Виктор Владимирович Бондарюк
ГЛАВА 2
31
Этот единый глас ГОДсис был настолько громогласен, что только одним своим звучанием вызывал мурашки даже у привычного Адама, который, покрывшись холодным липким потом ужаса, тяжело дышал, трясясь всем телом. Эва, потеряв сознание от страха, обвисла на его руках. “Почему не отвечаешь Мне?” – грохотал над ними величественный голос. “Что Ты хочешь услышать от меня, ГОДсис?” – собравшись с духом, еле выдавил из себя Адам. “Как давно здесь эта биологическая единица?” – сурово спросил ГОДсис. Заметив, что голова Эвы безвольно повисла, Адам осторожно подставил под неё руку. Помолчав немного, он со смелостью загнанного в угол зверя неожиданно для себя поднял глаза и, найдя взглядом ближайший к нему объектив дрона, произнёс: “Какое это имеет значение? Делай то, что должен. Хочешь убить нас? Давай! Исполняй свой сраный протокол чистоты, замкнутой жизнедеятельности, или чего там у Тебя есть для подобного случая?» Он ещё не успел договорить, как в одно мгновенье все находящиеся вокруг механизмы в едином порыве сделали в сторону людей угрожающее одновременное движение, озвучив лишённый живых звуков лес механическим звуком тел слуг ГОДсис. Казалось, что этим двум жалким, беспомощным букашкам осталось существовать в этом мире какие-то доли секунды. И Адам понял это совершенно ясно. В последнем своём порыве он внезапно открыто улыбнулся, прошептав тихо: “Я совершенно счастлив”. Закрыв глаза в ожидании смерти, он склонившись на любимой, сильнее обнял Эву и прижался губами к её лицу.
32
Остановившись буквально в нескольких сантиметрах от них, вся мощь ГОДсис неожиданно замерла. И в это мгновенье стало так тихо, что удивлённый Адам, открыв глаза, вдруг не только увидел, но, кажется, и услышал, как тихий ветерок плавно опустил на белую спину одного из ангелов, замершего в непосредственной близости от них, уже чуть увядший жёлтый липовый листок.
“Почему?” – неожиданно произнёс ближайший к нему дрон. “Что почему?” – переспросил Адам, ожидая каждое мгновенье выстрела и от этого мелко трясясь всем телом. “Ты сказал, что счастлив, чтобы позлить Меня?” – спросил ГОДсис. Адам отрицательно покачал головой, роняя скатившуюся по щеке и потерявшуюся в его бороде слезу. “Объясни”, – коротко приказал подлетевший почти вплотную дрон, прицелившись наведением целеуказателя ровно в середину лба Адама. “Ты, прожив столько времени рядом с мной, так и не понял, – ответил Адам. – Человек должен кого-то любить и к чему-то стремиться. А в другом случае это унылое прозябание в ожидании смерти. Ты, делая всё возможное для центра 3, существуешь и даже, если надо, убьёшь ради него. Это и есть любовь. Забери его у Тебя, и существование Твоё будет бесцельным. Я всего лишь маленький элемент жизнедеятельности этого сада, который ждал, искал и нашёл любовь, но не в том и не там, где Ты велел”. «А ты уверен, что чувство, которое испытываешь к этой биологической единице, не обычное прелюбодеяние, – спросил ГОДсис. Адам посмотрел на Эву: “Я ждал её всю свою жизнь”. “Что же, любовь – это безоговорочное желание отдавать другому всё, что имеешь, – произнёс один из дронов, и ровно посредине лба Адама появилась вторая красная метка целеуказателя. – Ты готов закончить свой жизненный путь прямо сейчас рядом с ней?” “Все мы умрём. Тебе ли не знать об этом? Но, прожив сотни лет и имея такое огромное количество информации, Ты до сих пор не понял одной простой вещи. Человек непостоянен, и даже золотую клетку, которой уж ты мне поверь, центр 3 никак назвать нельзя, рано или поздно он захочет сломать. Суть бытия – перемены. А постоянство – это ад, на который Ты обрёк себя, меня и всех моих предшественников. И хотя я уже получил всё, чего хотел, но мне, как и любому человеку, страшно умирать. Поэтому прошу, во имя всего святого, не тяни, делай скорее что должен”, – ответил Адам и, закусив губу, закрыл глаза, ожидая финального выстрела.
