Алексей Юрьевич Булатов
Гаремы. Все зло от баб?
– Да он давно был должен помереть, как жив-то не понимаю. Половины башки нету, кости из черепа торчат, а он живой, даже жрет.
– Ну, видимо, Ангел его поддерживает.
– Да, точно высшие силы, у меня лично разумного объяснения этому факту нету.
– Так бывает, вон давеча в деревне у нас мужику оглоблей вообще голову снесло, так он без головы говорят жил неделю, – Нега понесло в деревенские байки, и рассказы, как где кто выживал при каких-то не возможных условиях.
– А вы слышали, как Милл Кия-то закодировал?
– Нет, как то упустил.
– Да он с вечера, короче, с ним вместе пить начал, ну и подсунул ему те грибы, о которых вы говорили. Ну и ночью Кию стало плохо, выворачивало наизнанку просто, а Милл значит, переодел Филла в белые одежды и лицо ему краской белой намазал. Тот подошел к Кию, когда он и голову от горшка-то оторвать не мог и говорит, так, мол, и так, будешь и дальше бухать сдохнешь как собака. Кий от страха сознание потерял. А когда, значит, в себя пришел, побежал в церковь, каяться в грехах-то своих содеянных. К вечеру Милл еще раз грибочками накормил и говорит, мол, давай выпьем. Кий ответил: «Никак нельзя мне, вот ангел божий приходил, запрещал», – а Милл ему, типа, фигня все давай по маленькой не больше. Тот, значит, не выдержал, и согласился. И как его опять в дугу то скрутило от рюмки-то. И все, теперь вообще не притрагивается. Свято поверил, что нельзя ему больше. Правда к котлу-то варочному, тоже пока подойти не может, тошнит его от запаха одного сильно. Но зато начал работу над основными котлами, а то никак приступить не мог. В общем Милл доволен результатом, говорит нужно это в отдельное направление выделять.
– Это я ему говорил, что так нужно.
– Он твоих лавров-то и не забирает, мы все знаем, что ты наш главный учитель.
– Не настолько уж и главный, вы сами много чего умеете.
И в такой вот болтовне мы и доехали до следующей остановки. За один переход мы проходили порядка сорока километров, за день сто шестьдесят, может сто восемьдесят. Всего нам предстояло преодолеть порядка семисот километров. На второй остановке мы обедали. Рыцари и церковники ели в таверне, а все прочие на улице. Еда была простой: вареная крупа с кусками копченого мяса. Не очень-то вкусно, но горячее. Гонцы шли впереди нашего посольства, и предупреждали о прибытии за два часа, так что хозяин таверны был готов, и времени на еду ушло не больше часа. На четвертом переходе, к нам подъехал Мазур и сказал:
– Алексей, послезавтра у нас будет одно задание, разведчики вернулись, нашли лагерь разбойников, мы пойдем быстрым ходом, а с тобой останется один из разведчиков. Вы пойдете за ним, это в стороне от основной дороги. Если среди нас будут раненые, вы их подбираете и догоняете колону. Останавливаться нельзя. Сегодня в таверне, в зале, будет совет по поводу завтра, там подробно план утвердим. Тебе быть.
Мазур закончил, и, пришпорив коня, ушел вперед. Мы с Негом переглянулись.
– Похоже, не будет нам легкой жизни в пути, да, Алексей?
– Ну, может хоть не ранят никого?
– Разбойники-то? Не думаю, они свою жизнь просто так не отдадут. Но лагерь, судя по всему, небольшой, раз одни рыцари справиться хотят. В прошлом пошли и стражники, и рыцари, да еще и пехоту в поддержку брали. Видимо за год много не успело набежать.
– А откуда они бегут?
– Да это бездельники, работать не хотят, вот на вольные хлеба и подаются. Может хозяйство сгорело или еще какая неудача. Там, на нейтральных, все время отребья набиралось. Сейчас вот меньше существенно стало, по крайней мере, по границам Маринии. Все-таки Мазур великий воевода, и порядок держит жестко.
