Виктория Старкина
Эдда. Симфония звезд
– Не похож. Я бы не стал сражаться за любовь девушки, космос – моя любовь, – ответил Эвальд.
– Я тоже так думал когда-то.
– А теперь?
– А теперь не знаю, что и думать.
– Хочешь быть как Лайонес? – хохотнул Эвальд.
Вместо ответа я бросил в него подголовником. Он не успел увернуться, и подушка угодила ему в голову. Эвальд расхохотался, но не потерял из виду приборов. Он был прекрасным пилотом. Мы приземлились на две недели раньше положенного срока.
После официальной церемонии и презентации звездолета, где мы пожимали руки создателям и хвалили его замечательные свойства, я подошел к Жану-Батисту. Он протянул мне шампанское.
– Алекс, мальчик мой, позволь тебя поздравить! – чуть пафосно произнес он. Мы соприкоснулись бокалами.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказал я.
– Это срочно? Может, отложим? Сейчас должен быть праздничный банкет… А здесь бывают такие деликатесы…
– Это срочно.
Он пожал плечами, и мы проследовали в его кабинет. Там я рассказал ему о взрыве сверхновой звезды. Бутон выслушал меня молча.
– Честно говоря, я в жизни своей не слышал подобного бреда, – сказал он. – Откуда у тебя эта информация?
– Я не могу сказать. Но знаю, что так будет.
Он вздохнул.
– Алекс, это похоже на космическую горячку. Ты сам все знаешь. То есть, я должен буду сказать, чтобы мы закрыли тысячи баз просто потому, что тебе так кажется? Прости, но я не стану этого делать!
Я поднялся.
– Разве когда-нибудь, хоть в чем-то я подводил вас? Разве хоть раз заставил усомниться в моих словах? Вы подозреваете, что я болен? Лечите меня, обследуйте, но только послушайтесь меня!
– Нет, конечно, не подводил… – начал он растерянно. – Но представь себе, каким идиотом я почувствую себя, когда сделаю это.
– Лучше представьте себе, каким идиотом, вы почувствуете себя, если не сделаете это! Если погибнут миллионы людей, и вы будете знать, что я предупреждал вас!
– Почему ты не хочешь сказать мне?
– Я не могу.
Он задумался.
– Хорошо, – произнес он, наконец, – чужая душа – потемки. Как и космос. Мы никогда не узнаем, что там происходит… я сделаю, как ты говоришь.
– Спасибо! Вы не пожалеете.
Когда я уходил, вдруг Бутон попросил меня вернуться.
– Это все? – спросил он. – Или есть что-то еще, что беспокоит тебя?
Мне сложно было признаться, но я нашел силы и рассказал ему о своей слабости, об Эвальде, о нашем односторонним соперничестве.
– Он неуязвим. Он совершенен. Никогда прежде не видел пилота столь быстрого, астронавта столь сильного и выносливого, – признал я, – Это правда.
Жан-Батист улыбнулся, потом улыбка сошла с его лица, и он снова стал серьезен.
– Да, мальчик великолепен. Он еще и красив, не забывай об этом. Вряд ли найдется хоть один астронавт с подобной армией поклонниц!
Я усмехнулся и кивнул.
– Его внешность неподражаема, – продолжил Бутон, – что до всего остального… Много лет назад я встретил одного молодого астронавта. Он был также быстр, также силен, также вынослив, как Бергман. Но при этом серьезнее, упорнее, и в нем было куда больше здорового любопытства, без которого в нашей работе немногого добьешься. И он был совершенно бесстрашен. Таким он и остался.
– Кто он? – с интересом спросил я.
– Мы встретились в этой самой комнате. Он пришел сюда, назвался Александром и сказал, что хочет быть лучшим, – ответил Бутон.
Я не смог ответить, потому что мое горло внезапно сжалось, и я почувствовал давно забытое ощущение навернувшейся слезы. Я поднял голову выше, чтобы не дай Бог, она не скатилась по щеке.
Ровно через две недели произошел взрыв сверхновой звезды. Он не причинил вреда поселениям землян, потому что все станции были заранее отведены в безопасное место.
