Владимир Алексеевич Колганов
США и мировой порядок
Как ни прискорбно это признавать, экономическое процветание США и других развитых стран, благополучие большинства их жителей и создание новых технологий становятся причиной возникновения недовольства среди тех, кто волею судьбы или в результате произвола лишён возможности в полной мере пользоваться благами цивилизации. В последнее время это недовольство всё чаще выражается в том, что люди берутся за оружие. Возможно, марксисты-ленинцы были в чём-то правы, когда утверждали, что нельзя построить справедливое общество в одной стране – необходима мировая революция.
Глава 11. По прозвищу «ИГИЛ»
Желание быстрых перемен в обществе с целью более справедливого распределения материальных благ вполне понятно, но возникает вопрос: какими средствами можно этого добиться? Если обращения к властям и массовые протесты не помогают, люди выходят на баррикады. Наиболее характерный пример в новейшей истории – это французская революция в 90-х годах XVIII века. Борьба за прогрессивные преобразования в государстве привела к свержению монархии, затем наступил период массовых казней «врагов революции», а закономерным итогом стала попытка Наполеона Бонапарта установить господство над всей Европой.
Известно, что Франция поддержала борьбу британских колоний за независимость, надеясь ослабить влияние Британской империи и на североамериканском континенте, и в Европе. Кто мог ожидать, что идеи американских колонистов, желавших освободиться от деспотии европейских монархий, окажутся настолько привлекательными, что приведут к взятию Бастилии? Впрочем, во Франции всё проходило по-другому, не так, как за океаном, но вот на что следует обратить внимание. Обе революции прошли через три стадии – начинались с благих намерений, затем следовал период подавления врагов, и наконец, возникало намерение облагодетельствовать весь мир, заставив его подчиниться своему «прогрессивному» влиянию. Думаю, что американцы не смогут отрицать насилия по отношению к индейским племенам в период становления государства, а идея гегемонии, мирового господства стала основой внешней политики США после распада СССР.
Есть искушение провести некую параллель между французскими и американскими борцами за справедливое мироустройство, с одной стороны, и теми исламскими радикалами, которые устраивали теракты в России, Америке, Африке, Европе, и даже попытались создать арабский халифат. Но что между ними общего?
На первом этапе французской революции её участники не помышляли о терроре, о захвате территорий других государств, точно так же как американские колонисты даже в мыслях не допускали, что когда-нибудь будут диктовать свою волю всему миру. Если припомнить, с чего начиналась «Аль-Каида» (запрещена в РФ), то выяснится, что в 80-е годы прошлого века никто не считал террористами моджахедов, основу будущей организации, – их целью было противодействие вторжению советских войск в Афганистан. Считается, что в поставках оружия афганским боевикам принимали участие США, но не в этом дело – на первом этапе руководители моджахедов ставили перед собой вполне логичную и даже благородную цель – освобождение страны от советской оккупации. В 1988 году война закончилась, но через три года войска США высадились на аравийской земле, чтобы освободить Кувейт от вторгшихся туда вооружённых сил Ирака. Тогда-то и началась террористическая деятельность «Аль-Каиды», но это отдельная история. Здесь важно то, что вскоре после вторжения США и их союзников в Ирак, идея освобождения приобрела новый смысл, а в результате отдельные отряды сопротивления объединились под управлением ИГИЛ, ставшей преемницей «Аль-Каиды» (обе организации запрещены в РФ). Кто станет утверждать, что защита своей родины от иноземных захватчиков противоречит праву людей самостоятельно решать свою судьбу?
Объединение сил сопротивления стало первым этапом революции, который стремительно перешёл во вторую стадию, когда террористические акции стали происходить в Ираке чуть ли не каждый день. Судя по всему, важное место в действиях ИГИЛ занимала идеологическая обработка солдат и офицеров вновь созданной иракской армии. Эта тактика принесла свои плоды, иначе трудно объяснить успехи ИГИЛ в 2014 году, когда они без труда захватили значительные территории на севере Ирака, а затем и в Сирии. Вполне логично, что после этого руководители ИГИЛ обнародовали конечную цель третьей стадии их революции – создание арабского халифата на землях Азии и Африки, где основную часть населения составляют мусульмане.
