Александр Леонидович Аввакумов
Казанский треугольник
– Шамиль, ну решайся, ради Бога! Это единственный наш шанс.
– На сколько лет потянет эта афера? – спросил Шамиль Светлану. —Провести два года в дисциплинарном батальоне, я бы не хотел. Там режим намного строже, чем на зоне.
Светлана, предвидя вопрос, достала из кармана книжечку, на который было написано «Уголовный кодекс СССР» и, открыв ее на нужной странице, процитировала статью. Согласно ей, Шамилю грозило не больше трех лет.
– Если утверждать, что это было совершено под страхом расправы над вами или вашими родственниками, то, я думаю этот срок можно скостить до года, – пояснила Светлана. – Просто надо выбрать подходящий момент, пургу и так далее, чтобы на снегу не осталось никаких следов. Если переодеть Маркова в гражданскую одежду, то собака след не возьмет и для администрации так и останется загадкой, куда пропал осужденный. Скажи, у вас бегут заключенные зимой, в метель и стужу?
Шамиль вновь задумался, прикидывая возможные варианты развития событий и через минуту тяжело выдохнув, произнес:
– Я согласен. При условии передачи квартиры бабушке. Мне нужно получить весточку от нее, что она прописалась вместе с Фаей. Когда получу, тогда и сделаю, – подытожил тяжелый разговор Шамиль.
Светлана предложила им отметить это в ресторане, но Шамиль, сославшись на отсутствие времени, поехал в часть.
На следующий день Светлана с Фаей вылетели в Казань.
***
Жизнь, Абрамова, после его назначения на должность заместителя начальника Управления уголовного розыска претерпела значительные изменения. Как и предвидела его жена, он практически не вылезал из командировок. Дома приходилось бывать лишь наездами и то не так долго. По всему чувствовалось, что в семье назревает серьезный скандал. Он произошел неожиданно для Виктора, после его очередной командировки.
Абрамов приехал из района домой и увидел, что квартира практически пуста. В шкафу, кроме его одежды, ничего больше не было. Виктор впервые в своей жизни одиноко сидел за столом и отрешенно смотрел в окно квартиры. Протянув руку, он поднял телефонную трубку и стал обзванивать всех своих родственников, в надежде найти свою семью. Список номеров телефонов таял, а ни жены, ни дочери, ни у кого из родственников не было.
Немного подумав, Абрамов набрал номер телефона ее родителей, которые проживали в другом городе. Трубку сняла теща. Она рассказала ему, что жена с ребенком уже неделю живут у них. Неожиданно, в разговор вмешался тесть. Он стал выговаривать, Виктору, что он из-за работы забросил семью, воспитание дочери, а жена, просто, устала от вечного его отсутствия.
Абрамову было крайне неприятно слушать все это, хотя он прекрасно знал, что тесть прав. Разговаривая с ним, Виктор невольно вспомнил свою мать, которая всю войну прождала его отца с фронта и ни разу его не укорила своим ожиданием.
Да, сейчас конечно, не война. Но, у него была своя война, война с преступностью, в которой тоже гибли хорошие и добрые люди. А, он солдат на этой войне и должен защищать людей, даже ценой своей жизни.
Ему было очень жаль, что тесть прошедший всю войну, не понимал его. С другой стороны, он отец, и как отец, он хотел счастья дочери. Его частые командировки лишали ее этого счастья. Как поступить ему в этой ситуации, Виктор не знал. Он попросил пригласить супругу к телефону, но она отказалась с ним разговаривать.
Абрамов прекрасно знал психологию жены, которая была уверена, что с мужчиной всегда можно договориться и добиться любых уступок, лишь только, когда он чувствует свою вину перед ней. Он не стал настаивать на разговоре и молча, положил трубку.
«Ну, что будем делать?» – спросил он себя и, выложив из сумки вещи, стал одеваться.
