Александр Федорович Чебыкин
Русь моя неоглядная
Прага
Через неделю капитан Агафонов отправился разыскивать свою часть. Радио и газеты сообщали, что берлин окружен. Иван переживал: столько перенес, столько выстрадал, а в штурме Берлина не буду участвовать. Дивизию Иван направил до озера Веленце. Дивизия пополнялась украинцами, в том числе и одесситами. Капитана Агафонова направили в свой батальон. В батальоне осталось только трое старых солдат. Попросил командира дивизии сформировать батальон из одесситов, как наиболее смекалистых солдат. Начальник штаба выстроил батальон, Агафонов представился: «Капитан Агафонов». Одесситы слышали эту фамилию, которая наводила страх и ужас на шпану, дезертиров и разное ворье. Агафонов начал усиленно готовить батальон к боям в городе. Некоторые командиры взводов возмущались: «Сегодня, завтра падет Берлин, зачем нам такая подготовка».
Но в ночь с 6 на 7 мая дивизию по тревоге посадили на студера и ускоренным маршем бросили к Праге. Там началось восстание, 8 мая дивизия вступила в бой в пригородах Праги. Всю ночь с 8 на 9 мая шли уличные бои. Брали штурмом дом за домом. Рядом отчаянно дралась с немцами какая-то непонятная воинская часть. Когда установили связь, то оказалось, что это власовцы. Солдаты его роптали: «Это предатели!» Иван успокаивал: «Возьмем Прагу, там разберемся, кто они, а сейчас их помощь нам очень нужна». Днем 9 мая батальон капитана Агафонова прошагал строевым по главной площади Праги под крики пражан: «Победа! Победа! Победа!» Капитан Агафонов и несколько офицеров, некоторые из них были участниками боев за Москву, Сталинград и Днепр, просили у командира дивизии разрешения побывать в Берлине, на что командир ответил: «Упрашивать нечего, есть приказ отправить батальон капитана Агафонова в Потсдам». Проезжая через Берлин, капитан остановил машины на площади перед Рейхстагом и, вооружившись немецким кинжалом, выцарапал на колонне: «Капитан Агафонов, Урал». Солдаты где-то достали банку зеленой краски и кистью расписывались на стенах Рейхстага.
По прибытии с батальоном в распоряжение части, базирующейся вблизи Потсдама, Агафонов доложил командиру части. Командир части, среднего роста майор, седой, с усталым лицом, воспаленными глазами, ходил по кабинету, хмурился, затем сказал:
– Вижу, боевой офицер, тертый-перетертый, ну не подходящая для тебя должность, капитан, охранять немецких преступников. По документам вижу, что в госпиталях собран ты по частям, я думаю, тебе пора залечивать раны и учить детей. К тому же есть приказ преподавателей демобилизовать немедленно.
На что Иван ответил:
– Вы правы, товарищ майор, поизносился я за четыре года и трое сыновей ждут дома; школа, дети…
В десятилетие освобождения Праги Ивану Семеновичу Агафонову пришло извещение получить чехословацкий крест «За освобождение Праги».
