Регина Грёз
Инсектерра. Выжить в любви
Глава 34
Душа и тело
Вечером меня покормили запеченными в золе маленькими клубнями, напомнившими родную картошку, а после скромного ужина предложили вздремнуть на удобной лежанке в хижине или под навесом – по моему выбору.
Я прошла в домик и легла на постель, прикрытую циновкой, также сплетенной из волокнистой травы. Какое-то время пыталась прийти в себя, ни одной мысли в голове, только светлая грусть. Наверно, влияло заповедное место в лесу, а может, Манти Ош – настоящий праведник.
Здесь я впервые ощутила покой и легкость. Ничто не тревожило, не угнетало, исчезли прежние волнения и страхи, даже тело ощущалось гибким и послушным. Мне вдруг захотелось улыбаться и петь.
Странные, противоречивые эмоции нахлынули волнами и понесли за собой. Неподалеку послышалось монотонное бормотание, а потом сильный мужской голос затянул песню. Я подобрала ноги к груди и уткнулась в колени лбом, раскачиваясь в такт мелодии. Что-то средневековое, напоминающее звучные молитвы католических священников в высоких, островерхих соборах. Латынь? Неужели, и правда, латынь?
Я уже хотела подкрасться к дверям и разведать обстановку, но бамбуковая занавеска приподнялась и ко мне вошел Манти Ош. На сей раз точно не стану плакать и кланяться, но вот сделать комплимент его таланту не трудно.
− У вас дивный голос, я заслушалась. Думаю, вы не всегда жили в лесу, я даже уверена, что вы родились в большом городе, где матушка читала на ночь книги о рыцарях и драконах.
− Ты права, Магрит. Детство мое протекало в благородном семействе под присмотром целой толпы пухлых нянюшек. А юность я провел, обучаясь верховой езде и умению владеть мечом и рапирой. Отец прочил мне блестящее будущее при дворе – я с лихвой оправдывал надежды родных. Даже без протекции дяди Храмовника я был назначен капитаном Королевских Гвардейцев. Это была высокая честь, и гордость моя не знала границ.
− А потом вы решили оставить службу и стать священником? Что же произошло?
− Мою невесту взял на ложе брат Короля. Тот, кому я присягал в верности, тот, за чьи знамена мечтал биться до последней капли крови. Герцог Кайро обольстил Алиру и сделал своей любовницей. Сначала я хотел его убить, вызвав на поединок. Но любимая отказалась бежать со мной, выбрав роль наложницы герцога, а не супруги начальника Королевской Стражи.
− Понятно ваше стремление покинуть светский мир!
− Для благосклонности Алиры мне не хватало титулов и богатств. И тогда я решил навсегда изнать из своего сердца образ прекрасной Дамы, посвятив жизнь иному служению – более высокому и достойному.
− Кажется, я вас поняла. Но как вы попали в Инсектерру?
Манти Ош надолго замолчал, подбирая слова:
− Я опрометчиво решил, что познаю мудрость, если разделю участь служителей Храма. Поначалу мой дядя с радостью взялся меня опекать, и я мог бы сделать хорошую карьеру под его покровительством. Но уже через пару лет я вдруг понял, что Братья вокруг меня подвержены тем же порокам, что царят при дворе, только скрывают их более тщательно и лицемерят на каждом шагу.
− Не удивлена.
− Я был очень разочарован служением и даже пытался обличать кое-кого из высоких лиц. Заметив мои сомнения и опасаясь за мой разум и, собственно, за жизнь, дядя отправил меня с миссией на Южную Заставу. Граница с Ничейной пустошью видна из прорезей бойниц как на ладони. Унылое место, жестокие люди и суровый быт.
Но я мужественно принял новые условия существования, ища способ познать себя и тщательно разобраться в человеческой природе. Как следует жить, чтобы душу не раздирали противоречия? Кому посвятить свои силы и свой ум? К чему приложить руки? Я был молод и силен как бык, я жаждал подвигов во славу добра.
− Как я вас понимаю!
− На Заставе не оказалось даже Дома для молитвы. Я пытался собирать людей на улице и в казармах. Я бродил как нищий за подаянием, но не денег просил, а желал пробудить свет в потухших глазах людей.