Виктор вышел на улицу. Зима и пронизывающий ветер, сделали улицы города пустынными. Листвы на деревьях давно не было и в сумерках вечера, они напоминали ему тощих людей с протянутыми к небу руками. Они словно просили у Бога тепла и солнца. Подняв воротник пальто, Абрамов побрел по пустой улице. Он не знал, куда и зачем шел. Ему было плохо одному в его доме, в доме в котором всегда жила любовь и радость, и вдруг поселилась разлука и тоска.
Виктор испытывал чувство одиночества. В какой-то момент ему вдруг так захотелось броситься за ними в другой город, упасть на колени и попросить прощение. Однако, это была лишь минутная слабость. Посмотрев по сторонам, он побрел дальше. Абрамову было больно от того, что жена, самый близкий ему человек, не хотела его понять. Он готов был завыть, закричать от этого.
Прошла минута-другая, боль стала потихоньку отходить. Что делать, он по-прежнему не знал и, увидев горящую вывеску, зашел в ресторан «Акчарлак».
***
Виктора обслужили быстро и он, выпив рюмку водки, по привычке оперативника стал внимательно осматривать посетителей ресторана. Народу было не очень много, и он заметил, что в дальнем конце зала сидела Светлана. Она была в красивом синем платье, которое прекрасно подчеркивало ее белую шею, высокую грудь и великолепные волосы. Почувствовав на себе взгляд, она обернулась и, заметив Виктора, кивнула головой. Он хотел было подсесть к ее столику, но тут он увидел, как к ней подошла какая-то незнакомая мне девушка. Говорили они недолго, девушка помахала ей рукой и направилась к выходу. Проводив ее взглядом, Абрамов поднялся и подошел к Светлане.
– Позволите присоединиться к вашему застолью? – спросил он ее.
– Пожалуйста. Я рада видеть тебя, Абрамов!
Официант перенес его стола водку и закуску. Виктор предложил выпить за неожиданную встречу в этот холодный зимний вечер. Они чокнулись и выпили. Водка обожгла горло и теплом растеклась внутри тела. Вдруг ему стало так хорошо, будто ничего и не произошло в этот вечер.
– Давай, выпьем еще по одной? – предложил он и стал наливать ей вино.
Они снова выпили и принялись за закуску. Беседа текла так естественно и принужденно, что Виктору вдруг захотелось сделать для Светланы что-то очень хорошее.
В ресторане заиграла музыка, и он пригласил Светлану на танец. Они медленно кружились по залу и он, как в юности, стал терять чувство реальности. Запах женского тела и духов кружил ему голову, Светлана о чем-то говорила, но он плохо слышал ее. Возникшая в нем страсть нарастала с каждой минутой. Взглянув на него, она все поняла без слов. Им обоим было понятно, что годы безвозвратно разлучили их, но чувство неразделенной любви, вновь вспыхнуло в них с огромной силой.
– Света? Хочешь, я спою для тебя? – неожиданно спросил он ее. – Ну, как тогда, в юности, я пел для тебя.
– Не нужно, ты ведь не работаешь певцом в этом ресторане? Как люди расценят это? Завтра тебе будет стыдно за этот поступок, – стала отговаривать Виктора Света. —Ты, наверное, забыл, что ты теперь большой начальник в МВД.
– А, мне наплевать, что обо мне подуют эти люди. Я хочу спеть только для тебя одной.
Он подошел к музыкантам и попросил у них разрешение. Один из них снял гитару и протянул ее ему.
«У берез и сосен, тихо бродит осень,
Облака плывут большие.
Ничего не скажешь, ничего не спросишь,
Словно мы, словно мы, словно мы с тобой чужие.
Только где ты, где ты, середина лета,
В полевых цветах земля,
У берез и сосен тихо бродит осень,
А, в глазах, а, в глазах уже зима
Абрамов пел о любви, о дорогах, которые развели двух людей, о времени, которое не смогло стереть и уничтожить эту любовь. Когда песня закончилась, он вернулся за стол и посмотрел на Светлану, желая понять, что она чувствует. Ее глаза были полны слез. Она поблагодарила его за песню и вдруг стала резко собираться домой. Виктор не стал ее удерживать, так как понял, что ей тоже также тяжело, как и ему. Он проводил ее до выхода из ресторана и лишь, когда она села в такси, вернулся в зал. Она ушла, а вместе с ней исчезло и его романтическое настроение. Чувство одиночества вновь овладело им и Виктор, расплатившись с официантом, направился на выход.
