Яна Бендер
Сотерия
– Нет, спасибо. Я знаю, где это.
Я прошла к лестнице, которая величественно расположилась в холле, поднялась наверх и оказалась во втором холле, что немного меньше первого. На меня нахлынули воспоминания.
Мимо меня пробежала девочка лет двенадцати с пакетом, а я направилась налево в кабинет русского языка и литературы. Всё было таким знакомым…
Дверь в класс была открыта, и я увидела пожилую женщину лет 60, которая подавала девочке-подростку занавески.
Я постучала. Она обернулась.
– Здравствуйте, Ольга Павловна.
– Боже, Яна! Здравствуй, как ты изменилась!
Она подошла ко мне и обняла. Я ответила взаимностью.
– Какими судьбами?
– Я к Вам пришла по личному делу.
Я посмотрела на её учениц, которые приводили класс в порядок.
– Очень личному, – подчеркнула я.
Она меня поняла. Мы вышли в холл, что на втором этаже, сели на диван.
– Что-то случилось? – забеспокоилась она.
– Даже не знаю с чего начать… Меня от института направили проходить практику в частной психиатрической клинике…
Я видела, как с её лица исчез последний лучик надежды.
– Речь пойдет о Вашем сыне, Ольга Павловна… – решив прекратить интригу, заключила я.
– Что?
– В этой клинике мне дали пациента – Верского Германа Федоровича. Это Ваш сын?
– Мой, – устало произнесла она и заплакала.
Я подала ей бумажную салфетку.
– Мы не виделись уже почти двадцать лет. Когда-то его забрали в психиатрическую больницу, потом увезли в другой город. Больше мы ничего о нем не знали, хоть и пытались отыскать его. Как он? Что с ним?
– Я провожу лечение… Его долго травили препаратами, но я все их отменила, и он идет на поправку.
Она попросила меня рассказать о нем. Я выполнила её просьбу, а потом она вспоминала его детство, привычки… Ей до сих пор не верилось, что он жив.
10.47.
– Не хотите поехать со мной к нему? – предложила я.
– Что ты?! Я боюсь!
– Его?
– Себя, Яночка, себя! Я не выдержу этого счастья – снова увидеть сына, после стольких лет разлуки.
– А где его отец? Федор Андреевич?
– Он умер семь лет назад.
– Что с ним случилось?
– Инфаркт.
Я не стала ничего говорить. Ждала её решения.
– Может и впрямь поехать? – спросила она у меня.
– Конечно! Он будет рад! – оживилась я.
– Яночка, только скажи мне, почему ты так о нем заботишься?
– Я считаю, что он абсолютно здоров, поэтому не вижу смысла его лечить от того, чем он не болен.
– Разве только поэтому?
Я сложила руки на коленях и посмотрела в пол. Я не могла признаться в этом, но должна была.
– Я люблю его, – стараясь не вникать в смысл своих слов, произнесла я.
Она улыбнулась, а затем обняла мена, как родную дочь.
– Едем! – заключила она.
Мы спустились вниз, она сказала детям, что на сегодня практика окончена, и я проводила её до своей машины.
11.23.
По дороге мы заехали в кондитерскую, где она купила медовик.
– Он очень любил его в детстве, – пояснила она мне.
Я вспомнила, что однажды тоже покупала ему этот десерт.
«Видать угадала!» – радостно подумала я.
Мы подъехали к клинике. Я закрыла машину и подошла к воротам. Моя спутница взяла меня за руку.
– Яна, я боюсь, – прошептала она.
– Пойдемте, – улыбнулась я, когда охранник открыл нам калитку.
Мы зашли в холл.
– А это кто? –поинтересовался сторож, указывая на мою учительницу.
– Это со мной, – отрезала я.
Он отступил. Я попросила спутницу подождать, а сама заглянула в палату. Там никого не было.
«Наверное, в тренажерке!» – подумала я, и, заведя Ольгу Павловну в комнату №8, пошла искать санитара и пациента.
Зайдя в спортивную комнату, я увидела, как Герман и Ваня дурачатся, смеются.
– Ах, вот, чем вы занимаетесь в моё отсутствие! – весело окликнула их я.