В харчевне стражники снисходительно слушали мои проповеди, держа на коленях полуголых девиц и не отвлекаясь от выпивки. Они смеялись мне в лицо, зазывали разделить их веселье. Постепенно я стал испытывать к женщинам отвращение и убеждал солдат избегать их общества ради спасения плоти от всяких бед.
Однажды какие-то шутники подсыпали зелье в мою воду, и я крепко заснул. Мне привиделся дивный сон, где супруга Всеблагого снизошла до моих горестей и привлекла в свои чистые объятия. Но как же горько было пробуждение! Я лежал посреди широкой постели совсем нагишом, а вокруг спали обнаженные девицы из местных притонов. Они были пьяны и мерзко пахли, одна женщина с дряблым мясистым телом храпела, как лошадь, другая издавала еще более неприятные звуки.
На соседней кровати бесстыжая парочка занималась совокуплением. Я не видел зрелища более гадкого и не смог сдержать стремления опорожнить содержимое желудка прямо на лежащие рядом тела. Мне казалось, что я барахтаюсь в зловонной луже, и Всеблагой отвернулся от меня в полном небрежении. Тогда же я понял, что должен бежать как можно дальше от людской толпы, от дикого бесчинства и скотства.
− И вы ушли в лес?
− Я искал себе гибели, предпочитая стать пищей для тварей Инсектерры, чем видеть, как тонут в грязи подобные мне существа.
− Но вы живы и, похоже, нашли приличный способ существовать. Правда, у разврата оказались длинные руки и…
Я прикусила язык, человек передо мной почти что исповедовался, неужели я собираюсь его подкалывать таким несчастным созданием, как Камрит. Лучше уж помолчать и послушать. Интересно, что Манти думает на ее счет? А какое мнение имеет обо мне? Надо зайти с другой стороны и повернуть вопрос иначе:
− Вы сказали, что ждали меня? У вас есть дар предвидеть будущее?
Манти Ош опустился прямо на земляной пол перед моей лежанкой и снова заговорил:
− Я живу в Мантихаре уже пятнадцать лет. И десять лет совершенно один. Мой Учитель умер, передав мне множество бесценных даров Духа, и я полагал, что ничто более не потревожит мой разум. Но эта женщина! Она смущает меня день за днем, истинная правда.
Я схватилась за голову и застонала почти вслух. Бедняга – праведник, как я его понимала! Живешь себе в райском саду, уже научился зверей отгонять одним взглядом, можешь обходиться без еды и питья, усмирил тело, закалил дух и тут на тебе подарочек небес. И не какую-нибудь кроткую овечку, не ангела для душеспасительных бесед послали боги, а самую что ни на есть развратную и обольстительную бабенку.
У-у-у, как же она его изводила последние месяцы, могу представить! Я мало знаю Камрит, но кое-какие ее повадки говорят сами за себя. Да и намеки Наро были весьма красноречивы. Эта похотливая сучка жить не может без мужского внимания, а тут такой роскошный экземпляр пропадает! Манти Ош – привлекательный мужчина, обходительный и воспитанный, наверно, рыцарем был в своем королевсте. Досталось же человеку бед!
На мой сочувственный вздох он откликнулся новой тирадой:
− Я пытался увещевать ее, пытался открыть ей глаза на наше истинное предназначение – жить, храня плоть в чистоте, но Камрит, верно, овладел демон. Мое терпение пошатнулось, и воззвал я к Создателю в крайней муке. Желая впечатлить Всеблагого, я истязал свое тело работой, лишал себя еды, а ночью голос зазвучал в голове:
«Вода принесла тебе скорбь и вода же дарует лекарство. Одна женщина готова тебя погубить, но другая подарит избавление. Однако, не противься гибели своей, ибо через падение высоко встанете оба».
А спустя три дня появилась ты – Магрит. Так мне следует тебя называть? Сон сбылся.
− Да… Я – Магрит. И у меня есть важное дело. Здесь в лесу я должна спасти целый народ от вымирания. И кроме тебя некому подсказать мне дорогу.
− Ты снова желаешь стать доступной женщиной для многих мужчин? Неужели, я ошибся в тебе… Чем ты лучше ее в таком случае?
