Андрей Арсланович Мансуров
Я подобрал это на свалке
Ну, поработал я со сканнером и УВД – прожектором. Полости в земле он ищет лихо… А вот механизмы пришлось просвечивать МВЧ-сонаром. Ага. Есть!
– Надо же, – говорю, – Я нашёл механизм, сдвигающий пульт назад, до этой стены. Колодец тогда откроется. Вот только нет питания, и, боюсь, чёртовы электромоторы тоже сгнили… Что посоветуешь? Можно ли воспользоваться плазменным резаком?
– Вообще-то это у тебя не плазменный резак, а пушка, стреляющая плазменными зарядами.
Но, в принципе, если сделаешь вот то-то и то-то, её можно модифицировать…
Ну, я так и сделал: перебросил то, и подключил это, и через десять минут пушка стала похожа на чёртова ежа с торчащими во все стороны проводами и блоками преобразователей.
Зато металл она теперь резала лучше стационарного лазера у нас на «Лебеде».
За пару минут отверстие освободил. Мужик я не маленький – обломки отвалил сам.
Чёрт, какая глубокая шахта!.. Мой наплечный прожектор дна не высветил. Бросил я туда световую капсулу. И долго следил, как зелёный огонёк удаляется от меня, отскакивая от стен, и в конце-концов замирает где-то на неимоверной глубине крошечной точечкой…
Проклятье. Придётся, значит, лезть. Ну, собственно, лезть-то так и так придётся. Но я предпочёл бы видеть дно.
– Может, имеет смысл перетащить сюда большую лебёдку? – спрашивает Мать.
– Ага. И убить на это дело часа три… Нет, на борту дроида тоже есть трос – вот на нём и спущусь, насколько хватит. – Мать знает, я всегда горжусь своей «спортивной» формой. Ну а тут – такая блестящая возможность выпендриться!..
Дал я приказ дроиду стрелять во всё, что будет двигаться, не дожидаясь моих или Матери указаний, поручил Матери общее руководство, снял часть наплечного барахла. В том числе и мои любимые пушки. Раз предстоит долгий спуск, мне лишняя тяжесть без надобности.
Оставил только камеру, мачете, два ножа (один – для метания), тестер, лазерный пистолет, простой пистолет, ультразвуковой пистолет, пучок промежуточных усилителей, с десяток световых капсул, станнер (он-то всегда при мне – вживлён в протез руки!), да налобный фонарь. (Немного, да?)
Троса лебёдки дроида хватило на пятьдесят метров. (ну, на безрыбье – и рак рыба) Дальше полез сам.
Ствол шахты представлял собой метровую стальную трубу. В одну из сторон вварены скобы из полудюймового прутка, изогнутого буквой «П». Вот по ним-то я и полез, чертыхаясь, и посматривая – то вверх, то вниз. И хотя я и не ленюсь отрабатывать на тренажёрах, через полчаса пот с меня катил градом, несмотря на те же минус тридцать… А мне ещё подниматься! Блин.
Оставлял я, как водится, через каждые триста метров промежуточные усилители, благо, их магнитные присоски отлично держат на любом металле, а Мать подбадривала меня, как могла. Один раз даже спросила, какую музыку я предпочёл бы слушать на своих похоронах…
Любит она у меня пошутить «в моём стиле».
Ещё иногда светлое пятно наверху перекрывалось силуэтом головы дроида… Да зелёная звёздочка капсулы на дне становится чуть крупнее. А так никаких развлечений. Только моё учащённое дыхание, эхом отражающееся от стен, да облегчающие душу слова.
Теперь-то, без дразнилок, их можно было смело произносить.
Глубина колодца по самым скромным прикидкам оказалась полтора километра. Мать, правда, уточнила – один и четыреста семьдесят пять, но я не расстроился, что слегка ошибся. Уж больно приятно оказалось наконец ступить на твёрдый пол.
Здесь пришлось с минуту подождать, пока уймётся дрожь в конечностях – как верхних, так и нижних.
Прибыл я в небольшую каморку, отделённую от большой круглой пещеры проёмом с опускающейся перегородкой. И пол – стальной. Выглядит… Подозрительно!
