Александр Леонидович Аввакумов
Казанский треугольник
– Владимир Алексеевич! Мы таких решений не принимаем. Здесь недостаточно только моего или вашего желания. Необходимо согласовать это со следователем. Решающее слово за ним.
– Пойми меня правильно, Абрамов! Я не могу ей отказать, – начал он. – Такие люди дважды не обращаются. Я не думаю, что она каким-то образом может помешать или навредить следствию.
– Не знаю. Решайте сами. Я этого делать лично не буду, – сухо ответил Виктор, вспомнив, как он подставил его под заместителя министра.
Носов сделал обиженное лицо и жестом показал, что разговор закончен. Ясно было одно, что его отказ вновь обострил отношения между ними, однако, другого выхода, на взгляд Абрамова, просто не было. Часа через два после разговора с Носовым к нему зашел Ботов с информацией от Фомина.
В своей записке, Фомин, описывал его знакомство с Марковым. Из отчета следовало, что это весьма замкнутый и не общительный человек. После того, как он расколол двух агентов, он, похоже, теперь не доверяет никому, так как считает, что камера может прослушиваться оперативниками. Он считает, что к Маркову необходим совершенно другой подход, и что форсировать события нельзя, так как любой вопрос Маркову сразу разрушит образовавшийся между ними контакт.
– Да, Фомин, мужик еще тот, психолог и я думаю, что он совершенно правильно выбрал поведение. Очевидно, он дожидается, чтобы сам Марков начал консультироваться с ним, – произнес Абрамов, заканчивая читать сообщение. – Станислав, думаю, необходимо более плотно поработать с Марковым. Грузите на него все, что у нас есть по этим делам. Надо вывести его из состояния покоя. Обязательно сообщи ему о задержании Фазлеева. Все, что получим от Фомина, будем преподносить ему, как информацию, полученную от Алмаза, а тому, как полученную от Максима. Кстати, вы зарядили камеру Фазлеева?
Ботов, молча, кивнул.
***
После обеда, Виктор, не спеша поднимался по лестнице, прокручивая в голове утреннюю информацию. Дверь кабинета Носова была приоткрыта. Из кабинета доносился знакомый женский голос. Не может быть! Этот голос Абрамову был ужасно знаком и принадлежал Светлане. Он постарался прикинуть в своей голове, сколько же лет он ее не видел. Выходит, что лежавшая ранее на его столе фотография Ермишкиной Светланы, которая тогда поразила меня своим сходством с ней……
Это было так неожиданно для него, что он на какую-то долю секунды растерялся. Но, как так произошло и почему она, оказалась в Казани? Ведь после окончания московского института, она уехала со слов ее подруг куда-то на Урал. Постояв с минуту около двери, Виктор быстрым шагом направился к себе в кабинет.
Вдруг за его спиной резко открылась дверь и в коридор вышла женщина. Она обернулась лицом к Виктору. Да, это была она, его первая школьная любовь. Сердце сжалось до боли. Абрамов, глядел на нее, а она на него и оба застыли стопоре.
– Привет, Витя! Не ожидала тебя здесь увидеть, – еле слышно произнесла она. – Как живешь Виктор, как дети?
– Спасибо, Света. У меня все хорошо. Вот работаю здесь. Дома все нормально, дочка растет.
Светлана была все такой же красивой, как и в юности, лишь косметика на лице говорила о том, что она уже не школьница.
– Мы, кажется, не виделись лет десять? Ты мало изменился, разве что виски седые. Я слышала, что ты работаешь в милиции, но не думала, что мы вот так встретимся в МВД.
– Выходит, это ты жена большого чиновника из Обкома КПСС? А, я и не знал! Значит, это тебя так интересует судьба Маркова?
Она опустила глаза и сделала вид, что не услышала его вопроса. Пока они обменивались любезностями, из кабинета вышел Носов.
– Абрамов! Ты помнишь, я тебе говорил о женщине, которая хочет встретиться с Марковым? Вот это и есть та самая женщина. Я думаю, что теперь ты изменишь, свое решение и окажешь ей услугу?