− Я не знаю, лучше или хуже. Но знаю одно – они все погибнут без меня. И взрослые мужчины и дети, даже еще не выбравшиеся из пелен. И никакой грязи там нет. Если Камрит наговорила тебе плохого про кормисов, то это ее проблемы. Я могу показать иначе. Ты можешь все своими собственными глазами увидеть. Пойдем вместе со мной!
− А она? Что будет с Камрит? И ты не боишься, что эти создания леса предпочтут ее, а не тебя на роль своей королевы?
Кажется, Манти Ош знал о Кормаксилоне гораздо больше, чем я предполагала. Его последний вопрос занозой впился в сердце, вызывая жгучую боль. Я растерянно обвела взглядом пустую хижину, не зная, что отвечать.
Но слова сами собой сложились в несколько простых фраз:
− Я приму любой их выбор. Пусть решают, как для них лучше. Если им нужна Камрит, значит, она останется с ними. Спорить не стану. Уж я как-нибудь сама.
Почему-то опять полились слезы, ну, что со мной, наверно, личный сезон дождей… Манти Ош молчал, глядя на меня снизу вверх. Я решила снова заговорить, очень уж хотелось доказать, что кормисы вовсе не твари, не дикари.
Они как могли заботились обо мне и меня уважали, даже принудив к любви. Поначалу принудив, а впрочем, обо всех нюансах наших отношений Манти лучше не говорить. Когда я остановилась, чтобы перевести дыхание, то заметила, как колышется бамбуковая занавеска у входа, а за ней угадывалась фигура женщины. Камрит слышала все.
Не знаю, тронула ли моя речь сердце бывшего Священника, но, надеюсь, теперь он сможет по-другому взглянуть на мое желание помочь Кормаксилону. Манти Ош пожелал мне доброй ночи и вышел из комнатушки, а на его место гибкой змейкой проскользнула Камрит. Оказывается, это была ее кровать и ее половина хижины. Нам придется спать вместе? Почему-то подобная перспектива меня сразу же смутила.
Но Камрит развеяла сомнения, быстро заверив, что привыкла ночевать под навесом в гамаке. Столь характерных для тропических джунглей москитов в Мантихаре не было. Надо бы завтра расспросить Манти Оша, нет ли здесь геологической аномалии, может, источник радиации или какие-то особые энергетические поля. Да что может об этом знать средневековый пилигрим…
Но атмосфера успокаивающая и одновременно побуждающая к раздумьям на разные философские темы. Просто природный заповедник для возвышения духа, лучше не скажешь.
− Камрит, а что это за учитель, о котором говорил Манти?
− Он часто вспоминает его! Наверно, какое-то местное чудовище. Его могила сразу за маленьким прудом, Манти ходит туда каждый день и молится, как сумасшедший. Да что там молится! Он просто сидит и смотрит вперед, как каменный истукан. А потом раздевается и делает всякие упражнения, а я наблюдаю за ним из кустов, давясь от слюны.
− Могла бы присоединиться к занятиям.
Камрит надула губы и потянулась, растопырив пальцы.
− Я его желаю, понимаешь? Ни одного мужчину на свете я не желала так сильно! А он презирает меня. Ненавижу! И люблю… Я его люблю по-настоящему, Марго. А для него я пыль. Грязь и смрад. Пустое место. Жалкая помеха на пути.
− Ох, даже не знаю! Разве он тебя обижает? Мучает? Заставляет работать с утра до ночи? Что он тебе плохого сделал, скажи?
− Он не хочет со мной спать! А мне надоело ублажать себя руками, когда рядом такой годный мужчина. И какой мужчина! Он же невиннее этих лилий на пруду, Марга. Он мне открылся – у него никогда не было женщины, представляешь?
Я устало повалилась на постель, а Камрит устроилась рядышком, продолжая делиться самым сокровенным. Манти Ош – девственник, почему я не удивлена? Профессиональным качествам куртизанки брошен серьезный вызов.
− Я сразу его раскусила! Я стала ласковой и послушной, я рыдала на его груди и пыталась целовать его плечи, но он меня отстранил, хотя я успела кое-что почувствовать – у него есть за что взяться, можешь поверить, я сразу поняла, что у него большой и толстый…
− Не продолжай!
