Владимир Алексеевич Колганов
США и мировой порядок
Здесь самое время снова вернуться к теме привлекательности культуры. Вот мнение Збигнева Бжезинского:
«Применение Америкой "имперской" власти в значительной мере является результатом превосходящей организации, способности быстро мобилизовать огромные экономические и технологические ресурсы в военных целях, неявной, но значительной культурной притягательности американского образа жизни, динамизма и прирожденного духа соперничества американской социальной и политической элиты».
Тут всё смешалось в кучу, но не в этом дело. Богатая страна сама по себе притягательна – недаром Америку до сих пор называют страной эмигрантов. Она способна приютить и накормить любого, кого привлекает возможность получать более высокую зарплату, а может быть, даже основать свой бизнес. Если бы Соединённые Штаты были страной-неудачницей или изгоем, вряд ли молодёжь стала бы копировать американский образ жизни. В сознании людей даже американский рок переплетается с экономическим могуществом страны. Вот и Бжезинский вольно или невольно отождествил экономическое превосходство США с воображаемым культурным превосходством:
«Культурное превосходство является недооценённым аспектом американской глобальной мощи. Что бы ни думали некоторые о своих эстетических ценностях, американская массовая культура излучает магнитное притяжение, особенно для молодежи во всём мире. Её привлекательность, вероятно, берёт своё начало в жизнелюбивом качестве жизни, которое она проповедует, но её притягательность во всём мире неоспорима».
Не стану спорить: американский джаз, популярные шлягеры в исполнении Фрэнка Синатры, Эллы Фитцджеральд, Луи Армстронга и других замечательных певцов надолго останутся в памяти многих поколений. За интернет и джинсы – отдельное спасибо! Однако культурное превосходство и притягательность культуры вовсе не тождественны. Одного человека привлекают картины Модильяни, Ренуара, а другому по нраву порнография.
Одной из причин увлечения молодёжи в СССР американской культурой стал протест против примитивных методов защиты от «тлетворного влияния загнивающего Запада». Запретный плод нередко кажется особенно сладким, и власти своими действиями невольно способствовали возрастанию интереса к современной западной культуре. Помимо увлечения рок-музыкой, абстрактной живописью в пику всем надоевшему соцреализму возник ещё и огромный интерес к американскому кино. Продукцию голливудской киноиндустрии поначалу можно было увидеть только на закрытых показах, ну а в последние десятилетия она составляла основу российского кинопроката, спасая его от разорения. Обилие спецэффектов, сцены насилия и эротика заменили на киноэкранах всё, чем славилось советское киноискусство – здесь речь идёт о лучших его образцах, таких как «Девять дней одного года». Особенно невнятны аргументы в пользу превосходства американской культуры, когда речь заходит о литературе. Америка вряд ли может что-либо противопоставить лучшим произведениям русских и европейских классиков, несмотря на обилие популярных авторов.
Анализу феномена американской культуры посвящено немало строк в книге Джорджа Фридмана «Следующие 100 лет», изданной в 2009 году:
«Американская культура представляет собой адскую смесь торжествующего высокомерия и беспросветной тоски. Итог – чувство уверенности, постоянно снедаемое страхом того, что страна уйдёт под воду из-за таяния ледников при глобальном потеплении или будет стёрта с лица земли Господом, разгневанным гомосексуальными браками, за что в обоих случаях мы несём личную ответственность».
Здесь Фридман нарисовал весьма впечатляющую картину, однако, по большей части, это имеет отношение к психологии американцев. Жизнь в обществе, которое в прошлом веке развивалось бешеными темпами, может привести и к душевному расстройству, и к смещению понятий добра и зла. И даже привести к трагическим эксцессам, когда обидчикам мстят с помощью огнестрельного оружия. Если в одном человеке сочетаются черты покорителя Дальнего Запада, ковбоя, бизнесмена и банковского служащего, тогда, и в самом деле, возникает подозрение – что-то здесь не так. Джордж Фридман попытался дать этому феномену объяснение:
«Существуют три стадии развития культуры. Первая – варварство. Варвары считают, что обычаи их деревни являются законами природы и что каждый, кто живёт не так, как они, не достоин даже презрения и должен избавиться от своих заблуждений или умереть. Третья стадия – декаданс, упадок. Декаденты цинично полагают, что нет ничего, что было бы хоть чем-то лучше чего-то другого. <…> Цивилизация – это вторая и самая редкая стадия развития. <…> США находятся в самом начале своего культурного и исторического пути. До настоящего времени они были недостаточно последовательны для того, чтобы у них была определенная культура. По мере того как они становятся центром притяжения мира, у них развивается такая культура, которая неизбежно будет в варварском состоянии».