Не люблю такие устройства. Уж больно напоминает ловушку. А резак я оставил наверху. Чёрт.
Пришлось кулаком вбить мой большой нож в щель между дверным косяком и перегородкой: теперь-то сама …рен захлопнется!
Пришёл черёд и внутренней комнатой заняться. Я не торопился. Смотрел, поворачиваясь по кругу. Снимал всё на видео. Наконец Мать говорит:
– Или это легендарные сцены из далёкого прошлого, или, что вероятней, просто Летопись.
А любопытно. Похоже, некоторые слои населения сознательно отказались от машинной цивилизации в самом конце. Но то, что изображены сами аборигены, сомнений не вызывает.
У меня это тоже сомнений не вызывало. А что: умно. Картинки даже любой идиот поймёт. Не у всех же, как у меня, есть компьютер-полиглот, способный расшифровать хоть иероглифы, хоть пиктограммы, хоть узелковое письмо, хоть любую, даже нелюдскую, речь или письменность…
А тут люди хоть выглядели как люди. В белых коротких туниках и хитонах, если я правильно помню, как эти штуки назывались у наших древне-римских греков. Словом, никаких принципиальных отличий от Гомо Сапиенс я не заметил.
Отсняв весь периметр круглого помещения для архива и Матери (Чтобы она потом могла меня же мордой и ткнуть в то, чего я не усёк, или пропустил, или – не учёл!), я стал уже внимательней рассматривать отдельные детали.
– Знаешь, Мать, по-моему, это не только сцены их жизни вообще, а ещё и инструкция по использованию вот этого безобразия в частности!
Нетрудно было прийти к такому выводу: в центре комнаты лежали на круглой тумбе три устройства, похожих на большие не то дудки, не то – трубы, а все сцены с людьми включали хотя бы одного, как раз и дующего в одну из таковых.
Я, подойдя поближе, отсняв и добросовестно просканировав саму тумбу, и то, что лежало на ней, даже присвистнул: все три устройства отлично сохранились, и… До сих пор находились под защитой и охраной. (Прийти к такому выводу мне помогли выявленные рентгеном странные противовесы, и тонкие (буквально – сотые доли миллиметра) сверхпрочные нити, незаметно закреплённые на нижней стороне дудок.) Смешно.
Может, кто-то бы и не заметил этого, но чтобы такой прокол допустил профессиональный скраппер…
Не-е-ет! Мы – учёные!.. Вернее – наученные. Горьким опытом.
Словом, если это не устройства для включения ловушек, то я – японский император! (Нет, Императором на Оммусе мне быть уже предлагали. Я – про Японию, которая на земле.)
Теперь я обошёл ещё раз всё подземелье со сканнерами и МВЧ-сонаром, и выявил ещё около пяти (!) скрытых устройств, так или иначе обеспечивающих срабатывание чего-то явно смертоносного для того, кто сдвинул бы чёртовы устройства хоть на волосок!
Посоветовавшись с Матерью, я обезвредил их все. Ну, даром что ли я в своё время стажировался у лучших армейских сапёров! Это влетело мне в большую копеечку… Но уж пригодилось. И не раз.
На всякий случай просветил я и пол, и потолок. Но только лишний раз убедился, что там – только вполне обычный бетон. Вот и хорошо. Потому что мне хватало и ёмкостей с кислотой за стенами с фресками, и подающих её трубок – их сделали из стекла, и сохранились они отлично. Чего не скажешь про саму кислоту. Она, похоже, выдохлась за тысячу-то с лишним лет. Но рисковать быть затопленным как-то не хотелось. Как и сожжённым из якобы заржавевших огнемётов. Как и разрезанным карбоновыми нитями.
Да, сами нити сохранились, а вот приводные рычаги, к счастью, сгнили. Как и сдохли (надеюсь!) бактерии в кюветах на потолке.
Так что в восьмой раз обойдя всё помещение, и с сожалением констатировав, что паранойя с годами не излечивается, а, скорее, наоборот, и в очередной раз прослушав нотацию от своих «дополнительных мозгов», я вернулся к тумбе.
Разрушить волоски, крепившие все дудочки к основанию тумбы было нетрудно – уж ультразвуковой излучатель-пистолет я из кобуры не выложил! Как и микронож. И лазер. И вибропилу.