− Эге! Да ты еще умеешь краснеть! Вот чудеса – после двух лун в Кормаксилоне ты еще чего-то стыдишься. Скажи правду, кто тебе нравился больше – Воин или Строитель, ну, скажи? Ты пробовала сразу двоих?
Я не знала, плакать мне или уже смеяться. Камрит бесподобна! Как можно быть такой изощренной блудницей и сохранять невинное простодушие и детскую непосредственность? Может, она не так уж и виновата в своих повадках, ее просто вырастили «золотым цветком», вот и все.
Может, она даже заслуживает жалости. Ей бы хорошего, крепкого парня, даже такого, как Манти Оша. Вот куда завели меня мысли… И я осторожно задала новый вопрос:
− А ты помнишь Уно?
− Кто это? Воин?
На мгновение я прикрыла глаза и задержала дыханье, отчего-то хотелось скрыть мою привязанность к юноше.
− Нет, он из Наставников. Хорошо играет на флейте. Ты помнишь его?
− А-а-а, мальчишка! Да, он забавный. Робкий и слишком восторженный. Мне больше по нраву пришлись грубоватые парни – рабочие.
− Уно не намного младше тебя. И меня, думаю. Сколько же тебе лет, Камрит?
− Готова биться об заклад, что по сравнению со мной – ты древняя старушенция. Мне всего двадцать три весны.
− Мне казалось, ты старше… Но в душе – сущее дитя, верно. Все не наигралась… А что касается меня, даже представить себе не можешь, какая разница между нами. Я из другого мира. Там, вроде бы, все иначе, но люди так же любят и ненавидят. Так же ищут богатств и стараются поживиться за счет другого. Мне было там трудно. Иногда хотелось умереть. А здесь…
Камрит, скажи честно, ты хотела бы снова стать их королевой?
− Хм… предложение, конечно, заманчивое. Кормисы – горячие ребята, особенно воины. И я бы привыкла опять. Но если хорошенько вспомнить – какая же там скука! Нет, нет… уж лучше я буду подглядывать, как купается после молитвы Манти Ош и ласкать себя сама. И тешить надеждой, что когда-нибудь его добродетель дрогнет под моим напором… Нет, я не хочу обратно в муравейник, даже не проси!
И вот теперь мне искренне захотелось ее обнять. Мы еще поболтали о том о сем, а потом я задремала. И это была одна из самых спокойных ночей за всю мою не такую уж долгую жизнь. Воздух в Мантихаре настоян на ароматах ночных цветов и благоухании цитрусов. В соседнем помещении курилась благовония, сладковатый дым заползал и на мою половину. Умиротворение и нега. Не хватало только внимательных глаз и теплых знакомых губ…
"Спи, маленькая Магрит, ты заслужила хороший отдых. Но завтра снова будешь умолять Отшельника указать дорогу домой. Туда, где тебя ждут. Туда, где ты нужна.
Уно, не засыпай! Я скоро приду к тебе. Пока не знаю, как нам найтись, но я всей душой хочу снова тебя обнять…
Дождись меня, Уно! Или выйди навстречу, ты мне нужен сейчас…".
Глава 35
Безуспешные поиски
Вдалеке от дома силы кормисов постепенно иссякали.
– Мы должны вернуться, – убеждал Кадо, с сожалением глядя на молодого наставника. – Она не продержалась бы здесь так долго. Мы даже не знаем, стоит ли доверять словам этой бешеной змеи.
Уно содрогнулся всем телом, вспомнив об обмане Харимы. Тщательно расспросив пленников, кормисы выяснили, что никто из них не был отправлен вместе с Магрит. Значит, ее бросили в джунглях совершенно одну. Или просто убили и спрятали останки. Невозможно поверить…
– Она жива! Я чувствую, я знаю, – горячо убеждал Уно, требуя продолжить поиски.
После долгих сомнений и обсуждений на правах старшего воина Кадо предлагал возвращаться в Кормаксилон. При мысли о доме болезненно сжалось сердце, но наставник не видел смысла жить без возлюбленной королевы.
– Уходите! – сказал Уно, отворачиваясь от воинов.