Если следовать приведённым определениям, то варварство отличается от декаданса лишь тем, что не останавливается в своём развитии. Но возникает вопрос: куда это приведёт? Похоже, Фридман надеется, что варвары способны создать некую новую цивилизацию. Варвары разрушили культуру Древнего Рима, но что они построили взамен? Со временем на Апеннинском полуострове и близлежащих территориях возникли разрозненные княжества, враждовавшие между собой, позднее здесь властвовали австрийцы и французы. Наконец, возникла единая Италия, но можно ли считать «венцом творения», итогом развития этого государства – фашизм во главе с Бенито Муссолини?
Джордж Фридман считает, что ничего подобного Америке не грозит. Несмотря на нынешнее «варварское состояние культуры», залогом процветания станет разработка новых технологий:
«Американская культура – это бурлящая смесь библейских истин и компьютерных технологий, традиционных ценностей и радикальных инноваций. <…> Компьютерные технологии меняют облик американской культуры и являются истинной причиной её гегемонии во всём мире».
Нет, не могу в это поверить. Неужели создание компьютерных технологий стало возможным только благодаря варварскому состоянию американской культуры? Неужто миром правят варвары?
Вопреки утверждению Джорджа Фридмана, нынешний технологический прогресс стал результатам усилий многих стран мира. Недаром значительную часть программистов в Силиконовой долине составляют выходцы из России. Америка лишь предложила оптимальные условия для быстрого внедрения инноваций в экономику и дальнейшего совершенствования технологических разработок. За это ей огромное спасибо!
Ещё более сомнительно утверждение, что компьютерные технологии обеспечили гегемонию США во всём мире. Какая ещё гегемония? Даже Бжезинский уже давно не использовал это слово в своих монографиях, предпочитая ему «лидерство». Никто не спорит, что операционные системы для компьютеров разрабатывают, как правило, в США. Всем известно, что большинство серверов, без которых невозможна работа интернета, расположено в Америке. Но можно ли говорить об американской гегемонии, если китайские и российские хакеры то и дело взламывают защитные коды и считывают секретные данные из хранилищ информации финансово-промышленных корпораций и правительственных учреждений США? Глобальная информационная сеть вовсе не гарантирует гегемонии, напротив – делает Соединённые Штаты гораздо более уязвимыми в результате распространения современных технологий по всему миру. Это общемировая проблема, которая не имеет никакого отношения к культуре.
Особенности американского образа жизни находят отражение и в экономике. Бжезинский сетует, что европейцы не следуют «позитивному» примеру:
«По мере того как западное государство всеобщего благосостояния, включая его германский акцент на "право участия в решении вопросов" между предпринимателями и профсоюзами, начинает терять свой экономический динамизм, всё больше европейцев высказывают мнение о том, что необходимо последовать примеру более конкурентоспособной и даже жестокой американской экономической культуры, если не хотят, чтобы Европа откатилась ещё больше назад. Даже в Японии больший индивидуализм в экономическом поведении признаётся как необходимое сопутствующее обстоятельство экономического успеха».
Слова Бжезинского об индивидуализме как одном из условий экономического успеха наводят на мысль, что политолог является поклонником Алисы Розенбаум, более известной под псевдонимом Айн Рэнд. В своих книгах она пыталась доказать, что эгоизм – это источник прогресса человечества. Если иметь в виду только личный экономический успех, то Бжезинский с Розенбаум, безусловно, правы – многие бизнесмены в Соединённых Штатах и в России разбогатели, следуя этому нехитрому принципу. Но если люди будут вести себя, как одинокие хищники в лесу, можно ли тогда говорить об их культуре? Тут снова приходится напомнить о суррогатных заменителях.