– Он только с велосипеда слез! Честно! – объявил мой коллега.
– Где ты была? – с улыбкой спросил мой подопечный.
– Ездила за подарком для тебя, – ответила я.
– Каким ещё подарком? – удивился он.
– Увидишь. Всему своё время, – повторила я его же слова. – А сейчас быстро в душ, а потом в палату!
Они послушно поехали в ванную комнату.
11.30.
Я вернулась к нашей гостье. Она сидела за столом у окна и разглядывала помещение.
– Как Вы тут без меня? – поинтересовалась я, ворвавшись в комнату № 8.
– Господи, Яна, у меня аж сердце остановилось! Я думала, что это он!
Я её предупредила, что самостоятельно он пока что не может передвигаться, да и дар речи к нему вернулся только этой ночью. Также я объяснила ей, с чем это связано, и что он вовсе не болен, ни физически, ни психически.
11.47.
Ваня открыл дверь в палату.
– В этот раз мы очень даже быстро приняли душ! – раздался весёлый голос Германа.
Я видела, как замерла его мать. Санитар ввёз его в помещение и развернул коляску к нам.
Мой подопечный замер, а улыбка спала с его губ. Наступила гробовая тишина, длившаяся около минуты.
– Сынок, – наконец прервала её гостья.
– Мама? – догадался Герман и подъехал ближе.
Она упала на колени рядом с его креслом и заплакала. Он обнял её, и так они сидели очень долго.
Я подошла к Ване.
– Пойдём, – прошептала я, – не будем мешать.
12.24.
Я подошла к двери и прислушалась.
– Мама, как я рад, что ты приехала! – прозвучал его голос.
– Это всё твой доктор, – с какой-то бездонной добротой говорила она.
– Яна… – вздохнул он.
– Ты влюблен? – заметила она.
– Да, мам, очень.
– Я знаю её очень давно… И могу точно сказать, что ты сделал правильный выбор.
– А как папа? – вдруг сменил тему он.
– Папа… – протянула она, и в этот момент я зашла в палату.
– Герман, сейчас будет обед… Ты пойдешь? – уточнила я, стараясь увести его от разговора об отце.
– Шутишь? – усмехнулся он.
– Повара исправились, честно. Я сейчас была на кухне, и всё оказалось куда лучше, чем я ожидала.
– Твоя революция дала плоды?
– Есть такое… – улыбнулась я.
– Продолжим после, – оставил он напоследок фразу для матери.
Ваня, стоявший за мной, вывез его из палаты.
– Спасибо, что отвлекла, – поблагодарила меня Ольга Павловна.
– Не за что…
Мы отправились в столовую, а гостья покинула нас, вызвав такси и пообещав приехать в понедельник.
12.59.
В кой-то веки, на обед подали съедобный суп из говядины, макароны со вкусной котлетой на пару и яблочный компот.
Мы с поварихой улыбнулись друг другу, а потом я пошла к Герману.
Теперь же мы уже сидели в палате.
– Спасибо, что нашла её! – поблагодарил он меня.
– Не за что, – ответила я и забралась на кровать рядом с ним.
– Теперь нам будет скучно в моём мире… – заметил он.
– С чего ты взял?
– В реальности сейчас намного интереснее.
– Вот как ты заговорил! – фыркнула я.
Он улыбнулся, я подлезла к окну и закрыла жалюзи.
13.26.
– Ты хочешь мне что-то сказать? – уловила я на себе его взгляд, когда он сидел за столом возле своего сказочного домика.
– Часть меня желает всеми силами защитить тебя от самого себя, а другая – умоляет, чтобы ты осталась здесь… Так что не спасай меня, я заперт во тьме своего разума, не зацикливайся на мне, я ослеплен своими ошибками. Прошу, спаси меня, хоть всё равно ничего не изменится…
– Ты сам себе противоречишь…
– А ведь я тебя предупреждал, – усмехнулся он, растопляя мое сердце своим горячим взором.
– Позволь тогда уж мне решить, оставить тебя, бесполезны ли все мои старания, или тебе действительно нужна моя помощь.
