Виктория Старкина
Эдда. Симфония звезд
Потом мы высадились на планету, перебрались в вездеходы и отправились на базу. На Цирцее-20 была очень старая земная база, уже много лет ученые предполагали, что здесь возможен поиск новых энергетических ресурсов. И вот сейчас мы были близки к цели как никогда. Мы провели на базе неделю, собрали несколько сотен полезных образцов, честно говоря, я не помню, чтобы хоть когда-то у меня был более знатный улов! Не было лишь одного – то, за чем мы пришли сюда, по-прежнему оставалось ненайденным. И мы продолжили поиски. В один из дней я предложил отправиться на второй, их было всего два, материк планеты, где находилась заброшенная шахта. Когда-то ее пытались разрабатывать, но произошел взрыв неизвестных веществ, многие астронавты погибли, и работы были прекращены. Я предполагал, что именно там мы могли бы найти то, что искали.
Мы собрали вещи и втроем – Я, Рик и пилот Салливан отправились на шахту. Мы спустились в самое сердце древних месторождений, наши роботы исследовали стены глубоких лабиринтов. И мне удалось обнаружить то вещество, которое в сочетании с попадающим из атмосферы Цирцеи-20 водородом, (содержание этого газа там очень велико, поэтому люди не могут дышать на Цирцее без специальных аппаратов), являлось взрывоопасным. Но в чистом виде это был легкоплавкий голубой кристалл удивительной красоты, который и являлся универсальным источником энергии. Я не возьмусь утверждать, я не ученый, но мне кажется, это вещество способно производить куда больше энергии, чем водород и гелий вместе взятые. Плазменная энергия, на мой взгляд, тоже не шла ни в какой сравнение с этим кристаллом. Разумеется, мы должны были сначала научиться работать с ним, но этим займутся энергетики, а наше дело – доставить его на Землю.
Мы погрузили образцы вещества на вездеходы и отправились в обратный путь. И вот тут я стал замечать некоторое беспокойство в поведении Рика Стоуна. Сначала я опасался, что в шахте он надышался вредных испарений, возможно, аппарат был поврежден, и его рассудок несколько помутился. Он беспрестанно спрашивал о том, как именно следует соединять камень, который мы назвали Блю Энерджи с водородом. А потом вдруг начал называть себя неудачником. Через некоторое время я понял, в чем дело: Стоуна постигло жестокое разочарование. Амбициозный юноша рассчитывал, что именно он найдет кристалл, и его имя начнут превозносить, возможно, он хотел превзойти меня, хотя бы в этой конкретной экспедиции. Я не стал ничего говорить. Неудачи бывают у всех, он молод, а когда я оставлю астронавтику, у него еще будет тысяча шансов превзойти меня. Он умен и способен, почему бы нет?
Мы вернулись на базу и стали готовиться к отлету. В нашем распоряжении было около пяти кораблей. А потом случилось страшное. Я отправил Стоуна на другой конец базы, закрывать заслонки и отключать источники питания. База оставалась мертвой между экспедициями и заново оживала с прибытием людей. Через некоторое время после его ухода произошел сильный взрыв. Тот отсек, где находились корабли, взлетел на воздух, вместе со всеми образцами, который ценой долгой и кропотливой работы были собраны за эти дни. Я, не в силах пошевелиться, стоял и смотрел на бушевавшее пламя. В моей голове была лишь мысль об удивительном чуде: час назад я попросил астронавтов перевезти один из кораблей в другой отсек и погрузить на него Блю Энерджи. Благодаря этому почти все мои люди избежали страшной опасности, но несколько человек, в том числе и Салливан получили сильнейшие ожоги. Как во сне я вспоминаю, как подбежала ко мне сквозь дым Вероника Деспла, младший пилот.
– Рик Стоун остался на том конце базы, – крикнула она. – Нужно срочно лететь за ним, он может погибнуть! А возможно уже…
Она замолчала, задохнулась, а потом сжала губы, пытаясь сдерживать слезы. Я замечал, что этой миловидной девушке нравился Рик Стоун.
– Нет, – жестко ответил я. – Грузите на корабль Блю Энерджи и раненых. Скажи Райану и Хансу, чтобы попытались вытащить те минералы, которые можно спасти.
