Александра Верева
Против ветра
Из больницы выписался в середине декабря, и сразу погрузился с головой в работу. Мама продолжала проживать в моей квартире, следя за чистотой и моим питанием. Возвращаться к себе планировала только к новому году. Я не возражал, меня все устраивало.
Вернувшись в офис, нашел на столе мобильный телефон, оставленный Никой. Поколебавшись несколько секунд, включил и просмотрел все сообщения, которые она не додумалась удалить. Нашел последнее, направленное с моего номера, и все сразу стало на свои места. Слава следил за нами в аэропорту и видел нашу встречу с Маргаритой, и сделал на это ставку. Теперь понятно, что стало причиной ее ухода, и поиски стоит начинать с ее отца.
Разобравшись с основными рабочими моментами, я занялся делом Ники. Директор благосклонно оставил вопрос ее увольнения открытым, дожидаясь моего возвращения, чтобы посоветоваться как поступить в данной ситуации. Он догадывался о наших взаимоотношениях и не стал рубить сгоряча. Проницательности и выдержки ему конечно не занимать.
Проконсультировавшись с юристами как правильнее поступить, лично составил письмо и направил на имя главы правления "Внешэкономбанка".
***
Валюшицкий
Я вертел в руках письмо. Прочитал его от корки до корки несколько раз. Вот только что с этим делать? Можно, конечно, все оплатить и быстро решить проблему, но здесь кроется что-то еще, о чем Ника умалчивает, а мне на правах отца хотелось бы это знать.
Она вернулась домой больше месяца назад. Глаза были на мокром месте, но мне лишь покорно улыбнулась, сказав, что я был прав, она все поняла и просит прощения. Такое искреннее и безропотное признание растрогало меня до глубины души, но было заметно, что за принятым смирением кроется что-то более глубокое, о чем Вероника не хочет рассказывать. Я надеялся, что она поделиться своими переживаниями хотя бы с Семеновной, но дочь упорно молчала. Она изъявила желание сразу приступить к новой работе. Я обрадовался и уже подыскал ей соответствующую должность, но, видя душевное состояние и настроение дочери, уговорил ее привести себя сначала в порядок, а затем с новыми силами отдаваться работе. Было договорено, что она вольется в новый коллектив сразу после нового года. Ника не отпиралась. Она хотела казаться веселой и жизнерадостной, но красные заплаканные глаза по утрам свидетельствовали о переживаемой душевной травме. Наводящими вопросами я пытался подтолкнуть ее к откровенному разговору, но дочь постоянно от него увиливала, а я не стал давить, чтобы не усугублять.
Две недели спустя Ника встрепенулась. Я сообщил ей, что нашел вакантную должность для ее новой подруги в одном из филиалов банка, и что она может подавать резюме, его одобрят, несмотря на длительный перерыв в трудовом стаже по специальности. Дочь со словами благодарности расцеловала меня в обе щеки и умчалась звонить подруге. Все вернулось на свои места как и должно быть, за исключением едва заметного налета грусти, поселившегося в ее в глазах. Мне кажется, что она не переживала так сильно, когда рассталась со Славиком. Тогда она была куда увереннее и упрямее, чем сейчас. Что такого произошло за последние три месяца, что Ника отказывается даже заводить разговор на эту тему?
Я снова бросил взгляд на письмо у меня в руках. Возможно, этот клочок бумаги является ключом к пониманию того, что произошло. Потянулся к телефону и набрал номер, указанный внизу письма. В трубке раздался молодой мужской голос:
– Коммерческий директор, слушаю.
– Добрый день, вас беспокоит Валюшицкий Валерий Романович. Звоню по поводу увольнения моей дочери Вероники Валюшицкой. Я получил ваше письмо и меня интересует, каким образом вы предлагаете уладить этот вопрос.
