Евгений Луковцев
Вдоль берега Стикса
Азраил, шагнув к двери в свою комнату, тоже получил резкий тычок древком в спину. Больно не было, удар нанесли как унижение, и он в полной мере достиг цели. Копившееся за последние часы раздражение прорвалось.
Азраил резко остановился, понимая, что шагнувший вдогонку страж налетит на него. Как только пика поднялась, чтобы ударить еще раз, теперь уже со всей силы, Азраил подался в сторону, оставив в проходе только ногу. Грохот панциря по каменному полу заставил других солдат обернуться и ощетиниться оружием, но Азраил стоял спокойно, неподвижно, лицом к стене. Идеально смиренный узник.
Молодой боец на полу наконец-то разобрался в собственных конечностях и поднялся на ноги. Азраил демонстративно подмигнул его сослуживцам, затем под их одобрительные смешки ловким балетным движением ушёл от удара острием пики в поясницу. Лезвие хрустнуло о камень, гвардеец налетел грудью на древко своего же оружия, а дьявол одним неуловимым шагом переместился ему за спину и коротко ткнул основанием ладони под шлем. Стражник отправился в новый грохочущий железом полёт.
Гвардейцы подняли упавшего и удержали от новых опрометчивых выпадов. Не лишенные инстинкта самосохранения, они больше не пытались мешать Азраилу, пока тот закутывался в плащ и закидывал на плечо уже, надо отметить, полностью собранную дорожную сумку. Так и вышло, что к дверям подвала в самом старом крыле замка Алька подошел полуодетым и с пустыми руками, а Азраил – гордо и в полной готовности.
Спокойствие и молчаливое равнодушие Азраила обманули Альку. Ныряя в темноту катакомб через узкую калитку в ржавых стальных воротах, он думал только о мерзавцах-конвоирах и потерянном инструменте. Тем неожиданнее было предложение дьявола держаться поближе и не раскрывать рта без необходимости.
– Как скажешь, – пожал плечами Алька. – Хотя, если бы они хотели нас заколоть, могли сделать это прямо там, возле комнаты.
За спиной лязгнула калитка. Тяжёлый засов, задвигаясь в паз, намекнул, что дьявол опасался вовсе не гвардейцев сатаны.
– Они что, дальше с нами не пойдут? – удивился Алька очевидному.
– Конечно нет. Они хотят жить.
Азраил щелкнул пальцами, чтобы вызвать вокруг себя лёгкое свечение, на несколько метров рассеявшее тьму подземелья.
– Разве мы идём не свежевать тушу рыси-мутанта?
На этих словах Алька осёкся, поскольку Азраил в тоске стал закатывать глаза к потолку. Но потом, не получив ответа, всё равно уточнил:
– Мы сейчас не за её печенью?
Дьявол, качая головой, шагал вперёд. Обстановка стала совсем неуютной. Не желая оставаться в темноте, Алька поспешил следом.
– Так они что, не убили её?
– У тебя склероз? Даже первородный змей, один из сильнейших демонов в Стиксе, не смог её одолеть. Они не способны её убить, не угробив при этом половину гарнизона. А кроме того, смерть связанного со мной животного от чужой руки означает утрату моей силы, мою смерть. Только я, один лишь я должен убить эту тварь! – объяснял дьявол, чеканя слова, словно непонятливому ребенку.
– Ясно. Они заперли её в подвале, чтобы нам пришлось самим забить бедное животное. Это неприят… Что? Я снова не угадал?
Азраил остановился около развилки. Правый коридор, узкий и тёмный, опускался вниз. Левый заметно расширялся, быстро светлел и через пару десятков шагов выводил в просторное помещение, освещённое сверху лучами заходящего солнца.
– Эта рысь носит в себе четверть силы дьявола. Судя по разумному поведению, моя сила в этом животном была не первой. Боюсь, что придурки-рудокопы облажались, не сумев найти настоящей рыси. Что за оборотень скрывался в рысьей шкуре, какие способности в нём разбудила моя сила – это мы скоро прочувствуем на себе.
– Ну, это не так страшно. Ведь у тебя тоже есть четверть твоей силы.
– Зато никто во всём Стиксе не возьмётся предположить, какую силу обрела эта тварь, задрав самого Сурасу!