– А как же Стоун? – она почти с ужасом посмотрела на меня.
– Мы вернемся за ним после погрузки. Если на корабле будет место.
– Но как…
– Выполняйте приказ, – я повернулся и пошел к кораблю. Тщеславие этого ублюдка стоило нам нескольких кораблей, все плоды нашей работы уничтожены, а возможно это приведет к смерти людей! Я не сомневался, что взрыв был делом его рук, но, разумеется, у меня не было доказательств.
Примерно час заняла погрузка. Я заметил, что мои люди, словно роботы, повиновались приказам молча, они старались не смотреть в глаза и не разговаривали со мной. Они осуждали мой поступок.
Я не стал давать объяснений.
– Мы готовы к отлету, – доложила Вероника, с надеждой глядя на меня. – И мы можем поднять на борт еще несколько человек.
– Разворачиваемся и идем на тот конец базы за Стоуном, – ответил я.
Она бросилась в каюту управления.
Мы опустились на крошечный пятачок, посреди обгоревших строений базы. Я сам отправился на поиски Стоуна и отыскал его достаточно быстро, как ни странно, он совершенно не пострадал. Стоун находился в герметичном помещении, закрытом металлическими дверями. При взрыве они нагрелись, но выдержали. Я даже сумел открыть одну из них.
Мы стояли друг против друга, я навсегда запомнил его лицо – на нем отражались рыжие отсветы пламени, они плясали по его взъерошенным волосам, вспыхивали в светлых глазах. Он был похож на поверженного Вельзевула. Он молчал.
– Ну что, – сказал я, наконец, – пропорции соединения с водородом ты, кажется, усвоил.
– Какого черта? – спросил он. – Я не понимаю, о чем ты! Я чуть не сгорел заживо в этом аду, где вас носило?
– Мы грузили минералы, – ответил я. – Идем на корабль. Кстати, он остался всего один, остальные были взорваны. Также, как и все, что мы собрали.
– И Блю Энерджи? – с волнением спросил он, и я понял, что он не отступит.
– Кристаллы сохранились, они в надежном месте. А вот три человека серьезно пострадали. У Салливана сильнейшие ожоги. Он был ближе всех к очагу возгорания.
Стоун ничего не ответил. Мы поднялись на корабль. Вечером я зашел к Салливану. Ему становилось все хуже, мне казалось, он без сознания. Я сел рядом.
Не знаю, сколько я так просидел, когда вошел Стоун. Он слегка постучал.
– Можно? – спросил он.
Он встал в ногах у Салливана и молча смотрел на его обожженное лицо.
Я почувствовал, как злость заполняет меня, обычно я старался сдерживаться, зная, что любое мое неосторожное слово тут же облетит Галактику, преобразованное и искаженное до неузнаваемости, поэтому я предпочитал не говорить вовсе или отшучиваться общими фразами. Но сейчас я забыл о своих принципах и действительно разозлился.
– Нравится? – спросил я.
– Что нравится? – не понял Стоун.
– Лицо Салливана. Это же результат твоих усилий, не так ли? Или ты будешь отрицать?
– Что ты имеешь в виду? – он побледнел и казалось, что его взгляд остановился. Признание вины читалось на его лице.
– Я знаю, что ты взорвал базу, чтобы уничтожить собранные образцы.
Он усмехнулся.
– Считаешь, что я сошел с ума? Зачем бы мне это понадобилось?
– Может, потому что ты хотел найти камень, а тебе это не удалось? – я поднялся. – Ведь так, Рик Стоун? Мне рекомендовали тебя как самого талантливого специалиста в твоей области. Ты был лучшим в колледже, ты был лучшим среди сверстников. И вообразил, что мы, старые астронавты, люди, которые отдали жизни космосу, уже не на что не годимся, ведь так? Ты думал, поедешь в экспедицию со мной, покажешь класс, и все вокруг скажут: а на самом-то деле Астронавт № 1 вовсе и не номер один. А номер один-то Рик Стоун! Ты этого хотел? А налетал ли ты столько же, сколько мы? Ты участвовал хотя бы в одной войне?! Может быть, это ты прошел по Дальним Галактикам, может быть, ты летал на скорости гравитации?! Что ты сделал Рик Стоун, чтобы стать лучшим?!
