Владимир Валерьевич Комарьков
Хроники Арли. Книга 2. Кто я?
– Да что вы себе позволяете, я… – услышал я сквозь туман возмущённый крик Валены, прерванный звуком сильной пощёчины, и секунду спустя глухой стук падения чего-то тяжёлого.
– Вы любезно поведали, кто вы, – перебил ее голос, в котором слышалась изрядная доля злорадства. – Хотя я и без чьей-либо помощи отличу благородную тварь от доброго работника, – он глумливо хохотнул. – Но за подробности спасибо, не люблю пытать женщин – слишком много соплей.
– Джок и Гувер, – произнес тот же голос. – свяжите-ка ее. По лесу бродят толпы мужичья в поисках какой-то ведьмы, уж не ее ли мы прихватили тут ненароком.
– Следы останутся, – неуверенно возразили в ответ.
Я услышал грязную брань, такую, что мой переводчик опять засбоил, чего, признаться, давно уже не случалось.
– Вы не на бал ее везете, потерпит! – вспылил неизвестный. – Демон вам в глотку, и в рот ей что-нибудь засуньте, а то очнется и превратит вас в лягушек.
– Я как-то ел суп из лягушек, – вступил в партию новый голос. – Отрава та ещё.
Но раздающий приказы, видимо, не намерен был пререкаться.
– Корш, если ты, свинья, не прекратишь болтать, мне не составит труда сделать из тебя хорошую отбивную с кровью. Я сожру ее вместе с лягушачьим супом, раздери вас все демоны на свете! – зарычал тот, кто раздавал приказы, а затем перешел на зловещий шёпот: – Ах, да, и ещё кое-что. Если хоть кто-то хотя бы подумает своей никчёмной башкой хорошо провести время с этой крошкой, я передам его нашим нанимателям вместо нее.
За моей спиной испуганно охнули. Разговоры прекратились, каждый из невидимок занялся своим делом. По всей видимости, они крутились вокруг Валены, пока не обращая на меня внимания. Боль понемногу отступала, возвращалось умение связно мыслить, а вместе с ней поднималась волна паники и недоумения: что происходит?! Откуда взялись эти люди?! Нас что, специально тут поджидали? Кому нас собираются передать? И что делать мне – попытаться оказать сопротивление? Но какой с меня, безоружного, толк? С меня и вооруженного-то проку не много. Попытаться заговорить их насмерть?
– А с этим что? – подал голос тот, кого назвали Коршем. Я насторожился, так как речь, несомненно, зашла обо мне.
Впрочем, на мой счет размышляли совсем недолго.
– Прирежь, и дело с концом, – посоветовали ему, отчего я вздрогнул и мысли понеслись вскачь. – Где вообще водятся такие уродцы, а, Джок?
Послышались приближающиеся шаги, и я отчаянно заворочался, пытаясь подняться, – какой смысл изображать из себя человека без сознания, если вот-вот потеряешь нечто гораздо большее. В этот момент меня пронзила такая боль, что все испытанное до этого момента можно смело назвать не более чем нежным поглаживанием. Даже раскаленный прут в глазу, и тот был милосерднее. В голове разорвалась бомба, и я потерял сознание на этот раз, провалившись в темноту окончательно.
Глава 10
Меня опять не прикончили. Сознание возвращалось совсем по-другому. Первая смерть, как первое свидание, запомнится мне надолго. Моих воспоминаний хватило, чтобы ощутить разницу. Я совершенно не помнил о своих похождениях бестелесного эфирного существа. Не было и кошмаров, преследовавших меня каждый миг, стоило лишь опустить веки даже через месяц после свершившегося. Не тревожили монстры, не тянулись из дрожащего марева чьи-то нечеловеческие руки в попытках отщипнуть кусочек моей души. Возвращение оказалось не тягуче-болезненным, а резким, таким, как бывает, когда выхватывает из постели будильник. Я просто очнулся и понял, что снова жив.
– Эй, уродец, не притворяйся, – услышал я голос и тут же вспомнил, что он принадлежит человеку, который едва не оттяпал мне голову, а заодно распорядился прирезать, как свинью.