2001, апрель
Танки на аэродроме
Тульскому Краснознаменному 171 ИАП посвящается
В небе над Тулой
Утро медленно охватывало небесную сферу над аэродромом. Небо заалело раздавленной клюквой. Солнечные лучи тяжело пробивались через дымное марево. Земля на закате надсадно вздыхала и охала от бомбовых взрывов. С юга доносились глухие вспышки артобстрела. Высоко в небе над окраиной Тулы висела «рама». Где-то за лесом хлестанули зенитки и вспышки от разрывов снарядов рассыпались веером ниже самолета. Наступало еще одно утро войны. Фашисты любыми средствами старались прорваться к Москве. На их пути к Москве с юга встал город-арсенал Тула. Днем и ночью на Тулой разгорались стремительные воздушные бои. Немецкая авиация имела преимущество в воздухе, и нашим истребителям зачастую приходилось вести бои один против десяти. Немцы перебазировали свои аэродромы ближе к городу, поэтому летные полка по несколько часов не вылезали из машин. Посадка. Взлет. Посадка. Техники и механики еле успевали заправлять машину и пополнить боекомплект, как снова звучала команда: «Воздух!» Ночью заделывали пробоины на самолетах, клепали, шпатлевали, красили. Без напоминания знали, что все самолеты к утра должны быть готовы к вылету. Обслуживающий персонал полка и аэродрома был призван из города Тулы и Тульской области. В городе их так и называли: «Наш полк Орлят». Это звание они заслужили своим мужеством, отражая налеты вражеской авиации на город. Да и фамилия командира полка майора Орляхина Семена Ивановича была созвучна с этим достойным именем – «Орлята». Этот опытный командир за бои на Халхин-Голе имел орден «Боевого Красного Знамени». Смелый, решительный, справедливый, он не терял в трудную минуту присутствия духа, любил шутку и традиционный авиационный розыгрыш. Высокий, темно-русый, с выцветшими рыжими ресницами, конопатый, с широким подбородком; от его свело-карих глаз всегда веяло теплом и спокойствием. Командир давно был на ногах и обходил аэродром, проверяя, как выполнили его приказание по поднятию обваловки и маскировке самолетов. С маскировкой стало труднее, осенние дожди и ветер все больше и больше оголяли деревья. Зеленые самолеты темными пятнами выделялись на пожухлой траве. Но подковообразные укрытия для самолетов на изрезанной оврагами и ложбинами местности терялись среди мелколесья. Командир прошел в конец полосы, где три десятка солдат из аэродромной роты рыли окопы почти рядом со взлетной полосой. Окопы были мелкие, солдаты рыли их неумело, бровки окопов осыпались. Орляхин выругался: «Кто дал такую бестолковую команду по организации обороны аэродрома?» Собрал солдат, определил командиров, показал ориентиры, углы обстрела, предложил: «А сейчас посмотрите на свою оборону. Если противник выбросил бы десант, то вас в ваших куриных окопчиках растеряли бы еще с воздуха, вы и задачу не выполнили бы и сами себя не защитили, погибли бы бесславно. Да и не обязательно десант выбрасывать, группа в пять-шесть человек может захватить вот тот холмик. К себе никого не подпустит и весь аэродром будет держать под обстрелом: ни взлететь, ни сесть. Ну, а сейчас делайте то, что сделал бы противник. Одно отделение со станковым пулеметом пусть займет этот холмик, отройте окопы в полный рост, укрепите скаты, потом сверху сделайте накат из бревен, присыпьте землей, так вас и бомбежка не возьмем. Второе отделение – вы на ту сторону оврага, та сторона выше, обстрел удобен и крут, не подобраться, а третьему отделению занять позицию в стене полосы, у тех кустиков за валунами. Я к ним давно присматриваюсь, слишком они громадны. Мешают при посадке, каждый раз беспокоюсь, не зацепили бы шасси за эти камушки. Даю вам два часа, к 8.00 старшим доложить мне на командный путь о выполнении задания». На обратном пути он встретил инженера полка Кириллова Николая Ивановича, который с инженером по вооружению размышлял, как произвести пристрел самолетов первой авиационной эскадрильи после замены самолетов на новые пушки. Решили пристрелку проводить операцию в капонирах, вытаскивать самолеты было рискованно, можно было попасть под налет вражеской авиации.
Командир эскадрильи капитан Ивлев – широкоплечий сибиряк с черными усами, черным лбом из-под шлема, с покрасневшей переносицей, проницательными карими глазами, забрался в кабину и, прильнув к прицелу, подавал команду. Орляхин сказал: «Все подготовьте, но пристрелку не проводите там, в конце аэродрома, солдаты роют окопы для круговой обороны, после 9.00 выставьте оцепление и проводите пристрелку оружия». В столовую шли вместе с инженером и начальников штаба майором Жаворонковым Александром Васильевичем, который знал в полку всех по именам и отчествам, семейное положение каждого, логарифмами упражнялся в уме, летчики удивлялись его памяти, он помнил плюсы и минусы всех боев, проведенных летчиками. По ходу обменивались своими упражнениями и тут же решали многие вопросы. Орляхин смотрел на небо и удивленно проговорил: «Что-то подозрительно, не беспокоят нас сегодня фрицы. Последние дни я не завтракаю и обедаю в столовой, все приходится на ходу. Всего шесть вылетов: два раза со звеном Георгия Старцева, два раза эскадрильей Ивлева, раз в паре со штурманом полка, раз с другом Алешей. С Алешей перед обедом сидели, разрабатывали боевую карту, все эскадрильи были в воздухе, но пара мессеров прорвалась к городу. Пришлось вести бои прямо над городом, с первого захода мессера в прицел поймал, да вовремя удержался, свалился бы мессер на город. Пришлось игру в кошки-мышки устроить, за город отвести и там рассчитаться с ними. Возвращаемся домой, думаю, к обеду успею. А тут команда Хенкеля над окопами наших боевых порядков. Пришлось снова ввязаться в бой. Одного Алеша в землю вогнал, остальные повернули восвояси, мой ушел с дымом, хотел достукать, но поступила команда немедленно возвращаться обратно. Вечером со штурманом дивизии облетами места дислокации зенитных батарей, чтобы не только по карте, но и воочию убедиться, где что, чтобы не попасть под огонь своих зениток».