Дьявол в усмешке показал два десятка клыков – самых дальних на его вытянутой лошадиной челюсти.
– Феосфер хоть и пьянь, но не дурак. Наверное, он очень хотел бы лично прикончить рысь и постараться завладеть моей силой. Но он ни за что не сунется к такому опасному врагу. Даже если соберёт всех своих вояк со всеми боевыми артефактами Дита.
– Ты же не хочешь сказать, что тварюга просто сидит где-то здесь, свободная, и нам придется её ловить?
Азраил повернулся спиной к светлому коридору и шагнул в ту сторону, где сгущалась тьма.
– Сатана хочет позабавиться. По части развлечений он знатный затейник. Он хочет устроить шоу. И попутно решить свои проблемы.
– Какие, например?
– Например, избавиться от нас, свидетелей его унижения. Не позволить слухам о запойном сатане расползтись по обе стороны Стикса. Укрепить свой авторитет у населения, который неизбежно пошатнётся после всего случившегося. И заработать благосклонность тех, кто загнал нас сюда. Но главное, конечно, кроется в его садистской сущности. Я слышал, что лет триста назад Феосфер приказал переоборудовать в замке целое крыло под гладиаторскую арену. Устроенную так, чтобы со стороны можно было наблюдать за боями.
– Скажи, дьявол, в Стиксе есть хоть один мир, где на нас не станут делать ставки в очередном кровавом тотализаторе?
Он в ответ хитро прищурился, чуть обернувшись на Альку.
– С точки зрения ценителей, схватка должна быть очень зрелищной. Уверен, что в смотровых залах сейчас просто не протолкнуться!
В этот же миг из темноты выпрыгнуло нечто большое и ошеломительно быстрое. Дьявол, всего на секунду потерявший бдительность, затылком почувствовал дуновение воздуха и вжался в стену. Алька отпрыгнуть не успел, да и вряд ли это помогло бы, ведь он стоял почти по центру тоннеля.
Удар был нанесён снизу вверх и пришёлся чуть пониже подбородка. Будь то обычные кривые кошачьи когти, на шее могли остаться глубокие царапины. Голодная рысь нанесла бы рваные раны, несомненно, очень опасные, хотя и не обязательно смертельные. Напавший демон, яростный и расчетливый, одной лапой рассёк Альке горло, перерубил пару позвонков и снёс голову с плеч.
* * *
Воскресать не менее больно, чем умирать.
Время тянулось густой патокой. Пока Азраил пытался остановить падение и сгруппироваться, разворачиваясь лицом к опасности, рысь ухватила обезглавленное тело клыками и скакнула далеко вперёд. Алька даже успел увидеть, как она ловко уворачивается от дьявольских когтей и завершает прыжок у развилки.
Да, всё это Алька видел и осознавал. Глаза его отрубленной головы в падении развернулись к свету, так что оставалась возможность разглядеть сложившуюся сцену в деталях. Отметить, что рысь с последней встречи ещё прибавила в размерах. И что бесформенная кукла в зубах хищницы – это он сам. В смысле, остальная его обезглавленная часть.
Обзор медленно сужался, потому что голова, приближаясь к полу, постепенно поворачивалась лицом вниз. Это Альку не слишком печалило. Он только с сожалением подумал, что при ударе о грязные камни не сумеет прикрыть глаза. Хотя… какое теперь это имеет значение? Потом он ещё подумал, что слишком много всякой ерунды лезет в голову в такой трагический момент. И о том, что сам момент слишком уж затянулся. Несколько иначе он представлял собственную кончину.
Секунда после смерти истекла ровно тогда, когда Алькин лоб обидно чмокнулся о влажный гранит. Ни раньше, ни позже. Как назло, именно в этот момент нервы осознали отсутствие тела. Боль, чудовищная боль заполнила сознание. Умирать оказалось, действительно, очень и очень неприятно.
Тут бы в самую пору потерять сознание, но отпущенное Глазом божьим время истекло и окончательно остановилось. Теперь оставалось только терпеть и обдумывать случившееся, целуя разбитыми губами дно мелкой лужи, что натекла на пол со стен и поросла противным скользким мхом.
