Яна Бендер
Сотерия
– Я только этим и занимаюсь, – постаралась я успокоить его страх.
Теперь я с нетерпением ждала ночи, а пока мы продолжили развивать его речь.
18.02.
Ваня зашел в палату и позвал на ужин.
Все, как обычно, картошка–пюре и гуляш. Меня вывел из себя этот отвратительный вид еды, и я пошла, взяла порцию для персонала. Поставив ее перед Германом, я отнесла его нетронутый поднос на кухню.
Санитары и повариха недовольно на меня покосились, но ничего не сказали. Мне тяжелее, чем им. Намного.
18.44.
После ужина мы вышли на улицу. Ваня остался с коллегами, а я повезла Германа.
Мне ужасно хотелось узнать, что меня ждет в его мире, но спрашивать его об этом я не стала.
Он молча осмотрел сад. Я подвезла его к скамье, села напротив него.
«Зачем ты идешь против системы?» – поинтересовался он.
– Что ты имеешь ввиду?
«Все эти показательные восстания, возвращение и обмен порций…»
– Меня бесит их отношение к пациентам!
«Научи их относиться иначе…»
– Ты прав. Я должна всё изменить.
Я встала и собиралась пойти, но он меня остановил.
«Куда ты?»
– Изменять мир к лучшему.
«Все уже ушли. Завтра будешь устраивать революцию».
Он потянул меня к себе, и я упала на его колени.
«Потанцуем?» – задорно улыбаясь, предложил он.
– Мы так уже танцевали…
«Я окрепну, и мы потанцуем, как положено… А пока, довольствуйся этим».
Я обвила руками его шею, а он начала вращать кресло в каком-то, одному ему известном, темпе. Я смеялась, радуясь этому.
Мы долго кружились, пока я не почувствовала пристальный взгляд на себе.
Из окна второго этажа на нас смотрел Еремеев. В тот момент мне было плевать и на него, и на сплетни, и на осуждения, и, даже на последствия.
Я освободила одну свою руку, подняла ее вверх и помахала наблюдателю. В тот же миг он отошел от стекла и опустил жалюзи. Теперь я ждала удара в спину.
19.23.
Когда я ввезла Германа в холл, позади меня раздался голос Еремеева.
– Так вот, в чем заключается Ваше лечение! – ехидно произнес он.
– Вам не понять. Такие методы не описаны в учебниках по психиатрии.
Из палаты вышел Ваня и увез пациента.
– Зайдите в мой кабинет, – приказал он.
– Нет, спасибо, – твердо ответила я, – мне хватило прошлого раза.
– Да больно ты мне нужна! – фыркнул мой собеседник.
– Во-первых, Александр Петрович, будьте добры, держать дистанцию! Во-вторых, если бы была не нужна, то вряд ли бы Вы стали распускать свои поганые руки! И, наконец, в-третьих, не забывайте, что я в любой момент могу пойти в милицию и написать на Вас заявление!
– Я решил, – опомнился он от удара ниже пояса, – что в понедельник переведу Вашего пациента в общую палату. Будьте любезны, его подготовить.
– Это еще нужно обсудить с главврачом!
– Делайте, что хотите. Только с понедельника я назначу ему транквилизаторы.
– Не имеете права!
– С чего вдруг?
– Для начала, это мой пациент! И ещё, обострений не было и повода назначать препараты – нет.
– Вы не врач, а практикант. У Вас пациента быть не может! А назначение препаратов я объясню мерой профилактики обострения!
– Если я – практикант, то пациент, которым я занимаюсь, относится к моему куратору. А мой куратор – не Вы, а Николай Васильевич!
Он подошел ближе. Так, что я почувствовала разъяренное дыхание.
– Ты все равно проиграешь! – прошипел он сквозь зубы и удалился.
– Это мы еще посмотрим! – уверенно произнесла я и вошла в палату.
19.35.
Я слышала в коридоре голос Еремеева, который становился всё тише и тише. Он попрощался с охранником и сказал, что завтра его не будет, потому что он уезжает на конференцию.
«Отлично! – подумала я. – У меня будет время поговорить с главврачом!»
«Что с тобой?» – встревоженно спросил Герман.
– Еремеев!
«Опять?»
– Нет, он в понедельник хочет перевести тебя в общую палату. Завтра пойду разговаривать с главным, но надежды нет.
«Все будет хорошо» – заключил Герман.
– Может получится нанять киллера, чтобы он прикончил эту сволочь? – во мне горела ненависть.
