Александр Леонидович Аввакумов
Казанский треугольник
Обменявшись уколами, они отвернулись к стене, и каждый предался своим мыслям.
***
Станислав завел в кабинет Фазлеева. Абрамов договорился с ним, что, когда его поведут, он обязательно должен увидеть Лилию, которую выведут из его кабинета. Увидев в коридоре Лилию, Алмаз рванулся к ней, но Станислав, схватив его за руку, остановил его.
– Лиля! – закричал Алмаз. – Лиля, не верь никому! Я люблю тебя!
Девушка, услышав Алмаза, побежала вверх по лестнице, но была остановлена оперативником.
– Ты, куда? Забыла, где находишься? – произнес оперативник и слегка подтолкнул ее в спину.
Алмаз вошел в кабинет в возбужденном состоянии. Он тут же сел и спросил Виктора.
– Скажите мне, как она себя чувствует? Вы что не знаете, что она беременна? Ей нельзя расстраиваться! Вы затаскали ее по своим кабинетам и допросам!
– Давай, не шуми Алмаз! Ты, лучше расскажи, как у тебя дела? – попросил его Ботов. По-моему, выглядишь ты не совсем нормально. Наверное, тебе плохо спится? Смотри, «загонишь» себя, крыша съедет! Ты вот видел, только, что ушла твоя женщина, которая очень сожалеет о твоем поступке и считает, что тебя в это дело втянул твой друг Марков. Ты прав, что она беременна и ей нельзя волноваться. Я не думаю, что ты хочешь, чтобы у вас родился больной ребенок или еще хуже, чтобы у нее произошел выкидыш?
Алмаз сжал кулаки.
– Что вам нужно? Я уже говорил, что не буду разговаривать без адвоката. Может вы здесь глухие, или нормальные слова здесь не воспринимаются?
– Ты, не горячись. Мы не следователи, – начал Станислав. – Мы тебя не допрашиваем. Поэтому нет необходимости в твоем адвокате. Я готов показать тебе показания твоей женщины или, как ее удобнее назвать, жены. Если хочешь, я сам тебе их зачитаю. Слушай внимательно и оттого, как ты себя поведешь, будет зависеть многое, пойдет она с вами, как соучастница или как свидетель.
Ботов стал читать показания Лилии, поглядывая на реакцию Алмаза. Чем дальше читал Стас, тем больше лицо Алмаза походило на восковую маску. Когда Ботов замолчал, Алмаз застонал и, опустив голову, произнес:
– Выведите ее из дела, я тогда все расскажу. Пожалейте ее и ребенка. Какая вам разница, кто пойдет по делу, я один или нас двое.
– Хорошо, даю тебе слово, что она пойдет, как свидетель. Нам лишней крови не надо.
Получив согласие Абрамова, Алмаз начал давать показания.
***
– Однажды вечером, проезжая мимо меховой фабрики, – начал свой рассказ Алмаз, – я заметил, как двое мужчин вытаскивали с территории фабрики меховые шкуры. Мне стало интересно, и я проследовал за ними. Они подъехали к заброшенному сараю и стали разгружать эти похищенные шкуры в сарай. Мне показалось это немного странным, так как я узнал этот сарай! Он принадлежал моему родственнику. Сначала я подумал, что и родственник в сговоре с ними, но потом при разговоре с ним узнал, что он уже давно не пользуется сараем и сейчас тот пустой. Дня через два после этого я подъехал к сараю днем и, выбив две доски, проник в внутрь сарая. Там было полно овчинных шкур. Сколько точно сказать не могу, потому что не считал, но шкур было много. В этот же вечер я встретился с Максимом Марковым и рассказал ему о шкурах. Максим был пьян и, по-моему, он так ничего и не понял. Больше я ему об этом сарае не говорил.
На следующий день, я предложил Максиму найти покупателя на шкуры, которые я якобы могу достать в большом количестве. Он предложил другой вариант, найти человека, который будет шить шубы на дому, а мы будем их продавать. Это было намного выгоднее и лучше, чем продавать просто шкуры.