Наступившая пауза длилась непривычно долго. Казалось, что либо ГОДсис обдумывает сказанное Адамом, либо даёт ему возможность прочувствовать пагубность ситуации, в которую тот попал, ослушавшись Его несложных правил. “Много их там, откуда она пришла?” – наконец неожиданно спросил Он. “Да”, – испугано кивнул в ответ Адам. “Зачем она здесь?” – продолжил ГОДсис. «Она пришла говорить с Тобой, а нашла меня”, – сказал Адам. “Где ход, по которому она попала сюда?” – спросил дрон. “Там, – махнул рукой Адам в сторону стены, – но его завалило”. “Протокол работы центра 3 предусматривает жизненные функции только для одной биологической единицы”, – продолжил ГОДсис. “Знаю”, – обречённо кивнул Адам. Дроны зловещие неподвижно висели в воздухе, глядя на людей, окружённых плотным кольцом армии механизмов. Затем один из них, находившийся у Адама за спиной, произнёс: “Она должна уйти или Я вынужден буду…” “Она беременна! – перебивая крикнул Адам, оборачиваясь к говорившему, – и я отец. Ты не посмеешь убить женщину и нерожденное дитя!” ГОДсис снова замолчал, а затем другой “глаз”, находившийся в глубине строя, выпорхнул вперёд и продолжил: “Любовь – что это? Быстротечные химические процессы в организме биологического существа? Или жизнь столетиями бок о бок. Попытка быть нужным, делая всё, чтобы ты был счастлив в предлагаемых обстоятельствах. Не годы, сотни лет Я наблюдал, как каждый из вас в конце концов делал всё, чтобы разрушить индивидуально расписанную для него идеальную логическую цепь бытия. И, однажды приняв это, Я решил дать право выбора тебе, каждый раз с сожалением наблюдая за неминуемым регрессом личности, приводящим к одному. Ненависти к руке дающей. В результате Я сделал вывод, что суть HOMO SAPIENS – не желание перемен, как утверждаешь ты, а эгоизм. У человека врождённая способность принимать великий дар жизни как должное. Быстро насыщаясь добытым, хотеть и требовать большего, обвиняя в своих бедах всех, кроме себя. Всё это в результате приводит к греху ненависти и неверия в того, кто дарует. Приняв эту линию поведения за аксиому, Я решил оставить попытки влияния на биологическую единицу Адам, сконцентрировавшись на выживании центра 3”. “Ты живёшь установленными протоколами и расписанными на столетия вперёд планами, не учитывая того, что сиюминутный вкус познания яблока важнее столетних логических цепей математически правильного существования. Эмоция – вот то, что делает человека живым и, как следствие, греховным в Твоих глазах, – тихо, но уверенно затараторил Адам. – Но в конце концов, если Ты и прав, неужели смерть двух человек так необходима для того, чтобы подтвердить это?” Помолчав, ГОДсис произнёс: “Пусть она уходит”. “Эва не может уйти одна, – упорствовал Адам. – Я люблю её и своего будущего ребёнка”. Дроны ровным строем молча висели в воздухе. “Позволь нам уйти вместе, – выждав, робко попросил Адам, собравшись с духом, поочередно заглядывая в объективы камер, – ведь Тебе не важно, похоронит ли меня Адам 23, или мы с ней покинем Твои чертоги с навсегда”. Помолчав ещё какое-то время, ГОДсис произнёс: “Я анализировал то, о чём мы говорили с тобой по поводу центра 3. В твоих словах есть доля истины. И, возможно, пришло время двигаться дальше. К тому же появление здесь биологической единицы, пришедшей из-за стены, говорит о том, что там происходят хоть и ожидаемые, но не контролируемые Мной процессы. Но и нарушить установленные протоколы Я не в праве. Поэтому…” Повисла продолжительная пауза. В ожидании решения своей судьбы Адам практически перестал дышать. “Я дам тебе то, чего просишь, – прогрохотал величественный голос ГОДсис. – Вы можете уйти, но взять отсюда ты ничего не сможешь. После того как твои ноги пересекут линию ворот центра 3, ты никогда не сможешь вернуться обратно. НИКОГДА. Это всё, что я могу сделать для тебя”.
