Яна Бендер
Сотерия
– Куда? – спросила я.
«Домой…»
Я улыбнулась, и в этот момент стало бесконечно тепло, словно укрыли пуховой шалью. Захотелось сделать глубокий вдох. Странно, но в ту секунду я вдруг осознала, что нигде не чувствую себя дома – ни у родителей, ни в своей квартире. Быть может, мой дом там, где Герман?
20.44.
На улице сгущались сумерки. Ваня зажег ночник, пожелал нам спокойной ночи и ушел. Я придвинула пустую кровать к той, на которой лежал Герман, выключила лампу, сняла балетки и залезла на постель.
Я села поближе к нему, поджав ноги и, упершись коленями в его бок.
– Как бы мне хотелось, чтобы хоть малая доля того, что происходит с нами в твоем мире, случилась здесь.
На улице почти стемнело, но яркая луна настойчиво освещала лицо Германа.
«Там мы можем быть теми, кем хотим», – прочитала я по губам.
– Ты думаешь, что я хочу быть девочкой – подростком в кукольном платье?
«Тебе идет этот образ».
– Так ты с самого начала видел меня такой? Как только я зашла в твою палату?
«Боже, до чего ты любопытная!»
– Не уходи от вопроса! – обиделась в шутку я.
«Я и не думал!»
21.01.
– Как говорит моя подруга Женя, – устраиваясь поудобнее в его объятиях, бормотала я, – после плотного обеда, по закону Архимеда, чтобы жиром не заплыть, надо срочно покурить.
Герман дернулся и отстранился от меня.
«Ты куришь?» – прочитала я на лице, полном удивления.
– Нет. Это она курит.
«Смотри у меня!»
– У тебя? – возмутилась я. – В каком смысле?
«Я не переношу табачного дыма. Особенно на тебе!»
– Но на мне его никогда и не было.
«И не будет!» – мне показалось, что, если бы он всё это говорил вслух, то эту фразу обязательно бы крикнул.
Я уткнулась лбом в его ключицу, вдохнула его запах и закрыла глаза.
03.08.2006 – четверг
1.33.
Меня что-то сильно толкнуло в бок. Я испуганно открыла глаза и увидела, как Герман «душит» подушку. Он стонал. На лбу проступил пот. Мне стало жутко, но я, поборов все страхи, приблизилась к нему и обняла за плечи.
– Тихо, тихо… – шептала я ему в ухо, словно убаюкивая.
Что ему приснилось, я не знала. За эти четыре часа он не соизволил впустить меня в свой мир.
Я держала его голову, так что она была в моих руках, прижатая к моей груди. Я осторожно покачивалась из стороны в сторону, будто укачивала ребёнка.
Он открыл глаза и вгляделся в мое напуганное лицо.
«Спасибо!» – прочитала я.
– За что?
«Я чуть было не погиб в реальности, сражаясь во сне с самим собой».
– Впусти меня в свой мир, – просила я его, словно портал в наших фантазиях был закрыт для меня.
«То, чего ты не знаешь, чего ты желаешь, имеет высокую цену…»
Он обхватил руками меня и прижался своими губами к моим. Я плакала от бессилия. Я хотела его защитить, но у меня ничего не получалось. Если в реальности мои попытки оградить его от зла венчались успехом, то в его собственном мире я не имела никаких сил. Как я могла защитить его от самого себя?
2.08.
Я сидела за столом по левую руку от Германа, и пила чай.
– Что, сегодня опять придут гости? – поинтересовалась я у него.
– Не знаю, – задумчиво произнес он.
– Что-то не так? – забеспокоилась я.
– Ангелина куда-то исчезла… То есть, не исчезла, а старательно меня избегает…
– Может быть ревнует? – делая очередной глоток горячего напитка, съязвила я.
Он грустно улыбнулся и отодвинул от себя чашку с чаем.
За столом показался Франц и Агния. Через минуту к нам присоединилась Изольда, а еще через некоторое время Лорд и Венера.
– Где Ангелина? – спросил у девушек Герман.
– Она… – протянула рыжеволосая особа. – Заболела.
– Да! – подхватила блондинка. – Очень страшной болезнью!
– Сифилисом, что ли? – усмехнулась я, поперхнувшись чаем.
Девушки недовольно на меня посмотрели.
– Не смешно! – заключила Венера.
– Хватит! – остановил всех Герман и, встав из-за стола, прошел мимо нас к лесу.