Орляхин допивал чай, когда в столовую забежал командир второй Авиационной эскадрильи майор Соболев и сообщил: «Командир, передали по телефону, что на нашем направлении утром прорвалась моторизованная группа противника, до двух десятков тяжелых мотоциклов и шесть танков. В каком направлении движется, пока сведений нет». Орляхин приказал: «Проверить, чтобы у всех было оружие, выдать полный боекомплект патронов, вскрыть ящики с гранатами. Личный состав, не занятый в подготовке самолетов, отправить на помощь аэродромной команде. Проверить окопы и убежища у капониров». При подходе к штабной землянке он услышал стрельбу в конце аэродрома. Орляхин по радио объявил: «Тревога!» Воздух разрезали три красные ракеты. Командир и начальник штаба заскочили в подвернувшуюся полуторку и помчались на СКП. Командир по крутым ступенькам заскочил на СКП. Над головой хлестанули пули, с грохотом разлетелись в стороны осколки стекла. Начальник штаба пригнул командира за пульт. Следующая очередь разбила в щепки командирский стол – били из крупнокалиберного пулемета. Орляхин спрыгнул вниз, пули сюда не доставали. Из-за обваловки хорошо просматривался аэродром, в конце которого виднелись черные глыбы с белыми крестами. Танки стояли полукругом, готовые расстрелять самолеты на взлете и вели огонь по аэродромным постройкам, на которые из них загорелись. Несколько мотоциклов горело возле склона холма. Орляхин видел, как три мотоциклиста, попали под огонь из-за валунов, на большой скорости слетели в овраг. Послышались взрывы. Это солдаты, расположенные на склоне оврага, забросали их гранатами. Оставшиеся мотоциклисты прижались к танкам, спрятались за их броню и вели беспорядочный огонь по сторонам. Командир стоял, но в голову не приходило верное решение. Отбрасывается вариант за вариантом. Что делать?
Летная смекалка
Капитан Ивлев проверил готовность последнего самолета эскадрильи к пристрелке. Вылез из кабины, вытащил пачку «Казбека». Все заворожено смотрели на нарядную коробку. Потянули расширенными ноздрями нежный терпкий запах табака. Ивлев гаркнул: «Налетай!» Сам он курил изредка, больше баловался. Курящие и некурящие осторожно брали папиросу заскорузлыми, пропитанными маслом пальцами, боясь задевать соседнюю. Задымили…
«Это подарок от Арсенальцев, умудрились где-то достать. Вчера поздно вечером делегация от завода приезжала, сказала, что это подарок от рабочего класса города Тулы за первые сбитые самолеты. Грешным делом оказался виновником торжества, хоть худенькое начало, но на моем счету есть два – это точно.
Стрельбу в конце аэродрома услышали все. Ивлев заскочил в кабину. В небе горели три красные ракеты. Из кабины Ивлев увидел в конце аэродрома немецкие танки. Он хорошо мог отличить по силуэтам, насмотрелся с воздуха. Танки вели огонь. Механики и оружейники бросились готовить самолеты к вылету. Мысль лихорадочно работала: «Взлететь не успею, а что если открыть огонь из пушек со стоянки, из капониров?» Немцы не видели замаскированные самолеты. Ивлев перезарядил пушку, дал первый залп. Снаряды ушли далеко за аэродром. Ивлев приказал механику: «Козелок под хвост». Выстрелил. Снаряды легли вблизи танков. Ивлев: «Выше хвост, еще выше». Танк попал в перекресток прицела. Ивлев передал по радио: «Поставить под хвостовые оперения козелки, вести прицельный огонь по танкам». Летчики вели огонь, а технический состав поддерживал самолеты за хвостовое оперенье, чтобы не соскочили с козелков.