– Все это лишь твои домыслы, – спокойно ответил он. – Ты никогда этого не докажешь.
– Я и не стану этого доказывать. Важно другое – зависть никому еще не помогла стать лучшим. Надеюсь, ты это поймешь однажды.
Стоун рассмеялся, но его смех звучал невесело.
– Говорили, что ты сохранил рассудок после Дальних Галактик. Видимо, они заблуждались. У тебя паранойя, да, Алекс? Тебе кажется, что тебе подражают, ты везде видишь завистников и конкурентов! Ты настолько боишься, что кто-нибудь превзойдет тебя, что готов отправляться в самые опасные путешествия, рисковать своей жизнью и жизнями твоих людей, тех, которые доверились тебе, лишь бы поставить новый рекорд! Лишь бы никто и никогда не усомнился, что именно ты – номер один. А может быть, это мания величия? Так называемая звездная болезнь? Она развивается, когда слишком долго находишься среди звезд, когда они заменяют тебе друзей и близких? Ты ведь отказался от жизни, от того, что называется нормальной жизнь, разве нет?
– Только ценой отказа от того, что ты называешь «нормальной жизнью» можно стать первым, Рик. А не взрывая чужие результаты. Мне жаль, что ты не понимаешь этого.
Я вышел. У меня остался неприятный осадок после разговора, но я был уверен в своей правоте. Оставшееся время полета я старался не сталкиваться со Стоуном.
А когда мы вернулись на Землю в прессу просочилась информация о произошедшем на Цирцее-20. Я не могу знать точно, но подозреваю, что именно Стоун и стал источником этих слухов. Говорили в основном о моей бездушности – он хотел бросить товарища в беде, предпочитая спасать найденные минералы! Кто-то встал на мою защиту, они утверждали, что долг – главное для любого астронавта. Тысячи журналистов подходили ко мне, но я отказывался от комментариев. Мне не хотелось ничего говорить, хотя в душе я кипел от негодования. Но когда комиссия энергетиков вынесла предложение назвать новый минерал Стоун Блю Энерджи – это было уж слишком. Во-первых, кристалл обнаружил я, хотя Рик Стоун и пытался доказать обратное. Во-вторых, человек, по вине которого мы все чуть не погибли, которого по всем законам полагалось судить, никак, на мой взгляд, не был достоин обессмертить свое имя. Я решил стоять до конца, и вот тут-то и превратился в мерзавца, злоупотребляющего своим авторитетом. Журналисты один за другим отказывались от встреч со мной, знаю, что они встречались со Стоуном. Несколько выгодных проектов с моим участием были закрыты. Но больше всего поразило другое – Стоун совершенно спокойно улыбался, рассказывая об этой истории.
– Я еще молод, – говорил он, глядя на собеседника умиротворенным взглядом, – Моим именем еще назовут звезды. Пусть этот камень, хоть я его и открыл, будет назван именем более достойного человека, для меня это большая честь.
И люди верили ему. Я никогда прежде не оказывался в столь нелепой ситуации. Мария одна знала правду и поддерживала меня.
– Почему ты молчишь? – спрашивала она. – Почему не хочешь рассказать, что было на самом деле? Его должны судить!
– А что я скажу? Любые мои слова прозвучат, как попытка оправдаться, а мне не в чем оправдываться. К тому же у меня нет доказательств.
– Но ты понимаешь, как все это выглядит в глазах людей? Он выставил тебя мелким завистником, а сам предстал в образе благородного героя!
– Знаешь, я уже давно понял одно. Можно случайно предстать в образе мелкого завистника. Но случайно стать благородным героем нельзя. Время расставит все на свои места и покажет, кто есть кто. Это не моя работа, я не адвокат и не прокурор.
Чего она хотела от меня? Чтобы я стал спорить с нахальным мальчишкой? Самым правильным было бы врезать этому выскочке по физиономии, но даже этого я не мог себе позволить.
На одном из симпозиумов, посвященных Блю Энерджи, Стоун на глазах у всех присутствующих подошел ко мне: с открытой улыбкой он благородно протянул мне руку. И я пожал ее и хлопнул его по плечу.
– Все отлично, – сказал я присутствующим.