– Чтобы мирно решить данный вопрос мне необходима личная встреча с вашей дочерью, – последовал уверенный ответ, – но она не оставила никаких контактов и связаться с ней самостоятельно не предоставляется возможным. Мои данные у вас есть, я могу попросить вас передать Веронике, чтобы она связалась со мной? И было бы еще лучше, если бы она лично явилась на работу.
Я на секунду призадумался, как повернуть разговор в нужное мне русло.
– Я не знаю, что произошло и чем вы обидели мою дочь, Ника ничего об этом не говорит, и возвращаться на работу она не собирается. Я готов обсудить с вами вопрос ее увольнения и оплатить штраф по контракту.
В трубке послышался глубокий вдох.
– Валерий Романович, – в голосе собеседника промелькнули нотки усталости, – скажу честно, вопрос увольнения всего лишь предлог, мне необходимо лично переговорить с Вероникой. Произошло недоразумение, в котором необходимо разобраться.
– Но Ника не хочет иметь с вами дело, – упирался я, – вы можете изложить свою проблему мне, а я подумаю, стоит ли мне беспокоить свою дочь или нет.
– Хорошо, – последовал утвердительный ответ, которого я не ожидал получить. – Когда и где?
– Сегодня я занят. Завтра ровно в двенадцать у меня, вас устроит?
– Вполне.
– Тогда до завтра, молодой человек.
Я положил трубку, довольный полученным результатом. Завтра, без особых усилий я все узнаю из первых уст, и, в случае чего, теперь придется оправдываться не мне, а Нике.
Я сделал пометку в своем ежедневнике и принялся за решение очередного дела.
На следующий день без пяти двенадцать секретарь доложила, что пришел коммерческий директор фирмы "Мистерия". Я попросил его пропустить. Дверь открылась, и в кабинет вошел молодой мужчина в темно синем деловом костюме. Первое впечатление оказалось весьма приятным: статный, высокий, с правильными чертами лица и выразительными голубыми глазами. Не удивлюсь, если моя дочь смогла в него влюбиться. Такой типаж всегда вызывал у женщин восхищение.
Я жестом пригласил его сесть в кресло напротив и сложил руки перед собой:
– Я вас слушаю, молодой человек.
Молодой мужчина несколько секунд собирался с мыслями, а затем произнес:
– Меня зовут Соболев Сергей Михайлович. Я являюсь коммерческим директором фирмы "Мистерия" и непосредственным начальником вашей дочери.
– Ииии? – прервал я последовавшую за этим паузу.
Молодой человек опустил на несколько секунд глаза, но не от смущения, он тактично подбирал слова.
– Наши отношения были не только рабочими. Я люблю вашу дочь.
Я внутренне зааплодировал его смелости и откровенности.
– Довольно смелое заявление, – спокойно ответил я, убеждаясь, что мои догадки были верными. – Сколько вы знакомы, месяц, два?
– Два с половиной месяца, – уверенно ответил он.
– И вы считаете, что этого времени достаточно, чтобы быть уверенным, что это именно любовь? Может это лишь временная влюбленность, яркая, красочная, сумасшедшая, но все-таки влюбленность? Вы об этом не думали?
В глазах молодого человека не было ни тени сомнения.
– Валерий Романович, вы же тоже когда-то были молоды. Как вы поняли, что ваша жена, это тот человек, с которым бы вы хотели провести всю свою жизнь? Простите меня за прямоту, но Ника рассказала мне, что после смерти жены вы так никого не полюбили.
– Хитер, – усмехнулся я. Мне начинал нравиться этот разговор. – Я был тогда слишком молод, во мне бурлила кровь, но таких чувств, которых я испытывал к Наташе, больше пережить мне не довелось. И тогда я был уверен, что это была именно любовь. И задай мне кто такой же вопрос, я бы без сомнений ответил, что уверен в том, что это было глубокое чувство. Но и ты меня пойми, на правах отца я обязан знать, с кем встречается моя девочка. Она порой в силу своей неопытности и неискушенности в людских пороках не видит того, что вижу я. И последний ее выбор был ярким тому примером.