Боясь поверить в услышанное, Адам закрыл глаза и прошептал: “Спасибо, ГОДсис. Ты воистину великодушный и мудрый”. “У Меня много дел, а вы должны покинуть пределы центра 3 завтра до рассвета”. – прогрохотал ГОДсис. “Да будет так”, – ответил Адам, покорно склонив голову.
И тут же ангелы, образовав своеобразную волну, начиная с дальних, рядов стали отодвигаться, освобождая пространство. Дроны, потеряв к ним интерес, развернувшись, улетели, растворившись между деревьями. А Адам, выдохнув с облегчением, тихо заплакал от нахлынувших на него эмоций.
33
Когда последние ангелы, растворившись среди деревьев красивого осененного леса покинули поляну, Адам аккуратно опустил Эву на землю и, закрыв глаза, тихо зашептал: “Вот и всё… Я не верю… Спасибо, ГОДсис, спасибо…” Всё его наполненное волнением существо трепетало. И тут он заметил, как веки женщины дёрнулись и глаза медленно открылись. Какое-то время в них читалось полное непонимание происходящего. Но вдруг, вспомнив страшные события последнего часа, она резко поднялась, осматриваясь вокруг. “Тихо, тихо, успокойся – торопливо затараторил Адам. – Всё. Всё хорошо. Он ушёл”. “Ушёл?” – недоуменно переспросила она. “Да, – утвердительно кивнул Адам. – И знаешь, мы свободны”. “Что? – испуганно переспросила она. – Что ты сказал?” “Я просил, и Он отпустил нас. Мы должны уйти до завтрашнего утра”, – счастливо улыбаясь, произнёс Адам, довольно глядя в лицо Эве. Глаза женщины неожиданно для него наполнились слезами. И она, освободившись из его объятий, медленно отползая, тихо зашептала: “Нет… нет, нет, нет. Мы не можем. Нельзя”. Счастье на лице Адама сменилось совершенным недоумением: “Что ты такое говоришь? Это то, чего мы хотели”. “НЕТ! – перебивая, крикнула Эва. – Уйти хотел ты! Нам нельзя туда! ТАМ ЗЛО, ТАМ СМЕРТЬ! Я бежала от неё. Я искала здесь спасение!” “Что ты говоришь?” – испугано зашептал Адам. – Я не понимаю… Я…” Вместо ответа упав на колени, она зарыдала уткнувшись в них лицом. Совершенно сбитый с толку такой её неожиданной реакцией на, казалось бы, счастливую новость, Адам обнял любимую. Почувствовав его прикосновение, с красными от слёз газами и перекошенным от страха лицом Эва обняла его в ответ. Нежно прижав к себе, он потёрся щекой о её волосы и осторожно спросил: “Ты можешь объяснить мне, о чём говоришь?”