Однако Бжезинский находит новые аргументы в пользу эгоизма:
«Стремление к личному успеху укрепляет свободу, создавая богатство. Конечная смесь идеализма и эгоизма является сильной комбинацией. Индивидуальное самовыражение, как говорят, это Богом данное право, которое одновременно может принести пользу остальным, подавая пример и создавая богатство».
Личный успех укрепляет личную свободу и свободу для своей семьи, но вовсе не обязательно «принесёт пользу остальным». Создавая богатство для себя, человек не только подаёт пример, но вызывает зависть у неудачника, которого он победил в борьбе за обладание богатством. «Жестокая экономическая культура», о которой писал Бжезинский, может принести вред не только другим людям, но и самому этому успешному человеку или его потомкам, разрушая взаимное доверие в обществе и вызывая ненависть, чреватую скверными последствиями.
В 1997 году, когда Бжезинский писал свою книгу, эти возможные последствия никто в Америке не воспринимал всерьёз. Даже 11 сентября 2001 года не заставило задуматься о том, что американское богатство, основанное на эгоизме, стало исходной причиной этих трагических событий. Нарастание пропасти между богатством и бедностью в нашем мире привело к появлению новой идеологии, которую взяли на вооружение «Аль-Каида» и ИГИЛ (обе организации запрещены в РФ).
В конце концов, можно согласиться с превосходством американской культуры в некоторых областях человеческой деятельности, причём несомненно, что это приносит экономическую выгоду. Однако стоило ли писать о том, что в какой-то мере очевидно? Читаем в книге у Бжезинского:
«Поскольку подражание американскому пути развития постепенно пронизывает весь мир, это создаёт более благоприятные условия для установления косвенной и на вид консенсуальной американской гегемонии».
Теперь всё стало на свои места. Культура как одно из эффективных средств установления мирового господства – такой новаторский взгляд на предназначение культуры способен вызвать восхищение. Если бы не одно «но». Бжезинский сам признавал, что навязываемой американцами массовой культуре свойственна «некоторая примитивность» (some crassness). Я бы добавил, что она частенько апеллирует к низменным чувствам, создавая благоприятную почву для распространения насилия и других пороков. Рискну предположить, что в самом скором времени вслед за снятием ограничений на курение марихуаны будет разрешено употребление других наркотиков, якобы в лечебных целях, будут узаконены проституция и порнография, которая и сейчас уже свободно распространяется в интернете. Когда-нибудь дойдёт дело и до разрешения педофилии, естественно, по взаимному согласию.
Нет сомнения, что такой метод воспитания новых поколений, послушно следующих советам своих мудрых наставников, способен обеспечить максимальную эффективность управления людьми. Но чем эти люди будут отличаться от примитивного животного? Видимо, снова придётся делить людские массы на плебеев и патрициев, совершенствовать полицейский аппарат, чтобы держать в узде разбушевавшихся плебеев, строить новые тюрьмы для преступников, а там, глядишь, дойдёт и до создания резерваций для тех, кто окончательно свихнулся на почве увлечения компьютерными играми.
К счастью, не получила распространения ещё одна особенность американской культуры – право граждан на владение оружием. Это право с 1791 года закреплено во второй поправке к Конституции США. Первоначальный смысл такого решения законодателей состоял в обеспечении готовности ополчения к отражению вооружённой агрессии против страны. В 2008 году Верховный суд США в своём постановлении пояснил, что оружие предназначено для самообороны, для защиты своего жилища. Однако на деле получается иначе – жертвами вооружённых маньяков то и дело становятся ни в чём не повинные люди, граждане Соединённых Штатов.
Время от времени федеральные власти США пытаются ограничить или запретить продажу оружия, но этому препятствует мощное оружейное лобби в Конгрессе – и впрямь, нельзя же запрещать то, что приносит прибыль. Вслед за американским президентом признаётся в своём бессилии и психолог Рон Астор, который в течение многих лет изучал проблему насилия в американских школах:
«Мы достигли критической точки насыщения в отношении инцидентов с применением оружия и массовыми жертвами, и это стало частью того оцепенения и замешательства, которые мы ощущаем. Но нельзя сказать, чтобы мы смирились. Проблема в том, что мы не понимаем, что делать с тем моральным возмущением, которое есть у каждого из нас».
