Владимир Иванович Шлома
Непридуманные истории
Бультерьер и Муха
Началось все с кошек. Сначала в первом корпусе появился маленький симпатичный рыженький котенок. Он жалобно мяукал, и, судя по всему, искал мамку, так как подходил ко всем людям, входящим в центральный зал корпуса, и прижимался к их ногам, мешая проходу. Некоторые, видя такое чудо природы, наклонялись к котенку и гладили его, при этом он изящно изгибал спинку и радостно мурлыкал. Другие злобно отшвыривали его ногой. Котенок отлетал в сторону на несколько метров, издавая жалобный писк. Жалостливые женщины из кондитерского цеха принесли ему молочка и сливок. Котенок все это скушал, и улегся спать под стенкой зала на бетонном полу. Женщины и тут позаботились о бедном подкидыше, соорудив ему в углу зала спальное место на мешковине. Женщины из куриного цеха не стали отставать, и принесли котенку мясных отходов, образующихся при разделке кур, но котенок, видимо, был еще слишком маленький, и остался безразличным к мясным деликатесам. Теперь, приезжая на работу, женщины старались угостить котенка чем ни будь вкусненьким, и в его углу постоянно стояло несколько баночек с различным кормом. Со временем котенок подрос, и уже кушал все подряд.
Видя, что рыжему котенку здесь хорошо, кто-то принес еще одного маленького котенка, на этот раз черненького, но тоже симпатичного. Некоторое время они жили в своем углу вдвоем. Но, лиха беда – начало. Через полгода котят уже было больше десятка, скорее всего, их тащили сюда все сердобольные женщины, которым было жалко выбросить их из дома на улицу. Кроме котят появилось здесь и несколько взрослых котов и кошек. Возможно они сами пришли сюда с улицы, но, скорее всего, их тоже принесли женщины, работницы куриного и кондитерского цехов, которым эти коты и кошки надоели дома. А еще через полгода, кошки уже принесли свой приплод, и по центральному залу уже сложно было пройти, без риска наступить на котенка или кошку. Норберто, генеральный директор Росервиса, в ведении которого были кондитерский и куриный цеха, приказал убрать всех кошек и котят, пока санэпиднадзор не закрыл производство. Большинство кошек и котят отловили и куда-то вывезли, но, видимо, выловили не всех, так как через некоторое время в центральном зале опять было полно кошек.
Где-то в это время на территории базы появилась и первая собака. Это была небольшая белая, с небольшими черными пятнами, собака. Собака была ласковая, и достаточно умная. Ее возраст определить было сложно, так как маленькая собачка – до смерти щенок. Собака была изможденной и очень худой. Поселилась она под навесом перед овощным складом, и оттуда ее никто не прогонял. Собака смотрела на всех проходящих мимо жалобными грустными глазами, поэтому работники склада и водители, подъезжающие на погрузку, начали ее подкармливать. Собака жалобно скулила и с жадностью съедала все, что ей давали. Собаке, почему-то, дали кличку – Муха, и, со временем, она стала отзываться на эту кличку. Вскоре Муха полностью освоилась с территорией базы. Она уже знала запасной выход из куриного цеха, и приходила к нему именно тогда, когда работники цеха должны были выбрасывать мусор на помойку. Они и стали ее подкармливать мясными отходами куриного производства. Худоба ее начала проходить, ввалившиеся бока выровнялись. Муха стала ходить и по постам. Придет на пост, сядет возле вагончика, и смотрит на входную дверь. Охранники угощали ее бутербродами с колбасой и сыром, у кого что было. Муха съедала все, что ей дали, в том числе и булку или хлеб, и переходила к следующему посту. Но лучше всего о ней заботились водители. Они специально для нее покупали колбасу, которую ей утром и скармливали, без всякого хлеба. И Мухе это понравилось. Со временем, когда ее угощали бутербродом, она перестала съедать хлеб, а съедала только колбасу. За отходами к куриному цеху она вообще больше не ходила. Муха раздалась в боках, и уже совсем не была похожа на ту худющую собаку, какой она пришла на базу. А водители старались, кто лучшее угощение для Мухи принесет. И через некоторое время Муха совсем обнаглела – она перестала есть сосиски и варенную колбасу, съедала только полу копчённую и копченую. А со временем, перестала кушать и дешевую полу копчённую колбасу. Водители шутили, что Муха колбасу, дешевле чем по десять тысяч рублей за килограмм, не кушает. Десять тысяч рублей пусть читателя не смущают, время тогда было такое, зарплата охранника была двести долларов, но выдавали ее по курсу в рублях, в то время это было порядка восьмисот тысяч рублей, но инфляция была жуткой, за месяц рубль обесценивался в два раза. Поэтому за месяц всю зарплату нужно было потратить, иначе деньги просто пропадут. Но Муха об этом не знала, и наглела.
