Александр Амфитеатров
Пять пьес
Virtus Аntiquа (Оруженосец)
Святочная Легенда.
Впервые поставлена на сцене Императорского Петербургского Александринского Театра
26 декабря 1901 года в бенефис
Е. И. Левкеевой.
Написана в 1893 г.
Сюжет взят из неаполитанского сказания, записанного автором в Амальфи.
Третье печатное издание пьесы.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Сильвия, Галеотто, Уго, Тереза, Ланчелотто[25].
Место действия: замок графини Сильвии в горах близ Амальфи.
Эпоха – первая четверть XIII века.
Сцена изображает обширный зал норманской постройки: смесь византийского стиля с мавританской пестротой, первобытной грубости с восточною роскошью. В глубине терраса с портиком витых колонн открывает вид на горы и Салернский залив. Из зала выходы направо и налево: два – по лестницам – на террасу, и, под одною из этих лестниц, потайная дверь.
Тереза и Уго, – в латах, – выходит из потайной двери.
Тереза.
Входите, добрый Уго!.. Только – тише!
Как можно тише!
Уго. Спотыкается.
Ах, сто чертей!
Тереза.
Благодарю покорно!
Какой вы кот?! Медведь лесной!
Уго.
А ты
Обуй кота, как я обут, в железо,
Да и пусти по мрамору гулять:
Не выручать и бархатные лапки!
А ну-ка – по секрету: для чего
Такая осторожность?
Тереза.
Я не знаю.
Мне ведено графиней привести
Вас в замок тайным ходом под опаской,
Что, если кто проведает о том,
Она и нос и уши мне обрежет…
Уго.
Провал меня возьми, коль по душе
Таинственность мне эта! Там, где тайны,
Нечистый сам сидит недалеко.
Тереза.
Молчите, Уго! вот сама графиня…
Сильвия входит.
Уйди, Тереза!.. Здравствуй, богатырь!
Тереза удаляется.
Уго.
Жду приказаний ваших я, мадонна.
Сильвия.
Я поручить намерена тебе
Большое дело, где на ставке будет
И честь моя, и жизнь твоя…
Уго.
Ого!
Когда для вас – в чем я не сомневаюсь
Настолько же честь ваша дорога,
Как жизнь свою ценю я, нашу ставку
Двойную не окупит целый мир!
Сильвия.
По-прежнему ль ты силен?
Уго.
Ну, годочки
Берут свое… Ведь мне за пятьдесят,
Прекрасная графиня!.. Я, бывало,
Как с графом были мы в Святой Земле,
Один ходил на шестерых неверных…
Теперь – дай Бог убрать и четверых!
А все-таки – не хвастаюсь, мадонна! –
Из ваших верных латников никто
Померяться со мной не в состояньи.
Молокосос народ! До стариков
Им далеко: мы крепкого закала,
Надежной ковки…
Сильвия.
Верен ли ты мне?
Уго.
Я вам служу, мадонна. Значит, верен.
Сильвия.
И можно положиться на тебя?
Уго.
Мадонна! Я солдат – солдат наемный,
Без родины, без дома, без семьи.
Нас двое в мир: я и меч вот этот.
Отчизну мы находим там, где нам
Живется ладно, весело, привольно,
Где за труды нам платят хорошо.
Нам честно платят, – мы и служим честно.
Заплатят скупо – мы рукой махнем,
И марш к тому, кто нас казной поманит, –
И завтра, может быть, как на врага,
На прежнего ударим господина!
Вы платите прекрасно, – и слуга
Я верный вам, пока надежна плата.
Сильвия.
Вот золото. Возьми.
Уго.
Благодарю.
Итак… кого же!
Сильвия.
Что?
Уго.
К отцам отправить?!.
Сильвия.
Ты думаешь, разбойник…
Уго.
Виноват!
Предположил, синьора, по привычке.
Не новость мне, я старый воробей!
Когда какой-нибудь господчик знатный,
Иль госпожа прекрасная, как вы,
Зовут для совещаний потаенных
Солдата с беспощадною рукой
И золото ему горстями сыплют,
Им, значит, надо меч его купить…
Сильвия.
Ты… угадал…
Уго.
У вас есть враг?
Сильвия.
Смертельный!
Уго.
И надо мстить?
Сильвия.
На смерть.
Уго.
Ваш кошелек
Успел с мечом моим перешепнуться,
И в гроб вобьем мы вашего врага! Когда?
Сильвия.
Сейчас!
Уго.
Где ждать?
Сильвия.
На этом месте.
Уго.
Тем лучше, что недалеко ходить.
Его приметы? имя?
Сильвия.
Галеотто.
Уго.
Гм… Это тот приезжий господин,
Ваш гость? Подите же, как просты люди!
Мы думали: красавец-женишок
Наклюнулся графине, – ан графиня,
Взамен постели брачной, бедняка
В могилу согреваться посылает!
А жаль его, мадонна!.. Молодец!
Кулак – гранит! плеча косая сажень!
Как папа, пьет и – ни в одном глазу!
Как сор, швыряет золото на кости…
И – надо быть – на женщин ловок!
Сильвия.
Да.
За это и умрет он.