– Да уж, молодец, что и говорить.
Еще одной особенностью в средневековье была возможность движения только в течение светового дня. К вечеру темнело, и вкупе с низкой облачностью, видимость была нулевая, двигаться по дороге было практически невозможно. Нег очень сильно переживал, что мы не успеем достигнуть таверны:
– Ох, опоздаем, придется нам в поле ночевать, а так не хочется. Это ж мы нормально не поедим, не умоемся. Ох, только бы вот успеть.
Но переживания Нега оказались напрасными, мы выехали из леса, когда художник начал стирать краски с холста осенней природы, что окружала нас. Впереди мы увидели огни таверны и деревушки рядом.
– Ну, слава Богу, успели! Теперь уж и пожрем и заночуем по-человечески. А я, признаться, уже так в туалет хочу, аж спасу нет. Дотерпеть бы.
– Зачем мне эти подробности Нег?
– А что, ты не человек, что ли, не поймешь?
– Ладно, оставим эту тему.
Через двадцать минут мы заехали во двор таверны, и к нам сразу подскочили местные, схватив коней под уздцы, подвели к свободному месту и начали распрягать лошадей. Нег, спрыгнув с кибитки, почти сразу скрылся где-то во дворах, а я пошел внутрь, мне полагалась комната, либо одному, либо на двоих с Мазуром, и такая роскошная вещь, как горячая вода. Я быстро нашел Мазура, который распоряжался всеми вокруг, но даже несмотря на то, что люди тут были опытные в подобных путешествиях, доля хаоса и неразберихи все равно присутствовала, но властный голос Мазура, отдающий короткие внятные приказы, помогал этому хаосу быстро раствориться.
– Химм, быстро, на кухню помоги, с организацией стола! Бальдин, ты в комнате с Мартиным. Правая сторона дома для отца Фатия, там проверить все ли готово! Где Трактирщик?
– Тут я, господин!
– Ты, что же, не ждал нас?
– Ждал, просто людей у меня нет почти, с животами все слегли вчерася, уж не знаю, что и делать.
– Алексей, разберись, что там у них с животами! – вот и мне задание прилетело, и я побрел в комнату, куда повел меня бледный как мел трактирщик, который оправдывался, как мог:
– Да я тут с утра все готовлю, мы тут вдвоем вот остались с Туком, но он молодой еще парень, не опытный. Вот с деревни людей позвали, они за конями вашими ухаживают. А я-то с Туком от плиты-то с утра не отходил, вот комнаты не все и готовы. Ох, позор на мою седую голову.
– Да ладно, успокойся, все хорошо будет. Что с твоими-то?
– Да отравились они, похоже, вчера мясо жрали, я говорил, что пахнет оно уже, а они: «Нормально все будет!» – вот и траванулись, от жадности все.
Осмотрев помощников трактирщика, я убедился, что, скорее всего, его предположение об отравлении было верным. Ребят пучило, смрад в комнате стоял чудовищный, но их жизни ничего не угрожало. Лечить отравления в «Гаремах» я умел только одним старым дедовским способом, рюмкой водки, вернее, самогонки средней крепости с ложкой соли. Я пошел в кибитку, за «Лекарством» и надеждой, что смогу найти Нега и поручить ему это дело, так как возвращаться в комнату мне не очень хотелось, но его нигде видно не было, поэтому пришлось все делать самому. Я взял малую бутыль, соль и вернулся. Четыре помощника трактирщика лежали на своих кроватях, придерживаясь за животы.
– Так, я тут окно у вас открою, вонь невыносимая. Сейчас по одному ко мне подходите и микстуру выпейте. Она неприятная и невкусная, но должна вас на ноги поставить.