– Не хочешь вина? – без особого интереса глядя на пьющих чай, спросил у меня Герман.
– Почему бы и нет? – поддержала я его идею.
Мы зашли в дом. Он провёл меня в кухню, усадил за барную стойку, открыв какой-то ящик, достал бутылку.
В моём бокале оказался алый напиток. Мы выпили вина. В горле слегка запершило.
– Ещё? – предложил он.
– Нет, – отказалась я, – а то ещё напьюсь, и в живых тебе не остаться.
Он улыбнулся, ухватив смысл намёка и убрал бутылку.
– Пойдём, прогуляемся… – произнёс хозяин дома.
– Где? По лесу что ли?
– Да, ты против?
– Хорошо, пойдём.
Я спрыгнула с барного стула и прошла к двери.
На улице было великолепно: тепло светило солнце, пели птицы… Мы пришли к лесному ручью. Он снял сюртук и бросил его на траву, оставшись в белоснежной рубашке с тремя расстёгнутыми вверхними пуговицами.
– Жарко здесь, – заметил он.
– Ох, чую не к добру всё это, – кокетливо усмехнулась я.
– Поиграем? – заманчиво предложил он.
– С тобой?
– Ты здесь ещё кого-то видишь?
– После ещё одного бокала – видела бы! – засмеялась я, и он вместе со мной.
Он начал наступать, а я отходила назад, пока не уперлась спиной в ствол дерева. Герман подошёл вплотную и упёрся руками в кору по бокам от моей талии.
– Не хочешь играть, так и скажи, – сладко шептал он мне на ухо.
– Нет, я хочу… – отвечала взаимностью я, падая в похмельное забытье, – только во что?
– Называется «догони жертву» …
– А кто жертва? Ты? – улыбнулась я.
Он отстранился, посмотрел мне в глаза и засмеялся.
– Хочешь быть хищником? – наконец спросил он.
– Нет, но за тобой бы поохотилась… – прошептала я, почти прижавшись губами к его шее.
– Позволь в этот раз мне быть охотником. Я дам тебе фору.
– Ммм, – протянула я, – как благородно…
– Этого у меня не отнять, – усмехнулся он и убрал одну руку, чтобы я могла выбраться из заточения.
– В таком длинном платье, мне будет неудобно бегать по лесу, – заявила я.
– Это не проблема, – сказал он и, подойдя ко мне, встал на колени.
Он оторвал бóльшую часть юбки, сделав её чуть ниже середины бедра.
– Теперь намного лучше, – объявил он, бросив взгляд на мои ноги.
– И что ты натворил? – с небольшим упрёком произнесла я.
– Решил твою проблему.
– Ясно, – заключила я и пошла «убегать» от него.
– Ты обиделась? – крикнул он мне вслед.
– Ты обещал дать мне фору, так теперь стой и жди, пока я отойду подальше, – повернувшись, быстро проговорила я.
– Нет, – догнал он меня и развернул к себе лицом, – так не пойдёт.
Он потянул меня за руку обратно к ручью и поставил перед собой.
– Я считаю громко до ста, а ты в это время убегаешь, и, когда я досчитаю, начнётся охота.
– Ладно, – бодро согласилась я.
Мне давно хотелось побыть жертвой в гонке–преследовании, но это нужно было обязательно с очень близким человеком. Теперь есть такая возможность. Почему бы ей не воспользоваться?
– Только давай договоримся, – продолжал он, – ты не побежишь к Элиму, и вообще не втягивай никого в нашу игру.
– Хорошо, договорились, – согласилась я, обуреваемая жаждой игры.
Герман сделал несколько шагов назад и кивнул мне, мол «беги».
«Раз!» – прозвучал его голос.
Я неслась по лесу, перепрыгивая через корни деревьев и камни.
«Два!» – услышала я и прибавила скорость.
«Три!»
Мое дыхание сбивалось, но я продолжала бег.
«Четыре!» – я вдруг подумала о том, как далеко я смогу убежать, пока он досчитает до ста.
«Пять!» – кажется, я ошиблась. Пришлось сделать остановку, чтобы перевести дыхание.
