Александр Амфитеатров
Пять пьес
Действие IV
Внутренний покой в павильоне; обдерганные, порванные обои – жалкий вид разгрома, точно после пожара. Через высокая узкия окна виден сад. Одна старая, могучая яблоня почти приклонилась к окну своею шапкою. Три выхода. В углу печь с лежанкою, топится. Прошка поддерживает огонь. На лежанке подстилка и подушка – Антипова постель. Смешанная мебель, как в нежилом помещении: хлам, сданный в кладовки. Ковчегов, Вихров, Липин, Исправник, Лаврентий Иванович, Прошка.
Виxpов. Четыре человека и собака исчезли из Волкояра и хоть бы след по себе оставили. Словно их проглотила.
Исправник. Так оно и есть.
Лавр. Иван. Верстах в тридцати отсюда на низу – лодку угнанную, пустую, поймали. Муфтель ездил смотреть, наша волкоярская.
Виxpов. Старик! где теперь княжна?
Лавр. Иван. О том мы, барин, неизвестны.
Виxpов. Может быть, лежит бедняжка в каком-нибудь омуте унженском, с камнем на шее, a те – злодеи – деньги её делят… брильянты…
Исправник. Господи, спаси!
Лавр. Иван. Типун вам на язык, барин.
Ковчегов. A мне кажется, мы о княжне скоро вести получим… скоро! И для князя неприятные… Не вокруг Волкояра ее искать надо-с. Не здесь-с.
Виxpов. Где же; по-вашему?
Ковчегов. В Москве или Петербурге. Родню поехала искать. Защиты просить. И найдет-с.
Виxpов. Но зачем было уводить дворовых?
Ковчегов. Как свидетелей и проводников.
Исправник. А, по-моему, в омуте… беспременно в омуте. Помилуйте. У неё деньги были, – мало ли князь дарил?.. По праздникам… на именины… Наконец материны брильянты… Где деньги и брильянты? Я спрашиваю: где?
Вихров. Ограбили.
Исправник. Да, ограбили, a самое удушили и труп утопили.
Липин. Охота воображать страхи! Дело гораздо проще.
Вихров. Ну-с?
Липин. Роман любовный, и больше ничего. Слюбилась.
Ковчегов. Да с кем же? Ну, с кем?
Исправник. Всех соседей проверили: ни ухом, ни рылом…
Липин. A этот… бежавший тоже… Как бишь его? Садовник что ли?..
Лавр. Иван. Конста?
Исправник. Вона вы куда гнете!..
Вихров. Фантазия разыгралась.
Липин. Какая же фантазия? Княжне восемнадцать лет. Девушка здоровая, красивая. Сидит в затворничества каком-то нелепом, одурела от скуки. Конста этот единственный мужчина, которого она видит…
Исправник. Да, какой же он мужчина для княжны? Он дворовый человек, a не мужчина.
Липин. Какой? Красивый.
Исправник. Не понимаю, что красивого может быть в дворовом человек?.. Я, конечно, старик… Но, даже при этих сединах и при этой почтенной лысин, сравните, господа: кто из нас двоих более прекрасное Божие создание – я или вон этот молодой Прошка?
Прошкa. Ась?
Вихров. Прошка!
Исправник. Неправда! У него лицо неблагородное.
Вихров. А у вас?
Исправник. Откуда же y меня неблагородному лицу быть? Я столбовой.
Вихров. Уж не знаю, как о благородства, но, если бы я был женщина и надо было выбирать между вами двумя, я лучше влюбился бы в Прошку.
Прошкa. Ась?
Ковчегов. Все это возможно и все это бывало. Мне оно приходило в голову. Но куда бы им тогда деваться? Деваться-то некуда.
Липин. A куда деваются прегрешившие купеческие девы, которые по старой вере?
Вихров. В скиты?
Липин. Матери так спрячут, что не токмо с полицией – с войсками не найти.
Ковчегов. Сказки!
Лавр. Иван. Нет, не сказки, барин, ваше высокоблагородие. Стоять леса дремучие, тянутся болота непроходные, a в тех лесах и болотах живут обители тайные.