«Ты сможешь взять на себя такой грех? Убийство. Ты – не я. У тебя есть совесть, и она будет тебя терзать»
Я улыбнулась через силу. Что я могла ему ответить? Ничего.
20.07.
Я прочитала ему еще несколько глав книги, потом позвонила Женя.
– Алло, – ответила я.
«Чего у тебя голос такой хмурый?» – тараторила она в ухо.
– На работе проблемы, – задумчиво произнесла я и положила голову Герману на грудь.
«С пациентом не справляешься?» – засмеялась она.
– Нет, с персоналом.
Он гладил мои волосы. Я замерла. Мне хотелось отключить телефон, но Женя продолжала что-то говорить, и я не хотела обидеть подругу. Конечно, я могла бы потом перезвонить, сказать, что были проблемы со связью или еще что-нибудь в этом роде… Но ложь бы в этот раз далась мне нелегко.
* Ян, можешь подъехать? – вдруг услышала я.
– Зачем?
* Чайку попьем, может, что покрепче, поболтаем. Я соскучилась…
– Только, если ненадолго…
* На часок!
Я посмотрела на Германа, который из-за абсолютной тишины слышал весь наш разговор.
«Поезжай, конечно, – прочитала я на его губах, – только вернись к десяти».
– Хорошо, Жень, я приеду, – ответила я, выключила телефон, взяла сумку, быстро поцеловала Германа в щеку, ощутив на своих губах легкое покалывание его щетины, выбежала в коридор и позвала Ваню.
– Куда собралась? – весело спросил он.
– Отъеду на часок. К десяти приеду. Посидишь с ним?
– Конечно.
20.24.
– Ну, рассказывай, – потребовала у меня подруга, только открыв мне дверь своей квартиры.
– Да рассказывать, собственно, и нечего, – протянула я, располагаясь на кухне.
– Ну как нечего? А твой псих?
– Он не псих.
– Ладно, ладно. Чай? Или что-нибудь покрепче?
– Покрепче…
– Ууу, подруга, говори.
Женя подала мне кружку с виски, села рядом. Мы «чокнулись» и сделали несколько глотков. Я, покручивая кружку в руках, рассказала ей всё с самого начала.
21.03.
– И что теперь делать? – уточнила она.
– Поговорю завтра с руководителем и, если он не встанет на мою сторону…
– Понятно.
Наступила тишина.
– Да, Янка, вляпалась ты конкретно!
– Знаю.
– Ты хоть его любишь?
– Ох, не знаю, Жень. Все слишком сложно.
21.40.
Поговорив с ней еще немного, я спустилась вниз. Только сейчас я вспомнила, что была за рулем. Несмотря на это, я всё-таки поехала на машине в клинику. «Авось, обойдется!»
21.52.
Я подъехала к воротам, позвонила в домофон, охранник открыл мне калитку.
Ваня сидел в палате и играл в телефон.
Я осторожно открыла дверь, чтобы не разбудить Германа.
– Смелее, – раздался голос санитара, – он не спит!
– А чего свет выключили? – поинтересовалась я.
– Чтобы заснул, но, как видишь, безрезультатно, – расстроенно говорил мой коллега, показывая в сторону моего подопечного.
Я прошла ближе к кровати, опустила рюкзак на пол рядом с изголовьем, сняла ботинки и легла на спину.
– Фух, – выдохнула я, – устала…
– Где была хоть? – усмехнулся Ваня.
Герман взял меня за руку в темноте и недовольно фыркнул.
– Что? – возмутилась я.
«Ты пила?» – с трудом разглядела я в сумраке.
– Немного. Ты же сам разрешил.
«Я разрешал поехать к подруге, поболтать, выпить чай!»
– Ну, чай был очень крепкий.
«И ты вела машину?»
– Герман, не начинай.
Он отвернулся от меня. Обиделся.
– Ян, – снова позвал меня санитар из мрачного угла, освещаемого только тонкой полосой света из-под двери, врывающегося со стороны коридора, – где была то?
– У подруги.
– Выпила что ли?
– Полкружки виски.
– О, неплохо.
– Кстати, – вспомнила я, – как там у тебя дела с Настей?
– Ну, как тебе сказать?
– Да говори, как есть.
– Я стараюсь её избегать.
– Почему?
– Если я скажу тебе правду, ты обидишься.
– Нет. Она мне не подруга, чтобы из-за нее я обижалась на тебя.
– Скажем так, она совсем недалекая.