Проблемы возникли с рычагами, сработавшими бы, если бы я убрал давящую на них массу от дудок.
Однако мне и здесь удалось извернуться: прорезав дыру (правильней всё же – дырищу) в постаменте, я изнутри заклинил рычаги кусками того же постамента. Был он, кстати, из кевларо-бронзового сплава! Вот уж не думал, что такое возможно, но пару образцов я спрятал. Так, про запас. Мало ли чего захочет мой друг Доктор Натан из Массачуссетского Технологического… Продам!
Подготовив, так сказать, пути к отступлению, и обойдя хитрые ловушки, я взял с постамента все три странных устройства, и засунул в заплечный рюкзак. После чего быстро прошёл сквозь дверь, и попытался вынуть свой нож – не пропадать же добру!
Как бы не так! Дверь трепыхалась, пытаясь захлопнуть капкан, а из трубок в стенах зала полилась-таки кислота! Я раздумывать долго не стал – испепелил свой же нож вспышкой лазера, и убедился, что люк захлопнулся, уже стоя на нижней скобе.
Вот уж вовремя! Перегородка теперь не закрывала проём герметично – из-за того, что я, вбивая нож, сильно погнул её боковину. Кислота начала поступать из-под люка.
И что самое плохое – эта зараза ещё действовала. Мать сказала, что кислота какая-то кремнийорганическая, и может храниться веками, но это не сильно меня порадовало. Внимая её наукообразным разъяснениям, я изо всех сил полез наверх, перебирая руками и ногами, словно взбесившийся таракан.
Первые полкилометра одолел сравнительно легко.
Вторые – уже не так ретиво. Подгоняла лучше всего всё та же кислота, судя по всему разъевшая-таки переборку, и теперь приближавшаяся угрожающе быстро, отражаясь бурлящей и пузырящейся серо-зелёной поверхностью в свете моего прожектора, всего в сотне метров подо мной, и шипевшая, разъедая металл стен колодца (жаль, что за ними – бетон. Его она почему-то не трогала!).
– Мать! Х-х… – я уже нервничал, и дышать с каждым шагом было всё труднее: словно вдыхаешь на минус сорок, а все плюс шестьдесят! – Сколько же… её… там?! Долго ещё… х-х… ползти?!
– По моим расчётам того, что было в цистернах, должно было хватить только на тридцать метров колодца. Очевидно, мы просмотрели ещё какие-то каналы подачи. (Говорю же – сканнер сдох!) Так что – не знаю. Но я бы порекомендовала тебе поторопиться. Осталось семьсот три метра.
Вот уж кто умеет ободрить и вдохновить меня в трудный момент!.. Но я даже спорить не стал – чтобы не сбить дыхание. Всё лез и лез. Задыхался. Мускулы сводило. Ноги в армейских ботинках соскальзывали… Плечи занемели… Глаза заливало потом.
Но я – лез.
Хорошо хоть, вместо рук у меня – почти целиком биомеханические протезы! А то пальцы бы уже не выдержали!
Потому что чёртова кислота шипела уже метрах в двадцати. А уж воняла!..
Вот когда у меня появилась возможность подумать и о том, что можно было не полениться (никто ведь в шею не гнал!), и не выделываться своей «спортивной формой», и притащить сюда лебёдку с тросом… И запасной генератор… Или хотя бы таблетки с гормонами сожрать! Но, как это изящно говорят составители Гос. Бюджетов, хорошая мысля всегда приходит опосля…
Наконец я уцепился за карабин троса дроида, и он почти мгновенно втянул то, что от меня осталось, наверх.
Вывалился я из горловины шахты, когда от поверхности противно выглядящей, и теперь ещё и бурлящее-брызжущейся жидкости было не больше сорока метров (Вот уж спасибо дроиду, намотаю ему троса на лебёдку в следующий раз побольше!). Но минутную передышку получил и так.
Полежал, глотая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба… Которую до этого гоняли по морю – вернее, по пруду! – с сетями и баграми. Банально звучит, но чувствовал я себя ещё хуже её.