Уго.
Безразлично,
За что! Вы заплатили – он умрет!
Теперь вопрос: кому еще доверить
Вы можете из латников своих?
Сильвия.
Зачем?
Уго.
Здоров и крепок Галеотто…
Не одолеть его мне одному.
Сильвия.
Ты хвастался, что четверых неверных
Тебе в бою под силу повалить?
Уго.
И я не лгу. А ну – как на пятерку
Выходить он?
Сильвия.
Нет! третьего вмешать
Нельзя в такую тайну…
Уго.
Что за важность?
Убьем врага, а «третьяго» – потом
За Галеотто вслед отправить можно…
Сильвия.
Разбойник! Как? Невинного? Да ты
Христианин ли?
Уго.
Да. И ваше счастье,
Что нынче вам рука моя нужна.
Ни даже за три тысячи цехинов
Я завтра вам не продал бы ее.
Мой верный меч – к услугам общим в будни,
Но в праздник отдыхает он в ножнах,
Я ж о своих молюся прегрешеньях…
Покуда пьян к обеду не напьюсь!
А завтра день – из праздников-то праздник:
Святое Рождество. И лучше я
Повесить на глаголь себя позволю,
Чем меч свой в этот праздник обнажу
На рыцаря единой с нами веры.
Мой уговор: едва лишь зазвонят
К вечерням, ваше золото пропало!
Я меч вложу в ножны и прочь пойду.
Итак, скорей товарища назначьте
В подмогу мне.
Сильвия а pаrte. Что, если я сама,
Никто другой?
Уго.
Вы не робки, мадонна?
Сильвия.
Нет.
Уго.
Крови не боитесь?
Сильвия.
Нет.
Уго.
Свалить
Не то, что Галеотто, – Геркулеса,
Ребенок может; сзади подошел –
Раз! – и конец. Когда б вы захотели
Присутствовать…
Сильвия.
Так что же?
Уго.
Он влюблен.
Легко вам усыпить его вниманье
Кокетством, шуткой, песенкой живой
И всякою там женской чертовщиной.
Я-ж – тут как тут – и вырасту врасплох!
Сильвия задумчиво.
Пять лет покрыт позора пеленой
Наш древний род по злобе Галеотто.
Развратник, он, лисица, лицемер, –
Невинного ребенка соблазнитель!..
Сестра Ассунта! дурочка моя!
Где солнышко тебя, сиротку, греет?
Покинутую, кто тебя лелеет,
Коль ты еще могилой не взята?
Уго.
Как не взята? Вы бредите, мадонна!
Не сам ли я – на этих вот плечах
Нес гроб её к безвременной могил?
Со мною рядом шел родитель ваш,
Покойный граф. Был день такой дождливый, –
И со слезами горестных очей
Мешались слезы неба на ланитах
Богатыря, сраженного судьбой.
Седых волос намокшие косины
Висели на лоб. Бороду свою
Он закусил и, медленно кивая
Поникшею главою, лепетал
Безумные и страшные проклятья
И кулаками тучам угрожал.
Сильвия.
Но все те умерли, кто похоронен,
Любезный Уго!.. где моя сестра,
Что с ней, жива иль нет, никто не знает.
Но верно, что в безвременном гробу,
Который ты отнес к сырой могиле,
Ассунта не лежала никогда.
Уго.
Вот уж чему и в сказке б не поверил!
Да как же…
Сильвия.
Слушай. Был печальный день…
Вошел отец с опухшими глазами
И говорить: «Ассунта умерла
Внезапно в ночь чумной заразы жертвой».
Напрасно я родителя молила:
– Хоть издали дай видеть мне сестру
Позволь последним поцелуем в вечность
Мне проводить любимицу мою!
– Нельзя! нельзя! погибельна зараза.
А ты одна осталась y меня…
Итак, сестры я мертвой не видала
И почести лишь гробу отдала.
Уго.
Ба! в самом деле, ведь графини тела
Никто из дворни не видал, а гроб
Самим был графом глухо заколочен.
Сильвия.
С той ночи стал отец хворать и стареть,
И в год его свела в могилу скорбь.
Но в смертный час, приняв от капеллана
Последнее напутствие, меня
Он подозвал остекленелым взором…
«Друг Сильвия, есть тайна y меня…
её и духовник не знает, дочка…
И есть наследство – месть!.. Принять должна
Ты от меня и тайну, и наследство.
Знай, что сестра твоя не умерла:
Она бежала с подлым Галеотто…
Мой честен род; в нем не было распутных
И – да не будет! Мертвой объявил
Ассунту я и гроб пустой поставил
В замковом склепе»… Отпусти, Господь,
Невольное нам это святотатство!
Уго.
Могу сказать: хорошие дела!
Сильвия.
«Найди сестру и накажи злодея»!
Таков отца последний был завет.
«Но тайно мсти – хитро и осторожно!
Злодейство, в тайн сделанное, пусть
И тайное возмездие получит.
Когда же будет нужен человек,
Которому довериться ты можешь,
То вспомни Уго – латника. Рука
Его надежна, сердце беспощадно,
И он молчать умеет!»…
Уго.