Сначала боль, заливая всё сущее льдом, ядом и жидким свинцом (причём, одновременно), не позволяла другим чувствам пробиться в мозг. Чуть погодя Алька пообвыкся и даже смог разобрать в приоткрытом рту этакий коктейль, основу которого составляли вкусы плесени и крови. Мёртвая голова подумала, что её могло бы сейчас стошнить. Но тут же вспомнила, что не могло бы. Все необходимые для этого органы волочились по полу между могучими лапами рыси, где-то метрах в десяти дальше по коридору.
В общем, умиралось Альке не только очень больно, но и очень мерзко, а к тому же ещё и очень долго. Азраил потом без тени сочувствия отметил, что так всегда и бывает. Чего ещё, мол, можно ждать от насильственной смерти? Скажи спасибо, мол, что я вовремя нацепил на тебя Глаз божий, без него смерть могла бы оказаться и последней. Единственной и неповторимой.
Последняя секунда жизни втекла. Дурацкое слово, подумал Алька, но как тут выразишься иначе? Сначала она истекла, а теперь втекла обратно, забрав боль и отчаяние, оставив только память и страх. Благодаря им, Алька знал, что теперь будет делать.
Лужа отступила, брызги грязи отлепились от глаз. Рысь, двигаясь задом наперёд, надвинулась на Альку медленной тёмно-рыжей горой, принесла обратно туловище. Вот и голова развернулась к свету, исчезло неприятное ощущение в области шеи. Сейчас, вот сейчас всё случится!
Стоило времени сорваться с пружины, Алька плашмя повалился на пол. Мягкая беззвучная громадина скользнула над ним, не задев, и понеслась дальше по коридору. Не рискнула развернуться и напасть в открытую. Подземелье сотряс разочарованный рёв.
Азраил поднимался с грязного пола, ругаясь и не скрывая досады.
– Как же она?.. Как я мог её пропустить? А ты?
Тут он прищурился, догадавшись.
– Сколько?
– Чего?
– Сколько раз она убила тебя?
– Всего один. – Алька тоже поднялся. – Можно сказать, повезло.
– Даже очень повезло, – подтвердил Азраил. – Бывает, люди с непривычки не могут ничего сообразить, попадаются на одну и ту же смерть снова и снова.
– А привыкнув?
Дьявол отрицательно покачал головой.
– Вы в этом плане слабенькие… Для вас в таком деле как смерть привычка означает сумасшествие. Ощущения же…
– Да, я почувствовал! – Алька перебил, потом что не захотел пережить случившееся ещё раз даже в воспоминаниях. – Почему она убежала?
– Как это, почему? Это же рысь. В их нравах вытаивание жертвы, бросок из засады.
– Меня она в своё время преследовала целенаправленно и долго!
– Ну, не знаю. Может, потому, что ты не представлял для неё опасности? Был заманчивой дичью, только и всего. Хотя большой вопрос, почему она преследовала именно тебя. Наверняка в той местности было на кого поохотиться.
Сумрак подземелья с каждым шагом отступал. Взгляду предстал широкий зал-колодец. Настолько древний и так давно заброшенный, что мох и черная плесень покрывали стены сплошным ковром. В некоторых местах на пол рухнула не только отсыревшая штукатурка, но и лепнина, и даже балконы, многие века назад выступавшие из стен кругами, словно резьба внутри исполинской гайки.
Азраил приложил палец к губам, другой рукой остановил Альку, не позволяя делать лишнего шага вглубь зала.
– Как думаешь, где она прячется?
Алька пожал плечами и внимательно осмотрел дно колодца. Спрятаться тут можно было где угодно. Завалы мусора, трухи, когда-то бывшей мебелью, груды битого камня. Ниши вдоль стен, тёмные и зловещие, перекрытые обвалами. Тумбы с колоннами в виноградном узоре, часто расколотыми. Постаменты с фигурами таинственных существ, столь же часто поваленными, оплетенными тысячей слоёв пыльной паутины…
– Следов нет, – всё ещё не двигаясь с места, прошипел Азраил.
Алька наконец понял, перевёл взгляд под ноги. Следов действительно не было. На полу туннеля они были, а перед самым входом в зал – обрывались.