В мою честь было устроено очередное торжество, на котором мне неожиданно вручили сертификат. Звезда была подарена мне в собственность. Я был растерян – я понятия не имел, что следует делать со звездой. Более бесполезный подарок трудно было себе представить!
Когда я выходил, Нил Флеминг, известный ученый-астроном догнал меня.
– Я просто хотел пожать руку Астронавту № 1, вся моя семья от вас без ума, – сказал он.
Я улыбнулся дежурной улыбкой и исполнил его просьбу.
– Вот, подарили звезду, – сказал я. – Ума не приложу, что с ней делать… Как она хоть называется?
– Это необычная звезда, – ответил мне Нил. – Она очень красива и совершенно непохожа на остальные. Вы можете мне не поверить, но когда смотришь на нее через оптические приборы, кажется, что она сделана из чистейшего лунного камня… Мы так и назвали ее – «Лунный камень».
При этих словах мне вдруг вспомнился Алеф, я вновь увидел двух рыцарей, которые сражались из-за прекрасной дамы. И я понял, что дама была похожа на ту журналистку, мою девушку из лабиринта.
Я отогнал воспоминание, попрощался с Нилом и направился домой, потому что очень хотел поскорее лечь спать.
Прежде я совсем не видел сны. Однако, после того, как побывал рядом с Алефом, сновидения являлись мне каждую ночь. Более того, я мог создавать их по своему желанию, также, как когда-то мог создавать реальность… давным-давно прежде, чем забыл, как именно это делается…. Тогда у меня еще не было имени, но я знал, кто я, теперь же не помнил и этого…
Я вернулся домой. А потом приключилась история с Риком Стоуном, которая полностью поглотила мое внимание. А после произошло нечто куда более важное. Возможно, это было самое значительное событие в моей жизни, и именно к нему я шел все эти годы, шел не самым легким путем.
Меня вызвал Жан-Батист Бутон. Я удивился, никаких важных дел вроде бы не предстояло, а это был не тот человек, чтобы вызывать по пустякам. Более того, впервые за все время он пригласил меня к себе домой. Я слегка волновался. Мы были знакомы столько лет, но ни разу я не переступал порог его жилища. Бутон сам открыл мне дверь.
– Ну, заходи, рад, что ты нашел время, – приветствовал он меня.
Мы прошли в столовую, Бутон предложил мне ужин. Мы хорошо поговорили, но ни слова не было сказано о работе. Это удивляло меня. Потом мы прошли в кабинет. Я был поражен его размерами, на темных стенах, покрытых сенсорными экранами, была воссоздана светящаяся модель Галактики. Бутон ведь и сам иногда летал, даже на сверхсветовых скоростях. Я остановился, разглядывая звезды. С каждой из них у меня было связано какое-то воспоминания.
– Черная бездна снова зовет тебя? – поинтересовался Жан-Батист, закрывая дверь.
Я молча кивнул.
– Поэтому я и позвал тебя. Алекс, тебе, наверное, интересно, почему я пригласил тебя именно к себе домой? Почему ни слова не сказал о работе? Ты прав, все неслучайно. То, что я хочу предложить не похоже ни на что, из выполненного тобой прежде. Это новый, уникальный полет. Он многого от тебя потребует. Скажу сразу, очень многим придется пожертвовать. Но он позволит открыть новую страницу эпохи покорение космоса, и твое имя еще долго не будет забыто. Ты сможешь остаться первым на долгие, долгие годы. Ты ведь этого хочешь, не так ли? Ну и конечно, этот полет принесет огромную пользу всему человечеству.
Я молчал и, скажу честно, был чрезвычайно заинтригован.
– Я предлагаю тебе пройти по следам кометы Каллисто, пересечь множество Галактик, ты станешь современным Одиссеем! Ну и конечно, я гарантирую достойную оплату. Ты можешь выбрать любой экипаж! В твоем распоряжении лучшие корабли, новейшее оборудование, постоянная поддержка Союза и возможность сразу же после полета уйти на пенсию. Пенсию будешь получать в тройном размере.
Я усмехнулся.
– А в чем подвох? – спросил я. – Должна же быть ложка дегтя в этой чудесной бочке меда?