Абрамов посмотрел на нее, а затем на Носова. Ему ничего не оставалось делать, как задать ей вопрос.
– Извините, меня. Скажите, Светлана, кем вам приходится арестованный Марков? – спросил он ее официально.
Светлана, как-то замялась и, как будто набравшись сил, тихо произнесла.
– Он мой друг.
– Простите меня, еще раз, но закон, есть закон. Надеюсь, вам известно, что свидания предоставляются лишь ближайшим родственникам и то, по разрешению следователя, а не оперативного работника. А, вы насколько я вас понял, таковой не являетесь.
Лицо ее внезапно вспыхнуло, и она, не оборачиваясь, устремилась к лестнице. Вслед за ней, чуть ли не бегом, направился Носов.
Виктор вошел в кабинет и сел в кресло. Ему было противно за себя. Абрамову показалось, что Светлана поняла их совсем по-другому. Скорей всего, как сведение старых личных счетов. Виктор закрыл глаза и воспоминания, закружились в его голове. Он вспомнил все те обиды и унижение, которые так и не смог простить за долгие годы.
Ее мама всегда боялась за будущее своей единственной дочери. Особенно она переживала за то, что дочь свяжется с каким-нибудь проходимцем. Микрорайон, в котором они проживали, иногда называли пьяным, за большое количество нетрезвых людей, проживающих там. Она и его, сына простого рабочего, приравняла к этой категории.
Сейчас, он работник уголовного розыска, борется с ворами и всякой швалью, а ее дочь, почему-то связалась именно с этими людьми. Видно от судьбы не уйдешь и то, чего так опасалась ее мать, в конечном итоге и произошло. Да, судьба действительно играет с человеком.
***
Светлана буквально выскочила из здания МВД, как ошпаренная, вся красная и возбужденная. Она хорошо помнила все слова покойных родителей, которые так бесцеремонно обошлись с Виктором. А, ведь она тогда так его любила! Теперь бумеранг вернулся и больно ударил по ее самолюбию и чувствам.
А, ведь он прав, как всегда. Кто она Максиму, не жена и не любовница по большому счету. Ее муж – Ермишкин, и пока она замужняя женщина, не имеет никаких прав на него. Светлана шла по улице Лобачевского. Еще минуту назад кипящие в ней страсти и обида улетучились, словно и не было. Домой ей не хотелось, это был уже не ее дом. Все, что находилось там, напоминало ей только о Ермишкине, о его изменах, об угасшей к нему любви.
Выйдя на площадь Свободы, Светлана неожиданно для себя развернулась и направилась в Обком КПСС. На входе ее остановил постовой милиционер и поинтересовался, к кому она и по какому вопросу. Светлана назвала фамилию мужа и постовой, указав номер кабинета пропустил ее внутрь здания. Она шла по коридору и попадавшие ей на встречу, мужчины останавливались. Многие из них с интересом рассматривали ее и почему-то улыбались. Она постучала в дверь указанного милиционером кабинета и вошла в приемную. Ее встретила женщина средних лет и, выслушав ее, предложила ей подождать, так как Сергей Иванович с ее слов был занят. Она села в кресло и стала рассматривать интерьер приемной.
Дверь кабинета ее мужа открылась и оттуда вышли двое мужчин. Сергей Иванович с нескрываемым удивлением заметил в приемной жену. Он растерялся, но все же, догадался пригласить ее в кабинет.
– Что случилось, Светлана и почему ты пришла ко мне на работу?
– Пришла, чтобы сказать тебе, что мне все это надоело! Ты, когда обещал решить вопрос с квартирой? Если ты забыл, то я хорошо все помню! Или в ближайшее время я получаю квартиру, и мы с тобой мирно расходимся или я вынуждена буду обратиться в партийную комиссию с вопросом о твоем аморальном облике!
От ее натиска, Сергей Иванович, потерял дар речи. Он попросил понизить голос и не скандалить здесь. Однако, Светлана, наоборот стала говорить еще громче.
– Почему ты запрещаешь мне здесь говорить, как я хочу? Разве я не права?