Я разлил в кружки по пятьдесят грамм самогонки и насыпал соль в ложку, по очереди накормил и дал выпить каждому из помощников. Они страшно морщились и с ужасом хватались за горло, хрипя, что я их отравил. Но через минуту горло драть переставало, а еще через какое-то время шел закрепительный процесс в организме. Ну и алкоголь придавал, видимо, смелости и уверенности в себе. Я вернулся в кибитку, убрал остатки самогона и соли и пошел искать Мазура. Он был уже в большом зале и, увидев меня, позвал к себе.
– Вот, Алексей, послушай, что разведчик говорит.
Я подошел к столу, где разведчик раскладывал на столе кружки и бутылки для ориентиров и продолжал свой рассказ:
– Ну, в общем, их там немного и возраста все приличного. Отребье. Лагерь у них – вот тут, от дороги километра три где-то, на поляне. Они тихорятся сейчас, знают, что посольство идет. Я их с трудом выследил, сидят тихо, ждут. Я вокруг походил, послушал, о чем говорят. В дозоре у них кто-то возле дороги, но я его так и не увидел.
– Молодец, Храл. Золотой заслужил. Завтра вот с Алексеем в кибитку садись, и путь ему покажешь, а мы по твоим указателям я думаю, найдем их.
– Да несложно будет их найти, только следите за деревьями. Сдаётся мне, засадники там.
– Ну, все, иди спать, Алексей, ты ешь и тоже пойдем.
Я взял тарелку, в которой были печеные овощи и колбаса.
– Ну что, вылечил ребят-то?»
– Да, дал им немного самогону с солю, должно помочь.
– Да помогло уже, они тут румяные и счастливые вовсю бегают, – сказал Мазур и захохотал.
– Ну, вот и славно, очень рад, что помог.
Я доел, и мы с Мазуром пошли в комнату. Мне выпала честь жить в королевском по местным меркам номере. Это, видимо, была комната самого хозяина таверны, которую он освобождал исключительно для сверхважных гостей. Внутри было две огромных кровати, застеленных самыми тонкими и нежными шкурами. Я расшнуровал доспех, умылся, и было хотел уже завалиться спать, но Мазур меня остановил:
– Не засыпай, завтра у нас может уже не получится поговорить. Дальше таких шикарных комнат, как тут, не будет, если вообще сможем спать под крышей. А там кругом уши, а то, что я тебе хочу сказать, строго конфиденциально. Первое, завтра, скорее всего, пару наших ранят, и ты должен, просто обязан будешь их вылечить! Это будет наш основной козырь, чтобы попробовать переманить «Большой турнир». Город Городов будет всеми силами сопротивляться, и на обратном пути возможны предательства и провокации, поэтому держи глаза открытыми и внимательно все слушай! И Нега предупреди, чтобы в таверны не ходил и внимательно наблюдал за всем. Я очень боюсь за отца Фатия, он так вошел в образ святого мученика и поверил в себя, что боюсь, как бы его там и не сожгли в Энделе как еретика и святотатца. Говорить с ним бесполезно, но, если пойдет все по этому сценарию, наша задача будет каяться и говорить, что ввел нас он в заблуждение и валить все на него. Мол, ничего не знаем, святая церковь приказала, а мы исполняли, как могли. Тебе это особенно важно, Алексей! Пойми, на кону и твоя жизнь, и жизнь Лейлы! Ей без тебя и меня не выжить, особенно теперь без тебя! Но даже если пройдет все хорошо, и Фатий подтвердит свою святость, нам все равно придется очень несладко. И обратный путь будет очень сложным, я это прямо чувствую, и каждый меч будет крайне важен. Я думаю, что мы схитрим немного, чтобы избежать потерь. Основная атака будет на меня и Фатия, ты-то для всех темная лошадка, но боюсь, среди наших есть те, кто на тебя укажет, да и Фатий наверняка на соборе тебя вспомнит. И потому оружие держи всегда в ножнах, и внимание, внимание и еще раз внимание! Из посольства не на шаг! Мы будем жить в посольском доме, там все для жизни есть. Всех слуг везем с собой, и все проверены мной трижды. Но золото и посулы кого угодно сведут с ума. Ты все понял?