Когда кислота надумала вылиться за скос горловины, я поспешил вскочить, и проигнорировав нежелание ног двигаться вообще, и сгибаться в частности, побежал на выход. Даже пушку-резак не подобрал.
Ну, пробежав с пятьдесят метров, оглянулся. Ф-ф-у-у… Похоже, прекратилось.
Вернулся я назад. Порядок.
Изливается, то есть, потихоньку, но сразу уходит в дренажный жёлоб, и куда-то сливается. Я прошёл в тот угол, который, к счастью, оказался повыше, и поэтому остался незатопленным, и подобрал-таки свои любимые железки… Тут Мать и говорит:
– Быстрее беги оттуда! Дроид! За ним! Прикрывай спину!
Уже несясь со всей возможной скоростью, я решился спросить:
– Что… х-х!.. там… х-х!.. такое?!
– Я услышала очень подозрительные звуки. И на остальных сканнерах появились тени! Словно что-то механическое пришло в движение, и сейчас вылезет из стен. Ну, или из подземелий. И это что-то видит и хочет вернуть то, что у тебя в рюкзаке! На твоём месте я бы не стала тратить силы на разговоры, и избавилась бы… от этого! Ну, или, зная тебя, хотя бы от лишнего и тяжёлого оборудования!
Чёрт. Чё-ё-ёрт! Конечно, за почти сорок лет она и вправду меня изучила, словно царапины на своей передней панели. Она понимает, что ни за что я не брошу того, что добыл. Ведь раз оно охранялось пусть дедовскими, но столь «крутыми» способами, значит, его потенциальная ценность может быть очень велика! Впрочем, любимую пушку тоже жалко…
Но бросить пришлось. Правда, только вынув оттуда блок питания – он стоит чуть ли не половину самой пушки, а уж если кислота разъест его… Взрывом всё чёртово подземелье разнесёт. Да и меня заодно!
Словом, я уже не молод. И два часа отработок каждый день на робо-ли не могут заменить марофонских пробежек. А тут ещё чёртов колодец… Сердце у меня ещё своё, и оно здорово билось прямо об мой мозг. Ну, или это мне только так тогда казалось.
Если спуск и осмотр занял у меня два часа (Ещё бы – я осматривал и снимал всё не торопясь: для Матери же, да и для себя, зар-разы любознательного старался! Буквально в каждую дыру нос свой неуёмный совал! Как не вспомнить Пиноккио…), на гораздо более конкретное бегство ушло всего двадцать минут.
Почти поминутно я оглядывался, и это прибавляло мне резвости. Потому что подозрительные звуки и дрожь пола теперь слышал и чуял и я! Слишком уж напоминало рёв машин, несущихся по треку. Или маршевых двигателей при старте. Или автотанка. Или наезжающего на тебя скоростного бронепоезда! Или…
Короче, что-то механическое, и смертельно опасное!
Впрочем, когда я достиг, наконец, своей дыры, ничего из-за ближайшего поворота ещё выбежать, выехать, или там, выкатиться, не успело. Морозный свежий воздух прямо-таки потоком текущий через шахту сверху, показался мне слаще моллукских яблок.
– Мать! – кричу, обнаружив, что она уже затащила наверх всё чёртово оружие, – Где там челнок?! Пусть дроид притащит из него мою запасную пушку!
– Нет уж! – спокойно этак говорит она, словно мы с дроидом были на экскурсии в Букингемском дворце, – Лучше вылезайте оттуда оба. И побыстрее.
Ну, Матери виднее. Вылез сам. Спустил трос, и вытащил лебёдкой и дроида.
Ах, вон в чём дело! Челнок уже стоит прямо у шахты, и Мать озаботилась своими манипуляторами вытащить оттуда и большую пушку, и излучатель антиматерии, и ещё пару любимых смертоносных железок. Я же больше всего обрадовался экзоскелету – сразу влез в него, и схватился за гашетки оружия.
Тут смотрю, дроид, оставленный для наблюдения за дыркой (Виноват. Отверстием. Так учил меня первый Наставник. А дырка бывает только в ж… Вот именно.) шахты, резво вскинулся, заскрежетал (дроид у меня без речевого блока!), и я оглянуться не успел, а он уже скрылся в люке челнока!
Что бы это значило?!