Жан-Батист помолчал. Этот человек был великим стратегом и прекрасным политиком. В этот момент он раздумывал, как лучше преподнести мне темную сторону сверкающей медали. Наконец, он сказал, просто и открыто:
– Полет продлится почти семьдесят лет. Когда ты вернешься, мир сильно изменится. Забавно, Алекс, в этом новом мире уже не будет меня. Мы с тобой не встретимся больше. Как не увидишь ты больше никого из тех, кого знал прежде. Но тебя будут приветствовать новые люди, они подарят тебе любовь и восхищение. Что ты скажешь?
Я долго молчал. Я не знал, что ответить. Несомненно, подобный полет был мечтой любого астронавта. Но и цена его была слишком высока.
– Что ж, – сказал я, наконец, – этот мир устроен так, либо ты платишь, либо не получаешь ничего. Вы дорого просите за предоставляемые возможности, но меня это устраивает. Мне есть, чем платить, Жан-Батист, и я готов в очередной раз испытать свои силы.
Он улыбнулся, потом схватил мою руку и пожал.
– Я не сомневался в тебе, мой мальчик, – радостно произнес он. – Мне будет грустно отпускать тебя. Но это – твой путь. Ты должен следовать своей дорогой.
Я согласно кивнул. На этом мы расстались.
Через несколько дней я подписал контракт и приступил к подготовке к полету. В перерыве принял участие в межгалактических гонках. Тот заезд выиграл Эвальд Бергман. После окончания соревнований я подошел поздравить его. Он сердечно обнял меня. Мы поговорили. А потом Эвальд сказал:
– Я слышал о твоем предстоящем полете! И поздравляю тебя!
– Спасибо, – ответил я.
– Я бы что угодно отдал за такой полет, – сказал он вдруг. – Любой из астронавтов продал бы свою душу, лишь бы ему выпал подобный шанс!
Я улыбнулся.
– Возможно, когда-нибудь, тебе выпадет шанс получше! – сказал я ему, – Мы ведь не ведаем своего будущего. Кто знает, быть может, когда я вернусь, ты окажешься далеко впереди, и я скажу: «Я знал этого парня, но мне его уже никогда не догнать!»
Эвальд улыбнулся. По дороге домой я думал о нашем разговоре. Глядя на Эвальда, я понимал, что этот новый астронавт во многом превосходит меня. Он моложе, сильнее, он, несомненно, одареннее. Да, я обладал определенным талантом, но я видел, что параметры молодого Бергмана куда лучше соответствуют требованиям космических перелетов, казалось, он был создан «с учетом совершенных ошибок». Он был спокойнее, уравновешеннее, в общем, идеальный астронавт! К тому же он был красив, и я знал, что среди молодых девушек, интересующихся покорителями космоса, он уже сейчас популярнее меня. Я понимал, что придет день, когда закатится моя звезда, и вспыхнет новая, возможно, более яркая, и я перестану быть Астронавтом № 1. И кто знает, кем я тогда стану?
Я шел и теперь уже отчетливо понимал, что побаиваюсь своего соперника. Но сейчас у меня есть шанс, Эвальд прав, мой контракт – мечта любого астронавта, он надолго позволит мне остаться вне зоны досягаемости. Я долгие годы буду впереди конкурентов. Что ж, это утешает. Хотя, мне страшно терять ставший уже привычным мир. Сколько событий произойдет здесь без меня! Сколько раз осень сменится зимой, придет весна, а я по-прежнему буду плыть в одинаково холодном мраке космоса, глядя на звезды, проплывающие за бортом корабля.
Мне трудно было рассказать обо всем Марии. Я долго готовился. К моему изумлению, она восприняла эти слова спокойнее, чем я ожидал.
– Подумай, – сказала она, – ты должен сделать выбор. Ты должен решить сейчас! Я столько лет ждала, когда ты вернешься. Я спрашиваю тебя, зачем? Я ждала, когда ты оставишь службу и начнешь нормальную жизнь. Я думала, мы будем счастливы. И вот сейчас ты говоришь мне, что улетаешь и возвратишься назад нескоро. Скажем прямо – ты вернешься, когда я уже буду мертва. Ты планировал это с самого начала? Ты всегда знал, что так поступишь со мной?