«Одиннадцать!» – я опомнилась и снова побежала.
«Двенадцать!» – казалось, что лес никогда не кончится.
«Тринадцать!» – мы не обговорили до конца условия игры.
«Четырнадцать!» – или это уже не игра?
«Пятнадцать!» – нет, мне не убежать!
«Шестнадцать!» – я снова остановилась. Надо отдохнуть!
«Двадцать девять!» – на этот раз для восстановления понадобилось куда больше времени.
«Тридцать!» – я бежала и думала, что поступаю крайне глупо, двигаясь в одном направлении.
«Тридцать один!» – я свернула вправо и побежала перпендикулярно предыдущей траектории.
«Тридцать два!» – мне нужно было его запутать.
«Тридцать три!» – деревья давно уже скрыли нас друг от друга. Его голос становился всё дальше, но я отчётливо его слышала.
«Сорок семь!» – он подошёл уже к этому числу.
«Сорок восемь!» – я пробежала ещё метров двести и остановилась, опершись на дерево.
«Пятьдесят четыре!» – нет. У меня уже нет сил!
«Шестьдесят пять!» – нужно было продолжать бег.
«Шестьдесят девять! Малышка, как тебе это число?!»
– Вот гад! – произнесла я вслух. – Он ещё и прикалывается!
«Семьдесят!» – я снова поменяла направление, и теперь моя дистанция была параллельна первой.
«Семьдесят шесть!» – я уже его не слушала, а просто шла быстрым шагом.
«Восемьдесят два!» – я подумала, что стоит ещё немного пробежаться.
«Восемьдесят восемь!» – я начала лёгкий бег без особых затрат энергии.
«Девяносто три!» – вот и куда мне было деваться?
«Девяносто семь!»
«Девяносто восемь!»
«Девяносто девять!»
Он замолчал, словно оттягивал это сладкое слово.
«Сто!» – наконец услышала я.
Дышать было уже нечем. Лёгкие и сердце выпрыгивали из груди. Я остановилась, встала спиной к дереву. Так я пряталась где-то две минуты.
– Девушка, не меня ли ждёте? – послышался его голос рядом со мной.
Я взвизгнула и побежала. Он в миг нагнал меня и повалил на мягкую траву.
– Давай, изобрази, что ты сопротивляешься, – попросил он.
Я пару раз взмахнула руками, опрокинула его на спину и забралась сверху на его торс. Он по-детски смеялся, схватив меня за запястья. Я также по-детски вырывалась. Потом он повалил меня и прижал к траве.
– Платье испачкаешь! – предупредила я.
– Я уже оторвал юбку, к чему теперь церемониться? – удивился он.
Потом он лёг рядом на землю.
– Здорово было! – с мальчишеским задором воскликнул он.
Я согласилась.
– Только, если бы ты захотела, – добавил он, – то простым валянием на траве всё это не ограничилось бы, а финал был бы куда ярче!
– Но я не захотела, – подчеркнула я и повернулась к нему.
– Но ты не захотела, – повторил он и всмотрелся в мои глаза.
Он на мгновение замер, а после с силой прижал меня к земле.
– Дай мне войти в тебя, – ласково, но настораживающе шептал он, – в твои вены, в твое сознание… Дай мне войти в тебя, сквозь твои поры! Покажи мне больше! Дай мне проникнуть сквозь упругость твоей кожи, – он бережно провел пальцами по моей щеке, скользнул по шее, ключице… Пусти меня сквозь поток твоей крови8.
От предвкушения чего-то безумного, бóльшего, я закрыла глаза, прекрасно понимая, что мир Германа без остатка принадлежит ему. Я умирала от счастья, и безумно хотелось заплакать, чтобы окончательно слиться с его душой.
– Как же много слез на твоем лице… Как много напрасных слез… Со мной в каждой из них…
– Герман… – я вновь впечатала в свое сознание его имя, что пылало огненными буквами внутри моего разума.
Он отстранился, лег на траву рядом. Я перевернулась на живот и уперлась локтями в землю.
– Как ты так быстро меня догнал? – сгорая от любопытства и стараясь отойти от пьяного дурмана, которым он окутал меня, спросила я.