– Она не могла нигде свернуть, – он попытался опровергнуть очевидное. – Тут одна дорога. Ну не испарилась же? Может, прыгнула? Вон туда, например, за колонну? Хотя нет, слишком далеко. Тогда…
Он не дождался ответа и оглянулся на Азраила. Тот стоял почти как изваяние. Только по оскаленной пасти и медленно выдвигающимся из-под плаща когтям Алька понял, что сейчас произойдет.
Рысь заманила их второй раз на те же грабли. Атаковала из засады, только теперь со спины и сверху, с полуразрушенного балкона. Как она смогла забраться туда по отвесной стене, осталось загадкой. Впрочем, на то она и дикий хищник.
Азраил ударил, как успел, тыльной стороной ладони. Если бы рысь в этот момент тоже наносила удар, он был бы непременно отбит. Но рысь не била, она упала всем весом, навалилась тушей, превышающей размерами самого большого быка-медалиста, какого можно себе представить.
Альку отшвырнуло далеко в сторону случайным ударом звериного крупа. Дьявол тоже не удержался на ногах. Кошка тут же обвила его передними лапами, вцепилась клыками в панцирь и принялась с остервенением драть когтями задних лап.
Удары сыпались градом, оставляя на базальтовой шкуре белые полосы. Азраил ушёл в глухую оборону, выжидая момент, когда можно будет хоть на секунду высунуть голову из-под локтей. Рысь никак не унималась, и Алька уже забеспокоился, выдержит ли дьяволова броня. Сунуться в эту схватку самому не позволяли свежие воспоминания о собственной смерти. Однако же, Азраила пора было выручать.
Алька схватил с пола обломок камня. Не достаточно тяжёлый, чтобы повредить такому большому зверю, но наверняка способный причинить боль, как минимум отвлечь. Широко размахнувшись, Алька швырнул его, попав рыси промеж лопаток. Наивно было ожидать, что она ослабит хватку, но всё же кошка на некоторое время замерла, нервно заворчала, прижав уши и дрыгая коротким хвостом. Этого полусекундного замешательства Азраилу хватило, чтобы локтем врезать по мягкому розовому носу. Животное заревело и подскочило вертикально вверх. Грациозно, насколько может быть грациозным подпрыгивающий мамонт.
Азраил извернулся, встал в позу, а разгибать ноги и корпус не спешил. Он сгруппировался так, чтобы нанести следующий удар в свою полную силу. Не тут-то было! Кошка смогла прямо в воздухе изменить траекторию падения. Немного, всего на полметра в сторону, и удар дьявола пришелся уже не в подреберье, а по мягкому боку, в пух и шерсть. Больно, но отнюдь не смертельно.
Ответный удар передней лапой высек искры из глаз Азраила. В буквальном смысле. Когти ударили в самый край хитиновой защиты, в тонкую окантовку. С одной стороны, хорошо, что не по глазам, с другой – осколки попали под веки, ослепили, заставили зажмуриться. Тут же последовал встречный удар второй лапой, не такой болезненный, зато оглушающий и разворачивающий вбок.
Зная кошачьи повадки, Азраил понял, что сейчас последует укус прямо в глотку. Избежать его можно только одним способом: жёстким встречным ударом в морду. Это был вопрос жизни и смерти, так что дьявол ударил. Практически вслепую, наотмашь, широко отведя руку от тела и открываясь для аршинных когтей. Удар заведомо проигрышный, потому что любая уважающая себя кошка увернется от такого и сразу же вцепится в подставленный загривок. Шанс, может быть, один на тысячу. Но его стоило отыграть, потому что в любой ситуации брыкаться надо до последнего!
Рысь коротко мявкнула, когда кулак Азраила врезался ей в челюсть, а острый костяной шип у локтя пробил висок. Укус, что обещал быть смертельным, оказался щелчком клыков в пустоте. Хищница неуклюже плюхнулась на лапы, сделала шаг, другой. Повалилась в пыль, остановив на Альке свои застывшие, полные тоски рыжие глаза.