Что странного, необычного в том, что произошло? Вроде бы всё соответствует законам революционной логики. Но есть одно существенное отличие от прежних революций – ИГИЛ совершала террористические акции и за пределами тех стран, в которых сражалась с оккупантами. Так что же представляет собой их террор? Это признак бессилия или результат патологической жестокости? Попробуем найти ответ на этот вопрос, покопавшись в истории российского терроризма.
Всё началось с возникновения в 1861 году тайного общества под названием «Земля и воля». На первых порах организация занималась пропагандой идей освобождения крестьян от власти помещиков, рассчитывая на крестьянский бунт как средство ниспровержения существующего строя, который так и не избавился от наследия крепостничества. Ставка была сделана на крестьян, потому что они ещё недавно находились в рабстве и не должны были забыть прежних обид и унижений. Увы, надежды на крестьянское восстание не сбылись, и через несколько лет организация прекратила своё существование.
В 70-е годы XIX века «Земля и воля» возродилась, но в ином составе. И вновь пропаганда революционных идей среди крестьян не принесла успеха – их положение постепенно улучшалось, – поэтому одним из средств достижения желанной цели был провозглашён индивидуальный террор против наиболее одиозных правительственных чиновников и агентов охранки. Было совершено несколько терактов с использованием самодельных взрывных устройств и стрелкового оружия, в том числе неудавшееся покушение на Александра II. Поскольку радикальные методы борьбы были отвергнуты рядом членов «Земли и воли», в 1879 году и эта организация распалась.
Однако на этом история не закончилась – сторонники террора объединились в «Народной воле» и сделали то, что не удалось предшественникам – убили Александра II. Ответные репрессии властей привели к уничтожению ядра этой организации.
Как видим, путь российских революционеров к масштабному террору был долог и тернист. Причина в том, что им противостояла хорошо отлаженная машина защиты государства от противников самодержавного строя, однако и этот механизм нередко давал сбои.
В 1901-1902 годах сторонники индивидуального террора создали на базе остатков народовольческих кружков партию социалистов-революционеров. С этого времени подготовка террористических акций приобрела новые черты – была образована строго законспирированная Боевая организация, которая подчинялась руководству партии, но действовала автономно. Невиданный прежде масштаб террор приобрёл в 1905-1907 годах, когда было совершено более двухсот терактов. Среди жертв были министры, генералы и губернаторы. Особенно эффективным стало создание летучих боевых отрядов, действовавших без согласования своих планов даже с ЦК партии. Правое крыло социалистов-революционеров продолжило свою террористическую деятельность и после октябрьского переворота 1917 года, убив нескольких видных большевиков и совершив покушение на Владимира Ульянова-Ленина. Принято считать, что так называемый «красный террор» стал ответной реакцией на эти действия.
Как объяснить использование эсерами террора для борьбы с самодержавием? Убийцами не рождаются, но откуда столько ненависти? Что-то можно объяснить личными причинами. Например, отец Бориса Савинкова, руководителя Боевой организации партии эсеров, пострадал за свои либеральные взгляды и умер в психиатрической лечебнице, а брат покончил с собой в ссылке. Но главная причина выбора террористических методов борьбы в том, что хотелось быстрых и радикальных перемен, а попытки изменить положение мирными средствами были малоэффективны. Оставалась надежда, что после убийства губернаторов и жандармских генералов начнётся революция либо власть вынуждена будет пойти на уступки, провести либеральные реформы. Помимо неоправданной жестокости, чего здесь больше – наивности или бессилия?
Можно не сомневаться, что организаторы террористической деятельности ИГИЛ подробно изучили опыт российских эсеров – в интернете есть немало литературы об истории и методах борьбы этой партии. Возможно, именно поэтому ИГИЛ удались многие террористические акты. Однако между действиями эсеров и исламских радикалов есть существенная разница. Целью эсеровских боевиков, как правило, были люди, причастные к руководству государством, а нынешние террористы стремятся уничтожить максимальное количество людей вне зависимости от того, военные это или штатские, христиане или мусульмане. Чем это объяснить? Видимо, для них врагами являются все те, кто не с ними, либо они ни во что не ставят человеческую жизнь – ни свою, когда речь идёт о смертниках, ни тем более чужую.