Подняв заплаканное лицо, глотая слёзы, женщина горько заговорила: “Я Эва, Эва Геула. Дочь вождя, великого Ноаха. Однажды мужчины племени ушли на охоту, где мой отец получил смертельную рану. По нашим обычаям вождь должен был выбрать достойного, который, избавив умирающего от страданий, помог бы ему навсегда уснуть и затем занять его место. Но один очень сильный и смелый воин по имени Велвл, который единственный не боялся ходить на священную гору, где, как рассказывали старики, есть свет, рождённый от живущего в пещере духа, нарушив закон, сам вызвался сделать это. И никто не посмел перечить ему. И когда Велвл, став вождём, взял себе новое имя, Каяф, он захотел стать моим мужчиной и мужем. Но я не могла возлечь с убийцей отца, который к тому же постоянно ходил туда, куда ходить людям не должно. Каяф слушал голос горящего куста, который рассказывал ему, как должен жить наш народ. А как-то раз, после того как Бог гневался и снова сильно тряс землю, он созвал племя и сказал, что дух священной горы велел ему, когда настанет полная луна, принести меня в жертву Богу, который живёт под белым крестом, за небесной стеной. И тогда я решила сама пойти туда и говорить с ним. Я стала делать то, чего не должны делать люди. Я бежала к небесным стенам и рыла ход. Ну а когда прошла сюда, то встретила тебя”. Адам, удивлённо выслушав рассказ Эвы, только и смог выдавить из себя: “И?..” “И теперь, – продолжила Эва. – Если Каяф найдёт меня, то принесёт в жертву и, конечно, убьёт тебя. Ведь раз ты жил в чертогах Бога, в тебе есть часть Его силы, которую он захочет взять себе”. “Что же ты раньше не рассказала об этом?” – растеряно выдавил из себя Адам. “Я хотела, но… А потом надеялась, что, может, мы сможем жить здесь, раз ты – Его сын, – печально проговорила Эва, заглядывая ему в глаза. – А теперь Он изгоняет тебя”. “Не меня, нас. Он хотел, чтобы я отрёкся от тебя и служил бы только Ему. Потому что ГОДсис не терпит, когда что-то происходит не по установленным Им правилам, – произнёс Адам, горько посмотрев в глаза любимой. – Но я не хочу, не смогу больше быть один, без тебя. Ни здесь, ни где-нибудь ещё. Поэтому и упросил Его разрешить уйти нам вместе”. “Что же мы теперь будем делать?” – спросила Эва, начиная снова плакать. “Посмотри, – Адам, взяв её за разрисованную татуировками руку, дотронулся пальцами до повязанной им ленточки желаний на запястье любимой, – я так хотел детей, и вот моё желание исполнилось. А теперь сюда, – сказал он, поднимая свою руку с похожей верёвочкой. – Много-много лет назад я начал каждый день делать одну такую ленточку, прося у судьбы дать мне счастья. Эта была первая, которую я повязал. А всё потому, что очень хотел найти тебя, – проникновенно говорил Адам, глядя в глаза Эве. – И если бы мне сказали тогда, что мы встретимся, я бы, наверное, и сам в это не поверил. Но случилось невозможное, и вот ты рядом, мать моего будущего ребёнка. Поэтому я обещаю, что не покину тебя никогда. Ни в этом, ни в каком другом мире. И даже если умру, я всё равно буду рядом, что бы ни случилось. Завтра мы уйдём так далеко, как позволит твоё здоровье, – положив руку на её уже совершенно заметный живот продолжал Адам, – туда, где Каяф не найдёт нас”. В ответ Эва тяжело с сомнением вздохнула и горько прижалась щекой к его плечу.
34
Покрытые потёками ржавчины громадные ворота центра 3, выплюнув приличное облако пыли, натужно заскрипев древними петлями, дёрнулись и пришли в движение. Несколько из десятка жёлтых сигнальных маячков взорвались искрами коротнувшей проводки. Ещё пара не работала вовсе, но несколько, вопреки времени и здравому смыслу включившись, начали мигать по верхнему краю их бронированного тела. Приоткрывшись буквально на несколько метров, ворота замерли, и из них, взявшись за руки, вышли Адам и Эва.
