соседей. Молящиеся всё чаще утверждали, что только в этом видят собственное счастье.
– Ну это понятно, это же зависть. Такие особи в любом народе найдутся. На них просто не нужно обращать внимание.
– Э, нет! Тогда ставится под вопрос первый постулат мироздания в этой системе. Каждый обитатель должен быть счастливым.
– Но нельзя сделать своё счастье за счёт чужого несчастья!
– Ты так думаешь?
Алька непонимающе посмотрел на дьявола, потом понял, в чем подвох.
– Ну, это возможно с гнилыми душами, допускаю, но только в частном случае! А здесь, в общей схеме всеобщего счастья – это не должно работать! Нарушается логика! На месте одного несчастного появляется другой, страданье которого обеспечило счастье первого.
– Это необязательно!
– Ну как же?
– К примеру, новый несчастный не появится, если он умрёт по требованию старого несчастного.
– Но… – Алька запнулся. – Так же нельзя?
– Ты хочешь сказать, аморально и неправильно? Возможно. В цели эксперимента мораль внесена не была. И более того, ориентация на мораль рушила бы на том этапе саму цель мироздания, идею о всеобщем счастье. И обитатели в конце концов разобрались, что высшие ставят идею выше морали, а значит, по-настоящему горячее желание будет исполнено.
Алька смотрел исподлобья.
– Как скоро планета опустела?
– Ты не поверишь. Всего за одно поколение самые толерантные существа превратились в самых эгоистичных и злопамятных мерзавцев в стиксовом течении. Когда высшие опомнились и попытались как-то изменить правила, предотвратить коллапс, здесь проживало уже не больше миллиона особей. Да и те были разбросаны по всему миру мелкими группами. Не уничтожить друг друга им позволяло лишь то, что племена никогда не встречались и не знали о существовании соседей.
– А Высшие? Смогли помочь хотя бы этим?
– Они честно пытались. В скрижаль были вбиты всевозможные ограничения. Например, запрет молить о прямом вреде для недругов. О гибели, физическом или моральном увечье, о страданиях и несчастьях. Позже, как жест отчаяния, запретили вообще прошения о воздействии на личность, хотя это уже шло почти в разрез с замыслом автора. Но было поздно, страх и жестокость поселились в душах, численность населения неуклонно сокращалась. Высшим не оставалось другого выхода, кроме обращения к хозяину этого мира.
Алька затаил дыхание в надежде услышать хотя бы отчасти счастливый финал.
– Он нашел выход? Переселил выживших в мир с иными правилами?
Азраил от удивления крякнул.
– Как ты всё-таки по-человечески воспринимаешь эти взаимоотношения… А главное, мне очень нравится, ты опять-таки считаешь разработчика идеи виновным в её провале и обязанным всё исправить. Нет, конечно! Он признал, что эксперимент провалился. И покинул этот мир. Даже уничтожать не стал, просто ушёл навсегда.
Алька разжал кулаки и вытряхнул из ладоней налипший песок. На коже ладоней остались глубокие вмятины от острых, давно не стриженных ногтей.
– Бросил своих детей?
– Ой, я тебя умоляю! Не начинай…
– Какой же он после этого бог? Безвольный трус. Он не достоин называться…
Удар сшиб его, отправил тело кубарем по склону дюны, а разум погрузил в состояние нокдауна средней тяжести. Когда Алька смог снова что-то соображать, оказалось, что Азраил нависает над ним, придавив грудь коленом.
– Что я такого сказал? – в панике прохрипел Алька.
– Я же предупредил! Я же сто раз просил тебя не поминать это слово всуе!
Свободной рукой дьявол замахнулся. Альке показалось, что для удара: по силе замаха выходило, что его череп сейчас лопнет, словно яйцо под кузнечным молотом. Зажмурившись, он даже успел представить звук, с которым это произойдет. Но Азраил скрестил пальцы и, пожертвовав несколькими каплями крови в плечах, сотворил пламенеющий щит. Когда из-за горизонта со свистом прилетел второй метеор, дьявол не стал отталкивать Альку, как в первый раз, а отбил снаряд щитом.
Песок под ногами дрогнул. Дюна пришла в движение, начала проседать. Азраил подхватил человека обеими руками и швырнул на самый верх шевелящийся песчаной горы.
– Беги! Беги в Стикс что есть силы! – прокричал он, немедленно начав подниматься следом. – Молись, чтобы мы успели!