***
Максим спал, ему снился родной дом и покойная мать. Мать была такой молодой, что он, как ни старался, вспомнить, когда он видел ее такой, так и не вспомнил. Разбудило его прикосновение чьей-то холодной руки. Максим открыл глаза и увидел парня, приложившего палец к губам.
– Слушай сюда. Тебя ждут в каптерке, надо кое-что перетереть. Пошли.
Максим осторожно встал с койки и молча, направился вслед за ним. Парень остановился перед каптеркой и трижды постучал в дверь условным стуком. Дверь открылась, и они один за другим протиснулись в приоткрытую кем-то дверь. В помещении находилось трое заключенных. Максим видел их впервые и не знал, кто и за что позвал его на этот «сходняк».
– Какое у тебя погоняло? – спросил один из них.
– Макс.
– Макс, кто ты по жизни? Смотрю на тебя, вроде бы не мужик, но и не вор, это точно. Я про такого вора не слышал.
– Я тоже не знаю, кто ты, и кто твои друзья. Что вам надо от меня или есть какие-то «предъявы»? – спросил их Максим.
– Ты, не «быкуй», фраер! Фильтруй базар, не на профсоюзном собрании! Здесь авторитетные люди собрались, и они хотят знать, кто ты по жизни? Вор или черт! Здесь «красная» зона и каждый второй здесь или мужик, или педераст общественник. Нас здесь блатных осталось мало и нам не надо, чтобы нас здесь «заколбасили» мусора. Слышали от братвы, что ты бросил лопату и отказался идти в забой. Судя по твоим делам, ты сиделец с понятиями. За понятия мы тебя уважаем.
– Если я честный сиделец, то почему я стою, а вы сидите? Выходит, я ниже вас? Не люблю и не уважаю тех, кто не уважает меня, – с вызовом ответил Марков.
– Я – Могила, если ты вор, то должен знать это погоняло, – ответил старший.
По его команде парень, сидевший на одном из матрасов, тут же соскочил и предложил Максиму присесть. Марков присел и посмотрел на них. Кто-то протянул ему пачку сигарет и предложил перекурить, но Максим отказался.
– Кто тебя знает в нашем мире, и кто за тебя может вписаться? – спросил его Могила.
– За меня может вписаться настоящий вор. Его погоняло – Резаный. Я с ним чалился на больничке в Казани. Пробейте его по своим каналам. Именно он и назвал меня Максом.
– Я слышал о нем. Шато Резаный вор авторитетный и всем известный. Он не будет подтягивать себе фраеров. Если ты не гонишь пургу, то ты наш человек. Резаный с разным фуфлом связываться не будет. Пока мы тебя не пробьем, встречаться больше не будем! Могу посоветовать, лишний раз в трубу не лезь. Здесь менты только и мечтают задушить нас, и твоя бравада здесь не «канает». Тебе повезло, что тебя не забили, как мамонта. Ты видел, сколько крестов на кладбище? Все они хотели что-то кому-то доказать, а теперь лежат в мерзлой земле и молчат. Ты тоже мог пополнить их ряды, но видно, Бог помиловал. Ладно, Макс, бывай! – напоследок произнес Могила и они, по одному, словно привидения, растворились в коридорах здания.
Максим вернулся в свой отряд и лег.
«Правильно я себя вел или нет? – думал он. – Может, стоило косить под простого мужика, вкалывать, давать норму и ждать звонка на выход из зоны. Выйти на волю с чистой совестью, а потом устроиться на завод слесарем. И пахать, пахать».
Марков прекрасно понимал, что малейший прокол в этой жизни равносилен смерти. Его не пощадят ни те, ни другие, но азарт делал свое дело и Максим решил идти до конца.