Тропинка увела его прочь и скрыла от наших глаз.
– Бедный, – сочувственно произнесла Агния, – как тяжело ему приходится без нее!
– Зачем она только играет с ним? Знает, чем это грозит! – поддержала разговор ее подруга, после чего они обе зачем-то посмотрели в ту сторону, куда он ушел.
«Плохо ему, значит, без нее! – обиделась я. – Посмотрим, как ему без меня будет!»
Я встала со своего места и направилась в лес, но только не по тропинке, куда ушел Герман, а в противоположном направлении. Прямо по бурелому.
Я долго шла, ободрала все ноги, вспомнила все ругательства, которые только знала (при чем не только на русском, но и на немецком, английском и латинском).
Лес внезапно оборвался и передо мной предстала небольшая опушка, по середине которой расположилась изба. Ну, как изба… На самом деле это был двухэтажный уютный деревянный домик. Под небольшим навесом, визуально отделявшим первый этаж от второго, были сложены поленья: аккуратно, друг на дружку, бережною рукою. Рядом с поленницей, но под открытым небом, стояла колода7, в нее был воткнут топор.
Из-под навеса вышел мужчина, который мне показался ровесником Германа. Его торс был обнажен. На нем были только черные брюки и ботинки такого же цвета. Мощные руки выдернули топор из бревна, установили на плаху полено, размахнулись и разрубили кусок древесины пополам.
Он, словно почувствовав мое присутствие, повернулся ко мне.
– Кто к нам пожаловал! – воскликнул он, с силой вонзив лезвие топора в колоду.
– Здравствуйте, – бесцеремонно разглядывая его мышцы, ответила я.
– Ну, добро пожаловать! – подняв с груды бревен белую ткань, которая оказалось рубашкой, произнес он и, махнув мне рукой, пригласил в дом.
– Есть хочешь? – поинтересовался он, указав мне на кресло в гостиной.
– Нет, спасибо, – отказалась я и села на предложенное место.
– Вина? – спросил он, закатав рукава рубашки.
– Вы разве не видите, что мне всего-то лет 16?
– Ты что, даже не знаешь своего возраста? – удивился он, взяв бокал с кроваво-алой жидкостью и, придвинув мне второй по журнальному столику, сел на диван в метре от меня.
– Знаю. Только в настоящем мире мне 22, – взяв бокал в руку, ответила я, – а здесь… Я даже не знаю, кто я.
Он усмехнулся.
– Что-то не так? – задала я ему вопрос.
– Нет, все в порядке. Просто… Ты – Алиса в стране чудес.
Он замолчал.
– Кто же с тобой так жестоко поступил? – наконец спросил он.
– Герман…
Его даже передернуло. Он сразу стал серьезным и сел ровно, даже немного подался вперед.
– За какие такие грехи хозяин на тебя прогневался?
– Боже! – закричала я от безысходности. – Почему вы все его так боитесь?!
– Замолчи, – шепнул он мне, затем встал и прошел по комнате.
Я боялась издать хотя бы звук. Он наконец вернулся на диван и внимательно посмотрел на меня.
– Так почему ты здесь? – желая успокоиться, уточнил он.
– Я обиделась на него.
– За что?
– За Ангелину.
– А она-то, что натворила?
– Спит с ним. Теперь избегает его. Он волнуется, переживает, страдает…
– И не замечает маленькую девочку, которая ради него на всё готова… – догадался он.
– Ну, можно и так сказать.
– Пей, давай! – кивнув в сторону полного бокала, приказал он.
– А Вы кто? – наконец опомнилась я.
– Я – Элим. Это древнееврейское имя.
– И что оно означает?
– «Немота, молчание». Кстати, говори мне «ты». Я не такой уж и старый.
– Сколько тебе лет?
– 34.
– Понятно.
Я сделала глоток вина. Камин распространял тепло. Я осмотрела гостиную. На полу были шкуры, на стенах головы диких зверей.
– Ты охотник? – спросила я.
– Немного, – усмехнувшись, ответил он.
– Я скоро пойду. Придется вернуться, как бы мне это не было противно… – с сожалением пробормотала я.
– Можешь остаться, – внезапно заявил Элим.
Я не стала ничего отвечать. Мне было все равно. За окнами стемнело. Хозяин дома проводил меня в спальню на второй этаж. Он укрыл меня теплым пледом и спустился вниз.