До сих пор с группировками исламских радикалов не удаётся справиться – ни в Африке, ни в странах Ближнего Востока, ни в Европе. То и дело они совершают террористические акты, а спецслужбы, как правило, проявляют активность лишь потом, когда всё уже закончилось. Проблемой является постоянное пополнение рядов террористических организаций жителями арабских стран. Вот как пытался объяснить это явление Збигнев Бжезинский в книге «Стратегическое видение: Америка и кризис глобальной власти» (Strategic vision: America and the crisis of global power), опубликованной в 2012 году:
«Образованная, но зачастую безработная и оттого отчаявшаяся и отчуждённая молодежь пополняет ряды военизированных группировок. <…> Ирак, Афганистан, Палестина, Саудовская Аравия, Пакистан – все они обладают значительным молодежным контингентом, не находящим себе места в экономике и склонным к недовольству и воинственности».
Проблема в том, что среди тех, кто вступает в ряды ИГИЛ, есть не только отчаявшиеся люди, но и те, кто неплохо устроился в европейских странах – они имеют работу и жильё. Ситуация чем-то напоминает то, что происходило в начале прошлого века в Российской империи. Тогда молодые люди из богатых еврейских семей вступали в ряды социалистов-революционеров, считавших террор наиболее эффективным методом борьбы с самодержавием. Племянник бывшего владельца дома на Большой Садовой в Москве – этот дом известен по роману Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» – состоял в партии левых эсеров, а его сестра Анна Пигит за участие в Боевой организации этой партии оказалась на каторге в Сибири, в печально известных Нерчинских рудниках. Михаил Цетлин, сын чаеторговца, стал членом редакционной комиссии эсеровского издательства «Молодая Россия» в Москве. Членом партии эсеров была и его жена, дочь московского ювелира Самуила Тамаркина. Евгения Моисеевна Ратнер-Элькинд, член партии социалистов-революционеров, стала активной участницей вооружённых столкновений 1905 года в Москве. В партии эсеров состояли и её братья, Александр и Григорий, а также первый муж – Лев Моисеевич Элькинд. Участвовали в революционном движении и родители Сергея Яковлевича Эфрона, который стал мужем поэтессы Марины Цветаевой. Яков Эфрон был сыном зажиточного купца, а его жена, Елизавета Дурново, принадлежала к богатому дворянскому роду. Особого внимания заслуживает семейство чаеторговца Вульфа Высоцкого, владевшего миллионным состоянием – пятеро из его внуков также вступили в партию эсеров, а двое из них, братья Гоц, занимали видное место в руководстве Боевой организации эсеров. Всех этих молодых людей можно в какой-то степени понять – наследники немалых капиталов не хотели мириться с порядками, существовавшими в царской России. Тут и ограничения для евреев при поступлении в университет, и презрительное отношение к ним со стороны дворянской знати и части русского купечества.
В нынешней Европе подобной дискриминации по отношению к арабам нет, однако, судя по всему, многие из них ощущают себя людьми второго сорта. Возможно, эти унижения воспринимались столь остро, что возникло неодолимое желание уничтожить всех своих врагов.
Член политбюро «Свободных правых» Тьерри Ге тоже считает, что распространение влияния ИГИЛ нельзя объяснить только бедностью арабского населения. Об этом он сказал, отвечая 24 ноября 2015 года на вопросы французского журнала Atlantico:
«Если социальное неблагополучие объясняет появление десятков тысяч исламских экстремистов, почему тогда террористов так мало в Индии, Китае, Мексике и вообще в Латинской Америке? Ведь многие страны там очень бедны. Если нищета объясняет всё, почему тогда худшие экстремисты родом из Саудовской Аравии и прочих нефтяных монархий, где деньги текут рекой? <…> Главная движущая сила исламизма носит скорее религиозный и идеологический характер. Кроме того, можно сказать, что созданный дехристианизацией Западной Европы вакуум открыл путь для ислама».
С последним утверждением трудно согласиться. Вряд ли толерантность нынешней Европы привела к полному забвению христианских ценностей, хотя в какой-то степени это обвинение справедливо. Однако мирное сосуществование различных религий в нашем мире неизбежно, иначе мир покатится в тартарары.