***
Светлана занималась переоформлением квартиры, доставшейся ей от матери Максима. Ей понадобилось много времени для сбора всевозможных справок. И, если бы не старые связи бывшего мужа, этот процесс мог бы затянуться на годы. Она знала, что это дело хлопотное и, не стесняясь этого, раздавала взятки чиновникам. Взятки, в конце концов, и решили всю проблему. Семья Мустафиных вскоре въехала в квартиру матери Максима. Бабушка была так счастлива, что все не могла поверить в то, что квартира теперь ее.
– Света, я всю оставшуюся жизнь буду молиться за тебя! Видно, сам Аллах послал тебя нам, – твердила она.
Светлана забрала кое-какие вещи, напоминавшие ей о матери Максима, а вся остальная мебель была безвозмездно передана Мустафиным. Вечером она зашла к ним в гости. Встретила ее Фая и без всяких слов, потянула в зал, где уже стоял накрытый стол, и ждала бабушка. Когда они расселись, Фая сбегала на кухню и принесла бутылку шампанского. Они выпили за новоселье. Бабушка, никогда не знавшая вкуса шампанского, на радостях тоже пригубила этот напиток. Посидев с полчасика, Светлана попросила Фаю написать записку брату. Фая прошла в соседнюю комнату и стала писать.
«Дорогой мой Шамиль! Вот уже второй день мы с бабушкой живем в новой квартире, которую оформила на бабушку эта добрая женщина. Мы счастливы и хотели бы поделиться этим счастьем с тобой. Шамиль! Ты бы только видел, как вела себя бабушка, после того как впервые помылась в ванной, сколько у нее было радости! Мне жалко, что ты этого не видел. Помимо квартиры эта женщина отдала нам всю мебель, которая была в квартире. Мебель вся импортная, новая и поэтому нам не надо ничего покупать. Сейчас, когда я пишу тебе это письмо, бабушка сидит за столом, пьет чай и смотрит цветной телевизор. Он нам тоже достался бесплатно. Мы счастливы с бабушкой и ждем твоего возвращения. Фая».
Написав, она передала бумагу Светлане.
– Фая! Я завтра лечу в Воркуту и встречусь с Шамилем. Будьте дома, чтобы он мог убедиться, что я сдержала свое слово. Я позвоню. Было бы хорошо, чтобы с ним поговорила бабушка. Пусть услышит ее голос! – попросила Светлана.
Девушка в ответ кивнула, и они разошлись, чтобы больше никогда не встретиться.
***
Светлана собрала все свои личные вещи, их оказалось не так много, все уместилось в двух больших кожаных чемоданах. В большой спортивной сумке лежали вещи Максима, его паспорт, пистолет, патроны и ценности. Это были те времена, когда в аэропортах еще не стояли металлические детекторы и сотрудники не проверяли багаж пассажиров.
В Воркуте, Света, остановилась уже в знакомой ей гостинице. В этот раз она оделась по сезону, в норковую шубу и ей уже были не страшны холода Заполярного круга. Немного передохнув, она направилась в администрацию колонии, где встретилась с заместителем начальника по режиму. Тот сделал вид, что не сразу узнал ее:
– Вам гражданка кого и по какому вопросу?
– Константин Петрович, вы что, меня не узнали? – спросила его Светлана.
– Батюшки, да это ты, Светочка! Богатой будешь, прости, не узнал! – он встал из-за стола.
«Старый козел! – мысленно воскликнула Света. – Пользуется своим положением и, наверное, каждый вечер трахает жен осужденных! Привык уже! У него все женщины на одно лицо. Хорошо хоть вспомнил!»
Светлана присела на предложенный им стул. Он, как всегда, стал бесцеремонно разглядывать ее.
– Что вас вновь привело в наш забытый Богом город? Неужели, все тот же арестант Марков? Вы знаете, я начинаю ему завидовать! Такая женщина, как вы, бросив все дела, мчится за тысячи километров, чтобы повидаться с ним! Интересно, чем он заслужил благосклонность такой красавицы?
– Да будет вам, Константин Петрович! Неужели не видите, что вы ввели меня в краску? – ответила Светлана и опустила красивые глаза. – Я к вам, Константин Петрович, опять все с той же просьбой. Помогите встретиться с Марковым? Я понимаю, что нельзя, я все понимаю, но прошу вас, помогите! Я согласна на все, только помогите!