Добрый граф
Знал хорошо людей, мадонна. Правда:
В чужих делах я нем, как рыба-кит!
Такое наше ремесло, мадонна:
Покуда не убил, болтать опасно,
Пожалуй, укокошат самого.
Когда-ж… того… заказ уже исполнен,
Разбалтывать совсем резона нет:
Закон ведь глуп, возьмет да и повесить!..
Итак, мадонна, поздравляю вас:
Коли жива сестрица, то найдется;
А с Галеотто справимся, Бог даст.
Сильвия.
Пусть будет, как ты хочешь. Галеотто
Я ласкою лукавой обойду
И негою в нем чувства успокою.
Когда же он в любовном полусне
Забудется…
Уго.
Меня вы позовете,
И я ударю… Меч то y него.
Для верности, мадонна, отберите.
Сильвия.
Я слышу говор.
Кто-то к нам идет.
Пройди туда – в мою опочивальню…
Уго скрывается.
Тереза входит.
Мадонна! там от графа Галеотто
Пришел оруженосец, или паж –
Не разберу: как есть, еще мальчишка.
Он с порученьем; хочет видеть вас.
Сильвия.
Введи его.
Входить Ланчелотто.
Ланчелотто.
Колена преклоняя
Пред вашею небесной красотой,
Мой господин привет вам посылает
И вместе извиненье, что его
В обычный час нет при особ вашей.
С утра мы с господином по болотам
Травили вепря дикого, и вот
Еще нет часа, как заполевали
Чудовище.
Весь кровью обагрен,
На ваши очи граф не смел явиться,
Но через час он вновь y ваших ног…
Сильвия.
Благодарю и графа извиняю,
Синьор оруженосец. Ведь не паж,
Оруженосец вы, судя по знакам?
Ланчелотто.
О, да, мадонна.
Сильвия.
Мальчик вы еще,
А уж героя славного товарищ!
Ланчелотто.
Товарищ – нет: слуга вернейший – да.
Сильвия.
Вы скромны. Честь вам делает смиренье.
Давно ли вы при графе?
Ланчелотто.
Пятый год.
Сильвия.
Как странно! Я не помню вас…
Ланчелотто.
Не диво.
Я в замке вашем в первый раз, синьора.
Сильвия.
Пять лет назад, ваш храбрый властелин
Гостил у нас…
Ланчелотто.
Ах, к сожаленью, чести
Служить ему тогда я не имел.
Но вашу доброту, синьора, рыцарь
Нередко со слезами вспоминает.
За Сильвию молиться научил
Меня он раньше многими годами,
Чем счастлив был я Сильвию узнать.
Сильвия.
Вот как, синьор? Итак, мы благодарность
Запишем в список доблестей его,
бесчисленных и блещущих, как солнце.
Ланчелотто.
Да! блещущих как солнце, госпожа
Прекрасная! Во всем подлунном мире
Вам рыцаря достойней не найти
Храбрей, честнее и любви вернее.
Сильвия.
Вы любите патрона своего,
И я хвалю вас, юноша, за это.
Что-ж до любви касается… увы!
Позвольте вам не верить.
Ланчелотто хочет остановит ее. Сильвия, со смехом, продолжает:
Слишком часто
Слыхала я стоустую молву
О ветренном красавце Галеотто,
Изменчивом, как синяя волна;
О женщинах, которых завлекали
Обеты и ласкательства его
В раскаяния позднего оковы.
Слыхала я, что рыцаря корабль –
Веселая тюрьма прекрасных пленниц,
С сирийских увезенных берегов:
Слыхала: есть какая-то Ассунта…
Ах! имя – мне печальное, синьор!
Сестру имела я… ее так звали.
Скончалась…
Ланчелотто. (Голос его дрожит).
Горе ваше, госпожа,
Нашло в моем смиренном сердце эхо.
Что делать? Все мы будем там… А смерть
Не разбирает молодых и старых, –
Всех жнет под-ряд губительным серпом!
Овладевает собою.
Но как вы ошибаетесь, мадонна!
Свидетель – я. С тех пор, как поручил
Я жребий свой синьору Галеотто,
Я неразлучен с ним и день, и ночь.
Нет, мы на корабли не прячем пленниц,
Да не было y нас их и в шатрах!
Мечты я знаю графа; знаю имя,
Которое одно он повторял,
Когда в никомидийском карантин,
Окованный горячкою, в бреду
Метался он, мадонна! Это имя
Проклято сарацинами. Тот час,
Когда, как Божий гром, над полем битвы
Оно гремело, – был победы час
Для рати христианской. Львом голодным
Бросался граф на орды мусульман,
Священное то имя возглашая,
И меч его был молния. Кругом
рассеченные падали тюрбаны,
И мы на трупах ставили свой стяг.
В честь…
Сильвия.
В чью же честь, синьор оруженосец?
Ланчелотто низко кланяется.
В честь Сильвии…
Сильвия а pаrte. Мальчишка нагло льстит!
Таков слуга; каков его хозяин.
Вслух.
Вы, может быть, ослышались, синьор?
Ассунты, а не Сильвии…
Ланчелотто.
Ассунты?
