Виктор Владимирович Бондарюк
ГЛАВА 2
Шагая по уходящей вниз винтовой лестнице, он физически ощущал, как сырой, лишённый кислорода спёртый воздух, буквально не желая наполнять лёгкие обволакивает его кожу, заставляя покашливать практически при каждом вдохе. Потерявшемуся во времени Адаму казалось, что он спускается бесконечно долго. Но вот череда одинаковых ступенек привела его в тамбур, на одной из стен которого, под красной, мигающей лампочкой индикации тревоги, он увидел закрытую ржавую дверь с круглым штурвалом замка и небольшим пыльным окошком иллюминатора, в котором с равными промежутками времени просматривались мелькающие внутри всполохи света. На полу, прямо у двери, к своем ужасу, он увидел останки давно умершего человека, рядом с которыми валялась пустая канистра с надписью “Центр 3”. Прогоревший остов рёбер жутко торчал над остальными костями мертвеца, а череп страшно смотрел пустыми глазницами куда-то мимо него на стену. “Одиннадцатый”, – прошептал Адам, с ужасом глядя на своего предшественника. “Ты не дал похоронить его”, – прошептал он, не в силах отвести глаз от древних останков. “После инцидента доступ в дата-центр всегда закрыт, – неожиданно громко ответил ГОДсис. – Но не думай о нём. Он давно уже мёртв, а ты пока ещё нет”. “Я ещё нет”, – тихо повторил Адам. Затем, пересилив себя, стараясь не задеть, аккуратно перешагнул через прах бедного одиннадцатого. Оказавшись вплотную к двери, его уши уловили доносящиеся из-за неё короткие звуковые сигналы тревоги. Попытавшись рассмотреть хоть что-нибудь в затянутом пылью окошке, Адам вплотную прильнул к мутному от времени стеклу. Не сумев ничего разглядеть, он нажал кнопку под надписью “Дверь”. Электронный замок, щёлкнув, открыл с поворотом скрипящие внутренности замка. Но тяжёлое, с разводами ржавчины тело двери не двинулось и на миллиметр. “Закисла” – подумал Адам. Он взялся за штурвал механизма замка и, потянув его, попробовал открыть дверь вручную. Но проржавевший механизм не поддался. Тогда, ухватившись уже двумя руками, он навалился всем телом и попытался с силой крутануть штурвал запора. Боль в ребре и укушенная Эвой рука были плохими помощниками, поэтому, как двадцать второй ни старался, дверь оставалось неподвижной. На какое-то мгновенье Адаму даже показалось, что ничего у него не получится вовсе и он так и останется тут, в тёмном, мрачном коридоре навсегда. Но мысль об Эве и обретённый смысл жизни придали ему силы. Он, снова навалившись телом, напрягаясь, давил и давил на старый штурвал замка до тех пор, пока каким-то седьмым чувством не ощутил, что древний механизм чуть-чуть, на какую-то сотую долю миллиметра, но провернулся. Обливаясь потом, Адам буквально висел на круглом неподдающемся запоре. Чувствуя, как силы покидают его, словно тяжелоатлет, поднимающий штангу, он протяжно закричал: “Аааа!!!”
И словно испугавшись, колесо со скрипом провернулось. Дверь, образовав в проёме маленькую щель, обдала его облаком пыли и запахом давно не проветриваемого помещения. Откашлявшись, Адам потянул на себя её скрипящее на древних петлях стальное тело и увидел небольшой тёмный коридор с висящими на стене совершенно пыльными, истлевшими остатками белых халатов, оставленными умершими много веков назад людьми. Он разглядел, что неосвещённый коридор заканчивался основным залом дата-центра, который и высвечивался ядовито яркими вспышками стробоскопа аварийной индикации, сопровождаемыми короткими сигналами тревоги. Выход из коридора в основной зал преграждал лежащий на полу шкаф с разбитыми приборами и торчащими из мёртвых хард-дисков оборванных шлейфов проводов.
Не зная, чего ждать от ГОДсис, Адам положил посох так, чтобы он в случае чего помешал закрыть и эту дверь. А затем, перебравшись через сваленную землетрясением мебель, попал в основное помещение дата-центра. Сигнал тревоги выключился, а лампы, расположенные вдоль стен на потолке, не добивая и до половины высоты комнаты, загорелись ровным лучами люминесцентного света, совершенно не перебивая так и не выключившийся аварийный стробоскоп.