Она стояла напротив меня, бледная и спокойная, и я впервые слышал от нее слова упрека, прежде Мария не предъявляла никаких претензий.
– Я ничего не планировал и ничего не обещал, – ответил я. – Ты всегда знала, кто я и чем я живу.
– То есть, если я правильно поняла, я для тебя ничего не значу? Тебе наплевать, что ты вернешься и не увидишь меня больше?
– Это не так, – попытался объяснить я, – Мария, мне нелегко оставлять тебя. Просто… Мне трудно подобрать слова. Ты же все знаешь сама.
Она грустно усмехнулась, на миг в ее голубых глазах вспыхнул недобрый огонек.
– Да, ты прав, я все знаю сама. Знаю, что ты никогда не любил меня. Знаю, что все и всегда в своей жизни ты делал только лишь для себя.
– Это неправда. Я жил ради людей. И я любил тебя, – мои слова прозвучали глупо и пафосно, и я замолчал.
Мария молча ходила по кухне, из угла в угол, но она не напоминала львицу в клетке, она казалась уверенной и даже расслабленной.
– Вот что, – сказала она, наконец, – Послушай, что я скажу. Алекс, я не люблю тебя больше. Я устала. Моя любовь прошла с тобой сквозь сотни световых лет. Видимо она сгорела где-то там, в космосе. Я отдала тебе свою душу, ты растерял ее, медленно, по крупицам она растворялась в вакууме. И теперь мне все равно, полетишь ты куда-то или нет. Я не буду больше ждать тебя.
Я ожидал услышать нечто подобное, но не думал, что ее слова так сильно заденут меня.
– Ты нашла кого-то другого? – поинтересовался я.
Она кивнула.
– Ты так часто отсутствовал, что это несложно было сделать, – ответила она.
– Это правда?
– Правда.
Я пожал плечами.
– Что ж. Тогда мой полет будет лучшим выходом для всех нас.
Я подошел ближе и обнял ее за плечи.
– Мария, ты была очень близким мне человеком и навсегда им останешься. Никто не сделал для меня больше, чем ты. Никто не любил меня сильнее. Прости меня. Прости за все.
Она прижалась ко мне и заплакала.
Я же вернулся в астрогородок и начал готовиться к полету. Казалось, я полностью выключился из реальной жизни. Я перестал различать дни недели и числа, подчас я не знал даже, что сейчас: день или ночь. Я оградил себя от контактов с внешним миром.
А потом, недели за три до полета мне позвонили из редакции «Полночная звезда». Какая-то журналистка просила об интервью, говорят, она долго добивалась встречи со мной. Не знаю, почему я вдруг согласился. Возможно, я просто очень устал и нуждался в передышке.
В день, когда должна была состояться наша встреча, я с трудом проснулся к назначенному часу, мои биологические часы совершенно сбились. Я неважно чувствовал себя и подумывал отменить встречу. Но решил, что это было бы безответственностью. Кроме того, в прессе тут же появилась бы статья о моем неуважении к людям вообще и к журналистам в частности. Поэтому, выпив кофе, я направился на встречу. Уже подходя к отведенной нам комнате, я вспомнил, что забыл причесаться, честно говоря, я не смотрел на себя в зеркало уже несколько недель. Должно быть, я выгляжу ужасно. Хотя какое мне дело, как я буду выглядеть в глазах очередной журналистки? Сколько интервью я дал за свои сто пятьдесят лет? Наверное, больше, чем звезд на небе.
Я отворил дверь и увидел ее. В этот раз она выглядела иначе – на ней было платье, кроме того, длинные ее темные волосы были выпрямлены и теперь полностью соответствовали оригиналу. Сейчас, она казалась совсем другой, намного красивее. Но я сразу узнал ее по холодному взгляду синих глаз. Моя девушка из лабиринта стояла напротив. Итак, мы снова встретились. Возможно, это была судьба. Возможно – совпадение. А может, она сознательно искала встречи со мной. Этого я не знал. Я только понял, что, наверное, зря я все-таки не причесался.