Вторично ваши алые уста
Назвали мне неведомое имя…
Ассунты я не знаю никакой
И не пойму, о ком вы говорите.
Сильвия а pаrte. Смутился он… дрожит… позеленел…
И на язык его свинец ложится…
Все ясно мне, предатели!
Вслух.
Не больше – я, синьор оруженосец!
Известен вам обычай вековой?
Когда вернется рыцарь к даме сердца,
Она его испытывать должна
Коварными уловками – в беседе
Ловить его, как рыбку, на крючок,
Чтобы он сам или его дружина
Проговорились об изменах тайных,
Сокрытых далью моря и годов.
Обычай этот старый исполняя,
Я первое вам имя назвала,
Какое в мысли мне просилось. Знаю,
Что граф – мой верный рыцарь и носил
Мои цвета с достоинством и честью…
А вы, мой милый, стоите его!
Мы видимся впервые. Чтобы память
Вы о знакомстве нашем сберегли,
Прошу принять вас эту цепь.
Ланчелотто.
Мадонна…
Сильвия.
Без возражений.
Ланчелотто преклоняет колено. Сильвия надевает ему на шею цепь. Потом – Терезе.
Доложите мне
Немедленно, как только граф приедет.
Удаляется, сопровождаемая своими женщинами.
Ланчелотто.
О, Господи! Еще одно мгновенье,
И выдало б меня мое смущенье…
И я б на шею бросилась сестре!..
Как хороша она! Царицей смотрит, –
Да много-ль и цариц таких? Увы!
Не диво, что ее так верно любит
Мой гордый граф мой бог, мой властелин!
Что это, злоба? Новое, Ассунта!
Владей собою: глупо и смешно
Пылинке смертной ревновать богиню!
Ведь я ничто в сравнении с сестрой:
Где Сильвия, – там нет уже Ассунты!
Дано ей все: и чудо-красота,
И смелый ум, и гордая осанка,
И речь как нить жемчужная, и сердце,
Окованное медною броней…
А мне? Даров немного y Ассунты:
Любить… терпеть… молчать…
Пять долгих лет,
Без жалоб, без потребности участья,
Ношу в груди страдания любви,
Не выдала ни словом их, ни вздохом!
«Эй, мой Давид прекрасный! – кличет граф:
Тоска меня заела, как Саула…
Возьми-ка лютню спой канцону в честь
Мадонны Сильвии!..» Ха-ха-ха-ха! Пою!..
Пою – сама себе на посрамленье!
Сама себе вонзаю в сердце меч,
И кровь по нем бежит – за каплей капля…
Я стыну… леденею… а пою!
Зачем она спросила об Ассунте, –
И странно так? «Вы, может быть, синьор,
Ослышались: не Сильвии, – Ассунты?»…
Шутила? Нет, не шутить никогда
Напрасно Сильвия…
Слова приязни
Произносили алые уста,
Но взор сверкал стальным недобрым блеском,
Неискренне звучали похвалы…
Меня считают мертвою. Родитель
Умел спасти честь рода своего!
Но если Сильвии открыл он тайну,
Что пуст мой драгоценный саркофаг,
И я живым блуждаю привиденьем,
Гонясь за милым призраком любви?..
Меня узнать нельзя: смолы чернее
Мои когда-то золотые кудри,
Обожжено румяное лицо
Лучами солнца, вихрями пустыни,
Арабский меч мне щеку изрубил,
Грудь юную тяжелый панцырь давит…
Когда уж граф меня не узнает,
Сестре ль узнать? Но что-то мне неясно
Мерещится… И слуги говорят,
Что находили связь людские сплетни
Между отъездом графа в край святой
И скорою кончиною Ассунты…
Что, если верит Сильвия, и граф
В глазах её – мой хитрый обольститель,
Убийца, дома нашего позор?
Тогда… страшить меня хрустальный холод
её, таящих замыслы, очей…
В ней месть кипит, её рука не дрогнет
Ножом ударить, ядом напоить…
О, Господи! Помилуй Галеотто!..
Уго выглядывает.
Уго а pаrte.
O чем парнишка этот бормотал?
Выходить.
Не вздумал бы он шляться тут помехой…
Эй, ты! Приятель!
Ланчелотто.
Чем могу служить?
Уго.
Ого! Ты, малый, хорошо воспитан!
Я, хоть солдат, а вежливость люблю,
То есть, чтоб вежливы со мною были.
У графа служишь?
Ланчелотто.
Да, синьор.
Уго.
Синьор?!.
Клянусь Мадонной, мальчик мне по нраву.
Рубец откуда этот?
Ланчелотто.
Сарацин…
Под Агрою… мечом…
Уго.
Смотри, пожалуй!
Да ты, приятель, чудо-удалец!
Удар мечом в лицо – отличье храбрых,
Подобной раны не получить трус…
А ведь, – прости, – глядишь совсем девчонкой:
Одеть фату – хоть замуж выдавай!
Ланчелотто.
Меня за храбрость хвалите напрасно
Вы, добрый Уго…
Уго.
Уго? Черт возьми!..
Ланчелотто в сторону.
Ах, я проговорилась…
Вслух.