Алька побежал. Но как только преодолел песчаную вершину, понял, что они не успеют. Выхода в Стикс уже не было. Вместо неприметной лагуны, через которую они вошли в этот мир, теперь дымилась, остывая, только что выплюнутая недрами скала. По подножию дюны пролегла трещина, всё расширяясь, заполняясь темной мутной водой. Чья-то воля сдвигала целую литосферную плиту, чтобы водрузить океан между незваными гостями и дорогой к спасительному Стиксу.
– Ну вот и всё, мой болтливый друг! – Азраил устало опустился в паре шагов на песок. – Вот мы и попались.
– Ты же говорил, что этот мир мертв? Тогда что это?
– Это Насмешка. Проклятый создателем рай, о котором все мечтают, но откуда не возвращаются.
* * *
«Запоминай правила!» – сказал Азраил.
Алька кивнул, хотя его сейчас куда больше интересовало, что дьявол делает, а не что он говорит. Азраил присел на корточки и когтем рисовал черту. Песчинки спекались в стекло, формируя идеально ровную окружность. Замкнув её, Азраил так же ловко, не дрогнувшей рукой, вписал в окружность пентаграмму. Сам при этом не сошёл с места и оказался в центре фигуры.
– Первое. Бой идёт насмерть, поэтому любая ошибка будет для нас последней.
– Какой еще бой?
– Заткнись и слушай. Второе. Молитвы возносятся каждым игроком поочередно.
– Игроком?
– Третье. Ты не можешь молить о чём-то, несущем прямую угрозу другому игроку.
– Да что за бред, Азраил? Мы что, будем молиться на спор, а кто плохо помолится – умрёт?
Дьявол оторвался от рисования стеклянных символов внутри пентаграммы и ответил совершенно серьезно.
– Да.
Тут он обхватил Альку за пояс левой рукой и втащил в круг, установив в одну из вершин звезды.
– Время на исходе. Надо делать первый ход, а я не готов. Без своей силы я и не буду до конца готов, но надо хотя бы в песке еще немного поковыряться. Придумай, какой катаклизм помог бы нам потянуть время?
– Песчаная буря? – ляпнул Алька первое, что пришло в голову.
Азраил посмотрел с некоторым удивлением.
– А интересно! Возможно, сработает! – он закончил писать и распрямился. – Держись крепче, не вздумай выйти. И да, ни в коем случае не сломай фигуру, а то нам сразу каюк.
И пожелал бурю.
Ох, какая это была буря! Свет померк, крепкий ветер превратился в ураган. Тонны песка поднялись в небо, непрерывно перемешиваясь. Попади человек в такой самум, его тело в мгновение ока было бы истёрто в порошок, словно гигантской наждачной бумагой.
Внутрь пентаграммы ветер не попадал, она словно прозрачным куполом закрыла дьявола и человека от стихии. Только отдельные песчинки, безопасные, потерявшие силу, непрерывно сыпались сверху. Алька, ухватившись за ногу Азраила одной рукой и прикрывая глаза другой, вполне мог себе представить, что такой ужас творится сейчас над всей планетой разом.
– Ты можешь объяснить, в конце концов, что случилось? – прокричал он дьяволу.
Тот мог. Из его быстрого обрывочного рассказа выходило, что проклятие Насмешки привело к перманентной войне, безжалостной и кровопролитной. Многие народы мечтали осесть здесь и повторить исходный эксперимент, уверенные, что уж они-то не допустят досадной и глупой вражды. Чаще всего они не успевали даже закончить переселение: отставшие ещё пересекали Стикс, а в авангарде уже резали друг другу глотки.
Об этом быстро прознала разного рода нечисть, пожиратели чужих страданий. На Насмешку потянулись мерзавцы и выродки всех родов, в том числе падшие высшие. Бездомные шайтаны, дикие нгоямы и гамучаны, ренегаты Гоетии, дэвы, эшу… Местные высшие, кто не успел пасть духом и уйти в Стикс в поисках лучшего места, отбивались как могли. Насмешку охватило непрекращающееся кровавое безумие.
– Говорят, что тогда Плачущий бог перестал плакать и потребовал тишины. Впервые за всю историю Стикса пригрозил разрушить то, что не создавал. Вряд ли было так, но в какой-то момент этот мир, действительно, опустел. И теперь все претензии на него решаются в честном бою.
– Это типа как у нас сейчас? – Алька осёкся, потому что вой урагана стих и вопрос прозвучал очень громко.