Посреди ночи внизу раздались крики и стук. Я осторожно спустилась по лестнице и увидела, как Герман, прижав Элима к стене рядом с дверью, пытается узнать у него, что случилось со мной. На улице с факелами стояли Лорд и Франц. Они ждали своего друга.
Хозяин дома что-то ответил и Герман стремительно побежал на второй этаж. Я к этому времени уже успела спрятаться в темноте спальни.
Он ворвался в комнату, позвал меня, но, увидев распахнутое настежь окно (я позаботилась об этом), спустился вниз, сказал, что я сбежала и, выйдя на улицу, отправился искать меня.
Когда голоса трех мужчин затихли, я показалась в гостиной. Элим посмотрел на меня и тяжело вздохнул.
– Прости, что принесла тебе неудобства, – извинилась я.
– Ничего страшного, – улыбнулся он, – только тебе здесь больше нельзя находиться.
– Куда мне теперь?
– Я отвезу тебя к… – он посмотрел в мою сторону.
– К Ангелине? – догадалась я.
– У тебя нет другого выбора. Там он тебя искать не станет.
– Как ты меня отвезешь?
– На себе.
– Что это значит?
Он вывел меня на крыльцо, разбежался и прыгнул на землю. Передо мной предстал огромный черный волк.
– Садись, – прохрипел он и, подняв лапу, пригнулся книзу.
Я залезла к нему на спину. Шерсть у него была жесткая, грубая. Я обхватила его шею, и он помчался вперед.
Лес мелькал по обе стороны от нас. Мы приехали к небольшому дому. Элим поцарапал лапой дверь. Она распахнулась, и на пороге показалась девушка… женщина в красном платье
– Что случилось? – спросила она у волка.
– Укрой её от хозяина, – попросил мой спутник.
– С какой стати? – возмутилась хозяйка дома.
– Укрой. Я прошу.
Я слезла с волка, и Ангелина провела меня внутрь, после чего закрыла дверь на засов.
– Чего ты от него сбежала? – спросила она у меня, посадив в зале.
– Все равно не поверишь, – вздохнула я.
– Да ладно. Рассказывай, – как-то по-доброму говорила она.
Я недоверчиво посмотрела на нее, но все же решила поделиться своими переживаниями.
– Люблю я его! – заявила я. – Больно только, что он с тобой, а я не при делах.
– Не пора ли нам всем определиться?
– О чем ты?
– Настало ему делать выбор: ты или я.
– А если он никого не выберет?
– Выберет. Я даже знаю кого.
– Кого?
– Тебя.
– Почему?
– Потому что со мной он только спит. Каждое утро, просыпаясь в моих объятиях, он говорит: «Где же моя девочка ходит? С кем она там?». Со мной он физически, с тобой – духовно. Ты станешь взрослой, и вы всегда будете вместе: и в душе, и в теле.
– Что тогда будет с тобой?
– Я – его фантазия. Уйду за сцену, в отставку, а затем умру на задворках его сознания.
В дверь стучали с неимоверной силой. Голос Германа приказывал впустить его.
Ангелина отворила засов, и он ворвался внутрь.
– Почему я постоянно должен тебя искать?! – кричал он на меня. – Ты вечно заставляешь меня волноваться! Ведешь себя, как маленькая глупая девчонка, а потом спрашиваешь, как тебе стать взрослой! Никогда! Слышишь?! Никогда больше так не делай! Поняла?!
Я встала с кресла, прошла на улицу. Он гневно посмотрел на Ангелину.
– Еще раз пойдешь против моей воли – выгоню отсюда!
Она улыбнулась через силу, поправила воротничок его рубашки.
– Прекрати! Мне не нужна твоя забота! – отрезал он, но мы обе чувствовали, как в нем закипает ненависть.
– А что тебе нужно? – спросила она, хотя прекрасно знала, что он сейчас скажет.
Он приблизился к ней, прижал к стене, впился в ее губы своими. Когда он отстранился, она слегка застонала и смахнула пальцем каплю крови с нижней губы.
– Каждый раз ты причиняешь мне боль! – упрекнула она его, говоря не только о поцелуях.
– Мне от тебя ничего не нужно, кроме твоего тела. Ты это знаешь, – сухо добавил он.
– Не причиняй боль хотя бы ей! – кивнув в мою сторону, возразила ему Ангелина.
– Без тебя всё знаю! – бросил он и вышел вслед за мной.