– Да, я все понял, не думал, что такое опасное это путешествие. А оно вообще надо, титул-то у города городов отбирать?
– Это наша мечта с Сафием. И цель его и моей жизни. Может быть и не нужно, но попробовать-то стоит. Может в этом году и не выйдет, и все мои страхи преждевременные, но не в этом году, так в следующем. Правда тогда это будет самый опасный год в моей жизни.
– Почему?
– Ну, то, что я засиделся на посту воеводы, уже мне кто только ни намекал. Вон Липин молодой да глупый, был орудием Фатия, и Хан тоже. Я все выяснил, другое дело, что не имею я власти против Фатия, да и вон оно как сложилось сейчас в пользу-то нашу. И Фатий, сам того не ведая, союзником нам стал. Правду говорит Сафий, что ты прибыл к нам на удивление вовремя, на день раньше не то, на день позже опоздал. А ты прямо в нужный день прибыл.
– Да-да-да, Фартин так и сказал, орудие, мол, без глаз и мозгов, но крайне эффективное.
Мазур в свойственной ему манере, замолчал на пару секунд, вдумываясь в фразу, и громко заржал:
– А-ха-ха, ай да Фартин, вот старик. Орудие без глаз и мозгов значит, ха-ха.
Да уж смешная шутка, что и говорить. Я прямо сам ржу каждый раз, когда себя то бревном представляю, то зениткой. Орудие у меня ассоциировалось больше с пушкой, нежели с бревном на цепях, хотя тут именно пробивочное бревно называлось орудием.
– Ладно, все, спать ложимся, нужно успеть отдохнуть.
– Да, хорошо.
Я попробовал заснуть, но меня терзало беспокойство от слов, сказанных Мазуром. Вот почему ему спокойно не живётся, для чего этот титул «Город Городов»? Ну, налогов чуть больше, людей больше. Что его толкает-то ко всему этому? Так-то он имеет самую высокую должность практически из всех возможных в этом мире, и если будет следить за своим здоровьем, то ему ведь ничего не будет угрожать. Вот зачем лезть на рожон и куда-то стремиться? Я бы, интересно, полез или нет? Да блин, я-то влез вообще непонятно куда и непонятно зачем, и продолжаю увязать…
Мне показалось, что я только уснул и увидел первый сон, как меня из него вырвали самым наглым образом. В глазах безбожно щипало, и хотелось послать нафиг все, весь этот мир с его проблемами и поспать еще хотя бы полчаса. Голова была тяжелая, как пудовая гиря, и отрывать ее от подушки было каким-то неимоверно тяжелым делом. Так-то я жаворонок, и рано вставать вроде для меня не проблема, но всему есть предел!
– Вставай! Хватит спать, нам нужно ехать, – говорил Мазур.
Этот рыцарь, будь он неладен, уже был одет! И почему я вчера разделся? Ну, вот зачем? В комнате было холодно, видимо ночью трактирщики не стали подтапливать, и дом выстудило. На дворе была зима, и выбираться в этот холод из-под нежных, теплых шкур, желания не было никакого.
– Тут на конюшне один иноходец есть, я трактирщика попросил, он тебе его заседлает. Серый в яблоках, тебе пойдет в самый раз.
О-о-о, еще и верхом опять! После вчерашнего путешествия мое седалище все еще нещадно ныло. Ну, хоть иноходец, насколько я помню, это лошадь, которая своей жопой дурацкой не подпрыгивает. Я собрался с духом, выбрался из-под шкур и начал быстро одеваться. Мазур видимо решил продлить мои мучения, и, подняв кувшин с водой, которая, по-моему, наполовину была со льдом, позвал меня.
– Ополосни личико, Алексей, станет легче, и не переживай, мы после границы медленней пойдем, выспишься еще.