Он выскочил из-за стола, а затем из кабинета, и просить секретаря немного погулять. Вернувшись в кабинет, он принялся успокаивать Светлану, обещая ей вплотную заняться ее вопросом.
– Сергей! Ты знаешь, что я нашла у нас дома? – спросила она.
Сердце Ермишкина сжалось от предчувствия.
– Что ты могла найти у нас дома? – стараясь сохранить спокойствие, переспросил он.
– А, ты сам догадайся с трех раз! – крикнула Светлана и с шумом закрыла за собой дверь кабинета.
Сергей Иванович и в страшном сне не мог предположить, что в тот момент в сумочке жены лежала его явка с повинной.
***
Спустя полчаса, Сергей Иванович немного успокоился и позвонил Татьяне. Та слушала его взволнованный голос, не перебивая и не спрашивая его о подробностях. Женская интуиция подсказывала ей, что угрозы Светланы имеют под собой реальную почву. Выслушав его, она предложила купить для Светланы квартиру у своей подруги, которая выходит замуж и собирается переехать в другой город.
– Если у нее государственная квартира, то ее не купишь, – засомневался Сергей Иванович.
– Насколько я знаю, у нее кооперативная квартира, – ответила Татьяна.
Это был реальный выход из сложившейся ситуации, и он сразу же согласился. Вечером Сергей Иванович и Татьяна поехали к подруге и предложили сделку. Получив согласие, он от Татьяны позвонил жене и сообщил, что подобрал квартиру и в ближайшее время этот вопрос будет отрегулирован.
На следующее утро он позвонил супруге домой и предложил в обед встретиться в Ленинском садике. Светлана пришла на встречу без опоздания.
Муж сидел на лавочке напротив фонтана и читал газету. Она сухо поздоровалась с ним и присела рядом.
– Как наши дела? – спросила она и, достав из сумочки зеркальце, стала себя рассматривать.
Он рассказал ей о квартире и предложил проехать, и посмотреть данную квартиру. Светлана, не раздумывая, согласилась с его предложением.
– А, теперь скажи мне, что ты нашла в квартире, и что ты собираешься с этим делать? – спросил он ее. – Ты умная женщина и я не думаю, что побежишь с этой бумагой в прокуратуру.
Светлана рассказала, где нашла документ и спросила, что вынудило его написать такое о себе? Как не хотелось ему говорить об этом, но выбора у него не оставалось. Он рассказывал ей историю о налете и все эти ужасы, он снова переживал заново. Он не стал скрывать, что преступники забрали у него деньги и ценности, которые он приобрел накануне.
Когда он закончил рассказывать, она поинтересовалась у него, знает ли он, что милиция задержала их общего знакомого Максима Маркова. И сообщила, что вчера попыталась с ним встретиться, но в милиции отказали.
– Сергей! Ты должен ему помочь! Его обвиняют в налете на машину с мехами. Это неправда, он просто не мог это делать, я точно знаю! Сейчас я уже могу тебе это сказать. В ту ночь он был у меня, – произнесла Светлана. – Если ты поможешь ему выбраться из этой ситуации, то я отдам твою явку с повинной, сразу и без всяких условий.
– Хорошо я попробую ему помочь в этом, но гарантировать успех не могу. Я не Бог и чудеса творить не могу. Если у них есть доказательства его вины, я не смогу повлиять на ход следствия.
Светлана не стала вдаваться в подробности и, поднявшись со скамейки, направилась на остановку трамвая.
– Света! Мы же хотели посмотреть квартиру? Ты, что не поедешь?
Она махнула ему рукой.
– Давай, отложим это, на следующий раз. Сейчас мне не до этого.
Сергей Иванович долго смотрел вслед бывшей жене. Внутренний голос подсказывал ему, что он совершил большую ошибку, оттолкнув ее от себя, однако, его разум по-прежнему радовался столь быстрому разрыву с ней. Характер Светланы по сравнению с его новой женщиной, был просто ангельским. Она никогда не позволяла себе повысить на него голос, считая, что он мужчина и его поступки не могут быть предметом какого-то обсуждения. Татьяна же наоборот, была импульсивной, способной накричать, обидеть, но это все ему почему-то нравилось, и он, перенося обиды и унижения, почему-то к тянулся к этой женщине.