– А, это снова вы? – улыбнулся я, – Простите мое опоздание.
– Все в порядке, – ответила она.
Я огляделся. Я чувствовал давление пустых белых стен. Здесь нам точно не удастся выяснить, была ли наша встреча случайной. Нужно срочно куда-нибудь пойти!
– Боже, как здесь неуютно! – сказал я – Раз уж нам непременно надо сделать это интервью, давайте, что ли, пообедаем. Заодно и поговорим.
– По-что? – изумилась она.
Мне на миг стало смешно. Видимо, она никак не рассчитывала получить приглашение от Астронавта № 1. Неужели, она думала, что астронавты ничего не едят? Или она думала, что они не могут обедать с девушками?
– Пообедаем, – повторил я. – Вас как зовут?
– Лара.
– Очень приятно. Идемте, Лара, берите свои вещи, поедем в какое-нибудь более подходящее место.
И мы отправились на обед. Она была необычайно мила, приветливо улыбалась, но не забыла про интервью. Она задавала вопросы, записывала мои ответы. Я не мог не ответить, что моя девушка из лабиринта весьма умна – ее вопросы не были банальны, а комментарии показывали, что она прекрасно разбиралась в предмете нашей беседы. Видимо, она серьезно подготовилась. И все же – она была словно из другого мира, и мне казалось, что она знает о неведомых мне вещах, она может открыть мне тайны, которых я прежде и не предполагал. Хотя, что могла открыть молоденькая девушка человеку, прошедшему Вселенную от центра и до самого края?
Я также заметил, что она оценила мое умение отвечать точно, честно и ни о чем, она улыбалась, при каждом ответе, словно видела сквозь тонко сплетенное кружево политкорректности, тактичности и многолетней практики сокрытия правды. Она улыбалась, но не пыталась поддеть меня.
А потом кофе был выпит, интервью подошло к концу, и я отчетливо понял, что сейчас мы простимся, она уйдет, а я отправлюсь в многолетний полет. Когда я вернусь, мы не встретимся, потому что ее не будет.
– Ну что ж, – сказал я, – спасибо за интересный рассказ.
Она спросила, нужно ли прислать материал перед публикацией.
– Не стоит, я вам доверяю. Приятно было познакомиться, – я проклинал собственную беспомощность, но мой разум шептал мне: надо уходить, так будет лучше! Лучше для всех!
Я простился и пошел к двери. Я не хотел оборачиваться. И я ушел. Что произошло бы, если бы она поступила по-другому? Если бы она догнала меня? Как тогда, у Алефа?
***
Я вернулся к подготовке. Занимаясь на тренажерах, я встретил Эвальда Бергмана. И удивился его упорному труду.
– Куда ты так готовишься? – поинтересовался я.
– Я хочу быть в форме, вдруг мне предложат такой же контракт, как тебе, – совершенно серьезно ответил он, и я был искренне восхищен его упорством.
Мое же настроение оставляло желать лучшего. Я не мог отделаться от постоянных мыслей о Ларе, и с нетерпением ждал полета. Там, в космосе, мое состояние выровняется. Там я выйду на знакомую тропу и снова стану собой. Я успокоюсь, я буду делать то единственное, что умею лучше всех на свете, как учила меня сестра Виктория. Я сходил к ней на кладбище. Я всегда приходил к ее могиле перед дальними полетами. Я молча стоял и смотрел на каменные плиты, скрывавшие останки дорогого мне человека. Когда-то она была жива, она дышала, говорила, советовала. Теперь ее больше нет, под этой плитой находятся лишь кости ее скелета, а может, как знать, там нет ничего, совсем ничего?
Когда-нибудь и я стану таким же и обрету настоящее, а не мнимое бессмертие.
Вернувшись домой с кладбища, я снова столкнулся со смертью.
– Джимми умер, – сообщила мне Мария, вытирая слезы. Я знал, что последнее время он болел, к тому же он был уже очень стар для сурка, но тем не менее, почувствовал что-то похожее на отчаяние. Ведь у меня не было, детей, попугай и сурок были единственными существами, о которых мы с Марией заботились.