Однако разговора не получилось. Неожиданно зазвонил телефон. Заместителя начальника колонии по оперативной работе, вызвали на совещание в Управление исправительно-трудовых учреждений, и он, извинившись перед ней, направился туда.
Однако Светлана не привыкла отступать и уже на ходу сумела договориться об обеде в ресторане.
***
Она вышла из административного здания и направилась к воинской части, охраняющей колонию. На КПП, дорогу ей преградил молоденький солдатик. У него было детское лицо, покрытое веснушками, и, если бы не пробивающиеся над верхней губой светлые усики, можно было подумать, что перед ней школьник выпускного класса.
– Извините, но в часть без пропуска нельзя, – строго произнес часовой и для солидности поправил висевший у него на ремне штык-нож.
– А, вы можете пригласить сюда Шамиля Мустафина? Он служит здесь!
Солдат отказался приглашать его. Он снял трубку и пригласил дежурного по части. Офицер пришел быстро и, пригласив Светлану в служебную комнату, стал ее спрашивать о причине вызова рядового Мустафина. Выслушав ее, он поднял трубку и попросил дневального срочно найти Мустафина и направить на КПП.
Светлана ждала долго. Прошло более часа, прежде чем в дверях КПП появился Шамиль. Они поздоровались, и Светлана передала ему записку от Фаи. Он прочитал ее и тут же разорвал на мелкие кусочки. Светлане показалось, что он не ожидал этой весточки и даже забыл об их договоре.
– Шамиль, когда ты будешь в увольнении? Нам с тобой надо встретиться и окончательно все обговорить.
– У меня в воскресенье увольнительная, и я могу встретиться с вами около той гостиницы, где вы в прошлый раз останавливались.
– Значит, договорились. В полдень у входа в гостиницу, – произнесла она.
Шамиль развернулся и направился в казарму. Светлана, достала из сумки бутылку пятизвездочного армянского коньяка и передала ее дежурному офицеру.
– Спасибо вам, что помогли.
Лицо офицера расплылось в улыбке. Впервые ему вручали такой дорогой коньяк, да еще за такую мелочь. Светлана пошла к автобусу. Такси в этом конце города были столь редки, что всем без исключения приходилось пользоваться только автобусом. Расстояние до остановки было большим и по укатанной машинами дороге идти приходилось медленно. Ее сапоги назывались зимними только по европейским меркам и, когда ее догнала машина, веселый голос из кабины предложил подбросить ее до остановки. Светланы с удовольствием воспользовалась этой услугой. Молоденький солдат сидел за рулем большой военной машины и широко улыбался, глядя на нее. Светлана забралась в кабину, и водитель уверенно повел машину по наезженной дороге.
Они быстро добрались до остановки. Автобус подъехал сравнительно быстро, и она уже через сорок минут была у себя в гостинице. Сняв шубу, она спустилась в ресторан и села за свободный столик. Заместитель начальника колонии Константин Петрович Усов с опозданием в пять минут, появился в дверях ресторана. Он извинился перед ней и присел к столу.
– Ну, что будем пить и есть? – спросила его Светлана и протянула ему меню.
Взяв его, Усов принялся его изучать. Как только он положил меню, перед ними появился официант. Усов стал заказывать закуски и салаты.
– Прошу тебя, все должно быть быстро приготовлено! У меня нет времени ждать, когда вы там все проснетесь, – сказал он официанту.
Тот быстро принес заказ и они, разлив спиртное, выпили за встречу. Светлана вновь обратилась к Усову со своей просьбой. Константин Петрович по привычке завел свою старую песню.
– Света я всей душой хочу помочь вам, но ваша просьба очень сложна. Марков не хочет вставать на путь исправления и постоянно нарушает режим содержания. Понимаете, своими действиями он дискредитирует проводимую администрацией политику перевоспитания осужденных и тем самым лишает себя и такую красивую женщину, свиданий.