– В плане? – уточнила я, сев на кровати и, вглядываясь в темноту, рассматривая размытые очертания своего собеседника.
– Она совсем не читает книги, слушает идиотскую музыку, а её друзья… Я промолчу.
– Ладно. Есть у меня ещё один вариант для тебя. Та, у которой я сейчас была и, которая моя настоящая подруга. Это тебе не Настя.
– Подожди. Надо сделать перерыв.
– Ладно, как хочешь, – я откинулась на подушку. – Спокойной ночи.
– И тебе.
Ваня вышел из палаты, о чем засвидетельствовал клочок приглушенного белого света, ворвавшийся из коридора в момент раскрытия двери. Я, повернувшись спиной к спине Германа, который до сих пор на меня «дулся», провалилась в сон, ощущая сквозь него, что мой сосед повернулся и осторожно обнял меня, чтобы не разбудить.
23.17.
Изольда расположилась в своем кресле и равнодушно вязала, прерываясь на сон.
Напротив меня сидел Франц и что-то шептал на ухо Агнии, которая бесшумно смеялась.
– Где Герман? – прервала их я.
– Не знаю, кажется в доме, – ответил мне мужчина.
Я постучала в дверь его домика. Она скрипнула и распахнулась. Он стоял передо мной и хитро улыбался.
– Подожди меня. Я сейчас, – попросил он и скрылся в лабиринте комнат.
Через несколько секунд он снова вышел ко мне, но уже с каким-то свертком в руке.
– Что там? –поинтересовалась я.
– Увидишь! – таинственно ответил он.
– Зачем все эти секреты? – не успокаивалась я.
– Всему свое время!
Он взял меня под руку и повел в сторону тропинки.
– Куда мы идем?
– К усадьбе.
– Зачем?
– Надо.
– Герман, ты можешь мне объяснить? Ты говорил про какой-то сюрприз… Он в свертке?
– Господи, малышка, до чего же ты любопытная! Прекрати. Сейчас всё узнаешь. Подожди немного.
Он вывел меня к дереву, под которым я его впервые здесь увидела, затем потащил к заброшенному поместью и завел в комнату, откуда я отправилась в тот самый первый раз.
– Одевайся вот в это, – он развернул бумагу на кровати и достал оттуда великолепное вишневое платье и черные балетки.
– Что это? Зачем это?
– Одевайся и не спорь!
Он отвернулся, а я сменила одежду.
– Теперь смотри, – он сбросил покрывало с зеркала и подвел меня ближе.
Передо мной предстала девушка лет девятнадцати.
– Кто это? – не веря своим глазам, спросила я у него.
– Не прикидывайся. Ты всё прекрасно поняла.
– Откровенно говоря, нет.
– Ты простила меня за убийство, – подойдя вплотную ко мне и прикасаясь к моей коже, поправляя бретельки платья, говорил он, – ты не презирала меня за это, ты не осудила меня, даже наоборот оправдала мое прегрешение…
Я закрыла глаза, внимая его жаркому дыханию на моей шее.
– Я повзрослела в твоем мире, – тяжело сглотнув, прошептала я.
– Да… – так же горячо ответил он.
– Теперь ты прогонишь Ангелину? – в том же духе продолжала я.
– Если ты готова заменить её… – прошептал он и коснулся губами моей шеи.
Я не отстранилась, а только наклонила голову в противоположную сторону, а она убрал мои волосы, перетянув их на другое плечо. Он обжигал мою кожу горячими, огненными поцелуями.
– Нет… – опомнилась я.
– Что? – казалось, будто он меня не услышал.
– Герман, прости, я не готова заменить Ангелину.
– Твоя воля. Подождем ещё.
Он взял бумагу с кровати и спокойно удалился. Без скандалов, упреков, возражений… Просто ушел. Я была ему благодарна, хоть и не знала, что сейчас придется терпеть Ангелине.
Выйдя из усадьбы, я свободно вздохнула. Теперь он в моей власти, и только от моего желание, от моего слова зависит судьба его любовницы и его самого.
Вот только мне было жалко Ангелину. Но я не знала, что было для неё лучше: каждый день, каждую ночь терпеть моральные и физические издевки Германа или просто исчезнуть… навсегда.
Я, кажется, сбилась с пути и набрела на дом Элима. Во дворе хозяина не было, но я подумала, что раз уж мы подружились, я могла бы показать ему новую «себя».