Я открыл глаза, и сразу стало понятно, что декорации поменялись. Меня куда-то перенесли, пока я был без сознания. К счастью, угроза так и осталась угрозой.
Кто они вообще такие?!
– Я здесь, уродец, я здесь, – ласково, но с угрозой в голосе было сказано за моей спиной. – Не заставляй жалеть о моем решении оставить тебе твою жалкую жизнь.
Жалеть? Вот это уж точно. Ты еще пожалеешь об этом!
Я обернулся и тут же поморщился: жутко болела спина, живот постанывал, словно жалуясь, что это нечестно – вместо обеда получить лишь жестокий удар рукой.
Передо мной в развязных позах застыли трое. В середине, на корточках, тот самый молодчик, кто приставил мне к горлу меч. В его глазах плескалась усмешка, губы кривились в брезгливой улыбке, к которым я стал привыкать, перестав обращать внимание. Двое других разглядывали меня, как клопа, который почему-то все ещё ползает по столу, хотя вот он, тапок, а зловредная букашка ничем не отличается от сотен таких же, получивших свое по заслугам.
– Какой ты неженка, – усмехнулся мне в лицо главный, и я почувствовал, словно меня облили помоями, – это сработала вторая способность, которая почему-то так и не отключилась, акцентируя внимание на том, что мне здесь не рады. – И как ты дожил до этих лет? Или все это время был кое-у-кого под теплым крылышком? – он усмехнулся и посмотрел куда-то влево.
Проследить за его взглядом не составляло труда, гораздо сложнее оказалось сдержаться при виде Валены, лежавшей на боку метрах в пяти отсюда. Волшебница была связана по рукам и ногам, руки заведены за спину. Наверное, так поступают с беглыми рабами, но никак не с девицами благородных кровей. Мне с моего места не разглядеть, но могу себе представить, как ее глаза разбрасывают искры от гнева. Сомневаюсь, что дочь барона привыкла к подобному обращению.
– Кто вы такие? – прохрипел я, пытаясь совладать с голосом.
Лицо бандита перекосилось, и тотчас же мой бок взорвался от боли, а печень помянула добрым словом болтливый язык. Пинок яснее ясного продемонстрировал, кто является хозяином положения: даже естественное желание ухватиться за ушибленный бок, и то стало для меня роскошью: со связанными руками подобное трудно осуществимо. Сильные, жесткие, как металлические шарниры, руки живо вздернули вверх, поставив на подгибающиеся с непривычки ноги. Как бы ни хотелось продемонстрировать непреклонность, тело насмехалось над моими попытками выносить боль.
– Это в качестве аванса, – охотно пояснил бандит. – В детстве, когда я был чуть младше тебя, учитель охотно объяснил мне, что наказание гораздо лучше способствует улучшению памяти, чем похвала. Тогда я частенько не соглашался с его методами, но сейчас совсем другое дело, я повзрослел и понял, что прав был он, а не я. Постарайся уяснить, уродец: что бы ни было раньше, сейчас я – твой учитель, хозяин и бог. Так что у тебя есть только одна радость, одно право и одна возможность – отвечать на мои вопросы. Тогда, если захочу, я оставлю тебя в живых. Но тебе придётся хорошенько постараться. Ну. Понял ли?
Я лихорадочно искал… что? Что я мог сделать? Тянуть время в надежде на что-то. Ну что-то же должно было случиться? Мои мысли подстегнул ещё один удар в спину, я вскрикнул, несмотря на обещание не давать слабину.
– Попадешь еще раз в эту хреновину на его спине – пеняй на себя, – сказал главарь кому-то. – В прошлый раз он едва не издох.
– Конечно, Андес, – не скрывая страха, заверили сзади. – Я аккуратно!