– Да, точно. Ты назвал нужное слово, значит – бросил вызов. Кто-то из высших ответил на него. Теперь мы должны победить или умереть.
Земля под ногами дрогнула. Песок с неба осыпался, а следом за ним полились тугие струи воды. Тучи появлялись из ниоткуда, молнии пошли гулять сплошной грохочущей иллюминацией.
– Банальный ход! – заявил Азраил. – Он решил нас утопить.
Чуть наклонясь, он ткнул пальцем в стеклянный символ в виде буквы Пи. Пентаграмма ответила серебристым свечением и приподнялась над лужами жидкой грязи, в которую на глазах превращалась пустыня. Он открыл было рот, чтобы продолжить объяснения, но не успел: под основание рисунка ударила молния, затем еще и еще одна.
Повинуясь движению руки дьявола, пентаграмма полетела над болотом, а молнии всё преследовали её, жаля бурлящую поверхность, обдавая паром и забрызгивая песком при каждом близком разряде.
– Плохо! Очень плохо! – кричал Азраил в самое ухо Альке в короткие паузы между вспышками. – Он управляет камнями, легко швырял их из-за горизонта. Он контролирует молнии, потому и выбрал грозу в свой ход. Если в других стихиях так же силён, нам его не одолеть!
– В какой еще ход? Мы что тут, в шахматы играем?
– Не в шахматы. Скорее в карты. Никогда не знаешь, каков потенциал врага, что за расклад у него на руках. Заветы, оставшиеся в этом мире на момент проклятия, сохранены и позволяют молить о чём-либо строго по очереди, но в применении игроками собственных способностей нет никаких ограничений.
– Так помолись, чтобы эта тварь сдохла?
– Нет-нет, так не получится. Я же говорю, заветы. «Не убий» здесь действует, нельзя напрямую просить смерть противника или молить о чём-то, грозящем смертью.
– Значит, открыть у него под ногами пролом в пекло не получится?
– Нет. Можно вымолить вулкан поблизости, который, возможно, зальёт врагов лавой. Если ты способен направить лаву в нужное русло, победа за тобой, но если они умеют летать или тоже способны управлять огнем, считай, что потратил ход зря.
– Нечестно. Если против человека может выступить любой демон, силы не равны.
– А тебя никто не просил трепать языком всуе! Баланс шансов тут есть, но очень условный. Он достигается тактическими паузами между ходами. Каждый раз даётся немного времени подумать, какую вымолить себе защиту.
– Я же не знал, что случайная фраза вызовет такие последствия, – попробовал оправдаться Алька. – Могли бы придумать пароль посложнее!
– Ну да, и кто бы тогда попадался в эту ловушку? Пароль придумали, чтобы соблюсти формальность, а не лишить себя развлечения.
– Мне это очень напоминает один обычай в воровских кланах нашего мира. Когда они придумывают расхожим словам иные, извращённые значения. Так любого человека можно спровоцировать на неосторожном слове.
– Надеюсь, ты хорошенько усвоишь этот урок, – пожелал Азраил, закладывая крутой вираж и направляя стеклянную платформу фактически в обратную сторону.
– Урок в том, что во всех мирах подонки одинаковы?
– До чего ж ты тупой! – деланно закатил глаза дьявол. – Урок в том, что поменьше надо трепать языком.
Прошла минута, другая, и стало ясно, что опасность отступает. Молнии теперь били всё реже и вспарывали воду далеко от пентаграммы. Азраил расслабил ладонь, замедлив скорость полёта.
– Всё, он устал. Рассчитывал на лёгкую победу и прокололся. Мы не отвечаем на его выпады, вот он и рискнул. Хотя такое встречается редко, обычно враги сначала стараются посильнее измотать друг друга, только тогда нанести смертельный удар.
– И что потом?
– Потом выживший получит Насмешку в полное владение. Все выходы в Стикс будут запечатаны сроком на год. После претенденты получат право бросить новый вызов. Думаю, чудовища нам подойдут.
Алька не успел удивиться такому странному окончанию фразы, а Азраил уже произнёс молитву и завёл пентаграмму на верхушку крохотной скалы – единственного клочка суши от горизонта до горизонта.
Прошла минута в спокойствии. Другая. Алька одновременно успокаивался после гонки и всё сильнее нервничал, держа в уме слово "чудовища". Только когда ожидание стало почти нестерпимым, тёмные воды вокруг зарябили. Но не волнами и не барашками от ветра – жизнью. Гладкие скользкие тела шныряли под темной поверхностью, иногда поднимаясь и демонстрируя свои бока и длинные, гибкие, усыпанные присосками и когтями конечности.