Как умная собака, Муха старалась показать, что ее здесь не зря кормят. Она изучила график обхода территории старшими смены, и в ночное время подходила к посту старшего смены именно тогда, когда они должны были делать обход. Вместе с ними Муха и обходила территорию, как бы охраняя старших смены. У читателя может возникнуть закономерный вопрос, что это за контроль такой, что время обходов даже собака запомнила. Вот такой был контроль. Сначала, когда на посту у старшего смены был еще и суточный охранник, старшие смены имели возможность выбирать время обхода по своему усмотрению. Но потом, с целью экономии денег, охранника на этом посту перевели на двенадцатичасовой режим работы, и ночью на своем посту старший смены оставался один. Поскольку в корпусе работала ночная смена, то бросить на время обхода постов свой пост без присмотра, он не мог. Поэтому, на время обхода, он вызывал к себе охранника с ворот, а сделать это он мог только перед тем, как первая смена охранников ляжет на два часа спать, и второй раз, во время их пересменки, когда первого охранника уже разбудили, а второй еще не лег спать. Других вариантов просто не было. Ничего этого Муха конечно не знала, но время обходов она запомнила. Знали время обходов и охранники, и в другое время проверок со стороны старшего смены не ждали.
Других собак на базе не было, и Муха чувствовала себя полновластной хозяйкой территории. Но через некоторое время положение изменилось. Какая-то фирма взяла в аренду часть территории базы, огородила ее забором, и организовала там стоянку для автомашин. Это были подержанные легковые и небольшие грузовые автомашины без регистрационных номеров. Днем здесь дежурили два охранника этой фирмы, и на цепи были еще несколько черных собак, а на ночь, они спускали этих собак с цепи, и уезжали домой. Во время обхода территории со старшим смены, Муха смело бросалась к воротам стоянки и громко облаивала находящихся за воротами собак. А собаки на стоянке надрывались от лая. Такой собачий хор мертвого мог разбудить. Иногда одной из собак удавалось проскользнуть под воротами, и она пулей неслась к несчастной Мухе, готовая разорвать ее в клочья. Умная Муха громко визжала от страха, но далеко не убегала, а пряталась за старшего смены, и тот отгонял от Мухи злую черную собаку, спасая ей жизнь. Несмотря на все свои страхи, и на следующую ночь Муха шла со старшим смены на обход. Муха была не только умной, но и смелой. Но здесь нарисовалась другая проблема. Убежавшая за ворота стоянки собака, обратно на цепь возвращаться не хотела, и охранники стоянки поймать ее не могли. Но с территории базы она никуда не уходила. В дальнейшем она была уже не такой агрессивной по отношению к людям, но на Муху пыталась напасть при каждом обходе. Вместо убежавшей собаки, охранники привозили новую. Со временем со стоянки убежали еще две собаки, и теперь они жили на территории базы своей стаей. Теперь Мухе стало не до вольготных прогулок по базе. Муха ночью по-прежнему сопровождала старшего смены, но, проходя мимо стаи собак, она поджимала хвост, и жалась к ногам старшего смены.