Максим случайно познакомился с Лилей и предложил ей шить шубы. Она сначала колебалась, но потом согласилась. Действительно, как вы говорите, вначале шкуры привозил Максим, он же и рассчитывался с ней, а затем их стал возить я. О том, где и у кого мы берем шкуры, мы ей не говорили, да и зачем ей нужно было знать. Да и сам Максим не знал, где я беру их. Как ни странно, он никогда об этом меня и не спрашивал, наверное, считал, что я посредник между похитителями и им.
Однажды я поехал за шкурами и увидел, что работники милиции вывозят их из сарая. Думаю, что мне тогда здорово повезло, если бы приехал чуть раньше, то «спалился» бы на месте. Чьи это были шкуры, я до сих пор не знаю и если сказать честно, мне это неинтересно. Это для меня, наверное, хорошо, что я попал к вам. Думаю, что если бы нарвался на этих мужиков, то они, наверняка, убили меня. Да и сейчас, не исключено, что кто-то мне предъявят это и в тюрьме.
На фабрику я сам не лазил никогда и меха оттуда не воровал. Я там не работал, никогда там не был и поэтому не знаю, в каких корпусах могут храниться те или иные меха, – закончил свой рассказ Алмаз.
– Все, что ты нам рассказал, занятно, но не правдоподобно. Извини Алмаз, но я тебе не верю, – резюмировал Абрамов. – Слишком все у тебя гладко. Украли мехов на двадцать шуб, и никто не заметил, что шкур стало меньше. Такого брат в жизни не бывает. Один не знал, другой не говорили. Смешно.
– Я и не настаиваю на том, чтобы вы мне поверили. Вы попросили рассказать, я и рассказал. Теперь можете проверять, правда, это или нет. Ничего другого я вам рассказать больше не могу! Хотите, чтобы я врал, давайте я вам навру, – ответил он.
Ботов по телефону пригласил следователя и попросил его допросить Фазлеева в разрезе рассказанного им факта. После допроса Алмаза отвели в камеру.
***
Владимир Алексеевич Носов периодически появлялся на работе. В очередной его приход между ними состоялся довольно сложный разговор, который плавно переместился из его кабинета в кабинет начальника Управления уголовного розыска.
Носов обвинял Виктора в том, что он отказывается выполнять его указания по работе с Марковым. В частности, он заявил начальнику Управления, что Абрамов отказался предоставить свидание Маркову с женой одного из руководителей Обкома партии, считая, что данное свидание является преждевременным.
Виктору трудно было возразить приведенному Носовым аргументу. Он вновь, уже в который раз, полез в драку. Как никогда сдерживаясь от резких выражений, Абрамов высказал свою точку зрения и всячески убеждал начальника в своей правоте.
Выслушав Виктора, начальник Управления сказал:
– Я тебя хорошо понимаю. Марков действительно продолжает молчать, и сколько он будет молчать, пока неизвестно. Понимаю, ты страхуешься и считаешь, что следователь должен решать вопросы о предоставлении свиданий, а не оперативный сотрудник. И в этом, ты прав. Однако ситуация явно неординарная. Просто нам с тобой необходимо предоставить ему это свидание. Приказы руководства, как правило, не обсуждаются, а исполняются. До этого момента насколько я знаю, Носов не лез в твои дела, но, тем не менее, Марков молчал. Теперь тебе Носов говорит, что нужно дать свидание, и что меняется? Чего ты боишься? Марков по-прежнему молчит! Поверь, это не личная инициатива Носова, а указание руководства. Единственное, что я тебе посоветую это усилить контроль в момент свидания. Вот это не помешает!
Обиженный на себя за то, что не смог убедить начальника, Виктор вошел в свой кабинет и налив крепкого чая, начал размышлять над сложившейся ситуацией.