Едва они миновали границу, отделяющую центр 3 от внешнего мира, ворота, закрываясь, снова издав тяжёлый скрип давно не смазываемых петель, пришли в движение, возвращая свои многотонные тела на привычное место. В ступни Адама, не привыкшего к лишённой растительности почве, тут же впились заточенные временем и ветром острые камни. Холодный осенний горный воздух, с яростью набрасываясь на них, выжимал из глаз слёзы и трепал волосы бороды, парусом надувая надетую на Адама старую простынь. Он обернулся и посмотрел, как створки бронированных ворот, блеснув на солнце маленьким глазком камеры слежения, замерли, встав на место, снова наглухо запечатав от внешнего мира центр 3, частью которого отныне Адам больше не являлся. “До темноты нужно найти укрытие, а то ночью будет холодно”, – решительно произнесла Эва, как-то сразу внутренне изменившись в привычном для себя мире. “Да и сейчас не очень-то и жарко”, – дрожа на ветру, ответил ей Адам. Ни проронив больше и слова, она решительно взяла его за руку и повела прочь от древних стен, из-за которых на фоне холодного осеннего неба величественно возвышалась световая мачта, прикреплённая к верхней части огромной стройной белой ноги безлопастного ветряка, делая его очень похожим на громадный белый крест.
35
День уже клонился к закату, когда измученная Эва, остановившись, устало показала рукой на небольшой вход в пещеру, расположившийся рядом со стекающим по каменной стене ручейком воды. “Это то, что нам нужно”, – сказала она и первая пошла в его сторону. Адам, чьи в кровь изрезанные камнями ноги были обёрнуты в оторванные от простыни тряпки, устало кивнул и, тяжело вздохнув, поплёлся за ней следом. От лишённого какой бы то ни было видимой ему растительности высокогорья веяло пробирающим до самых костей ледяным холодом. Клонившееся к закату солнце лишало уставших путников последних остатков тепла и света. Эва, подойдя к стене и остановив Адама, уже было собравшегося приложиться к источнику, внимательно осмотрела ручеёк и, заметив внутри него маленькие зелёные островки мха, закрыв глаза, понюхала воду. Затем, ткнув пальцем в ледяную прозрачную струйку, осторожно попробовала её на вкус. Довольно кивнула головой: “Можно” И Адам, свернув губы в трубочку, с жадностью припал к стене и начал втягивать в себя прозрачную воду, настолько ледяную, что она тут же стала ломить ему зубы. Он пил до тех пор, пока не почувствовал тупую боль в районе лба. Скривившись, он отодвинулся от стены и схватился рукой за переносицу, надеясь как-то унять заставляющие его так мучиться неприятные ощущения. Когда боль стала отступать, он вытер остатки воды с подбородка и, обернувшись, не увидел Эвы. “Эй! – крикнул он. – Ты где?” Она выглянула из пещеры и, сделав злое лицо, приложила палец к губам, призывая его к тишине. “Перестань орать, – прошипела она. – Нас могут услышать”. “Кто?” – испугано спросил Адам, рефлекторно присаживаясь на корточки. Увидев такую его реакцию, Эва улыбнулась и махнула ему головой: “Идём”. Они поднялись на склон свода пещеры, и Эва, посмотрев куда-то вниз, сказала: “Вон там, видишь?” Она показывала рукой куда-то в скрытую закатом темноту. “Нет”, – признался Адам. “И я не вижу, – кивнув, сказала она. – Там живёт моё племя. И здесь, бывает, ходят воины”. Адам, испуганно посмотрев на неё, с досадой прошептал: “А у нас даже палки нет”. “Не волнуйся, всё будет. Завтра мы пойдём к священным домам предков и возьмём, что нужно. Только сейчас не шуми”. “Не буду”, – тихо пообещал Адам. “А теперь нужно спать”, – сказала Эва, увлекая его в пещеру. “Поесть бы”, – грустно вздохнул Адам. “Завтра”, – повторила она и толкнула его в спину, отправляя к темному проходу их временного пристанища.