Стоун согласно закивал. Мы выглядели красиво и корректно. Шумиха сошла на нет, люди снова потянулись ко мне.
Оставаясь наедине с собой, я чувствовал что-то похожее на отчаяние, особенно после смерти Салливана. Я постоянно носил маску, улыбался людям, которым не следовало улыбаться, говорил то, что нужно сказать, а не то, что хотел, события моей жизни представлялись людям в романтической дымке героического эпоса, и я делал все, чтобы соответствовать амплуа идеального персонажа многолетней космической саги. И иногда думал, а не слишком ли велика цена, которую я плачу за возможность заниматься любимым делом? Я никогда не хотел публичности, я не хотел быть правильным и идеальным, таким меня сделали люди, заставив соответствовать этому образу. Мой герой был чрезвычайно выгоден с финансовой точки зрения – в меня можно было вкладывать деньги, и они окупались. На мне можно было зарабатывать и другим способом – печать плакатов, символики, бесконечные книги и фильмы, журналы, газеты, шоу с моим участием – все это деньги. Я был также отличным политическим инструментом – как только где-то возникал конфликт, в прессе, откуда ни возьмись, возникали скандальные истории из жизни Астронавта № 1, и внимание общества тут же переключалось на мою особу. Я молчал и не возражал. Эта система давала мне возможность делать то, что я любил – летать, и я принимал ее правила. Я перестал быть человеком и стал символом, из значения я превратился в обозначение, но, тем не менее, когда после истории со Стоуном Жан-Батист Бутон снова предложил мне воспользоваться статьей 318 я с негодованием отказался.
Заговаривала об этом и Мария.
– Алекс, тебе уже тридцать девять, а мне сорок, – сказала она однажды. – Может быть, ты все-таки хотя бы раз подумаешь не о себе, а обо мне? Я столько лет ждала, когда мы наконец-то будем вместе. Мы могли бы стать нормальной семьей. Могли бы усыновить ребенка или даже нескольких, ведь денег у нас достаточно. Неужели тебе не хочется покоя?
Я с сожалением смотрел на нее. Удивительно, когда молодая девушка, которую ты знал почти ребенком, на твоих глазах превращается в зрелую женщину, которая уже стала старше тебя. В моих силах остановить этот процесс, я могу сделать так, что мы останемся ровесниками. А могу улететь снова, и когда вернусь, она окажется совсем старухой, а я буду лишь на пару лет старше, чем сегодня… Мария много сделала для меня, она всегда поддерживала мои идеи и была рядом в трудную минуту. Она никогда ни на что не жаловалась и искренне любила меня.
А я любил звезды. Таким я родился, я положил свою душу и свою жизнь на алтарь космической науки, но по-прежнему считал, что только так возможно было стать первым.
– Мария, – сказал я осторожно, – подумай о том, сколько я сделал для людей. По-твоему, это ничего не значит?
– Ты много сделал для них, поэтому настала пора пожить для себя, – возразила она.
Я молчал, она с надеждой смотрела на меня, а я не знал, как объяснить ей, что все, что я делал, я всегда делал лишь для себя, и жить так я собирался и впредь.
Она вздохнула и ушла в другую комнату. Мне нравилось, что она никогда не пыталась настаивать на своем. Наверное, именно поэтому наши отношения и продлились так долго. Несомненно, я был очень привязан к ней, но не настолько, чтобы изменить свой образ жизни.
Мне жаль, если я был не способен на обычные чувства. Там, на сверхсветовой скорости, когда твое тело разрывается на части, так легко растерять собственные черты.
***
Но даже я знал дни покоя и радости. Я вспоминаю один весенний день свободный от полетов и тренировок. Лео предложил мне отправиться на рыбалку в компании молодых астронавтов, и я согласился.
И вот я сидел на согретом солнцем золотом песке, ожидая, когда наши лодки отправятся в море. Изумрудные волны змеями выгибались, а потом, покрываясь белым кружевом, бежали к берегу.
У самой воды Эвальд Бергман с молодым астронавтом Йозефом Зилем, расшалившись, перевернули лодку и теперь с хохотом пытались вычерпать из нее воду. Они были похожи на молодых морских котиков, которые беспечно резвятся в прибрежной воде.
Леонид подошел и сел рядом со мной.