«Что может быть общего между Светланой и Марковым? Почему замужняя женщина, жена одного из руководителей Обкома партии, не жалея репутации мужа, рвется на эти свидания? О чем они могут говорить, что и каким образом она передает ему?» размышлял Абрамов
Он снова перечитал допрос Фазлеева, но он не дал ему ничего нового. У оперативников было множество пробелов, а теперь после допроса Алмаза, их стало еще больше.
«Где теперь искать этих неизвестных, про которых нам рассказал Алмаз? Кто они? Работают на фабрике или нет? Как они могли так долго заниматься хищениями и не попасться?» – думал Виктор.
– Слушай, Стас! Что у нас из-под Алмаза? – спросил Абрамов Ботова по телефону.
– Шеф! С источником еще не говорили, как только, то сразу сообщу, – пообещал он и добавил. – Я сегодня разговаривал с агентом, он жалуется нам на то, что мы не можем раскачать Маркова. Тот, с его слов, недавно был наверху, где встречался с адвокатом и какой-то женщиной. Женщина передала ему маляву, а адвокат сообщил, что милиция задержала его друга. Эти новости сильно расстроили его. Он вновь замкнулся. Хотя и верит в своего друга, как в себя, но почему-то сильно за него боится. Источник по – прежнему считает, что тот имеет непосредственное отношение к налету на машину с контейнерами, но сам Марков, по его мнению, никогда не признается и поэтому необходимо что-то предпринять, чтобы вывести его из состояния равновесия.
Однако, что конкретно нужно предпринять, они на тот момент не знали. Абрамову казалось, что они уже сделали все, что было можно.
***
Сергей Иванович, с затаенной тревогой следил за расследованием уголовного дела, по которому проходил Марков. Сегодня, после доклада заместителя министра внутренних дел, уверенность, потерянная было Ермишкиным, постепенно стала возвращаться. Из доклада следовало, что Марков и его товарищ, проходящий по данному делу, не признаются в совершении разбойного нападения на контейнеровоз с мехами. Следствие уже длительное время топчется на месте, ввиду отсутствия доказательной базы. Водитель автомашины, на которого так рассчитывало следствие, не опознал в них преступников, напавших на машину.
Показания сожительницы, товарища Маркова, также не дают возможности привязать их к этому преступлению. Фазлеев Алмаз, как следовало из справки, признается, что он стал свидетелем кражи неизвестными ему лицами мехов с предприятия, которые впоследствии он стал воровать у них. При этом, Фазлеев полностью отрицает, что Марков знал об этих мехах, в частности о месте их хранения.
– Возбуждено ли уголовное дело по факту краж с меховой фабрики? – спросил Ермишкин у заместителя министра.
– Нет, – коротко ответил он. – Дело в том, что у нас отсутствует заявление со стороны администрации предприятия, следовательно, у нас нет потерпевшей стороны.
Ответ министра привел в ярость Ермишкина.
– По-вашему получается, что можно воровать бесконечно до тех пор, пока не попадешь с поличным? Лишь тогда, милиция подумает, стоит, возбуждать уголовное дело или нет? А кто-нибудь из вас подумал, что все эти меха принадлежат трудовому народу? Что получается? Теперь, если преступник сознается в преступлении, его невозможно привлечь к уголовной ответственности, лишь потому, что не было своевременно возбуждено уголовное дело? Такой вопиющей безответственности органов внутренних дел, я не ожидал. Думаю, не ожидали и другие наши товарищи по партии. Извините меня, но я вынужден об этом доложить Первому секретарю Обкома партии, – громко заявил Ермишкин.
Лицо заместителя министра приобрело серый оттенок. Он прекрасно представлял себе, чем все это может закончиться, в том числе и для него лично. Внутри у него похолодело от предчувствия большой беды.