Расплата
И в это время Орляхин увидел, как перед танком поднялись столбы щебня и земли. Второй залп взбил землю вблизи гусениц. После третьего – разлетелся мотоцикл, одно колесо высоко поднялось в воздух. Командир крикнул: «Молодцы!» и побежал к машине, начальник штаба за ним. Рукой показал шоферу «Вперед», – который понял, как сигнал: «Вперед, на врага!» начальник штаба бешено застучал по кабине. Машина развернулась в сторону капониров, оттуда слышались хлопки выстрелов и поднимались сизые дымки. Еще минута – и весь конец взлетной полосы покрылся разрывами снарядов, и были видны попадания снарядов по башням танков. Прицельный огонь усиливался, нервы гитлеровцев не выдержали. Немецкие танки развернулись и подставили бока под пушечный огонь. Два танка вспыхнули, не успев сойти со взлетной полосы, третий крутился на месте с сорванной гусеницей. Три оставшиеся танка, обгоняя друг друга, рванулись по дороге назад, но, отойдя с полкилометра, были уничтожены отрядом истребителей танков.
Так впервые в истории авиации на аэродроме Мясново под Тулой летчики 171 ИАП отразил атаку танков на земле.
Боевой путь 171 ИАП – Тула, Орел, Брянск, Шаулай, Клин, Гудауга, Анадырь.
Конец эскадрильи «Бубновый туз»
171 ИАП посвящается
В октябре 1944 года наши войска прорвали оборону противника и одиннадцатого октября вышли к Балтийскому морю в районе мыса Паланга. Войска армии «Север» были разобщены с группой «Центр». Немцы на Курляндском полуострове линии Тукмус – Ауце – Дибава оказались в окружении. Единственная связь с Германией осуществлялась через море. Гитлер отдал приказ сковать части Советской армии в Прибалтике, чтобы помещать успешному продвижению наших войск Польше. Снабжение немецких войск шло через порты Либава – Вентспилс. Наша авиация имела полное превосходство в воздухе. Фашистские летчики теряли боевой дух и почти не ввязались в воздушные бои.
Для активизации деятельности своей авиации и поддержания морального духа войск, немцы перебросили из Венгрии эскадрилью «Бубновый Туз». Наша разведка к тому времени действовала четко. Стало известно: эскадрилья состоит из четырех звеньев, самолеты ФВ-190 (самые современные), каждый летчик имеет не менее пятисот боевых вылетов, на счету от и более сбитых самолетов в небе Испании, Польши, Бельгии, Дании, Франции и начальный период войны с Союзом одним словом, эскадрилья асов. Самолеты были без камуфляжа, ярко разрисованы каждый по-своему для запугивания противника, но обязательно во всю ширину фюзеляжа – Бубновый и сотни ромбиков, обозначающих число сбитых самолетов. Наш полк базировался на аэродроме вблизи городка. Начальник штаба полка подполковник Жаворонков на разборе полетов рассказал о тактике эскадрильи Бубновый Туз. Летели они ромбом (бубновый туз в воздушной плоскости), звено впереди (две пары), звено справа, звено слева и звено замыкающее.