– Ну, вот и всё! – хрипло, но радостно воскликнул Азраил. – А ты боя…
Свет в зале померк. Что-то случилось. Что-то нехорошее. Альке очень не понравилось это ощущение. Совсем недавно уже пережитое, поэтому вдвойне страшное. Когда мир вокруг замер, а ты стоишь и ничего не можешь поделать с непоправимым. Было только одно отличие: в прошлый раз, помнится, вслед за этим ощущением наступила боль. Жуткая боль. А сейчас нет. Но время всё равно остановилось. Получается что, Алька в этот раз помер безболезненно?
В помещении медленно прояснялось, и сразу стало понятно, что у места схватки прибавилось действующих лиц. Между мёртвой кошкой и торжествующим Азраилом возвышался во весь рост сатана. В правой руке Феосфер сжимал свой амулет, натянув цепочку и удерживая черное стекло перед глазами. Пальцы левой покоились на рукояти здоровенного кинжала. И пальцы, и рукоять заливала тёмно-фиолетовая кровь, потому что лезвие сатана по самую гарду погрузил в собственную грудь. Примерно на том уровне, где у человека располагается сердце.
– Ты что удумал, старый алкаш? – воскликнул Алька.
Он не услышал своего голоса. Феосфер не обернулся, значит – тоже не заметил этой непочтительной выходки. Время действительно остановилось, и для Альки в том числе, поэтому он мог только подумать это оскорбление, но не произнести его. Он вообще никак не мог вмешаться в происходящее. Только Глаз божий мелко подрагивал на его шее, давая понять, почему остановка времени не мешает наблюдать со стороны.
– Быстро, слишком быстро! – укоризненно попенял Азраилу сатана. – Ну что же ты? Я ведь даже ставки не все успел собрать!
Он чуть повернул пальцами стекло амулета, и время сдвинулось. Кошка моргнула и приподнялась, Азраил перестал улыбаться и сделал полшага назад. Сатана крутнул ещё немного, и противники снова сошлись в схватке. Третий, совсем крошечный поворот, – и они застыли в том финальном пируэте, который через секунду должен будет решить их судьбу.
– Ну, вот так! – удовлетворился Феосфер. – Только мне всё равно не нравится финал пьесы. Давай, дружок, сменим жанр с эпоса на драму?
Не убирая амулета от глаз, он подошёл к дуэлянтам. Выпустил рукоять кинжала и чуть подтолкнул Азраила под руку. Потом так же едва-едва подправил позу рыси.
– Извини, старик, я просто поставил на другую лошадь! – мерзко, не подобающе своим габаритам и сану захихикал регент.
Отойдя на пару шагов и ещё раз, со стороны, оценив дело своих рук, Феосфер опять улыбнулся сам себе. Убрал руку с амулетом от глаз – и исчез.
Время медленно двинулось вперёд. На глазах у Альки кулак Азраила прошёл мимо цели. Рысь впилась дьяволу в глотку и резким рывком перекусила её.
II. Стремнина
137:4
Тогда воззвал Он в последний раз:
Позвольте Мне, Братья, войти в каждый из Ваших миров,
И взять там хоть то, что отвергнуто и проклято Вами,
Чтобы заполнить этим бездну пустоты в душе Моей и мире Моём,
И утешаться тем малым, что есть у Меня.
137:5
Так ответили Боги, равные среди равных:
Запрещаем Тебе входить в Наши миры.
Запрещаем брать в них ни песчинки, ни травинки, ни луча, ни капли.
Ни твари разумной, ни твари презренной,
Ни твари высшей.
137:6
Не сможешь Ты взять даже то, что отвергнуто и проклято Нами,
Ибо нельзя этого сделать, не войдя в Наши миры,
А входить в них Мы Тебе запрещаем.
За то, что хотел затмить все Наши миры,
Вечно живи в бездне тьмы безвидной.
Будь в ней один и зовись Богом Бездетным.
137:7
От слов таких и от горя
Заплакал Бездетный Бог.
Слезы его обильные заполнили бездну тьмы,
И выплеснулись на все миры между мирами.
И стала Река Слёз, и связала собой все миры.
Столь тёмной, и Горькой была она, и ужасной,
Что стало ей имя – Стикс.
Переправа
Харон неторопливо пошевеливал веслом.