Он еще и издевается! Я сделал усилие и все же умылся ледяной водой. Стало, конечно, легче, с точки зрения, что хоть глаза перестало щипать, от холода они просто вылезли из орбит. Я даже думал, может придержать их пальцами, чтобы не выскочили. Я с нежностью вспоминал свою ванну в квартире, где текла вода нужной мне температуры. «Вот как же я тебя люблю, мой милый краник, из тебя ведь и попить с похмелья, и умыться, и просто голову засунуть под твою нежную теплую или холодную струйку, м-м-м какое же это было блаженство. Хочу домой», – с этой мыслью я спустился в трактир, где нас ждал привычный уже для меня завтрак: теплое разбавленное вино, которое трактирщик разливал в глиняные кружки, и хлеб с сыром. Правда, в вино трактирщик добавил каких-то пахучих трав, которые здорово бодрили. Это радовало, но хотелось кофе, очень хотелось кофе, ну или хотя бы корешков отца Фартина. Увидев меня, трактирщик улыбнулся, и сказал:
– Спасибо Вам! Моих вылечили, они только вашей микстуры еще просили. Может, продадите бутылочку? Они ее прямо сильно хвалили вчера!
– Фиг вам! – буркнул я зло. Ишь, блин, распробовали они. – Обойдетесь, у меня только для медицинских целей, вон купцы, у них просите, может и продадут, если есть что.
– Ну, вы не сердитесь, я вам своего лучшего коня заседлал. Вы его Тобальту когда отдадите, скажите что бы отдельно поставил. На обратном пути мне вернете.
– Тобальт это кто?
– Это трактирщик, на следующей остановке вашей. Там, где смена коней будет.
– Хорошо, скажу.
В этот момент сама идея сейчас выйти в холодное утро, чтобы куда-то ехать на лошади, казалась мне отвратительной, но конь оказался действительно превосходным. Я сел в седло и поехал, и езда на нем действительно начала доставлять мне удовольствие. Ну, насколько это было возможно вообще, однако, когда забрезжила утренняя заря, настроение мое улучшилось, и я осознал всю прелесть верховой езды на иноходце. Он шел ровно, ну или почти ровно. И я, в общем-то, травмировался минимально.
– Хороший конь, очень хороший! – говорил, Мазур, едя рядом. – Нужно будет выкупить его у трактирщика на обратном пути. Хочешь такого?
– Да куда мне?
– Как куда? А турнир?
– А, да, точно, а он продаст?
– Продаст точно, вопрос только в цене. Он может за такого коня цену заломить. Это же еще белеющий. Через полгода белым будет, любой рыцарь за такого иноходца два золотых легко отдаст. Так что советую тебе поговорить.
– Да у меня столько и нет с собой.
– Ну, этот вопрос решаем, да и заработать ты можешь вполне.
– Как заработать?
– Ну, в Энделе-то может подлечить кого придется, не бесплатно же это делать будешь?
– Вот блин. Так-то в Эгиле вопросом оплаты Сафий заведовал.
– Ничего, Нег своего не упустит, в общем, коня возьмём. Обратно уже спешить не будем.
То есть мне нужно было за пару дней заработать пару золотых. Ну, Мазуру видней, я бы конечно не был так уверен, как он, что у меня это получится. Я еще за доспехи толком не рассчитался, которые даже не начаты. А тут еще и конь. Но надо так надо, да и конь действительно хорош. Если придется сражаться с копьем и в полном панцире, преимущество такого коня очевидно. Но на станции с ним пока пришлось расстаться. Передав коня в руки трактирщика, я попросил заботиться о нем особенно и никому не отдавать, за что тот сразу попросил пару медных монет, пришлось раскошелиться. Трактирщик заулыбался полным ртом гнилых зубов:
– Вы не переживайте, будет ждать вас на лучшем овсе и сене.
– Ну, смотри, если не дай Бог…
– Не извольте сомневаться, господин рыцарь.