– По запаху… – задумчиво произнес он.
– Мне уже начинать обижаться? – уточнила я.
– Нет… От тебя пахнет воздушными круассанами, мёдом и вином, которое мы пили недавно, – он говорил это, словно находился не здесь и не со мной.
– Герман, – позвала его я.
– Что? – спросил он, ещё находясь далеко в мыслях.
– Где ты?
Он посмотрел на меня и заулыбался.
– Здесь, девочка, здесь…
Я снова легла на спину и взглянула на небо, натянутое на верхушки сосен. Он повернулся на правый бок, оказавшись лицом ко мне, немного приподнялся, опершись на локоть.
– Как ты относишься к Элиму? – вдруг задал он вопрос.
– А как я должна к нему относится? – удивилась я и посмотрела на Германа.
– Он всеми силами старается тебе понравиться.
– Да? А я и не заметила… – солгала я.
– Врёшь мне, – заключил он.
– Ты меня однажды об этом просил.
– Не теперь. Ты испытываешь к нему что-то?
– Нет. И сейчас я тебе не вру.
– Я знаю, – улыбнулся он и придвинулся ближе.
Он склонился над моими губами. Я почувствовала его горячее дыхание на своем лице, а после жаркий поцелуй. Я обхватила руками его шею, а он мою талию. Да, такого финала я хотела для этого сна.
Я ощутила жар в грудной клетке и нехватку кислорода. Как же я хотела, чтобы всё это повторилось наяву, но и сейчас прервать происходящее я не собиралась.
15.20.
В палату ворвался ветер.
– Хватит дрыхнуть, сони! – громко объявил санитар.
– Яна, можно я его задушу? – сонно спросил у меня Герман.
– Можно, – разрешила я, сильнее прижавшись к нему щекой.
– Я сам вас сейчас задушу! Филин изъявил желание пообщаться! – предупредил Ваня.
– С кем? – испугалась я и села на кровати.
– Ну, уж точно не с нами, а с пациентом!
– Блин, –выругалась я и, вскочив на ноги, вышла босиком в коридор.
– На, надень, – поставив рядом со мной мои ботинки, сказал санитар.
– А чего он вдруг? – всё ещё переживала я.
– Моча в голову ударила.
– Блин, не смешно!
Я услышала голос главврача, который спускался по лестнице и разговаривал по телефону. Я забежала в палату, отодвинула свою кровать от кровати Германа, заколола волосы в «крабик» и села за стол у окна.
Филин вошел в помещение.
–Как у вас дела? – спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Вот, только проснулся, – ответила я и подошла к нему.
– Как ты себя чувствуешь? – уточнил он у Германа.
Мой подопечный посмотрел на меня в ожидании помощи. Я улыбнулась ему и кивнула.
– Знаете, – заговорил он, – намного лучше, чем при предыдущих врачах!
– Значит, этот врач, – указал Филин на меня, – тебя устраивает?
– Более чем, – подтвердил пациент.
– Видишь ли, Герман, – многозначительно произнес главврач, – у этой девочки совсем мало времени, чтобы вылечить тебя и, тем самым, спасти твою жизнь. Будь добр, не обижай её.
Его собеседник улыбнулся мне и объявил свое согласие.
Филин подошел ко мне.
– Что ж… Прогресс, так сказать, «на лицо». Думаю, что у Вас всё получится, – сказал он и вышел из палаты, но потом заглянул и добавил: – Не знаю, какими методами Вы его лечите, но они действительно дают свои плоды.
16.00.
– Я скоро должна буду уехать… И Ваня тоже… С тобой останется Валера… – с грустью произнесла я, сев на край его кровати.
– Не бойся. Я переживу эти выходные.
– Давай я привезу в понедельник ноутбук и диски. Будем фильмы смотреть.
– Я не знаю, что это такое, но кино – это хорошо. Вези.
– Ах, да! Точно! Когда тебе было пятнадцать, всего этого ещё не изобрели.
– Ещё мама обещала приехать в понедельник.
– Да. У тебя будет насыщенный день! Тебе нужно отдохнуть перед ним.