За всю дорогу он ни разу не изменил позы, только время от времени поправлял край алой тоги, сползающий с плеча от постоянных движений. Изредка бросал неодобрительный взгляд на пассажиров, но в разговор не вмешивался.
– А чего ты ещё ждал? Раса сатан отличается тягой к лидерству. Экзальтированной, фанатичной. Вся их цивилизация с момента создания строилась на соревновательности и борьбе за лидерство.
– Как я понимаю, это – основа любой эволюции? Нормальная практика для развития, разве нет?
– Нормальная, когда стремление быть первым удовлетворяется получением жизненно необходимых благ и ограничивается здравым смыслом. При создании сатан, похоже, бог где-то потерял этот предохранитель и второпях воткнул вместо него стальной гвоздь. Сатаны жить не могут, если кто-то превосходит их в своих способностях. Не важно в чём, в любой сфере, быть первыми для сатан – это образ и цель всей жизни.
– Но нельзя же быть лучшим во всём? У любого таланта есть предел!
– Именно! Но это полбеды, а беда в том, что сами сатаны далеко не всегда рождаются талантливыми. Те, которым повезло, достигают вершин и становятся легендами. А остальные…
– Озлобляются на весь мир?
– Да. Первая Великая Война Берегов между ангельскими и сатанинскими мирами произошла по этой причине. Это было очень давно, большинство современных рас появились позже и не помнят, но отзвуки той войны лежат в основе многих легенд и мифов по обе стороны Стикса.
– Это про грехопадение? В нашей религии…
– Да, в большинстве человеческих религий тоже есть похожие легенды. Ничего удивительного, хоть вы и молодой вид. Слишком уж большой след оставили те события в истории Стикса. Число жертв никто даже подсчитать не взялся. Ангелы, знаешь ли, тоже мастаки мечом помахать.
Ржавая уключина то и дело скрипела в такт всплескам воды. В те моменты, когда ветер стихал и скрип становился единственным звуком над водной гладью, Алька вжимал голову в плечи. Даже на таком огромном расстоянии было боязно, что кто-то на берегу расслышит звук.
– Я думал, что сатаны тоже ангелы, только проклятые, – продолжил он, чтобы отвлечься от скрипа.
– Так оно и есть, но не в буквальном смысле. Исходный генетический материал брался один. За основу, так сказать.
– Как у людей?
– Да, тоже некий базовый шаблон. Вы – шаблон твари разумной, ангелы – шаблон высшего существа, помощника и наместника бога в созданном мире. Не торопись обвинять богов в ленивости, тут надо понимать, сколько миров они уже сотворили и как их обкатали в бесчисленном количестве экспериментов. Будь я создан по шаблону, может быть даже гордился бы. Люди – один из лучших видов детей божьих, раз уж их пустили в серию. Взвешенный, измеренный и признанный годным.
– И ангелы?
– С высшими сложнее. Их функции шире, а значит и проблем с ними больше. Для каждого мира требуется своя модификация. Поэтому и разнообразие высших существ не сравнить с людским населением.
– Значит, ангелов и сатан создали из одного материала, но в разных мирах?
– Ещё сложнее. Ангелов создавали в тысячах разных миров многие разные боги. Если будешь часто встречать ангелов, то убедишься, что они все отличаются… ну как лошади разных пород или птицы разных видов. Сатаны – тоже дети многих богов из многих миров, просто их изменения были радикальными. Сатаны предназначались для жизни в самых суровых условиях, и конструкторский, так сказать, проект менялся очень серьёзно.
– Настолько, что упоминание о родстве в присутствии сатаны может привести к фатальным последствиям?
– Не только может, но и непременно приведёт! Самое главное отличие проявилось именно в характерах. Ангелы состоят сплошь из благожелательности и услужливости. В отношении богов и своих вождей это проявляется в высшей степени. Поэтому ангелы настолько непреклонны и безжалостны.
– Подожди-подожди, как так? Ты только что…
– Нет здесь никакого противоречия! Они готовы служить богу такой верой и правдой, что поступивший от его имени приказ о геноциде людей, например, выполнят беспрекословно и скрупулёзно. Разумеется, с выражением скорби на лице, причём скорбь эта будет искренней, им будет бесконечно вас жаль.
– А сатана так не сделает?