Да что там Мухе, теперь и охранникам ночью стало опасно ходить по территории. Видя, что на территории живет стая собак, другие собаки с улицы стали заглядывать к ним в гости. Чаще всего стая встречала пришельцев недружелюбно, завязывались собачьи драки, и чужаков прогоняли, но некоторых стая принимала, и они пополняли стаю. Через некоторое время в стае уже было семь собак. Охранники обратились к руководству с просьбой избавить их от таких соседей, но те считали этих собак безобидными животными, и ничего с ними делать не собиралось. Не помогла даже новость, что в посадке, рядом с соседней овощной базой, стая бродячих собак насмерть загрызла женщину. Тех собак перестреляли, а на базе появился раненный бультерьер. Это был большой пёс, такого же окраса, как и Муха. Он зашел на территорию базы днем, через центральные ворота, но охранники не рискнули его остановить. На помощь им бросилась смелая Муха, и громко облаяла пришельца. Пес остановился, и посмотрел в сторону Мухи. Та поджала хвост, и с громким визгом убежала к себе под навес, где и спряталась за стопкой сложенных полетов. А пришелец спокойно проследовал дальше. Когда он проходил по территории базы, ни одна из собак стаи на него даже не тявкнула, все, поджав хвосты, тихонько удалились. Бультерьер тоже вел себя тихо и миролюбиво, никого не трогал. Он лег за ангаром, и там зализывал свою рану на ноге.
Было очень жарко, а в вагончике вообще дышать было нечем, поэтому, уходя на обед, Витя, охранник с четвертого поста, решил оставить дверь в вагончик открытой, чтобы немножко его проветрить. Когда он вернулся обратно, то услышал недружественное рычание из-под топчана, стоящего в вагончике. Под топчаном лежал большой белый пес, судя по морде – бультерьер. Про бультерьеров Витя кое-что знал. Это конечно не гиена, у которой сила сжатия челюстей двести атмосфер, но и у этого ненамного меньше, руку человека он может перекусить с одного раза. Витя закрыл дверь, и пошел на соседний пост, чтобы доложить о происшествии.
– Николай Иванович, – докладывал он, – ко мне в вагончик бультерьер забрался, и не выходит.
– Так выгони, – не долго думая сказал начальник охраны.
– Как я его выгоню? – жалобно спросил Витя. Это ведь бультерьер.
– Ладно, сейчас подойду, посмотрю, – успокоил его Николай Иванович.
Прибыв на место, он смело открыл вагончик, и заглянул под топчан.
– Ого! – вырвалось у него. – Вот это псина!
– Попробуй его на еду выманить, – посоветовал он Вите.
Витя сходил в куриный цех и принес оттуда куриных обрезков. Разложил все перед вагончиком и открыл дверь. Бультерьер даже глазом не повел на это угощение, он даже голову с лап не поднял. Витя с начальником охраны простояли возле вагончика с полчаса, но пес даже не шевелился.
– А ты зайди с другой стороны вагончика, и постучи в стенку, – придумал новую тактику Николай Иванович.
Витя так и сделал. Пес недовольно зарычал, но выходить и не собирался.
– Николай Иванович, а как я буду дверь закрывать, если он даже выйдет? Он ведь может меня укусить, – вдруг осознал всю опасность задуманного ими мероприятия Витя.
– Действительно, – согласился с ним Николай Иванович, – этот может.
Сходи к Юре на склад и попроси веревку и лестницу.
Витя принес лестницу и веревку. Лестницу приставили к обратной стороне вагончика, а веревку привязали к верней части двери и перебросили через крышу.
– Ну вот и хорошо, – остался доволен Николай Иванович. – Будешь наблюдать за входом с крыши вагончика, а как только собака выйдет, потянешь за веревку, и закроешь дверь. И еще, сходи еще раз в куриный цех, и попроси поджарить отходы, а то сырые ему не нравятся.