Герман сидел в коляске, поэтому подъехал ближе ко мне, обнял и прижался щекой к моему животу.
– От тебя действительно пахнет круассанами и мёдом, – заключил он.
16.24.
Мы вышли в сад. Здесь было прохладно, солнце спряталось за крышу клиники.
– Я так не хочу от тебя уезжать, – призналась я.
– К сожалению, Валерик не в курсе твоих методов лечения…
– Мне кажется, уже все в курсе.
Он пожал плечами.
Сидя в тени кустарника, мы обсуждали наши планы на грядущую неделю.
– Отдохнешь в выходные от занятий физкультурой, – нашла я положительный момент.
– В этом нет ничего хорошего.
– Кстати, а что ты будешь делать, когда тебя выпишут?
– Ещё не думал об этом… – не сразу ответил он.
17.00.
Мы вернулись в палату, я распахнула окна, чтобы впустить свежий воздух.
– Я сейчас вернусь, – предупредила я Германа и отправилась в кабинет Филина.
Взяв у него пропуск для Ольги Павловны, я заглянула в комнату для персонала. Санитары пили чай.
– О, Янка, – увидел меня Валера.
– Можно тебя на минутку? – позвала я его.
Он вышел со мной в коридор.
– Что случилось? – испугался он.
– Ничего. У меня к тебе просьба есть.
– Слушаю, – заинтересовался мой собеседник.
– Герман идет на поправку. Он уже заговорил со мной. Я тебя очень прошу, не спровоцируй обратный эффект.
– Хах, чем я могу его спровоцировать?
– Своим поведением.
– Ладно, буду вести себя максимально корректно.
– Спасибо.
17.32.
Я вернулась в палату.
– Где была? – поинтересовался Ваня.
– Пропуск для Ольги Павловны достала, – ответила я.
– Убила что ли кого? – удивился санитар.
– Почему?
– Здесь просто так пропуски никому не выдают.
– Нет, сослалась на лечение.
– Просто у вас, у врачей всё! – усмехнулся мой коллега и оставил меня с пациентом наедине.
Я села на край его кровати и посмотрела ему в глаза. Они были очень печальными.
– У нас осталось полчаса, – зачем-то напомнила я.
Он взял меня за руку, а по моему телу пробежал легкий холодок.
– Буду тихо, мирно существовать здесь два дня, –задумчиво произнес он.
– Можешь шумно, с песнями, танцами! – улыбнулась я.
– Нет, спасибо, – немного оживился он, – не хочу тебя подставлять. А то эти психи подумают, что у меня обострение!
«И это говорит тот, кто лежит в психиатрической клинике…» – подумала я.
Меня слегка передернуло, то ли от холода, то ли от тоски, которую я старалась скрыть всеми силами.
– Что с тобой? –забеспокоился Герман.
– Не знаю, морозит, наверное.
Он отодвинулся на другой край кровати, освобождая мне место. Я легла рядом с ним. Он крепко прижал меня к себе. Весь мир мне показался таким пустым в тот момент.
– Я очень… – зашептал он мне нежно в ухо. – Слышишь? Очень… – я закрыла глаза, отдавшись во власть его голоса, – очень тебя люблю.
– Я тебя тоже, – так же сладко ответила я, а затем повернулась к нему лицом.
– Я хочу, чтобы ты знала, я никогда не пытался излечиться или очистить свою душу, но теперь я знаю, что ты умеешь возвращать к жизни. И сейчас я молю о большем, хоть и знаю, что ты – такое же лекарство, как и болезнь.
Он расправил мои волосы, лезшие в глаза, положил правую ладонь на мой позвоночник. Я ощутила жар.
Он коснулся своими губами уголка моего рта. Это было волшебно. Так невинно, но так красноречиво, словно он предлагал мне увлекательное путешествие по второму кругу ада, на котором, если верить Данте, ветер нещадно бросает души блудников и блудниц. Я уже почти готова была упасть с ним в эту бездну, сильнее прижимаясь к нему и, теперь уже сама, целуя его. Моё обнаженное колено скользнуло меж его бедер, заключенных в больничную одежду. Жар, казалось, сливался воедино… Два тела были готовы вспыхнуть в пламени, чтобы навсегда раствориться и стать пеплом, кремироваться, словно то было физически возможно.