Так почему же совсем не бедные люди становятся членами военизированных организаций исламских радикалов или поддерживают их материально? Дело в том, что в отличие от обычных банд, грабящих и убивающих с целью наживы, эти организации предлагают воевать и умирать за идею, основой которой является справедливое распределение материальных благ и поддержание нравственности в соответствии с религиозными канонами. Они готовы воевать против той Европы, где нравственность толкуется весьма своеобразно, где лицемерие стало привычной формой оправдания любых поступков, где бедные живут на объедки со стола богатых. Скорее всего, именно эти аргументы агитаторы ИГИЛ используют для вербовки будущих боевиков и воспитания фанатиков. Своей непримиримостью, жестокостью по отношению к врагам они внушают веру в то, что выполнят свои обещания и доведут начатое дело до конца.
Увы, причины военных успехов и роста популярности ИГИЛ среди мусульман так и остались тайной за семью печатями для многих американских политиков и генералов, которые заявляли о готовности раз и навсегда покончить с этой террористической организацией. Желая разобраться в том, что происходит в Сирии и в Ираке, командующий американскими войсками, которые противостояли ИГИЛ в Ираке, решил устроить мозговой штурм. Для этого были привлечены университетские профессора и военные эксперты. Желание понятно – пора бы, наконец, понять, с кем США приходится бороться. Выступая перед собравшимися интеллектуалами, генерал Майкл Нагата не скрывал своей растерянности:
«Мы не победили идею. Мы даже не понимаем идею. <…> Что делает ИГИЛ таким привлекательным, откуда они черпают вдохновение? <…> ИГИЛ обладает некой притягательной силой, что обеспечивает его ресурсами, талантливыми людьми, оружием и позволяет сплотиться, набраться смелости, причём это достигается такими способами, которые нас тревожат».
Эти слова были сказаны в августе 2014 года, а на следующей конференции, уже в октябре того же года, генерал Нагата снова заявил: «Я не понимаю нематериальную силу ИГИЛ». Результатом мозгового штурма стал двухсотстраничный труд, опубликованный в декабре 2014 года. Эксперты славно потрудились, а тем временем ИГИЛ захватывала новые территории и становилась всё сильнее.
Чудны дела твои, Господи! Вместо того чтобы бомбить террористов, генерал Нагата пытался разобраться в идеологии ИГИЛ. Возможно, надеялся, что проведённое исследование подскажет ему цели для бомбометания? А может быть, уже оскудела американская военная мощь? Или бомбы и ракеты берегли на случай агрессии России против стран Евросоюза? Иное объяснение трудно подыскать. Что же касается многостраничного исследования, то вряд ли оно прибавит сил солдатам американской армии, но есть надежда, что позволит оправдать их неудачи в борьбе с террористами ИГИЛ.
Попытки разобраться в психологии экстремистов предпринимал и Скотт Атран, антрополог из французского Национального центра научных исследований. Вот фрагмент из его интервью журналу Nature 15 января 2015 года, где речь идёт о тех, кто пополняет ряды ИГИЛ:
«Разница в том, что есть идеология, которая обращается к ним – это то, что очень привлекательно для большего числа людей, чем вы могли бы подумать. Во Франции опрос [ICM Research] показал, что 27% молодых французов, не только мусульман, между 18 и 24 годами, имели позитивное отношение к "Исламскому государству". Джихад является единственной системной культурной идеологией, которая эффективна, разрастается, привлекательна, вызывает восхищение – которая говорит этим молодым людям: "Послушайте, к вам плохо относятся, никто не заботится о вас, но посмотрите, что мы можем сделать. Мы можем изменить мир"».
Надо признать, что такое объяснение довольно убедительно. Если нет возможности дать людям хлеб и кров, нужно предложить идею – всегда найдутся такие люди, которые захотят изменить мир, даже не вполне представляя, каким он должен быть. Судя по всему, европейские власти не способны предложить арабским беженцам что-нибудь взамен – ничего кроме низкооплачиваемой работы и крыши над головой. На это в своём интервью указывает и Скотт Атран:
«В отличие от Соединённых Штатов, где иммигранты достигают среднего социально-экономического статуса и образования в течение одного поколения, в Европе даже после трёх поколений, в зависимости от страны, они в 5-19 раз чаще остаются бедными или менее образованными. Франция имеет около 7,5% мусульман и [они составляют] до 60-75% узников тюрем. Это очень похоже на ситуацию с чернокожей молодёжью в Соединённых Штатах».