Это вечное чувство обиды разжигало в нем сильнейшее сексуальное желание. Ему, привыкшему повелевать людьми, почему-то было приятно слышать ежедневные выпады Татьяны в его сторону. Все это так напоминало его детство, когда мать с бранью бросалась на отца, и сейчас он был готов отдать все, лишь бы это не заканчивалось никогда.
Он смотрел Светлане вслед, хорошо понимая ее настрой. Он догадывался, что она не остановится ни перед чем и если он не исполнит ее требования, то она непременно передаст бумагу в прокуратуру.
Ему было все равно, что будут думать о нем работники правоохранительных органов. Пусть думают, что хотят, так как от этого у него ничего не убудет. Страшнее этих мыслей был только факт, что явка ляжет на стол прокурора. В этом случае снисхождения ждать неоткуда. Его сотрут в порошок его же друзья. Эта явка перечеркнет не только его светлое будущее, но и поставит крест на его прошлом.
«Зачем я это все написал? – снова подумал об этом Ермишкин. – Сам себе создал проблемы. Ладно бы писал только о себе, но ведь и о других, о своих бывших руководителях, подчиненных, ведь этого-то никто у него не просил! Зачем сказал про схему движения денег? Да за такие признания меня до суда удавят в камере!»
Эта мысль окончательно добила его. Он встал со скамейки и направился в Обком КПСС.
***
Алмаз вторые сутки сидел в камере один. Тяжелые мысли не отступали ни на миг. Он с болью вспоминал Лилию, с которой он так и не оформил свои отношения. Будет она ждать его из заключения или предпочтет сделать аборт? Он лежал на голых нарах и мучился от боли в боках и спине. Чтобы как-то оторваться от грустных мыслей, начал мерить камеру шагами.
– Десять шагов вдоль и пять поперек, – считал он. – Теперь это мое жизненное пространство.
Он вспомнил бескрайние степи Казахстана, полные цветущих маков и от этого ему стало еще тяжелее. Его тяжелые мысли прервал скрежет открываемой двери, который вернул его к действительности. Алмаз, заложив руки за спину, вышел из камеры.
– Лицом к стене! – скомандовал конвоир.
Алмаз уперся лбом в грязную стенку коридора. На его руках щелкнули наручники, и тот же голос потребовал двигаться вперед по коридору. В конце коридора они поднялись по лестнице на второй этаж.
– Лицом к стене!
Дверь открылась и по команде конвоира, арестант проследовал дальше. Алмаз оказался в длинном коридоре, по разные стороны которого располагались кабинеты сотрудников уголовного розыска. Его ввели в один из них, и он увидел уже знакомого следователя и троих парней одинакового с ним возраста, которые сидели на стульях, стоящих вдоль стены.
– Сейчас будем проводить опознание, – предупредил его следователь.
Алмаза посадили между парнями и велели молчать. Минуты через три в кабинет вошел оперативник, и пригласил в кабинет мужчину. Он сразу узнал его, это был водитель контейнеровоза. Следователь коротко объяснил процедуру опознания и приступил к оформлению процедуры.
– Перед вами четверо молодых людей, – начал следователь. – Кого из них вы узнаете и в связи с чем?
Мужчина стал пристально разглядывать молодых людей. Его взгляд остановился на Алмазе, и тому показалось, что вот сейчас он укажет на него пальцем. Алмаз без страха сам уставился на него, отчего водитель, не выдержав его пристального взгляда, отвел глаза в сторону. В глазах водителя Алмаз видел страх, который был, как и тогда, на улице Кирова, когда они перегружали меха из контейнеров в рефрижератор. И сейчас мужчина смотрел такими же глазами полными ужаса, как и в тот памятный день четырнадцатого апреля. Мужчина перевел взгляд на следующего человека. И отрицательно покачал головой, давая понять оперативникам, что он никого и никогда не видел.