– Вы все силы бросили на раскрытие разбоя – это хорошо, с одной стороны. Но, сейчас слушая ваш доклад, я подумал про себя, а не задержали ли вы, ни в чем не повинных людей, которые действительно и не совершали этот самый разбой. Но, почему вы не работаете по делу, в котором фигурируют меха, пусть не норка, пусть другие, мне непонятно. У вас есть реальный человек, на которого можно повесить это преступление. Ведь это вполне реально, взять и раскрыть преступление? Я лично позвоню директору меховой фабрики и решу вопрос с заявлением. Думаю, что на сегодняшний день, кража мехов с предприятия – это такое же резонансное преступление, как и этот разбой. Раскройте его в самые сжатые сроки, и тогда я думаю, мы можем даже забыть разбой.
Заместитель министра вышел из кабинета Ермишкина и, достав из кармана форменных брюк платок, нервно вытер пот со лба.
***
Ермишкин сидел в кресле и наслаждался прохладой, исходящей из кондиционера, мир казался ему очень привлекательным.
«Как я его! – подумал он. – Пусть знает, кто здесь хозяин! Распустились совсем, пальцем не желают пошевелить».
Он снял трубку и попросил секретаря связать его с директором меховой фабрики. Не прошло и минуты, как на том конце провода раздался заискивающий голос руководителя фабрики.
– Что у вас там происходит? – взял быка за рога он. – Скоро все у вас растащат, куда вы там смотрите? Вам милиция привозит ваши меха и слезно просит написать заявление, а вы отказываетесь это сделать? Может, вам не нужны эти меха? У вас там и так много? Вы не забывайте, что меха – это народное добро и вам никто не позволит растаскивать его. Чтобы сегодня же было заявление в милиции, если вам дорога ваша должность. Мы еще разберемся с вами по этому вопросу. Надеюсь, вы меня поняли?
Он опустил трубку и представил себе лицо директора. Это вызвало в нем прилив радости. Он, невольно, заулыбался, радуясь своей находчивости. Сделав глоток уже остывшего чая, партийный босс приступил к своим семейным делам.
По его расчетам, его бывшая супруга, уже в эту среду должна была переехать в новую квартиру, однако почему-то так и не переехала, хотя оформление сделки произошло. Он рассчитывал, что этот переезд окончательно развяжет ему руки, и он сможет жить с Татьяной в привычном для него месте. Что ни говори, дом есть дом. Он еще никогда не чувствовал себя так хорошо и уверено, как у себя дома!
Да и второй вопрос, он уже практически решил для нее. Если заместитель министра не дурак, то перебросит силы с этого разбоя на хищение мехов с предприятия.
«Пусть только вернет мне эту явку, и я покажу им все, на что я способен!», – со злостью думал Ермишкин.
Будущая его жена, вот уже неделю работала на новом месте в Тресте столовых и ресторанов города Казани в должности заместителя управляющего треста. Он сделал все, чтобы ей досталась эта должность. Сейчас, он считал себя вполне состоявшимся человеком. Он не корил себя за то, что бросил жену, так как считал это вполне закономерным событием в своей жизни. Сергей Иванович был уверен, что у Светланы никогда не было мужчин, так как она не могла их иметь просто по складу характера, да и сама она всегда осуждала таких людей.
«Были бы у нее дети, она бы никогда не привязалась к этому Максиму, – размышлял Ермишкин. – В ней бы просто проснулось материнское начало, а так, она привязалась к нему, как к ребенку».
То, что Светлана и Максим способны по-настоящему полюбить друг друга, Ермишкин не мог представить даже в самом тяжелом бреду. Откинувшись на спинку кресла, он вспомнил свой недавний монолог перед заместителем министра внутренних дел.
«Вы люди в погонах, совсем не понимаете политику партии! Поймите, партия нуждается в победах, реальных победах над преступностью! Ей не нужны неудачи. За каждой такой неудачей стоят конкретные лица, которые не понимают линии партии. Я призываю вас разобраться с ними. Не могут работать, расстаньтесь с ними. Вы думаете, что мы в отличие от вас не подозреваем этих ребят в совершении разбоя? Подозреваем! Еще как подозреваем! Но, как доказать это, если нет ни свидетелей, ни изъятых вами мехов!!! Меня каждый день спрашивает Первый о результатах дела, что мне ему отвечать? Мол, есть подозреваемые! Смотрите, товарищ, на вещи проще! Я считаю, что намного легче доказать регулярные кражи с предприятия. Ведь мы располагаем всеми составляющими для нашего успеха – подозреваемые есть, меха, изъятые из сарая, тоже есть, есть один из подозреваемых. Что вам еще нужно? Я думаю, что им легче признаться в этом преступлении, чем в разбойном нападении!»