Я постучала в дверь. Никто не ответил. Легонько толкнув, я обнаружила, что она открыта. Я сделала шаг внутрь.
– Не меня ищешь? – раздалось тяжелое дыхание над моим ухом.
Я обернулась. Передо мной стоял огромный черный волк.
– Тебя, – ответила я.
Он отошел немного назад, развернулся и прыгнул наружу, подошел ко мне, уже будучи человеком.
– Чего одна по лесу бродишь? Здесь волки бегают.
– На себя намекаешь?
– Может отвернешься? – предложил он.
Я только теперь осознала, что он стоял совсем обнаженный передо мной и старательно прикрывался руками.
– Ах, да! – воскликнула я, убедившись взглядом, что он нагой.
Отвернувшись от него, я ждала его указаний. Почти неслышно скрипнули ступеньки, ведущие на второй этаж.
– Долго будешь в дверях стоять? – раздался его голос с кухни. – Проходи.
Я закрыла входную дверь и оказалась в гостиной. Он поставил передо мной кружку с горячим шоколадом. Я поблагодарила его.
– Чего пришла-то? И где твой надзиратель?
– Ты про Германа? Не знаю. Он у нас свободный, пока что… А к тебе… Заблудилась в лесу.
– Ну, не умеешь ты врать.
– И с чего ты взял, что я вру? – обиделась я.
– С того, что ты в таком шикарном платье по лесу гуляешь. Зачем?
– А, это Герман подарил. Из старого я выросла.
– Я заметил, – как-то странно осмотрев меня, смакуя каждое слово, подчеркнул он. – Сколько тебе сейчас?
– Не знаю. Паспорта у меня здесь нет. Лет девятнадцать, я думаю, или что-то вроде того.
– Значит, ты теперь у нас взрослая, – хитро улыбаясь, произнес он и придвинулся ближе.
Я засмеялась.
– И ты туда же!
– А кто еще? – удивился он.
– Догадайся.
– Герман? После шалавы к тебе полез?
– Так, – сухо запротестовала я, – давай закроем эту тему.
– Как скажешь.
Он занял исходное положение и закинул ногу на ногу.
Мы допили шоколад, и я спросила его об охоте.
– Хочешь, как-нибудь вместе отправимся?
– Как ты себе это представляешь?
– Покатаешься на мне. Я обычно охочусь в облике зверя…
– Да, на лошадях я каталась, а на волках… Довелось только раз, да и то… на тебе.
– Ну, так что?
– Надо у Германа спросить.
– Ты же теперь взрослая…
– Всё равно.
Мы сидели на диване и болтали. Обо всем на свете.
В дверь постучали. Звук был требовательным.
– Открыто! – крикнул хозяин дома.
Внутрь ворвался Герман и, увидев нас, недовольно поежился.
– Почему я должен искать тебя здесь? – возмутился он.
– Ты сам разрешил нам общаться, – возразила я.
– Разрешил, но у моего дома и под моим присмотром.
– Диктаторским режимом ты ничего не добьешься, – заметил Элим.
– Не лезь! – прикрикнул на него гость.
Герман вывел меня из дома.
– Как ты не понимаешь, что теперь ты – лакомый кусочек для многих здешних обитателей?!
– Герман, не читай мне нотации.
– Хорошо, живи, как хочешь!
Он быстро пошел вперед, оставив меня позади. Я несколько раз назвала его по имени, но он не обернулся.
04.08.2006 – пятница
3.01.
Я проснулась от того, что кто-то громко называл меня по имени. Распахнув глаза, я увидела Германа, склонившегося надо мной.
– Что? – испугалась я.
– Ты кричала… И плакала! – вслух говорил он.
– Потому что ты меня бросил одну! – не замечая того, что он четко произносит слова, лепетала я.
Я вдруг посмотрела на него диким, изумленным взглядом.
– Что такое? – опомнился он.
– Ты сейчас действительно ничего нового не ощущаешь? – удивилась я.
– Нет. Только мокрую подушку от твоих слёз!
В палату на наши крики прибежал Ваня.
– Что у вас тут происходит? – испугался он за меня.
– Ничего! Уйди! – ответил ему Герман.
Санитар застыл от изумления.
– Яна, ущипни меня, пожалуйста, – монотонно, тихо, словно боясь кого-то спугнуть, произнес мой коллега.
– Да-да, я о том же, – улыбаясь, говорила я.
– Да что происходит? – взмолился Герман.
– Ты себя слышишь? – уточнила я.
Он замер. Его лицо озарилось радостью.