Тактика боя была отработана на устрашение. Первое звено пролетало строй самолетов противника, не вступая в бой, самолеты противника оказывались в полукольце. Если были бы бомбардировщики, то они просто расстреливались, так как из огненной дуги вырваться было невозможно, если истребители, то неожиданность и внезапность решала все. Когда начинался бой, первое звено разворачивалось парами влево и вправо, заходя в атаку на самолеты противника с хвоста. Одной из причин побед летчиков эскадрильи «Бубновый Туз» был страх и созданный ореол непобедимости. Появление эскадрильи «Бубновый Туз» передавалось по всем части, как знак предосторожности и усиления бдительности. Начинали суетиться, а поспешность в боевой обстановке – плохой помощник. Командир полка Халупин Александр Иванович вызвал командиров эскадрильи И. А. Вишнякова, К. Ф. Соболева и С. Т. Ивлева и приказал в каждой эскадрилье создать по звену наиболее опытных и дерзких летчиков. Дивизия за бои по освобождению Риги получила наименование «Рижская», а полк был награжден Красным Знаменем, и стал называться Тульский Краснознаменный 171 истребительный авиационный полк. Все летчики полка имели боевой опыт и рвались в бой.
Три дня шла теоретическая подготовка и слетанность. Было принято коллективное решение. Группа летит звеньями, этажеркой Покрышкина, основной бой на вертикалях. Полк был вооружен самолетами ЛА-5, они по маневренности превосходили ФВ-190, особенно на вертикалях. Было разработано несколько вариантов воздушного боя. Все варианты были рассчитаны на внезапность, скоротечность боя, после первой атаки в бой на виражах не втягиваться, выход из атаки и сбор в определенной точке.
Рано утром разведка доложила, что в воздухе в районе Тукмуса появилась эскадрилья «Бубновый Туз». Командование группой поручил майору К. Ф. Соболеву, Герою Советского Союза, командиру 2 АЭ, статному, веселому, заводному шутнику, белобрысому, лобастому, всегда улыбающемуся – любимцу полка. Все его звали «Наш Костя Соболь». В бою он смел до отчаяния, решителен, порой бесшабашен, за что зачастую получал нарекания от командира части, но он был везучий, казалось, из безвыходной ситуации он выходил победителем. У него был опыт и величайшее мастерство не только лично вести бой, но управлять эскадрильей во время воздушного боя.
Взлетели, набрали высоту, выстроились по вертикали. Впереди посредине звено К. Соболева, выше – звено И. Вишнякова, позади снизу звено С. Ивлева. Противника первым увидел Соболев. Дал команду: «Вижу противника, вхожу в соприкосновение, просекаю группу, атакую замыкающее звено противника после разворота на 1800. Майору Вишнякову парами атаковать боевые звенья противника, майору Ивлеву атаковать парами в рядовое звено противника в момент разворота на вираже».
Замысел удался. Передовое звено противника парами набором высоты развернулось влево и вправо вдогонку самолетов Соболева и попало под огонь экипажей Ивлева. Левый ведомый левой пары клюнул носом и резко пошел вниз, снаряды попали в кабину. В это время звено Соболева развернулось, атаковало последнюю группу сзади, самолеты которой резко сбавили скорость, не ожидая атаки в лоб первой четверки. Один из самолетов противника с отбитым хвостовым опереньем камнем падал вниз, второй, окутанный дымом, пошел на снижение, по одному самолету было сбито с правого и левого звена группы.
Это отличились летчики В. И. Григорьев и Ф. Н. Гаманов. Первая атака закончилась успешно: четыре сбитых самолета эскадрильи «Бубновый Туз». Бой проходил над линией фронта на глазах противника и наших войск. Когда самолеты возвращались на аэродром, почти весь личный состав полка вышел встречать летчиков. Командир части, всегда серьезный, на этот раз шутил: «Ну как, орлята, 44 очка набрали, смотрите, к следующему бою готовьтесь тщательно, а то может получиться перебор! Двое суток на отдых и подготовку».