Дальше путешествие я провел в кибитке. Мы с Негом сменяли друг друга и отдыхали внутри. Спать в кибитке, которая идет полным ходом по пересеченной местности под названием «Торная дорога» было невозможно, но вот валяться на мешках с соломой можно было сколько угодно, что мы и делали. Было скучно, но, правда, стало теплей. По словам Мазура, мы шли в теплую сторону, то есть на юг, так что к концу второго дня пропал снег, но стало очень грязно. Грязь из-под копыт лошадей летела во все стороны, и пришлось увеличить дистанцию, чтобы не наесться грязью в прямом смысле этого слова. Обедали мы в таверне, под навесами. На обед была настоящая уха. Я аж не поверил, когда передо мной поставили горшочек с рыбным супом.
– Тут река рядом течет, огромная, мы к ней скоро подойдем, выше по течению мост будет. Рыба тут основной рацион поэтому, – рассказал мне Нег. Он рыбу не любил и ел с отвращением, а я наоборот был просто счастлив и, доев свой горшочек, попросил добавки.
– На вот, мою доешь, рыбоед, – милостиво предложил Нег. -Я лучше ветчины попрошу у трактирщика, не люблю рыбу, запах этот. Ты тоже на реке что ли вырос?
– Да, на Днепре! -ляпнув с гордостью, я осекся. Это ведь совсем не местная река. Хотя откуда Нег может знать про реки?
– И большой ваш этот Днепр?
Тут я уже не мог остановиться, и процитировал слова классика:
– Не всяка птица долетит до середины Днепра.
– Ого! – присвистнул, Нег. – Хотел бы я увидеть твою реку.
– И я очень бы хотел.
Как там мой Днепр? Я вдруг осознал, что скучаю по Каневу, по моему родному, милому, спокойному городишке, со всеми его недостатками. Как он там поживает? Как там НП? Как Колян? Как давно я там не был. Хотя, наверное, жить уже в этом городе я не смогу, вернуться в полусонное состояние и жить от пьянки к пьянке? Нет, ни за что, к этому я уже не вернусь, даже если черный плод и прекратит действовать, и я смогу опять выпить, как человек, я не хочу возврата к той жизни! Я хочу жить, как сейчас, хочу движения, хочу любви! Детей хочу, в конце концов! Осознание этого меня прямо накрыло и горячим, и холодным потом. Вот так открытие я сделал в дороге, в средневековом мире. Может это все рыба?
Вечером мы остановились в приграничной таверне, как и говорил Мазур, больше отдельных комнат не было. Тут в таверне, были большие помещения без кроватей, с сеном на полу.
– Тут бедная местность и народу мало, следующая остановка тоже будет не лучше, в Мунгалии. А вот послезавтра будет уже приличная таверна опять, – рассказывал мне Мазур.
Но как говорится в тесноте да не в обиде, зато ужин тут был великолепный, копченая рыба и напиток, похожий на разбавленный мед. Мне очень это понравилось, сладкий напиток и копченая рыба. Хотя, видимо, это нравилось только мне одному. Я подозвал трактирщика и спросил, показывая на кружку:
– Это из меда?
Трактирщик явно был очень удивлен моему вопросу, но ответил:
– Да господин, это мед.
– Вы держите пчел?
– Как их можно держать?
– А где вы берете мед?
– В лесу, где же еще?
– Я думал, у вас пасека своя.
– Пасека?
– Ну да, пасека – это когда в ульях или колодах пчел содержат.
– Нет, господин, я впервые слышу, чтобы держали пчел в ульях или колодах. Вы можете мне рассказать более подробно? Я очень люблю мед и каждую зиму хожу по лесу, ищу дупла с пчелами. Зимой пчелы не злые и можно взять меду. Я стараюсь брать не все, чтобы и на следующий год можно было тоже.
– Ну, в тех местах, откуда я родом, пчел держат в специальных домиках или делают колоды. Это как бы дерево, выдолбленное внутри, но ульи лучше. Там специальные рамки, такие вот с проволочками. Пчелам легче на них мед собирать, и снимать его существенно легче.
– Как интересно, а как туда пчел перенести?