Адам обвёл взглядом пыльное помещение.
Когда-то давным-давно напичканный оборудованием зал, вероятно, производил сильное впечатление. Но теперь, по прошествии веков, он пришёл в упадок. Величественная панель управления со множеством кнопок, тумблеров и переключателей была покрыта вековым налётом пыли. Придвинутые к ней одноногие, когда-то оббитые кожей кресла на колёсиках истлели от времени, оставив после себя пластиковый остов. Мониторы визуального контроля, расположенные над панелью в виде креста, побитые тёмными секторами выгоревших пикселей, тускло светились, пытаясь пробиться картинкой сквозь толстенный слой пыли. Большое поле контрольной панели с горевшим на ней множеством зелёных и хаотичной россыпью красных световых точек перекрывало одну из стен. А вдоль другой, такой же как и все остальные, но разрисованной проступившими водяными разводами потёков, стояли шкафы, набитые различной аппаратурой. И всё это электронное царство, покрытое ажурным одеялом вековых хлопьев пыли, вопреки здравому смыслу всё ещё работало, светилось и мигало лампочками контроля, говоря о его упорном сопротивлении беспощадному времени. “Я здесь, чего ты хотел, ГОДсис?” – пробормотал первый человек, ступивший в этот зал за последние девять веков. “За всё время существования центра 3 я в сомнении, Адам”, – прогрохотал голос ГОДсис. “И что тому виной?” – осторожно спросил Адам. “Ты”, – страшным эхом отозвался ГОДсис. Брошенное им слово наполнило собой всё, эхом отражаясь от влажных стен дата-центра, осыпая старой штукатуркой трясущегося, потного и бледного от страха Адама. “Я запретил тебе трогать яблоко, а ты ослушался меня!” – угрожающе убеждённо ещё громче прогрохотал ГОДсис. “Я не ел его!” – крикнул в ответ напуганный Адам. “Если не ты, то кто?” – быстро спросил ГОДсис. “Не ел!” – что есть силы, без паузы закричал Адам, часто дыша и оглядывая потолок в поисках глаз камеры. Повисла пауза, нарушаемая лишь негромким стрекотом рабочих процессов окружающего Адама оборудования. Затем неожиданно спокойно ГОДсис продолжил: “Это невозможно… Яблока не было не месте. И если его не ел ты, то возникает противоречие. Ты единственный, кто не контролировался системой в момент землетрясения. Логическая цепь должна быть закончена и окончательно верна. Необходимо подтверждение”. За спиной Адама послышался лёгкий шум, испугано обернувшись на который, он увидел, как в одной из стен раздвинулись незамеченные им ранее двери. “Сюда”, – прогремел ГОДсис. Адам, медленно ступая босыми ногами по стылому полу, усыпанному крошками бетона и валяющимися остатками разбитой аппаратуры, подошёл к открытым дверям. Он увидел покрытое пылью кресло. Очень похожее на стоматологическое, но с замками для рук и ног, оно пугало своей безаппеляционностью. Страх, словно удар током, прошиб Адама, когда он заметил как две капли воды похожий на мучивший его уже когда-то зловещий блестящий штырь пуповины, расположенный на гибкой ножке.
Не в силах сделать шаг, Адам испугано глядел на обещавшее скорые мучения блестящее в сумраке жало. Его ноги, став невероятно тяжёлыми, отказывались делать даже шаг, заставив тело вздрогнуть от мгновенно прострелившей тело фантомной боли воспоминаний пережитых страданий.