Следователь Курамшин, который вел это уголовное дело, был шокирован результатами опознания и не сразу смог что-то сказать. Только через некоторое время до него дошло, что опознание, которое он проводил самостоятельно без согласования с руководством следственного Управления, практически свело на нет всю работу уголовного розыска. Следователь понял, что подобную ошибку ему никто не простит и, стараясь исправить положение, предложил мужчине еще повнимательней вглядеться в лица сидящих в кабинете людей. Он вновь пробежал глазами по лицам парней и снова закачал головой.
«Ура! Он не узнал меня, это точно. Да, он и не мог меня узнать, он видел только Андрея», – лихорадочно пронеслось в голове Алмаз.
Он, не читая, подписал все необходимые документы, которые передал ему следователь. Душа его ликовала и он, давший себе слово не подписывать ни одного документа без присутствия адвоката, с удовольствием нарушил свое же обещание.
Его вели по коридору. Несмотря на сильную головную боль, он с улыбкой вспоминал разочарованное лицо следователя, наглядно свидетельствовавшее о крахе задуманного им эксперимента.
***
Лилия пришла в МВД по повестке следователя и сидела у него в кабинете уже более часа. Все это время она, не переставая плакать.
– Подумай о ребенке! Мы прекрасно знаем, что ты шила шубы по просьбе Маркова, а шкуры тебе привозил Алмаз. Все, что я тебе говорю, основано на показаниях твоих же соседей и друзей, которые неоднократно видели, как они заносили к тебе шкуры. Ты думаешь, они их у кого-то скупали? Нет, дорогая, это были краденые шкуры, именно те шкуры, которые мы обнаружили в сарае у родственника Алмаза. Ты или все расскажешь и сейчас уйдешь домой, или мы тебя арестуем. Тогда ты пойдешь по делу, как соучастница преступления! Подумай хорошенько! Тебе это нужно? Ты же беременна! Неужели хочешь родить ребенка в зоне? – твердил ей следователь.
Надо сказать, следователь Курамшин изрядно блефовал, так как у милиции вообще не было никаких показаний, ни ее друзей, ни соседей. Нужно было спасать положение, и он с особым рвением и пониманием колол беременную женщину. Следователь налил в стакан воды и протянул его ей. Лилия взяла стакан и поднесла ко рту. Руки девушки мелко дрожали и вода маленькими струйками, стекала из уголков ее губ.
– Своим молчанием, ты не спасешь ни Алмаза, ни Максима! Неужели ты не понимаешь этого? Еще раз тебе говорю, если все расскажешь, то я обещаю тебе, что ты останешься на свободе и родишь своего первенца в нормальном родильном доме, – продолжал следователь.
Она, молча, поставила пустой стакан на стол и, глядя ему в глаза, тихо спросила:
– Вы обещаете мне, что меня не посадят, и я действительно смогу родить ребенка в нормальных условиях?
– Да, я тебе это обещаю, – уверенно заявил следователь.
Она снова заплакала.
– Пишите, – тихо произнесла она и стала, не спеша, рассказывать.
– В конце осени прошлого года я познакомилась с Марковым Максимом, который предложил мне работу, а именно пошив шуб в домашних условиях. Он привез мне скорняжную швейную машинку. Где он взял ее, я не знаю. Первое время овчину привозил Максим, а затем стал привозить Алмаз. Я никогда не интересовалась, откуда у них эти шкуры и всегда считала, что ребята их покупали на законных основаниях. Сама я шубы не продавала. Первое время их забирал Максим, а затем стала приходить неизвестная женщина. Как ее зовут – не знаю. Она просто приезжала и забирала у меня сумки с шубами и уезжала. Но это продолжалось недолго. После этой женщины шубы стала забирать другая женщина, имя которой я тоже не знаю. За все это время я сшила около двадцати шуб. Со мной, как правило, рассчитывался Максим.
– Скажи, Лилия, ты шила шубы только из овчины или из других мехов тоже?
– Несколько шуб, а если точнее, две или три я сшила из норки. Эти меха приносили, как правило, сами заказчики. Откуда они их брали – не знаю.