На другой день, как стало известно, с «Бубновым Тузом» вели бой две эскадрильи соседнего полка. Потери противника – один, а наших – два. Командир полка А. И. Халутин позвонил командиру корпуса, рассказал о создании группы и ее тактике боя и попросил, чтобы разрешили его ребятам добить «Бубнового Туза». Летчики группы разрабатывали новые тактические приемы боя, зная, что старые уже не годятся. Было решено расположить одно звено вверху, а два звена друг за другом с интервалом пятьсот метров. Радиоразведка доложила, что группа «Бубновый Туз» в воздухе и идет на перехват наших штурмовиков, нацеленных на Либаву. Ракета. Взлет. Через тридцать минут увидели немецкую «непобедимую громаду», как всегда ромбом, но впереди только пара, два звена по бокам и пара сзади, первая и последняя пара с превышением – переняли наш опыт этажерки. Сейчас было баш на баш – 12 на 12. Немцы готовились и рассчитывали, что мы повторим вчерашний маневр, но на этот раз звено Соболева проскочило впереди идущую пару и пошло в лобовую атаку парами на замыкающую двойку, те не ожидали такого хода воздушного боя. Зажатые с двух сторон, они были лишены маневра, и оба самолета противника задымили одновременно, два парашюта поплыли, сносимые ветром в сторону леса. Звено Вишнякова атаковало сверху парами крайние самолеты, отсекая по одному самолету слева и справа. Звено Ивлева встретило первую пару в левом развороте. Ведущий развалился в воздухе, а второй, ведомый, с отбитой плоскостью, завертелся винтом, падая вниз. Ни тот, ни другой летчики не покинули машину. В первом самолете, видимо, летчик погиб, а во втором нарастающее ускорение не дало летчику выбраться из кабины.
Но в этом бою нас постигло несчастье – был тяжело ранен командир звена М. В. Голик, прозванный «Борода», Черную-пречерную бороду он носил после боев на Брянщине, когда чудом спасся, вывалившись из кабины горящего самолета, лежал в госпитале, но глубокие шрамы от ожогов остались на лице, пришлось носить бороду. В бою был жесток – мстил за себя и за погибшего друга А. Нестеренко. Но, тяжело раненный, он сумел посадить машину. Через три дня снова была обнаружена эскадрилья «Бубновый Туз». Тактику не изменили, шли ромбом, восемь самолетов парами. На этот раз боковые пары шли с превышением. Бой разгорелся почти над Либавой. Сейчас у нас было полное преимущество – двенадцать против восьми. Командир группы Соболев принял решение – с передовой парой в бой не вступать, пропустить, а на оставшуюся шестерку броситься парами. Бой был также скоротечен. Первая пара, когда увидела, что на них навалились самолеты с теми же бортовыми номерами, что и в предыдущие дни, в бой не вступили. Еще четыре самолета падали на землю, оставшиеся кое-как успели вывернуться, но один из них ушел в сторону Либавы со снижением и тянувшимся за ним шлейфом дыма.
Бой этот был самым тяжелым из всех. Во-первых, фашисты были готовы к нему, в во-вторых, они знали, что их ждало возмездие и дрались с отчаянностью обреченных. Не было ни одной машины, чтобы не осталось на ней следов боя. Максим Вишняков садился без радио и на одну стойку шасси. Максим Соболев был ранен осколком в шею, была задета гортань. На другой день прибыл командир четырнадцатого истребительного авиакорпуса, Герой Советского Союза генерал-майор С. П. Данилов и благодарил личный состав полка, особенно группу майора Соболева, летчиков: Ф. И. Гамалова, В. И. Григорьева, В. Ф. Марченко, Л. И. Кропоткина, В. А. Эрина, П. Г. Сузик, Е. Д. Чечулина, Л. И. Ткачева, С. Т. Ивлева, М. В. Голик, И. А. Вишнякова.
Итого, за десять дней боев было сбито 12 самолетов эскадрильи «Бубновый Туз». После этого никто в небе Балтики не видел самолетов с «Бубновым Тузом» на борту. Оставшихся летчиков перебросили под Берлин.
11 мая 1945 года летчики 171 Тульского Краснознаменного истребительного авиационного полка с аэродрома Тукмус дали последние вылеты эскадрильи на штурмовку прижатых к морю немецких частей на Курляндской косе.
По воспоминаниям н. ш. п/к. Жаворонкова А.Пропагандист 171 ИАП Чебыкин А.
Встреча личного состава 171 ИАП с героями штурма Рейхстага полковником Неустроевым, генералом Шатиловым, старшиной Сьяновым, г. Гудаута
Ветераны 171 ИАП
Слева направо сидят: Антенов А. Н., Халутин А. И., Чебыкин А. Ф., Винокуров А. М., Вишняков В. А., Голик М. В. (Борода); стоят: Свириденко И. С., Шаповалов И. В., Васько С. Н., Крылов Н. И., Дымченко И. С., Орляхин А. С. (сын), Лахновска-Голик