Светлана слушала его, стараясь угадать, чего затребует он на этот раз. Ложиться с ним в постель, ей ужасно не хотелось. Она еще помнила эти грубые влажные руки и его несвежее дыхание и поэтому она решила, что в этот раз попробовать обойтись деньгами.
Выпив больше половины бутылки коньяка, Усов заметно захмелел. Его правая рука под столом нашла колено Светланы. Его маленькие карие глаза загорелись неприятным огоньком вожделения. Этот огонь то затухал, то загорался вновь, и от этого ей становилось как бы, не по себе.
– Пойдем, Света в номер, там и поговорим, – предложил он. – Я не хочу здесь вести подобные разговоры.
– Константин! Ты извини меня, пожалуйста, но я сегодня не готова к близости. Ну, по женской причине. Давай, перенесем это на другой удобный для тебя день.
Это признание в какой-то мере охладило пыл Константина Петровича, и он, налив еще рюмку коньяка, залпом выпил ее без закуски.
– Константин Петрович, – обратилась к нему Светлана. – Мы уже как бы давно знаем друг друга, и я надеюсь на ваше понимание. Скажите, сколько стоит организация этого свидания? В рублях или в долларах.
Усов посмотрел на нее помутневшим взглядом.
– Для тебя это будет стоить в полторы тысячи рублей. Я обычно деньгами не беру. Это не Москва и здесь, многие с деньгами. Только, что толку здесь от денег, если кругом на тысячи километров тундра и кроме медведей, никого нет! Вот так и живут здесь советские миллионеры. Если ты готова к затратам, то я готов предоставить тебе свидание хоть завтра утром! Но хочу предупредить, что это свидание будет не более часа. Я тоже не хочу подставляться, мне с полгода служить осталось.
Светлана улыбнулась.
– Петрович! Я всегда думала, что с тобой можно договориться. Ты деловой мужик и мне приятно с тобой общаться. Я готова хоть сейчас с тобой рассчитаться. Давай, договоримся так, пятьдесят процентов сейчас, а остальные после свидания. Договорились?
Усов усмехнулся и, налив себе очередную рюмку, опрокинул ее в рот.
– Света, мы кажется, с тобой понимаем, что говорим, и что делаем? Эх, Света! Ты бы знала, как мне надоела эта, чертова тундра, эти ночи по полгода. Я люблю солнце, моя родина – Краснодарский край! Там много солнца, черешни, персиков и абрикосов. Но всю свою сознательную жизнь мне пришлось служить на Крайнем Севере. Почему такая несправедливость? Почему одни в Москве и Ленинграде, а я всю жизнь на Севере?
Петрович все больше хмелел. Его слова становились все более критичными и жесткими. От него Светлана узнала, что администрацией колонии предпринимаются все меры по переводу зоны в разряд «красных». Что ими на днях получено негласное одобрение от руководства области не щадить никого, кто не желает подчиняться приказам администрации колонии и установленным ими правилам.
– Ты, Света, знаешь, что мне достаточно щелкнуть пальцем и твой Марков исчезнет с лица земли, словно никогда его и не было. Но, я пока этого не сделал, потому что знал, что ты его не бросишь и еще раз приедешь сюда, и мы с тобой еще встретимся и поговорим. Видишь, я оказался прав! Ты приехала, и мы с тобой сидим в этом ресторане и говорим!
Усов потянулся за бутылкой и, увидев, что она пуста жестом подозвал официанта. Пока официант ходил за коньяком, Светлана отсчитала деньги и молча, передала их Усову. Константин Петрович, не пересчитывая их, сунул деньги в карман форменных брюк и стал поедать уже остывшую свинину. Несмотря на только что принесенную бутылку, Светлана уговорила Константина Петровича отправиться домой. Он не стал себя долго уговаривать и, сунув бутылку в карман, шатаясь, направился на выход.
Света расплатилась за ужин и вышла вслед за ним. Она видела, как водитель Усова довел его до машины.
«Вот и все! Договорилась! – с облегчением подумала Светлана. Пока все складывается хорошо. Как бы, не сглазить».
***
Максим встретился с Могилой в столовой, но прошел мимо, словно они не знакомы.