– Может стоит завести собаку или кошку? – спросил я. Мария покачала головой.
– Какая теперь разница, – ответила она и ушла в свою комнату. Я же долго сидел на кухне, глядя в пустоту, Капитан Флинт бродил по столу и периодически пытался клюнуть мою руку.
За три дня до полета меня вызвали на заседание Союза. Мне представили подробный график полета, показали основные пункты нашего звездного маршрута. Я не ошибся, целью полета были новые территории – воистину жадность землян были безграничны, эти агрессивные завоеватели жаждали все новых планет. Что ж. Я был в состоянии выполнить их желание.
Полный сил, уверенный в себе и счастливый, я шел по коридору. Меня догнал Леонид. Я очень удивился, увидев его здесь, оказалось, что Леонид пришел по вопросам получения очередной льготы, предоставляемой бывшим астронавтам. Я чертовски ему обрадовался, мне нужен был собеседник. К тому же, вряд ли мы когда-либо встретимся в будущем. Но Леонид был встревожен. Он напряженно смотрел мне в глаза.
– Что-то случилось? – спросил я, наконец, понимая, что он хочет сказать мне что-то, но не представляет, как следует начать.
Он кивнул.
– Так говори! – почти крикнул я, напряжение показалось мне чрезмерным.
– Ты не слышал об атаке на планету Аргунн? – спросил он.
Я ничего не знал и спросил его о подробностях. Леонид рассказывал быстро и сбивчиво, я почти не понимал его бессвязный рассказ.
– Их пытались отговорить, а они все-таки решили. Решили и нанесли удар. Есть сведения, что погибли почти все мирные жители. Этого не нужно было делать, но они считают, что сделали верный шаг. Ты послушай, везде только об этом и говорят!
Я сделал ему знак следовать за мной, нажал небольшую выпуклость на поверхности стены, дверь отворилась, и мы оказались в комнате, одну из стен которой занимал огромный экран. Я включил его. Леонид оказался прав. Там действительно беспрестанно транслировали новости с планеты Аргунн. Приятный женский голос сообщал, что:
– Наши войска успешно продвигаются вглубь планеты, сопротивление врага сломлено, в ходе невероятного сражения… солдаты проявили отвагу… стратегия была верной…
А я смотрел на пейзажи планеты, где провел долгих пять лет, и где обитали существа, обладавшие способностью к объединению сознания. Теперь никто не сумеет перенять эту технологию… Эти существа были монстрами серо-голубого цвета. Они защищали растения и животных, и берегли свою планету. Берегли для того, чтобы однажды пришли чужие, способные в одно мгновение уничтожить хранимую веками красоту.
– Они считают себя героями, – саркастически заметил Леонид.
Я тоже считал себя героем. Ведь я был Астронавтом № 1. И, если бы не я, никто не сумел бы найти дорогу к этой планете, никто не смог бы высадиться на ее поверхности и добиться у местных жителей разрешения на прибытие землян.
– Окки не бывают хорошими, – вспомнились мне наивные слова моего приятеля Гунна, оказавшиеся такими мудрыми. Он был удивительно любознательным существом. Скорее всего, он погиб одним из первых. Он даже не успел подумать о том, что я обманул его доверие. В отличие от Ли Дрейфуса, чьи надежды я также не оправдал.
Я быстро простился с Леонидом, вызвал флаер и направился в астрогородок. Мне предстояло полтора часа полета. У меня было время подумать.
Кем я был? Кем считали меня другие, и кем я считал себя сам? Я был номером один. Лучшим среди лучших. Героем всех времен. Я совершил столько подвигов, что не вспомню и половины. Меня обожают. Мне поклоняются. Я стал почти идолом для человечества. В день я получаю тысячи писем от поклонников, мои изображения можно встретить повсюду. Я известен, успешен, я, несомненно, войду в историю. Я стал легендой при жизни. Так что же мы имеем в сухом остатке?