Почему же в Европе, откуда родом значительная часть американцев, многое устроено не так, как в Соединённых Штатах? На этот вопрос попытался дать ответ Брент Скоукрофт в беседе со Збигневом Бжезинским:
«Вот ещё одно из фундаментальных различий между Европой и Соединёнными Штатами: европейские страны развивались так, что людям приходилось ладить друг с другом. Из-за географических ограничений всё больше населения скапливалось в городах, и приходилось вырабатывать правила поведения, правила взаимодействия людей. Те, кому эти стесняющие правила мешали, переселялись в США».
Последняя фраза даёт простор для предположений. Не исключено, что упомянутые Скоукрофтом правила сковывали частную инициативу, мешая развитию предпринимательства. С другой стороны, можно допустить, что переселенцев не устраивали нравственные ограничения, принятые в европейском обществе. Если судить по тому, что принесла миру массовая американская культура, то вполне жизнеспособны обе точки зрения.
После славословий в адрес американской культуры, в изобилии присутствующих в книге «Великая шахматная доска», Бжезинскому потребовалось всего десять лет, чтобы в этом усомниться. Рассуждая в книге «Америка и мир. Беседы о будущем американской внешней политики» на тему о мировом лидерстве, он высказал следующее мнение:
«Чтобы таким лидером стала Америка, нужны не только выдающиеся люди – они-то как раз иногда появляются, – но гораздо более просвещённое общество, чем то, которое у нас есть сейчас. <…> Американцы, как это ни парадоксально, и очень образованны, и удивительно невежественны одновременно. <…> Мало у кого из американцев есть уровень образования, необходимый для того, чтобы Америка могла вдохновлять и вести за собой других, как того в реальности требует от нас двадцать первый век».
Глава 8. Что делать с Россией и Китаем?
В августе 2015 года, отвечая на вопросы журнала National Interest, Генри Киссинджер заявил следующее:
«Китай представляет собой фундаментальную угрозу стратегии Америки. <…> Я думаю, что они склоняются к синоцентрическому миру. Но это может повлечь глобальные последствия, и потому проблема Китая гораздо тоньше, чем была с СССР. С Союзом это был больше вопрос стратегии, а здесь он в культуре: способны ли две цивилизации, которые (по крайней мере, пока) думают по-разному, найти модель сосуществования, которая могла бы лечь в основу мирового порядка?»
Считается, что синоцентризм китайцев был связан с их убеждением в том, будто они живут в центре мировой цивилизации и окружены варварскими народами. Это сознание собственного превосходства ещё в древние века стало основой политики Китая и представлений тамошних правителей о миропорядке. Однако вряд ли уверенность китайцев в своих силах и в том, что им предназначена ведущая роль в установлении порядка в этом мире, может помешать их плодотворному сотрудничеству с другими странами.
Судя по этой статье, Киссинджер озабочен перспективой сближения России и Китая. Именно поэтому на вопрос о том, насколько реальна такая перспектива, политолог ответил весьма уклончиво: «Мне кажется, это не в природе ни первой, ни второго».
Опасения по поводу сближения этих двух стран высказывал и Збигнев Бжезинский в одном из интервью в мае 2012 года:
«России сегодня нужно опасаться не НАТО, а Китая. Я не призываю смотреть на Китай как на противника. Но с точки зрения всемирной стабильности мы не можем сбрасывать Китай со счетов. Если Китай всё же станет противником, то это станет огромным ударом по мировой стабильности и, в первую очередь, ударом по стабильности России».
Ранее, в книге «Великая шахматная доска», Бжезинский уже предупреждал об опасности создания «антигегемонистской коалиции» в лице Китая и России. В последних его книгах вроде бы нет речи о претензиях США на гегемонию, однако угроза их мировому лидерству рассматривается как вполне реальная. Эта угроза вызывает озабоченность многих американских политиков и политологов. В Вашингтоне надеялись, что Транстихоокеанское партнёрство создаст преграду на пути экспансии Китая в этом регионе, однако до сих пор не ясно, как можно предотвратить его сближение с Россией. Оригинальное решение нашли американские эксперты в области внешней политики Джейкоб Стокс и Александр Салливан. В статье, опубликованной в Foreign Affairs 16 августа 2015 года, они предлагают что-то вроде секретной операции:
«Сближение России с Китаем – повод для взвешенных решений, а не для насмешек и паники. Интересы и ценности Соединённых Штатов требуют давать отпор – в том числе, когда это необходимо, силовой – дурному поведению обеих великих держав. И появление российско-китайского содружества не отменяет этой логики. Попытки идти на уступки России в Европе или Китаю в Азии, чтобы отколоть страны друг от друга, ничего не дадут. Разумнее всего было бы втихомолку поощрять взаимные разногласия между ними. Именно такой подход при правильном применении может обеспечить США максимальный успех».