– Вот бы так было всегда! – сказал он. – Так хорошо и спокойно… этого почти не встретишь в космосе.
Я не ответил, лишь улыбнулся и закрыл глаза, подставляя лицо солнечным лучам.
Так мы сидели еще довольно долго, потом подошли наши яхты, и мы вышли в море. Управлять кораблем, даже небольшим, оказалось куда сложнее с непривычки, чем большим межзвездным лайнером, поэтому уже через полчаса наша одежда была мокрой, мы, перекидываясь шутками, вытирали с лица соленые брызги, пытаясь удерживать яхты против волны, и лишь пройдя несколько миль, туда, где море было спокойней, принялись ловить рыбу. Эвальд поминутно победно вскрикивал, ему повезло с клевом, он несколько раз упомянул, что его дальние предки были рыбаками. Мне рыбная ловля давалась хуже, но я не сдавался, и к вечеру мы вполне могли помериться уловами.
Наш небольшой караван направился к берегу, где мы развели костер и подобно древним людям жарили рыбу, кипятили воду и смотрели на пляшущие огненные языки. Я думал о том, как редко подобные счастливые дни давала мне скупая судьба. Полагаю, Лео размышлял о том же, он иногда тихо улыбался своим мыслям, и ворошил палкой белеющие угли.
Неугомонные молодые астронавты снова куда-то убежали, и через некоторое время до нас донеслись их восторженные крики.
– Держу пари, им встретились местные барышни, – лукаво заметил Леонид.
– Ну, они же не такие старики как мы, – я улыбнулся, – почему бы и нет!
Веселые крики приближались и становились все громче.
– Не могу понять, что могло их так обрадовать, – недоумевал Леонид.
– Не стоит завидовать приятель! Когда-то и ты был таким же. Подожди, судя по всему, они идут сюда, сейчас и посмотрим, насколько хороша их добыча.
– Нас здесь шестеро, на сундук мертвеца, – заметил Лео. – Надеюсь, делить будут по справедливости!
В эту минуту ветви прибрежных кустов раздвинулись: появились Эвальд и Йозеф. Вопреки предсказаниям Лео они были одни, но Эвальд прижимал к себе что-то темное, а Йозеф тащил внушительных размеров клетку с попугаем.
– Глядите, что нам подарили! – сообщил Йозеф, показывая на большую зеленую птицу с выдающимся белым хохолком на голове.
– И кто это? – поинтересовался я.
– Его зовут Капитан Флинт. Настоящий пиратский попугай. Он еще молодой, но такие живут по триста лет!
– Воистину, лучший питомец для астронавта! – грустновато заметил Лео. – Эвальд, а у тебя там кто?
– Сурок Джимми. – Эвальд протянул нам испуганного премилого зверка, настороженно смотревшего на нас блестящими черными глазками.
– И куда ты его денешь? – спросил я. Тот пожал плечами и посадил сурка на плед. Вопреки ожиданиям, зверек не стал убегать, а вскоре погрузился в сон. Мы же затеяли партию в нарды, в ходе которой выяснилось, что говорить Капитан Флинт не умеет, он лишь пронзительно кричал, мешая играть.
– Ты видел, про тебя опять написали невесть что, – сообщил мне Лео.
– Ты про инопланетный шпионаж?
– Нет, это старая история! Теперь они пишут, что ты оскорбительно высказывался в адрес некоторых астронавтов из других систем.
Я пожал плечами.
– Что я могу поделать? Пусть говорят.
– Ты так спокойно реагируешь…
– Я привык. Надеюсь, однажды привыкну и к воплям этого несносного попугая!
Капитан Флинт продолжал громко верещать и отчаянно свистеть.
Когда совсем стемнело, Лео поднялся.
– Сворачиваемся, ребята, – сообщил он. – Нам пора, скоро придет флаер.
Мы потушили костры и собрали вещи, нам не хотелось уезжать.
– А куда девать этих? – Йозеф указал пальцем ноги на спящего сурка.
– Давайте мне, – неожиданно для себя вдруг заявил я. – Подарю Марии.
– А попугая? – с надеждой спросил Эвальд.
– И попугая давайте. Ей скучно бывает, когда я в полете. Пусть они составят ей компанию. Я наклонился и взял Джимми на руки. Зверек даже не проснулся.