Герман был таким близким, таким желанным, но таким чужим и далеким, что я не могла отдавать себе отчет в том, что сейчас происходило между нами.
Сейчас, спустя долгие годы, я могу описать это жуткое горячее чувство только словами:
Ich weiss, woran du denkst,
Nur ich kenne all deine dunkelsten Träume.
Ich weiss, warum du schreist,
Ich schmecke den Schmerz – ja, ich spür’ dich.9
18.04
– Ну, что, пойдем? – спросил громко Ваня, зайдя в палату.
Он остановился у двери.
– Я, кажется, не вовремя! – догадался он.
Я, в попытке сесть на кровати, упала на пол. Герман, испугавшись за меня, придвинулся к краю и посмотрел вниз.
– Ты в порядке? – беспокоился он.
– Немного, – ответила я и, встав на ноги, поправила футболку и волосы.
– В следующий раз закрывайте дверь на ключ, – высказал нам санитар, и я, попрощавшись с Германом, пошла за коллегой.
На ужин моего подопечного повезет Валера.
18.22.
– Тебя подвезти? – спросила я у Вани, когда он выходил на улицу.
– Да, спасибо.
Мы сели в машину и поехали в сторону города. По дороге мне позвонила Женя и сказала, что я забыла у неё в квартире блокнот, предложила мне подъехать, и она бы мне его спустила, чтобы я к ней не поднималась. Я согласилась.
Мой спутник попросил его высадить в центре. Женя жила немного ближе, поэтому я решила сначала посетить её. Ваня был не против.
– Ян, ты с огнем играешь, – заметил он, когда мы закончили обсуждение маршрута.
– О чем ты? – не поняла я.
– Извини, я не врач, и, возможно, это не мое дело, но я искренне не понимаю, зачем ты сделала то, что я сегодня видел в палате.
Я остановила машину посреди леса на обочине.
– Давай немного проясним ситуацию, – предложила я.
– Давай, – согласился он.
– Видишь ли, – продолжала я, – когда мне описали этот случай, и я ехала в клинику, чтобы начать лечение, я ждала настоящей практики: с назначением и отменой препаратов, с процедурами и прочее… Я начала с ним общаться и с каждым днем всё больше убеждалась, что лечение ему не требуется, кроме нормальных человеческих взаимоотношений. А еще, я теперь окончательно готова признаться себе в том, что влюбляюсь в этого человека. Сейчас я на сто процентов уверена, что я его… Боже, как трудно убеждать себя в этом, а ещё открывать и близким… Да, Вань, я его люблю.
Я тяжело вздохнула.
– Но это же противоречит медицинской этике, – возразил мой собеседник. – Отношения между врачом и пациентом… такого характера…
– Не читай мне нотации, – попросила я, – теперь уже поздно.
Он замолчал. Казалось, в голове гудели мысли.
– Вы спали? – наконец спросил он.
– Нет, – твердо и решительно ответила я.
– А, если случится такая возможность, что ты предпримешь?
– Не знаю.
Я выжала сцепление, включила первую передачу, левый поворотник и, нажав на педаль газа, выехала с обочины на проезжую часть.
18.45.
Мы подъехали к дому Жени. Она уже ждала нас возле подъезда.
– Кто это у тебя в машине? – заинтересовалась она, отдавая мне блокнот.
– Друг, – ответила я.
– Симпатичный…
– Хочешь познакомлю?
– Нет. Я не накрашена, да и волосы не уложены…
– Понятно. Ну, пока…
Мы обнялись, и я вернулась к Ване.
– Красивая у тебя подруга… – заявил санитар.
– Понравилась? – улыбнулась я.
– Откровенно говоря, да.
– Познакомить?
– В другой раз.
Я довезла его до центра, высадила и поехала домой. На завтра я собиралась отправиться к родителям.
21.17.
Вечер тянулся долго и бессмысленно. Чем заняться – я не знала. Вспомнив о том, что обещала Герману привезти кино в понедельник, я вытащила все диски и начала тщательный отбор. Я решила, для начала, взять фильм «Разрисованная вуаль», который вышел как раз в этом году.