С одной стороны он понимал, что Кадо прав и нужно как можно скорее доставить под защиту родных стен раненых товарищей. В лесу на чужих землях их отряды сильно рискуют, но лично для себя Уно уже давно все решил.
– Нет, – заявил Наро, угадав его мысли, – мы не можем отставить тебя одного в лесу, ты погибнешь зря.
Наро не меньше друга мучился, представляя печальную участь Магрит, но пытался найти силы жить дальше.
– Уно, ты нужен нам дома. Твой опыт, твоя флейта… Подумай о маленьких девочках Кормаксилона. Это же ее дети. Поддержи их, передай свои знания.
Уно только отрицательно покачал головой:
− Вы справитесь и без меня. Магрит ждет меня здесь. Я обещал прийти и сдержу слово.
– Нет, ты пойдешь с нами! – закричал Кадо, теряя самообладание. – Если потребуется, я уволоку тебя силой.
Воин схватил наставника за плечо, но тот дернулся в сторону и сильно ударил Кадо по руке. И тогда тот посчитал, что брата нужно спасать от него самого. Он прыгнул к Уно, перекинул его через себя, уронив на землю. Сладить с опытным воином Уно не сумел и вскоре застонал от тяжести навалившегося на него тела. А Кадо продолжал сжимать горло собрата, одновременно убеждая его отказаться от поисков:
– Если сейчас же не прекратишь борьбу, окажешься связан, и я потащу тебя на плече. Я не брошу тебя одного, брат! Как ты не можешь смириться?
Он заглянул в умоляющие глаза Уно, а потом медленно ослабил хватку.
– Отпусти меня, – тихо попросил тот. – Я знаю, что должен делать.
Кадо разжал пальцы и поднялся.
– Мы уходим! – громко скомандовал он остальным, чувствуя, что у него впервые в жизни странно жжет и щиплет глаза.
Наро был последним, кто обернулся на собрата, сидевшего на земле среди поломанных веток. Руки и плечи Уно были перемазаны соком раздавленных стеблей шиксы, а потому выглядели окровавленными. Наро вдруг показалось, что он никогда больше не увидит того, кого считал сыном.
Ах, если бы у него самого было больше сил… Он непременно остался бы с юношей и продолжил поиски Магрит, но становиться обузой Наро не хотел, а потому, стиснув зубы, понуро плелся сейчас рядом с кормисом, на чью руку приходилось опираться, чтобы не упасть.
Когда шум отряда смешался с обычными голосами джунглей, Уно еще некоторое время прислушивался, различал птичьи трели и писк мелких зверьков, треск крыльев крупных стрекоз и шлепки о землю плодов, не удержавших собственной тяжести.
Уно не знал дороги, он п держал в голове образ Магрит и двигался наугад, а порой обращал свой разум к Первой Матери, взывая о помощи и поддержке. Уно твердо знал только одно – без королевы ему нечего делать Дома. Значит, нужно идти вперед…
Уже второй день он пробирался по зарослям, постоянно слыша мысленные призывы вернуться к своим. Воины и строители, сговорившись, постоянно тревожили его память.
Отряд Кадо подходил к Зеленой стене и оттого кормисы еще сильнее тянули собрата за собой. Уно злился и терся лбом о шершавый ствол пальмы, теряя терпение, начинал кричать во весь голос так, словно друзья могли услышать:
– Оставьте меня в покое! Я был нужен Магрит и оставил ее ради работы во Чреве. Она просила меня пойти с ней в Мелисан, а я выбрал Дом и свой долг няньки. Теперь Магрит нет, а я уже ничего не хочу. И не вернусь домой без своей единственной королевы.
Добравшись до реки, Уно рухнул на колени и пристально вгляделся в свое отражение на воде. Лицо по-прежнему оставалось равнодушно холодным, словно в груди ничего не болело. Собственный вид привел его в бешенство:
«Если она видела меня таким всякий раз, когда говорила о том, что чувствует… О, как же ей было больно! А я ничего не понимал».