А, ну да. Всё правильно. Я же сам запрограммировал его бежать от мраморных муравьёв, или всего, что даже отдалённо их напоминает!
А там, внизу, копошились зловещей массой, лязгали и громоздились на спины друг друга, ну очень похожие, и явно вредоносные твари!
Размером они были с кота. Причём – откормленного… И тоже шипели. Правда, коты не лязгают, а эти ещё и лязгали от души, сверкая воронёными полированными боками и клешнями…
Довольно быстро они образовали пирамиду, влезая друг другу на спины, и стремительно приближаясь к горловине моей шахты. Тут я их получше и рассмотрел. Нет, пожалуй, больше они были похожи не на муравьёв, а на крабов. Тела дискообразные. Ног-члеников восемь. И спереди выросты: с не то линзами, не то – лазерами. И ещё здоровенные клешни – по две на брата.
Бедный дроид. Ещё бы ему не испугаться. Мне и самому было не по себе, когда я начал поливать их из плазменной пушки.
Она резала и плавила их стальные тела, и они опускались, словно тающий снег, вниз – к тысячам своих собратьев. Те же, нисколько гибелью жалких сотен не смущаясь (ну ещё бы – роботы же!), уже громоздили новую пирамиду.
Покосив (правильнее всё же – поплавив) их так с пяток минут, я более-менее заделал пробуренную мной же дыру. Груда сожжённых панцирей громоздилась теперь почти до середины высоты шахты, и новые экземпляры уже только с трудом могли протиснуться сквозь полурасплавленные-полуразрезанные неподвижные тела… Виноват, обломки.
Ну, я плавил и этих настырных наглецов.
Вскоре движение по шахте стало невозможным. Я было вздохнул свободней, но потом вспомнил про могучий гул… И приготовился.
И не зря. В полумиле от меня вдруг стал вспучиваться снежный панцирь равнины.
Послышался грохот, словно глетчер рухнул в океан, и осколки льдин и тучи снега так и брызнули во все стороны!..
Ох и здоровенная тварюга оттуда выползла! А по виду оказалась – хуже кошмара. Странная смесь ракетоплана с богомолом. Да ещё на гусеницах! Пока я ругался и прицеливался, пушка челнока легко разрезала её.
– Молодец, Мать! – говорю, – Похоже, мы что-то здесь точно проглядели! Откуда взялись эти чёртовы роботы? И почему мы их сканнерами не засекли?
– Предлагаю ответить на твои вопросы позже. А сейчас грузись-ка ты со всем нашим добром в челнок, и я его быстро оттуда уведу! – а сама манипуляторами так и мельтешит, запихивая наше барахлишко в трюм!
Смотрю – она права! Вокруг, на расстоянии от полумили до двух, взламывая и круша лёд, вылезают и другие механические твари, явно что-то нехорошее против меня имеющие. И сосчитать их просто невозможно: не меньше тысячи! Ну, или двухсот десяти – как потом оказалось…
Покидал я тоже все наши такие жалкие, оказывается, против толпы металлической нежити, железки, вовнутрь, и мы с дроидом быстренько залезли в тамбур.
Захлопнув люк, Мать дала такое ускорение, что меня буквально вжало в дроида. Чёрт. Только пусть не говорит, что теперь, как порядочный мужчина, я должен на нём жениться… Потом челнок стало так кидать, что и дроид побывал сверху. К счастью, он всегда молчит.
Уже сбросив ход, Мать, предупредив, включила на полную катушку режим дезинфекции. Оказалось, что местные бактерии всё же весьма живучи.
Когда мы успели их подцепить?! Ну, ладно – я. Могли и с потолка нападать. Но – дроид?
Он же наверху был?.. А в коридорах, вроде, ничего такого… А, оказывается, как раз – такого!..
Для гарантии ждали не пять, а десять минут. Ну и вонючие у нас дезинсектанты!
Даром что самые лучшие.
Поэтому и цена соответствующая…
Выбравшись из тамбура и экзоскелета, я прошёл в рубку.
Ноги всё ещё дрожали, поэтому сразу плюхнулся в кресло.
Мать, вкатив мне в плечо чего-то жутко болезненного из шприца очередным манипулятором, говорит этак равнодушно, выведя изображения на панорамные экраны:
– Это съёмка плато южного материка, через семь секунд после нашего взлёта.