– Бывший парень больше ее не побеспокоит, поверьте, это уже решенный вопрос. Это из-за него Ника думает, что я сейчас с другой.
У меня внутри загорелся интерес и пришлось сделать максимально спокойное выражение лица, чтобы его не выдать.
– Значит, вы дали ей повод так думать. У моей дочери непростой характер, упрямый до невозможности, я сам такой, но она отнюдь не дура, и я склонен доверять ее суждениям.
Молодой человек хотел что-то сказать в ответ, но не смог, у него начался приступ кашля, с которым ему никак не удавалось справиться. Я вызвал секретаря и попросил принести воды. Спустя пару минут он смог вернуться к разговору, но его голос подернулся пеленой хрипотцы:
– Простите, я только недавно вышел из больницы.
– Что-то серьезное? – сочувственно спросил я.
– Нет, просто отголоски перенесенной пневмонии, ничего страшного.
Я посмотрел на его раскрасневшееся от кашля лицо. "Ничего страшного" прозвучало как-то не очень правдоподобно. Он продолжил:
– Я не давал ей повод думать, что я с другой, все это было делом рук ее бывшего парня.
Я выжидающе смотрел на своего собеседника и ждал продолжения истории, но молодой человек молчал, ожидая моей реакции. Вот, похоже, что он такой же упертый, как и Ника, всю информацию нужно тянуть клещами.
– Можно поподробнее? Каким образом?
– Это он сообщил Нике, через мой номер телефона, что я якобы встретил свою старую любовь и вернулся к ней. Это были не мои слова, и Ника этого не знает.
– Слава всегда был моим "любимчиком", – улыбнулся я, – таких прохиндеев как он еще поискать надо. Охмурил мою дочурку и тянул из нее деньги, а она ему верила. Вот и отпускать не хочет такой "лакомый кусочек".
– Ваш "любимчик" получит по заслугам, ему грозит тюремный срок, поэтому в ближайшее время он вас не побеспокоит, это точно.
– Да что вы говорите? – не удержался я от таких новостей. – И что он натворил в этот раз?
– Организовал предумышленное нападение на человека в сговоре с группой лиц. Он в полиции под арестом. Ему светит срок до восьми лет.
– Ничего себе новости, – я откинулся на спинку кресла, разговор потерял свою первоначальную официозность. – Не думал, что он на такое способен. Знал, что нахал и пройдоха, но чтобы решился на разбой…
– Он боролся за сердце вашей дочери, если вас это как-то утешит, вот и натворил глупостей сгоряча. Его тоже можно понять, – добавил молодой человек.
– И вы также бы поступили на его месте? – задал я провокационный вопрос.
– Нет, – ответил он. – Если любишь человека, то нужно считаться с его желаниями, а не идти наперекор, даже если ради этого придется уступить место другому.
Мне начинал нравиться этот парень. Хотелось бы узнать его поближе, и убедиться самому действительно ли он любит мою дочь так, как утверждает.
– Молодой человек…
– Можете обращаться ко мне просто Сергей, – смело перебил он меня.
– Хорошо, Сергей, давай сделаем так: ты мне рассказываешь все без утайки, а я подумаю как нам поступить ибо моя дочь и слышать ничего не хочет о прошлой работе.
***
Ника
Я стояла у большого окна в пол в гостиной и наблюдала как тысячи снежинок медленно опускались на ослепительно белоснежное покрывало, укрывавшее уснувшую землю, дома, деревья. Зрелище завораживало своей необычайной первозданной красотой, и где-то глубоко внутри меня проснулась маленькая девочка, которая верила в сказки и ждала новогоднего чуда. Она промелькнула вскользь по белоснежной поверхности широкого двора, растворившись в медленном снегопаде без следа, и как бы я не хотела вернуть ее обратно, она уже не вернется. Ее время истекло, но это незабываемое ощущение можно передать своему ребенку и пересказать ту сказку, в которую верила и любила сама.