Липин. Да-с. Деревни находили, села целые.
Лавр. Иван. Бежал народ от некрутчины, от лютой крепости, от Никоновой щепоти и антихристовой печати.
Исправник. В Москве ли, в омуте ли, в скитах ли княжна, – твердо одно: здесь её нету, и вот уже месяц кончается, что мы рыщем и свищем, a o ней нет ни слуха, ни духа.
Липин. Муфтель все записки ищет или намека какого-нибудь… Стены в павильоне ободрал, теперь полы подымает…
Входить Муфтель; за ним Антип, бледный, изнеможенный, едва живой, ковыляет с клюкою.
Myфтель Антипу. Не шляться за мною, лысый сатана! Куда я, туда он… Привязался, как тень… Какой тебе интерес? Что надо?
Aнтип. Больно занятно роешься, Богданыч. Ровно бы ты крот?
Myфтель. Ох, пощупать бы тебя! Пощупать!
Исправник. А и в самом деле: ты, старый черт, из бани своей, куда глядел?
Aнтип. Так! У них девки бегают, a Антипка виноват… Князь меня что сторожить-то сюда поставил княжну или баню!
Myфтель. Баню.
Aнтип. Ну, баня вот она тебе: целехонька, хоть завтра топи, да парься. A прочее нас не касающее.
Myфтель. Да, ведь, когда они бежали, то должны были пройти мимо тебя или по близости… как же ты их просмотрел?
Aнтип. Чудак ты, Богданыч, погляжу я на тебя. Люди бежать надумались, a полезут доброй волей на живого человека? Беглецам, друг, чужих глаз не требуется… Беглецы, друг, свидетелев-то, за горло, да и дух вон.
Исправник. А ты вот жив остался.
Aнтип. Потому и жив, что не видал.
Князь Дмитрий вбегает с бонною и нянькою.
Кн. Дмитрий. Муфтель! Сестрица вернулась?
Myфтель. Никак нет, ваше сиятельство. Нет их.
Кн. Дмитрий. A куда ушла сестрица, Муфтель?
Myфтель. М-м-м… на прогулку… побывать… Богу молится в монастыре.
Кн. Дмитрий. Как она долго молится!
Aнтип. Стало быть, есть о чем.
Кн. Дмитрий. Здравствуй, дедушка!
Aнтип. Здравствуй… внучек.
Myфтель. Ты, старый пес, охальничай, да не зазнавайся… Дерзить не моги!
Князь Дмитрий убежал.
Aнтип. A чего я охальничаю? Ничего, как есть… Старик – стало быть, дедушка, малец – стало быть, внучек…
Вихров. У него в голове неладно.
Myфтель. Совсем старик забывается.
Вихров. Каков сегодня князь?
Aнтип. Кабан кабаном, землю под собою грызет.
Myфтель. Молчи!
Aнтип. Молчу.
Взобрался на лежанку, свернулся калачиком, лежит, как будто в забытьи.
Исправник. Тише сегодня. Хлопонич из Питера приехал с новостями; как будто немного разговорил его сиятельство.
Муфтель. С лица уж очень нехорош… Синий даже.
Лавр. Иван. За головку все ручками берутся.
Исправник. Мигрень, значит.
Лавр. Иван. Аж пристанывают.
Князь и Хлопонич.
Хлопонич. Не узнал Петербурга. Истинное слово говорю вам, ваше сиятельство, не узнал. Дух иной-с! Другие люди!
Князь. Гм… гм…
Хлопонич. Даже и стишок такой ходит о всеобщем удивлении по поводу новых времен. Помилуйте-с! «На дрожках ездят писаря, в фуражках ходят офицеры»… Предводителя нашего сынка встретил. По Невскому теленком оглашенным бзырит, только-что с теплых вод… в бороде-с! Причесан, как мужик, и в бороде!.. И – ничего-с! Никто не препятствует… Помилуйте! При покойнике, на барабане бороду-то обрили бы… чрез полкового цирюльника! да-с!