Я повернулась, посмотрела на Ангелину. Она помахала мне рукой, улыбнулась и закрыла дверь. Герман снял с себя сюртук и надел его на меня. Шел снег.
7.15.
Ваня осторожно толкнул меня в плечо.
– Давай, просыпайся. В восемь обход будет.
Я неохотно открыла глаза. Герман лежал на правом боку, крепко обняв меня. Мне было жарко.
Я вытащила руку, подняла её вверх и запустила пальцы в волосы соседа по кровати. Он улыбнулся сквозь сон и раскрыл глаза.
– Доброе утро, – прошептала я.
Ваня вышел из палаты и бесшумно закрыл дверь.
«Малышка, – читала я по губам, – я тебя люблю…»
– И я тебя!
«Как бы я хотел просыпаться так каждое утро!»
– Почему бы нет?
Он тяжело вздохнул.
– Что?
«Кажется, я стал педофилом».
Он засмеялся.
– К этому всё и шло.
«Не думал, что так быстро сдамся!»
– Так! Хватит валяться. Поднимаемся! – строго, но с улыбкой заявил санитар, войдя в помещение.
Я вылезла из объятий Германа, расправила футболку, надела балетки, спрыгнула с кровати.
– Сегодня будем учиться разговаривать, – весело объявила я пациенту. – Ещё, сегодня ты пойдешь в тренажерный зал и…душ.
7.30.
После стандартных утренних процедур я вернулась в палату. Санитар уже привез умытого пациента на место.
– Во сколько завтрак? – спросила я у Вани.
– В восемь.
– И обход в восемь, и завтрак! Какие тут все занятые!
Я заправила свою кровать и отодвинула её к стенке.
– Как прошла ночь? – спросил Ваня.
– Нормально, – ответила я и вопросительно посмотрела на него.
– Не было никаких происшествий?
– Почти нет.
– Что значит «почти»?
– Да так… не суть важно! – мне не хотелось делиться всеми своими мыслями по этому поводу
– Ну, ладно.
7.48.
В коридоре раздались голоса. Я выглянула за дверь и увидела главврача, шедшего вместе с Еремеевым.
– Здравствуйте, Яна! – воскликнул молодой врач.
– Доброе утро! – с большой долей безразличия в голосе ответила я.
– Вы так рано сегодня приехали! – не унимался мой собеседник.
– Я не уезжала со вчерашнего вечера.
– Вы ночевали здесь?
– Вы против?
– Надеюсь не на кровати пациента? – усмехнулся Александр Петрович.
– Нет, на соседней, но вплотную придвинутую к его. Кстати, его фиксирующие ремни были расстегнуты.
– Вы пробовали писать фантастические романы?
– А Вы пособия для жигало – неудачников?
Моему возмущению не было предела. Я вернулась в палату и закрыла дверь.
– Ты сказала им правду? – удивился Ваня.
– Хочешь, чтобы тебе не поверили – говори правду.
– Оригинально.
8.01
В палату зашел Еремеев. Он приблизился к постели пациента.
– А где Николай Петрович? – уточнила я.
– Мы разделились, – ответил он, улыбнувшись мне.
– Ну-ну… – протянула я.
– Как обстоят дела с лечением? – как будто не заметив моих слов, спросил он.
– Как видите, я еще жива! – усмехнулась я и подошла к Герману, чтобы поправить подушку.
– Ну, раз так, то, думаю, будет благоразумно перевести его в общую палату. Рецидивов не случалось уже около года. Он более не опасен для окружающих. Ремни можно снимать.
– Вы с ума сошли, Александр Петрович! – воскликнула я. – Если что-то случится с другими пациентами клиники – виноваты будете Вы!
– Разве я? Вы же его лечащий врач!
– Как у Вас все просто!
– Разве сложно?
– Какой же Вы мерзкий персонаж!
– Возможно, но не Вашей книги! Зайдите после завтрака в мой кабинет – обсудим перевод в общую палату.
Он вышел, забрав всю документацию.
Я села на край кровати Германа. Голова ужасно болела, а слова стекали на кончик языка и застывали горячей смолой, оставляя тяжелые гирьки на слизистой.
Ваня расстегнул ремни на руках пациента. Больше они ему не понадобятся. Все правильно – врач же приказал.
Я почувствовала теплые прикосновения на моей пояснице.
Санитар оставил нас вдвоем.
– Что теперь будем делать? – не поворачивая головы, спросила я.
Было тихо. Мне была нужна его поддержка. Я умирала без его сочувствия.