Я опустила руку на пока еще плоский живот, но мысль о том, что там внутри зародилась и росла маленькая жизнь согревала душу, склеивая кусочки разбитого счастья в новую, пока никому неведомую картину. Вот уже три недели я хожу едва касаясь пола, чувствуя как темноту мрака и безнадежности рассеял яркий луч надежды. И не было страха перед неизвестностью, наоборот, частичка короткого, но яркого счастья осталась со мной, чтобы со временем вырасти и преобразоваться во что-то большое и безграничное. И пусть этот ребенок будет только мой, для него этого будет достаточно, по собственному опыту знаю.
Единственное, что омрачало мое приподнятое настроение – это вчерашний разговор с отцом. Он зашел поздно вечером в мою комнату и сел рядом, как делал в детстве. Обычно это означало разговор по душам на личные темы, и я не ожидала подвоха. Я поставила плеер на паузу.
– Ника, у меня к тебе серьезный разговор, – сказал отец, положив руку на мое колено и погладил его, призывая отвлечься от своего занятия.
Я вынула из ушей беспроводные наушники и отложила графический планшет, на котором пыталась изобразить зимний пейзаж, поддавшись приятным предновогодним ощущениям. Неужели он что-то заподозрил? Я же никому еще ничего не говорила, даже Семеновна не знает о моей беременности, хотя она самый близкий мне человек после отца.
Отец глубоко вздохнул, словно набирался сил для предстоящего разговора. Меня это немного насторожило.
– Ника, я по поводу твоего увольнения с предыдущего места работы, – отец смотрел вниз на свои ладони и перебирал пальцами. – Все оказалось не так просто, как я думал. Ты внимательно читала договор, когда подписывала?
Я помнила, как вскользь пробежала глазами по мелкому печатному тексту, обращая внимание лишь на размер оклада и рабочее время.
– Да, вроде ничего особенного там не было, – ответила я, пытаясь из подкорки вытянуть хоть немного больше информации, но безуспешно.
– Ты должна лично явиться за трудовой книжкой, это указано в договоре, иначе фирма имеет право подать на тебя в суд и потребовать выплаты неустойки. Я обо всем договорился, и директор согласен отпустить тебя полюбовно, но он хочет с тобой поговорить.
– Папа, что за бред? – возмутилась я. – Зачем эти лишние разговоры, я не понимаю?
– Это не бред, доченька, это жизнь. Договоры нужно внимательно читать, прежде чем подписывать. Тебя саму не смутил размер оклада?
– Не смутил, – насуплено пробурчала я. – Я знала за что будут платиться такие деньги.
– А раз знала, почему сейчас себя упираешься словно маленькая капризная девочка? Лев Давыдович, показался мне весьма приятным и тактичным человеком. Он всего лишь хочет задать несколько личных вопросов, а после обещал отпустить тебя с богом на все четыре стороны. Неужели так сложно это сделать, учитывая на что я пошел ради тебя?
Я потупила взор и отвернулась. Вот сейчас действительно обидно, что он тыкнул мне тем, что я его дочь, и что он для меня столько сделал, хотя все это – чистой воды правда.
Ника, что произошло? – ласково спросил отец и приобнял меня за плечи. – Почему ты отказываешься делать такие простые вещи? Что ты натворила?
На глаза навернулись слезы, дыхание сбилось, в горле застрял ком, я всеми силами старалась не расплакаться.
– Ничего, просто не сработалась со своим начальником, – без зазрения совести соврала я. – Ни я первая, ни я последняя.
– Он мне сказал примерно то же самое и хочет понять, что произошло на самом деле, потому как о тебе он хорошо отзывался и нареканий в твою сторону по работе не было. По его словам ты уже шестая секретарша у его коммерческого директора за последний год.
– Мне нечего ему сказать, он сам прекрасно знает характер своего коммерческого директора, – недовольно буркнула я.
– Ну, вот и скажи ему об этом сама, от тебя большего и не требуется, – улыбнулся отец. – Всего-то дел!