– А нужно рой поймать, когда пчелы роятся.
Видно было, что я сильно озадачил трактирщика своим рассказом, но глаза у него загорелись. Этот огонь, который все время горит в глазах Милла. Мазур внимательно слушал наш разговор, и вдруг вмешался:
– Такос, а ну-ка принеси мне меду.
– Меду? Прямо сырого?
– Да, вот как с леса тащишь.
Такос убежал куда-то внутрь трактира, а Мазур задал мне вопрос:
– А какой толк от пчел?
– Ну, от них много толку, мед и вкусный, и очень полезный, воск, прополис, перга, молочко маточное. Это все очень полезные вещи. И свечи из воска делают. Я, кстати, удивился, что вы пчел не содержите, свечей то много вроде было. Из чего они тогда?
– Из жира свиного, топленного. Из чего же еще?
– Ну, из воска свечи лучше.
Вернулся Такос и принес кусок соты, черного цвета, размером с кулак. Мазур взял его и понюхал и откусил кусочек:
– Фу, мерзость, сладкая!
– Ну, ты просто не привык, – я тоже попробовал лесного меда, он был ядрёный, старый и засахаренный. – Как говорил мой дед, такой мед самый полезный, мертвого поднять может, это ведь естественный антибиотик.
– Такос, ты хочешь этим заниматься? – спросил Мазур.
– Я не знаю, но я очень люблю мед, с ранней юности. И укусов пчел не боюсь.
– Ну, попробуй сколотить домик, как вот Алексей тебе нарисует, и по весне займись.
– Да зачем по Весне, если в тепло сейчас поставишь, то можно сейчас рой перенести, пока холодно. Только вместе с медом нужно, а по весне уже выпустить, если матка выживет, то они приживутся.
Я попросил пергамент, и нарисовал Такосу схему простого улья на восемь рамок. Рассказывая все, что сам знал от деда пчеловода. Знал я не так много, но то, что я успел рассказать, было уже очень много для Такоса. Он, по моему мнению, был готов уже сейчас бежать в лес за пчелами, прямо ночью.
– Если дело выйдет. Летом приезжай в Эгиль привезешь меда, и учеников тебе дадим под это дело.
– Спасибо, господа. Не знаю, выйдет или нет, но я попробую.
– Ну, вот и славно! – сказал Мазур. – Пойдем спать, Алексей, а то опять утром тебя не поднять будет. Завтра у нас дело, мы раньше всех должны выйти. Нега найди, чтобы в одной комнате все были.
Утром предстояла операция по зачистке разбойничьего лагеря. Мазур с рыцарями должны были пойти самыми первыми, а дальше мы втроем на кибитке, по их следам, чтобы подобрать раненых или убитых, если таковые будут. А дальше догоняем основную колонну, которая должна к этому времени будет уже подойти. Ночевка завтра планировалась в открытом поле, и, как я понял, это требовало больше времени, чем обычно. Утром вставать было проще, потому что спать было неудобно, потому утро даже было долгожданным. Мазур, похоже, вообще не спал, ну или я этого не заметил. Когда я встал, его в комнате уже не было. Выйдя на улицу, я увидел его возле коней.
– Берегите лошадей, сегодня не гоним, смены не будет. Идем только рысью! Через два часа остановка! – раздавал он инструкции.
Для меня и Нега это были полезные инструкции, для нас дальние переходы были первыми в жизни. А рыцарям, видимо, просто полезно было повторение того, что они и так знали. Рыцари вышли из ворот, мы на своей кибитке пошли следом. Местность тут была уже совсем теплой, хоть утро все-таки и было прохладным. Таверна находилась в окружении обрабатываемых полей, а через четыре-пять километров пошли леса, уже преимущественно лиственные, красивые. Храл сидел на козлах с Негом, а я был в кибитке, стоя у них за спинами.
– Еще километров пять, и уходим в лес. Там будет легко пройти, лес хороший, проезжий, поэтому тут они, чаще всего и останавливаются. Но и им проще и нам тоже.