– А, Максим или Алмаз не приносили тебе подобные меха, ну, например, норку?
– Нет. Подобные меха они никогда не приносили.
– А кого из друзей Алмаза и Максима, ты знаешь? С кем они дружили, общались? – спросил ее следователь.
– Друзей Максима и Алмаза не знаю. Алмаз в последние три месяца практически ни с кем не встречался. Все это время мы проводили с ним вдвоем.
– Ты не подскажешь, где Алмаз был в ночь с тринадцатого на четырнадцатое апреля? Ночевал ли он у тебя или куда-нибудь уезжал?
– Я точно не помню этот день, но думаю, что он был у меня. Если бы он куда-нибудь уезжал, я бы запомнила этот день.
Следователь был доволен собой. Он протянул лист допроса и попросил ее расписаться.
Когда Лилия ушла, он тут же направился в кабинет Абрамова.
– Я выписал следственные поручения, – сообщил он, показывая Виктору протокол. – Необходимо срочно допросить всех соседей сожительницы Алмаза. Прошу вас направить людей и доставить их ко мне на допрос.
***
Максим более двух недель, находился в камере ИВС МВД. Его новый сосед по камере, Сергей Фомин, относился к лицам, имеющим авторитет среди заключенных. Марков хорошо помнил наставления Андрея, как себя вести в камере, что можно делать, а чего нельзя ни при каких обстоятельствах и поэтому его вопросы к Сергею были больше для проверки. Его любопытство подкупали Сергея и тешили его самолюбие.
– Сергей! – как-то обратился к нему Максим. – Почему ты все время задаешь мне вопросы, а о себе ничего не рассказываешь?
Фомина вопрос застал врасплох и он, немного помявшись, ответил.
– А, зачем тебе моя жизнь? Она не так интересна, как твоя. У меня никогда не было машины. Я никогда не крутился в тех кругах, где крутился ты. Я же вижу тебя насквозь, парень и за это время хорошо в тебе разобрался. Ты умный, в меру разговорчив, а самое главное качество в тебе это то, что ты умеешь хранить свои тайны.
Камера сблизила их. Они вечерами часто рассуждали и спорили обо всем, что происходило за стенами изолятора. У Сергея всегда имелось свое мнение и Максиму интересно было слушать этого человека. О том, что Сергей имеет богатый криминальный опыт, свидетельствовало его тело, пестревшее от наколок. Рассматривая его, Марков часто интересовался их смыслом.
– Сергей! Скажи мне, а я могу наколоть такую? – иногда спрашивал он.
– Сейчас, все можно наколоть, что угодно. В настоящее время, многие забыли закон, и каждый пиндос колет себе все, что хочет.
Фомина, часто вызывали на допросы и в минуты, когда Максим оставался один, какое-то непонятное чувство тоски накатывало на него. Он часто думал о матери, и ему до слез становилось жалко ее. Ночью он часто во сне видел Светлану, по которой сильно скучал. Он верил ей и надеялся, что она не оставит его и мать. О том, что она его не забыла, стало ясно уже после того, как она наняла ему опытного адвоката.
Максим не без улыбки вспоминал, какие лица были у оперативников, когда во время его допроса, в кабинет вошел его адвокат. Именно с этого момента у Максима не пропадала уверенность, что он выберется из этой ситуации.
– Главное, не «загрузись» этим разбоем. Все остальное – чепуха, и при самом плохом раскладе тебе максимально «впаяют» лет пять, не больше, – вспоминал он слова адвоката.
В камеру после очередного допроса ввели Сергея и тот с отчаянием, рухнул на лежак. Максим налил воды в кружку и протянул ее другу.
– Что случилось? – с сочувствием спросил его Максим.
Сергей поднял глаза и с безнадежностью произнес:
– Плохо мне, Максим. Они нашли свидетеля и теперь мне не вывернуться. Пятнадцать лет у меня в кармане, это в лучшем случае, а в худшем, намажут лоб зеленкой и в расход.
Сергей отвернулся к стене и замолчал. Марков искренне пожалел соседа и, чтобы как-то отвлечь его, стал расспрашивать о его преступлении. Фомин повернулся и начал рассказывать.