“Не думал, что снова увижу его”, – прошептал он прерывающимся от страха голосом. “Ложись в кресло”, – приказал ГОДсис. “Зачем?” – теряя рассудок от наполнившего его страха, спросил Адам. “Ложись”, – повторил грозно ГОДсис. Сделав над собой невероятное усилие, заставив трясущиеся многотонные ноги сделать шаг, словно идя на казнь, Адам медленно подошёл к креслу и, машинально смахнув пыль, лёг в него, положив руки на поручни. Над головой, ослепив его, ярко загорелась лампочка, хищные челюсти наручников захлопнулись на руках и ногах. Адама уже не просто пробивала, а прилично трясла дрожь ужаса предстоящей муки, когда на дисплее рядом появилась надпись “закрыто”, подтверждающая исполнение команды. Но внезапно надпись, мигнув, поменялась на “открыто”, замки, щёлкнув, распахнули свои челюсти. Адам дёрнулся, решив попробовать встать, но в эту секунду наручники захлопнулись снова, а надпись на дисплее опять изменилась на “закрыто”. “Небольшой сбой”, – услышал Адам голос ГОДсис, и в это мгновенье одна из стальных челюстей удерживающая руку, вероятно, сломавшись от времени, задёргавшись, открылась и зависла. Быстро глянув на дисплей и увидев, что надпись “закрыто” не поменялась, Адам потянулся было ко второму наручнику. Но в эту секунду, издав короткий звуковой сигнал, дисплей выдал строку сообщения “Биологическая единица Адам. Номер воспроизведения неизвестен, соединение контактного чтения данных готово. Выполняется необходимое подключение оператора к системе”. Ножка пуповины со штырём на конце, “ожив”, начала, извиваясь, словно мерзкая, несущая адскую боль пиявка, дёргаться в попытке приблизиться к его телу. Но её механизм, побеждённый временем, внезапно задрожав, неподвижно замер.
«Я освобожу одну из твоих рук. Произведи своё подключение к системе через коммуникативный порт», – повелительно произнёс ГОДсис. И челюсти и так открытого наручника дёрнулись. “Чего?” – дрожа всем телом, практически теряя сознание от ужаса, переспросил Адам. “Произведи своё подключение к системе через коммуникативный порт”, – повторил ГОДсис. В эту секунду, словно кровожадные глаза ночного хищника, в непроглядной темноте ниши потолка над ним, зажглись две красные точки индикации включения. И следом, словно гигантская электронная змея с телом длинного шарнирного штатива, оттуда же в скудном освещении дата-центра, появилась неумолимо надвигающаяся на него камера, страшно блестя невидимым им до сих пор двойным объективом, расположенным словно страшные близко посаженные глаза.
Адам безошибочно определил на слух, как где-то в невидимой ему части комнаты заработали механизмы наведения оружия. “Он не станет стрелять, – подумал Адам, – хотя если он привёл меня сюда, значит, что-то у него идет не так. К тому же теперь есть Эва. И если ГОДсис всё-таки убьёт меня, то она станет следующей, и очень быстро”. Решив не рисковать, Адам, пересиливая себя, потянулся дрожащей рукой к зависшей упругой ножке пуповины, с ужасом глядя на обещавшее скорую адскую боль жуткое жало штыря, страшно блестевшие даже через бьющий в его глаза свет. Потной ладонью Адам взялся за основание пуповины и потянул к своему разъёму коммуникативного порта. Когда между жалом и его телом осталось несколько сантиметров, он замер, поймав в близко придвинувшихся к нему стеклянных глазах объективов отражение своего перепуганного бородатого лица. “Выбора нет”, – прошептал он себе и что есть силы воткнул штырь себе в гнездо.
В первое мгновение Адаму показалось, что через пронизавшую всё его тело адскую боль он провалился в чёрное ничто, бездонное и безграничное. Но, осмотревшись, неожиданно увидел трёхмерного себя, лежащего в кресле дата-центра с закрытыми глазами и торчащим из живота шлангом пуповины. “Не такой уж и страшный”, – произнёс он, взяв более общий план. И тут же заметил, что его тело обмочилось. “Это, конечно, не очень, – снова сказал он себе, – но с кем не бывает?.. С кем не бывает, с кем не бывает, с кем не бывает… – говорил и говорил он, не имея сил остановить это дурацкое повторение, которое, зависнув, крутилось по кругу”. Что-то было не так, но что? Никак не мог понять Адам. И вдруг двадцать второй совершенно ясно осознал, что голос, которым он разговаривал сейчас, ему не принадлежит. “Это не мой голос, – догадался Адам. – А чей? Чей, чей? – спрашивал и спрашивал он себя”. “Нужно построить логическую цепь, которая будет до конца закончена и окончательно верна, – озвучил мысль несуществующий рот. – Раз моё обмочившееся тело сейчас в отрубоне лежит в кресле, оно говорить не может? Не может. Тогда остаётся только тот, с кем я соединён, с