Наверное, он все понял, и сейчас все силы бросит на раскрытие этого преступления. А то, что Марков молчит о своей связи с ним, Ермишкин был очень доволен.
Сейчас ни к чему афишировать эту связь, ни Максиму, ни тем более ему. Вытащить его из тюрьмы, он все равно не сможет, да и зачем это ему? Кто ему этот Максим? Никто! Если он нужен Светлане, то ради Бога, пусть она с ним и возится.
Сергей Иванович поднялся с кресла и, сделав несколько упражнений для поясницы, стал перебирать документы. Отобрав несколько листов, он положил их в кожаную папку и направился на доклад к Первому секретарю Обкома партии.
***
Прошло уже более недели, как Светлана последний раз видела Максима. За это время ей удалось встретиться с сожительницей Алмаза – Лилей и его адвокатом. Вот и сегодня в небольшом кафе «Сирень», они встречались все вместе, чтобы обсудить единое поведение своих подзащитных. Адвокат Алмаза рассказал, какие показания дал во время допроса его подзащитный. Всем стало ясно, что Максим должен подтвердить рассказанное Алмазом.
Начала разговор Светлана:
– Мне кажется, милиции нужны люди, на которых можно списать это преступление, и она предпримет все меры, чтобы уличить их в этом. А, ведь там могут найти способы заставить их признаться. Об этом даже подумать страшно! Поэтому я предлагаю следующее. Первое. Пока придерживаться того, что говорит Алмаз в своих показаниях. А, именно, что он чисто случайно увидел, как неизвестные люди воруют меха. Проследил и стал воровать у них. Максим не знал, где хранятся меха. Алмаз привозил их на своей машине. Второе. Если не поверят. У них был знакомый парень по имени Андрей, который погиб при задержании. Его нет в живых и сейчас можно все свалить на него. Например, что покойный длительное время занимался кражами с фабрики и после знакомства с Алмазом и Максимом предложил им организовать сбыт этих шкур. Они первое время не знали, что шкуры краденые, а когда узнали отказались ему помогать. Андрей угрожал им убийством. Именно от него они узнали, что Андрей в составе группы совершил разбойное нападение на контейнеровоз. Где эти меха они не знают, так как после этого ни разу не видели Андрея. Его фамилии тоже не знают. Живет он где-то в Кировском районе. Они были у него несколько раз, и то только ночью, но оба могут показать дом, запомнили его чисто визуально. Я думаю, что такая тактика поможет им выйти с минимальными потерями, – закончила говорить Светлана.
Обсудив ее слова, все они сошлись на том, что это лучший вариант, который можно было бы выбрать. Теперь оставалось довести это до самих ребят. Это они поручили адвокатам. Посидев еще с полчаса и, поговорив о текущих делах, они стали расходиться.
Лилия взяла под руку Светлану, и они потихоньку двинулись в сторону ресторана «Акчарлак».
– Вы знаете, Света, – стала жаловаться Лиля, – меня уже три раза допрашивали в МВД. Они пугали меня, что посадят в тюрьму. Представьте только, тюрьма, роды за колючей проволокой. Я рассказала им, что Алмаз и Максим привозили мне шкуры, из которых я шила шубы. Что мне оставалось делать? О мехах им рассказали мои соседи. Наверное, я поступила неправильно и навредила им. Но, я правда, очень испугалась тюрьмы.
Так, за разговорами они незаметно дошли до остановки трамвая. Светлана, попрощалась с ней и поехала домой. Дома из-за переезда был полный беспорядок. Она уже упаковала основные вещи, оставалось собрать книги, которые стопками лежали на полу.