Уно зачерпнул в горсти холодную влагу и утолил жажду. Теперь следовало осмотреться. Второй день он шел по лесу, почти не таясь. Если Магрит больше нет, тогда жить Уно тоже незачем. Он нарочно шагал по хрустящим веткам в ожидании хищников, но те не появлялись, не прыгали ему на спину, чтобы сломать хребет и прокусить горло. Они словно потешались над одиноким кормисом за откровенное пренебрежение к жизни.
На глаза вдруг попался камень с острым краем, что так заманчиво поблескивал на свету. Дотянувшись, Уно примерил его к левой руке. Лег он хорошо, удобно. Голоса товарищей в голове сейчас вызывали особенно жуткое раздражение, с ними следовало поскорее покончить.
Закрыв глаза, Уно резким движением скользнул камнем по плечу с меткой, но на этот раз не наискось, а сверху вниз. Шипя от боли, он провел камнем еще пару раз, уничтожая последние черточки на руке. Кожа свисала неровными лоскутками, – на месте метки наставника оставалось кровавое пятно. Вот и все. Он нарушил связь с Домом, теперь он больше не член Семьи.
Он – никто. Просто еще одна тварь Гиблого леса.
Опустошение и свобода…
Камень выпал из руки. Сознание померкло. Голоса сородичей смолкли. Чтобы хоть немного унять жгучую боль в ране, Уно склонился к воде, но силы оставили его и, неловко запнувшись, он свалился в реку. Течение мгновенно подхватило добычу и увлекло за собой.
Немного придя в себя, Уно пытался грести, чтобы выбраться на берег, но спорить с потоком оказалось не просто и юноше пришлось положиться на волю стихии.
«Магрит! Ты слышишь меня, Магрит, я иду…»
Этим же вечером в Кормаксилоне спешно был созван Совет четырех. Следовало выбрать Старшего наставника на время отсутствия Уно. Пока продолжался поход на Дармаллак все обязанности юноши исполнял Рано, он-то и должен был стать новой главой нянек. Однако Наро призвал собратьев еще раз сосредоточиться и мысленно образумить молодого кормиса, оставшегося в лесу. Ввскоре на лицах мужчин отразилось недоумение.
– Я его не слышу… Уно больше нет, – прошептал Наро, невольно касаясь своего плеча со слабо мерцающей меткой.
Когда один из кормисов исчезал навсегда, в сердце братьев становилось пусто. И сейчас Семья особенно ощутила потерю.
– Кхрэ-э-э-э-э! – протяжно взвыл Кадо, молотя кулаками по вытертой шкуре танагра, служившей ему подстилкой.
Воину хотелось крушить все вокруг от бессильной злости. Мальчишка пропал, не найдя и следов Магрит. Какая жестокая потеря для Дома! Глупая и напрасная потеря.
Наро тяжело вздохнул. Он не очень понимал, как наслаждаться благословенной эрой в Кормаксилоне, если рядом нет ни любимой Королевы, ни того, кого он выделял из всех товарищей, смутно считая сыном.
Мано же хотел проворчать, что мальчишка сам виноват, но слова застряли в горле. Горе, конечно, велико, но надо как-то жить дальше. Теперь в Кормаксилоне есть свои маленькие женщины и не нужно спешно мчаться в деревню, чтобы искать новую перепуганную самку. Девочки скоро вырастут и выберут себе мужчин на благо Семьи. Все будет хорошо…
Правда, следует еще сохранить для будущих поколений историю Магрит и молодого Наставника. Эта красивая и добрая легенда будет восхищать многих кормисов. Что ж поделать, если истории любви часто так грустно заканчиваются. Еще мудрец Чаро так рассуждал в своем трактате о горьких ягодах неспелого гармалиса.
– Наро! Ты должен их нарисовать, – внезапно предложил Кадо.
Старший добытчик задумчиво потер лоб, пряча глаза, а потом с трудом процедил:
– Я уже вижу рисунок. Они вместе идут по звездному пути. Все выше и выше.
В просторной Зале для общих собраний воцарилась тишина. Но ненадолго – протяжный стон Кадо вернул всех к понимаю того, что нужно действительно заняться делами.
Есть время помнить старое и есть время созидать новое.
Ужин в Кормаксилоне никто не отменял.
И сегодня это будет поминальный ужин для семьи, утратившей много своих храбрых сынов и щедрую Мать.