Когда мы вернулись домой, я передал обоих питомцев Марии, надо заметить она была необычайно рада, хлопала в ладоши, подпрыгивала и сияла, словно молоденькая девчонка. Никогда бы не подумал, что сурок и попугай могут кого-то настолько обрадовать. Но все же, думаю, они лучше очередной порции метакринола, к которому она, как и другие жители Земли, прибегала все чаще и чаще.
Фрейя сказала:
Отдала бы его,
будь золотым он;
ссудила б его,
будь он серебряным
Полет к планете Данаида в созвездии Стрельца часто вспоминают, как один из самых безрассудных поступков в моей жизни. Я доказал всем, что я герой. Но это не правда, я им не был. Признаюсь честно, всю свою жизнь я мечтал стать героем, но так и не стал. Герои рискуют собой ради других. Они сражаются за идеи и прекрасные мечты. Я же просто выполнял любимую работу. Я считал, что стараюсь быть лучшим, что стремлюсь преодолеть себя и победить страх. На самом же деле, я просто не умел ничего другого. Хотел ли я оставить астронавтику? Когда меня спрашивали об этом, я отвечал: да, настанет день, и я это сделаю. Я говорил неправду. В моей жизни не было ничего за пределами астронавтики, в моей жизни не было «после». Я лишь хотел показать другим, что я обычный человек, который знает, что есть другая жизнь. Я обманывал и себя, думая, что однажды настанет день, когда я сделаю что-то, на что сейчас не хватает времени. Это было удобно отговоркой, чтобы заглушить в сердце мечты и желания, которые были запрещены звездами. Да, эти маленькие блестящие точки умеют запрещать, умеют ограничивать, умеют заставлять. Ты не можешь быть в космосе, оставив на Земле свое сердце. Это запрещено контрактом, потому что опасно.
Поэтому, предложив отправиться к Данаиде, я не проявил героизма. Я знал, что никто кроме меня не сможет справиться с этим заданием. Там я впервые оказался на границе жизни и смерти. Там впервые испытал чудовищные перегрузки и ни с чем несравнимое чувство удовлетворения. Это был мой лучший полет, я до сих пор уверен в этом. Когда я вернулся, на меня свалились деньги и слава. Меня сравнивали с величайшими героями древности. Я был удивлен. А потом вспомнил одну историю.
Давно, еще когда я учился в колледже, меня направили в Индию. Там была испытательная база, мы тренировали сложные маневры в Гималаях. После окончания курса я задержался в этой стране на два дня, были сильные ливни, и мы никак не могли улететь. И вот, в один из этих дней, когда дождь затих, я вышел из гостиницы и направился к реке. На улицах было пустынно, возможно, отмечали какой-то религиозный праздник.
Я сел на берегу реки: меня привлекло спокойное течение оранжево-серой воды. Вдруг послышались крики. Я обернулся и увидел шедших по берегу девушек. Их сопровождал немолодой уже мужчина. Поравнявшись со мной, они поздоровались. Я кивнул в ответ. Мы обменялись несколькими вежливыми фразами. Оказалось, что они бродячие артисты, мужчина рассказывает притчи, а девушки передают их содержание в танце. Я заинтересовался, ничего подобного я прежде не слышал. Они с готовностью согласились устроить представление для единственного зрителя. И вот, что я увидел и услышал:
«В далекие времена стало известно, что сам Бог-создатель мира, сойдет на Землю. Его ждали, к его встрече готовились. И одному крестьянину был сон: Бог обещал посетить его жилище. Проснувшись, крестьянин разбудил жену и детей. Они приготовили вкусную еду, украсили хижину, подготовили богатые дары и стали ждать Создателя. Время шло, но никого не было. Начался дождь. Хозяин прислушивался, но лишь капли стучали по крыше. Потом вдруг дверь отворилась, и вошел нищий странник, промокший до нитки.
– Позволь мне переждать дождь, – попросил он. – Мне некуда пойти.
– Уходи, – замахал руками крестьянин, – Уходи скорее! Разве ты не видишь, мы ждем важного гостя!
И он вытолкнул бедного странника обратно под дождь и продолжил ждать.