Я прилегла рядом с ним на самом краю. Он подвинулся и обнял меня. Я сжалась в комочек. Этого больше не повторится. Его переведут в общую палату. Я должна буду надевать белый халат, вести себя, как врач. Боже, зачем?! Почему Еремеев – такая сволочь?! Скотина! Мразь! Козел! Я ненавидела его всем телом, каждой клеточкой… Слеза пробежала по щеке.
Ваня ворвался в палату.
– Так! – заявил он. – Хватит сырость разводить! Поехали на завтрак!
В столовой ничего не изменилось. В помещении стоял прочный запах молочной рисовой каши.
8.43.
Завтрак был окончен. Санитар повез пациента в палату, а я отправилась в кабинет Еремеева.
Он сидел за столом. Я стукнула в дверь и, не дождавшись ответа, прошла внутрь. Сев на пустой стул возле стола, я положила ногу на ногу и недовольно посмотрела на врача.
– Плохие у нас с Вами взаимоотношения, –заметил он.
– Вам виднее, – сухо ответила я.
Он встал, прошел по комнате, остановился за моей спиной, наклонился почти к шее.
– Знаешь, а ведь я могу тебе дать куда больше, чем он, – прошептал он мне в ухо.
– И что же? У Вас анатомия другая? – усмехнулась я.
– О чем ты? – впадая в беспамятство от предвкушения, говорил он.
– Вы родом из Чернобыля? У Вас что-то там… мутировало? – не унималась я, стараясь сдержать свое раздражение и тревогу.
Он схватил меня под руку, вывел из-за стола, подвел к стене, прижал, сдавил слегка горло пальцами.
– Ты же тоже этого хочешь! – рычал он, словно тяжело глотая слюну.
– Отвали от меня, грязный ублюдок! – закричала я и оттолкнула его от себя.
Он опешил, но потом начал надвигаться на меня. Я бросилась к двери, выбежала в коридор, спустилась по лестнице, ворвалась в палату Германа.
«Что случилось?» – прочитала я по губам испуганными глазами.
– Ничего… – тяжело дыша, я застегнула шорты, которые были слегка расстегнуты Еремеевым.
«Не лги мне!» – приказал Герман.
Я села за стол напротив него (он сидел в кресле-каталке).
– Он…он…– проговаривая каждую букву, боясь продолжать, бормотала я.
Мне было ужасно мерзко произносить эти слова.
«Говори!»
– Он хотел меня…
«Не продолжай. Я все понял!»
– Что теперь делать?
«Ничего. Я сам все сделаю!»
– О чем ты?
«Я сказал, что разберусь. Значит, разберусь!»
– Оставь его! Не делай себе хуже!
«Так. Все. Закончили разговор!»
9.27.
– Пошли в тренажерку! – весело говорил Ваня, зайдя в палату.
Мы отправились туда.
Беговая дорожка, велосипед, турники – малая часть того, что здесь было.
– И куда теперь? – спросила я у своего подопечного.
Он улыбнулся и кивнул в сторону шведской стенки.
– Ну, ладно.
Я подвезла его к противоположной стене. Ваня снял с него рубашку, помог подняться
Передо мной предстало обнаженное тело Германа. Для своего образа жизни, он был великолепно сложен.
Он ухватился за турник. Руки напряглись, предоставляя возможность разглядеть каждый мускул. Он был прекрасен. Он был моим, но в тот же миг таким чужим. Каждая его клеточка принадлежала мне и в ту же секунду только ему самому… Или же я была частью него…?
10.15.
Герман изрядно устал. После турника я настояла на том, чтобы он позанимался на велосипеде, поскольку это ускоряло развитие, а точнее восстановление его двигательной активности.
Утомление скопилось не только в его теле, но и в моем. Уставшие и довольные мы вернулись в палату.
– В душ? – спросил санитар.
– Не знаю. Как у вас тут принято?
– Да ладно… – протянул Ваня. – Я отвезу его сам. Скажи санитарке, чтобы постель поменяла.
Он отправился в душевую вместе с Германом. Я нашла санитарку в комнате для персонала, дала ей указание, а сама направилась вслед за Ваней и моим подопечным.
10.23.
В душевой текла вода и раздавался голос Вани. Он что-то напевал и комментировал поведение Германа.
– Сиди ровно! – поправлял он пациента. – Нет. Вставай.
Я заглянула внутрь. Мой подопечный расправил руки, уперся в стены.