Рыцари ушли далеко вперед, мы их уже не видели, дорога пошла через лес, и утренние сумерки не делали ее проще, но лошади сами видели дорогу и шли уверенной рысью. Нег помнил указание Мазура беречь лошадей и не гнал их, позволяя идти комфортной для них самих скоростью, изредка понукая только поводьями. Где-то через час Храл сказал, что пора сворачивать с дороги, лошади перешли на шаг, и мы пошли по лесу. Храл сел на одну из пристяжных лошадей и внимательно прислушивался и смотрел на верхушки деревьев. Я перешел на козлы рядом с Негом, мы ехали молча. Следы рыцарей отчетливо было видно, они прошли тут не так давно. Мы выехали на большую поляну, и перед нами предстал лагерь разбойников, ну или то, что от него осталось. Мазур с товарищами уже закончили, и всюду лежали трупы. Сейчас они стояли и обсуждали что-то возле лошадей. Увидев нас, Мазур пошел на встречу.
– Вы во время, двоих ранили стрелами, вон на той березе лучник в засаде сидел, пока увидели, два раза успел выстрелить. Обоим в правое плечо попал, хорошо стрелял, но Лесь ему больше выстрелить не дал. Давайте, сейчас вас загрузим, и идите обратно к тракту. Храл, ты нужен, походи тут по кругу, посмотри да послушай. Ты, кстати, нашел кого?
– Темновато было, чтобы так увидеть. Да и затихарились они, видать, после того, как вы прошли. Но я пройду сейчас, еще раз посмотрю.
Мы загрузили раненых в кибитку, оба рыцаря были ранены в правое плечо, под одинаковым углом. Стрелы торчали опереньем к верху. Предстояло много работы. Я зажег лампу, расстелил мешки, чтобы они смогли лечь, и начал снимать с них доспехи. Сначала нужно было удалить стрелы. У одного из рыцарей стрела прошла навылет, не задев кости, но порвав мягкие ткани, с ним было просто. А вот со вторым пришлось повозиться, стрела воткнулась в плечевую кость. Вошла не глубоко, но скорей всего наконечник с зазубринами, нужно было вырезать. Нег спросил:
– Алексей, ты сам справишься? Или помощь нужна?
– Да справлюсь, я думаю. Давай, рули к дороге, чтобы сильно не отстать, но постарайся, чтобы не очень трясло, тут операция будет.
Я достал все, что мне понадобится, из шкафчика. Налил рыцарям по стакану самогону и сказал:
– Вот, господа, вам лекарство, чтобы боль полегче терпеть было, теперь вынимаем стрелы.
Как я и думал, первую стрелу я достал легко, быстро обработал рану, забинтовал ее и положил рыцаря на мешки, а вот со вторым пришлось повозиться, текло много крови, да и шатающийся пол кибитки не давал сделать все аккуратно и быстро. Шрам останется огромный, но подвижность руки не пострадает. Рыцарь мычал от боли, но держался, как мог. Наконец-то мне удалось вытащить наконечник, и я начал обработку раны. Зашивать рану было нельзя, так как наконечник мог быть протравлен, и рана могла загнить. Поэтому я обработал рану и забинтовал ее, туго стянув бинтом края, и тоже положил рыцаря на мешки, затем протер руки самогоном, и вытер, как смог от крови. В походной кибитке нужно будет продумать бак с водой, ее не хватало. Пока я возился, мы вышли на дорогу и шли в самом конце посольства. К кибитке подъехал Мазур и спросил:
– Ну, как там Клим и Милтон?
– А вот их как звать-то, я и не познакомился, – буркнул я устало. – Нормально, жить будут, ничего серьезного, надеюсь, заживет все без последствий.
– Ну, хорошо, так они как?
– Дрыхнут, дал им самогону.
– Через час остановимся, заберем их у вас.
– Хорошо, завтра перевяжем утром, и нормально будет.