Буду бить сильно, но аккуратно! Знакомая фраза. Не думал, что она будет иметь ко мне какое-то отношение. Получается, в прошлый раз мне засветили в горб ногой. Так вот, значит, откуда такой эффект. Я и раньше замечал, что любое падение на спину гораздо болезненнее, чем раньше, в пору, когда я был другим человеком, но и не думал, что виной всему «хреновина». Что такого необычного может скрываться под видом уродства? Крылья? Плазменная пушка? Когда уже она прорастет? Прямо сейчас я бы не отказался от возможности поджарить всех этих тварей. Особенно того, чье имя Андес. Очевидно, он и руководил этим сбродом.
Мечты мечтами, а главарь ждал ответа, с каждой секундой мрачнея лицом. Если меня отметелят по приказу этой твари, лучше мне точно не станет. Стоит подыграть его самолюбию, попутно собирая информацию. Пусть по крохам, но я уверен, что и этого хватит, чтобы выход нашелся. В противном случае жить нам осталось не так уж долго.
– Понял, – просипел я.
Главарь усмехнулся и ладонью похлопал меня по щеке, отчего ненависть внутри меня едва не выплеснулась наружу; я чудом ухитрился сдержаться и не сделал попытки дёрнуть щекой. Но, видимо, недостаточно быстро спрятал в глазах эмоции, потому что в следующую секунду жестокий удар в лицо бросил меня на траву.
– Выродок! – рявкнул главарь и, подскочив, принялся обрабатывать меня ногами.
Удары сыпались со всех сторон. Видимо, к нему присоединились его подельники. Слышались азартные и гневные крики, хеканье. Боль звенела по всему телу, взрываясь вспышками, так что вскоре я уже перестал воспринимать их по отдельности, закрыв связанными руками лицо, извиваясь, словно змея, которую топчут лошади. Дойдя до определённого предела, боль остановилась, словно сработал некий глушитель, отсекавший все лишнее, так что остальное худо-бедно можно было терпеть. Чем дальше, тем больше во мне зрел гнев, он пускал корни, прорастал в каждую клеточку, принимался душить и, в конечном счёте, работал не хуже обезболивающего. Если бы Андес умел читать мысли, ему точно не пришелся бы по вкусу результат экзекуции.
Удары и вопли оборвались неожиданно. Меня, избитого и едва соображающего, снова вздернули вверх. Я же молился, чтобы чертова плоть опять не вздумала шутить свои шутки – потеряй я сознание снова, меня точно прирежут. Тело отозвалось стоном, и я повис на руках бандитов, слабо соображая, но с мыслью, что долги надо будет платить.
Сквозь муть в сознании проникало сопение тех, кто держал меня за руки, боль то нарастала до нестерпимого уровня, то затихала, но, когда болит везде, и впрямь не знаешь, за что хвататься. Я с трудом разлепил глаз и очутился нос к носу с главарем, как тогда, в лесу, но без клинка между нами. Его с успехом заменил взгляд бандита. Андес взял мой подбородок в ладонь, сжал ее и сквозь зубы прошипел мне в лицо:
– Щенок, ты ещё не понимаешь, к кому попал! Я могу сделать с вами все, что вздумается. Мы сидим в этой дыре безвылазно три недели и подыхаем от безделья, так что мои ребята с удовольствием с вами развлекутся.
«Ты уже сделал бы с нами все, что тебе вздумается», – подумал я. Угрозами обычно добиваются другого.
Информация – вот что главное для меня. Если я придержу свой язык, глядишь, узнаю что-нибудь интересное. Как там говорится? Если ты терпелив, труп твоего врага когда-нибудь проплывет мимо? Я буду ждать, гнида. Ведь не обязательно сидеть без дела, пока враг умрет от старости, можно ускорить процесс, насколько возможно. Нужно выяснить, кому мы понадобились. Точнее не мы, а волшебница, меня, я так понял, оставили в живых за компанию.
– Если ты расскажешь мне все, что знаешь, – Андес разжал ладонь, вдруг сменив гнев на милость, и продемонстрировал мне желтые кривые зубы на смуглом, не имеющем растительности лице, – я, так и быть, тебя отпущу.
Какое громкое заявление! Стоило лишь взглянуть в глаза главаря, и сразу хотелось ему довериться. Этот – отпустит. На все четыре стороны. Сразу.
– Что ты хочешь узнать?
Во взоре Андеса мелькнули радость и злорадство одновременно. Он явно решил, что я попался на его удочку.
Из леса послышался короткий свист, выстрелом разорвавший тишину на поляне. Двое, державшие меня за руки, переглянулись.
– Это Ливори со Свистуном, – уверенно заявил тот, что справа. – Его сигнал ни с чем не спутаешь.
Главарь с сожалением посмотрел на меня – допрос, похоже, откладывался, – а потом кивнул подавшему голос разбойнику.
– Бросьте его к девчонке, да руки замотайте покрепче. С ним я разберусь позже, – он упер в меня мрачный взгляд. – Не делай глупостей, уродец, мы ещё не закончили.
С этими словами он развернулся на каблуках и стремительно зашагал к краю поляны, откуда пришел условный сигнал. Следом за ним рванули ещё два человека, которые в беседе принимали не слишком активное участие, но всегда держались поблизости. Значит, в банде семь человек, включая этого Андеса. Нужно быть супергероем, чтобы перебить всю шайку. Для начинающей волшебницы, у которой сил хватает на один шар из огня, и Убийцы с талантами, больше подходящими для психиатра, – идеальное число врагов. Попросить их выстроиться в одну линию и шарахнуть всех одним махом? Выживших я добью разговорами.
Пока вязали руки, не слишком церемонясь и довольно грубо по новой перетягивая запястья кожаными ремешками, я воспользовался возможностью оглядеться. Другой такой может и не представиться. Бежать, конечно, пока нечего было и думать, но выяснить обстановку следовало непременно. Любая деталь, которая помогла бы получить преимущество, сейчас на вес золота.
Стараясь не крутить головой слишком откровенно, я вовсю работал единственным глазом. Итак, сама поляна ничем примечательным не выделялась. Таких во множестве и в лесах на Земле (во всяком случае, я так думаю). Небольшая, шагов сто, что в длину, что в ширину. Деревья, словно солдаты, обступили ее со всех сторон, а к самой границе, там, где тень от стволов вечером сливается с тьмой, образовалась стена поменьше. Она была гораздо более плотной. Кусты и трава в рост человека перемешались в непроходимую массу. Неудивительно, что разбойники не брезговали часовыми: если смотреть из чащи, люди, находящиеся на поляне, были как на ладони, а если отсюда, то нипочём не заметишь, что за тобой пристально наблюдают, будь ты самим великим следопытом и трижды охотником.
Впрочем, об осторожности разбойники не забывали. Следы пребывания людей, если не знаешь, куда смотреть, так сразу и не отыскать. Костер, где готовилась пища, расположился в самом углу, там, где трава поднималась выше колен, отлично скрывая угли от посторонних глаз. Я и узнал-то его по тому, как один из бандитов швырял в пламя дрова. Ни спальников, ни палаток не было видно – либо никто не утруждал себя организацией лагеря, не нуждаясь в крыше над головой, либо умели их основательно прятать.
Сами разбойники своим видом ничем не отличались от тех же воинов главного инквизитора Поля. Встретишь таких и не разберешь, где церковники, а где бандиты. Как и в первый раз, когда я на Арли повстречал банду, оказавшуюся впоследствии отрядом, собранным в основном для прикрытия и полегшим почти в полном составе, лишь у главаря был в наличии меч, и его наряд заметно отличался в лучшую сторону.
Наконец мне затянули руки удавкой, к счастью, не за спиной, как у волшебницы. Один из моих хмурых охранников, заросший по самые брови мужик, подергал ремень, проверяя, не перетянуто ли, а заодно убедился в надежности пут. Удовлетворенно буркнув что-то не слишком разборчивое, он подтолкнул меня в спину.
– Это, – решил перевести второй, парень лет на пять старше меня, старавшийся подражать старшим товарищам, – не балуй.
Я кивнул, подтверждая, что предупреждение получено и принято к сведению, и тут в действие вступил мой желудок, выдав протяжный не то стон, не то крик. Оба моих конвоира переглянулись.
– Три дня не ел, – обреченно заметил я, внутренне оценивая свое состояние, как довольно удовлетворительное, что, учитывая только что перенесенные побои, было довольно странно. Подумал, решил пояснить ситуацию для местного населения: – Сейчас сдохну с голода.
Вот это мужчинам было знакомо. А что? Война войной, как говорится, а обед по расписанию! К тому же я подумал, что если мы так бестолково попались, то пусть нас хотя бы накормят! Ну в самом деле, не умирать же с голоду.
Разбойники опять переглянулись, и тот, что вязал мне руки, еще более недовольно, чем раньше, кивнул молодому:
– Принеси.
Второй, молодой, возмутился.
– Джок, с чего нам его кормить? Его, может, Андес сейчас… – Разбойник выразительно провел пальцем по горлу, я в это время незаметно поежился, затем мы оба перевели взгляд на неразговорчивого бородача. В принципе, я понимал второго бандита: зачем напрягаться ради непонятно кого.
Джок долго рассматривал своего подельника, кривя заросшее черным волосом лицо, и нельзя было понять, улыбается он или сейчас воткнет кинжал прямо в глаз по самую рукоятку. Было видно, что гораздо охотнее, вместо утомительных объяснений, он использовал бы в беседе дубинку – говорить ему совсем не с руки, но ситуация требовала пояснений.
– Скажешь сам, что он сдох от голода, – наконец прохрипел Джок и посмотрел туда, где стоял главарь и внимательно слушал вышедших из леса людей. Те довольно оживлённо размахивали руками, но звук их голосов сюда не долетал – далековато, и понять, о чем идёт речь, не представлялось возможным.
Меня лаконичность молчуна откровенно повеселила, если ситуацию вообще можно было назвать забавной. Слов немного, а подмечено тонко, а главное, доходчиво донесено до собеседника. Второй плюнул под ноги Джока. Держать ответ перед несдержанным главарем – не лучший способ дожить до старости. Еще раз окинув меня презрительным взглядом, он направился в тот конец поляны, где я предположил наличие костра. Видимо, запасы провизии хранилась там же. Мы проводили его спину взглядами, затем переглянулись. Я не смог сдержать усмешку, и мне показалось, что Джок ухмыльнулся в ответ. Затем меня мягко толкнули в спину.
– Спасибо, – сказал я, но моя благодарность осталась без ответа.
Подчинившись, я подумал, что если в процессе побега нам придётся кого-то прибить, нужно постараться, чтобы этот бородатый тип выжил. В отличие от его дружка, кстати, которому точно достанется полной мерой, несмотря на его возраст. Особенно же я выделил главаря. Эта скотина точно заслужила порцию стали в пузо, да провернуть ещё пару раз, чтобы ублюдок жил ещё какое-то время и смотрел мне в глаза. Подивившись своей кровожадности, я пришел к выводу, что во мне явно что-то сломалось после того, как об меня оббило ноги столько народу. Епископа и эльфа, в конце концов, можно понять, на них я злился, но понимал, что ими движет. Стремление же причинять боль просто потому, что в данный момент ты сильнее, была выше моего разумения.
Меня тем временем подвели к тому месту, где лежала пленница. Валена лишь немного поменяла положение, но было видно, что ее поза и руки, связанные за спиной, а более всего грязный кусок ткани, скомканный и торчащий изо рта, причиняют ей боль не столько физическую, сколько моральную, разбивая вдребезги самолюбие гордой волшебницы. Глаз мне ее видно не было, но почему-то мне казалось, что они красные от слез. Каково благородной девице, да еще и волшебнице, чувствовать свою беспомощность, я догадывался, хоть и не в полной мере.
– Ей тоже нужно поесть, – сказал я и посмотрел на косматого, но он покачал головой и придавил меня к земле.
Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Рацион работников ножа и топора изобилием и качеством не отличался. Мне достались кусок мяса и лепешка странного серого цвета, больше походящая на шлепок бетона, чем на хлеб в моем понимании. Мысли о вкусовых качествах рациона я постарался задвинуть подальше, но ничего не мог поделать с опасением касательно моих бедных зубов, ведь по свежести и мясо, и хлеб явно соперничали друг с другом. Они неохотно поддавались даже воде, в которую их бросил Джок, сжалившись над моими бесплодными попытками откусить хотя бы кусочек.
Этому неразговорчивому бородатому мужику в итоге и досталась сомнительная честь по охране пленников. В глубине души я был доволен. Все же этот вариант лучше других. Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что при взгляде на меня его взор смягчался, и он, как мог, демонстрировал грубую заботу. Мои усиленные способностями чувства улавливали жалость, сдобренную изрядной долей вины, исходящих от этого большого, неуклюжего человека, словно он представлял на моем месте кого-то другого, передавая мне часть нерастраченной доброты. Что, впрочем, не помешало бы ему прирезать меня в случае чего. Что до Валены, некоторое время спустя я убедился, что на девушку его забота не распространяется, волшебницу бородач одаривал взглядами, весьма далёкими от доброжелательности.
Пока еда, как поплавок, покачивалась в деревянной миске, которую притащил все тот же Джок, я искоса поглядывал в сторону Валены, пытаясь сообразить, что делать дальше. Девушка все так же лежала на правом боку, ко мне спиной и лицом в траву. Обе ее руки были перехвачены кожаными ремешками за спиной. Она изредка пыталась шевелить пальцами, словно проверяя, принадлежат ли ей конечности до сих пор. Пальцы на правой руке – вот все, что я видел, – и их цвет мне не понравился. Кожа сильно побелела, резко контрастируя с темными, налившимися кровью, участками. Валена страдала, но страдала молча, не показывая своей слабости, лишь изредка вздрагивая всем телом так, как делает человек, пытаясь молча сдержать рыдания.
– Джок, – сказал я. – Если вы не хотите, чтобы она осталась без рук, развяжите веревки. Или хотя бы ослабьте.
В глазах мужика вспыхнули опасные угольки, но я и не подумал отступать. В конце концов, за свою короткую жизнь я успел перепробовать полный набор удовольствий, так что страх перед этим сбродом постепенно уступал место веселой злости. Если выбирать между очередным унижением и здоровьем волшебницы, я предпочту получить первое, нежели пожертвовать вторым.
– Если не можешь сам, позови Андеса. – Хоть я и не жаждал вновь увидеть главаря, но если он один мог решить судьбу Валены, мне достанет смелости и терпения пережить и его общество, и его обхождение.
Я выдержал долгий и мрачный взгляд Джока и наконец дождался его ворчания, что, видимо, означало «попробую». Он неохотно поднялся с травы, поправил на поясе нож, съехавший назад, и медленно побрел в другой конец поляны, где у разбойников кипел оживленный спор. По его поведению я предположил, что Джок охотно и дальше оставался тут с нами, лишь бы держаться от своих подальше. Пожалуй, на этом можно будет сыграть, правда, я пока не придумал, как.
Стоило бородатому отвернуться, я бросился к волшебнице, перепрыгнув через ее ноги, – откуда силы взялись, – и припал к ее лицу. Она широко распахнула глаза, в их глубине светились такой ужас и вместе с тем такая решимость, что на мгновение у меня перехватило дух. Я вмиг поверил, что она с готовностью и упорством столько лет шла к заветной мечте. Дай ей сейчас меч, и она без колебаний бросится в самую гущу бандитов даже без малейшего шанса на успех.
– Держись! – горячо прошептал я, не забывая наблюдать, чтобы никто не смотрел в нашу сторону. – Только держись! Что бы ни случилось, не сдавайся, я что-нибудь придумаю!
Она долго смотрела мне в глаза, кляп мешал ей говорить, поэтому она лишь поморщилась и моргнула, на целую секунду сомкнув глаза. У меня отлегло от сердца. Теперь дело за мной.