***
Светлана пришла домой, разделась, налила себе чай и прошла в комнату. На полу лежал фотоальбом. Она смахнула с него пыль и стала листать тяжелые страницы. На одной из них была старая школьная фотография, на которой в полный рост стояла она с подругой и Витя Абрамов. Тогда они с Витей впервые поцеловались. Прошло уже столько лет, но память по-прежнему цепко хранила вкус того поцелуя. Светлана вспомнила, как у нее закружилась голова и она прислонилась к березе, что росла у них во дворе. Она впервые в своей не столь длинной жизни, почувствовала это нежное прикосновение мужских губ. В этот момент ей показалось, что стук ее сердца может разбудить спящие вокруг из дома. Если в жизни существует счастье, то в тот момент она была, как никогда счастлива. А что теперь? Они с Виктором оказались в разных лодках и плывут в разные стороны. Он предпринимает все меры, стараясь ее лишить нового счастья.
«Может, мне тогда не нужно было молчать, а сказать ему, что не могу жить без этого парня? Может, он понял бы меня? Рассказать, что Максим – это единственный лучик тепла для нее, каким когда-то был он, – подумала вдруг Светлана, по-прежнему держа в руках старое фото. – А, может, он хочет, чтобы я лично попросила его о помощи? А, почему и нет? Нет, он, непременно, мне откажет. Ведь для таких людей справедливость главное, что есть у них в жизни. Он еще в школе боролся за справедливость. Еще, тогда можно было понять, что он всю жизнь посвятит борьбе за нее. Он, точно, не поможет. Не потому, что помнит ту обиду, а просто из-за принципа. Он через себя не переступит! Наверняка, он полностью уверен, что Максим совершил этот разбой. Да и как она попросит его? Нет! Не надо иллюзий! Абрамов не такой человек! Он не сможет ее понять!
Но, поговорить все-таки можно, просто, поговорить и не просить».
Она сняла трубку и набрала номер Ермишкина. Прошло несколько секунд и трубку сняли.
– Здравствуй! – начала Светлана. – Сергей, ты должен мне помочь. Договорись, пожалуйста, чтобы мне дали свидание с Максимом. Я знаю, что это в твоих силах. Что ты говоришь? Ты сам-то отдаешь отчет своим словам? Ты сам меня познакомил с этим мальчиком, а теперь, когда он оказался в таком положении, ты бросаешь его на произвол судьбы! Да, я не боюсь тебе в этом признаться и думаю, что он не рассказывает про тебя только потому, что еще верит мне и не хочет создавать проблемы тебе! Ты не можешь о нем так говорить, он еще не преступник и преступником может назвать его только суд! И вообще, у нас любой может стать преступником, даже такой верный ленинец, как ты! Может, напомнить тебе о твоей явке? Помоги и ты больше никогда не услышишь ни о нем, ни обо мне. Ведь ты этого очень хочешь?
Светлана положила трубку и прошла на кухню.
***
Абрамов не успел войти в здание МВД, как дежурный по МВД, предупредил его, что заместитель министра назначил совещание в девять утра, на которое приглашен был и он.
– Володя, какая повестка совещания? – спросил он дежурного.
– Я не в курсе, просили только передать! – ответил он.
Размышляя о том, что могло случиться такого, что совещание назначили на такую рань, Виктор поднялся к себе в кабинет. Уже через пять минут ему позвонил начальник Управления уголовного розыска и пригласил Абрамова к себе.
«Началось в колхозе утро», – подумал Виктор и направился к руководству.
– Абрамов! Что мы имеем на сегодняшний день? – спросил его начальник. – Кто какие показания дает?
– Извините, я не в курсе! Какое вас интересует дело?
– Меня, Абрамов, интересует всего одна тема, это меха! Давай, докладывай! – скомандовал он и смерил Виктора непонятным ему взглядом.
Абрамов начал докладывать. Начальник Управления слушал его, не останавливая и не перебивая.