Облокотившись на дверной проем, я сложила руки на груди и, как-то отрешенно уставилась на его тело. Он был безупречен. В чем? Не знаю. В нем чувствовалась сила, мощь, энергия. Глядя на него – хотелось жить.
– Прекрати ее кадрить! – упрекнул санитар Германа.
Я очнулась, словно ото сна.
Пациент даже не посмотрел на него.
– Ты испортишь ей жизнь! Она из кожи вон лезет, чтобы тебе угодить. А ты? Кормишь ее чудными снами?
Мой подопечный зло оглянулся и увидел меня за спиной Вани.
«Зачем ты здесь?» – прочитала я по губам.
Санитар тоже повернулся в мою сторону.
– Подглядываешь? – усмехнулся он.
– Конечно. Мне же заняться больше нечем, – фыркнула я.
Перед Ваней стыдно не было. Больше хотелось извиниться перед Германом, но потом, поймав себя на мысли, что я, все-таки, врач, я улыбнулась и ушла.
10.40.
Санитар ввез пациента на кресле в палату. Мужчина, сидевший на каталке, с упреком смотрел на меня.
– Что? – с улыбкой спросила я у него.
Он покачал головой и усмехнулся с какой-то тоской в глазах.
– Так, – встрял Ваня, – обед нескоро. Чем займемся?
– Мы? Книжки почитаем. А ты?
– То есть… Мне свалить.
– Ну, как хочешь.
Мой коллега подвез каталку к столику у окна и вышел из палаты.
«Книжку?» – спросил Герман.
– Если не хочешь – не будем.
«Какую?»
– Я всегда ношу с собой какую-нибудь литературу.
«Давай лучше поговорим».
– О чем?
«О нас».
Я села напротив него и сложила руки перед собой.
– Ну, говори, – предложила я.
«Обсудим твое поведение?»
– Мое? Ты тоже не безупречен! – обиженно заявила я.
«Да, но ты сбежала от меня во сне…»
– Все, что было во сне – остается во сне!
«Ты ревнуешь меня к Ангелине?»
На секунду я вдруг опомнилась. Что за ересь он несет? Я ревную его к его же фантазии?
– Нет, – наконец ответила я, – я прекрасно знаю, зачем она тебе нужна.
«Тогда зачем все эти произвольные выступления?»
– Я – девочка, – по-детски заявила я, – мне можно…
Он не сумел сдержать улыбку, и она радостным лучиком коснулась его губ и глаз.
– Знаешь, – более спокойно начала я, – а ведь ты открыл для меня нечто бóльшее, чем просто свой мир. Ты подарил мне целую вселенную…
«Поэтому мне тесно в своей коже, и я не могу дышать. Иногда кажется, будто мои вены вскрыты, но всё чаще мне становится ясно, что ад так близок, как никогда раньше…»
– Не нужно так говорить… Ты все еще жив и, уж поверь мне, я не дам тебе спокойно умереть.
«Этого я и хотел от тебя услышать…»
10.57.
Я все-таки достала книжку и принялась читать вслух. Это были «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Кажется, Герману понравилось.
12.28.
Мы просидели так полтора часа. Ваня позвал нас на обед, после которого мы снова вернулись в палату и приготовились к дневному сну.
13.42.
Я сидела на диване в гостиной, а Герман ходил по комнате, заложив руки за спину.
– Как бы ты ни старалась искупить свою вину, я все равно крайне огорчен! – отчитывал он меня.
– Хорошо, – согласилась я, – что я должна сделать?
– Ничего, – испугался он, – все, что ты могла сделать –уже сделала.
Он сел рядом со мной и откинулся на спинку дивана.
– Объясни только, почему ты пошла в тот домик?
– К Элиму?
– Да. Почему к нему?
– На самом деле, я не знала, куда идти. Я просто шла по лесу и пришла к нему.
– А у Ангелины ты как оказалась?
– Так он меня и привез.
– На чем?
– На себе…
– Он превращался при тебе?
– Да, а что в этом такого?
– Ничего, – сухо ответил Герман и снова заходил по комнате.
– Да чего ты так нервничаешь? – не вытерпела я.
– Да потому, что до смерти за тебя испугался! Как ты этого не понимаешь?
В дверь постучали. Герман подошел к ней и отодвинул засов.
– Чего тебе? – спросил он у гостя, которого я не могла увидеть.