Войдя в тёмный мрак холодного грота, Адам, совершенно ничего не видя, ощутил невероятное зловоние. “Боже, что за вонь”, – скривился он. И тут же неожиданно близко, дёрнувшись от неожиданности, услышал над самым ухом тихий шепот Эвы: “Сюда”. Выставив руки перед собой, он внезапно ударился лбом о какой-то выступ. Крякнув от неожиданности, Адам схватился рукой за место ушиба. “Ты как ребёнок”, – услышал он насмешливый шепот Эвы. И её руки увлекли его куда-то вниз. Сделав шаг в кромешной тьме, он осторожно опустился на корточки и, шаря руками как слепой, нашёл пальцами Эву, которая уже присела у холодной стены. “Иди ближе, – прошептала она, – будет теплее”. Устроившись рядом и тяжело вздохнув, Адам, посидев какое-то время, ощутил просыпающееся в нём желание. Засопев, он обняв Эву и как бы случайно стал осторожно мять её тёплое тело пальцами. Какое-то время ему казалось, что она не реагирует на его прикосновения, но затем, внезапно придвинувшись к самому его уху, женщина тихо спросила: “Адам любит Эву?” “Конечно, ведь я же здесь с тобой”, – ответил он. “Просто скажи”, – снова прошептала женщина. Помолчав пару секунд, Адам неожиданно громко произнёс: “Эва, я люблю тебя”. В ответ где-то там, сверху раздался не слышанный им ранее никогда испуганный шелест и вроде бы даже писк. Быстро зажав ему рот рукой, Эва придвинулась к нему еще ближе и, убрав руку, поцеловала в губы, отчего желание Адама вспыхнуло ещё сильнее. Ответив на её поцелуй, дрожащими руками он стянул с неё одежду и, забыв обо всём, они занялись любовью в чернильной мгле холодной пещеры.
36
Ещё не совсем проснувшись, Адам чуть приоткрыл глаза и, зевая, потёр сонные веки руками. Эвы рядом не было. От холодного каменного пола пещеры тянуло стылым холодом, отчего всё его тело ломило и болело. Дневной свет, разогнав вчерашнюю непроглядную мглу, позволил рассмотреть место, в котором они заночевали. Потерев ноющую спину, он сел, осматриваясь. И хотя Адам 22 никогда не бывал в подобных местах, пещера не впечатлила его и оставила совершенно равнодушным. Она была средних размеров, с достаточно узким входом и внутренним нагромождением камней, скорее всего свалившихся откуда-то сверху после какого-нибудь очередного землетрясения. Единственное, что заинтересовало его и вызывало лёгкую тревогу – это уходивший очень высоко и скрытый плотной темнотой свод. Оттуда доносились не постоянные, но совершенно отчётливые подозрительно неприятные шевеление и шорох. Рассудив, что если за ночь с ними ничего не случилось, то, значит, нависающая чернильная мгла, не столь уж и опасна. “Что же, я сделал невозможное. И вот оно, моё первое утро свободной жизни”, – подумал Адам. Осознание достигнутой цели, несколько приободрило его, и он продолжил изучать серую унылость приютивших их холодных каменных сводов. Однообразный интерьер несколько разбавляли проникавшие через расщелины неподвижные солнечные лучи, упиравшиеся в камни и оставлявшие в воздухе хорошо видимый след. Протянув руку к ближайшему от себя яркому пятну света, Адам ощутил ладонями его приятное тепло. Он улыбнулся. Но внезапное требовательное урчание желудка, разрушив эту утреннюю идиллию, напомнило о том, как сильно ему хочется есть. Громко щёлкнув коленными суставами, Адам встал на ноги, вызвав очередной звук тревожного шороха под потолком. Скривившись от боли слегка затянувшихся за ночь порезов, которыми были обильно усеяны его ноги, он снова попытался рассмотреть темноту свода и, опять ничего не