Князь. Дурак без бороды баран, с бородою козел, только и разницы.
Хлопонич. Говорят-с! Шепчут-с! Сочиняют-с! Прожектов! Местов! Жалованьев! Так и гудет-с…
Князь. Гудет, говоришь?
Хлопонич. До ужасти! Звания и ранги перемешались. Сегодня, скажем, человек в ничтожеств был, a завтра прожект написал, в точку попал, и-мало-мало не министр!.. Все – с войны пошло-с, опосля замирения.
Князь. A y нас тихо. Гудение жизни мимо плывет. Спим в омуте и ничего не слышим. Гремел Севастополь, – я спал. Скончался Николай Павлович, спал. Ничто, ничто для меня жизнь живая… Остолбенела мысль, и чувства мои – как спячка удава объевшегося… Так надо полагать, от сна этого прямо перейду и в сон смертный.
Хлопонич. Вам бы, ваше сиятельство, душу развеселить в Питер проехать?
Князь. Не видали меня там! За дикого ирокеза почтут.
Хлопонич. Развлеклись бы: Бозия поет. Старых дружков повидали бы… Энтих-то, ваше сиятельство, которые по четырнадцатому числу… всех велено возвратить.
Князь. Врешь?
Хлопонич. Ей-Богу! Едут из дальних краев-то… Первые люди! Встречают их по городам, словно вельмож каких…
Князь. Благословен грядый во имя Господне!
Хлопонич. Право, повидались бы, ваше сиятельство?
Князь. Зачем? Чтобы себя стыдиться? Я и наедине, брат, сам с собою довольно стыжусь.
Хлопонич. Помилуйте-с!
Князь. Общего между нами уже нету… Рад, что живы, кто жив… а – нету, умерло общее! Они там – в глубин сибирских руд – души свои живые сохранили, сквозь вьюги, сумрак и нищету, в оковах, свет свой пронесли… A я свободный, богатый – душу свою зарыл глубже, чем в руднике. Темный демон – душа моя, и… поздно! не взлететь ей! Что уж Чортушке с декабристами? Тоже наслышаны, небось… о Чортушке-то! Они освобождали, a я заковывал… С испугом в глазах встретят… еще и руки, пожалуй, не подадут. Нет! Поздно, Хлопонич, поздно!
Муфтель подходить.
Ну?
Myфтель. Ваше сиятельство…
Князь. Ну?
Myфтель. Ваше сиятельство! Хотите казните, хотите – милуйте. Ничего не нашел и найти надежды не имею. Вину свою чувствую, но полагаюсь на ваше великодушие, что помните мою верную и долгую службу вам потом и кровью. А, впрочем, творите, ваше сиятельство, свой суд надо мною, как вам будет угодно. Моя преданность все вытерпит.
Молчание.
Князь. Не за что наказывать тебя, Богданыч. Тут приставь хоть Аргуса стоглазого, и тот не уберег бы. Тут высшее… Предсказано – и исполнилось. Вот он зять-то! Судьба! Выкрали… окрутили… Что будет? Что будет?.. О, Муфтель! страшно! то-то! Судьба! Выкрали… окрутили… Что будет? Что будет?.. О, Муфтель! страшно! страшно!
Myфтель. Более горестно, ваше сиятельство, a бояться, осмелюсь доложить, чего же? Совсем вам нечего бояться, ваше сиятельство.
Князь. Не знаю, Муфтель, чего, но боюсь. Ужас в душе моей, ужас, темный и ожидающий. Страшно зрелище свершившейся судьбы, Муфтель. Я чувствую, как конец мой окружает меня… Я гибну, Муфтель.
Myфтель. Бог не без милости, ваше сиятельство. Перемелется – мука будет. Не одни мы ищем: весь уезд на ногах. Даст Бог, и вернется еще наша княжна.
Князь (криком). Даст Бог? Сохрани меня Бог!
Myфтель. Ваше Сиятельство?