Богатая Америка как-нибудь справится с этими проблемами. В Европе другая ситуация – Германия и Франция не хотят брать все заботы на себя, а относительно бедные страны не желают тратить скудные бюджетные средства на то, чтобы ликвидировать последствия недальновидной политики своих союзников по НАТО в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Конечно, Евросоюз окажет финансовую помощь, но не решит всех проблем, связанных с размещением беженцев. Если уж принимать людей на своей земле, то нужно предложить им какую-то жизненную перспективу, иначе они могут стать в ряды боевиков ИГИЛ.
Эта проблема беспокоила израильского историка, исследователя российского революционного терроризма. Вот что Леонид Прайсман заявил в интервью Радио Свобода 4 декабря 2015 года:
«Что делать с тем множеством радикально настроенных молодых мусульман, которые находятся в Европе, мне очень сложно сказать. Нужно, видимо, с одной стороны, запретить эту чудовищную пропаганду в мечетях; нужно, видимо, высылать или изолировать тех, кто участвовал в боевых действиях на стороне боевиков, а потом вернулся в западные страны. Нужно, видимо, также показать этим людям, что западное общество им тоже даёт какой-то выход, возможности, перспективы. Но как это сделать? Над этим сейчас ломают головы лидеры и правительства множества стран».
Вряд ли возможно полностью контролировать то, что происходят в мечетях, вводить цензуру на проповеди имамов или запретить ту же пропаганду на частной квартире или где-нибудь на свежем воздухе. Увы, запретами толком ничего нельзя добиться. Но что же делать?
Ломают голову генерал Нагата, французский антрополог и израильский историк, а воз и ныне там – западная цивилизация не смогла противопоставить что-либо идеологии ИГИЛ, кроме ненависти, воздушных бомбардировок и скудных подачек тем, кто ещё не решил – то ли жить в нищете на задворках процветающей Европы, то ли примкнуть к боевикам ИГИЛ.
За время, прошедшее с января по ноябрь, Скотт Атран всё же в чём-то разобрался. Об этом он сообщил 15 ноября 2015 года на сайте Guardian в статье с пугающим названием – «Ближневосточные террористы? Правда об ИГИЛ намного хуже, чем вы думаете» (Mindless terrorists? The truth about Isis is much worse):
«Чем сильнее ожесточение против мусульман в Европе и чем глубже Запад вовлекается в военные действия на Ближнем Востоке, тем счастливее будут лидеры ИГИЛ. Потому что речь идет о ключевой стратегии организации: поиск, создание и управление хаосом».
Снова хаос, и непременно управляемый. Эта тема подробно обсуждалась в четвёртой главе с точки зрения интересов США, которым этот хаос явно ни к чему – ни в Сирии, ни в Ираке. Но может быть, действительно, в этом суть стратегии ИГИЛ? Ведь речь идёт о хаосе в Европе и других цивилизованных странах.
Хаос в государстве возникает, если власть оказывается не в состоянии управлять страной в результате направленного воздействия внешних сил, поддержанных внутренней оппозицией. В феврале 1917 года Россия была близка к хаосу, поскольку власть не смогла противостоять одновременно и вторжению австро-германских войск, и российской оппозиции в лице эсеров, социал-демократов и некоторых либеральных партий. Нечто подобное началось в Ираке, а потом и в Сирии. Однако надеяться на создание хаоса в Европе можно лишь после того, как она вынуждена будет принимать по нескольку миллионов мусульманских беженцев в год – тогда агентура ИГИЛ сможет инициировать массовые волнения в европейских городах, а в сочетании с терактами это даст необходимый эффект. Но для начала хаос должен наступить в странах Северной Африки и Ближнего Востока, чтобы заставить мирных жителей бежать в Европу – этим и занимаются террористические ячейки ИГИЛ.
Зачем же совершать теракты, когда время ещё не пришло? Если эсеры, убивая царских чиновников, по сути, демонстрировали своё бессилие в борьбе с самодержавным режимом, то террористические акции со множеством жертв, по мнению руководителей ИГИЛ, должны были показать миру их силу и возможности.