Витя сбегал в куриный цех еще раз, и принес обалденно пахнущие жаренные куриные шкурки. Как говорится – сам бы ел, но собака не соблазнилась и на них. Она и не собиралась покидать облюбованное место. Николай Иванович ушел к себе, а Витя остался сторожить дверь и собаку. Оставалась надежда, что собака проголодается, и может ночью выйдет покушать. После окончания рабочего дня Витя принял под охрану склады и опять залез на крышу вагончика, надеясь, что собака выйдет, и ему удастся закрыть за ней дверь вагончика.
Ночью, как обычно, старший смены пошел с Мухой не обход. На этот раз, стая пару раз тявкнула в сторону Мухи, и замолчала, а не набрасывалась на нее, как обычно. Оставался десяток метров до вагончика четвертого поста, когда вдруг Муха поджала хвост, заскулила, жалобно глядя на старшего смены, попятилась назад, потом резко развернулась и со всех ног умчалась в ту сторону, где сидела свора собак. Видимо они страшили ее меньше, чем тот, чей запах она унюхала впереди. Пес, по-прежнему, спокойно лежал в будке под топчаном, а измотанный Витя спал на крыше вагончика.
На следующий день Николай Иванович порекомендовал охраннику срубить в посадке длинный шест, и, сидя на крыше, этим шестом выгнать собаку из вагончика. Так и сделали, в посадке охранник срубил длинный шест, и с ним залез на крышу вагончика. Он опустил шест в дверь вагончика, и попытался достать им до топчана, но шест упирался в верхний косяк двери, и до топчана не доставал. Пес, не издав ни звука, недоуменно наблюдал за этим шестом. Очередная затея провалилась, и было пронято решение просто ждать. Ждать, пока пес проголодается и, наконец-то, выйдет из вагончика, не может же он сидеть там вечно.
Через четыре дня Витя опять заступил на дежурство. Пес из вагончика не выходил, и, по-прежнему, тихо лежал под топчаном.
– Николай Иванович, мне что, опять сутки не спать, – поинтересовался он на разводе.
– Потерпи, сегодня должен охотник приехать, – успокоил его начальник охраны.
Вечером, когда уже стемнело, действительно приехал охотник. Бультерьера он застрелил прямо в будке. Вите оставалось только оттащить труп собаки на мусорку и отмыть вагончик от крови. А через пару дней приехали собаколовы, отловили всех собак, и куда-то увезли. Увезли они и Муху. Охранники пытались заступиться за нее и отстоять, но их мнение никого не интересовало. Вслед за собаками последовали и кошки, их тоже запихнули в ящики, и вывезли за пределы Москвы. Но кошки оказались хитрее собак. Парочка из них опять где-то спряталась, и через полгода маленькие котята опять разгуливали по центральному залу.
На рыбьей тропе
У нас есть три места, куда можно ходить на зимнюю рыбалку: озеро Долгое, Затон и Ока. Именно ходить, а не ездить. Ездить можно куда угодно, но ездить я не люблю. И все из-за переобувания. Ехать на машине в огромных рыбацких сапогах очень неудобно, постоянно попадаешь этим сапогом сразу на две педали. Представляете себе эффект, когда одновременно жмешь и на педаль газа, и на тормоз? Так недолго и в аварию попасть. Пробовал ездить в ботинках, а уже на месте надевать рыбацкие сапоги. Ехать на рыбалку конечно нормально, но после рыбалки нужно опять переобуваться в ботинки, которые за время рыбалки просто задубели, лежа в машине на холоде. После переобувания обратно в ботинки, ноги замерзают очень быстро, буквально минут через десять ты ног уже не чувствуешь, и даже включенная печка не может их согреть. Чтобы избежать всех этих мучений, я и хожу на зимнюю рыбалку пешком.