Князь. Муфтель! Муфтель! Ты бредишь! Вернется? Да ведь это смерть! Это смерть наша, Муфтель! Разве она одна вернется? Замужняя! с ним!
Муфтель. С кем, ваше сиятельство?
Князь. Почем я знаю? С ним… С зятем!.. с предсказанным!.. Погибель, Муфтель! Туда! Вниз! К черту! в тартарары!.. Хоть бы разведать: кто он? от кого пропадаю?.. Соседишки все по местам… Обманули нас с тобою, Муфтель! Провели; выкрали девку. О-о-о! Пособников бы мне в руки… Матрену мерзавку, щенка её подлого, Давыдка – разбойника… О-о-о!.. Где Серафима и Олимпиада?
Myфтель. По приказанию вашего сиятельства, вчера усланы в самарские деревни.
Князь. Вернуть. Я погорячился… Не могу без них. Мне нужны посредницы между моею душою и загробным миром. Немедленно вернуть.
Myфтель. Вся воля вашего сиятельства.
Князь. A про княгиню… какие в дворне слухи?
Myфтель. Все по-прежнему. Глупый народ.
Князь. Ходит?
Myфтель. Будто бы… Да разве есть возможность? Глупый народ.
Князь. Торопит… Зовет… Подожди, страждущая тень: свидание мести недалеко… Отольются волку… Нехорошо мне, Муфтель! Жир душит, печень одолела и голова… мутная, свинцом налитая y меня голова.
Myфтель. Ваше сиятельство, осмелюсь доложить: может быть, средствице какое-нибудь?..
Князь. Какие, Муфтель, средствица? Спрут во мне. Знаешь, что такое спрут? Ужас океана, слизкая морская гадина, студень поганый, живою кровью питается. Спрут во мне. Схватил душу, облапил всеми щупальцами и сосет изо дня в день, из часа в час… Нет средства на спрута, Муфтель. Ни лекарства, ни огонь, ни железо не излучать: излечит одна смерть!.. Я удостоил тебя великой чести, Муфтель: ты подпишешь, как свидетель, мое завещание. Другим свидетелем подпишется губернатор. Ступай. (Вихрову). Прошу вас.
Вихров. Я приготовил проект завещания, князь.
Князь. Благодарю вас.
Хлопонич. Один пунктик, ваше сиятельство, следовало бы… того-с… Хе-хе-хе!
Князь. Что такое?
Вихров. Ах, мы сегодня целое утро спорим. Поймите же, г. Хлопонич, что именно на этом пункте особенно настаивал князь, когда поручил мне составить проект.
Князь. Что такое?
Хлопонич (читает). Всех моих крепостных крестьян во всех моих вотчинных и благоприобретенных имениях отпускаю на волю, без выкупа, предоставляя им сойтись в земельном наделе с единым законным наследником прав моих, князем Дмитрием Александровичем Радунским, по усмотрению сего последнего, как скоро исполнится его совершеннолетие
Князь. Ну?
Вихров. Господин Хлопонич находить, что напрасно.
Хлопонич. Я только осмеливаюсь, что… зачем же вашему сиятельству… такое-с дерзновенное? Ведь времена текут-с… новые y нас ныне времена! Только и слухов-с в Петербурге, чтобы этому быть… кхе-кхе… событию-с: то-есть… я осмеливаюсь… что… будто… отберут y нас крестьян? Правительство якобы решило… извините за выражение, освободить хамов сих…
Князь. И пускай освободит! Отлично!
Вихров. Отлично!
Ковчегов. Да, хорошо поддакивать, когда ни кола, ни двора. A y меня триста душ… благоприобретенных.
Князь. Давно пора!
Хлопонич. А я так позволю себе заметить, ваше сиятельство, что сомневаюсь… Ничего не будет!.. Десятки лет слухи ходят, a все в пустышку… Были господа и были рабы, будут рабы и будут господа… Как быть премене законам мира сего? Преувеличивают.