Итак. Ценой невероятных усилий я предотвратил энергетический кризис. Благодаря мне планета Данаида вошла в состав земных территорий. Это было большое свершение. И достаточно быстро все забыли о том, что из-за появления нового ресурса остановилось имевшееся производство энергии, тысячи людей остались без работы, целые города были покинуты жителями. А потом выяснилось, что новый энергоноситель требует чрезвычайно бережного обращения – так это называли в прессе. А на самом деле, он был просто опасен, вещество оказалось токсичным, кроме того, взрывалось при любой возможности. Произошел один несчастный случай – погиб какой-то энергетик. Потом второй. Третий. А затем новости прекратились – смертельные случаи стали статистикой. К ним привыкли, их перестали замечать. Я этого не знал, потому что находился в полете.
Что дальше?
Планета Саркири. Я прошел мимо черных дыр, чтобы открыть людям рай на земле, да, я хотел сделать нашу планету спокойной и безопасной. И я этого добился. Конечно, мне пришлось пожертвовать идеалами своего кумира – блестящего астронавта Ли Дрейфуса. Я хотел лишь добра. Но все мы знаем, куда ведут благие намерения. Пострадали тысячи людей, среди которых, возможно есть и невиновные, есть совершившие ошибку, возможно, есть раскаявшиеся, а также те, чья вина, может быть, была не столь уж велика, но наказание было одинаково суровым для всех. На остановившейся планете они теряли разум и души, их мысли растворялись, воспоминания стирались, они не помнили своих преступлений. Они помнили лишь мое имя, и мне посылали они свои проклятья. Я не знаю, клянут ли грешники в аду Дьявола, но я уверен в одном, ад не мог бы оказаться страшнее планеты Саркири. И меня-то там точно проклинали.
Что еще.
Мне приписывали удивительные достоинства. Поразительные способности. Верных друзей. Мудрых учителей. И, конечно же, красивую любовь. Все знали о том, что я хранил верность Марии. Все знали о том, что она ждала и любила меня. Наша история была образцовой. Никто, разумеется, не знал о моих отношениях с Наташей. Никто не слышал о том, как иногда, мы с приятелями, находясь на отдыхе, знакомились с молодыми красивыми девушками, смотревшими на нас глазами полными восторга и обожания. Я не скажу, что это было часто и не скажу, что отношения длились долго. Эти девушки ничего не значили для меня. Обычно я отвозил их на берег океана. Случалось, нам удавалось неплохо провести время. Но почти всегда я начинал скучать. Почти всегда понимал, что главное остается не задетым. Я часто думал о том, что ни с одной женщиной, ни с Марией, ни с Ларой в зеркале Алефа не испытывал того же удивительного чувства, которым сопровождался каждый переход на сверхсветовую скорость. В те минуты я понимал, что нахожусь на пике. Здесь же, я словно блуждал в тумане, не в силах найти дорогу, ведущую к вершине. Мария не знала об этих девушках. Впрочем, какое это имеет значение? Гораздо важнее то, что я не смог сделать ее счастливой. Она ждала меня столько лет. Она надеялась, что однажды я вернусь к ней навсегда. Этим мечтам она отдала долгие годы. Но я не оправдал ее надежд. Я не стану ей верным мужем, я даже не могу назвать себя человеком, любившим ее. Потому что в наших отношениях я любил лишь себя. Но возможно, еще что-то можно исправить? Ясно одно – наша красивая история просто легенда, невероятно далекая от реальности. Как измерить это расстояние? Сто световых лет? Тысяча? Миллион? Дальше, много дальше. Между нами – пропасть, которую невозможно пересечь.
Мне встретилась другая женщина. Умная, смелая и прекрасная. Я так долго искал мою девушку из лабиринта. Для чего? Чтобы причинить боль и ей, чтобы разрушить ее надежды, чтобы доказать, что мечты о счастье со мной недостижимы? Я бы хотел протянуть к ней руку. Но она также бесконечно далека от меня, как и Мария. Как и все остальные люди, служению которым я посвятил свою жизнь.
Продолжим. Планета Аргунн. Удивительные земли, множество ценнейших ресурсов, потрясающие истории о наших экспедициях рассказываются на всех углах! Сидя за обеденным столом, люди пересказывают мои подвиги друг другу, их глаза сверкают от радости, они испытывают восторг! Да и сам я мог уважать себя за то, что нашел смелость остаться на этой враждебной планете. Я превозмог свой страх, рисковал жизнью и выполнил поставленную задачу!