Авторы надеются использовать конфликт интересов России и Китая в Центральной Азии, а также предлагают «уменьшить объем российско-китайской торговли энергоносителями, начав экспортировать в Китай собственные нефть и газ из нетрадиционных запасов». Последнее предложение вряд ли можно реализовать «втихомолку», разве что подключиться к российским трубопроводам, которые Россия прокладывает в Китай. Но поскольку Стокс и Салливан считают, что здесь не место для насмешек, эту тему далее не будем развивать.
Основная причина опасений американских политологов заключается в том, что Китай имеет самую мощную в мире экономику, если оценивать её по ВВП, а Россия обладает значительным потенциалом развития, в частности, благодаря запасам полезных ископаемых. Взаимовыгодное сотрудничество может в ближайшей перспективе привести к усилению позиций двух стран в мировой экономике и пошатнёт авторитет Соединённых Штатов. Долгосрочные последствия довольно трудно предсказать, поскольку в этом уравнении слишком много неизвестных. Заменит ли юань доллар в качестве мировой валюты? Какую роль сыграют долговые обязательства США перед Китаем? И не возникнут ли противоречия между Россией и Китаем в связи с распространением влияния Китая в Центральной Азии? Ответы на все эти вопросы будут получены не ранее, чем через двадцать лет.
В книге «Стратегическое видение: Америка и кризис глобальной власти» Збигнев Бжезинский, оценивая шансы Китая на мировое лидерство, указывает на важную особенность китайской внешней политики:
«Китай, который неизменно называют наиболее вероятным преемником Америки, обладает впечатляющей имперской родословной и несёт в крови стратегическую привычку к целенаправленному выжиданию, сыгравшему ключевую роль в его многотысячелетней истории успеха».
Вряд ли китайское руководство будет спокойно ждать, когда атрибуты мирового лидера торжественно преподнесут участникам очередного съезда КПК посланцы, прибывшие из столицы США. Особенность внешней политики руководителей Китая состоит в том, что они не пытаются продумать свои действия на несколько ходов вперёд, что в современном мире затруднительно из-за наличия разнообразных факторов, многие их которых далеко не очевидны. Как опытные шахматисты руководители Китая находят наилучший ход в складывающейся обстановке и ждут, какая последует на него реакция, после чего находят новый оптимальный ход. Кажущаяся неторопливость в принятии решений, основанных на тщательном анализе, компенсируется быстротой их реализации, чему способствует централизованное руководство государством. Это та самая «вертикаль власти», которую в России подвергали ожесточённой критике наши «либералы». Однако события на мировых биржах в январе 2016 года показали, что китайское руководство тоже может ошибаться.
В отличие от Китая, в Америке внешнеполитическая элита привыкла просчитывать ходы, но не более чем на два хода вперёд. Вслед за этим отдаётся приказ, механизм приводится в действие, первый успех порождает уверенность в благополучном исходе всего дела, но… Но через какое-то время выясняется, что ситуация складывается не так, как предполагали, и мат противнику становится недосягаемой мечтой.
Одной из причин нынешних успехов Китая Бжезинский считает то, что китайские власти следуют советам Дэн Сяопина, инициатора возрождения страны и превращения её в ведущую мировую державу:
«Китайские руководители <…> руководствуются знаменитой максимой Дэн Сяопина: "Хладнокровно наблюдайте, укрепляйте положение страны; спокойно занимайтесь делами; скрывайте наши возможности и выжидайте; держитесь в тени и никогда не покушайтесь на лидерство"».