– Агент Фомин, работая в камере с Марковым, уверен, что тот является одним из участников группы, совершившей налет на контейнеровоз. По словам агента, Марков говоря о разбое, неоднократно детализировал это преступление. Эти детали он не мог услышать от работников уголовного розыска, а, следовательно, он или участник, или хорошо знаком с участником, который рассказывал ему о налете в мельчайших подробностях. При этом агент Фомин считает, что Маркова необходимо каким-то образом расшевелить, вывести его из состояния равновесия. У него сильно болеет мать, и эта встреча должна повлиять на него.
Доклад Виктор неожиданно прервал Носов.
– Мне опять звонили из Обкома партии и просили организовать свидание Маркову. Как быть? – спросил он у начальника Управления.
Услышав это, начальник взглянул на Абрамова.
– Извините, – ответил Виктор, – но, я категорически против этих всех свиданий. На предыдущем, со слов агента, Маркову была передана записка, содержание которой нам неизвестно. О чем ему писали? Все эти свидания бесконтрольны. Мы их только слушаем и ничего более. Я не исключаю, что Марков в курсе всех событий, он полностью владеет информацией о следственных мероприятиях, знает какие показания, дают свидетели и поэтому он спокоен, как танк.
Неожиданно раздался звонок телефона. Начальник Управления поднял трубку.
– Приглашают! – коротко произнес он.
Они все втроем направились к заместителю министра.
Там в приемной уже находились начальник следственного управления Зиганшин, следователь Курамшин, который вел это дело. Один за другим стали подтягиваться и другие руководители аппарата министерства, приглашенные на это совещание.
***
Услышав из-за двери приглашение, они все вместе прошли в кабинет и сели за большой овальный стол.
Заместитель министра вышел из-за своего стола.
– Ну, кто начнет доклад? – спросил он.
Его взгляд не предвещал ничего хорошего, и неприятное предчувствие сжало сердце Абрамова. Слово взял начальник следственного управления Зиганшин. Он доложил о работе следственного Управления, назвал количество допрошенных людей, произведенных обысков, назначенных экспертиз. Он говорил достаточно долго, чем вызвал недовольство заместителя министра.
– Ну и что дальше? Из вашего доклада я не понял, что же делает следственное управление для того, чтобы уличить задержанных в совершении преступлений? Говорили вы много, засыпали меня цифрами, а конкретики никакой. Как же так получается, что эти ранее не судимые ребята, вдруг стали такими рецидивистами, что ни уголовный розыск, ни следствие не могут доказать их причастность к совершенным преступлениям? Что, работать разучились? Если вы не можете этого сделать, то гнать вас надо всех в шею, а ребят просто отпустить, как лиц, пострадавших от произвола милиции. Вы этого добиваетесь?
Начальник следственного Управления попытался что-то возразить, но на него так посмотрели, что Зиганшин замолчал на полуслове.
– А, что скажут представители оперативных служб? – тихо спросил он и посмотрел на начальника Управления уголовного розыска.
Тот перевел свой взгляд на Виктора. Абрамов начал свой доклад с момента, когда им впервые поступила информация о кражах с меховой фабрики. Чем дольше он говорил, тем суровее становилось лицо заместителя министра. Когда Виктор закончил, в кабинете повисла небольшая пауза, которую прервал заместитель начальника Управления уголовного розыска Носов.
– Прошу прощения! Я всегда считал, что отдел явно не дорабатывает, – начал он. – Однако, несмотря на мои замечания, начальник отдела не только не активизировал работу своих подчиненных, но порой прекращал ее по различным надуманным причинам.
– Погодите, – прервал его заместитель министра, – насколько я помню, ответственным за разработку этой группы назначены вы лично! Может, я что-то путаю?
Абрамов невольно взглянул на начальника Управления и увидел недоумение, которое читалось у него на лице. Он встал и принялся разъяснять позицию уголовного розыска, в раскрытии этого преступления.