Ух ты!..
Если культурно, то только этими словами и можно передать мои «незабываемые впечатления»!
Потому что я зарёкся: облегчающие душу слэнговые обороты в журнал не писать.
Огромное пространство мёртвой снежно-ледяной пустыни было буквально изрыто чернеющими пещерами и вылезающими из-подо льда механизмами. И тот, что мы раскромсали, казался просто карликом! В некоторых от носа до кормы было не меньше ста метров! Про внешний вид и говорить жутко: таких монстров и страшилок я не видал даже в видеофильмах о злобных пришельцах, а уж, казалось бы, там-то художники и сценаристы отсутствием воображения не страдают!
Ну а когда все они стали стрелять: кто – огромными снарядами, а кто – и из лазерных пушек, по нам, Матери приходилось только уворачиваться. Случилось и три попадания. Хорошо, что на силовые экраны и энергоблок мы не поскупились. Отделались, как говорится, лёгким испугом.
– Знаешь что, Мать, – говорю уже немного успокоившись, – Для мёртвой планеты она кажется что-то уж чересчур… живой! Давай-ка подумай: кто и откуда всем этим управляет?
– Никто. И ниоткуда. Абсолютно никаких управляющих сигналов я не засекла. Ни на одной частоте. Эфир и сейчас пуст. То есть, всё это нападение – просто Программа.
– Какая, к чертям собачьим, Программа, если все здесь мертвы уже тысячу лет, подложки плат и микросхемы давно сдохли, а обитатели расхаживали в хитончиках, и техники вообще не знали!
– Всё это не является серьёзным возражением. – говорит эта «умница и лапочка» своим бодро-спокойным голосом, – А Программа недопущения того, чтобы эти три артефакта попали в чужие руки, судя по всему, великолепно разработана, продумана, и предусматривала несколько стадий, или степеней, защиты и нападения. И отличную консервацию всех механизмов!
– Что за чушь! Консервация механизмов невозможна без положительных температур – иначе любой металл станет хрупким, а смазка замёрзнет… Не говоря уже об аккумуляторах, и моторах, которые просто сдохнут! Ведь так и было в том чёртовом бункере внизу! А любые температурные аномалии ты бы в первую очередь засекла обычным термосканнером.
– Да, вероятнее всего, засекла бы. Если хочешь, я могу послать зонд, чтобы он отобрал пробу какого-нибудь разбитого нами механизма, и залез в какую-нибудь из пещер, проверить их термоизоляцию – чтобы точно выяснить, как именно они были законсервированы. И найти, где их всё это время прятали столь успешно. Возможно, термопленка и вакуумные стены.
Посопев, и потерев ноющую поясницу, я прервал её:
– Не надо.
Мне представлялось несущественным выяснять это, и рисковать дорогим зондом. Вдруг собьют?.. Главное, что мы оттуда убрались. И вполне целы… Пока.
– Лучше скажи, не смогут ли они подняться к нам сюда. На орбиту.
– Нет, не смогут. Вероятность не выше одной миллионной процента.
– Ну замечательно. – я со стоном встал, – Пойду помоюсь. И пообедаю. С орбиты не улетай. Запусти пару беспилотников. Повыше. Пусть патрулируют весь этот чёртов южный материк. И если что подозрительное – сразу поднимай тревогу. Да, и пушки «Лебедя» все подготовь…
– Готовы они давно.
Из пушек нашего скромного кораблика можно испепелить не то что весь этот южный материк, а и вообще полпланеты. Но не хотелось бы. Всё-таки там есть жизнь. И такая, вроде, идиллически-мирная. Чёрт. Как это нас так провели?!..
Спустя два дня мы этого так и не выяснили. Да оно уже и не представлялось столь важным.
Поскольку мы достигли кое-каких успехов в расшифровке чёртовых фресок.
Правильней всё же назвать их мозаиками: они были набраны из каких-то очень уж ярких цветных отшлифованных и плоских камней. И тот, кто всё это сложил, был настоящий профессионал. Художник. С бешенным терпением.