Вся свита графа только и твердить
О храбром Уго латник графини,
Который сталь ломает, как щепу,
Один идет на шестерых неверных… Что
Уго вы, широкия плеча
Сказали мне и этот меч тяжелый:
Другим такой игрушки не поднять.
Уго.
О, хвост, рога, копыта Вельзевула!
Да я во всей подсолнечной гремлю?!
Ты говоришь, меня y графа знают?
Ланчелотто.
И очень хвалят.
Уго.
Может быть… сам граф?!
Ланчелотто.
Еще вчера он говорил: когда бы
Послал мне Бог в отряд десяток Уго,
То заплясал бы гордый Саладин,
И были б мы давно в Ерусалиме!
Уго.
Сто двадцать ведьм и сорок Люциферов!
Так говорил он?!
Ланчелотто.
Да.
Уго.
Достойный рыцарь!
Отличный барин!.. Вот моя рука.
Ты от меня скажи ему спасибо!
Ты понимаешь: латник я простой
Шесток свой знаю твердо и к синьору
С незванной речью сам не подойду.
Но ты скажи, что Уго благодарен.
И, если бы случилось графу быть
В большой беде, то благодарный Уго…
Спохватился.
Ах, черт возьми!..
Ланчелотто.
Что с вами?
Уго.
Ничего…
Ну, словом, мол – спасибо, граф, спасибо!
Рог за сценой.
Ланчелотто.
Чу, затрубил на башне часовой.
Должно быть, граф. Прости, спешу навстречу.
Уходит на галерею.
Уго.
Эх, лесть-то, лесть что делает с людьми!
Мальчишка хвалить, – я развесил уши,
Защиту графу чуть не обещал
Против… своей же собственной особы!
Ха-ха-ха-ха!.. А все-таки его
Мне крепко жаль, и шевелится совесть…
Аль отказаться? Гм… А кошелек
Мадонны Сильвии? Вот он… Червонцы блещут,
Звенят и между пальцами скользят…
Я вижу их – и видеть мне приятно.
Их щупаю – и щупать очень сладко.
А совесть я могу-ль ущупать? Нет.
А кто видал, какого цвета совесть?..
Никто.
Бесцветна, бедная, она,
Беззвучна и на-ощупь недоступна.
И под нее не даст в закладе жид
Ни одного истертого цехина.
Ни даже кварты кислого вина
За совесть не нальет мне целовальник.
– Урсула! Поцелуйте старика!
«Ах, пьяный шут! А деньги где?!» – Нет денег,
Но совесть есть… «Так совесть и целуй,
А от меня проваливай подальше…»
Нет! Совести надежней кошелек.
Он вещь для всех, она синьоров роскошь,
Он друг, она лишь пугало, которым
Богатые стращают бедняков,
Чтоб мы пореже брали их за горло.
Ребенком был я – буки не боялся
И совести теперь не побоюсь!
На то и меч повешен y солдата,
Чтоб добывать вино, любовь и злато!
Быстро уходит в опочивальню Сильвии.
Сильвия и Галеотто спускаются с террасы.
Галеотто.
Да, Сильвия! Сейчас, иль никогда!
Решайте.
Жду и трепещу решенья!
Скажите «да», и – свой булатный меч
Повешу я на гвоздь лениво ржаветь,
И заблестит соединенный герб
На башнях и воротах этих замков.
Когда же «нет», – опять в морской простор
Умчит меня сегодня белый парус.
Пред вами, как преступник, я стою:
Велите казнь, – вот голова на плахе!
Велите милость, – подниму главу
Гордее, чем в короне королевской!
Сильвия.
А что бы сами вы велели, граф,
Когда б вы были Сильвия, а я
Граф Галеотто?
Галеотто.
Я бы так поставил
Вопрос: люблю я графа?
Сильвия.
Если нет?..
Постойте – не бледнейте: для примера
Мы только говорим.
Галеотто.
Тогда бы я
Сказал себе: Хоть не люблю я графа,
Но ничего и против не имею.
Хоть говорят, что дик он и суров,
Но я его суровым не видала,
И предо мною он – смирней овцы.
Меня он любит… Господи! Как любить!
Сильней любить не может уж никто.
Кого ж мне ждать еще, какого принца?
Сильвия.
Однако, рыцарь… Если – есть кого?
Галеотто.
Тогда скорей мне имя назовите:
Я уши обрублю тому, кто смел
Меж нами стать.
Сильвия смеется.
Напрасно горячитесь, –
Свободна я. Мне безразличны все.
Галеотто.
О, Сильвия! Холодное вы сердце!
Вам шутка все – и ревность, и любовь!
У ваших ног я плачу, задыхаюсь;
Я по ночам не сплю, толкуя смысл
В загадках слов, небрежных и шутливых,
Которыми сверкает ваша речь,
Как ожерелье – жемчугом восточным!
Вам шутка все! Смеетесь вы, Омфала,
Что сесть готов за прялку Геркулес!
Вам нравится хребет ручного тигра
Презрительною ножкой попирать!
Ну, что ж? – топчи! Дразни, терзай и смейся
И… не люби… Но будь моей женой!
Сильвия.
Ха! Поговорим спокойно.