Но нет в живых Наташи. И погибли десятки астронавтов, и Ник, мой любимый товарищ, покончил с собой. И горит древний лес на планете Аргунн, и рушатся круглые башни города, прежде устремленные в небо, исчезла древняя гармония, и извечный ужас древних преданий – чудовища из галактики Млечный путь, пришли на эти земли, чтобы сеять смерть. А дорогу им указал я. Это меня должны благодарить жители планеты, это мне они обязаны истреблением своей цивилизации. Но, как и Колумб до меня, я всего лишь стремился к познанию. Я не хотел войны.
А познание приносило значительную пользу всем жителям Земли. Ведь я привез для них метакринол. Многие непобедимые в прошлом враги человечества сдались перед его удивительной мощью: полностью вышли из употребления наркотические вещества. Исчезли другие средства борьбы с хандрой. Все без исключения люди были веселы и жизнерадостны. Они стали любознательнее, активнее, и еще жаднее. Их обычное стремление к захвату начало принимать устрашающие масштабы, каждый стремился присвоить буквально все, что он видел. Люди потребляли много больше, чем возможно было произвести, спрос непрестанно опережал предложение. И для удовлетворения их потребностей, растущих под воздействием метакринола с чудовищной скоростью, уже мало было не только Земли, но и всех околоземных территорий. Они знали, что и ресурсы Далеких Галактик вскоре будут истощены. Какие-то несколько десятков лет, и они подойдут к концу, и людям понадобятся новые возможности проявить свое неукротимую жажду обладания. И они нашли выход – снарядить корабль и отправить его в дальний полет с тем, чтобы к моменту, когда будет необходимо, он вернулся к ним и привез карту, на которой будут нанесены новые месторождения, новые залежи сокровищ, которые позволят человечеству все увеличивать потребляемые блага. Как вы думаете, кого они направили в этот полет? Разумеется, меня. Ведь я уже открывал для них новые территории. Я уже привез их бесценное сокровище – метакринол. Я справлюсь с заданием. Они это знают.
– Ты долго будешь для нас номером один, – сказали они.
И я согласился. Я подписал контракт. Я хотел, чтобы меня продолжали боготворить. А если задуматься… Тысячи людей проводят вечера в барах. Они обсуждают мою жизнь. Они смотрят фильмы и передачи, которые рассказывают обо мне. Они знают мельчайшие подробности моей жизни. Люди сравнивают меня с другими астронавтами. Есть те, кто готов защищать меня ценой своей жизни. И те, кому симпатичнее мои товарищи, такие, например, как Эвальд Бергман. И две группировки поклонников, зачастую воинственно настроенные, выплескивают друг на друга свою агрессию. Они могут и подраться, выясняя «чей астронавт лучше». Но они не пойдут воевать. Они не устроят революций. Не совершат государственный переворот. Не организуют пикет у здания Правительства. Не бойкотируют выборы, не начнут забастовки. Нет, выплеснув негатив, они разойдутся по домам, где с новыми силами начнут обсуждать меня и таких, как я. По сути своей, я – тот же метакринол. Я создаю ложные эмоции, вызываю иллюзорную эйфорию, заставляя забыть о настоящей жизни. Я уж молчу, сколько прекрасных девушек отказались создавать семьи, рожать детей, из-за того, что провели всю жизнь в мечтах обо мне и таких, как я.
Мы, астронавты, вредны человечеству. Мы опаснее, чем чума в средневековых городах.
Но я посвятил этому всю свою жизнь. Если оглянуться назад, что было в моей жизни?
Дни, проведенные с родителями, я почти не помню. А дальше – интернат. Бесконечная учеба, тренировки, тренировки и тренировки. И полеты. А между ними – встречи с поклонниками и журналистами, которым я рассказывал о полетах. Вечеринки с друзьями, где мы делились байками, вспоминая забавные и грустные эпизоды прошлых полетов. И дни, проведенные с Марией, во время которых, я мечтал о полетах. Вот и вся моя жизнь.