– Вам просили передать… – протянул еще слабый голосок, по которому я определила, что за дверью стоял тот самый мальчик 12-ти лет, участник первого чаепития, которого хозяин этого мира называл «щенком».
Герман взял что-то у него и вернулся в гостиную. В его руках я увидела письмо.
– От кого это? – спросила я.
– От Ангелины.
Я недовольно «цокнула». Он внимательно на меня посмотрел, а затем развернул конверт. От его взгляда мне стало стыдно за своё поведение. Я вела себя так, словно была маленькой капризной девчонкой.
Он что-то быстро прочитал, схватил сюртук и выбежал на улицу.
– Что случилось? – крикнула я, но не получила ответа.
Захлопнув за собой дверь, я последовала за ним.
Мы выбежали к скалистому обрыву. Он жестом показал мне остаться у границы леса, а сам направился к Ангелине, которая стояла на самом краю. До меня доносились их голоса, заглушаемые шумом моря.
– Зачем ты это делаешь? – спросил он ее.
– Я здесь больше не нужна! – ответила она.
– С чего ты так решила?
– Герман, я – твоя фантазия и, если я так решила поступить, значит ты этого подсознательно хочешь.
– Ничего подобного!
– Прости, – произнесла она и сделала шаг вперед.
Он схватил ее за руку, затащил обратно. Я кинулась к ним и села на землю рядом с Ангелиной.
– Постой, прошу, – говорила я ей, – ты нужна нам. Что станет с ним, если ты закончишь всё вот так?
– Ты присмотришь за ним, я уверена, – улыбнулась она мне.
– Для этого я должна стать здесь взрослой, а пока ты ему нужнее.
Она молча кивнула головой. Я удалилась, оставив их вдвоем.
Я сидела за столом возле домика и мешала сахар в холодном чае. Мне до сих пор не верилось, что я могла умолять Ангелину остаться с Германом, ведь я её раньше так ненавидела.
Снова подъехала карета Изольды, и старушка перебралась на свое место за столом.
– Опять хозяин со своей барышней развратничают! – проворчала она, словно не заметив моего присутствия.
Через несколько минут она, так и не допив чай, уснула.
– Привет, – услышала я знакомый голос сзади и почувствовала теплое прикосновение на своем плече.
– Привет, – ответила я и, оглянувшись, увидела Элима.
– Чего раскисла? – бодрым голосом выпытывал он.
– Я не раскисла. Просто устала сегодня.
– Не верю. Если врешь, то ври убедительно.
– Ладно. Просто я лишком запуталась.
– А чего тут путаться? Либо любишь, либо нет, – говорил он, будто был в курсе моей проблемы.
– Вот в том-то и дело, что не знаю.
– Ясно всё с вами, с женщинами.
– Много ты понимаешь! – буркнула обиженно я.
– Много… – задумчиво ответил он.
– Поделишься? – заинтересовалась я.
– Не к месту всё это.
– Очень даже к месту. Поделись опытом. Не жадничай
Он сделал глоток чая.
– Фу, какой холодный! – задорно воскликнул он, но, посмотрев мне в глаза, понял, что от разговора не уйти и сменить тему не удастся.
– Ладно, расскажу, – согласился он. – Когда я был совсем молод, я познакомился с девушкой. у нас возникла дружба, которая потом переросла в любовь… Шло время, мы начали готовиться к свадьбе… Она встретила другого и, запутавшись в своих чувствах, пошла к колдунье или к ведьме, теперь это неважно. Та что-то мутила, мутила… В итоге я стал превращаться в волка, а тот, другой, утонул в болоте. Сама ведьма сказала ей, кто останется, с тем и будешь. В каком-то смысле, не осталось никого. Невеста же, осознав свое несчастье, повесилась в свадебном платье. Вот такая история.
– И что же? Ты больше никого не нашел?
– Я больше никогда не разговаривал ни с одной девушкой, кроме тех, кто обитает здесь, пока к моему дому не пришла ты…
– В общем, опять я во всем виновата!
– Разве я тебя упрекнул?
Он внезапно встал из-за стола.
– Что с тобой? – спросила я.
– Хозяин идет. Мне пора.
И правда, как только Элим скрылся в гуще леса, на тропинке, ведущей к дому, показались Герман и Ангелина. Они прошли за стол. Он занял свое место, а она села по правую руку от него, напротив меня.
– У нас был гость? – поинтересовался он у меня.
– Был, но недолго… – виновато созналась я.