Ведь я не молода уже, мой друг:
Пять лет назад, здесь в этой самой зале
Вы говорили мне слова любви.
Галеотто.
И был отвергнуть, и себя в изгнанье
Далекое спровадил добровольно…
Сильвия.
Зачем тогда уехали вы?
Галеотто.
Но…
Сильвия.
Признаний ваших, граф, не отвергала
Я наотрез. Я отвечала вам:
Хоть не люблю я вас, но уважаю;
Прикажет мне идти за вас отец,
Я и пойду. Быть может, скоро юность
Меня любви научит, и тогда –
Как знать: не вы ль мой будете избранник?
Галеотто.
Да, да! «Хотя», «конечно» и «однако»…
И всяческих уверток миллион,
Что женская придумывает хитрость
Взамен простого «прочь пошел»!
Сильвия.
О, нет!
Не догадались вы, мой Галеотто…
А следовало, следовало ждать!
Я испытать хотела вас терпеньем,
Хотела приглядеться к вам, узнать,
Что вы за человек. Но вы сурово
Мой приняли ответ, умчались в море,
Пять лет в чужих скитаетесь краях,
Ни вести, ни письма от вас… И я
Решила, что меня вы не любили,
А просто прихоть тешили свою,
Мне голову туманя объясненьем.
Галеотто.
Клянуся папой…
Сильвия.
Не клянитесь, граф.
Святой отец далеко, не услышит.
К тому ж – которым? Целых два теперь
У нас ведь папы.
Галеотто.
Сильвия! Довольно!..
Уехал я, бессмысленный, затем,
Что… Господи! Прости мне, если тайну
Чужую должен я разоблачить!
Пять лет ее в груди хранил я свято,
И этот мальчик даже, Ланчелотт,
Который все мои к вам слезы знает,
О тайн той ни звука не слыхал…
У вас была сестра?
Сильвия не глядя на него.
Была, Ассунта.
Галеотто.
Когда от вас отверженным уехал
Я в замок свой и, в хмельном забытье,
Влача, как цепь, отравленное время,
За днями дни пирами убивал,
Однажды мне Ассунта написала…
Мне стыдно, но… подобного письма
Не получает дважды в жизни смертный!
Она писала: «Я люблю вас»…
Сильвия про себя.
О!
Зачем ее писать мы научили?!.
Галеотто.
«Я знаю: вам сестра моя мила.
На бедную смиренницу Ассунту
рассеянный и равнодушный взгляд
Ошибкой только бросите вы разве…
Я знаю: вы отвергнуты. Горда
И холодна сестра моя, как мрамор.
А я?!. Когда бы предлагали мне
Рай без тебя, иль вечный ад с тобою, –
То я бы в ад с улыбкою пошла!
Возьми меня женою, иль рабою –
Мне все равно! Я жду тебя… И ты,
Один лишь ты – властитель мой до гроба!
Когда ж не ты, сама я в гроб сойду!»
Молчание.
Сильвия.
И… что же вы ответили?
Галеотто.
Признаюсь,
Что в первую минуту я хотел
Вам отомстить и скромную Ассунту
Своей короной графской увенчать, –
Ей посвятить всю жизнь, весь грозный подвиг
Могучих рук и звонкого меча.
Но слава Богу! Я писать не мастер,
Прекрасная графиня. Точно дуб
Рука моя становится, чуть буквы
Ей выводить приходится. И время,
Пока я за посланием пыхтел,
Меня расхолодило. Я ответил:
«Одно на синем небе ходит солнце,
Одна под солнцем Сильвия живет!»
Сильвия (очень зло).
Я слушаю. Прекрасно… Продолжайте!
Галеотто.
Простите мне, мадонна. Бес силен, –
Ассунта же меня не оставляла
Любовью беззаветною своей.
Я каюсь: часто кровь моя кипела,
Когда передавал каналья-паж
Мне от неё безумные посланья.
Она была красавица… А я, –
Убит я был и жаждал утешенья…
Соблазна голос в уши мне шептал:
Не глупо ль пред надменным божеством
Напрасно расточать мольбы и жертвы,
Когда есть храм прекрасная душа,
Где сам ты – бог?!. И, размышляя так.
Я понял, что сегодня или завтра
Меня лукавый одолеет бес,
И, не любя, я сделаюсь супругом,
Или… любовником… и тоже – не любя…
Сильвия.
Вы смеете…
Галеотто.
На миг еще терпенья.
Мадонна! Рыцарь я. Сам император
Коснулся шпагой этого плеча.
Я победил нечистого соблазны
И, распустив косые паруса,
Вдаль убежал, зажмурясь, без оглядки…
Вот все, мадонна, что могу сказать
Я в оправданье моего отъезда…
Долгое молчание.
Сильвия.
В скитаньях ваших не случалось вам
Слыхать о жертве вашей… об Ассунте?
Галеотто.
Нет, никогда. Два месяца назад
Я свой корабль причалил y Таренто.
Мой друг, тарентский герцог, сообщил
Мне слух, что вы совсем осиротели.
И вновь на волны бросил я корабль,
И полетел с попутным быстрым ветром.
Сильвия.