– Все случилось два года назад. Во время пьянки, мы с другом поссорились и подрались. Товарищ оказался сильнее и двумя ударами вырубил меня. После драки я пошел домой. Дома выпил бутылку красного и вышел на улицу покурить. Вот здесь я и увидел своего товарища, который шатаясь, шел домой. Я нашел арматурный прут и пошел за ним. В подъезде я догнал его и прутом разбил ему голову. Товарищ умер, не приходя в сознание. Меня арестовали за другое преступление. Я все это время жил в надежде, что убийство не будет раскрыто. И вдруг на тебе! Сегодня предъявляют свидетеля, который якобы все видел меня с прутом в руке. Что теперь делать, я не знаю? Отрицать или сознаваться? Ведь срок корячится большой.
Максим не знал, что посоветовать и предпочел отмолчаться. Стараясь отвлечь Сергея, он перевел разговор на другую тему.
– Фомин! Ты слышал, что недавно какие-то парни совершили разбой на машину с мехами? Этим ребятишкам удалось захватить партию на сумму около миллиона рублей.
– Нет, я не в курсе, – ответил Сергей, обрадовавшись, что ему удалось разговорить соседа. – А, ты откуда знаешь?
– А, как мне не знать! Именно на это преступление меня примеряет милиция, хотя я никакого отношения к этому не имею. А, ты бы как себя повел, если бы у тебя были такие деньги?
Сергей закрыл глаза и со смаком произнес:
– Я бы рванул подальше из Казани и «замерз» бы где-нибудь на время, пока все не успокоится. Потом стал бы их тратить потихоньку, не привлекая внимания посторонних лиц.
– Я бы точно так же поступил, как и ты, – продолжил Максим. – Поэтому мне непонятно, почему милиция думает, что я глупее их и буду сидеть дома и ждать, когда они меня повяжут. Я бы рванул для начала туда, где теплее, на Кавказ или в Среднюю Азию.
Он сделал паузу и посмотрел на лежащего, на шконке Фомина.
–Ты знаешь, мне одно не понятно. Зачем мне признаваться в этом преступлении, если у них нет ни свидетелей, ни улик. Если бы у них что-то было, они давно бы мне все это предъявили. Это ведь не какой-то районный отдел, а МВД. Здесь дураков не держат. Они хотят, чтобы я признался на пустом месте, но я, ни при каких обстоятельствах не признаюсь, если бы даже и совершил это преступление.
Максим не успел договорить, как дверь открыл сержант и выкрикнул его фамилию.
***
Марков вошел в кабинет следователя и увидел сидевшую на стуле Светлану и адвоката. Следователь сразу вышел, оставив их втроем. Адвокат вскочил с места и стал быстро осматривать кабинет, пытаясь разыскать оставленный следователем сюрприз – магнитофон или скрытый микрофон. Убедившись, что кабинет чист он сел на стул и посмотрел на Светлану.
– Максим, ты должен мне рассказать все на чистоту, – начал адвокат. – Теперь я твой Бог и от меня зависит исход этого дела. Твое откровение останется только между нами и позволит нам выработать оптимальную линию твоей защиты.
Максим не стал ему рассказывать ничего нового, предпочитая лишь детализировать известные следствию факты. Несмотря на проверку адвокатом, Марков все же боялся, что кабинет оборудован прослушивающими устройствами и его откровенность может выйти ему боком. Кабинет следователя действительно был оборудован подобной техникой и в момент их разговора оперативник, сидевший за стенкой, записывал на магнитофон все, о чем они говорили.
Когда адвокат покинул их, в дверь моментально вошел один из оперативных сотрудников и предупредил Максима, что ему в качестве исключения предоставлена краткосрочная встреча с этой женщиной, кивнув на Светлану, сидевшую в уголке кабинета.
Света пересела поближе к Максиму и с нежностью взяла его руку. Несмотря на то, что она старалась сдерживать себя, слезы, тем не менее, покатились из ее глаз, и она никак не могла подобрать нужные слова.
– Как мама? – спросил ее.