Я пообещала отцу, что поеду на фирму сразу после выходных двадцать шестого декабря, и назначенная дата неумолимо приближалась. Мне так хотелось остаться дома и никуда не выходить до самого нового года, спрятавшись в ласковых объятиях тепла и уюта родительского дома. Но я не могла нарушить данное отцу слово, тем более, что пару недель назад он сдержал свое обещание и предоставил Юле место рядового банковского служащего в одном из филиалов, неподалеку от места жительства. Юля сразу не поверила, когда я ей сообщила ей эту новость. Она дважды переспросила правда ли это, и только после этого я услышала в трубке радостный женский визг. Юля пригласила меня к себе отметить данное событие, но я вежливо отказалась, понимая, что поддержать ее радость в полной мере я не смогу, и могут возникнуть ненужные вопросы. Беременность была моей маленькой тайной, которую я не хотела обнаруживать раньше времени. Вот разберусь со старой работой до конца, потом все расскажу.
Вика в свою очередь поинтересовалась самочувствием Персика, поэтому пришлось заверить девочку, что с ним все хорошо, он очень быстро освоился в новом доме и уже без проблем находит кухню, где подросшего маленького обжорку всегда ждет кусочек чего-нибудь вкусненького и миска свежего молока.
Если признаться самой себе, то в квартиру и дом, где я провела три месяца своей самостоятельной жизни, возвращаться не хотелось. С ними было связано много ярких эмоций и воспоминаний, которые были еще свежи в памяти, и о которых хотелось поскорее забыть. Легко сказать, но нелегко сделать. Вся надежда на то, что спустя семь с половиной месяцев придет новая волна чувств и эмоций, которая сможет затмить прошлое.
Завтра же придется собрать всю свою волю в кулак и посмотреть в глаза директору. И что я ему скажу? Как объясню свой безответственный уход?
Надеюсь, что больше никого на фирме не встречу. Мне определенно бы этого не хотелось. Хотелось просто спрятаться от всех проблем и от людей, которые отравляли мне жизнь. С последним я, можно сказать, справилась: по возвращению домой меня никто не беспокоил, даже Слава, который мог догадаться, что я вернулась к отцу. А вот с решение проблем были некоторые сложности: при одной мысли о том, что завтра мне придется идти в офис прежней работы начинало мутить… Я почувствовала неприятный позыв внутри желудка и рванула в ванную. Мое маленькое тайное счастье стало заявлять о себе все чаще, и я боялась, что придется открыть правду раньше времени, а этого делать не хотелось. Необходимо уладить вопрос с моим прежним местом работы, а потом подумать, как преподнести отцу новость, что он скоро станет дедушкой.
Немного отдышавшись и умыв лицо холодной водой, почувствовала себя легче. Только бы завтра все прошло спокойно и гладко, как уверял меня отец.
Завтра наступило слишком быстро. Отец ушел на работу рано утром, и я была предоставлена сама себе. Спустившись вниз к завтраку, поняла, что есть не хочу совсем, возможно сказывалось нервное напряжение. От запаха кофе разболелась голова. Семеновна лишь укоризненно покачала головой, заметив оставленную на столе нетронутую тарелку с завтраком и поинтересовалась не заболела ли я. Я лишь бросила в ответ фразу, что все в порядке, просто немного нервничаю перед предстоящей встречей.
Вернувшись в свою комнату, открыла шкаф и долго думала, что надеть, чтобы не привлекать к себе внимания. Выбор остановила на темно синих брюках и теплом вязаном свитере. Спустилась вниз, натянула белую шапку, укуталась в кремовое пальто-пуховик и сунула ноги в теплые угги. Сегодня снаружи температура упала ниже десяти градусов и к новому году обещают еще большее похолодание. Благо теперь мне не нужно думать о транспорте, моя красавица машинка стоит в теплом гараже, и я могу ехать куда мне заблагорассудится в любое время суток. Я так скучала по ней, что когда вернулась домой, то на следующий день около часа колесила по городу, ощущая утерянный за три месяца вкус свободы передвижения.