тем, кто?..” Понимание произошедшего просто оглушило его. “Это голос ГОДсис, – пришла к нему совершенно логичная мысль. – Я говорю голосом ГОДсис, потому что что?.. ДА ПОТОМУ ЧТО Я СЕЙЧАС И ЕСТЬ ГОДсис”, – внезапно осознал Адам. “Я внутри системы. Хотя этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, но я здесь, в Нём. Но зачем Он впустил меня сюда, что послужило причиной того, что Создатель силой заставил меня подключиться к Нему? Возможно, решил проверить моё сознание, и, вероятно, чтобы сделать это, Ему необходимо такое физическое соединение. Но если это так, то пока я тут развлекаюсь, болтая Его голосом, Он шарит в моей памяти, пытаясь узнать, ели ли я его дурацкое яблоко, и найти того, кто это яблоко… СТОП, – приказал он себе. Я не должен думать о том, кто это сделал. А КТО? Кто это сделал?.. Кто-то это сделал… Это сделал кто-то… Кто?… Я НЕ ЗНАЮ… НЕ ЗНАЮ… НЕ ЗНАЮ… – начал повторять Адам. – “ЗАТКНИСЬ!” – мысленно закричал он себе. – Включи логику ГОДсис. Если Он в тебе, а ты говоришь Его голосом, значит… ТЕПЕРЬ ТЫ ГОДсис!.. ВОСПОЛЬЗУЙСЯ ЭТИМ. Ведь Он не заметил, что замок на руке открылся сам. А значит, я могу попробовать сделать что-нибудь такое, что было бы полезно для меня и… для того, о ком я не думаю и которого не существует”. Адам начал оглядываться и вдруг увидел, что эта чернота была ничто иное, как загрузочный диск с папками файлов и кодами доступов к всему, что есть в центре 3. Его внимание привлёк вход в настройки системы безопасности, тревожно мигающий значком “ВНИМАНИЕ, ТРЕВОГА”. Войдя туда и на всякий случай прикрыв путь входа, он увидел следующую надпись: “Опасность. Несанкционированное изменение режима замкнутой жизнедеятельности, возможное нарушение внешнего периметра центра 3. Сектор “ЗМЕЙ”. Потеря геолокации и аудио-визуальной коммуникации с элементом группы дальнего контроля. Уровень опасности критический”. Почувствовав каким-то шестым чувством, что это, возможно, его единственный, чудом выпавший шанс, Адам быстро изменил в мигающей тревожной надписи название сектора “Змей” на “Лама”, а войдя в директорию управления секторальной безопасностью, ввёл команду: “Группа дальнего контроля. Сектор “ЗМЕЙ”. Системный запрет аудио-визуального наблюдения по геолокации”. Затем кликнул ОК. Довольный собой, он собирался уже было покинуть директорию, но тут понял, что настоящий ГОДсис сразу обнаружит, что кто-то ковырялся в настройках. А так как этот кто-то мог быть только Адам, то Он сразу поймёт, что здесь что-то не чисто, и уже тогда точно ни ему, ни тем более тому, чьё имя нельзя называть, не спастись. “А что если перезагрузить систему безопасности с новыми параметрами? – подумал Адам. – Если я это сделаю, то он может просто ничего не заметить”. Решившись, быстро вызвал меню и отдал команду на перезагрузку. Как Адам и предполагал, выскочил вопрос: ОПЕРАТОР. ПЕРЕЗАГРУЗКА СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ. СОХРАНИТЬ ПОСЛЕДНИЕ НАСТРОЙКИ? ДА, НЕТ. Адам быстро активизировал ДА. Бесконечные сотые доли секунды ничего не происходило, затем всё начало меркнуть в черноте перезапуска, окутав его томительными мгновениями ожидания. Когда он уже был готов повторить команду, появилась надпись: “ПЕРЕЗАГРУЗКА СИСТЕМЫ”. “Всё, на выход, – подумал Адам. – Но назад нельзя. Слишком много движения. Вход, изменение параметров, операции, выход. Слишком, слишком активно. Нужно уйти, но куда?” Его мозг машины, выполняя миллионы операций в секунду, перебирал возможные варианты, а сознание человека почти физически ощущало, что времени почти не осталось. И вдруг как озарение: “Корневой каталог. Хороший ход, – подумал Адам. – Если даже знать, что искать, то в этом циклопическом количестве файлов, накопившихся за многие сотни лет, отыскать мои следы будет не просто”. Активизировав выход в корневую, он нырнул туда. И тут же на него обрушилась вся информация системы одновременно. Папки, коды, графики, сохранённые файлы, фото, видео Адамов с разными цифровыми кодами, системные файлы. Он тут же увидел весь центр глазами каждого ангела, стоящего сейчас перед входом в бункер дата-центра, камерой каждого “глаза ГОДсис” и даже посмотрел инфракрасным взглядом расположенных на стенах парой еле работающих камер слежения. Он одновременно был везде. Видел и знал всё. Но внезапно его великолепно Божественный внутренний полёт прервался, снова выбросив его в черноту загрузочного диска, где он увидел вдруг совершенно непонятную и нелогичную в его понимании команду: “Наличие живой биологической единицы оператора Адам подтверждено. Системный том перезагружен, система запущена”.