Альке стало не по себе. Особенно, когда такое щупальце высунулось из прибоя и стало обшаривать голый камень внизу. Оставалось надеяться, что Азраил знает, что делает.
– Послушай, а что же тут до нашего прихода всё распечатанное стояло?
– Потому что дураки погибли, а умные жить хотят. Все старые опытные убийцы давно знают друг друга. Они не поставят целую жизнь против одного года всемогущества. Другое дело, въехать в рай на плечах новичков и глупцов – это пожалуйста.
Алька прижался спиной к холодному жесткому панцирю Азраила. У них на глазах щупальце методично обслюнявило уже половину пути по скале. Но это полбеды, ещё два таких же вылезли на сушу с противоположной стороны, и им до вершины было намного ближе. Вдобавок, шагах в двадцати от кромки воды между волнами стала вздуваться округлая гора. И если Алька не ошибался, у этой горы имелись глаза.
– Ты давай не отвлекайся, шевели извилинами! Нам надо делать ходы как можно быстрее, чтобы нервировать и утомлять нашего врага.
– Я стараюсь, – заверил Алька, хотя в его голове сейчас были совершенно другие мысли.
– Не бойся. К нему эти твари подбираются точно так же, как и к нам. Я надеюсь, он сделает ход раньше, чем они нас сожрут.
– Надеешься? Ты надеешься?!
Щупальца приближались. Одно уже трогало мокрым кончиком край пентаграммы, оставляя на нём слизистый след. И глаза из воды сверлили так, словно уже подтягивали к себе мягкую вкусную плоть.
Холодное и мокрое схватило за голень, Алька заорал. Азраил же начал ржать, довольный выходкой: это он незаметно опустил руку и вцепился в ногу.
– Расслабься, всё уже. Я правильно просчитал, заставил его защищаться, так что мы следующим ходом можем смело атаковать.
О чём он говорит, Алька уже наблюдал и сам. По бескрайнему океану пробежала белая тень. Спины чудовищ перестали показываться на поверхности, гора с вытаращенными глазами убралась в глубину. Щупальца поспешно втягивались в воду, но это была уже не вода – ледяная каша, а потом корка. Одно из щупалец не успело исчезнуть целиком, замерло, вмёрзшее в лёд, задёргалось – и обмякло, синея на глазах. Снизу повеяло жутким, пронизывающим до костей морозом.
– Что теперь? Расплавим лёд вулканами?
– Нет, слишком просто. Наверное, этого он от нас и ждёт. Моя идея поинтереснее, – сказал дьявол и пожелал.
Солнце выдвинулось из-за горизонта, за мгновение увеличившись в размерах впятеро. Скала под ногами скакнула, лёд пошёл паутиной, треснул на тысячу осколков. Вал раскалённого воздуха, настоящий кипящий тайфун прилетел с востока. Азраил то и дело касался символов на пентаграмме, и от них куполом поднималось свечение, защищая от осколков льда, порывов ветра, адского жара.
– Ну же! Ну, давай! – напряжённо бормотал Азраил, а потом разочарованно охнул. – Не попал! Это ж надо? Или он не был на той стороне, или эта тварь настолько сильна, что ей даже солнечный удар нипочём!
Тем временем из ледяного крошева в кипящий воздух полезли горы. Они вставали сплошным барьером, отгораживая ночную сторону планеты от солнечного света. Затем тонкие и острые, словно игры дикобраза, каменные пики стали вырастать, прямо-таки выстреливать по всей поверхности океана. Азраил привёл стеклянную платформу в движение, понимая: такого удара она не перенесёт.
В следующий час Альке довелось пережить десятки перепадов температур, от арктических до тропических. Все виды осадков, включая метеоритный дождь. Уворачиваться от хищных лиан, стегавших своими отростками на звук, на легчайшее дуновение ветра. Едва не рухнуть без сознания от удушья, когда атмосфера заполнилась фиолетовым паром, где вдох означал мгновенную смерть, а зажатый ладонью нос – медленное и мучительное удушье. Они прятались и молились, молились и прятались, пока на исходе безумного часа Азраил не признался, что не сможет одолеть противостоящее им могущественное чудовище.
– Я не знаю, кто там, но он очень силён. Возможно, верни я силу рыси… Хотя что уж теперь, без крыльев я как червь на солнцепёке. Могу извиваться, но рано или поздно изжарюсь. Думаю, остался всего ход, от силы два, и я окончательно скисну.