увидел. Решив выйти на воздух, Адам сделал осторожный шаг к манящей светом улице, но тут же замер, так как лучи света, проходящие через расщелины, на мгновение мигнули, явно говоря о том, что кто-то прошел снаружи. Помня о вчерашнем предостережении Эвы, испугавшись и стараясь не шуметь, Адам присел за ближайший выступ, вертя головой в поисках какого-нибудь камня. Найдя более-менее подходящий, он взял его в руку, томимый тревожным ожиданием. Послышался шорох осыпающегося песка, кто-то спрыгнул, и, на мгновенье закрыв своим телом проникающий свет, в пещеру вошёл человек с копьём. Адам, стараясь делать это как можно более незаметно, осторожно выглянул из-за своего укрытия, но яркое солнце, бьющее пришельцу в спину, никак не позволяло разглядеть его лица. Сердце его испугано колотилось до тех пор, пока он не услышал знакомый голос Эвы: “Ты долго ещё будешь сидеть за этим дурацким камнем?” Обрадованный Адам, хромая и осторожно ступая, вышел вперёд и стал разглядывать её, приятно поражённый произошедшими с ней внешними изменениями. Преобразившись в эффектную воительницу, с копьём в одной руке и обгоревшей головешкой не горящего факела в другой, она была одета в наброшенную на плечи шкуру, подпоясанную широким самодельным ремнем. А хорошо видимый округлый живот, придавал всему её образу невероятный шарм.
“Ты напугала меня, – чувствуя родившееся внутри желание, проговорил он, сдерживая улыбку. – Где ты была?” “Ты долго спал. И я решила одна сходить в дом предков, – заметив, как её облик впечатлил Адама, довольно ответила Эва. – Когда человек умирает, его несут в пещеру, где спят тела умерших сородичей. И чтобы они могли, когда проснутся, идти на охоту, наши воины оставляют им одежду и оружие”. “Ты молодец, – кивнул Адам, подходя и обнимая её, – но тебе нужно было разбудить меня, ведь отныне мы всё будем делать вместе, – и тут же без паузы спросил: – А еды они там не оставляют?” “Мёртвые не едят, – поучительно произнесла она, – но они должны охотиться, а для этого им нужно это”, – произнесла Эва, протянув ему копьё и вытащив из складок ремня некое подобие рогатки. “Это-то хорошо, – согласился Адам, – только чем же мы будем копать?” “Копать что?” – удивилась она. “Ну как что, еду”, – осторожно произнёс Адам. “В земле яд, еду нельзя копать, – недоуменно ответила Эва. – Её надо убить. “Ты хочешь сказать, что мы будем кого-то лизать жизни?” – осторожно спросил Адам. “Да”, – просто ответила она. “А может, поискать каких-нибудь слив, или…?» – замялся он. Улыбнувшись, Эва отрицательно покачала головой. “Но я никогда не ел, да что там, никогда не видел зверей”, – борясь с лёгкой паникой, проговорил Адам. “Если ты не будешь есть, то умрёшь”, – спокойно ответила Эва. “Мы пойдём на охоту?” – снова задал вопрос наполненный внутренним волнением Адам. “Нет, – спокойно сказала Эва, – мы уже охотимся”. Она присела на корточки, положила головешку факела себе под ноги. Достав из-за ремня два небольших гладко обточенных камня, ловко стала высекать искру, негромко стуча ими друг о друга. И делала это она так ловко и умело, что буквально с третьей попытки, осветив стены, подожгла принесенную с собой головешку, которую тут же передала Адаму. “Держи”, – приказала она. Адам осторожно взял излучающий пусть небольшое, но очень приятное тепло факел и продолжил наблюдать за Эвой, которая, положив копьё и поудобнее ухватив рогатку, стала вглядываться в ставшую чуть светлее, уже не чернильную, а серую темноту свода. Проследив за