– Я разговариваю? – спросил он меня почти неслышно.
– Да, – так же тихо подтвердила я.
Он ровно сел на кровати и внимательно посмотрел на нас.
– Яна, как? – все еще не придя в себя, бормотал санитар.
– Я не знаю, – с восхищением глядя на Германа, отвечала я, – но пусть теперь Еремеев своей желчью подавится.
Мой подопечный взял меня за руку.
– Спасибо тебе большое! – нежно произнес он.
– Так, – встрял Ваня, – это всё, конечно, здорово, но сейчас три часа ночи. Давайте спать.
Он ушел, закрыв за собой дверь, от чего мы снова оказались в темноте. Я прижалась щекой к груди Германа.
– Почему ты заговорил? – не могла я унять своего любопытства.
– Я ужасно за тебя испугался…
Голос его был бархатным, глубоким, гипнотизирующим, почти как во сне, только в сотни раз лучше, потому что я слышала его теперь наяву, и он был великолепен… этот магический баритон.
3.27.
Я снова провалилась в сон, в котором я стояла посреди леса и звала его вернуться. Он остановился и опять подошел ко мне.
– Ладно, прости. Конечно, я никогда не смогу оставить тебя одну.
Мы пошли вдвоем.
– Кстати, а где ты был после того, как ушел из усадьбы?
– Гулял. Потом пришел к дому, но, не увидев тебя там, пошел искать. Я как-то сразу догадался, что ты у него.
– Ты все-таки ревнуешь… – протянула я.
– Теперь еще больше боюсь за тебя.
– Раньше я была ребенком здесь, и ты боялся меньше? Странная логика.
– Пока ты была девочкой, тебя бы никто не тронул. Ты была мала. Теперь ты – взрослая девушка, и всякий ублюдок, проживающий в здешних краях, захочет поиграть с тобой в далеко недетские игры.
Мы пришли к его дому, где за столом всё ещё сидели Изольда, Агния и Франц. Теперь к ним присоединились Лорд, Венера и «щенок».
– Все в сборе? – уточнил Герман, занимая свое место.
– Вроде, все, – ответил Лорд.
– Ангелины нет, – заметила я её отсутствие.
– Она не придет, – сухо произнес Герман.
– Почему? – заинтересовалась я.
– Она приболела, – подхватила идею хозяина Венера.
– Ясно, – я встала из-за стола.
– Ты куда? – спросил он меня.
– Хочу навестить болящую.
– Не надо.
– Ты что-то от меня скрываешь? – упрекнула я его.
– Хочешь, иди. Держать не стану.
Он посмотрел на мальчишку.
– Щенок, проводи! – приказал он.
Мальчик пошел впереди меня. Он вел меня по тропинке, но потом мы свернули в сторону. Передо мной оказался домик Ангелины. Я его видела только ночью, когда меня привез Элим. Тогда здесь разыгрались нешуточные страсти.
– Дальше мне нельзя, – пробормотал мой спутник.
– Почему?
– Хозяин запрещает.
– Ну, ладно. Спасибо.
Мальчишка радостно побежал обратно, а я поднялась на крыльцо. Осторожно постучав, я ждала ответа. Дверь еле слышно скрипнула, и я увидела бледную, безжизненную хозяйку.
– Зачем ты здесь? – слабым и равнодушным голосом спросила она.
Эта женщина была действительно больна. Вот только, что стало причиной её болезни? Герман?
– Я беспокоюсь о твоем здоровье.
– Ни к чему. Всё хорошо.
– Я вижу.
Я прошла внутрь, помогла ей добраться до постели, которая была перевернута вверх дном.
– Что случилось? – сев на край кровати, поинтересовалась я.
– Ничего. Я приболела, немного устала.
– Здесь Герман был.
Она безвольно опустила голову на подушку и закрыла глаза.
– Я не должна тебе это говорить.
– Он запретил тебе?
– Да, – почти бесшумно подтвердила она.
– Что же он с тобой сделал? – с сочувствием говорила я.
– Давай не будем об этом.
– Ясно всё. Зверь! – возмущенно крикнула я.
– Нет, Яна, с тобой он добр, нежен, заботлив. Я – для него вещь, которой он пользуется в любое время…
Она совсем ослабла. Я принесла ей воды.
– Тебе надо поесть! – настаивала я.
Сопротивляться у неё не было сил, и она согласилась.