Сев в машину, погладила кожаный переплет руля, завела двигатель и плавно выехала со двора. До места назначения добралась без происшествий, припарковала машину в дальнем углу стоянки, где чудом обнаружила одно свободное место, словно специально оставленное для меня. И на этом спасибо, учитывая, что все вокруг завалено снегом толщиной в полметра, и сложности с передвижением и парковкой испытывает весь город, включая городской транспорт. Я отметила идеальный порядок на стоянке. Дорожки к офису аккуратно расчищены чьей-то умелой рукой. Интересно, кто из офиса подрабатывает дворником? Осенью уборкой листьев никто не занимался, это точно.
Я шла по ровной дорожке, ощущая как приятно хрустит под ногами снег. Мой взгляд невольно уткнулся в знакомую черную "Тойоту", стоявшую на своем месте. Он на работе. Сердце в груди забилось словно у испуганного кролика, и я сбилась с шага. Отвернувшись, сделала два глубоких вдоха и пошла вперед.
"Все в прошлом" – с каждым шагом повторяла про себя слова, словно мантру.
Войдя внутрь здания, остановилась перед турникетом. Не успела я проронить и слова, как охранник нажал кнопку пропуска. Мне дали понять, что меня ждут. Я прошла мимо, стараясь смотреть только вперед на ступеньки, ведущие на второй этаж. Так хотелось повернуть голову в сторону бокового коридора, но я сдержалась. Поднявшись на второй этаж, прошла мимо знакомых кабинетов. Главный конструктор. Начальник ОТК. Главный инженер. Начальник производства. Директор. Решительно открыла дверь и вошла. Секретарь подняла голову, оторвавшись от монитора компьютера.
– Вероника, привет, – обрадовалась она и ее лицо расплылось в милой улыбке. – Ты куда пропала? Что произошло? – засыпала меня вопросами.
– Все хорошо, правда. Мне пришлось уехать по семейным обстоятельствам, – даже не покраснев снова соврала я.
– Ааа… – понимающе протянула девушка, но в ее глазах плескался живой интерес. Она махнула рукой в сторону кабинета директора. – Проходи, тебя ждут.
***
Сделав глубокий вздох, нажала ручку двери и шагнула вперед. Я заранее продумала тактику ответов на случай расспроса, что буду говорить, каким тоном, но воздух остановился в легких как только за мной закрылась дверь. Все мысли спутались. Сердце бешено забилось в груди, словно птичка, попавшая в силок. По телу прокатился парализующий импульс. В кресле директора сидел Сергей и смотрел на меня пристальным взглядом, от которого внутри все сжалось.
– Проходите, Вероника, не стойте у двери, – его глубокий уверенный голос разрезал тишину.
– Но мне назначена встреча не с вами, а с директором, – встрепенулась я, сбросив с себя внезапно накатившее оцепенение.
– Если бы вы работали как положено, – ровно произнес он, сидя в кресле прямо словно натянутая струна, – то знали бы, что Лев Давыдович каждый год на предновогодние праздники уезжает со всей семьей отдыхать в Европу. Вчера он уехал в Австрию, и с сегодняшнего дня я исполняю обязанности директора.
Его голос был уверенным и четким. Пристальный взгляд пронзал насквозь так, что мне стало не по себе. Я замешкалась, и он повторил:
– Не стойте у входа, присаживайтесь. Нам многое предстоит обсудить.
Он перешел на "Вы" и снова превратился в того строгого непоколебимого начальника, которого я знала в первые месяцы работы. Хочет так, пусть будет так. Я гордо вскинула подбородок, но не сдвинулась с места. Я больше не собираюсь играть по его правилам.
– У нас с вами только один вопрос к обсуждению – это мое увольнение, и с вашего желания может решиться довольно быстро, так что я постою, спасибо.
– Вы не сможете уволиться, пока не дадите письменное объяснение вашего безответственного прогула. Так что садитесь, берите ручку и пишите.