Известно ли вам, рыцарь, отчего
Ассунта умерла?
Галеотто.
Чума, я слышал…
Сильвия.
Её чума – звалась любовью! Вы –
Ее чумою этой умертвили!
Галеотто.
О, Сильвия! Но я ли виноват?
Сильвия.
Винить вас я не думаю, не смею…
Любовь свободна в прихотях своих.
Она – одно, в чем лгать и лицемерить
Не властен сам с собою человек.
Мне только жаль… Мне жаль ее ужасно!
Галеотто.
Святые слезы эти разделить
Позвольте с вами, Сильвия…
Сильвия.
Вам плакать
О ней?!
Галеотто.
Что с вами?
Сильвия.
Нет… пустое… все прошло…
Хотите, граф, я насмешу вас? Очень –
До хохота – рассказом – насмешу?
Галеотто.
Я слушать рад…
Сильвия.
Так вот… Где есть соседи,
Там языки; где языки – там сплетни…
Не знаю как, но только все, что вы
Мне рассказали, всем давно известно…
Она внимательно смотрит ему в лицо: он отвечает ей изумленным и простодушным взглядом.
И даже с прибавленьями, мессир!
Неосторожно бедная Ассунта
Доверилась пажам красноречивым.
А те позор её на целый свет
Ославили лакейской болтовнею…
Галеотто.
Смешного в этом нету ничего.
За это убивают!
Сильвия.
Есть смешное…
Вы знаете-ль, какая ходить сплетня
Ха-ха-ха-ха! – обидная для нас,
Но – лестная для вас… Сестра Ассунта,
По россказням людским, не умерла,
Но… ха-ха-ха! – за вами убежала…
И будто вы, граф, неразлучны с ней…
Не правда ли, забавно?
Галеотто.
Это гнусно!
Кто выдумал?..
Сильвия.
А мы – покойный граф
И я ха-ха-ха-ха! чтоб скрыть от света
Фамильный стыд, с почетом гроб пустой
В семейном склепе нашем схоронили!
Хотели плакать вы со мной, мессир…
Зачем же вы со мною не смеетесь?
Галеотто топает ногою.
Какая подлость!
Сильвия измеряет его долгим взглядом.
Да, вы
Правы, граф:
Неслыханно бывают подлы люди!..
Но возвратимся к прежнему… Итак,
В чужих краях искали вы забвенья?
Галеотто.
Мадонна, я любовь свою нашел
Не для того, чтобы ее утратить.
Во всех странах прославлена она
Моим мечом и песней менестрелей.
Все знают имя Сильвии!..
Сильвия.
Ваш паж
рассказывал мне это, Галеотто,
И я, поверьте, благодарна вам…
Откуда, кстати, взялся этот мальчик?
Галеотто.
Мой Ланчелотто – бедный сирота,
Но честного происхожденья. Где-то
Здесь, в замке под Неаполем, живет
Его мерзавец-вотчим. Он ребенка
Побоями и скупостью довел
Почти до сумасшествия. Мальчишка
Из собственного дома убежал,
Как из тюрьмы колодник озверелый…
В тот самый час, когда я покидал
С разбитым сердцем порт амальфитанский,
Он на марине подошел ко мне.
Босых и черноглазых оборванцев
Немало там скитается всегда…
Но этот вдруг привлек мое вниманье
Каким-то грустным разумом в очах
И тихою, насильственной улыбкой.
Он, со слезами, взять его молил
В заморский путь: «Служить вам, как собака,
Я буду, граф!» Среди моих матросов
И латников не знал его никто:
Но я его очей поверил правде,
И Ланчелотто стал моим слугой…
Сильвия.
Он очень предан вам.
Галеотто.
О, даже слишком!
Сказать вам правду, он – изрядный трус:
Дрожит, как лист, едва засвищут стрелы
И загрохочет вражий барабан.
А между тем: когда с окопов Агры
Нас оттеснил неистовый султан,
И мы – один на пятерых – рубились,
Я изнемог… Насели на меня
Неверные… Сверкают ятаганы…
И вдруг мальчишка этот, словно тигр,
Прыгнул с коня в средину нашей схватки
И – принял мне назначенный удар,
И замертво к ногам моим свалился.
Тут подоспел с толпою англичан
Король Ричард, и мы врага отбили.
С тех пор мой тихий Ланчелотто стал
Мне не слугою – другом. Я приблизил
Его к себе. И – странно – почему
Особенно к нему я привязался.
Он смугл, черноволос и черноглаз,
А между тем напоминал он как-то
Мне образ ваш… Не знаю, что, но есть
В его чертах вам родственное что-то.
Порою – взгляд, порою поворот
Лица, порою – тихая улыбка…
И даже голос странно мне знаком,
Хоть вечно скорбью тайною отравлен.
Я Ланчелотто полюбил за то,
Что Сильвии нашел в нем отраженье.
Сильвия смеется.
Благодарю вас. Ах, как лестно быть
Любимой – в зеркале. Ваш Ланчелотто
Об этом знает?
Галеотто.
Да.
Сильвия.
И вас ко мне
В своей безмерной дружбе не ревнует?
Галеотто.