– Почему нет? Ещё как сделает. Но! Только если сам этого захочет, поскольку подчинение кому-либо противоестественно для сатаны. А уж если он захочет, то исполнять своё желание будет с улыбкой, с честным и искренним интересом.
Издалека, со стороны берега, донёсся отчаянный вопль и пара глухих тяжелых ударов. Так кричат, швыряя в стену любимую вазу жены, сбежавшей с заезжим комедиантом. Так греметь, разбиваясь, может лишь ваза, выточенная из трёхтонного цельного куска гранита.
Харон вгляделся в направление, с которого прилетел звук. Собеседник тоже повернул голову туда и сощурил глаза, силясь разглядеть башни замка.
– Бесись, бесись, ваше величество! Ори громче, треклятый сохатый ублюдок! Чтоб его бесы высосали! Да, кстати, мы отвлеклись и ты не дорассказал. Что было дальше?
Дальше? Алька не знал, как толком описать. И стоит ли всё, что было дальше, рассказывать.
– Дальше я подумал: что мне светит одному в замке у сатаны? Пожить ещё минут пять, пока рысь не заметит? Или пока сатана сам не вспомнит о моём существовании? В общем, в голове моей возник не тот вопрос, обдумывание которого отнимает больше одной секунды. А способ, как всё исправить, мне Феосфер же и подсказал.
– В каком смысле?
– Я поступил точно по его рецепту. Взял то единственное оружие, что у меня оставалось, и воткнул себе же в грудину.
– А что у тебя оставалось в пустой-то сумке? Разве что… Копьё судьбы?
– А чем оно хуже любой другой железяки? Всё в комнате осталось, только этот наконечник валялся на дне мешка.
– И ты умер?
– Конечно. Я тогда то ли ещё от первой смерти не отошёл, то ли от страха на взводе был… Короче, не сомневался и не осторожничал, вогнал в самое сердце. И сразу же, пока ещё время не остановилось, амулет к глазам поднёс. Оказывается, пока смотришь на мир сквозь чёрное стекло, как бы и не подчиняешься времени. Можно не только оставаться в сознании, но и смещаться в прошлое и будущее, на сколько захочешь.
– Что думаешь, Феосфер раньше применял этот трюк?
– Не сомневаюсь. Он же параноик, до чёртиков боится смерти. Стал бы рисковать ради какого-то там тотализатора? Нет, мне кажется, он узнал про этот фокус уже давно и скорее всего случайно, во время одного из покушений на свою персону. Потом повторил, когда набрался смелости. Ну и дальше уже стал пользоваться постоянно. Очень уж уверенно он себя вёл. Хотя я могу и ошибаться, ведь дело-то в общем не сложное. Решиться тяжело, чтобы себя проткнуть, а дальше главное – лезвие из раны не вынимать. Пока амулет принимает тебя за умершего, всё работает.
– А если рядом ещё кто-то смотрит в такой камень?
– Не знаю. По-разному может быть. Только зачем бы я стал рисковать? Отмотал ровно две секунды, до того момента, когда Феосфер рядом появился. А поднять руки к глазам я ему не дал. Поэтому он меня, конечно, видел, но поделать ничего не мог.
– Допустим. И ещё допустим, что ты мог вернуть на старые места когти и зубы. А не боялся, что Феосфер после этого снова убьёт себя, вернётся и повторит фокус? Только на этот раз и тебя заодно прихлопнет?
– Боялся. Конечно, боялся. Раз сто всё прикинул, прежде чем время отпустить.
Уключина дважды скрипнула в тишине. Алька издевательски молчал.
– И всё получилось? – не выдержал Азраил.
– Ты же жив? Значит, получилось.
– А он не вернулся?
– Не вернулся.
– Почему?
Алька истерически хихикнул.
– А ты не оторвёшь мне голову?
– Если будешь мне и дальше нервы тянуть, то всенепременно! – пообещал Азраил.
– В общем, я что подумал? В первый раз, когда сатана изменил ваши позы, откат времени не повлиял на эти изменения. Значит, всё, что я наделаю, тоже сохранится.
– Это понятно. Я жив только по этой причине. И что?