Сергей кивнул в сторону стола, на котором лежало несколько чистых листов бумаги и ручка.
– Я не собираюсь ничего писать, и вы меня не заставите – четко произнесла я, заметно скрипнув от злости зубами. Внутри меня нарастала злость и раздражение, накопленные за последние полтора месяца, которые хотелось выплеснуть на Сергея, откинув все рамки приличия. Я сдерживалась, так как пообещала отцу все уладить мирно.
– Хорошо, – спокойно согласился мой бывший начальник, вставая со своего места и подходя ближе, – не хотите, как хотите. Я и так прекрасно знаю о причине вашего увольнения, вот только как вы это объясните другим?
Он прошел мимо, обдав меня ароматом своего парфюма, от которого закружилась голова, встал возле окна, прислонившись к подоконнику, и сложил на груди руки. Мне стало не по себе от его пристального взгляда.
– А я должна кому-то что-то объяснять? – выпалила с долей возмущения в голосе. Нараставшее внутри раздражение быстро наполнило чашу терпения, и грозило выплеснуться через край в любое мгновение. – Вы хотите, чтобы вся фирма была в курсе причины моего увольнения? Вам же с ними работать?
Его губы подернулись в тонкой усмешке, глаза блестели. "Да, он играет со мной как с котенком" – пронеслось в голове и предчувствие подсказывало, что Сергей что-то задумал и словно специально издевался надо мной. И он туда же! Как я могла так глупо вляпаться из одного дерьма в другое? Видимо жизнь меня ничему не учит: как была наивной дурой так и осталась.
Я сняла куртку и небрежно бросила на стоявший у стены кожаный диван. Подойдя к столу решительно села, взяла ручку и лист бумаги.
– Как хотите, – со злостью выплюнула я и начала писать.
Сергей терпеливо ждал, неотрывно следя за мной. И только когда я закончила, и не вставая с места, протянула ему исписанный лист, подошел и взял заявление. Быстро пробежался по нему глазами.
– Теперь понятно, что ты обо мне думаешь, – снова перешел на "ты" и меня это немного озадачило, он точно затеял игру, но правила не торопился озвучивать. – Значит я – самодур, изменник и бездушная сволочь, которая нагло пользуется своим рабочим положением?
– У вас хорошее зрение, все верно, – утвердительно кивнула я.
– И все эти выводы ты сделала только из единственного сообщения?
Сергей сунул руку в карман пиджака и положил передо мной на стол мой рабочий мобильный телефон.
– Вы хотите еще что-то добавить к вашему сообщению? – язвительно спросила, посмотрев на него снизу вверх.
Сергей, стал позади меня, нагнулся, уперся обеими руками о стол, и прошептал почти в самое ухо:
– И ты поверила так быстро? А ты не задавалась вопросом, почему я не сказал тебе об этом лично?
Его крепкие руки не позволяли уйти от ответа, и я дерзко ляпнула первое, что пришло в голову:
– Мало ли какие тараканы у вас в голове? Я не со всеми успела познакомиться.
Сергей хмыкнул себе под нос и отошел, позволяя мне перевести дух. Он подошел к окну и отвернулся, словно рассматривая что-то на улице. Спустя минуту молчания не меняя позы заговорил:
– Прости, возможно, я давно должен был рассказать тебе обо всем, еще тогда по пути в Казань, но мне не хотелось ворошить прошлое и доставать наружу то, что уже не имеет для меня никакого значения. Помнишь ту девушку, которую мы встретили в аэропорту?