Ни секунды не медля, я вернулся в первоначальное положение, в надежде, что мои похождения остались никем не замечены. Банда собралась в полном составе, со своего места мне было не различить, кто есть кто. Джок растворился среди таких же бородатых, всклокоченных мужиков, и только главарь выделялся на их фоне иглой меча, свисавшего с пояса. Ну и пусть, чем дольше мы вне поля их зрения, тем больше шансов дожить до вечера и встретить завтрашний день.
Мои руки, помимо воли, ухватили деревянную миску, которая едва не выплеснулась на траву, когда я совершал акробатические упражнения. Теперь можно и подкрепиться. Живот, предчувствуя пир, едва не полез наружу. На мгновение я подумал, что он вот-вот, как Чужой из фильма, прогрызет куртку, добравшись до мяса без каких-либо премудростей. Но, издав победный аккорд, он замолк, позволив мне приступить к трапезе традиционными методами.
Припомнив о том, что после продолжительного голодания к твердой пище следует относиться с осторожностью, я сделал пробный глоток холодного бульона, которому даже за такое краткое время передались самый малый аромат мяса и кислинка от размокшего хлеба. И пусть вода оставалась водой, мне казалось, что в руках у меня наваристая похлебка. Я готов был смаковать ее до самой последней капли, до мизерной крошки хлеба, плававшей на поверхности.
В следующую секунду вода выплеснулась мне в лицо, край деревянной миски теркой прошелся по зубам, едва не своротив челюсть.
– Откуда у этой гадины еда?! – Если оружием своим главарь владел без особых проблем, хотя бы потому, что среди подобных людей слабаки не задерживаются, то собственный голос давался ему с трудом. Он то громом гремел над поляной, то фальцетом уходил ввысь, а то и вовсе обрывался змеиным шипом. – И почему он до сих пор может ходить?!
Связанными руками не очень удобно прочищать от воды и крошек глаза, да и тело отзывалось на регулярные побои недовольным нытьем, но мне в конце концов удалось совладать с единственным глазом, и я вперился прямо в лицо разъяренного главаря. Отчего-то мне сделалось весело, хотя, если подумать, ничего смешного не происходило. Пожалуй, я был в шаге от финальной расправы, но, как и тогда, в кабинете епископа, продолжал переть на рожон.
Надо мной темной горой возвышался главный разбойник. За ним, как за львом, шакалами толкались остальные участники банды. Правый сапог главаря темнел влажными пятнами моего неудавшегося обеда, так что мне, можно сказать, повезло: чуть правее, и не видать половины зубов как минимум. Что ж его так задело-то?
– Кто дал ему еду? – ярился тем временем Андес, потрясая кулаками, а затем схватился за меч. – Волю почуяли? Давно я глотки не резал! Сукины дети, совсем осатанели от безделья! Ну я вам…
– Я, – прохрипел в черную бороду Джок и уперся взглядом в брызжущего слюной главаря.
– Ты. – Андес покраснел, наливаясь нездоровой кровью и буравя своего подчиненного пылающими от гнева глазами. – Ты!
Он потянул меч из ножен, дыхание его стало прерывистым, вырываясь из глотки с присвистом. Я подумал, что будет весьма символично, если главаря хватит удар. Тогда… тогда так и не наступило. Андес издал протяжный полухрип-полустон, с силой бросил так и не извлеченный до конца меч в ножны и плюнул под ноги. Затевать ссору немедленно он не стал, хотя от него не укрылось, что остальные при виде его бурной реакции постарались отодвинуться от чрезмерно бесстрашного сообщника.
– Откушал наших харчей, ублюдок, – главарь всем телом повернулся ко мне. – Ну что ж, тем лучше. Дольше протянешь, пока мы будем… – он так и не договорил, огляделся, внезапно успокаиваясь, и я вдруг увидел, как над его головой вспухло разноцветное облако. От неожиданности я вытаращился настолько, что Андес недоумевающе поднял глаза кверху и едва смог удержаться, чтобы не потрогать затылок, – проснулась моя основная способность!
Я радостно скалился от того, что она вернулась, правда, толку от нее в текущей ситуации немного. Но все-таки приятно осознавать, что в запасе у меня есть кое-что, возможно, открывающее кусочек пути к спасению.
– Лыбься, лыбься, – осклабился, наконец, Андес. – На своих дружков надеешься? Никто тебе тут не поможет. Кишка тонка в лесу меня отыскать.
Каких таких дружков? Что-то темнит наш друг разбойник.
– Не понимаешь, – разочарованно выдохнул главарь и с кривой ухмылкой оглядел своих людей. – Он не понимает! – В ответ ему полетели нестройные, неуверенные улыбки, подчиненные стремились угодить вожаку.
Я поднял взгляд чуть выше его головы и убедился, что облако никуда не делось, образовав более чёткие границы, в которых плавали мутные чернеющие сгустки с ярко-белыми границами. Страх и ненависть в одном флаконе? С чего вдруг такое странное сочетание. И форма донельзя необычная. Для текущего момента, когда пленники полностью в его власти.
Остальные демонстрировали совершенно разный букет: от безразличия до злости, но, как обычно, причина оказалась сокрыта.
– Не понимаю.
Андес полез за пазуху и выудил оттуда медальон, который, казалось, целое столетие назад передал мне Оррик.
– А теперь? Теперь понимаешь?
Символом церкви на Арли было переплетение из трех кругов, чем-то оно походило на знак Олимпийского движения на Земле. Инквизиция использовала ту же форму, но с дополнениями в виде трех мечей, перекрещенных в центре, – кулаками добро насаждать гораздо быстрее, чем без них. Сам знак был не больше ладони. К амулету прилагалась цепочка с тонкими звеньями, как раз по моей шее, так что носить, не снимая, было настолько удобно, что вскоре начинаешь о ней забывать. Как Оррик тогда говорил после нападения бандитов в Рогоне? Предъявить в сложной ситуации любому, что докажет твою принадлежность к самой могущественной организации на планете. Если не повезёт, ее увидят те, кто будет во сто крат злее, когда узнают, кем ты являешься.
Знаете, что из всего этого следует? Правильно. Я самый большой кретин из всех, что только живут на свете! Будь то Земля или Арли – без разницы.
– Откуда у тебя знак курьера Ордена Инквизиции?! – взвился до небес голос Андеса, а я ошарашенно смотрел на раскачивающийся в кулаке главаря символ своей наивысшей тупости.
Так вот оно в чем дело! Оказывается, даже бандиту из леса известно, как выглядит пропуск в телепорт самой могущественной организации на планете, а человек, который шатается с ним на шее, ни сном ни духом. Вот оно, доказательство, что я – идиот. Мне на ум пришло сравнение с нашим любимым бюро прогнозов погоды: в народе давно ходит шутка, будто с прогнозом они не ошибаются, лишь путают место и время. Сунь я священнику в нос эту штуку, и все бы пошло по-другому. Не было бы тогда ни костра, ни издевательств.
Выходит, все это напрасно? Нелепая казнь, спор со святошей, огонь под ногами, горящий эшафот, бег по джунглям, живот, прилипший к спине от голода, ручей, дождь, изматывающая погоня, побои и издевательства – всего этого могло не быть, если бы один тупой Черный Властелин поднапряг мозги. Зачем придурку абсолютная память, если к ней не полагается достаточно серого вещества?
Такого разочарования, такой ненависти к самому себе и отчаяния, пронзивших меня, словно удар током, от кончиков пальцев до последнего волоса, мне не доводилось испытывать никогда. Из горла вырвался то ли стон, то ли рык, я почувствовал, как мой единственный глаз наливается предательской влагой. Зрение затуманилось. Предметы потеряли четкость, поплыли, лицо атамана отдалилось, подернулось пеленой. Над животом, чуть пониже груди, там, где сердце стучится о прутья костяной клетки, зародилась тупая, тягучая боль. Я почувствовал, что невидимая плита все больше придавливает к земле, так что ни вздохнуть, ни выпустить воздух без нечеловеческих усилий. Его приходилось выдавливать из себя по капле. Звук при этом рождался в груди, и он слабо напоминал то, что в состоянии исторгнуть из себя человек.