Я приготовила ей сладкий пирог, для восстановления сил, и куриный бульон (так нас учили на диетологии). Через полчаса она уже смогла сесть на кровати, а еще через некоторое время прошлась по комнате.
– Так, что же все-таки случилось? – ещё раз спросила я.
– Он шел уверенным, твердым шагом со стороны усадьбы. Бесцеремонно зашел в дом и… был со мной груб, жесток, беспощаден. Я не знаю, что на него нашло…
Я не смогла ей сказать, что именно на него нашло, хотя прекрасно понимала, что я была причиной ее нынешних страданий. Это я позволила его желанию и похоти вырваться наружу.
– Почему ты всё ему позволяешь? – удивилась я, когда она закончила говорить.
– Не знаю. Может, я его люблю?
– Да, наверное. Ты все ему прощаешь. И сейчас простишь. И он снова придет, снова так же поступит, а потом ты опять забудешь боль и обиду. И всё сначала.
– Ты права. Но что я могу с этим сделать?
– Не знаю. Получается, что ты его пленница, и выхода у тебя нет.
– Здесь его ни у кого нет, кроме тебя. Если ты захочешь, он тебя отпустит, и ни в чем не упрекнет.
Я тяжело вздохнула.
– Что? – заволновалась моя собеседница.
– У меня всё намного сложнее. Вы с ним только здесь, а я ещё и в реальности.
Она промолчала и с сочувствием посмотрела на меня.
– Не жалей меня, – попросила я. – Каждому свое.
Морально уставшая, я вышла от Ангелины.
На улице уже было темно.
«Сесть бы где-нибудь в лесу, на старом пне, сжаться в комочек и больше ни на что не реагировать…» – подумала я.
– Опять бродишь в темноте одна?! – послышался бодрый голос Элима. – Садись, подвезу.
– Куда? – удивилась я.
– К Герману. Куда еще?
– Нет. Не хочу.
– Тогда, поехали ко мне.
– Поехали.
Я забралась к нему на спину, и он помчался вперед.
Через минуту мы уже были у его дома.
Я зашла внутрь и села к камину, пока он бегал в спальню за своей одеждой. Потом он спустился в гостиную, предложил что-нибудь выпить, но я отказалась. Меня клонило в сон.
Он проводил меня на второй этаж, зажег камин в спальне и оставил меня одну.
Я не могла уснуть. В голове всплывали образы Ангелины, Германа… Я представляла, как он грубо обходится с ней, как разрывает её плоть, заставляя кричать, стонать, извиваться от боли. Мне казалось, что он способен уничтожить её, сжечь, превратив хрупкое тело девушки в пепел.
Элиму тоже не спалось. Поднявшись наверх, он осторожно заглянул в комнату.
– Заходи, я не сплю, – пригласила я его.
– Почему?
– Не могу и всё.
Он сел на край кровати.
– Мне холодно, – пожаловалась я.
– Здесь очень тепло, – заметил он.
– Наверное меня морозит.
Он лег рядом, завернул меня в плед и обнял. Через несколько минут я окончательно согрелась и заснула.
Утром раздалось пение птиц, и я открыла глаза. Элим спал рядом. Я прислушалась к своему телу. Вроде, никаких странных ощущений. А он – кремень. Хотя мог бы позволить себе и лишнего.
– Доброе утро, – проснулся он.
– Доброе, – улыбнулась я.
В дверь сильно стучали.
«Герман» – подумала я.
Хозяин дома спустился вниз и открыл гостям.
– Она у тебя? – услышала я знакомый голос.
– Спит наверху.
Затем раздались шаги по лестнице, и в спальне показался он.
– Собирайся, пошли, – приказал гость.
– Куда? – испугалась я.
– Домой.
Я быстро оделась, хотя, что мне было надевать? Разве что, балетки. Он вывел меня на улицу и потащил в сторону своего дома.
– Прекрати! Мне больно! – крикнула я ему, когда он взял меня за руку.
– А мне не больно?! – возразил он. – Мне не больно видеть тебя в постели с этим полузверем?
– Можешь быть спокоен! Ничего не было!
– Откуда теперь мне знать?!
– Хочешь проверить?
Он остановился и, взяв меня ладонями за лицо, заглянул в глаза.
– Хотел бы, давно уже сделал! – строго произнес он.
Я тяжело сглотнула. В висках бился пульс.
– Прости, – прошептала я.
Мне больше нечего было сказать. Он крепко обнял меня, и я забыла все обиды, проблемы, ссоры.
– Будь добра, возвращайся в следующий раз ко мне, а не к охотнику.