Сергей даже не обернулся и, не дожидаясь моего ответа, продолжил:
– Ее зовут Маргарита. Она дочь главного архитектора города Воронцова. Мы познакомились в университете на первом курсе, учились на одном потоке. Тогда я думал, что нашел свою настоящую любовь и строил планы на будущее. Учеба давалась легко, мне нравилась моя будущая профессия, рядом была любимая девушка, и я считал, что так будет и дальше: большое светлое будущее впереди. Маргарите же учеба давалась с трудом, я постоянно помогал ей, делал за нее проекты, курсовые работы, помогал писать диплом. По окончанию университета ее отец устроил нас двоих к себе в архитектурный отдел на стажировку, как молодых специалистов, а затем официально. Два года мы жили гражданским браком, необходимо было хоть как-то укрепиться, встать на ноги, повзрослеть, в конце концов. Я сделал ей предложение на новый год под бой курантов, и она согласилась. Свадьбу запланировали на сентябрь.
Будущий тесть отметил меня как перспективного архитектора и после нового года предложил поучаствовать в тендере на разработку проекта детского сада на пятьсот мест, я сразу согласился и погрузился в работу. Идеи шли в голову сами собой, приходилось задерживаться в офисе, домой приходил поздно, несколько раз даже за полночь. Маргарита никогда не упрекала меня в этом, наоборот, поддерживала, интересовалась успехами. Сам тендер был назначен на середину июля, но я успел сделать проект и получить все согласования в конце мая. За работой я не видел, что происходило вокруг. Ослепленный успехом и честолюбивыми планами, я не замечал, что моя девушка готовит предательство. Я полагал, что ее интерес к моему проекту обусловлен заботой обо мне и тем, что она по профессии также архитектор, как и я, что это чисто профессиональный интерес. Но ее планы оказались более эгоистичными и честолюбивыми чем мои. За неделю до начала тендера я не обнаружил своих разработок ни на своем компьютере, ни на флэшках. Остался только бумажный вариант, который я распечатал за день до этого. Я сразу сообщил об этом своему начальнику, но тот лишь недоуменно разводил руками и не мог объяснить как это произошло.
О том, что мой проект украла моя девушка, я узнал случайно из нечаянно подслушанного разговора Маргариты с отцом. Из услышанного я понял, что она собиралась строить карьеру не посвящая меня в свои планы, а я как последний влюбленный дурак ничего не подозревал и безгранично ей доверял. Но и тогда я был готов простить ее. Если ли бы она сама призналась во всем и повинилась, я бы это принял. Маргарита, к моему на то сожалению, любила себя больше чем меня. Вместо того чтобы признаться в своей неправоте, она устроила скандал, обвинила меня в том, что мои поступки не соответствуют поступкам настоящего мужчины, и если я люблю ее по-настоящему, то должен безропотно уступить, уйти в тень, позволить осуществиться ее мечте стать знаменитой. Я осознал ее истинное ко мне отношение. В тот же день, я собрал все вещи и съехал с квартиры, а на следующий день подал заявление на увольнение. Маргарита полагала, что я проверяю ее на прочность и строила из себя незаслуженно обиженную. Ее отец просил не уходить, просил прощения за то, что пошел на поводу у дочери и умолял остаться. Как бы не было мне тяжело в тот момент, но я ушел. Я не мог простить предательства любимого человека.
Для меня настали тяжелые времена. Я снял маленькую квартиру, подальше от матери, чтобы она не видела, что со мной творилось. Чтобы не думать о Маргарите я попытался уйти в запой. Пил семнадцать дней подряд, но это не помогло. Каждый раз, когда отступал алкогольный дурман, накатывала волна отчаяния и становилось только хуже. В одно прекрасное утро, я решил, что с меня хватит. Как говорил мой дед, все проблемы в голове от безделья. Я достал диплом экономиста, который считал до этого абсолютно бесполезным, и стал искать работу. Как назло найти работу без трудового стажа по специальности было очень сложно, у меня не было особого выбора, и я согласился на предлагаемую мне должность экономиста по закупкам в небольшой частной фирме по пошиву одежды. Я полностью погрузился в новую работу, отринув от себя все то, что могло напоминать о Маргарите. Работаю здесь до настоящего времени и больше ни о чем не жалею.
Сергей замолчал. Его откровенность проливала свет на многие обстоятельства и давала ответ на вопросы, которыми я задавалась ранее.