Князь. Нет, Хлопонич, будет воля, непременно будет. Великое время наступает для России. Не тоскуй о прошлом. Не знаю, что даст будущее, a прошлое и настоящее наше – тьма кромешная, скрежет зубовный. Ты думаешь, жизнь вокруг нас? Нет, мерзость, запустение, гнилое дупло, обросшее поганками. Я, ты, Муфтель, Олимпиада, все кругом – поганки. И не наша в том вина: не могли мы другими быть. Из поганого дупла выросли, поганы и мы. Срубят дуплистый дуб, – не станет и поганок. К черту нас, к черту… Только черт-то захочет ли взять? Пожалуй, назад приведет: такие голубчики, что и ему не надобны… Я счастлив, что сын мой будет принадлежать свободной России. Уж не будет так, что тридцать тысяч душ жевут, чтобы кормить и баловать постылого и ненужного никому человека, вроде… вроде меня!
Myфтель. Это – что же? Я, ваше сиятельство, всю жизнь… хоть и кровь отдать!
Князь. Знаю.
Хлопонич. Обижать изволите: разве бремя ваше кому в тягость? В сладость оно нам, ваше сиятельство, вот что!..
Князь. A на пункте об освобождении крепостных моих людей я настаиваю твердо. Правительство само по себе. Мне до него дела нет… Эти мужики были моими рабами, свободу им дать должен я, я, я, a никто другой… Не позволю!.. Слышите, Вихров? Разработайте пункт, как можно подробнее и яснее, чтобы потом ни кляуз, ни прицепок… Я освобождаю рабов моих, никто другой: слышали? я.
Лавр. Иван. Осмелюсь доложить: дозорный с вышки усмотрел в аллее карету, скачущую четвериком и иные экипажи. Так должно предположить, что следуют их превосходительство, господин начальник губернии…
Князь. Жду.
Уходить сопровождаемый исправником, Вихровым, Лавр. Ивановичем.
Ковчегов. Эка Люцифер гордый!
Липин. И добро-то он делает как-то по-зверски.
Хлопонич. Чортушка-с!
Расходятся.
Aнтип (с печи). Карла Богданыч!
Myфтель. Что?
Aнтип. Помираю, друг.
Myфтель. Али худо?
Aнтип. Чего худо? Хорошо, a не худо. У Бога худого нет. Пора. Чужой век заживаю.
Myфтель. Что y Бога дни усчитывать?
Aнтип. Вот, Карла Богданыч, как помру я, деньги на колоду, на свечи пятнадцать рублев – тут на мне, в ладонке. Тебе поручаю, потому ты немец справедливый.
Myфтель. Попа звал ли?
Aнтип. На что мне? Ко мне намедни свои, бродяжки, заходили… им грехи сдал. A поп – пущай князя хоронит.
Myфтель. Эка зла ты накопил, старик. Вот умираешь, дохнуть тебе нечем, a ты злобишься.
Aнтип. Слышь-ка, Богданыч… У меня к тебе просьба… остатняя…
Myфтель. Приказывай, исполню.
Aнтип. Сей ларец… под подушкою… ты его возьми… и, как есть, снеси ему… Дескать, Антип кланяется вашему сиятельству… с того света…
Myфтель. Ишь… тяжелый… деньги, что ли, тут y тебя.
Aнтип. Отдай… в собственные руки.
Myфтель (берет ларец). Когда же снести-то, дедушка? Сейчас или когда помрешь?
Aнтип. Снеси…
Муфтель ушел.
Aнтип (сполз с лежанки). Вот тут – под окном, на яблоне… на этой самой яблони… на возжах… Матюша, душа загубленная!.. княгиня матушка!.. О-о-о-о-о-о!.. Слушайте старого Антипа!. О-о-о-о-о!.. Часок мой век мой! За всех вас! за всех!
Рыдает. Слышен нечеловеческий вопль князя.
Он вбегает, шатаясь, синее лицо, волосы дыбом, в руках его шкатулка Антипа, из которой сыпятся бумаги.
Князь. Что? Что? Что?
Aнтип (весь ощетинился, грозный, грубый). Не дочитал, так прочитай что! В подробности княгиня покойница весь грех описала.