“Что за хрень?” – спросил себя Адам-ГОДсис. – Это нелогично, неправильно”. “Что нелогично, что неправильно?” – вторил он себе разумом ГОДсис-Адама. “Не выходи из системы, – кричал себе Адам, – держись, не выходи, не…” И тут же, дёрнувшись в невольной конвульсии, вывалился.
Свет направленной на него лампы освещения, чуть перебиваемый всполохами работающего стробоскопа, больно резанул мозг едва он открыл глаза. Физический мир оглушающе многотонно навалился на Адама пропастью, разделяющей упорядоченность и чистоту внутренней вселенной ГОДсис, и пыльное, воняющее потом и испражнениями, наполненное влажной мерзостью погибающего настоящего, где худое грязное тело, обёрнутое в обмоченную простынь, лежало в кресле дата-центра. Адаму было холодно, вся комната ходила ходуном, голова кружилась, а сквозь пересохшие губы вырывалось частое с тихим хрипом дыхание. Ему очень хотелось туда, обратно в эту чистую, логичную упорядоченность внутренней вселенной. Побыть хотя бы ещё немного в Его прекрасном мире, наполненном знаниями и совершенно ясным понимания сущего. Адам чувствовал, как стремительно теряет то волшебное ощущение внутренней мудрости и логичности бытия. И как издёвку над его пусть не долгим, но таким волшебным единением с ГОДсис, он почувствовал подступающую к горлу тошноту. Адам с трудом выдавил из себя: “Всё?” Замки кресла с звоном открылись, освобождая его руку и ноги. При этом на дисплее монитора надпись “закрыто” поменялась на “открыто” только спустя пару минут. “Можешь встать”, – произнёс ГОДсис. С трудом приподняв голову, Адам потянулся дрожащими пальцами к торчащей из живота трубке. Ожидая боли от извлечения, он взялся за неё и, зажмурившись, с силой потянул вверх. Резкая боль пронзила живот, мгновенно пробежав через ноющее ребро вверх и вниз от живота через всё тело. “Твою мать”, – прошипел он и начал медленно сползать с кресла. Сил сдержать рвоту больше не осталось, и его стошнило чем-то склизким, перемешанным с остатками картофеля и моркови. Кривясь от отвращения и холода мокрой простыни, Адам вытер губы и, насколько возможно торопливо, сорвал с себя ледяную от остывшей мочи ткань. На коленях он отполз чуть в сторону и, усевшись обнажённым прямо на забирающий остатки тепла его тела стылый пол, закашлявшись, просипел: “Что теперь?” “Ты не ел яблоко, – ответил ГОДсис, – но ты что-то скрываешь. Не хочешь поделиться?” Адам закрыл глаза и, тяжело дыша, выдавил: “Нечем… делиться”. “Хорошо, – чуть помедлив, неожиданно согласился ГОДсис, – можешь идти. У Меня много работы”. Адам тяжело приподнялся и, трясясь всем телом, упираясь руками в пол, на коленях пополз к выходу. Собрав остатки сил, цепляясь за острые углы, словно обессиленный альпинист, он перебрался через лежащий шкаф, сплюнул висящую из рта слюну и подобрал посох негнущимися пальцами непослушных рук. Опираясь на него, с трудом поднялся на трясущиеся ноги и, словно древний старец, сделал осторожный шаг. Подождав некоторое время, натужно дыша, он продвинулся ещё немного, а затем ещё чуть-чуть. Добравшись таким образом до выхода из коридора, Адам, ухватившись рукой за косяк бронированной двери, занес, как ему казалось, уже более-менее слушавшуюся ногу, но не рассчитал и неожиданно задел ногой порог. Он стал валиться вперед, а его слабые пальцы, не удержав тело, лишь царапнули нестрижеными, грязными ногтями холодную сталь косяка. Адам, словно бесформенный мешок картошки, больно ударившись, обессиленно вывалился в тамбур. Выронив посох, он инстинктивно выставил