– Хорошо, – пробурчала я из глубины его объятий.
7.10.
– Яна… – такой знакомый голос настойчиво разбудил меня, – Яна… Ну, просыпайся уже!
Я открыла глаза. На краю моей кровати сидел Ваня.
– Сколько время?
– Чуть больше семи.
– Филин приехал?
– Да, только что.
Я села на постели и повернулась к Герману. Он ещё спал.
– Температуру мерили? – спросила я у санитара.
– Чего вдруг ты вспомнила? – удивился он. – Мерили. Каждый день в шесть утра, пока ты спишь.
– А вечером во сколько?
– А вечером у нас не измеряют. У нас, почти все, соматически здоровые. Кто заболел, тому и утром, и вечером, и в день по нескольку раз.
– И сколько у него утром была?
– Идеальная. Тридцать шесть и шесть.
– Хорошо.
– В тренажерку сегодня пойдем?
– Да, ему надо восстанавливаться.
– Ну, он уже заговорил. Я никогда не слышал его голоса.
– Мне сначала показалось, что всё это мне приснилось.
– Нет, я тоже был здесь. Подтверждаю.
– Ладно, – произнесла я, вставая с кровати, – пойду умоюсь, надену белый халат, а потом к Филину.
7.31.
Забежав к сестре-хозяйке, я отправилась на второй этаж в кабинет главного врача.
– Николай Васильевич, – спросила я, постучав, – можно?
– Проходите, – ответил он, откладывая истории болезней.
– У меня к Вам очень серьезный разговор, – садясь за стол, куда он мне указал, говорила я.
– Я Вас слушаю.
– Когда я пришла сюда неделю назад, Вы обещали мне дать два месяца на лечение Германа Верского. Но Вы не предупредили меня, что мне придется сталкиваться с кознями сотрудников, для которых жизнь и судьба данного пациента – пустой звук, а также способ насолить мне.
– Кто же Вам мешает работать? Санитар?
– Если бы. Человек, который возомнил себя на Вашей должности. Еремеев.
– Так… – тяжело вздохнул Филин. – Что же он натворил?
– Он удумал перевести моего пациента в общую палату. Хотя я ему говорила, что это не входит в его обязанности, и давать такие распоряжения может только мой руководитель, то есть Вы.
– Он объяснил Вам свое желание перевести Германа?
– Он сказал, что, раз достигнута ремиссия без помощи препаратов, значит он больше не опасен для окружающих.
– Вздор! Обострение может случится в любую минуту!
– Что посоветуете теперь делать? – в надежде на помощь, спросила я.
– Продолжайте лечение. Никто никого никуда не переведет. А Еремееву я объявлю строгий выговор.
– Благодарю.
Я встала из-за стола и прошла к двери.
– Кстати, есть какие-нибудь результаты? – поинтересовался Филин.
– Сегодня ночью он заговорил. Его речь была четкой, ясной, без каких-либо патологий.
– Я рад. Искренне надеюсь, что Вам удастся его восстановить до октября.
Я попрощалась и вышла из кабинета.
Это была победа!
7.58.
Я чуть ли не вприпрыжку забежала в палату. Герман сидел в кресле-каталке, а Ваня расправлял постель.
– Чего ты такая довольная? – удивился санитар.
– Никто никого никуда не переводит. Всё остается как есть!
Мой подопечный грустно улыбнулся.
– Что-то не так? – спросила я и, осмотрев себя, поняла, что не сняла халат. – Ты из-за этого?
– Нет, – ответил он.
– Сейчас приду, – объявил Ваня и вышел из палаты.
Я подошла ближе к Герману.
– Мы победили, почему ты грустишь?
– Мне обидно за тебя.
– Вот как? – я не ожидала такого ответа.
– Ты из кожи вон лезешь, чтобы вытащить меня из этой жизни, а я даже не в силах тебе помочь.
– Ты помогаешь мне морально, скажем, вдохновляешь на подвиги. Когда мне приходится в очередной раз отстаивать твои права, я чувствую за своей спиной твою силу, крылья, которые ты мне даришь…
Он покрутил колеса кресла и подъехал ближе ко мне, так, что наши колени соприкоснулись. Он подался вперед.
– Сними эту мерзость! – попросил он, расстегивая пуговицы моего халата.
– В медицине есть не только психиатры.
– Плевать. У меня дурные ассоциации.
Верхние пуговицы, до которых он не смог дотянуться, я расстегнула сама и бросила халат на спинку кровати.