– С мамой, пока, все хорошо. Завтра ее выписывают из больницы. Она еще не знает, что тебя арестовали. Я боялась сообщить ей эту новость, – произнесла Светлана. – Ты знаешь Максим, я на днях ушла от мужа. Мы решили окончательно разойтись с ним. Он сейчас работает в Обкоме КПСС и курирует правоохранительные органы. И это, что я здесь стало возможно благодаря его положению и связям.
Сидящий в соседней комнате оперативник, внимательно вслушивался в их разговор. Светлана, взяв со стола листок бумаги, что-то написала на нем и протянула Маркову. Там было написано, что задержан Алмаз. Его подруга беременна и, наверное, может сильно повлиять на ситуацию.
Максим прочитал и вернул записку. Он все больше восхищался этой женщиной. Кто она ему? Ни жена, ни мать, но она пришла в МВД и самое главное, что она не стесняется его. А вот родственники, похоже, полностью отвернулись от него. Максим взял бумажку и быстро написал на ней. Он успел вовремя, так как дверь открылась и в дверях показался оперативник.
– Извините. Время свидания истекло, – произнес он.
Прощаясь с ним, Светлана успела незаметно сунуть его записку в себе в карман, а ему свою. Она крепко обняла его и не стесняясь поцеловала в губы
– Что бы ни случилось с тобой, я всегда буду рядом! Пока ты этого хочешь, – произнесла она, и слезы крупными каплями потекли из ее глаз.
***
Максим вернулся в камеру и лег на свой топчан. Видя его состояние, Фомин не стал его расспрашивать и, отвернувшись лицом к стене, попытался заснуть.
Убедившись, что сосед заснул, Марков с большой осторожностью достал сложенную вчетверо бумажку. Это была записка от матери, в которой она писала ему, что ее на днях выписывают из больницы. Она очень тепло писала о Светлане, которая всячески помогает ей и ухаживает за ней. На другой стороне почерком Светланы было написано, что она через своих знакомых из Москвы купила доллары США, потому что советские деньги могут скоро поменять. На оставшиеся у нее деньги, она решила приобрести ценности, а именно: золото и камни.
Прочитав записку, Максим порвал ее на мелкие кусочки и спустил в парашу. Он обернулся и увидел, что за его действиями внимательно наблюдает Фомин.
– Ты что, маляву с воли получил? Что нового на воле, что пишут? Что-то мне не нравится твое настроение, парень? Случилось, что-то?
– С чего ты взял, что эта была малява? Просто приходил адвокат и сказал, что милиция задержала моего товарища, которого тоже подозревают в этом нападении. Боюсь за него, он может не выдержать пресса и оговорить себя и меня.
– Так это, наверное, не один твой приятель, которому это предъявляют? Так не бывает, чтобы шили только тебе и еще одному, а других не трогали. Оперативники редко ошибаются в этих вещах. У них, наверняка, есть основания предъявлять вам с ним эти обвинения. Значит, парень, ты что-то кроешь, таишь. Дело конечно твое! Но мне по-честному обидно, что ты не веришь мне.
Сергей сделал обиженное лицо и отвернулся в сторону.
– Почему ты решил, что я тебе не верю? Верю, а иначе бы с тобой вообще не разговаривал, ты это хорошо понимаешь. Если тебя интересует этот разбой, то я скажу тебе, что я лично не совершал его. В жизни Сергей, много такого, о чем не хочется не только советоваться, но и вообще говорить. Вот ты меня спросил о маляве. А, у меня вопрос к тебе? Ты что, следишь за мной? И еще один существенный вопрос, почему?
– Максим, не лезь в трубу. Влезешь, можешь и не выбраться! Тебе еще надо в СИЗО правильно подняться! Кто ты там? Букашка с бумажкой! Как я о тебе отзовусь, так и будет. Плохо скажу, опустят ниже плинтуса, хорошо скажу, и ты уважаемый арестант. Так, что придержи язык и перестань качать права. Здесь, я для тебя хозяин. Я как Бог, в трех лицах, прокурор, адвокат и судья.