– Макс, сегодня в двадцать три жду тебя в каптерке. Будь осторожен! – шепнул Могила.
В условное время Марков подошел к каптерке и трижды постучал. Дверь открылась, и Марков вошел внутрь.
– Слушай, Макс, – начал Могила. – Ты знаешь, я пробил тебя и Шато Резаный подтвердил своей малявой, что знаком с тобой. Ты и вправду честный сиделец и у нас к тебе претензий нет. Сначала мы думали, что ты «красная прокладка» и через тебя кум хочет выйти на нас. Мы рады, что ошиблись! Макс, ты знаешь, что в шестом отряде у тебя есть земляк из Казани? Он тоже наш человек и если хочешь, можешь его увидеть сегодня здесь. Тебя позовут пацаны, приходи не бойся.
Максим вернулся к себе. На соседней койке двое заключенных играли в карты и громко спорили. Один из них явно проигрывал и поэтому споры с каждой минутой становились все громче. На шум подошли старший по отряду и двое общественников.
– Вы что здесь «бакланите»! Порядка не знаете? – прикрикнул старший.
Они стали отбирать карты, что вызвало отчаянное сопротивление картежников. Один выхватил из-за голенища сапог заточку и бросился на общественника. Тому удалось увернуться, и он сам врезал нападавшему. Удар пришелся в нос и нападавший сразу упал навзничь и на некоторое время затих.
Максим оценил удар и сделал вывод, что старший явно боксер. Только у хороших спортсменов поставленный удар остается на всю жизнь. Картежников скрутили и повели к начальнику отряда. Через минут двадцать они оба уже сидели в штрафном изоляторе.
Максим бы поражен тем, что никто из осужденных не поддержал картежников. Все зэки только, молча, наблюдали за происходящим. Когда шум в отряде стих, Максим снял с себя робу и лег на койку. Он ждал пацанов и не заметил, как задремал. Его разбудил уже знакомый осужденный и Максим быстро направился за ним.
– Привет бродягам, – поприветствовал он компанию, входя в каптерку.
Вдруг он остановился в дверях, как вкопанный в землю. Перед ним стоял Сергей Фролов. Тот самый Фролов, с которым он сидел в ИВС МВД РТ. Ни говоря, ни слова, Максим нанес ему сильный удар в лицо, а затем стал бить ногами, упавшего земляка сапогами. Зэки бросились их растаскивать в разные стороны.
– Макс, ты что творишь? Это наш человек! Кончай творить беспредел! Ты что, не знаешь закона, сначала предъяви человеку предъяву, обоснуй ее, тогда и махай руками!
Максим хрипел и рвался из цепких рук зэка.
– Сука! – хрипел Марков. – Ты еще мне протягиваешь руку, чтобы и я с тобой ссучился? Это мент, я его знаю! Его надо опустить! Если вы не сделаете этого сами, то вы такие же суки и менты!
Могила, прикрикнул и в каптерке, воцарилась мертвая тишина. Он окинул всех взглядом.
– Предъявляй Макс, но за толковище, если что, ответишь! Ты понял, мы его считали честным сидельцем? Давай, предъявляй!
Максим начал рассказывать, как он впервые встретился в камере с Фроловым, как узнал, что он работал на ментов, как он его за это чуть не убил, и как с ним за это расправились менты. Чем дальше рассказывал Максим, тем мрачней становилось лицо Могилы. Когда он закончил, Могила повернулся к Фролову.
– Давай, теперь твоя очередь! Что скажешь по всем пунктам предъявы? Не пытайся врать, ты знаешь, что тебя ожидает за это!
Фролов стал отрицать все. Голос его предательски дрожал. Когда он закончил, слово вновь взял Могила.
– Я не услышал от тебя, как менты узнали все эти тонкости, если о них знали, лишь только двое – ты и Макс? Он ведь не мог на себя настучать? Говори!
Могила и двое осужденных достали заточки и уперлись ими в горло Фролова.