Он посадил меня на свои колени и прижался лбом к моему плечу.
– Ты сегодня вечером уедешь? – с трудом спросил он.
– Если ты не хочешь, могу остаться…
– Нет, родители скучают по тебе.
– А где твои родители?
– Теперь не знаю.
– Ты хотел бы их увидеть?
Он отстранился и посмотрел на меня. Я сделала вопросительную гримасу.
– Честно? – уточнил он.
– Желательно, – добавила я.
– Очень, – словно боясь признать свою слабость, говорил он.
В тот момент я решила, во что бы то ни стало, найти его родителей и привести в клинику, к сыну.
8.12.
– Мы так завтрак пропустим, – бодро произнес Ваня, влетев, как морской бриз, в палату.
– Да, идём.
Я встала с колен Германа и повезла его в столовую.
– Я и сам могу, – обиделся он и начал крутить колеса.
8.45.
После завтрака Ваня увез пациента, а я пошла на кухню.
– Простите, как Вас зовут? – обратилась я к поварихе.
– Тамара, а что? – возмутилась она.
– У Вас есть дети?
– Двое.
– А теперь скажите, если они, не дай Бог, попадут в эту клинику, Вы тоже будете их кормить такой гадостью?
– Мои дети психически здоровы!
– А они застрахованы от подобных недугов?
– И что теперь прикажете фуршеты тут устраивать?!
– Нет, хотя бы относиться по-человечески. Представьте, что на месте какого-нибудь пациента находится Ваш сын или дочь!
Я ушла в надежде, что этот разговор хоть как-то поможет мне исправить их черствые сердца.
9.08.
– Устроила революцию? – поинтересовался Герман.
– Положила ей начало, – улыбнулась я.
– Чем займемся?
– Хочу у тебя узнать кое-что о твоих родителях…
Я села за стол, а он подъехал ко мне.
– Да я многое не помню… Маму звали Ольга Павловна, а отца – Федор Андреевич. Она – учитель русского и литературы в местной гимназии, он – инженер.
– Верская Ольга Павловна – твоя мама? – ахнула я. – Она как раз вела у меня в школе!
– Ты училась в гимназии?
– Да. А еще… – вспомнились мне наши детские истории, которые передавались из уст в уста о мальчике, что сошел с ума в стенах нашего учебного заведения. – У нас были страшилки о тебе…
– Да, в холле висят фотографии всех классов. Там был и я.
– Я знаю. Мы все их смотрели, а потом сидели в подвале школы, выключив свет, рассказывали ужастики, про душу ученика, который потерял рассудок, а теперь обитает среди этих стен в поисках своего преемника.
– Веселое у тебя было детство… – с усмешкой заметил он.
– Кто бы мог подумать, что спустя столько лет меня судьба сведет с тем самым мальчиком?
– Благодари Бога, что ты не знала об этом тогда, иначе бы всего этого не было, и я бы погряз в этом аду навсегда.
Мы долго разговаривали о его матери, но потом он загрустил.
– Чего ты? – заботливо спросила я, взяв его за руку.
– Я двадцать лет был лишен любви, тепла, доброты… Я очень долго не видел родителей… А потом, неделю назад в моей жизни появилась ты… И, я понял это только сейчас, что роднее и ближе тебя у меня никого нет.
Я почувствовала, как слезы собираются в уголках моих глаз. Сейчас уже я не смогу объяснить то тепло, которое горечью и адреналином разлилось по моему телу. Мне было его бесконечно жаль.
9.37.
Я встала из-за стола, вышла из палаты и нашла Ваню.
– Я отъеду на пару часов, – предупредила я санитара. – Где-то в половину одиннадцатого отвези его в тренажерку и позанимайтесь на «велосипеде». Ему нужно разрабатывать нижние конечности.
Ваня послушно кивнул и пошел в комнату №8, я прошла следом, забрала рюкзак и удалилась.
9.51.
Я подъехала к школе, в которой когда-то училась. Поставив машину на стоянку, я прошла за ворота. На улице были дети. Они что-то сажали, поливали… Я вспомнила каково это… Летняя практика.
Я поднялась по лестнице, открыла дверь и оказалась в холле.
– Здравствуйте, – обратилась ко мне охранница. – Вы к кому?
– Я бывшая выпускница. Пришла навестить преподавателя. Верскую Ольгу Павловну. Не подскажете, где она?
– Она сейчас в своем классе на втором этаже. Вас проводить?