– Что ж, следует заметить, что у него повышенный интерес к общению с тобой.
– Может быть, ему просто скучно? Как и мне? – возразила я.
– Ладно, общайтесь. Он мне кажется безобидным.
– Тебе кажется, – усмехнулась я.
– Маленькая моя девочка… – нежно произнес Герман.
Я посмотрела на Ангелину, которая как-то по-доброму улыбалась.
«Мы подружимся» – подумала я и сделала глоток чая.
15.21.
Герман проснулся раньше меня. На улице было пасмурно. Я недовольно поежилась. Кажется, за эти каникулы я высплюсь на несколько лет вперед.
Я внимательно посмотрела на него.
«Что-то не так?» – прочитала я по губам.
– Нет, все хорошо, – ответила почти неслышно я.
Ваня сидел в углу у двери и что-то читал.
– Уже проснулись? – заметил он нашу активность.
– Не до конца, – пробормотала я.
– Что снилось? – поинтересовался санитар, помогая Герману спуститься в кресло-каталку.
– Да так…
– Понятно, – он недовольно посмотрел на пациента, – опять твои штучки!
– Нет. Не его! – попыталась защитить я своего подопечного.
– Ты не всё знаешь! – возразил мне мой коллега
Герман сильно ухватил его за руку.
– Что? Не позволишь сказать ей правду?
Пациент устало вздохнул и отпустил санитара.
– Пойдем, – позвал меня с собой Ваня.
15.43.
Мы пришли в комнату для персонала.
– Что ты хотел мне рассказать? – заинтересованно спросила я.
– Помнишь, я говорил тебе в первый твой день здесь о враче, которая работала с ним, а потом покончила собой?
– Помню. Она сидела в моем кабинете, и ты спросил суеверна ли я.
– Так вот. Она была строга с ним. Пичкала таблетками, вводила нейролептики силой, даже пару раз проводила электрошок. В принципе, лечила традиционно, но с особой злобой и ненавистью к нему.
– И что?
– Она говорила нам, что он каждую ночь приходит к ней во сне. Сначала он просто просил отменить все эти пытки, но она была жестока. И вот, перед её кончиной ей снится сон, в котором он её предупреждает, что дает ей последний шанс. Она его проигнорировала. И на следующий день провела электрошоковую терапию. Следующей ночью она умерла. Находясь во сне, «вышла в окно» с тринадцатого этажа.
– А при чем здесь Герман? – в полном недоумении выпытывала я.
– Он проникает в сны. Понимаешь? Поэтому послушай моего совета, не доверяй ему так безоговорочно, как ты это делала до сих пор.
16.03.
Ваня пошел к своим коллегам, которым нужна была помощь в купировании приступа какого-то буйного больного. Я же отправилась в палату к своему подопечному.
Сев напротив него через стол, я постаралась заглянуть в его глаза. Он старательно их прятал.
«Он тебе всё рассказал?» – прочитала я по губам.
– Что ты подразумеваешь под словом «всё»?
«Про ту врачиху?» – подняв на меня вызывающий взгляд спросил он.
Я прочитала насмешку на его лице. Он ничуть не раскаивался, даже наоборот. В его глазах блеснул огонек презрения ко всему человеческому роду.
– Да.
«И что же? Теперь ты упрекаешь меня за это? Возненавидишь? Будешь относиться ко мне так же, как и она?» – он зло усмехнулся, и я увидела, что он уже готов причинить мне столько же боли, сколько причиню ему я, если встану на её сторону.
– Нет. Я тебя ни в чем не обвиняю.
Его взгляд резко изменился. Сначала он стал растерянным, но потом наполнился надеждой и теплом.
– Ты её предупреждал, – продолжила я, – и не раз. Она была с тобой жестока, ненавидела, издевалась. Ты всего лишь защищал себя. Пусть и доведением до самоубийства.
Он смотрел на меня и улыбался.
«Я думал, что ты не поймешь этого!»
– Ты считал меня глупой? Или таким же палачом, как и она? Разве я произвожу такое впечатление?
«Нет. Кстати, в моем мире тебя ждет сюрприз!»
– Какой?
«Увидишь».
– Что тебя беспокоит? – я пыталась уйти от мысли о том, что он был столь жесток с предыдущим врачом.
«Коснись моего сердца, прошу. Открой мне мою истину, ту, которую я должен знать, ведь я теряю себя, объявляю себе бойкот, отрицаю свое существование! Спаси меня…»