«Надо запастись на несколько дней. Вряд ли я смогу вернуться сюда в понедельник вечером».
Ещё я взяла прошлогодний «Иллюзионист», «Волшебную страну», «Пираты Карибского моря: проклятие Черной жемчужины» и «Сундук мертвеца».
Когда я убрала диски обратно, наткнулась на «Двенадцать стульев» 1973 года.
«Возьму, пожалуй. Как раз книжку читали…» – пронеслось у меня в голове.
Я убрала ненужные коробки, а те, что отправятся со мной в клинику, положила на журнальный столик.
Выпив чай, я легла спать. Ужасно хотелось увидеться с Германом, ведь я уже скучала по нему.
22.40.
– Наконец-то ты пришла, – бережно обнял он меня за плечи, когда я села за стол возле его домика.
– Я же не могу жить без сна, – улыбнулась я ему.
Ангелина сидела напротив меня и печально смотрела на нас. Глаза её были уставшие, измученные, а под ними чернели «мешки». Она была бледна, как мрамор. Ещё мне показалось, что она сильно похудела, и в чертах её лица просвечивалась старость.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась я у неё.
– Я в порядке, – с потерянной улыбкой солгала она.
Я видела, что она охладела ко всему и, что я должна ей помочь, но остаться с Германом один на один я пока боялась.
– Я нашла много интересных фильмов, – объявила я своему… даже не знаю, как его правильно назвать…
– Это хорошо! – подхватил он.
– Да… – выдохнула я и снова устремила взгляд на Ангелину.
Нет, она определенно постарела. Что здесь опять произошло?
Сумерки начали сгущаться, и Герман пригласил меня в дом. Остальные начали расходиться по своим «норам».
Он усадил меня в кресло у камина.
– Чего-нибудь хочешь? – спросил он, сидя передо мной на четвереньках, обхватив мои колени руками, укутывая меня в плед.
– Нет, спасибо, – как-то неожиданно сухо ответила я.
Мне была видна в его глазах просьба, мольба… Он ждал хоть одного моего слова, чтобы исполнить все, даже самые безрассудные мои желания.
Он полностью сел на пол, снял сюртук, бросил его на диван, стоявший за его спиной и остался в белой рубашке. Он прислонился подбородком к моим коленям и ждал…взгляда, улыбки, прикосновения…
Я запустила левую руку в его волосы. Казалось, он был готов зажмуриться, как кот от солнца.
– Не жалей её, – произнес он.
– О ком ты? – прекрасно понимая, о ком идет речь, спросила я.
– Об Ангелине. Её не существует. Она – плод моего воображения. Из реальности в этом мире есть только ты и я. Больше никого.
– Позволь задать нескромный вопрос.
– Задавай.
– Ты говорил, что она тебе нужна для удовлетворения твоих потребностей…
– Так оно и есть.
– Как же она может их удовлетворять, если её не существует?
– Она удовлетворяет их морально. Здесь. В этом мире. Физически в реальности я ещё… юноша, скажем так…
– Это многое объясняет.
–Тебя интересует что-то ещё? Спрашивай. Ночь долгая…
– Есть ещё вопросы, но пока я не готова их задать. Они…
– Интимного характера? – догадался он и встал с пола.
– Такие тоже есть.
– Хорошо, я подожду, когда ты будешь готова их задать.
Он вышел из гостиной. Я была благодарна ему за это. Сама не знаю, как, но во сне… я уснула.
Проснулась я уже лежа в кровати, в комнате с задернутыми шторами и теплыми бежевыми стенами. Герман спал рядом. Я снова прикрыла глаза, чтобы побыть еще немного в сладком забытьи.
– Охотно, очень охотно я проведу с тобой эту ночь, – послышалось мне сквозь дремоту.
Это был голос Германа. Он шептал мне на ухо. Я улыбнулась, открыла глаза, а он уткнулся носом в мою шею и легонько поцеловал.
– Как же долго я тебя ждал…
– Двадцать лет.
– Нет, целую вечность!