её взглядом, Адам поднял глаза и увидел, что всё пространство над ними было забито плотной стеной висящих вниз головой достаточно крупных неопрятного вида существ, некоторые из которых, периодически потягиваясь, мерзко шевелили перепончатыми крыльями. “Что это?” – кривясь от омерзения, тихо спросил Адам. “Еда”, – коротко ответила она и, достав из висящего на ремне небольшого мешочка обточенный камушек, вложила его в резинку рогатки. “Свети”, – приказала она, кивая головой вверх. Адам поднял факел выше, а Эва коротко пронзительно вскрикнула и, присев на ногу, натянула резинку рогатки. Едва только её пронзительный крик разнёсся по пещере, свод ожил и мгновенно осыпался сотнями тварей, мерзко пищащими, одновременно шуршащими крыльями и рвущимися вон к выходу. Испугавшись, что они ранят его, Адам в панике бросил факел и громко завопил от ужаса и омерзения. “Свет!” – зло крикнула Эва, покрывая своим звонким голосом весь этот ужас. Стоя на четвереньках, Адам, пересилив себя, схватил дрожащей рукой и поднял над головой горящий факел. А Эва, быстро вставляя в рогатку камни, начала безостановочно стрелять по шарахающимся тварям, которые, кажется, заполнили своими мечущимися телами всё внутреннее пространство. Через несколько секунд охоты, показавшихся Адаму вечностью, стая вылетела вон из пещеры, оставив на каменном полу несколько раненых бьющих крыльями тварей. От их мерзкого вида Адам почувствовал позывы к рвоте, спазмами согнувшими его тело. Всё ещё стоя на четвереньках и чудом держа горящий факел, Адам, низко опустив голову, сплёвывал желчь, выходившую из его пустого желудка.
Коротко глянув на него, Эва подошла к ближайшему к ней, волочащему крыло, истекающему кровью мерзко пищащему животному и, быстро схватив пытающееся её укусить раненое существо, ловко свернула ему шею. Белый как мел Адам, еле успел выдавить: “Твою мать”. Его хуже тело изогнулось горбом в новом рвотном позыве. Эва, снисходительно хмыкнув, подошла к следующему поступающему от неё в с траве, пищащему существу. Адам, понимая, что больше не вынесет происходящего на его глазах убийства, зажал рот рукой, и пополз подольше за каменный выступ.
Факел погас, и двадцать второй, отсидевшись какое-то время, осторожно выглянул из-за выступа. Он увидел, как Эва что-то делает, сидя на корточках спиной к нему. Уловив его шорох, она встала и повернулась к нему с по локоть испачканными кровью руками, в которых она держала еще не до конца освежеванную тушку существа. Попав в знакомую для себя обстановку, Эва совершенно преобразилась. От ещё недавней её нерешительной женственности не осталось и следа. Всем своим поведением она источала уверенность и опасность. Указывающий на приличный срок её беременности, заметно выпирающий живот придавал ей невероятной пикантности, и возбуждал в измученном Адаме смесь страха и вновь рождающегося невероятного желания.
“Нам нужно будет сегодня отсюда уйти”, – сказала она. “Ничего не имею против”, – негромко пролепетал бледный как мел Адам, с удовольствием разглядывая её. “Когда воины найдут следы охоты, они поймают нас”, – продолжила она. Адам согласно кивнул, облизнув внезапно пересохшие губы. “Пойди набери веток для костра, только далеко не ходи”, – приказала она, и он, довольный тем, что может наконец-то выйти из испачканной кровью страшной пещеры, стараясь держаться подальше от лежащей в лужи крови окровавленной шкурки, буквально бегом отправился на выход, по дороге больно ударившись мизинцем ноги о камень.