Дождь перестал. И вдруг по деревне разнесся слух: в одну из хижин пришел Бог. Не помня себя от возмущения, крестьянин бросился туда, и с изумлением узнал в великом госте своего визитера.
– Как же так? – спросил он, – Ты же должен был прийти ко мне?
– Я и пришел, – ответил Бог. – Но ты не впустил меня».
– Никогда не отказывай никому в помощи, никогда никого не отталкивай, – говорил бродячий актер. – Ты можешь оттолкнуть Бога или ангела, который пришел тебе на помощь.
– Ты можешь оттолкнуть свое счастье, – вторили ему девушки.
Притча закончилась, я поблагодарил артистов за представление, дал им немного денег, и они продолжили свой путь.
А я задумался, глядя на оранжевую воду. Помогая кому-то, я не думал о том, что под видом этого человека скрывается могущественный Творец мира. Я не думал, что приобретаю счастье или принимаю поддержку ангела. Я делал это, потому что не мог поступить иначе. И, наверное, в этом был смысл. Притча казалась мне неверной, а возможно, я чего-то не понял.
То же было и с Данаидой. Я сделал то, что должен был. Я не думал о том, что совершаю подвиг, не ожидал, что люди воспримут это подобным образом.
Я просто принял нищего, а не готовился к встрече с Богом. Наверное, эта фраза могла бы объяснить все в моей карьере. А уж вам судить, кем я был: человеком или машиной, героем или простым пилотом, достойным порицания, восхищения или забвения.
Ветер вздымает
до неба валы,
на сушу бросает их,
небо темнеет;
мчится буран,
и бесятся вихри;
это предвестья
кончины богов
Рассказывая о своей жизни, я не могу не вспомнить еще одну историю. Это дело было одним из самых важных и сложных в моей карьере. Речь идет о проекте «Дорога на Саркири». Это было очень давно, еще до полета к Дальним Галактикам. Тогда я был молод, смел и отважен, мне казалось, что моя жизнь бездонна, а силы безграничны, я научился растягивать время, делать его беспредельным, я чувствовал, что всесилен. В те годы я познакомился с Лайонесом Веллингтоном. Этот человек был криминальным экспертом. А на самом деле – одним из богатейших людей Галактики. Как он начинал свой путь? Лайонес родился в очень бедной семье в высокогорной деревеньке. Пятнадцати лет отроду он сбежал из дома, перебрался в столицу, работал грузчиком, руководил роботами, убиравшими улицы, жил в нищете. Пока однажды не встретил на своем пути супругу одного из влиятельных городских жителей. Ему едва исполнилось девятнадцать. Он был красив и знал это. Женщина обратила на него внимание, Лайонес с готовностью подхватил эстафету. Их роман был бурным, новость со временем разнеслась по городу, последовал развод, но властная и решительная, эта дама сумела отсудить у мужа приличное состояние. Теперь целью Лайонеса стала женитьба. С этой задачей он справился легко. Пять лет они прожили вместе и неизвестно, сколько бы продлился этот союз, если бы Лайонес не встретил Валерию Морино, молодую, необычайно богатую девицу на выданье. Он умудрился очаровать девушку, быстро развелся со своей немолодой женой, разумеется, прихватив значительную часть ее состояния, снова женился, потом снова развелся. К тому моменту его можно было бы считать богатым человеком. Но Лайонес не был бы собой, если бы остановился на достигнутом. Он заключил несколько удачных сделок, выгодно вложил вырученные средства, а потом сумел близко сойтись с представителями Галактического совета. Здесь талантливый предприниматель получил поддержку, а вместе с ней власть, которая опять-таки приносила деньги. Когда нужно было перейти от одной партии к другой, когда требовалось выступить против вчерашних соратников – здесь Лайонесу не было равных. Этот человек выгодно продал свои чувства, возможно, и совесть он отдал по хорошей цене, если она, конечно, у него когда-либо была. В чем я лично сомневался.