– Прежде, чем запустить время, я расстегнул цепочку Глаза божьего у Феосфера. Не снимая, конечно, я же не хотел привести амулет в действие! Просто расстегнул замок.
– И?
– И ещё я зацепил одно звено за пуговицу на его рукаве.
Азраил поглядел на собеседника настороженно, с прищуром, словно сейчас оценил его по-новому.
– Когда время пошло, рука сатаны вынула кинжал из груди…
– И он сам, по доброй воле расстался с амулетом. Сдёрнул со своей шеи. Честно сказать, я надеялся, что желание отомстить, которое читалось в его глазах, пересилит благоразумие. В смысле, что он в запале мог бы сразу же снова вогнать клинок себе в сердце, не заметив исчезновения защиты.
Ночную тишину над озером нарушил, в который уж раз, вопль, полный ярости и обиды.
– Судя по этим завываниям, трусость взяла верх. Сатана не рискнул на второй дубль.
– Чего ж он тогда воет?
– Как же ему не выть? Он ведь перенёс себя в подвал чуть раньше, чем совершил самоубийство. Значит, когда время пошло вспять, он сначала вынул нож из раны (и сорвал с себя амулет), а только потом оказался снова на троне. Думаю, Глаз божий сейчас валяется сейчас где-то среди паутины и грязи.
– А Феосфер в ярости рвёт волосы со своего крупа, боясь туда спускаться, – кивнул, понимая, Азраил.
– Ещё бы, там же рысь. Я недостаточно точно вернул ей положение головы, твой удар не убил гадину, а только оглушил. Она метнулась в один коридор, мы – в другой… Если даже она к этому времени выбралась из катакомб и нашла дорогу в Стикс, Феосфер-то об этом не догадывается!
От дворца долетел очередной поток проклятий. Алька не разобрал ни единого слова на языке сатанов. Но общий эмоциональный накал фраз, долетающих даже с такого расстояния, вполне удовлетворял.
Дьявол хитро улыбнулся.
– Хочешь, покажу одну штуку?
– Сомневаюсь, что мне понравится, но тебя ведь мой отказ не остановит?
– Даже не сомневайся!
Он прижал два пальца к своему кадыку и прошипел:
– Феосфе-е-ер!
Яростные вопли у горизонта оборвались.
– Феосфер, торопись! Четыре буквы отомстят тебе! Они уже выслали новых убийц!
Тишина над водной гладью стала совершенно мёртвой. Даже лодочник перестал грести, чтобы ненароком не помешать дьяволу приводить сатану в бешенство.
– Беги, трусливый алкаш! Спускайся в подвал, ищи свой амулет! Но помни! Эта рысь вчера на обед сожрала древнейшего! Она задрала самого Сурасу! Иди к ней, пусть она поужинает тобой!
В замке полыхнуло. Сначала Алька увидел оранжевую вспышку на фоне одной из башен, затем по воде пробежала рябь и лодку ощутимо тряхнуло. Через секунду-другую до судёнышка долетел инфернальный вой существа, впавшего в состояние кататонического припадка.
Довольный Азраил повернулся к фигуре, сгорбившейся на носу лодки.
– Слушай, Харон, мы тебе заплатили, чтобы ты вывозил нас, а не сплавлял по течению. Думаю, Феосфер с минуты на минуту придёт в себя и додумается вскипятить озеро. Так что ты давай, греби!
Кормчий, вяло шевеливший воду одним веслом, на манер венецианского гондольера, сурово зыркнул на дьявола из-под широкополой шляпы. Не проронив ни звука, он почесал пальцами свободной руки свою рыжую бороду, поплевал на ладонь и вдруг навалился на весло всем телом.
Широкая лопасть встала поперёк, волна забурлила вокруг препятствия, затабаненная лодка резко клюнула носом. Словно лишившись опоры, она провалилась в толщу воды, в невидимое для смертных русло, через край подтопленной Стиксом материи.
* * *
– Вот это и есть Стикс?
– Да. Теперь, наконец, это и есть Стикс.
Алька покрутился по сторонам. Картина что по правому борту, что по левому открывалась ошеломительная. Голова закружилась, он вцепился в борта. Почувствовал боль в руках и груди, судорожно вздохнул. Испугался. Вдохнул ещё раз, осторожно и медленно.