Он молится на вас, как я молюсь;
Он в вашу честь канцоны сочиняет,
Молитвою кончает он свой день:
«О, небеса! Меня вы накажите,
Но только дайте графу моему
Любовь мадонны Сильвии!..»
Сильвия.
Счастливец!
Как любят вас! За что?..
Стоит, опершись на спинку кресла и отвернув лицо… Немая сцена… На небе понемногу разгорается вечерняя заря, наполняя зал своим отблеском.
Ну, что ж… Молитва
Его услышана. Я… ваша!
Галеотто.
Сильвия!
Сильвия.
Ведь я давно, давно тебя люблю!
Зачем так долго ты не возвращался?
Падает в его объятия.
Ах!
Галеотто.
Что с тобою?
Сильвия.
Перевязь меча
Мне руку оцарапала.
Галеотто.
О! К черту –
И перевязь, и меч!
Снимает меч и кидает его на пол.
Любовь моя!
Мгновенье это все вознаграждает:
Пять долгих лет скитаний и труда,
Пять долгих лет отчаянья, сомнений,
Тяжелых снов и горьких пробуждений!
Опускается к её ногам.
Дитя мое! Своей любви цветок
Лелеял я под вражьими мечами
Его я кровью жаркою, слезами
Кровавыми слезами поливал!
И вырос он, приветен и роскошен,
И я в руках своих его держу…
Я окружен его благоуханьем,
Я царствую… Конец моим страданьям!
Кладет голову на колена Сильвии. Уго быстро выглянул из опочивальни и, сделав Сильвии знак глазами, снова прячется. Сильвия играет волосами Галеотто.
Скажи мне: не случалось никогда
Тебе бояться, что непрочно счастье,
Что миг один звезда его горит;
А там опять черно ночное небо
И вдвое гуще непроглядный мрак?
Галеотто.
А мне-то что? Мгновенье счастья – вечность.
О вечности ж кто знает, – коротка,
Или долга она? Я в поцелуе
Твоем столетия переживаю.
Сильвия.
Скажи мне: не случалось никогда
Тебе подумать, что на счастье надо
Купить права… хоть совестью покойной?
Галеотто.
Я и купил. Чиста моя душа,
На совести и чести нету пятен.
Сильвия.
Скажи еще: быть может, иногда
Ты вспоминал несчастную Ассунту?
Галеотто.
Что до Ассунты? Сильвия со мной!
Сильвия.
О, да с тобой. Но в голову твою
Не приходила мысль, что в то мгновенье,
Когда найдешь ты счастья цветок
И руку властную к нему протянешь,
Ревнивая покойница придет,
Чтоб отомстить тебе?
Галеотто.
В своих могилах
Спокойно спят умершие. При том
Невинен я пред бедною Ассунтой.
Я с ней, как честный рыцарь, поступил.
Сильвия с силой отталкивает его так, что он падает на локоть.
Ты лжешь!
Галеотто.
Что это значить?
Сильвия бежит к мечу Галеотто и наступает на него ногою.
То, – что месть
Нашла тебя, предатель!.. Уго! Уго!
Уго появляется в дверях опочивальни с мечем наголо.
Убей его!
Галеотто стоит в оцепенении.
Сильвия.
Развратный зверь! Ты думал
Меня речей притворством обойти
И нежных взглядов ясною лазурью,
Что дьявол подарил тебе, – когда
Ты сам не дьявол только, – чтобы подлость
Твоя казалась людям правотой?!
Ха-ха-ха-ха! Лукавство на лукавство!
Что, окунь мой? Попался на крючок?
Вы, граф, хотели свадьбы, – будет свадьба!
Да только повенчает – вас мечом
Вот – этот человек….
Галеотто.
Безумство, греза!
Уго.
Молитесь, граф, покуда время терпит…
Я б не желал такого молодца
Без покаянья к праотцам отправить.
Галеотто.
Прочь, негодяй! Предательство! Измена!
Уго.
Эй, помолитесь, граф!
Галеотто.
Пока могу, –
Я не молиться, защищаться буду!
Эй, помогите, – режут! Эй!
Хочет схватит свой меч. Уго становится между ним и Сильвией.
Сильвия.
Никто
Вас не услышит, граф.
Галеотто.
О, злая фея!
За что? За что?
Сильвия.
Еще ты лицемеришь'?…
Граф Галеотто! Где моя сестра?
Галеотто.
Причастием клянусь, мне неизвестно!
Сильвия.
Лжешь!
Галеотто.
Если правду говорили вы
Коварными намеками своими,
Что пуст её порфирный саркофаг,
Что я… Нет, нет! Все это слишком гнусно!..
Невинен я, невинен! Дайте меч!
Священный мне назначьте поединок…
Пусть божий суд рассудит нас!
Сильвия холодно.
Зачем?
Мы знаем, что оружием владеет
Граф мастерски, и на-слово поверим
Что нет бойца искуснее его…
К Уго.
25. Распределение ролей при постановке в Александринском театре: В. А. Мичурина (Сильвия), И. А. Стравинская (Ланчелотто), Р. Б. Аполлонский (Галеотто), В. П. Далматов (Уго).