И вот, когда Лайонес всеми правдами и неправдами подбирался к вершине своей карьеры, и возник проект «Дорога на Саркири». Предприимчивый делец тут же решил вложить в него свои средства, он понимал, что рискует, но знал, что в случае успеха, его прибыли будут баснословными. Лайонес, действительно, хотел стать самым богатым человеком Галактики. В чем-то мы были близки. Разница между нами лишь в том, что деньги никогда не интересовали меня. Но я хотел достигнуть вершины в своем деле, а он – в своем и мы оба готовы были на все, чтобы приблизиться к цели. Он действовал хитро, умело плел интриги, я же ставил то, что дала мне природа – свой талант и свою жизнь. И он, и я обычно оказывались в выигрыше.
Именно Лайонес предложил привлечь меня к этому проекту, он настоял на моей кандидатуре.
– Я верю в этого астронавта, – заявил Веллингтон на совете. – Он много раз оправдывал доверие, и если выберут другого, я отзову свои инвестиции из проекта.
Совет был вынужден согласиться с его условием, тем более что мне, и правда, доверяли.
Я знал, что лететь на Саркири в компании десяти человек – это весьма трудное и опасное занятие. Но в те годы мне казалось, чем опаснее – тем интереснее. Я искал опасностей, я ставил перед собой сверхзадачи и стремился их выполнять. Как-то на одной из пресс-конференций меня спросили, считаю ли я себя сверхчеловеком. Возможно, в чем-то я им был. В умении противиться своим желаниям, бороться с собственными слабостями, в той строгой дисциплине, которой я подчинил каждый день своей жизни. Я отличался от других астронавтов тем, что они работали в космосе и расслаблялись на Земле, в то время как я и на Земле продолжал, пусть невидимую другим работу, я все время искал новые пути к совершенствованию. Я хотел стать лучшим среди равных и стал им. Теперь я хотел быть лучше, чем я есть.
– Знаешь, ты ведь можешь погибнуть там, на Саркири, – это были первые слова, которые я услышал от Лайонеса. – И тогда плакали мои денежки!
– Сочувствую, – ответил я.
Он усмехнулся и пожал мне руку.
– Тебя трудно вывести из себя, – заметил он. Я улыбнулся и промолчал.
– Как ты думаешь, чего я жду от этого полета? – спросил он.
Мы спустились в сад и пошли по прохладной тенистой аллее. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь плотные темно-зеленые листья растений. В воздухе словно застыло ожидание дождя.
– Результата, – ответил я.
– Это само собой. Но какого? Думаешь, меня интересуют только деньги? Не только. Мне важно, чтобы мы смогли обезопасить нашу планету, важно защитить будущее наших детей. У тебя нет детей, а у меня они есть, и я хочу, чтобы они жили спокойно.
Я кивнул.
– А чего хочешь ты? – спросил он.
– Говорили, что найти дорогу на Саркири невозможно. Я хочу сделать невозможное.
Лайонес остановился и посмотрел на меня.
– Так иди и сделай, – сказал он, – за это мы тебе и платим.
Ровно через две недели мы вылетели на Саркири. Нас было всего десять человек. Мы летели на маленьком кораблике «Астра», он обладал фантастической способностью маневрировать и этим чрезвычайно мне нравился. Мы провели около недели на сверхсветовой скорости, планета Саркири была относительно близко. Сложность была в том, что она находилась на одинаковом расстоянии от равновеликих черных дыр. Это удерживало ее на одном месте – она казалась застывшим полюсом Вселенной. Возможно, именно вокруг этой маленькой точки и вращаются звезды и планеты. Но любой элемент, приближающийся к планете, неизбежно приближался и к одной из черных дыр, мгновенно поглощаясь тяжелым притяжением бездны. Мы должны были найти способ – проложить маршрут – так, чтобы пройти между ними и добраться до планеты, более того, мы должны были зафиксировать его с тем, чтобы другие астронавты смогли повторить наш путь. Разумеется, для этого требовался пилот, обладающий сверхспособностями. Поэтому предположили, что я смогу пройти этот маршрут. А в дальнейшем он будет введен в память бортовых компьютеров беспилотных межгалактических шаттлов, которые и будут доставлять сюда пожизненно заключенных. Я был признателен за оказанное мне доверие, но, разумеется, не был до конца уверен в собственных силах. Один неверный расчет, одно неправильное движение – и жизни моих товарищей, да и моя собственная, оборвутся. Я бесконечно проверял расчеты, бесконечно тренировал свои навыки, но все равно, я не мог справиться с бессознательным страхом.