Успехи ИГИЛ в 2014 году, когда её подразделения захватили значительную часть Ирака и Сирии, стали основанием для следующего вывода – началась 4-я мировая война, вслед за 3-й, «холодной войной», которая закончилась после распада СССР. Обоснование этого утверждения находим в статье американского военного историка Элиота Коэна, опубликованной 19 ноября 2015 года в American Interest – автор называет 4-й мировой войной борьбу против исламских экстремистов в лице «Аль-Каиды», ИГИЛ и других террористических организаций:
«Что нужно, чтобы вести эту войну? Прежде всего, требуется терпение: эта война будет, вероятно, продолжаться в течение остальной части моей жизни, а возможно, и жизни моих детей. Это неприятная реальность, но это так. Политики должны объяснить, как высоки ставки. Президент может быть прав в узком смысле, когда он говорит, что исламское государство не является "экзистенциальной угрозой", но его действия могут негативно повлиять на нашу политику и вызвать хаос в тех частях мира, которые особенно важны для нас. Если джихадисты когда-нибудь получат в свои руки оружие массового уничтожения, они смогут и будут убивать тысячи и десятки тысяч людей».
Понятно, что мировая война предполагает мобилизацию всех национальных ресурсов, увеличение армии США в несколько раз, а в результате такой войны станет неизбежной гибель тысяч американских солдат. Если бы США захотели начать реальную борьбу с ИГИЛ, их участие в военных действиях можно было бы приветствовать – ни один серьёзный политик не оспаривал необходимость уничтожения этой организации. Но вот что настораживает – за последние сто лет Америка в одиночку не выиграла ни одной войны, если не считать оккупацию крохотной Гренады. Так стоит ли ещё раз пробовать? Надеяться же в борьбе с ИГИЛ на «исламскую коалицию» во главе с Саудовской Аравией – это всё равно, что доверить охрану курятника лисице.
Возникает и другой вопрос к военному историку: куда подевалось «беспрецедентное явление» в виде «американских легионов», которое он прославлял в 2004 году (об этом шла речь в пятой главе)? Неужто ИГИЛ посмело оспорить первенство США в количестве боевой техники и в военных технологиях? А если нет, то с кем Америка должна воевать в течение нескольких десятков лет? Возможно, ясность внесёт другой отрывок из этой же статьи:
«Мы должны избавиться от околичностей. "Экстремисты" на самом деле являются исламистами. Мы не намерены "привлечь их к ответственности" или "вывести их с поля боя", но мы должны взять их в плен или убить. <…> Для этого нам нужен долгосрочный план не "сдерживания", а уничтожения».
Судя по всему, Элиот Коэн собирался воевать со всем исламским миром – тогда можно поверить, что его война растянется на десятки лет, причём с непредсказуемым исходом. В худшем случае, слова Элиота Коэна следует расценить как провокацию. Но скорее всего, здесь проявилась забота о безопасности Израиля, который всегда был не в ладах с исламским миром. Вряд ли историк верит, что можно обеспечить прочный мир с помощью новой мировой войны, однако эмоции сдержать не в состоянии. К счастью, вашингтонская администрация не разделяла точку зрения Элиота Коэна.
Содержание статьи американского историка не устроило и эксперта по международным отношениям из Бостонского университета Эндрю Бацевича, но у него свои соображения на сей счёт. Вот что он написал 3 декабря 2015 года в American Conservative:
«На мой взгляд, коэновская теория четвёртой мировой войны – это приглашение к коллективному самоубийству. Заявление о том, что у бесконечной и безграничной войны нет альтернативы – это не жёсткий и непримиримый реализм, а отказ от государственной мудрости и политической прозорливости. Но во всём этом есть трагическая ирония: Соединённые Штаты уже ввязались в нечто похожее на мировую войну, которая – путь и без названия – теперь охватила до самых дальних рубежей весь исламский мир и год от года распространяется всё дальше».
Ввязались – это мягко сказано. США вольно или невольно разбудили Зло, которое воплотилось в форму «Аль-Каиды», а затем переросло в ИГИЛ. Но вместо того, чтобы опровергать панические утверждения Коэна и надеяться на «государственную мудрость», следовало бы что-то предложить взамен. Неужели Бацевич полагал, что вооружённые формирования радикальных исламистов на Ближнем Востоке и в Африке можно ликвидировать с помощью американского спецназа?