Отсюда следует, что нет оснований опасаться агрессивных действий Китая в региональном масштабе, однако кое-кого именно это и пугает. Вот кажется, что реализация проекта «Шёлковый путь» имеет своей целью всего лишь расширение торговых связей Китая с европейскими странами, но где гарантия, что через полтора десятка лет мы вдруг не станем свидетелями незримого присутствия Китая в Центральной Азии и на Ближнем Востоке в качестве регионального лидера? Инвестиции в развитие инфраструктуры на «Шёлковом пути», увеличение доли китайского капитала в промышленности этого региона являются надёжным средством достижения этой цели.
В конце июня 2014 года американский политолог Дмитрий Саймс опубликовал в журнале National Interest большую статью, посвящённую взаимоотношениям США с Россией в связи с событиями на юго-востоке Украины. Здесь тоже речь идёт об опасениях и о Китае:
«С политической точки зрения очень удобно игнорировать вполне реальную возможность сближения России с Китаем, однако с точки зрения стратегии это полное безрассудство. По любым меркам логики, американские лидеры должны считать самой главной проблемой для себя не Россию, а Китай. <…> Украинский кризис будет подталкивать Россию и Китай навстречу друг другу. Но насколько прочным будет это сближение, зависит от политики США и ЕС».
Видимо, политолог не решился уточнить, что именно США и Европейский союз своими действиями в условиях кризиса на Украине словно бы нарочно вынуждают Россию искать экономических партнёров на востоке, и этому уже никто не сможет помешать. Даже если Европа отменит санкции против России, взаимовыгодное сотрудничество России и Китая будет развиваться.
В отличие от китайских лидеров, нынешние власти США не желают выжидать – им нужно всё и сейчас, или хотя бы через год, во всяком случае, до следующих президентских выборов. А тут совсем некстати в их планы вмешивается Китай, демонстрируя всё возрастающую экономическую мощь. И что же с этим делать? Увы, американские политики не в состоянии разработать оптимальную стратегию. Об этом свидетельствует и фрагмент беседы из книги «Америка и мир. Беседы о будущем американской внешней политики»:
Бжезинский: <…> Ассимиляция Китая в международную систему не похожа на ассимиляцию какой-нибудь маленькой страны. Она требует постепенного изменения самой международной системы и переопределения понятия "первенство Америки"…
Игнатиус: Но в мире, где находящийся на подъёме Китай хочет иметь доступ к сырьевым материалам для поддержки своего экономического роста и хочет быть уверенным в стабильности обстановки, разве не станет он естественным соперником Соединённых Штатов? …
Скоукрофт: <…> Если США будут требовать формального признания за ними первенства, дескать, мы – номер один, а все остальные – мелочь (а сейчас иногда приходится слышать такие предложения), то это будет сигнал реальной опасности…
Как видим, политологам не удалось договориться. Бжезинский предлагает некую игру слов. Когда-то он утверждал, что претензии США на мировое господство вполне обоснованы, затем доказывал, что гарантией мирового порядка может быть только лидерство США, а теперь предлагает поискать новое определение первенства Америки, и только затем предложить подходящее место для Китая, чтобы никому не обидно было. Напротив, Скоукрофт и слышать ни о каком первенстве не хочет. Видимо, он предпочёл бы следовать советам Дэн Сяопина – выжидать и не афишировать претензии США на мировую гегемонию.
Какая же роль предназначена России? Скоукрофт не делает никаких прогнозов и не даёт рекомендаций, только указывает на разницу в методах реформирования, которые использовали Россия и Китай:
«Если посмотреть на развитие Китая, нет сомнений, что китайцы при сильном авторитарном правительстве сумели глубоко модернизировать свою экономику. Русские наоборот: сначала модернизировали свою политическую систему, сделали её более демократичной, и в результате России не хватило централизованной власти, чтобы форсировать преобразование экономики».
Вряд ли следует сожалеть по поводу того, что Россия не пошла в 90-е годы по пути Китая. Тогда пришлось бы отдать власть в руки коммунистов, но без российского Дэн Сяопина страна была обречена на прозябание в условиях планово-директивной экономики. Правящая элита выбрала иной путь – максимально быструю раздачу государственной собственности в частные руки. Рассчитывали на пробуждение инициативы и как непременное следствие – на быстрый рост российской экономики. Если не считать увеличения объёмов добычи минеральных ресурсов, ожидания пока не оправдались. Вопреки утверждению Скоукрофта, власть была достаточно сильна, однако основные усилия российских либералов, находившихся в правительстве, были направлены не на подъём экономики. Они делали всё для того, чтобы исключить возможность возвращения к власти коммунистов, лишить их материальной основы для возрождения прежней структуры экономики, основанной на государственной собственности.