руки и, подняв облако пыли, рухнул прямо в груду костей своего древнего предшественника. Рёберная часть останков с неприятные шумом обрушилась, а задетый им череп, страшно подскакивая, укатился куда-то за спину. Покрытый холодным потом, трясясь всем телом от напряжения, он негромко, как-то по-детски завыл и заплакал от боли. Даже не пытаясь подняться, дёргая худым телом, Адам ревел, всхлипывая, лёжа в трухе останков. Бегущие из глаз слёзы прорисовали на его ввалившихся щеках мокрую дорожку, а выскочившая из носа длинная сопля намеревалась вот-вот коснуться осыпавшихся костей, на которых лежало его ещё живое, обессиленное тело. Ужас всей ситуации заставил Адама, уперевшись в пол покрытый грязью веков, и превратившегося в пыль одиннадцатого, собрать уже, казалось, совершенное отсутствующие силы. Сплюнув набившуюся в рот костяную пыль и закусив от усилия губу, он начал уже в который раз за последнее время медленно вставать на ноги. Несмотря на внезапное падение, в этот раз дело пошло быстрее. Ему достаточно быстро удалось подняться на колени. Стоя на четвереньках, Адам чувствовал под ладонями обломки костей своего смелого предшественника, который за много сотен лет до него начал физически осуществлять то, о чём он, загнанный в угол обстоятельствами, только трусливо рассуждал. Может быть жизненная энергия умершего много лет назад человека придала ему силы, а может, весь ужас его положения помог Адаму с колен встать на ноги. Утерев мокрое от пота лицо и ещё сильнее размазав покрывавшие его щёки грязь, и с костные останки одиннадцатого, Адам пусть тяжело, но стоял на трясущихся, непослушных ногах. И уже через короткое время, тяжело опираясь на посох, он начал медленно подниматься вверх. Часто отдыхая и кашляя, его голое измученное тощее тело делало осторожные шаги, держась одной рукой за шатающиеся поручни. Поднявшись на несколько ступенек, оно повернуло уставшую патлатую голову на скрипучий звук начавшейся закрыться бронированной двери. Стремясь встать на место, её тяжёлая масса равнодушно раздвигала своим бронированным телом примятые им при падении, высохшие от времени и практически распавшиеся в прах кости одиннадцатого. И неожиданно для себя Адам тихо и страшно засмеялся одним ртом. “Всё правда. Финал любого прогресса – пыль и смерть”, – проскрипел он себе и, равнодушно отвернувшись, медленно отправился наверх. “Жить сейчас. Наслаждаться каждым мгновением, подаренным судьбой. Ради этого… ради неё…” – бубнил его усталый, измученный рот.
Перешагнув через отвалившийся поручень, оставляя на проклятых ступенях последние остатки сил, он, шаркая ногами, всё поднимался и поднимался наверх до тех пор, пока в какой-то момент не уловил дневной свет, пробивающийся сквозь открытую дверь входа в дата-центр. Ещё раз передохнув, Адам преодолел оставшиеся ступени и, щурясь от яркого утреннего солнца, наконец-то ступил дрожащей от напряжения ногой на освещённую солнечным светом улицу.
Пространство перед входом в дата-центр было пусто. Ангелы ушли, и даже обычно находящиеся где-то неподалёку “глаза ГОДсис”, тоже куда-то делись. Оставив всю свою душевную и физическую энергию в зияющей за спиной стылой темноте страшного дата-центра, с трудом переставляя ноги, уже практически не ориентируясь в пространстве и времени, он практически полз к оставленной им Эве, опираясь на посох двумя руками. Но едва ему удалось дотащиться до ближайшего дерева, силы окончательно оставили его, и он, уже совершенно ничего не соображая, упал, забывшись тяжёлым сном.