Князь. А-а-а… врешь, врешь, врешь…
Кружится, по комнате.
Aнтип. Что, Чортушка? Дочь свою единую законную… слышь ты? Единую свою, законную! – замучил? Гнетом задавил, загнал, своими руками холопу на шею повесил? Зятем бредишь? Зятя ищешь? Так – не сумлевайся: не с кем другим. с Констою связалась… княжна-а! Ха-ха-ха! Вот как y нас. Все видел я, все! Я это, я полюбовников благословил, в путь-дорогу проводил! Ха-ха-ха!
Князь. Уб… уб… yб…
Качается на месте, не в силах броситься на Антипа.
Aнтип. Врешь! Не убьешь! Нас с тобой Бог убил. Его рукою мы с тобою отмечены. Человеческой руке к нам не прикоснуться… Сына ты хотел? Жену за сына замучил? На, бери! Дала она тебе сына. Благодари! Взлелеял сына-то? Воспитал? Все капиталы, имения ему завещал? Род-фамилию на него возлагаешь? Живи княжи, твое сиятельство, князь Дмитрий Александрович Радунский! Ха-ха-ха-ха!
Князь дико стонет.
Антип. Ан, вот же и не Александрович, a Матвеевич!.. ха-ха-ха-ха!
Князь стонет.
Aнтип. Есть y тебя сын да чужой… Капли крови в нем твоей нету. Наша в нем кровь… моя… мужицкая! Внуком он мне приходится, сын-то твой… Матвеев он, племянников. праведной души… ха-ха-ха-ха!
Князь снопом валится на пол, к его ногам.
Aнтип. Лежи!. Кого ты загубил, в могилках лежат… Лежи!
Myфтель (ворвался с людьми, к Антипу). Дьявол, какого ты колдовства ему дал?
Aнтип. Колдовству моему имя – смерть.
Myфтель (хлопочет y князя). Ваше сиятельство! ваше сиятельство!
Князь мычит.
Aнтип. Подбирай падло-то!
Myфтель. Дикими лошадьми разорву тебя, сатана!
Aнтип. Скорый какой! Шутишь: не успеешь! И сам помру… Смерть-то она во… Видеста очи мои… Его подбирай, a меня шутишь!.. За порогом она… смерть-то… дожидается… Матюша… племянник… душа праведная… Я, Матюша, ничего… я не боюсь… я пойду… я старичек старый… на волю я… всегда согласен… пойду…
Уходит; слышно тяжелое падение тела.
Myфтель. Ваше сиятельство!.. ваше сиятельство!..
Левон (смотрит в окно). Не жив, никак, старик-то?.. что-то упал…
Myфтель. Не до него, подлеца!
Князь. Му… му… му…
Взглядом ищет растерянные бумаги.
Myфтель. Бумаги, ваше сиятельство? Здесь… сжечь?.. слушаю…
Швыряет в печь.
Князь (глубоко вздыхает, в облегчении). Му… му… му…
Тянется, к Муфтелю левою рукою.
Myфтель (всхлипывает). Благодетель.
Нагнулся к руке. Князь перенял здоровою рукою его лицо и крепко целует в губы.
Myфтель. Ваше сиятельство! вся жизнь была… вам, ваше сиятельство!.. (дворне). Что стоите пнями? Бегите за батюшкою! Князя Дмитрия Александровича зовите! Его превосходительство!
Кн. Дмитрий (вбегает, с ним Липин, Вихров). Папа!
Из груди князя вырвался дикий вопль. Приподнявшись в кресле, с ужасом, гневом, отвращением смотрит он на сына, с страшным усилием делает движение угрозы… захрапел, упал, умер.
Кн. Дмитрий (отскочил в ужасе, спрятал голову в платье бонны). Папа! Папа! Боюсь! Страшно! зачем? Папа!
Лавр. Иван. Господи! Словно дьявол по горнице-то пролетел.
Myфтель. Не стало благодетеля!
Липин. Скончался, как жил: ненавидя и проклиная.
Вихров. Последний могикан!
Занавес.