– Не паникуй, дьявол! Должен быть способ его остановить.
– Нет. Его мог бы остановить только равный игрок.
– А его можно призвать? Разве это не дуэль?
– Игроков может быть любое количество. Но третий в нашей схватке – это еще хуже.
– Почему?
– Потому что третий вступит в игру свежим и бодрым. Асуры и дэвы всех рангов сидят сейчас вдоль границ Насмешки, ждут такого шанса, прямо слюной исходят. Вступить в уже начатый бой считается большой удачей. В общем, когда третий игрок расправится с уставшим вторым, мы окажемся перед ещё большей опасностью. Это в случае, если первым делом они оба не ударят по нам, чтобы не путались под ногами. Это обычная практика.
– Погоди-погоди. Сейчас наш ход?
– Да.
– А можешь ли ты пожелать, чтобы все игроки обменялись обличьем?
– Зачем?
– Надо собрать всех в одном месте. Но так, чтобы каждый, глядя на врага, видел бы образ другого врага – такое можно пожелать?
– Наверное. Правилам это не противоречит.
– А как вызвать в бой третьего игрока?
– Претендент имеет право открывать двери. Если он самоуверен или глуп, а в Насмешке это равнозначные понятия, то может произнести пароль столько раз, сколько считает нужным.
– Тогда приготовься.
– Только попробуй, я тебя четвертую!
– Да хватит уже на меня орать! Желай скорее, господи ты боже мой!
Небо над головой потемнело, в тучах заворчали молнии. Азраил зыркнул вверх, грязно выругался и пожелал
* * *
Мир под ногами рассыпался.
А затем снова собрался из обломков, представ в виде ровной каменной долины. Плато. Пыльного, покрытого россыпями валунов и чахлым кустарником. Впечатанные в камень, центр этого плато украшали три магических фигуры: круг с пентаграммой Азраила, шестиугольник мохнатого чёрного существа с пустыми глазницами, внутри которых полыхал огонь, и две волнистых линии с лепестками букв, между которыми извивался белый многорукий змей.
Что случилось потом, Алька не уловил ни глазом, ни разумом. Демоны оставались неподвижны всего один миг: столько, сколько требовалось для узнавания, оценки врага. Видя друг в друге Азраила, уставшего дьявола с перебитыми крыльями, игроки с презрением отмахнулись от него простейшими, самыми грубыми и быстрыми из своих заклятий. Им хотелось скорее перейти к главному – сражению с достойным.
Тем сильнее было их удивление от ловкого блока и яростной контратаки. Третий противник, что вообще не поддавалось пониманию, не проявлял никакой агрессии, и демоны обменялись ещё парой ударов, потом ещё, с каждым разом наращивая мощь. Над плато трещали разряды, вздымались огненные столбы, вспыхивали и гасли россыпи ледяных звёзд – враги полностью сосредоточили внимание только друг на друге.
Конечно, рано или поздно они должны были осознать, что происходит. Только напряжение и темп боя уже были слишком велики. Нервы сдали. Новоприбывший демон не выдержал, испугался и пожелал, а второй сразу же пожелал в ответ. Энергии магических ударов и молитв сплелись в единый воющий клубок. И наконец, между дуэлянтами вспухло чёрное непроглядное облако. Затем рвануло так, что взрыв оглушил, опрокинул, разметал всех и вся.
Азраил, использовавший всё это время с пользой, для отдыха, словно ждал такой развязки. Даже к взрыву оказался готов и повалился навзничь ловко, почти грациозно. Альку же взрывной волной отнесло далеко назад и в сторону, на валуны. Край плато "поплыл", оползень из битого и оплавленного щебеня двинулся по склону, Алька покатился в нём кубарем, обдирая о камни попеременно локти и колени, спину и живот.
Потом всё стихло. Когда вернулась способность соображать, организм разобрался, где верх, а где низ, никаких признаков сверхъестественной схватки не доносилось. Алька поднялся и осторожно, стараясь не вскрикивать, когда задевал ранеными конечностями за кусты и камни, поднялся обратно.
Демон с огненными глазницами пал. Что его сгубило, Алька даже знать не хотел, выглядело это слишком мерзостно. Словно у самой земли появилась подмышка, в которой выросли жесткие кучерявые волосы и окутали высшего. Оплели, пронзили, проросли насквозь, а потом вспыхнули гудящим зеленым факелом.