Судя по всему, Элиот Коэн напустил такого страха своим пророчеством, обоснованием неизбежности новой мировой войны, что среди американских политиков и политологов всё более популярной становилась идея сдерживания ИГИЛ. В декабре 2015 года на сайте Global Affairs появилась статья гарвардского профессора Стивена Уолта, до предела насыщенная аргументами в пользу этой идеи. Вот как политолог пытался успокоить общественное мнение и убедить американское правительство отказаться от активных действий в Сирии и в Ираке:
«"Исламское государство" с его немногочисленным населением и недоразвитой экономикой не имеет ни малейших шансов на превращение в великую державу… Пуританская идеология и насильственные методы не находят большого отклика в мире, а планы постоянно расширяющегося халифата противоречат мощной националистической, религиозной и племенной идентичности, которая преобладает на Ближнем Востоке. <…> Появление "Исламского государства" не возвещает подъёма революционной волны».
Рассуждения о возможности превращения ИГИЛ в великую державу столь же бессмысленны, как и обоснования неизбежности мировой войны. А вот попытка доказать, что ИГИЛ не способно увлечь своими идеями радикально настроенных мусульман, наверняка вызвала возмущение американского генерала Нагаты, который немало сил потратил на то, чтобы понять идеологию этой террористической организации. Даже ему было известно, что подавляющее большинство населения Ближнего Востока и Северной Африки составляют мусульмане-сунниты, для которых национальные различия отходят на второй план, если на территорию их региона вторгаются «неверные». Поэтому вряд ли они когда-либо простят Соединённым Штатам нападения на Ирак и Ливию.
По мере того, как одни аргументы теряли свою ценность в глазах самого Стивена Уолта, он изобретал новые:
«Агрессивные попытки уничтожить "Исламское государство" могут помочь ему выжить, особенно если военную операцию возглавят США. Вот почему наилучшей стратегией представляется терпеливое сдерживание. Со временем это движение может распасться из-за собственных проблем и внутреннего раскола».
Как ни странно, политолог отчасти прав – если бы к агрессии против Ирака и Ливии прибавилось тотальное уничтожение мусульман, сражающихся в рядах ИГИЛ на территории Ирака и Сирии, это могло вызвать тот самый «подъём революционной войны», который Уолт считает маловероятным. В этом случае ИГИЛ возродилось бы, как Феникс из пепла, например, в Ливии и, безусловно, распространило бы своё влияние на соседние государства. Кстати, ещё в 2014 году ИГИЛ начала подготовку ливийского плацдарма.
Надежда на распад этой организации так же иллюзорна. Опыт царской России свидетельствует о том, что террористические организации нередко меняли названия и продолжали своё чёрное дело до тех пор, пока не были уничтожены – но это произошло уже в СССР. Страшно представить себе, что могло случиться, если бы ОГПУ занималось не активной борьбой с организацией Бориса Савинкова, а попыталось удержать его от более агрессивных действий, рассчитывая, что террористы когда-нибудь разочаруются в терроре. Но именно этот вариант предлагал гарвардский профессор:
«Необходимо сдерживать "Исламское государство" в обозримом будущем, пока оно не умерит свой пыл или не откажется полностью от революционных целей. Сдерживание сработало против Советского Союза, аналогичный подход ограничивал влияние Ирана на протяжении более трёх десятилетий».
Похоже, что Стивен Уолт воспринимает ИГИЛ не как террористическую организацию, а именно как государство, которому уже официально выделили кое-какую территорию. Этим объясняется появление ссылок на СССР и Иран – однако политолог забыл, к чему привели попытки сдерживания гитлеровской Германии в 1938 году. В отличие от Ирана и СССР, Третий Рейх вполне соответствовал определению террористической организации или государства – достаточно упомянуть целенаправленное уничтожение еврейского населения в самой Германии и на захваченных ею территориях.
Удивительно, но некоторых политиков и политологов история ничему не учит. Вот и Стивен Уолт предлагал закрыть глаза и уши, надеясь, что всё самой собой как-то образуется:
