Владимир Михайлович Скрипник
Жилец
Иногда мы втроем собирались дома у одного из них по имени Евгений, близкие знакомые и друзья звали его Юджин, так ему больше нравилось. У Юджина по пятницам устраивались, как он их шутливо называл, «культурные сходки», со временем парни стали приглашать на них и меня.
На эти вечера приходили ребята и девушки, и по их внешнему виду можно было сказать, что ничто заграничное им не чуждо. Общались они предпочтительно на английском, реже на французском и иногда на испанском языке, на русском говорили мало и это не было снобизмом, по крайней мере у большинства, это было реакцией периферии на ограничения советской жизни. У Юджина был магнитофон и большая коллекция записей, на вечерах часто слушали музыку, иногда читали стихи современных поэтов, в основном, шестидесятников. Мое внимание в их компании привлекла девушка по имени Элен, поэтесса она часто читала свои стихи на французском языке. Мне очень понравился этот красиво звучащий язык. Я очень хотела его выучить, но в техникуме французский не преподавали, ни пособий, ни учебников по его самостоятельному обучению у меня не было и когда читала стихи Элен, я вслед за ней тихонько повторяла слова, стараясь добиться похожего звучания. Элен обратила на это внимание, мы разговорились, потом сблизились и, несмотря на разницу в возрасте, Элен была лет на десять старше, уже успела окончить иняз, приехала сюда по распределению вместе со своим мужем из Ленинграда, у нас сложились дружеские отношения. К моей радости, Элен предложила помочь мне с французским.
Как известно учить второй иностранный язык гораздо легче и быстрее, я это испытала на себе. Прошло немного времени, я уже довольно сносно стала говорить на бытовые темы на французском. Элен иногда приглашала меня к себе в гости. В небольшой комнате все стены, которой были заняты стеллажами с разными художественными произведениями. Все это было очень интересно, но меня больше всего привлекала особая книжная полка с книгами, французских поэтов, их ее отец, работник какого-то министерства, привозил из своих заграничных командировок. Заметив, с каким благоговением я просматриваю эти книги, Элен предложила мне брать их с собой. Я с упоением читала по ночам, не все понимала, даже со словарем, но мне помогала Элен. Особенно мне нравились стихи Кокто, Гийома и Журдана, я их переписывала в отдельную тетрадь, а потом учила наизусть. Мое увлечение французской поэзией способствовало изучению французского языка и к концу первого курса я уже легко к удивлению общих знакомых, общалась с Элен на французском.
Вообще у Юджина было очень свободно и интересно. Никакие застолья не устраивались, в общежитии с этим было очень строго и у Юджина могли быть большие неприятности. Иногда кто-нибудь из ребят приносил с собой бутылку импортного вина или виски и желающие распивали в полном смысле под столом, но в общем спиртное не приветствовалось. Зато на столе всегда лежали литературные новинки, прежде всего «Юность» и «Новый мир», точнее они не лежали, а бывали на столе и тут же исчезали, их можно было брать домой с тем, чтобы быстро прочитать и снова вернуть на стол. А еще там были книги «Самиздата», зачитанные до не распознания букв.
* * *
Я лежала на спине и с закрытыми глазами, горько было сознавать, что все мои успехи и достижения, которые я делала исключительно, для того чтобы быть достойной Шасы, оказались, как говорят в спорте, нерезультативными, и не потому, что они были недостаточно высоки, просто Саша оказался не таким, каким я его придумала. Слезы сожаления наполнили глаза, внезапно я поняла, что мое место не здесь, возле этого вонючего террикона, и рядом с выпивохой – нынешним Сашей. Мне очень захотелось вернуться в ту другую жизнь, где есть французский, поэзия, спорт, Элен, Юджин и многое другое, к которому я успела привыкнуть, готова была прямо сейчас собрать вещи и уехать. Но куда? Общежитие закрыто, каникулы, у Юджина, скорее всего, не собираются поскольку, ребята, в основном преподаватели, разъехались, так что ехать некуда, нужно «отдыхать» здесь, ходить в кафе, по субботам на танцы, по вечерам контролировать алкашей, так что «развлечений» вполне достаточно. Внезапно вспомнилось, что у меня в чемоданчике есть несколько нечитанных книг от Элен, вот и отлично, займусь всерьёз французским. От самоиронии не осталось и следа, я достала из-под кровати небольшой чемоданчик, извлекла оттуда тетрадь, ручку и выбранную наугад книжку, это оказался сборник избранной французской поэзии.
Уже самое первое произведение, а это было стихотворение «Закат» Поля Верлена, увлекло меня своей мелодичностью, досадно было, что встречались незнакомые слова, понять значение которых без словаря было невозможно. Такая же история повторилась со вторым, третьим стихами. Дальше я решила не читать, учить язык таким образом было бесполезно, а заучивать слова, как попугай, было неинтересно и я придумала для себя забаву: стихотворение, а точнее мой перевод записывала в тетрадь, места для перевода непонятных слов оставляла пустыми, после того, как стихотворение было записано таким образом, я пыталась понять его смысл, это не всегда удавалось сразу, иногда приходилось думать и искать варианты и на это, бывало, уходили часы. Уловив смысл, я заполняла пропуски непереведенных слов русскими, по моему мнению, более всего передающими смысл. После того, как этот этап был пройден, наступал следующий, я его с улыбкой назвала «поэтизация перевода», это был поначалу очень трудоемкий процесс, с переделками, заменами слов, добавлением новых, как того требовали ритм и рифма. Уже после первого такого опыта я почувствовала острую нехватку знаний в области лингвистики, но и то, что получалось, меня очень забавляло и увлекало так, что дни напролет я почти не отходила от стола, а гулять выходила только вечером и то ненадолго.
Наступила суббота, нужно было идти на танцы, а очень не хотелось, не привлекали сами по себе танцульки, а еще этот небритый, помятый Саша. Интересно, он побреется или нет? Я надела любимое летнее платье, посмотрев в зеркало, не стала заморачиваться с прической, распустила волосы, решив, что и так сойдет. Каково же было мое удивление, когда недалеко от входа в клуб я увидела Сашу, в выглаженной рубашке нежно-голубого цвета с коротким рукавом, в брюках того же цвета и в светлых туфлях. В руке он держал розу, и этот цветок не давал ему покоя, он испытывал неловкость, похоже было, что он давно, а может быть, никогда не дарил девушкам цветы. Зрелище было красивым и одновременно забавным. Увидев меня, Саша устремился навстречу, наверное, ему хотелось быстрее избавиться от цветка. Поздоровался, вручил мне розу и облегченно вздохнул. Я рассмеялась.
Саша был гладко выбрит, аккуратно подстрижен и от него пахло самым популярным одеколоном «Шипр». На танцплощадке было много людей и несмотря на то, что она была летняя, открытая, было очень душно. Мы нашли более-менее свободное место, заиграла музыка, Саша неуверенно положил руку на мою талию, и мы, раскачиваясь в соответствии с ритмом, начали танец. Про себя я знала, что не ахти какой танцор, но оказалось, что Саша вообще не умеет танцевать. Как только начинался новый танец, ко мне устремлялись парни, но Саша никому не разрешал танцевать со мной, а чтобы пресечь попытки, ему приходилось танцевать со мной снова и снова. В конце концов его это стало раздражать, а тут еще гремящая музыка. Перехватив его взгляд, я показала глазами на выход, он с радостью кивнул, взял меня за руку и повел к выходу. Я шла за ним, невольно любуясь его отлично сложенной фигурой, он нежно держал меня сильной своей рукой и мне показалось, что он боится меня потерять. Постепенно в течение вечера отношение мое к Саше изменилось от неприязни к симпатии. На улице было хорошо, солнце уже село и на смену дневному зною пришел прохладный, с легким ветерком вечер. Мы гуляли по аллеям, болтали ни о чем, каждый раз, когда мы проходили мимо кафе, Саша бросал в его сторону короткий взгляд, видно было, что он прогулке по парку предпочел бы столик в кафе, но пригласить меня не решался. В очередной раз поравнявшись с кафе, я с улыбкой спросила.
– Может, зайдем?
Похоже, для Саши это было полной неожиданностью и он, чтобы скрыть свою заинтересованность, быстро ответил:
– Ну, если ты так хочешь. – И тут же осознав нелепость сказанного, смутился. Я засмеялась.
Мы сидели в кафе лицом друг к другу, Саша пил водку, я ела мороженое, говорил в основном Саша, он был в приподнятом настроении, рассказывал забавные истории, шутил, я смотрела на него, улыбалась незатейливым шуткам, настроение было прекрасное, мне было очень хорошо. Постепенно Саша в моем сознании из помятого запущенного пьянчуги превращался в милого, симпатичного, умного, веселого, сильного мужчину, которому, судя по всему, я нравилась, да и он мне тоже.
Время пролетело незаметно, и вот мы уже возле трансформаторной будки, пришла пора прощаться, но тут внезапно из темноты вышли трое парней нашего Шанхая. А у нас с давних пор повелось, что чужим женихам не место на Шанхае, и парни пристали к Саше, явно собираясь затеять драку. Все бы ничего, но у одного из них в руках оказался нож и, похоже, парень готов был пустить его в ход и даже сделал им резкое движение. Неожиданно для всех, в том числе и для себя, я как на тренировке быстренько отработала три приема каратэ и трое парней оказались на земле. Я им ничего не сломала, не покалечила, просто «вырубила» ненадолго. Мне стало неприятно, я не должна была так делать, мне казалось, что я унизила Сашу. С виноватой улыбкой я посмотрела на него, как бы извиняясь, но в его глазах светилось восхищение мной и растерянность из-за происшедшего. Почему-то Сашина реакция мне не понравилась. Настроение мое было испорчено. Возникла пауза. Затем я недовольно сказала:
– Обо мне не беспокойся, дойду сама.
Не торопливо пошла в сторону Шанхая, но пройдя несколько шагов, остановилась. Я сожалела, что все было хорошо, но нехорошо окончилось, и Саша промолчал, неужели так и расстанемся? Если так, то следующая встреча, если она состоится, будет опять случайной. Я оглянулась, Саша стоял, как истукан.
– Ну что, следующего свидания не будет? – спросила я.
Саша вышел из оцепенения, бросился ко мне со словами:
– Конечно, будет, обязательно будет, – виновато проговорил он, – если ты не возражаешь, то давай завтра.
– Ну завтра, так завтра, на том же месте, в тот же час, – словами из песенки ответила я, повернулась и ушла в темноту. На душе опять стало хорошо.
* * *
На следующий день завезли по адресу кейсы и оставшуюся до расставания часть пути ехали молча. Почти так же молча попрощались. Виктор прижал Марину к груди и долго не отпускал. Андрей тоже обнял на прощание и в конце ободряюще произнес:
– Береги себя! Если что, звони. Между нами нет расстояний. – Повернул ее спиной к себе и слегка оттолкнул от себя: – А теперь иди.
Машина остановилась у придорожного кафе, возле него была просторная площадка, на которой стояли среди прочих автомобилей два междугородных автобуса. К ним и направилась Марина, но прежде покрыла голову платком и надела большие, с почти черными стеклами очки. Уже к концу дня она подходила по знакомой улице южного города к высотному дому, в котором у нее была небольшая квартира. Марина смело вошла в дом, прошла мимо смотрящей телевизор консьержки, не боясь, что ее кто-нибудь узнает, в таких домах жильцы, заходя в лифт, здороваются, но редко бывают знакомы между собой.
В квартире все было в порядке и через час убрано и вымыто. Марина спустилась вниз, благо, супермаркет находился на первом этаже, накупила всякой еды и питья, надолго хватит, затащила все в квартиру и закрыла на все запоры входную дверь и потом две недели к ней не подходила. Это был установленный для нее Хозяином срок само заточения. Днем смотрела телевизор почти без звука, в темное время свет не включала, старалась не шуметь, по комнате передвигалась босиком, окна оставались зашторенными.
От вынужденного безделья Марина предалась воспоминаниям, перед глазами возник образ Саши, собственно, он далеко и не уходил, вспомнила, как они встретились, как ходили на танцы, как потом он ее провожал, как они стали часто видеться. Однажды Саша пригласил ее к себе домой, и она так была уверена в нем, что согласилась без колебаний. В комнате было много книг, впрочем, много – это не то слово, книги были везде, на столе, в шкафах, на подоконнике. Вся комната казалась беспорядочно захламленной книгами, хотя на самом деле это было не так. Саша отлично ориентировался в этом бедламе, который он называл высокоорганизованным беспорядком. Когда в разговоре речь заходила о конкретной книге, Саша не задумываясь говорил, есть ли у него она или нет, а если есть, он тут же быстро находил ее, а еще у него был магнитофон и много кассет, в основном, с песнями бардов. Кассеты стопками стояли на столе возле магнитофона, отдельно на полке стояли кассеты с записями песен Высоцкого. На диване лежала гитара и рядом с ней потрепанная общая тетрадь. Как видно, приглашение меня в гости было спонтанным, а может, Саша не был уверен, что я соглашусь, поэтому угостить гостью вкусненьким было нечем. Не обращая внимание на мои протесты, Саша быстро сходил в гастроном, купил целую сумку продуктов. Знакомые продавщицы снабдили его кое-какой дефицитной едой и, конечно, себе он купил водку, а для меня бутылку сухого вина, я его потом пила несколько вечеров и так и не осилила бутылку, чего не скажешь о Саше. Он пил с удовольствием и явно сдерживал себя, наверное, не хотел показаться пьяницей. С этого дня мы почти все вечера проводили у него дома, слушали бардов, в перерывах Саша рассказывал о каждом из них что-нибудь интересное, иногда брал в руки гитару и пел их песни, записей которых у него не было, или по моей настойчивой просьбе читал свои стихи, а делал он это очень неохотно и каждый раз у меня складывалось впечатление, что я своей просьбой вторгаюсь в его особый мир, в который он никого не впускает, а я просила еще и еще, мне было очень интересно. Саша изо дня в день все больше и больше места занимал в моей жизни, пока однажды я не поняла, что влюбилась в него, в сегодняшнего Сашу, а не в детские воспоминания, а то, что я ему небезразлична, заметила давно. Как-то на мою очередную робкую просьбу прочесть что-нибудь свое, Саша, не скрывая раздражения, выпалил:
– Лучше прочти сама, если что-то знаешь, – и тут же виновато замолчал.
Я посмотрела ему в глаза и, не отводя взгляда и не мигая, начала: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, то…»
– Прости меня, я не хотел тебя обидеть, просто сорвалось, не надо, не продолжай, я знаю, что не все любят поэзию, и это не страшно, это нормально.
– Не знаю про всех, но я люблю поэзию, стихов на память знаю очень мало и так получилось, что ни одного на русском, не считая тех, что в школе проходили. Если ты готов слушать доморощенного чтеца, то пожалуйста.
Саша ухватился за мое предложение, как за соломинку.
– Прочти, я тебя очень прошу.
Я прочла небольшое стихотворение Мишеля Деги, окончив, вопросительно посмотрела на Сашу, на его округлившиеся от удивления глаза. Придя в себя, он хриплым голосом попросил:
– Еще!
Я немного подумала и вспомнила Гэвина Юэрта и прочла небольшой отрывок из стихотворения «Пьяный – влюбленному…». Читала весело, с улыбкой. Саша слушал, закрыв глаза, по окончании спросил:
– Что это было?
– Что именно?
– Эти стихотворения, они так не похожи друг на друга, они что, на разных языках?
– Ну да! – Я удивленно посмотрела на Сашу, мне казалось, что он должен понимать языки. – Первое на французском, а второе на английском, или у меня такое произношение, что все одинаково?
– Нет, что ты? Я слушал, как музыку, правда я ничего не понял, так, отдельные слова. А ты понимаешь, о чем они?
– Конечно! – удивленно ответила я.
– Так ты знаешь эти языки?
– На французском могу понять, о чем говорят, но сама – пока еще разве что на бытовые темы, на английском немного лучше, могу разговаривать. Французский я только недавно начала учить, но ни учебников, ни словарей не достать, в техникуме его не преподают.
Саша долго смотрел на меня с нескрываемым восхищением, а потом, как бы очнувшись, сказал:
– Слушай, у меня где-то лежит толстенный французский словарь, откуда он взялся, я не знаю, мне он ни к чему, а выбросить книгу я не могу, может, заберешь себе?
– С радостью!
– Отлично! Правда, она мне давно не попадалась на глаза, но я ее обязательно найду.
Наши отношения, вопреки моим ожиданиям, никак не развивались, оставались дружескими и сдерживал их Саша, поначалу мне очень нравилось его бережное внимание ко мне, но потом быстро стало тяготить. Хотелось прикасаться к нему, к его лицу, глазам, губам, телу… хотелось целовать его, что я представляла себе почти каждый вечер, а еще хотелось засыпать в его объятиях. Очень хотелось, и вот момент наступил.
Как-то на очередном свидании, сразу после встречи, Саша объявил, что у него сегодня день рождения и он приглашает меня в кафе, и не сказал мне об этом заранее, чтобы я не заморачивалась насчет подарка, и вообще, день рождения он не любит и никогда не отмечает, а сегодня – исключение.
В кафе, наверное, в этот будний день, было мало посетителей. Саша поговорил с официанткой, она нам накрыла уютный столик, Саша налил в бокалы шампанское, я произнесла короткий тост, окончив его двумя четверостишиями на французском и английском языках, знала, что Саше это понравится. Мы очень хорошо сидели, но недолго, вскоре пришла компания навеселе, видимо, пришли добавлять, сдвинули несколько столов и пошло гулянье с матами, выкриками и хохотом. Саша порывался урезонить их, но я его категорически сдерживала и в конце концов нам пришлось уйти.
Мы вышли из кафе. Что делать. Гулять по парку не хотелось, сидеть на лавочке тоже, праздник был испорчен.
– Пойдем к тебе. – предложила я, – посидим, музыку послушаем, чего-нибудь почитаем.
– Отлично, – обрадовался Саша, – только читать не будем, а будем веселиться, есть, пить и танцевать. По дороге зашли в магазин, потом дома я накрыла стол, а пока этим занималась Саша куда-то уходил и вернулся с большим букетом.
– Это тебе, – он протянул мне цветы, я засмеялась:
– В свой день рождения ты даришь мне цветы, это неправильно, но мне нравится.
Я взяла букет, вдохнула нежный аромат и в благодарность хотела поцеловать его в щеку, но получилось так, что мои губы коснулись его губ, по всему телу пробежала дрожь. От неожиданности Саша немного отстранился, а я стояла как вкопанная, с закрытыми глазами. Потом Саша нежно поцеловал меня еще раз, потом еще… Я уронила букет и обеими руками обвила Сашину шею, потом неожиданно для себя расстегнула пуговицу на его рубашке… Следующее, что я помню – в комнате было уже почти темно, мы лежали обнаженные на неразобранной постели, я лежала на спине с закрытыми глазами, Саша на боку и облокотившись нежно гладил мое лицо, шею, грудь, было очень приятно. Потом мы едва одетые сели за стол, о чем-то болтали, пили и ели, целовались, я, не скрывая своих чувств, с обожанием смотрела на Сашу, читая в его глазах восхищение и заботу обо мне. Пару раз пытались танцевать, а в итоге оказывались на кровати.
Я осталась ночевать у Саши, идти домой не было ни сил, ни желания. На следующее утро Саша проснулся раньше, приготовил завтрак и только после этого разбудил меня. Спала я очень крепко и когда проснулась, не сразу поняла, где я, но увидев улыбающегося Сашу, все вспомнила обхватила, его за шею… Потом мы завтракали, Саша позвонил на шахту, устроил себе выходной, и мы целый день до позднего вечера провели вместе, не выходя из дома. Вечером мне нужно было возвратиться домой, очень не хотелось уходить, да и Саша просил остаться, но тревога за маму победила.
Дома была все та же компания, встретившая меня пьяными возгласами приветствия. Похоже, мама даже не заметила, что я не ночевала дома. Было досадно, лучше бы осталась у Саши.
* * *
Я лежала в пустой квартире, глядя в потолок. Внезапно вспомнился вечер, который я многие годы старалась не вспоминать. В тот вечер я была у Саши, мы поздно легли спать, к тому времени я уже неоднократно оставалась у него на ночь, и уже засыпали, как вдруг зазвонил телефон. На шахте произошла авария, и Саша должен был срочно явиться. Он торопливо собирался, я встала и тоже начала одеваться.
– А ты куда? Ночь на дворе, спи, я утром вернусь.
– Утром тебе на работу, а я лучше пойду домой, что-то волнуюсь за маму, да и словарь полистаю, а то у тебя мне некогда заниматься такими делами, – с улыбкой сказала я, взяла с полки толстую книгу и положила в сумку.
– Я тебя провожу.
– Не беспокойся, дойду сама, со мной ничего не случится, – и самодовольно добавила: – Ты же меня знаешь! На глаза попались трусы, которые я второпях забыла надеть, и, чтобы не задерживать Сашу, положила их в сумку.
– Не тяжело ли будет тебе, девица, с такою-то ношей?
– Справлюсь, молодец.
Мы поцеловались, договорились встретиться на следующий день пораньше и разошлись.
* * *
Войдя в квартиру, я первым делом прошагал к холодильнику, но там, к моему огорчению, кроме забытой бутылки шампанского, ничего не было. Не раздеваясь, завалился на диван, закрыл глаза перед внутренним взором проплывали чередой картины сегодняшнего вечера. Почти физически ощущал в руках Марину, ее тонкую девичью талию, видел ее полуоткрытый рот, ненакрашенные, естественного тёмно-вишнёвого цвета губы, отчетливо ощущал невольные касания ее груди… Романтические нюансы отошли на задний план, их оттеснило страстное желание обладания. Не находя себе места, вышел во двор. Дул порывистый ветер, наверное, вскоре пойдет дождь. Я сел на скамейку, выкурил одну за другой две папиросы, не спеша допил вино, успокоившись, пошел спать с твердой решимостью затащить в ближайшие дни Марину в постель.
Мы стали встречаться почти каждый день. Встречи были платонические, никакой близости, мы даже не целовались. Я неожиданно для себя не хотел форсировать события, отношения развивались своим чередом и от этого неожиданно для себя я получал странное удовлетворение. Такое со мной еще не происходило. С этого дня мы часто встречались у меня дома, я с удивлением узнал, что эта девушка –вчерашний подросток владеет двумя иностранными языками и чудесно читает на них стихи. Мы слушали бардов, благо, у меня много кассет с записями. Я видел, как Марина привыкает к моему миру, конечно, не ко всему, а только к его небольшой части, которую я ей открываю, как меняются наши отношения, как иногда в ее взглядах проскакивает интерес ко мне как мужчине, видел, как ее возбуждают прикосновения ко мне, иногда случайные, а все чаще нет. Иногда я якобы ненароком касался ее тела, все это возбуждало, доставляло удовольствие само по себе, но я не торопил события, я с трепетом ждал, когда Марина сама захочет близости, и дождался. Это был очередной день моего рождения. Я не люблю праздновать мои годовщины, не хочется слушать в мой адрес вымученные тосты, дарят нелепые, чаще всего бесполезные для меня подарки, а в конце застолья заплетающимися языками рассказывают мне, какой я хороший и благодарят за праздник. Поэтому я стараюсь просто замалчивать их, но в этот раз решил отпраздновать мою днюху с Мариной вдвоем, пригласил ее в кафе, наперед зная, что ей там не понравится, и мы через какое-то время продолжим празднование у меня дома, а там должно произойти долгожданное событие.
Я подготовился, затарился дефицитными продуктами, но домой их не принес, оставил в магазине у знакомой продавщицы, купил большой букет цветов и спрятал его в кладовке. Настал вечер и все произошло, как я запланировал, в кафе нам не дала посидеть подгулявшая компания, с которой я вроде бы как чуть не ввязался в драку в итоге, по предложению Марины, мы перебрались ко мне домой. По дороге я заскочил в магазин и забрал свой пакет. Дома, пока Марина накрывала на стол, я «сбегал», вернулся с букетом цветов и подарил его Марине. Она очень обрадовалась подарку и хотела поцеловать меня в щеку, но «случайно» поцеловала в губы. Я, якобы от неожиданности, отстранился, а потом нежно поцеловал ее в губы, потом еще и еще. Дрожащими пальцами Марина неумело расстегнула пуговицу моей рубашки… Весь вечер и ночь мы пили танцевали, валялись в постели. Утром я позвонил на шахту и устроил себе выходной. Практически весь день мы провели в постели. Мне было очень приятно не от того, что я получил что хотел, как женщина Марина была еще никакая, и не потому, что она у меня, несмотря на большое количество близких со мной женщин, была первой девочкой, я получал огромное удовольствие смотреть на нее, трогать руками нежную грудь, целовать ее тело, чувствовать искреннюю, еще стыдливую реакцию на мои ласки, а вечером Марина ушла домой, волновалась за маму. После ее ухода стало в квартире пусто и безрадостно. Я оделся и пошел в кафе. Там, естественно, пил водку, а перед закрытием, к огорчению Ленки, ушел один. Домой явился поздно, завалился в постель и проспал до утра как убитый.
С этого дня мы каждую нашу встречу заканчивали в постели. Иногда Марина оставалась у меня на ночь. Я не знаю, может, сужу по себе, но острота наших отношений постепенно пошла на убыль. Встречаясь, мы чаще молчали, каждый думал о своем, да и говорить, собственно, было не о чем. Мне уже становилось немного в тягость провожать ее каждый вечер домой, радовало только, что обратный путь пролегал мимо кафе.
Однажды, когда Марина осталась на ночь и мы уже засыпали, зазвонил телефон, меня вызвали на шахту, случилась авария. Я стал одеваться, Марина не захотела остаться и засобиралась домой. Я попытался отговорить ее, но бесполезно. Из квартиры мы вышли вместе. Марина отказалась от моего предложения проводить ее «Ну ты же меня знаешь, что может со мной случиться!» Мы попрощались и разошлись в разные стороны. На шахте я пробыл до середины следующего дня, потом спал до самого вечера. В этот день Марина ко мне не пришла, не пришла и в последующие дни, похоже было, что она, как и все женщины до нее, ушла от меня. Я особо не расстроился.
В первое время я всматривался в лица встречных девушек, а потом наступила осень, начались занятия в Маринином техникуме. Я без особого огорчения перестал надеяться на встречу. Жизнь вернулась в привычную колею. Дни были похожи друг на друга, как солдаты на плацу, единственное, что я потерял или обрел, так это то, что я перестал ждать не ждать чего-то, а вообще ждать. Я не ждал от жизни ни хорошего, ни плохого, ни-че-го. Женщины появлялись и уходили, одна из них задержалась больше года, но тоже ушла, хотя и была беременной. Поначалу мне было непонятно, что им нужно, ведь я ничего плохого им не делал, но со временем я понял, что кроме того, что я им не делал ничего плохого, я не делал и ничего хорошего. Выхода из этого положения я не видел, да особенно его и не искал, по большому счету меня устраивало все, как есть и я решил для себя, пусть все идет своим чередом. Новых стихов не писалось, иногда вымучивал несколько строф на заказ по случаю. Бывало, для себя читал стихи, в основном чужие, или «пережевывал» ранее мной написанное. Несколько раз по старой памяти поднимался на глей, безрезультатно – Дода не встречал и ничего там особенного не происходило.
Со временем ангельский образ Марины-шахтерского дитя размылся до неузнаваемости, его заменил, как ни странно, образ взрослой Марины, моей мимолетной женщины, и что удивительно, с годами он становился все контрастнее и ярче, но и абстрактнее, все меньше и меньше походил на реальную Марину. Со временем я не заметно для себя, стал с ним разговаривать и мы беседовали на разные темы. Чаще всего это происходило, когда я бывал сильно пьян. В своем затуманенном алкоголем сознании я понимал, что воображаемой Марине не нравиться, что я пью, но она никогда меня не укоряла, я это ценил и наши иллюзорные отношения продолжались.
На работе все шло, как и должно было идти, вследствие отсутствия у меня рвения, участок опять скатился на последнее место и меня, учитывая прошлые заслуги, мягко освободили от занимаемой должности и даже вроде бы с повышением, перевели на другую, недавно учрежденную должность заместителя начальника шахты по безопасности, а уже оттуда спустя несколько лет отправили на заслуженный отдых в связи с достижением пенсионного возраста.
* * *
На дворе стоял конец августа, вечер был безветренным, пахло разогретой дневным зноем полусухой травой, повсюду слышался стрекот сверчков. Я не торопясь подошла к трансформаторной будке и остановилась. Домой идти не хотелось. Огромная луна плыла по безоблачному небу, освещая все вокруг серебристым светом. Свет был настолько ярок, что деревья и трансформаторная будка отбрасывали на землю густые тени. Я залюбовалась.
– О-па! Вот ты нам и нужна, – вышедший из-за будки мужчина протянул ко мне руки, пытаясь обнять. Я увернулась.
– Оставьте меня по-хорошему, мне нужно идти! – сказала я.
– Идти? Куда? Ты уже пришла.
Он опять попытался меня обнять. Я перехватила его руку и вывернула ее ему за спину, это был болевой прием, мужчина вскрикнул. От неожиданного удара чем-то тяжелым по голове я потеряла сознание. Пришла в себя обнимающей ствол дерева скованными наручниками руками, с кляпом из моей майки во рту. Мужчины находились невдалеке один, стоял и смотрел на меня, второй рылся в моей сумке.
– Ни хера интересного, книга какая-то иностранная, – он взял словарь, повертел его и швырнул в темноту. – О, а вот уже интересно, смотри, это же трусы, а ты говорил приличная девочка, приличные девочки свои трусы в сумочках не носят. Сейчас проясним.
Он подошел ко мне. Чиркнул зажигалкой и осветил мое лицо.
– О, блядь, вот так встреча! Ты, конечно, сука помнишь, как тут нас положила, еще и мою финку увела? Я тебя не забыл, сейчас за все ответишь по полной.
Мужчина сильно ударил меня кулаком в живот. От резкой боли потемнело в глазах.
– А ну подержи ее, чтобы не брыкалась. – Обратился он к своему товарищу.
Затем подошел ко мне сзади, задрал юбку и начал насиловать. Боль, беспомощность, отвращение сковали мое тело.
– А теперь меняемся местами. – Застегивая брюки сказал насильник.
– Я не хочу, ты отомстил, ну и хватит с нее.
– Э, братан, так не пойдет, значит, я злодей, а ты белый и пушистый, а если вдруг прижмут, то сдашь меня с потрохами. А ну давай, не зли меня.
Они поменялись местами и насилование продолжилось.
– Ну и что теперь будем с ней делать? Если отпустить, она шум поднимет мы даже далеко уйти не успеем. – Опасливо полушепотом проговорил второй.