Пропорции тел и выражение лиц демонстрировали грацию и беззаботность того, кому полагалось быть беззаботными. И сосредоточенность и ум тех, кто на этих первых напал.
А то, что это было именно нападением, признала даже Мать.
Вот как по её трактовке происходили события на этой планете.
Цивилизация развивалась вполне традиционно – от дикости пещер до культуры и науки высочайшего уровня. Вплоть до того момента, когда все желания и потребности человека удовлетворялись без малейшего его усилия, роботами и автоматами, производившими и одежду, и еду, и жилища. Климат с помощью этой сверкающей и кажущейся всемогущей игрушки – Науки! – подправили, на поверхности царило вечное лето.
Однако среди основной массы «ублажённых» и быстро терявших технологические знания и навыки аборигенов нашлись и такие, кто понимал всю гибельность такого развития событий. Ведь отупевшие от счастья и безделья разленившиеся люди теперь полностью зависели от машин. И если бы что-то сломалось, или машины взбунтовались, все… Вернулись бы к пещерам! Если не хуже.
И нашлась часть фанатиков, свято веривших в свою правоту, которые удалились на Южный материк, никем не востребованный из-за сурового оледенения, и там, под поверхностью, построили себе техногенное царство, последний Бастион Человеческой Науки.
Они уже не пытались обратить всех восторженных бездельников в свою веру в «Прогресс и Высшее Предназначение человеческого Разума», а просто разрабатывали средства глобального «осчастливливания» на вечные времена этих самых бездельников.
Ну и преуспели в этом.
Для этого и служили те артефакты, что столь тяжко мне достались.
Первая дудка (и мне было трудно не согласиться с этим, глядя на буквально документально передающее процесс изображение) служила для превращения человека в…
Ну да, вы уже догадались – в дразнилку.
Вторая служила для обратного процесса.
Третья буквально сравнивала горы и Города с землёй, разрушая все здания до фундаментов.
Вот уж не думал я, что акустическое воздействие может быть столь сильным! Но местные учёные, вероятно, ушли куда дальше в овладении тонкими силами, управляющими живой и неживой материей. Мать сказала, что ничего принципиально попирающего, или там, отрицающего законы Природы в такой дудке нет. Подобранные в резонанс с определёнными атомными и молекулярными частотными структурами излучения (одним из каковых и является звук) могут их изменять вполне определённым образом.
Ну, она всё это изложила весьма доступно, теми словами, которые я почти понимал – она знает, я ненавижу читать справочники и технические словари. А уж про школьный учебник физики помню только то, что он был синего цвета.
Так вот и получилось: почти как у Герберта Уэллса. С одной стороны – беззаботные сибариты-потребители элои на цветущей планете. И озлобленные, но во что бы то ни стало желающие спасти «загнивающее» человечество от самого себя, учёные-аскеты морлоки – с другой.
Моральные аспекты применимости разработанного безобразия, учёных, оказывается, сильно волновали. Они даже поделились на два Лагеря. Одни, вроде (этого даже Мать не поняла), пытались доказать, что преобразовывать нужно только добровольцев. Другие – что всех подряд «бездельников и лентяев, утративших человеческое достоинство и облик».
Словом, так или иначе, первая и третья дудки были применены. От городов остались руины, «бездельники-элои» превратились во всеядных и беспечных птичек.
Однако проследить за развитием событий учёным не удалось: у них началась гражданская война. Вот в процессе её и были созданы почти все те жуткие механизмы и устройства, что чуть не прищемили нам с дроидом хвост.
Сама война изображена не была. Но кто-то в ней определённо победил.
И этот Кто-то, не решившись уничтожить все три устройства, всё же надёжно спрятал их, и озаботился созданием защиты, и консервацией охраняющих механизмов. Быть может, со временем планировалось всё-таки преобразовать всех дразнилок обратно. Не знаю, не знаю… Но сделано ничего не было. И все Учёные погибли. Кто-то, или что-то уничтожило их.
И вот мы с Матерью опять оказались перед моральной дилеммой.
То есть – спасать ли всё «потерянное» человечество очередной идиотски погибшей планеты из облика и сути птиц, ведущих, явно, как и их предки, весёлую и беззаботную сытую жизнь…
Словом, вернуть ли всех вновь к человеческому обличью, с тем, чтобы, как водится, набивая шишки и разбивая носы, цивилизация двигалась традиционным путём – к механистическому обществу Высоких Технологий и Познания Вселенной и Себя.