Тот задрожал, словно осиновый лист и начал плакать. Слезы маленькими каплями текли по его лицу, и он грязными руками размазывал их. Он оправдывался, говорил, что вынужден был пойти на это, что ему светил большой срок. Дальше слушать его никто не стал. Двое повалили его на пол, накрыли его лицо подушкой и стали душить. Фролов отчаянно сопротивлялся, но быстро размяк и затих. Тело его вытянулось, он еще несколько раз дернулся и застыл.
По указанию Могилы тело вынесли в другую комнату, где находилась печь АГФ, работающая на газе. Один из осужденных сорвал шланг подачи газа и засунул его в рот мертвому Фролову. Второй осужденный сделал несколько движений руками трупа, как при искусственном дыхании. После чего Фролова бросили на полу, а шланг поставили на место. Все находившиеся в каптерке зэки осторожно разошлись по своим отрядам.
За стенами бараков выл злой северный ветер, которому подвывали сторожевые собаки. На вышках мерзли «вертухаи», на все лады проклинавшие погоду. Жизнь в колонии шла своим чередом, кто считал года, кто дни, а кто и минуты до своей свободы.
***
Утро началось с обысков. Сотрудники колонии с войсковым спецназом проводили повальный «шмон» во всех отрядах. В течение короткого времени им удалось изъять у осужденных довольно крупную сумму денег и кучу самодельных ножей и заточек.
Штрафной изолятор и помещения камерного типа были до отказа забиты нарушителями дисциплины. В некоторых камерах осужденных было настолько много, что приходилось спать стоя.
Максим, после того как вернулся в отряд перепрятал имевшиеся у него деньги в более надежное место. Он сложил их в полиэтиленовый пакетик, положил в пустую консервную банку, которую вынес ночью на улицу и закопал в куче снега. Он предвидел ответные действия администрации и приготовился к ним заранее.
Константин Петрович Усов и начальник оперативного отдела колонии были крайне встревожены этим ЧП. Погибший Фролов считался достаточно опытным агентом и был переведен в эту колонию по личной просьбе начальника оперативного отдела. Передаваемая Фроловым информация представляла большой оперативный интерес. О нем, о его сотрудничестве с администрацией в колонии знали лишь три человека: начальник колонии, Усов и начальник оперативного отдела. С помощью этого агента им удалось узнать, что в колонии, несмотря на жесткий режим содержания, действовала скрытая группа осужденных, придерживающаяся воровских традиций. Как сообщал агент, возглавлял группу осужденный по кличке Могила.
Именно вчера вечером Фролов должен был встретиться со всеми участниками этой группы, и вдруг на тебе, его находят мертвым в одной из комнат соседнего блока. Судя по телесным повреждениям, его перед смертью сильно избили. Сейчас Усов и начальник оперативного отдела сидели в кабинете и ждали результатов вскрытия. Это был первый случай за последние два года, когда труп осужденного вскрывали с целью установления причины смерти. Как правило, администрацию подобные процедуры не интересовали, и врач тюремной больницы выносил заключения, не выходя из своего кабинета. Основными диагнозами смерти были пневмония и острая сердечная недостаточность.
Константин Петрович достал из сейфа бутылку водки и разлил по стаканам. Открыв ящик своего стола, достал кусок сухой колбасы и, разрезав ее на крупные куски, предложил коллеге выпить. Они, молча, выпили.
– Слушай, Семен? – заговорил Усов. – Как ты думаешь, будет работать комиссия или нет? Я думаю, что если результаты вскрытия не дадут признаков насильственной смерти, то комиссии может и не быть. Мало ли отчего мог умереть этот Фролов.
Начальник оперативного отдела Семен Цой, проработал в этой колонии более десяти лет и имел достаточный опыт оперативной работы. Он удивленно посмотрел на Усова и, тщательно подбирая слова, ответил:
– Ты меня удивляешь, Усов! Я сам лично ездил в Управление и просил этого человека в нашу зону. Ты понимаешь это или нет! Сейчас меня спросят, кто его здесь мог расколоть и замочить? На чем он прокололся? Что я им отвечу? Мол, не знаю, как это произошло? Ты понимаешь, что просто так это дело не замнешь?