Клев лучше всего на Долгом, но рыбка там больно мелкая. В основном клюет мелкая плотвичка, размером меньше ладошки, и такой же окушек. Редко попадается плотвичка, весом грамм на сто пятьдесят, или такой же подлещик. Бывает конечно, что клюет и подлещик, весом грамм на триста-четыреста, но это очень редко. Один рыбак при мне поймал такого подлещика, всем его показывал, и объяснял, что нашел его с помощью эхолота. Мне тоже захотелось искать и ловить здесь крупную рыбу. И я тоже купил себе эхолот, двухлучевой. Узкий луч шириной двадцать градусов, и широкий – шестьдесят. Просто чудо современной техники, сразу видно, где рыба есть, а где и лунки бурить не стоит. Но оказалось, что в узкий луч рыба попадает крайне редко, а в широком луче, точность определения местоположения рыбы очень низкая. В общем, этот эхолот оказался бесполезной игрушкой, хотя три года я им пользовался, и был уверен, что он помогает мне искать рыбу.
Однажды, крупная рыба попала мне в узкий луч, и расстояние до нее было всего шесть метров. Как раз в этом месте находилась старая лунка, возле которой были следы прикормки. Сомнений быть не могло, рыба находится именно под этой лункой. Чтобы сильно не шуметь, я немного раздолбил эту, почти затянувшуюся льдом лунку, и стал ловить. Уже на второй проводке произошла поклевка, и я вытащил подлещика, грамм на сто пятьдесят. Я позвал к себе своего товарища Мишу, так как здесь могла стоять стайка подлещиков. Миша пробурился в метре от меня, и тоже вытащил неплохую плотвичку. И у меня опять клюнуло. На крючке было что-то тяжеленькое. Я потихоньку подвел рыбу к лунке. Это опять был подлещик, но беда была в том, что он не пролазил в лунку, а багорчика у меня не было. Подлещик был, по крайней мере, в два раза шире лунки. Зря я не раздолбил ее побольше. Хотя, даже в новую лунку такой подлещик вряд бы пролез. Раздалбливать лунку было поздно, вряд ли подлещик будет на крючке дожидаться, пока я это сделаю. Если бы его подцепить багорчиком, то он конечно же подождал бы, но багорчика не было. Я решил завести его насколько можно в лунку, и потом взять рукой, но не рассчитал силы натяжения и оборвал леску. Подлещик ушел гулять дальше, вместе с моей любимой мормышкой. Из-за узкой лунки, я потерял такого прекрасного подлещика. После этого случая старые лунки я всегда раздалбливаю полностью, и несколько раз на Долгом мне удавалось поймать приличных подлещиков. Но это случается редко. Поэтому мы рыбачим на Долгом только в начале зимы, пока не встанет лед в Затоне, и в конце, когда лед остается только на озере.
Большую часть зимы мы ловим рыбу в Затоне. Здесь рыба клюет реже, но покрупнее, можно и на полкило рыбку вытащить. На Оке, вероятность вытащить большую рыбу, еще больше, но туда и идти далековато, больше трех километров, а клев иногда бывает даже хуже, чем в Затоне. В Затоне, конечно, можно тоже ничего не поймать, но здесь не так обидно, так как идти до Затона гораздо ближе. Вот в такой период, когда нигде ничего не клюет, я и рыбачил в Затоне. Рыбаки ходили из угла в угол в поисках рыбы, но нигде ничего не клевало. Я тоже обошел почти весь водоем, но ни одной поклевки нигде не видел. Пробурил очередную лунку метрах в пяти от берега, и, наконец-то увидел первую поклевку. Вытащил неплохую плотвичку, весом грамм на сто пятьдесят. Сделал еще с десяток проводок, но клева больше не было. В принципе, с этого места уже можно было и уходить. Если в течение десяти проводок поклевки нет, то рыбы поблизости нет. Но я уже устал искать эту неуловимую рыбу и бурить все новые и новые лунки. Никуда идти не хотелось, и я решил посидеть еще на этой лунке, чтобы немного отдохнуть. Сделал еще десять проводок, поклевок не было, но бурить новую лунку еще не хотелось. Решил сделать еще десять проводок, и потом уже уходить. На девятой проводке произошла поклевка, которую я даже не ожидал. Опять вытащил плотвичку приличного размера, грамм на сто пятьдесят. Возможно к лунке подошла стайка плотвичек. Но стайки под лункой явно не было, так как в течение следующих двадцати проводок поклевок больше не было. А на третьем десятке проводок, опять поклевка, и опять такая же крупненькая плотвичка. Было похоже, что моя лунка находится на рыбьей тропе, и рыба по ней периодически перемещается. Поклевки были очень редкими, примерно одна в двадцать минут, но они были. А остальные рыбаки по-прежнему бродили по Затону, но поклевок ни у кого не было. Две группы рыбаков свернулись и уехали на Цимлянское водохранилище, чтобы попытать счастья там. А ко мне подошел Павел Иваныч, мой старый приятель, с которым я когда-то ходил ловить рыбу на Оку.
– Владимир, привет! У тебя клюет? – удивился он.
– Клюет, Павел Иванович, только очень редко, – подтвердил я, хотя это и так было видно, так как возле лунки лежала рыба.
– А почему ты рыбу не спрятал? – удивился Павел Иваныч. Неосмотрительно с твоей стороны. Видишь же, ни у кого ничего не клюет, кто ни будь увидит, сразу набегут и обсверлят, и пропал твой клев.
Он был прав, и я быстренько убрал рыбу в ящик, от греха подальше.
– А можно, я рядом с тобой пробурюсь? – спросил Павел Иваныч.
– Буритесь, – разрешил я.
Павел Иваныч пробурил лунку в метре от моей, насадил на мормышку нового мотыля и стал ловит. Но поклевок у него не было. Через полчаса ему это явно надоело, хотя у меня за это время было две поклевки. Павел Иванович отложил свою удочку, и наблюдал за тем, как ловлю я.
– Владимир, ты подсекаешь без поклевки? – спросил он.
– Почему без поклевки? – не понял я.
– Ну вот ты сейчас подсек, и вытащил плотву, а поклевки не было.
– Поклевка была, – возразил я, – поэтому и подсек.
– Но я ведь очень внимательно наблюдал за твоим кивком, и никакой поклевки не видел, – не согласился Павел Иваныч.
– У меня безмотылка, – начал объяснять я. – Здесь не так, как с мотылем, кивок загибает крайне редко, чаще всего он просто останавливается. Прошлый раз как раз и была остановка кивка.
В это время у меня опять произошла поклевка, и я опять вытащил плотвичку.
– На этот раз видели остановку кивка? – спросил я.
– Ничего я не видел, – честно признался Павел Иваныч.
– Вот видите, при проводке у меня кивок все время колеблется вверх и вниз, – попытался я объяснить ему принцип ловли на безмотылку. – Идет вниз, потом пойдет вверх, потом опять вниз. Но если, в какой-то момент, он останавливается, или идет не в ту сторону, куда он должен был идти, то это поклевка. Поняли?
– Понял, – сказал Павел Иваныч.
В это время произошла еще одна поклевка.
– Видели поклевку? – спросил я.
– Ничего я не видел, – вздохнул Павел Иваныч. – Видно это не для меня. Я уж буду по старинке, на мотыля ловить.
– А можно я в твоей лунке на мотыля ловить попробую? – неожиданно спросил он.
– Нет, Павел Иванович! – не разрешил я. – Безмотылка работает только на тех лунках, где еще не ловили на мотыля. После того, как Вы уроните в мою лунку пару мотылей, на мою удочку рыба здесь больше клевать на будет. Можете пробуриться еще ближе к моей лунке, но в саму лунку с мотылем нельзя.
Павел Иваныч пробурил еще две лунки в полуметре от моей, но клева в них все равно не было, и расстроившись, он ушел домой. Я же вытащил со своей лунки с десяток плотвичек, общий вес которых составил больше килограмма. С учетом того, что у остальных рыбаков улова или вообще не было, или поймали одну-две плотвички, мой улов был вполне внушительным. Вот такая рыбалка на рыбьей тропе, при полном бесклевье, может спасти рыбалку. Жаль только, что найти эту тропу можно только случайно.