Или оставить всё – как нашли. Признав верным решение чёртовых учёных-морлоков…
Проблема совершенствования «морального облика» бывших обитателей этой планеты, как всегда, не сильно меня беспокоила.
Меня как скраппера они устраивали и в виде потенциально дорогостоящих птиц!
Поэтому, мирно переругиваясь с Матерью, и отсыпаясь, я добрых три дня валял дурака, контролируя одновременно, что внизу, во льдах, всё спокойно. Все здоровенные механизмы убрались, убедившись, что мы им не по зубам, обратно под лёд. И залегли, словно медведи в берлогу, в очередную спячку.
Нужна ли ещё кому-то их боеготовность, и сохраняется ли она, меня проверять как-то не тянуло.
Зато свербило у меня в мозгу другое.
Ни один скраппер не продаст ничего, не убедившись в безопасности и работоспособности добытого…
Потому что за такое можно слупить примерно вдесятеро дороже!
Первое тестирование странных устройств аудиовоздействия мы решили провести, разумеется, на наших пленниках. Ну и на мне.
Мать подготовила странную штуку, с помощью которой она собиралась в нужную дудку дуть. Ошибиться, которая из них нужная, было невозможно: они отличались и внешним видом, и размером.
Первая походила на флейту. Вторая – на тромбон. И третья – на саксофон-баритон. Ещё бы: чтобы порушить здания, нужно что-то побольше…
Перегрузил я всех дразнилок на всякий случай в одну самую большую клетку, и Мать усилила её решётку титановыми прутьями из кладовой. Сам я тоже залез в клетку (другую!), и Мать заперла её.
– Волнуешься? – спрашивает она вдруг.
Не ждал такого, подрастерялся. Она, конечно, любит меня. Ну, по-своему… Но раньше как-то таких вопросов не задавала.
– А то!.. – говорю. – Чего уж тут скрывать. Я даже с Ивой так не волновался. Ну, тогда, помнишь? Когда мы её… проверяли.
– Я помню. – ещё бы ей не помнить! Чуть ли не сама меня к этой проверке подтолкнула, всё-таки, – Но там мы проверяли не тебя, а просто робота. Пусть и андроидного типа. А ты – человек. Из мяса и костей. Вдруг что пойдёт не так, как надо? Что тогда мне с тобой делать?
– Ну как – что? Продашь меня в Ксенолэнд! Ха-ха… – чувствую, обиделась. Даже молчание какое-то… Сердитое. – Извини. Шутка не получилась.
– Согласна… Может, всё-таки, передумаешь?
– Н-нет. Я… хочу просто сказать тебе спасибо. Так, на всякий случай. Ты… Мне было приятно летать и работать с тобой. Ты у меня молодец.
А теперь дуй давай, пока я окончательно не сдрейфил! Надо же мне и такое попробовать!
– Да уж. Почти всё остальное ты уже попробовал… Хорошо. Дую.
Может, она и дунула. Я ничего не услышал. А в первые секунды ничего и не ощущал.
Потом – пошло-поехало.
Голова поплыла, словно перепил огненного Друмса. (Коктейль такой, изготовляют на Зеноне-3. Потому что только там растёт травка Бред Собачий. Потом как-нибудь расскажу, кто и почему её так назвал!)
Тело… тоже, вроде, как-то стало изменяться.(?!) Вот чёрт, больно!
Пришлось сесть, а потом и лечь. Смотрю сквозь прутья, а бедным птичкам тоже туго приходится. Вон – одна уже повалилась лапами кверху и истошно так орёт! Другие ей вторят, а сами по вольеру ползают. И начали они меняться.
Однако не быстро. На полное превращение ушло три часа. Это Мать мне потом рассказала, и показала запись – она, конечно, всё сняла, с двенадцати точек. Для отчёта. Так что посмотрел, когда пришёл в сознание – ускоренно, конечно, а чего тут рассусоливать и изучать! Пусть учёные изучают. (Если продам, конечно, технологию превращения…)