Начальник Управления доложил то, что Виктор не решился озвучить на этом совещании. Он сообщил о том, как была провалена следствием попытка провести опознание, задержанных за это преступление. Он не стеснялся в оценке сотрудников следствия, которые так глупо и непрофессионально действовали на очной ставке, проводимой ими самостоятельно, без сотрудников уголовного розыска. Они, планируя это опознание, не подготовили не только свидетеля, но и представили задержанного на опознание без ремня и шнурков на ботинках, а главное, проводили его в отсутствие адвоката.
– Если бы мы сейчас даже имели положительный результат в опознании, то все негативные моменты, которые я озвучил, свели бы этот результат на нет. – в заключении произнес он. – Представьте себе: водителю, который еще не забыл угрозы преступников, пытавшихся подорвать его квартиру, вдруг предъявляют на опознание задержанных! Что, нельзя это сделать было дня через два, соответственно подготовив его к этой процедуре.
Когда начальник Управления закончил, слово взял заместитель министра.
– Ситуация ясна. У нас на сегодня нет никаких доказательств вины группы Маркова. Здесь мы в дерьме, по самые уши. Мне неприятно об этом говорить вам, но приходится констатировать это, как факт. Проколов много. Надо признаться, что эти ребята оказались более подготовлены, чем мы. Нам до сих пор неизвестно, где находятся меха, сколько лиц принимало участие в налете. Имеем лишь предположения. Так не пойдет! Нам этого никто не простит, и нас не поймут! Поэтому считаю, что сейчас надо приложить все усилия, чтобы доказать их причастность к кражам с фабрики. Для этого необходимо поднять все материалы и возбудить уголовное дело по данному факту. Руководство фабрики готово написать необходимое для этих целей заявление. Надо привязать этих ребят ну, хотя бы к этим кражам. В отношении разбоя работать дальше, думаю, не имеет смысла, если привяжем их к кражам с фабрики, то сделаем большое дело. Поэтому приказываю, приостановить работу по разбою до лучших времен надеюсь, что начальник Управления уголовного розыска и вы, Абрамов, поняли меня? Перебросить все силы отдела на раскрытие краж с фабрики.
Он замолчал, давая понять, что совещание закончилось. Они, молча, потянулись на выход.
***
Чувство досады переполняло Абрамова. Как так, прекратить работу? Работу, в которую вовлечены десятки сотрудников уголовного розыска! Понятно, что это сложное дело, но бросить просто так, ему это совсем не нравилось. Получалось, что кто-то там наверху дергал за ниточки, а они, как марионетки, подчинялись всем этим манипуляциям?
Виктору была совсем не понятна позиция Носова. То, что он не наш человек было ясно давно, но чтобы так поступить! Это выходило за грань всех понятий о порядочности! Абрамов невольно вспомнил далекие годы сталинских чисток, когда люди вынуждены были отказываться от своих родных и знакомых. Но это было тогда, а сейчас совершенно другое время! А, что в принципе изменилось? Своя рубашка всегда ближе к телу?
Чего добивался Носов, обвиняя Абрамова в отсутствии активности? Ему просто в очередной раз захотелось перевести стрелки ответственности. Если бы он был заместителем министра, то непременно спросил бы лично с него, а не с начальника отдела. Его размышления прервал нагнавший Абрамова в коридоре начальник Управления.
Виктор прошел вслед за ним в кабинет, где тот, не стесняясь в выражениях, высказался о своем заместителе. Он сказал Абрамову, что предупредил заместителя министра, что больше не может работать в одном управлении с Носовым и попросил его доложить об этом министру внутренних дел республики. О том, что события начнут развиваться в этом направлении Виктор и не мог предположить. Видно, терпение шефа иссякло совсем. Во второй половине дня Абрамову доложили, что к Маркову пришла на свидание женщина, и что это свидание разрешил Носов. Виктор попросил усилить внимание за Марковым, чтобы исключить возможность передачи ему каких-либо записок, и дал команду о присутствии на свидании одного из сотрудников уголовного розыска.