Так что же делать с «недоразвитой» Россией? Бжезинский опасается сближения России с Китаем, однако и возможность вхождения России в объединённую Европу восторга у него не вызывает. Впрочем, есть один вариант:
«Если Украина смещается на Запад – сначала в ЕС, а в конечном счёте, возможно, и в НАТО, – вероятность, что Россия двинется в Европу, намного больше, чем если бы Украине сказали заранее, что ей не войти ни в ЕС, ни в НАТО, потому что этого не хочет Москва».
Иными словами, Украине уготована роль лидера, а Россия должна послушно следовать за ней. С каких это пор хвост должен управлять собакой? Видимо, Бжезинский полагал, что благодаря сближению с Европой Украина достигнет невиданного прежде процветания и станет наглядным примером для России. Не знаю, сам ли политолог анализировал экономические последствия присоединения Украины к ЕС или ему кто-то подсказал, однако более вероятен другой сценарий – Украина окажется в роли страны, которую всем миром спасают от дефолта.
Россия не должна вступать ни в Евросоюз, ни в НАТО. Чиновники из Брюсселя в ряде случаев уже доказали свою некомпетентность, так зачем же нам испытывать судьбу, ставя своё экономическое и политическое положение в зависимость от способности политиков европейских стран принимать разумные решения в интересах большинства населения Европы.
Своё мнение по поводу Украины и России высказал и Скоукрофт:
«Я в отличие от Збига думаю, что включение Украины в НАТО было бы отмечено русскими как дальнейшая попытка их унизить. Мы должны действовать осторожно и поощрять расширение ЕС. <…> Более разумным решением было бы параллельное сближение НАТО с Украиной и Россией. Настаивая на членстве Украины, мы создадим себе проблемы, тем более что в восточной части Украины, насколько я знаю, большинство населения составляют русские».
Брент Скоукрофт в 2008 году как в воду глядел, словно предвидя восстание в Донбассе весной 2014 года. Ни Бжезинский, ни правительство США подобного поворота событий не смогли предугадать. Даже если такая возможность допускалась, основная цель, состоявшая в смещении Януковича с поста президента, была достигнута, а остальное – мелочи, не достойные внимания.
Итак, с предназначением Украины разобрались – она должна войти в Евросоюз и в НАТО. Но вот беда – Россию туда силком не затащить. Расчёт на либеральную оппозицию не оправдался, поскольку она доказала свою несостоятельность – их лидеры по уровню интеллекта и компетентности не намного ушли вперёд по сравнению с членами ГКЧП, пытавшимися захватить власть в августе 1991 года. Что же предпринять? По мнению Бжезинского, если нельзя ничего сделать, остаётся лишь надеяться:
«Я надеюсь когда-нибудь дождаться, что российский президент <…> может даже оказаться выпускником Гарвардской школы бизнеса или Лондонской школы экономики. Это не такое уж фантастическое предположение: российская элита старается посылать своих детей в британские и американские университеты, а не в Токио или Пекин. И в некоторый момент для России вполне может стать привлекательным понятие "Европы" от Лиссабона до Владивостока, потому что оно позволит удержать под властью России дальневосточные территории, которыми русские так дорожат».
Судя по всему, надежда на приход к власти одного из отпрысков российской элиты, старательно вдыхающих воздух свободы на берегах Атлантического океана – это последний шанс, потому что других вариантов уже нет. Вот только кто поддержит такого кандидата на президентских выборах? В процветающей стране, по большому счёту, всё равно, за кого голосовать – те люди, в руках у которых реальная власть, всё проконтролируют, и не допустят исхода выборов во вред себе. А это может стать гарантией сохранения достаточно высокого уровня жизни населения. Но в развивающихся странах всё не так – скорее уж могут проголосовать за левого популиста, чем за ставленника олигархов.
